Текст книги "Апофения"

Пантелеймон и Путин. Часть вторая

Очередная попытка реалиста Серёги Никодиму понравилась. Они чокнулись, поднеся стопки к иконе. Пантелеймон-Путин одарял их снисходительной полуулыбкой.

– Хорошая у тебя полуулыбочка получилась, – констатировал священник. – Чем-то даже «Джоконду» Леонардо да Винчи мне напоминает.

– Согласен, – не стал спорить Серёга. – Старался. Использовал снимки с недавнего телемоста президента. Кстати, если к иконе справа подходить, создаётся впечатление, будто Пантелеймон-Путин сердится. Авторский спецэффект.

Никодим подошёл к иконе справа и подтвердил высокое исполнительское мастерство Серёги.

– Скоро повесим его. То есть её, – сообщил он. – Представляю, какой резонанс будет.

Икона действительно вызвала мощный резонанс среди вертушников. Почти каждый посетитель Храма-на-Крови узнавал в новом Пантелеймоне облик Путина, но боялся об этом прямо говорить окружающим. Однако не прошло и недели, как кухонный шёпот всё-таки вырвался наружу, и весь город только о Пантелеймоне-Путине и судачил. Причём никто из мирян не сомневался, что Пантелеймон обрёл черты лица Путина по воле Божьей, а не по хитрому или тем более злому умыслу. К тому же Серёга ушёл в запой, и это косвенно подтверждало его бескорыстие.

Не все, впрочем, были столь наивны. Серьезный разговор состоялся у Никодима с областным владыкой – епископом Серафимом.

Серафим был героем гоголевским. Как и Чичиков, вызывал уважение насморком – «высмаркивался чрезвычайно громко», и «нос его звучал, как труба». «Это, по-видимому, совершенно невинное достоинство приобрело, однако, много уважения со стороны трактирного слуги» – «всякий раз, когда слышал этот звук, встряхивал волосами, выпрямлялся почтительнее и, нагнувши свою голову, спрашивал, не нужно ли чего».

В случае с Серафимом в роли трактирных слуг пребывали все, кто его знал. Непередаваемого величия был полон сей человек.

– Послушай, зачем ты это сделал? – спросил Серафим Никодима, вызвав его «на ковёр», и высморкался так, будто надувал паруса яхты, по ошибке пришвартовавшейся в Вертухаеве. – Славы захотел, балбес? Похоже, плохо ты разбираешься в современной ситуации. Мы сталкиваемся с глобальной ересью человекопоклонничества, нового идолопоклонства, исторгающего Бога из человеческой жизни. Ничего подобного в глобальном масштабе никогда не было. Последствия этой ереси могут быть апокалиптическими. А ты шутки шутить вздумал?! И президента в это впутывать?!!

Никодим смиренно ссутулился.

– Ну почему ты такой дурак?, – продолжил уже чуть мягче владыка. – Выделиться хочешь? Ну так иди работать врачом-реаниматологом на «Скорой помощи», как иеромонах Феофан, который обрёл столь огромную популярность в социальных сетях, что церковь им по праву гордиться может. Или тренером по паркуру и уличной акробатике в свободное время мог бы стать, как настоятель Трёхсвятительского храма в Ряженске (забыл его имя). Газеты бы о тебе писали, посещаемость храма росла. А теперь что делать?

Что теперь делать, и впрямь было загадкой. О необычной иконе уже узнала администрация президента РФ, и оттуда, из самых опасных глубин её, рыкнуло: «Сворачивайте шоу!». Рыкнуло злобно и непререкаемо.

Проблема, однако, состояла в том, что вертушники икону полюбили. В очередь к ней выстраивались. А спустя пару дней после беседы Серафима с Никодимом, икона эта, будто стремясь предотвратить свое изъятие из храма, начала… мироточить. Откуда бралась выступавшая на ней маслянистая влага, было совершенно непонятно, но в Вертухаев потянулись верующие из соседних городов.

Пронёсся и сразу же оброс многочисленными подтверждениями слух, будто икона Пантелеймона-Путина лечит от алкоголизма. Первым об этом сообщил Григорий, прилюдно поклявшийся, что больше к Глафире – ни ногой. В храм стали стекаться алкоголики со всей округи. Как правило, сами они упирались, но жёны настаивали, и вскоре число подозрительно трезвых мужчин на улицах Вертухаева если не утроилось, то уж удвоилось точно.

В город приехала специальная комиссия епархиального управления, которая опрашивала свидетелей и выясняла условия содержания иконы. За ней – ещё одна. Подлог не выявлялся. Пантелеймона-Путина поместили в опечатанный киот. Однако выделение влаги не прекращалось. Икону надо было официально объявлять мироточивой. Но из Москвы последовало повторное и недвусмысленное указание: «Кончайте балаган!».

Церковные власти объявили было, что икону для более пристального изучения забирают в столицу, надеясь, что исчезновение предмета поклонения вертушников утихомирит страсти. Не тут-то было! Через день после объявления икона перестала мироточить и принялась… кровоточить! Такого поворота событий не ожидал никто.

Поздно вечером в дверь дома Никодима, который все последние недели предпочитал сидеть взаперти, ссылаясь на плохое здоровье, раздался ожесточённый стук. На пороге стоял Серёга, и глаза его были преисполнены потустороннего страха.

– Поговорить надо, – произнёс он и без разрешения вошёл.

Повествование Серёги и бесов заставило бы призадуматься над происходящим. Иконописец честно признался, что махинации с мироточением было его рук делом. Каждый вечер в ямки, проделанные в доске, он закладывал кусочки масла и закрывал задним перекладом.

– А как же комиссии? – спросил Никодим.

– Им взятки давал, чтобы не совали свой нос куда ни попадя, – чистосердечно признался Серёга. – Но – Господь свидетель! – почему икона кровоточить начала, понятия не имею! Не означает ли это, что всем нам теперь хана?

Никодим напрягся. В православной церкви кровотечение икон считается очень тревожным сигналом: люди настолько отдалились от Бога, что у святого начинает сердце разрываться. Кто посылал сигнал в Храм-на-Крови? Пантелеймон? Или, не дай Бог, сам президент? Или это – их гибрид, набравшийся сил, как Франкенштейн, в результате рискованного эксперимента? «Валить отсюда надо в любом случае, – решил священник. – Доигрались».

Между тем, в Кремле кровь, выделяемая иконой, спровоцировала интеллектуальные дискуссии. Один из советников президента России, либеральный поэт в душе и циничный манипулятор на практике, процитировал главе государства Салтыкова-Щедрина: «Российская власть должна держать свой народ в состоянии постоянного изумления». И якобы сопроводил эту цитату мудрым советом: «Не стоит нам суетиться из-за какой-то иконы. И без неё дел невпроворот». И президент вроде бы согласился не трогать икону, распорядился оставить всё как есть. Пусть изумляются! Правда, другие знатоки кремлёвской жизни, говорили, что ложь всё это, что приписывает путинская челядь главе государства свои собственные решения. Но в этом сейчас уже трудно разобраться.

Как бы то ни было, к пасхе некая компания Fortuna Imperatrix Mundi, специализирующаяся на создании люксовых смартфонов, выпустила партию телефонов с корпусами из бронзы, покрытыми сусальным золотом, под названием Vertu-High. (Так обыгрывалось название города Вертухаева и подчёркивалась элитарность вещицы – продавалась всего тысяча экземпляров, поставляемых по предзаказу!) На обратной стороне гаджета была изображена икона Пантелеймона-Путина, сопровождавшаяся смиренной надписью «Спаси и сохрани». Цена смартфона с золотыми кнопками (700 штук) составляла 500 тысяч рублей, а с бриллиантовыми (соответственно, 300 штук) – 1,8 млн. рублей. Но все были мгновенно российской элитой раскуплены. Владельцы более известной на рынке торговой марки – Vertu – даже судебный иск не успели подать! Или им намекнули этого не делать?

Пришествие Покемона

Вертухаев на глазах преображался. Нет, парки вдоль Волги ещё не были разбиты, и ямы на дорогах не исчезли. Но зато, например, количество поливальных машин на улицах города резко возросло (особенно активно они работали почему-то в дождливую погоду), а ночной развлекательный центр «Боярыня» вследствие нашествия в город паломников обогатился сверкающей лестницей, швейцарами в гвардейских мундирах и смело бросал вызов любому казино Лас-Вегаса.

Живи да радуйся! Однако настроение у Никодима было отвратным. Он жалел, что инициировал создание иконы Пантелеймона-Путина, пропускал службы. Чем бОльшую популярность приобретал Вертухаев у туристов, тем решительнее хотелось Никодиму уехать оттуда.

Владыка Серафим поспособствовал этому. Если вы ещё не догадались, именно Серафим, точнее, его доверенные люди, сделали икону кровоточащей. Едва только Пантелеймон-Путин начал мироточить, епископ распорядился незаметно установить в храме и подсобных помещениях скрытые камеры, и уже через неделю имел абсолютно ясное представление, что там происходит. Усовершенствовать механизм мироточения Серёги было делом техники. Теперь икона кровоточила исключительно по тем дням, когда этого желал Серафим, сумевший успокоить светскую власть: «Всё под контролем».

Через пару недель после того, как икона превратилась в кровоточащую, Серёга был найден мёртвым в канаве неподалёку от своего дома. Официальная причина смерти – переохлаждение – показалась странноватой, так как в Вертухаеве стояла тёплая погода, но кому нужны были какие-то там «независимые расследования»?

С Никодимом же произошла история похлеще. На него собралась подавать в суд некая Варвара Георгиевна Брусникина, 1972 г.р., обвиняя… в содействии изнасилованию! Из показаний якобы потерпевшей следовало, что не только она, но и её подруги, придя в Храм-на-Крови помолиться у волшебной иконы, при помощи смартфонов обнаружили неподалёку от алтаря огромного Покемона, который вёл себя совершенно непотребно: знаками делал сальные комплименты размеру грудей Варвары Георгиевны и недвусмысленно давал понять, что был бы рад совершить с ней половой акт. Когда Варвара Георгиевна вернулась домой, она была переполнена противоречивыми чувствами после посещения церкви и решила прилечь, но была разбужена грубыми действиями уже упомянутого Покемона, который незнамо как проник в квартиру, молча и неоднократно изнасиловал её, а затем ушёл через окно. В доказательство правдивости своих слов дама демонстрировала несколько фотографий Покемона, сделанных ею из довольно сложных поз в процессе насилия. Но главное было даже не в этом. По словам Варвары Георгиевны, перед тем, как уйти, Покемон прокричал ей сатанинским голосом прямо в ухо: «Скажи спасибо отцу Никодиму!»

Доказать в суде причастность Никодима к изнасилованию дамы было бы нелегко: отсутствовал не только сам Покемон – не было вообще никаких доказательств его преступления. Но и дня не проходило, как кто-нибудь из прихожан не заявлял, что также увидел в церкви злосчастного Покемона. Последней каплей, положившей конец терпению владыки Серафима, стал рассказ известного на весь город юродивого Кеши, который клялся и божился, что Покемон в его случае стоял в храме с плакатом «Никодима – в Патриархи!»

– Знаю, ты будешь говорить о своей невиновности и о том, что всё это – чушь собачья, – оповестил владыка вызванного в очередной раз в областной центр Никодима. – Но скандал нарастает, и появилась информация о том, что икона Пантелеймона начала кровоточить сразу после того, как Покемон был впервые замечен в храме. К расследованию уже подключились соответствующие органы, так как тебе хорошо известно, на кого похож Пантелеймон. Мой совет: собирай манатки и отправляйся куда-нибудь в Карловы Вары. Отсидишься там, пока шум не поутихнет и подозрения в отношении тебя не исчезнут. Я скажу, что ты на лечение уехал. А упорствовать будешь – расстригой сделаю. И нары освоишь.

– Пару недель на сборы дадите? – Никодим осознавал, что любые дискуссии глупы. Кроме того, он и сам страстно мечтал покинуть Вертухаев.

– Неделю дам. И вот ещё… – владыка скорбно вздохнул и протянул священнику конверт, в котором лежала толстая стопка долларов. – Возьми от меня лично немного басурманских. Подозреваю, премного тебе придётся претерпеть.

Никодим механически взял деньги, дивясь поведению начальника, поблагодарил его (искренне) и помчался собирать манатки. Их было немного. Он сдал в аренду жильё, по цене ниже рыночной и не без грусти продал надёжную «Шкоду» (ей не было и двух лет), купил билет через Москву до Праги и был готов к расставанию с родиной. В загранпаспорте стояла выданная когда-то Грецией на три года шенгенская виза, дарившая свободу манёвров.

Ожидая посадку на рейс до Праги из Шереметьево, Никодим вдруг услышал, как в интервью какому-то иностранцу Владимир Владимирович Путин сказал с экрана телевизора: «Нуждается ли Россия или не нуждается в ком бы то ни было, это решает сама Россия». И ком к горлу Никодима подступил: совсем ненужным оказался стране маленький священник из Вертухаева, который искренне хотел сотворить добро.

Эта сентенция без промедления разрослась до печальных рассуждений о судьбах родины. И как тут было не разрыдаться?

«До революции Россия была непьющей страной. Меньше нас в Европе пила только Норвегия. А что теперь?

По темпам роста промышленного производства Российская империя к 1914 году вышла на первое место в мире. Сейчас звучит, как фантастика!

Перед Первой мировой войной Россия давала хлеба столько же, сколько США, Канада и Аргентина вместе взятые. О Боже, Боже!»

Никодим не был противником правящего в России режима. В чертах характера и некоторых действиях президента Путина он видел взаимосвязь с наилучшими представителями российского самодержавия. Но как некогда царей бояре, так и Путина всё чаще подводило, по мнению священника, окружение. Действия этого окружения были чреваты крахом всей системы власти.

Знаковым для Никодима стал август 2015-го, который начался с нашумевшей свадьбы путинского пресс-секретаря Дмитрия Пескова в Сочи, а завершился условно-досрочным освобождением главной фигурантки дела «Оборонсервиса» Евгения Васильевой из колонии в поселке Головино Владимирской области, где она, осуждённая за воровство на пять лет, как считали многие, и дня не провела.

В том же августе отец Всеволод Чаплин, которому Никодим симпатизировал, призвал верующих сменить «циничные» и «коррумпированные» элиты в России, но вскоре был отстранён от должности председателя синодального отдела по взаимоотношениям церкви и общества.

Вдруг стало очевидным: и власть, и церковь заходят в тупик. Попытки сделать из князя Владимира нравственный маяк, так как при нём Россия приняла православие, выглядели натужными. Если вспомнить, что этот «духовный основатель государства российского» сначала на глазах половецкого князя Рогволода и его жены изнасиловал их дочь Рогнеду, а затем и самого Рогволода с супругой убил… Это вам не покемонские шалости.

И маразм крепчал. Скажем, в Вертухаеве при поддержке Серафима вышло издание нового варианта пушкинской «Сказки о попе и работнике его Балде», в котором поп был заменён на купца. «Великий русский поэт просто не мог написать такое про попа, – заявил на презентации улучшенной книги владыка, сорвав аплодисменты. – Александр Сергеевич Пушкин был человеком верующим, с уважением относился к церкви. Поэтому сейчас мы по сути восстанавливаем историческую справедливость».

В Гималаях

В Праге Никодим не задержался. В Карловы Вары не поехал. Ему было очень одиноко. Жизнь казалась всё более бессмысленной. И он решил рвануть на Эверест – самую высокую вершину планеты Земля, чтобы, возможно, именно там обрести душевное равновесие.

Путь к Эвересту лежал через столицу Непала Катманду. В столичном аэропорту ему за смешные деньги проставили визу. Куда дороже оказалось добыть разрешение залезть на эту гору. По сложной схеме Никодиму пришлось перекупить его у одного из 350 иностранцев, которым власти позволяли это сделать.

Перед восхождением священнику пришлось провести несколько недель в лагере у подножья, привыкая, наряду с кучей других альпинистов, к высоте. Среди них было немало весьма колоритных личностей.

Никодим подружился с пожилым заклинателем змей из Индии по имени Акшай Кали. Тот поведал ему грустную историю своей жизни. Оказалось, что еще в 1991 году индийские власти запретили выступать со змеями, а ни он, ни другие заклинатели ничего другого делать-то не умеют. Да и предки его только этим и занимались! Новый закон запрещал ловить змей, владеть ими и выступать с ними. Поначалу власти не претворяли закон в жизнь, но затем по требованию каких-то настырных гадов – борцов за права животных – начали. «Уму непостижимо, какую ерунду они несут, – возмущался Акшай. – Змеи, говорят, обезвожены, лежат в корзинах. Выступят – и опять их туда засовывают (а куда ж ещё, а?). Обвинили нас в том, что бедняжки охотиться не могут (зубы ядовитые удалены), поэтому их даже выпускать на волю нельзя. А мы и не собирались их выпускать никуда. Зачем? Всего нас было около 800 тысяч заклинателей змей – видимо, менее ценных для общества, чем сами змеи. Одни стали рикшами, другие – уличными продавцами, некоторые в сельское хозяйство пошли. Но большинство теперь – безработные. Такова судьба нашего культурного наследия, от которого через пару десятков лет, видимо, не останется и следа».

Акшай посвятил Никодима в свой план: забраться на вершину Эвереста и сигануть оттуда вниз вместе со змеями, чтобы таким образом привлечь внимание индийской общественности к трагической ошибке, допущенной властями. Но реализовать задуманное не сумел: совершенно неожиданно умер ночью во сне у подножья, и три кобры, вылезшие из корзины, свернулись на груди у заклинателя.

Прошла ещё неделя, и священник пришёл к выводу, что готов начать путь наверх. В молодости он покорил Эльбрус, находился в хорошей физической форме и был уверен в том, что восхождение состоится, если он только не допустит каких-нибудь ошибок, не позволит себе расслабиться.

Все шло гладко до тех пор, пока непосредственно перед вершиной он ни попал в людской затор, в котором пришлось простоять несколько часов. Замерзали пальцы ног. Вместе с остальными искателями приключений Никодим глотал кислород из бутылок. В так называемой «зоне смерти», начинавшейся после высоты 7900 метров, он увидел несколько трупов, которые, похоже, никто не собирался убирать.

Беда едва не случилась при спуске. Священник вдруг остро испытал нехватку кислорода и присел. И сил встать не было. Он понимал, что умирает, по мере того как его легкие наполнялись жидкостью, а руки и ноги леденели. Мимо него, сидящего, прошло несколько человек, но никто не остановился. А он ни слова из себя выдавить не мог.

Никодим отключался от внешнего мира, и в его голове закружились какие-то странные мысли. Например, где жарче – в Аду или Раю? «Согласно пророку Исаии, – думал он, – в Раю „и свет луны будет, как свет солнца, а свет солнца будет светлее всемеро, как свет семи дней“. Значит, если следовать закону Стефана-Больцмана, температура Рая – примерно 525° C. С Адом расчёты посложнее. Но в Откровении Иоанна Богослова сказано про „озёра, горящие огнём и серою“. Очевидно, что эта температура ниже точки кипения серы (в противном случае сера превратится в пар). Следовательно, температура в Аду должна быть не выше 444,6° C. Куда попаду я? И не лучше ли мне попасть в Ад, где не такое пекло, как в Раю?»

Внезапно мысли Никодима перескочили на другую тему. Священник с лёгкостью разгадал древнюю загадку – что первичнее – курица или яйцо? «Господи, ведь это же так просто!, – осенило его. – В главе 1 книги Бытия сказано: „…И сотворил Бог рыб больших… и всякую птицу пернатую“. Значит, курица появилась раньше яйца! А люди, болваны, столетиями продолжат спорить. Какие же жалкие мы существа!»

Из предсмертного бормотания Никодима вытащили сильные руки двух мужчин, оторвавших священника от горы. Рядом с ними тарахтел вертолет «скорой помощи». Беднягу не без труда удалось засунуть туда.

Как это ни парадоксально, но спасли Никодима… мусульманин-террорист Хаттаб и шерпа Бабу Дордже. Правда, последний на самом деле был не шерпа – был офицером израильской разведки «Моссад» Борухом Дренделем (настоящему Дордже за исчезновение на месяц – израильтяне отправили его на плоские Мальдивские острова – заплатили сумму в три раза большую, чем тот обычно получал за доставку жаждущих на вершину горы).

Задачей Хаттаба было водрузить на вершине флаг ИГИЛ (запрещено в России) и запечатлеть это событие, сделав селфи. Задачей Боруха было этот флаг после фотографирования незаметно подменить и у подножья горы передать Хаттаба под присмотр другого разведчика. Что, собственно говоря, потом и произошло. Однако Хаттаб этого даже не заметил. Он пребывал в жуткой ярости, так как, едва оказавшись в зоне приёма WiFi, упорно рассылал свою фотографию с Эвереста по различным социальным сетям, но и в Facebook, и на других интернет-аренах почему-то появлялось фото Хаттаба на фоне… израильского флага. Разобраться в причинах этого сам террорист был не в состоянии, а программисты ИГИЛ (запрещено в России), на которых он гневно орал по телефону, говорили, что дистанционно проблему решить не могут, потому что и сами получали только снимки Хаттаба с израильским флагом в Гималаях.

Хаттаб спас Никодима, так как ему показалось, что, бредя, тот обращается к аллаху и вспоминает пророка Мохаммеда. Но на самом деле Никодим сначала обращался к своей возлюбленной Алле, с которой перед отъездом толком так и не попрощался, а затем ему стало мерещиться, будто повсюду из горных расщелин прорастают, достигая гигантских размеров, мухоморы. «Алла» и «мухоморы» – вот что еле слышно он шептал.

Конечно, Хаттаб расстроился, когда узнал, что спас православного священника. Но виду не подал. Никодим быстро поправлялся, и, когда выяснилось, что, вероятно, следующий из дальнейших маршрутов русского – к святым местам на территории Израиля и Палестины, решил взять его с собой.

В Иерусалиме Хаттаб должен был получить последние инструкции относительно своей следующей операции – убийству престарелой французской киноактрисы Брижит Бардо.