Текст книги "Посредник. С той стороны. Дилогия"

Ещё примечательнее была последующая история поисков, которую вытаскивать из Ольги Сергеевны пришлось, буквально, клещами. Не то, чтобы она не хотела говорить, напротив – от изначальной скованности не осталось и следа и Гоше приходилось лишь направлять разговор в нужное русло, отсекая лишние подробности.

После того, как Женя не вернулась к обеду, родители забеспокоились и начали её разыскивать, однако в полицию пошли лишь на следующий день. Причём ходили туда трижды, что и при других обстоятельствах было бы вполне объяснимо.

В череде бесконечных препирательств и недомолвок, Гоша наконец понял, отчего их беседа никак не клеилась. Ольге Сергеевне было невероятно стыдно признаться даже себе, что и она, и её муж несколько раз забывали о том факте, что у них пропала дочь и она изо всех сил старалась избежать разговоров об этих странных провалах в сознании.

Гоша прекрасно понял причину такой забывчивости и вынужден был сделать небольшое отступление, в котором в общих чертах объяснил, чем он занимается и почему мама так настойчиво советовала родственнице обратиться именно к нему.

Из его рассказа выходило, что изначально у нашего рационального и даже циничного мира существует как бы изнанка, другая сторона, живущая по своим правилам и законам. Имеет ли это отношение к теории о бесконечности измерений, Гоша не знал. Его работа была связана, так сказать, с вполне практической стороной этого факта.

Дело в том, что наши реальности соприкасаются лишь отчасти и, более того, не слишком стремятся к этому. Существа и явления с той стороны в большинстве своём никак не влияют на жизнь людей и живут своей обособленной жизнью. Они не интересуются нами, а мы не замечаем их. В большинстве случаев разум человека сам оберегает его от таких проявлений, попросту не замечая их, но иногда срабатывают и другие законы, на существование которых Гоша лишь туманно намекнул, поскольку сам до сих пор имел о них весьма расплывчатое представление.

Однако же, чем больше становится людей, чем сильнее разрастается наш ареал обитания и зона интересов, тем чаще происходят контакты, и, как следствие, конфликты. Большинство обитателей той стороны не горят желанием видеть человека или показываться ему на глаза. Мы им глубоко безразличны, а иногда – противны, зачастую – угрожаем их жизни или среде обитания. Но есть и те, кто приспособился к людям, живёт только в городах или даже является порождением или как бы продолжением человека. О том, что есть и целый пласт тех, кто так или иначе питается людьми или их эмоциями, Гоша решил пока что не упоминать.

По ряду причин некоторые люди могут удерживать в голове, замечать проявления той стороны, а может быть, даже отчасти материализовывать их – так было всегда, но со временем число таких людей тоже растёт. Сумасшедшие, мечтатели, фантазёры, шарлатаны всех мастей – разобраться в этом коктейле непросто даже сопричастным, не то, что людям непривычным и новым.

Гоша, кое-что подчёркивая, а о чём-то тактично умалчивая, ненавязчиво подводил к тому, что Ольге Сергеевне повезло, что у неё есть проверенный человек, занимающийся такого рода проблемами. Это была своего рода реклама, заготовка, речь, произнесённая им в различных вариантах уже десятки раз, но Гоша не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести. Признание болезни, как говорится, уже половина пути к выздоровлению. А убедить клиента в том, что помощь ему необходима – святой долг его как специалиста, ведь без этого не будет ни оплаты, ни решения проблемы.

Ольга Сергеевна охала в нужных местах, в других – спорила или отказывалась верить, как и положено всякому здравомыслящему человеку. Однако, как и всякий человек, который созрел до нужного состояния, чтобы обратиться к нему, она в конце концов вынуждена была признать правоту Георгия и перейти от стадии убеждения к стадии доверия и сотрудничества. Откровенно говоря, были в практике Георгия люди, убедить которых ему не удавалось ни сразу, ни даже потом, после предоставления доказательств, но вспоминать об этом он очень не любил.

Когда некоторые особенности работы памяти Ольги Сергеевны были прояснены, дело пошло значительно бодрее. Женщина оживилась, всё больше становясь похожей на себя прежнюю. Однако же вместе с разумом проснулись и эмоции и, начиная осознавать ситуацию, Ольга Сергеевна всё больше возбуждалась и приходила в ужас. Не дать клиенту впасть в отчаянье после того, как "раскачаешь" и заставишь поверить себе также было важным моментом в работе Георгия. И в этот раз он тоже вполне справился.

Итак, исправленная и дополненная картина выглядела следующим образом. Женя ушла из дома несколько дней назад, как и говорилось ранее. Причиной, вероятно, послужила ссора с родителями из-за её позднего возвращения накануне и последующего наказания – Жене запретили ехать с одноклассниками на трёхдневную экскурсию в соседний город. Ольга Сергеевна раскаивалась в том, что вышла из себя, в том, что вовлекла в ссору крутого характером мужа. А в том, что наказание было слишком уж суровым – в особенности. Так или иначе, Женя, отревев положенное время у себя в комнате, поела (даже в компании матери) и, посидев с полчаса у телевизора, отправилась к подруге, живущей в соседнем доме. Знакомы они были давно, Ольга Сергеевна знала родителей Насти и никакого беспокойства по этому поводу не ощутила. Подумывая о том, что, по хорошему, наказание можно бы и смягчить или изменить, она занялась домашними делами и ссора, как ни странно, совсем вылетела у неё из головы. Кто именно вспомнил о том, что Женя собирается ночевать у Насти, ни она, ни муж не помнили, но слова об этом определённо звучали. Вечер прошёл тихо и мирно. Забеспокоилась семья, как и было сказано, уже посреди следующего дня, но, несмотря на безрезультатность поисков, к вечеру все снова успокоились и даже забыли о проблеме.

Тут Ольга Сергеевна не выдержала и разрыдалась и Георгий, испытывая жгучее желание выйти в другую комнату, старательно утешал её, суетился, подсовывал валидол и заваривал чай. Он снова объяснил, что подобная забывчивость, если имеешь дело с той стороной – явление обыкновенное и то, что Ольга Сергеевна всё же хоть частично удержала ситуацию в памяти говорит о силе её характера и собранности. Обращение к деловым качествам помогло, женщина взяла себя в руки и разговор продолжился.

В полицию как Ольга Сергеевна, так и её муж ходили много раз, причём дважды – не дошли сами, забыв, куда идут. Там несколько раз не оказывалось на месте нужных людей, они попадали на обед или в неприёмные часы, однажды – заявление попусту исчезло в неизвестном направлении, а сотрудник, который его принял (Ольга Сергеевна его тайком сфотографировала) впоследствии ни в какую не желал их вспоминать, а факт приёма заявления отрицал категорически.

В результате этих событий нервы Ольги Сергеевны, как и её супруга, оказались в плачевном состоянии, они постоянно ссорились без какой-бы то ни было причины, однако чувствовали беспокойство и тревогу даже тогда, когда забывали о Жене. Ольга Сергеевна плохо спала, по нескольку раз за ночь просыпалась в слезах с чувством непонятной утраты. Днём же она ходила сама не своя, плохо понимая, что происходит вокруг. Если бы не постоянные разговоры с мужем и развешенные по всему дому фотографии Жени, она, возможно, могла бы забыть о существовании собственной дочери – мысль об этом сейчас наполняла душу Ольги Сергеевны отчаянием и липким страхом. Впрочем, в вероятности такой возможности Гоша сильно сомневался, а вот в то, что женщина вполне могла получить серьёзные проблемы с психикой – верил на сто процентов. Такое он видел не раз.

В один из таких сомнабуических дней Ольга Сергеевна встретила на улице Гошину мать, кое-как излила ей душу и, получив совет, тут же решила ухватиться за эту соломинку. Она решительно договорилась о встрече с ним, тут же, на скамейке, торопливо набросала себе записку о цели своего визитка к Гоше, чтобы в очередной раз не потерять разум, и двинулась сюда. Гоша заверил её, подобные провалы в памяти едва ли повторятся в ближайшее время – их сегодняшнего разговора об этих событиях и той стороне наверняка хватит Ольге Сергеевне чтобы удержать всё это в памяти на несколько дней и даже недель. Со временем же разум человека перестаёт ограждать его и при длительном участии в контактах с той стороной, особенно при наличии посредника, восприятие выравнивается и воспоминания остаются на всю жизнь.

"Иногда – к сожалению " – подумал Гоша, но озвучивать свою мысль не стал.

Гоша обещал обдумать ситуацию и предоставить предварительный план действий в ближайшие несколько часов, пока же уточнил, что ему определённо необходимо будет встретиться с каждым членом семьи по отдельности, переговорить с Жениными подругами, одноклассниками и побывать у них дома.

7 лет назад.

Гоша подавил зевок. Монотонный голос лектора то обрастал смыслом, то вновь превращался в некое подобие нудной колыбельной, неумолимо тянущей его в пучину сна. Аудитория засыпала. "Вот до чего странно" – лениво думал Георгий – "Ведь дело, похоже, просто в голосе. Некоторые люди не могут донести смысла до студентов просто потому, что голос обладает усыпляющим действием. Или дело всё же в подаче информации?"

Стрелки на золочёных, дедовских ещё часах как будто бы совсем не собирались двигаться с места. Мысли тянулись, медленно и неохотно, словно лежалая конфета-ириска.

А ведь на прошлой паре группу было не утихомирить. Всегда спокойный и уравновешенный Сергей Сергеевич даже несколько раз прикрикнул на студентов, что случилось на Гошиной памяти едва ли не впервые. Впрочем, возбуждение ребят можно было понять: пятница, да ещё и День студента, намертво отбивали желание слушать и понимать, а, тем более, записывать. Сейчас же группа натуральным образом дремала.

Резкое движение слева на миг вырвало Гошу из сонного оцепенения. Помятого вида одногруппник сделал быстрое размашистое движение головой, словно бы всецело и категорически соглашаясь с правотой лектора, после чего принялся испуганно озираться по сторонам. Всё понятно. Писал, опершись лбом на руку и заснул. Голова сорвалась и бедняга был разбужен самым бесцеремонным образом. По аудитории прошелестел лёгкий смешок, тут же, впрочем, затихший, словно придавленный к полу стоящей в помещении тишиной.

Гоша отлично знал это состояние – однажды он по неопытности устроился подрабатывать по ночам и точно так же засыпал на занятиях и даже, к вящей радости друзей, несколько раз ощутимо приложился головой о край парты. По конспекту потом можно было определить, в какой именно момент Морфей победил Ленина с его бессмертным "учиться, учиться и ещё раз учиться" – в этом месте ни без того не слишком ровные буквы превращались в бессвязные каракули, постепенно превращающиеся в длинную кривую линию. Судя по бессвязности мыслей, Гоша вновь начал соскальзывать в дрёму. Слова лектора больше не проникали в сознание и мысли потекли вольно и причудливо, как капля чернил, упавшая в воду и растекающаяся там странными узорами, постепенно растворяясь.

Он представил себе лектора, невысокого сухонького мужчину в перепачканном мелом древнем костюме, в роли гипнотизёра, ловкими пассами и грудным гудением усыпляющего собравшихся перед ним студентов-кроликов, чтобы… чтобы… Что именно "чтобы" Гоша придумать не смог.

Борясь со сном, он сквозь полуприкрытые веки принялся рассматривать преподавателя. Привычный его облик, которым в университете никого не удивишь, если вдуматься, был для прочих мест довольно странным. Коротковатые брюки, из-под которых торчали цветастые носки и неожиданно добротные, хоть и порядком поношенные коричневые ботинки могли бы вызвать изрядное недоумение за стенами учебного заведения. Всклокоченные седые волосы и рубашка-поло, надетая под пиджак, тоже смотрелись несколько странно. Гоша стал думать о том, что преподаватели – это какой-то особый вид людей, рождающийся прямо в институтах и университетах и здесь же проводящие всю свою жизнь, включая юность, детство и даже младенчество. Или они становятся такими под действием стен и атмосферы, царящей внутри учебных заведений? День за днём происходят микроскопические изменения, изменяются деталь за деталью…

Впрочем, имелись в университете и лоснящиеся сотрудники престижных кафедр, носители современных идей, дорогих костюмов и кожаных портфелей. Правда, их Гоша, как и большинство студентов-"технарей", за настоящих преподавателей не держал и относился к ним совсем по-другому, безразлично и немного пренебрежительно. Как и к официальным, представительным людям из ректората, на которых каждый студент будто бы видел метку: "Руководство. Бесполезно. Опасно. Держаться подальше".

Настоящих же преподавателей любили или ненавидели, боялись или уважали. "Инструкции по обращению с ними" передавали от курса к курсу, от группы к группе. С кем-то нельзя спорить. А с кем-то нужно. С одним нужно заговорить о футболе, с другим – о политике. Кто-то с радостью растолкует любой вопрос по своему предмету, кто-то объяснит, как написать программу для расчётов, экономящую тебе массу времени, а иной – поможет с предметом своего коллеги или вообще решит любой технический вопрос.

Тут Гоша сам не заметил, как погрузился в сон, который мягко, но неудержимо подхватил его и увлёк за собой. Приятный калейдоскоп из отрывков мыслей прервался неожиданно: Георгий широко открыл глаза и принялся растерянно моргать, соображая, что послужило причиной столько резкого изменения окружающей действительности. Гадать долго, впрочем, не пришлось. Не хватало одного фактора: голоса преподавателя. Он стоял спиной к аудитории, безвольно опустив руку с мелом, опершись лбом о доску и, похоже, крепко спал.

Георгий удивлённо осмотрелся по сторонам и обнаружил, что в глубокий сон погрузилась вся аудитория. Что за чёрт? Сонное отупение слетело окончательно. Гоша ошарашено завертел головой и вдруг обратил внимание на одну странную деталь: лаборант, нескладный пухлый человечек в толстенных очках-"консервах" тоже не спал и смотрел на нашего героя очень внимательно и даже удивлённо.

Дыхание Гоши перехватило. Он хотел было вскочить и то ли броситься вон из аудитории, то ли подойти к странному человеку "для выяснения", когда лаборант застенчиво хихикнул, чем окончательно пригвоздил Герогия к месту. Хихиканье перешло в смешок с лёгким подхрюкиванием и Гоша услышал резкий стук упавшего на пол мела. Обернувшись, он обнаружил лектора, с удивлением смотрящего на пустую руку и сонно моргающих одногруппников.

Оставшуюся часть занятия Гоша провёл "как на иголках", вертясь и то и дело оглядываясь на странного лаборанта. Тот делал вид, что не видит взглядов и сосредоточенно что-то писал в древнего вида общей тетради большого формата.

Когда же, наконец, из коридора донёсся резкий звук звонка и студенты шумно задвигались, собираясь выходить, Георгий обернулся в последний раз, чтобы обнаружить, что странного человечка на месте уже нет.

Уже в коридоре он, словно бы невзначай спросил широко потягивающегося соседа по парте:

– Ты видел, лаборант там сидел какой-то странный, а?

Тот в ответ лишь рассмеялся. За него ответил второй Гошин товарищ:

– Ты что? Это же лекция была, какой лаборант, зачем? Проспал всё, да?

– А сам-то?

Смеясь и обсуждая планы на День студента, они начали спускаться по лестнице и странный эпизод на некоторое время вылетел у Гоши из головы.

Много позже большой, похожий на медведя человек по имени Вован, рассказал Гоше о странных существах, сонниках, вроде бы питающихся человеческими снами и, в целом, достаточно безобидных. Однако не вполне объяснимую неприязнь к этим существам Георгий так и не смог побороть за всю свою жизнь.

Настоящее время.

– Проходи, пожалуйста. Чаю хочешь? Или кофе?

– Да нет, спасибо. В ближайшие время вы свободны, можем поговорить?

– Лёша уехал в командировку, на прошлой неделе ещё. Сегодня вечером должен вернуться. А Саша на работе, он мне звонит всегда, когда собирается ехать. Пират только – Ольга Сергеевна вымученно улыбнулась. – Сейчас он выйдет поздороваться.

Гоша замешкался в прихожей, чтобы снять обувь.

– Что ты, не нужно – вяло попыталась протестовать хозяйка.

Приличная по размеру квартира гордо встречала гостя свежим модным ремонтом, несколько навязчиво намекая, что у хозяев «с деньгами все в порядке, всё как у людей». Насколько Гоша мог судить, в квартире имела место даже небольшая перепланировка.

Комнаты были просторными, хорошо освещёнными, но отчего-то уюта здесь не ощущалось. То ли последние события наложили свой отпечаток, то ли еще не успел выветриться нервный эмоциональный фон ремонта. А может быть, живущие здесь люди просто были лишены качества, необходимого для создания в доме теплой атмосферы. Любит, скажем, семья путешествовать, или дачу, да хоть бы и гулять просто, быть может. Вот и не создаётся дома уют, как ни старайся и сколько денег на интерьер не трать. Ничего, бывает.

И всё равно Гоша поёжился, аккуратно ходя по комнатам и не находя ничего примечательного. То есть, интересное в квартире встречалось, взять хотя бы украшающую всю стену в гостиной коллекцию картин, изображающих лес во всех его проявлениях, от классической старенькой репродукции «Утра в сосновом лесу», до вполне, на неискушенный Гошин взгляд, приличных берёзок-осинок неизвестных авторов.

– А это мы с Сашей собираем, как-то само получилось. Сначала одну повесили, потом другую, потом друзья стали дарить. Как-то так и пошло само. Зато люди всегда знают, что на праздники дарить. Вот эту даже Самохин подарил. Ну, из театра.

Гоша изобразил уместное удивление. Любителем театра он не являлся, в последний раз ходил с девушкой на «Вечера на хуторе близ Диканьки», где актеры, утомленные предновогодними заработками нещадно переигрывали, выдавая «на гора» количество эмоций, вполне достаточное для небольшого бразильского фестиваля. Или, если процитировать маму, Георгий просто являлся невоспитанным чурбаном с отсутствием тяги к прекрасному вообще и искусству в частности – самокритично вспомнил Гоша. В общем, актеров, как и режиссеров местного театра по именам он не знал, но признаваться в этом было почему-то стыдновато. То, что этот Самохин был не из осветителей, было очевидно как божий день по значительной паузе, последовавшей за произнесенной фамилией.

– А эту? – Гоша кивнул на одну из картин, несколько выбивающейся из общей тематики, только чтобы перевести разговор со скользкой театральной темы.

Ольга Сергеевна удивленно заморгала, словно бы увидев натюрморт в первый раз.

– Эту… А, эту Лёшенька привёз, из командировки. Он с полгода назад ездил.

В квартире зазвучала мелодичная трель звонка, к концу, впрочем, замедлившаяся до такой степени, что стала словно бы уродливой пародией на саму себя. Ольга Сергеевна поморщилась.

– Что со звонком, купили же только недавно…

– Может, батарейки сели – проявил недюжинную электро-смекалку Гоша.

– И кого это там принесло – словно бы не замечая его, озабоченно произнесла хозяйка – Уж не с Лёшенькой что… – и быстро двинулась в сторону входной двери.

Оставшись один, Георгий принялся бесцельно бродить по комнате, обращая внимание то на одну, то на другую безделушку, коими гостиная (или столовая, если судить по обеденному столу) была богата. Мысли его так же бессмысленно вращались вокруг поставленной задачи, никак не желая выстроиться в логический ряд. Чем дольше он находился в комнате, тем больше мелочей откладывалось в сознании, словно фотографическое изображение, медленно обретающее резкость. Квартира, такая подчеркнуто современная и ухоженная на первый взгляд, показывала свой характер. Вот небольшие трещинки на безукоризненной белизне потолка, вот слегка выпадающая розетка. Там в углу, за креслом, виднеется угол забытой при уборке вещи, кажется, женской кофты. А вот на столике возле торшера уютно примостились чьи-то очки, полувысунувшиеся из бархатного чехла.

Тут его вялые мысли были прерваны самым бесцеремонным образом. Голоса в прихожей уже какое-то время гудящие фоном к пыльным Гошиным мыслям, стали звучать громче и быстрее. Вскоре в комнату стремительно вошёл крупный седой мужчина, с силой оттолкнув деликатно притворённую Ольгой Сергеевной дверь, да так, что от её удара о стену из-за поблескивающего свежим лаком наличника на пол тихонько ссыпалась тоненькая струйка раствора.

– Вы меня извините – произнес он тоном, совершенно исключающим смысл произнесенного – Но вам лучше уйти. Моя жена позвала вас – короткий взгляд в сторону хозяйки – без моего согласия. И я считаю, что нам с вами говорить не о чем.

Гоша молча пожал плечами. Знакомство с Александром, мужем Ольги Сергеевны, можно было считать свершившимся. К сожалению, не слишком сильный в запоминании имен Гоша запамятовал отчество главы семейства, а обращаться к немолодому раздраженному мужчине только по имени посчитал неуместным. Вдобавок ко всему, накатила злость на весь белый свет и упёртых седых мужчин в частности, и Георгий счел за лучшее, прохладно попрощавшись с Ольгой Сергеевной, направиться к выходу.

Появившуюся неловкость усилил тот факт, что, надевая туфли, он неудачно оперся о стену в прихожей, в результате чего оторвался и грустно повис изрядный кусок модных обоев.

Алексей хмуро рассматривал Гошу, откинувшись на спинку красного кожаного диванчика. С самого начала, ещё до того, как они по телефону договорились о встрече, Гоша предположил, что разговор их не будет простым и приятным и, конечно, не ошибся. Алексей явно согласился на встречу исключительно под давлением Ольги Сергеевны и это, понятное дело, не прибавляло ему теплых чувств по отношению к посреднику. Гоша благожелательно, но не слишком широко улыбнулся и принялся не торопясь помешивать свой чай, без всякого стеснения рассматривая собеседника.

Высокий, но не худощавый, широкоплечий, хотя и не атлет, с русыми волосами и открытым взглядом, Алексей производил впечатление достаточно приятного, уверенного в себе человека. Неброская и немного консервативная одежда, хорошая обувь. В деньгах сын Ольги Сергеевны, похоже, особо не нуждался.

Они сидели в кафе в центре города, так сказать, на нейтральной территории – встречаться в своём офисе Алексей отчего-то не захотел, а появляться дома у Ольги Сергеевны Георгий пока что считал излишним. До обеда было ещё далеко и кафе пока что пустовало – заняты были лишь два столика и единственная, довольно миловидная кудрявая официантка, оживлённо болтавшая у стойки с барменом, одновременно ухитрялась искоса бросать на Гошу лукавые взгляды. Он удовлетворённо отметил про себя, что девушка поглядывает именно на него, а вовсе не на представительного Алексея. Гоша бросил в её сторону безразличный взгляд и дальше старался делать вид, что не замечает её внимания, не выпуская, впрочем, кудряшку из поля зрения просто так, для удовольствия.

Алексей заёрзал на своём месте и прочистил горло. Похоже, пауза пошла ему на пользу. Гоша перевёл на него взгляд, стараясь изобразить внимание и бесхитростную честность – иногда такое настроение могло обезоружить настроенного враждебно собеседника. Сработало, впрочем, не полностью.

– Вы хотели со мной поговорить – раздраженно начал Алексей – а вместо этого мы сидим и тратим время в этой дурацкой забегаловке!

Гоше стало обидно за уютное кафе с замечательной официанткой, но развивать тему он не стал.

– Вы правы. С небольшой поправкой – заняться этим меня попросила Ольга Сергеевна. – Гоша обезоруживающе развёл руками. – Я, знаете, человек подневольный.– Он застенчиво улыбнулся. Алексей снова нахмурился и Гоша понял, что тон, похоже, выбран, неверный.

– Так или иначе, мне нужно выяснить некоторые детали – суховато сказал он.

– Ну спрашивайте – ответил Алексей и Гоша понял, что, так или иначе, но ничего интересного он сегодня не узнает. Даже если скрывать собеседнику совершенно нечего, он просто изначально настроен недружелюбно и скептически, считая их разговор пустой тратой своего драгоценного времени и будет упорно отмалчиваться или даже врать просто чтобы оградить своё личное пространство от его, Гошиного, назойливого внимания.

Практически так и вышло. Гоша выложился по полной, но Алексей ограничивался лишь тем, что подтверждал изложенное Ольгой Сергеевной, добавив от себя, что лично он считает, что волноваться тут совершенно нечего. Избалованная родительской любовью Женя, поздний ребёнок, уже не раз подобным образом демонстрировала свой характер, по нескольку дней скрываясь у подруг и совершенно не страшась последующих скандалов. Игнорировать же настойчивые (пусть даже иногда и назойливые) звонки родителей и вовсе было для неё скорее нормой. А в этот раз конфликт достиг серьёзных масштабов – родители даже нарушили своё слово – отняли у подростка разрешение на туристическую поездку с классом, выданное ранее. К тому же, прошло всего пару дней и наверняка Женя объявится не сегодня, так завтра, довольная произведённым переполохом.

По результатам встречи Гоша сделал несколько предварительных выводов. Атмосфера в семье была и вправду весьма напряжённой, все её члены явно довольно сильно раздражали друг друга. Интересно было бы выяснить, как обстояли дела, скажем, полгода и год назад и, если до этого подобного паноптикума в семье Минских не наблюдалось, выяснить, что именно послужило причиной такого осложнения отношений. Тут у Гоши были свои мысли, которые он надеялся подтвердить или опровергнуть позднее.

Далее, можно было отметить, что Алексей в отношении исчезновения Жени путался в датах ещё больше, чем сама Ольга Сергеевна. Что, в принципе, вполне объяснимо – материнская любовь почти всегда куда сильнее братской и защитным свойствам разума при взаимодействии с той стороной противодействует намного успешнее.

Также у Гоши сложилось впечатление, что у Алексея, кроме простого раздражения от вмешательства в свою частную жизнь, есть что скрывать и он попросту боится пристального внимания к своей персоне. Эту догадку, впрочем, предстояло ещё проверить.

Через час Гоше позвонила взволнованная Ольга Сергеевна.

– Георгий, ты, наверное, меня извини – голос её звучал гораздо веселее, чем в последнюю их встречу – Я, наверное, зря тебя побеспокоила. Нас тут пока дома не было, Женя заходила.

– Она вернулась?

– Не совсем – замялась женщина. – Просто в комнате её вещи иначе лежат. И некоторых нету.

Она говорила смущённо, словно то, что она рассматривает вещи пропавшей несколько дней назад дочери было чем-то неприличным.

– А конкретно можете перечислить?

– Кофточки нету одной, новой совсем. И зарядки от телефона, она на столе лежала.

– Косметички, наверное? – блеснул догадливостью Гоша.

– Нет, она на месте. И планшет свой любимый тоже не взяла, часами в него может пялиться – огорчилась Ольга Сергеевна – И не поела ничего.

– Всё равно новости отличные. – ободряюще сказал Георгий – Здорово! Я тогда пока что ничего предпринимать не буду, наверное – соврал он. Ощущения, что это дело закончено, у него, к сожалению, не было и в помине.

Тринадцать лет назад.

– Ч-чёрт! – ругнулся Гоша, когда нога с плеском попала в невидимую в темноте, но от того не менее мокрую лужу. Холодная вода мигом пропитала носок и принялась нелепо чавкать в размокшей обуви. Лунный свет превращал окружающие дома в мрачные чёрные громады, свет редких фонарей, сотни раз заслонённый голыми ветками, бросал под ноги редким прохожим обманчивую сеть тонких спутанных теней. Ночь – время тех сил. Это Гоша уже знал. Сил, невидимых для большинства, но присутствующих повсюду – от деревенской избы до заводского цеха. Сил иногда злокозненных, хищных и опасных, но, как ни странно, в основном, равнодушных к людям. Пока… пока не встанешь у них на пути.

Впрочем, гораздо больше, чем неведомые ночные силы, не раз становившиеся причиной ссор с родителями и даже многочисленных визитов к психиатру, Гошу страшило другое: предстоящий дома разговор. Ведь он обещал вернуться до двадцати одного ноль-ноль, а стрелки простеньких механических часов показывают уже (ужас!) 22:25.

Эти часы, как не слишком модный (даже не электронный) аксессуар, вызвали поначалу у одноклассников бурный всплеск острот и насмешек. Однако давать себя в обиду Гоша не привык, языком отличался острым, несколько лет посещал секцию бокса для подростков в местном дворце спорта, так что насмешки так и не стали постоянными и довольно быстро сошли на нет. Любви среди новых одноклассников, правда, разбитый нос Андрюхи (составивший компанию тщательно замазываемому синяку на Гошиной скуле) не прибавил. А вот стайка девушек из параллельного класса, даже несмотря на неуклюжесть Гошиного общения, каким-то непонятным образом оказалась в компании Гоши и его друзей. И сейчас он закреплял успех, проводив Марину до дверей дома и до последнего делая вид, что за столь позднее возвращение ему «ничего не будет». Но себя обманывать Гоша не умел. Будет, и ещё как. Но как тут не опоздать, когда строгие родители «ни в какую» не соглашаются войти в положение и отпустить своё ненаглядное чадо гулять даже не на дискотеку, а просто с друзьями «допоздна»!

«Вон Саню мама до двенадцати отпускает!» – досадовал Гоша, не догадываясь, что его друга дома тоже ждёт сцена ничуть не легче Гошиной. Эта мысль, как сегодня уже бывало не раз, сопровождалась предательским плеском и ощущением мокрого холодка в обуви. И без того не слишком модные туфли теперь и вовсе потеряют товарный вид, и это будет ещё одним из пунктов сегодняшнего обвинительного процесса. Ох!

Оказалось, однако, что лимит неприятностей на сегодня ещё не вышел. В одной из тёмных подворотен, рывками проплывающих по сторонам, послышались какая-то возня и приглушенная ругань. Сердце у Гоши ушло в пятки. Одно дело дать отпор самому задиристому из новых одноклассников, а совсем другое – встретиться ночью с группой отвязных хулиганов, упивающихся чужим страхом, словно дешёвым пивом.

Впрочем, как вскоре выяснилось, волновался Гоша зря. Целью издевательств на этот раз был не он, а какая-то укрытая в темноте парочка. Один из нападавших бросил через плечо единственный злобный взгляд, от которого подростка бросило в жар, и вновь вернулся к своему занятию. Гоша прошёл еще несколько шагов, пока хулиганы не скрылись за углом, и остановился. К горлу подкатила лёгкая тошнота, вызванная внезапной мыслью: уходить нельзя. Вот нельзя, и всё тут. Ведь Гоша и сам не раз оказывался в роли жертвы, как и те двое в тёмном закоулке за спиной!

На самом деле, случалось такое не так уж и часто, как казалось парню в тот момент. Да и серьёзных травм, по большому счёту, Гоша не получал. Но он отчётливо помнил липкий страх, смешанный со стыдом, собственную жалкую покорность. Помнил десятки, если не сотни раз, когда он думал об этих случаях перед сном, мучительно, до скрежета зубовного желая вернуться и дать отпор, завязать, пусть даже безнадёжную, драку. Ещё одной такой пощечины самолюбию, казалось, Гоша перенести не сможет.