Текст книги "В поисках Совершенства"

ДЕСЯТАЯ ФАЗА: ПРОШЛЫЕ ЖИЗНИ И ДЕРЕВЯННЫЕ ДВЕРИ

Этот листок бумаги преследовал меня. Я знала, что где-то на самом дне большущего неаккуратного рюкзака что-то нашептывает: «прошлые жизни» и номер телефона. Я продержалась две недели, а потом любопытство, как всегда, взяло вверх. Я позвонила по этому телефону. Деловой секретарский голос сообщил мне, что попасть на личный сеанс невозможно, потому что «доктор Вуглер живет в Америке и редко бывает в этом графстве. Я могу прислать вам подробности о его семинарах, но прежде, чем их посетите, вам придется прочесть его книгу». Домашнее задание перед семинарами? Это что-то новенькое. Они, похоже, полны решимости удержать меня от безграмотных и наивных сомнений по поводу моих прежних инкарнаций. Эти американцы все делают с размахом.

«Другие жизни, другие я» упали в почтовый ящик со зловещим грохотом. Книга оказалась такой тяжелой, что разбудила меня, нарушив такой блаженный и безмятежный сон. Я с ворчанием поднялась вверх по лестнице и перед чашкой утреннего кофе устроила сражение со скотчем, заклеивавшим посылку. На обложке был нарисован силуэт человека без лица, возникающего из пушистых белых облачков. По крайней мере эти американские книги о «Новой Эре» всегда легко читаются.

Чтобы не показаться полной дурой, я решила хотя бы пролистать книгу. За два дня. Во всяком случае, это был хороший повод, чтобы поваляться на солнышке, намазавшись новым замечательным кремом для загара. Думаю, кто-нибудь должен жить таким образом, чтобы поддерживать экономическое равновесие, правда? Кто-нибудь должен просто тратить денежки, вместо того, чтобы зарабатывать их, так? Надо будет заняться экономикой. Как-нибудь при случае.

Налив большую чашку кофе и взяв коврик, я рухнула на землю в саду. Правда, не забыла прихватить мобильник, чтобы не пропустить важные звонки из телевизионных компаний, от приемлемых мужчин, которые хотят меня, и все такое.

Прежде, чем открыть книгу, я заметила подзаголовок: «Психотерапевт школы Юнга открывает прошлые жизни». И сразу ощутила всю тяжесть собственного невежества. Почему я никогда не изучала Юнга? Похоже, это будет так же паршиво, как с теми чертовски образованными христианами. Если я выскажу какие-нибудь сомнения в исходной посылке о том, жила ли я раньше, меня просто засмеют. Или, что еще хуже, начнут относиться ко мне любовно-снисходительно и разговаривать, как с необычайно эксцентричным существом, до сих пор уверенным, что земля плоская.

Потом я прочитала первую строчку:

«Когда я закончил Оксфордский университет в середине шестидесятых с объединенным дипломом по поведенческой психологии и аналитической философии, мой ум был помещен в тщательно скроенный прямой пиджак, хотя в то время я этого не понимал».

Было трудно принять идею об изучении моих прошлых жизней с англичанином. Просто представить себе старого оксфордца «сопереживающим» уже выходило за рамки моей способности к воображению. И вскоре я начала жалеть, что не училась в Оксфорде вместо того, чтобы все детство петь. На полях книги появились заметки: «почитать что-нибудь по теософии». «Какой частью психологии является парапсихология?» «Что за... эта криптамнезия?» Книга изобиловала литературными ссылками. Доктор Вуглер был уверен, что я прочитала «Эдипа», «Братьев Карамазовых» и «Короля Лира». Да, я всегда собиралась почитать «Воспоминания, сны и размышления» Юнга, но так и не собралась. Нет, конечно, я не скажу об этом вслух на званом обеде. Ну и любой человек, разумеется, знаком с йогическими текстами, китайской алхимией, «И Цзин» и «Каббалой», и практиковал различные формы медитации, и подробно изучил «Тибетскую книгу мертвых». Ну да, разумеется.

Доктор Вуглер был, конечно, достаточно умен, чтобы избегать ненужных вопросов на своих семинарах, поэтому он прорабатывал все основные области мыслей о жизни до зачатия. Я предлагаю вам супер-сжатую версию.

Первая группа людей, заявляющих, что они хоть что-то знают о том, что мой бывший называл «вся эта чушь» – это медиумы. Насколько я поняла, это интересные личности, которые любят общаться с душой вашей умершей бабушки или писать книги, «переданные» им «с той стороны», так что о пунктуации можно и не заботиться. Медиумы ужасно полезны, чтобы убеждать скептиков в том, что «другая сторона» существует, потому что обычно ваша бабуля рассказывает им кучу всякого такого, о чем они не могут узнать из других источников. Ошеломленные неверующие бормочут после этого фразочки типа «это поразительно» и больше об этом не думают.

Вторая группа носит белые халаты и живет в университетах. У них имеются магнитофоны и всякие интересные машинки, и они проводят долгие годы, с помощью статистики пытаясь либо доказать, либо развенчать правду о прошлых жизнях. Эту печальную группу обычно избегает остальной академический мир, они питаются полуфабрикатами и у них очень бледная кожа, потому что они редко бывают на солнце. В конце концов, замученные слишком большим количеством данных, они умирают ранней смертью и частенько навещают университеты, с ликующим энтузиазмом восклицая: «А что я вам говорил!»

Третью группу очень почитают. Они прочитали всю «Бхагавад-Гиту», обычно бывают буддистами, индусами или даосами и смеются над всеми, кто осмеливается подумать, что реинкарнация не является основной истиной существования. Похоже, к ним относятся практически все, жившие между шестым веком до н.э. до 529 года н.э., когда император Юстиниан проснулся однажды утром с головной болью и, не сумев найти чашку кофе, закрыл университет в Афинах. Позднее к этому списку добавились несколько человек, от которых трудно было отделаться, как от других легковерных: Гёте, Бенджамин Франклин, Дэвид Хьюм, Шопенгауэр, Т.X. Гексли и Толстой. Но не Роджер Вуглер. Только я начала думать, что смогу разобраться со старым оксфордцем, как обнаружила, что он относится к четвертой группе. Психотерапевты по прошлым жизням используют возвращение в прошлые жизни точно так же, как более традиционные психотерапевты используют детские воспоминания. Он заявляет:

Не имеет никакого значения, верите вы в реинкарнацию или нет.

Он озабочен исключительно помощью людям (особенно тем, кто посещает чересчур много семинаров), а вовсе не продвижением своей доктрины или доказательством теории. Он просто просит нас верить в «целительные силы подсознания». О, старый знакомый! Подсознательное! Вы знаете, что, несмотря на все семинары, которые я посетила, я до сих пор его не осознаю? А могу ли я поверить, что оно может исцелить меня? Думаю, могу.

Не могу сказать, что я так уж увлекаюсь своим подсознанием. Мне известно о нем только одно – это то самое, что поддерживает мои сны. Иногда я просыпаюсь после ночи виртуального секса с Робертом Редфордом или после восхитительной сюрреалистичной фантазии о полете и шоколаде. Но чаще всего я просыпаюсь в разгар спора с дочерью, с точностью повторяющего реплики предыдущего дня:

– Так, опять письмо от директрисы с жалобой на то, что ты носишь «неподобающие туфли»?

– И что я, по-твоему, должна сделать?

– Перестать носить эти туфли.

– Но они мне нравятся!

– Да, но они неподобающие.

– Это неправда.

Мое подсознание работает сверхурочно, но оно не в состоянии постичь логики подростка.

Однако меня утешило то, что мне не придется целиком переделывать всю мою систему веры. Доктор продолжал:

Теперь уже должно быть понятно, что терапевтический подход к прошлым жизням основное значение придает субъективным переживаниям клиента, оставляя в стороне вопрос исторической правды или доктринальной ортодоксальности.

– Да, доктор Вуглер. Все абсолютно понятно, доктор Вуглер. – Тут на солнце наползла жирная туча. Время подошло к ленчу, а мой мобильник так и не зазвонил. С тех пор, как я встретилась с промывщицей толстой кишки, ленч стал для меня проблемой. Холодильник постоянно встречает меня пищей, которую я есть не должна. Или салат-латуком. Я вытащила вселяющий ужас латук из холодильника и уничтожила его, заодно принеся в жертву пару кусочков запретного хлеба и совершенно запрещенный кусок сыра. Потом заставила себя написать письмо в телевизионную компанию с просьбой о работе, которую совершенно не хочу, и решила провести вторую половину дня в саду с доктором Вуглером. Я не могла обвинить его в том, что он скучный. Сумасшедший – может быть, но не скучный.

Он все пытался образовать меня. Оказывается, у многих людей имеются «воспоминания о прошлых жизнях», которые посещают их во сне, видениях или во время медитаций. Многие дети просто помнят, кем они были в предыдущих инкарнациях. Некий профессор по имени Иэн Стивенсон «досконально исследовал» случаи детей, помнящих подробные факты из жизней давно исчезнувших личностей, которыми они были. И что умный читатель вроде меня (и вас, разумеется) должен из этого почерпнуть?

Нам открыты три школы мысли. Можно поддерживать школу «совершенного абсурда», в академических кругах более известную, как позиция «tabula rasa», которая утверждает, что при рождении сознание человека – это «чистая доска» (это нам известно, потому что мы говорим на латыни, точно?). По сути это означает, что, поскольку жизнь у нас всего одна, «воспоминания о прошлой жизни» мы черпаем из телевидения, книг, которые читаем, историй, которые слышим, а во всех психологическах расстройствах и отклонениях можем обвинять родителей. Это позиция Зигги Фрейда. Сразу хочется бежать домой и делать младенцев, правда? Чтобы потом, когда им исполнится тридцать, они могли орать на вас: «Это все твоя вина!»

Вторая позиция просто грандиозна для болтунов из Новой Эры, которым хочется выглядеть мистическими и обладающими широкими взглядами, но при этом не особенно утруждаться мыслями. Это позиция Великой Памяти. Может, вы слышали на модных вечеринках с коктейлями – «коллективное подсознательное» или даже «свидетельство Акашика». Если хотите выглядеть по-настоящему знающими и пробиться в круги Новой Эры, нужно говорить:

– Я чувствую, что все мы обладаем способностью окунуться в обширный вселенский пласт подсознательного, которое является коллективным банком памяти всего человечества.

Следите за употреблением слова «человечество». Вполне нормально быть открытым концепции коллективного подсознательного, если вы закрыты для употребления некоторых существительных.

А теперь – и это становится по-настоящему волнующим – если вы хотите продвинуться еще дальше, просто спросите:

– Как так получается, что определенные воспоминания часто посещают одних индивидуалов, но никогда – других? – И ждите, ответит ли вам кто-нибудь. Проблема с обнадеживающим решением «коллективного подсознательного» в том, что определенные воспоминания действительно принадлежат лишь каждому из нас.

И это приводит нас к третьей возможности, то есть позиции признающего реинкарнацию. Но не все так просто. Даже если вы примете эту позицию, вам все же придется разобраться, на какой ее стадии вы находитесь. Вуглер прямо предупреждает нас остерегаться «сентиментальной картины развивающейся души во время ее прохождения через кармические высшие школы».

Взобравшись на коробку с мылом, он заявляет:

Из-за недостатка серьезных обоснований в традиционной спиритической психологии пишущие о популярной метафизике не в состоянии произвести надлежащее разграничение между эго личности и более возвышенной душой. Эго вовсе не реинкарнирует, только душа, и даже в этом случае еще далеко до ясности – до какой степени ее развитие является линейным и историческим.

Теперь-то вам все понятно? Нет? Я так и думала. Не расстраивайтесь. В любом случае – теории вполне достаточно. Я с нетерпением пыталась выяснить, что же все-таки происходит на его семинарах. Кем я была в прошлой жизни? Может быть, это новое самопознание придаст мне ауру обаяния? Или возможность поддержать эго, жестоко высмеянное доктором Вуглером? А вдруг я была замужем за Генрихом VIII? Или была оккультным суфием, и, чтобы стать еще более просветленной, мне просто нужно освежить знания, которые я когда-то приобретала в течение всей своей жизни? Но, пролистав еще пару глав, я поняла, что такое счастье мне не светит.

Концентрироваться на счастливых прошлых жизнях так же полезно, как терапевту лечите искалеченную ногу, исследуя здоровую.

Видимо, фокус в том, чтобы быть несчастным и травмированным. В книге содержится бесконечное число историй о клиентах, которые помнят, как их забили до смерти, отравили газом, повесили, утопили – и огромное количество прочих прелестей специально для солнечного субботнего дня. Ура-ура! Все так забавно! Через десять историй и еще некоторое количество теории я захлопнула книгу и решила, что, наверное, загар – более важное занятие. Но, поджариваясь на солнышке, я вспомнила собственную нерешенную тайну.

Когда-то, тысячу лет назад, один из моих великолепных американцев взял меня в воображаемое путешествие. Я лежала с закрытыми глазами, а он вкрадчиво говорил:

– А теперь вернись в свои шесть лет и расскажи мне, что ты видишь.

Я описала, как бабушка печет пирожные, и запах свежеиспеченного теста плывет из духовки.

– Теперь вернись в два года. Что ты видишь? Я описала листья в саду, синее небо, тепло.

– Теперь я хочу, чтобы ты отправилась еще дальше, во время до рождения, в предыдущую жизнь. Не волнуйся, даже если ты в это не веришь, просто рассказывай, что видишь.

Я увидела деревянную дверь амбара с поперечным брусом слева направо. Образ был очень четким. Дверь была заперта снаружи, и я в нее колотила. Я оказалась запертой в амбаре с тремя ребятишками, от которых держалась особняком. Мужчины заперли дверь и ушли. Я не знала, случилось ли с ними что-нибудь или они собирались вернуться; и меня никто не слышал. Вот такой образ. И с ним пришло отвратительное ощущение, что я умерла страшной смертью в том амбаре вместе с тремя ребятишками – смертью от голода и жажды. Я не сумела выбраться наружу. Думаю, если таковой оказалась моя судьба, ничего удивительного, что образ двери был таким отчетливым. Должно быть, я провела не один день, глядя на нее и не теряя надежды. Даже сейчас я ясно видела эту дверь мысленным взором. До сих пор я игнорировала этот образ. Не зная, что с ним делать, я просто отложила его «на потом». Кажется, это «потом» наступило в эти выходные.

А может быть, я просто слишком долго пролежала на солнышке в саду. Покачиваясь, я направилась в дом и встала под холодный душ.

Я больше не боюсь семинаров. Я поняла, что выход за зону комфорта бывает очень возбуждающим. Но на этот раз все было по-другому. Я отважилась на погружение в совершенно другое измерение, где, как я уже знала, были безысходное отчаяние и страшная жажда. Мне казалось, что я была испугана перерождением, но на этот раз ужас был еще более сильным. Признаюсь, что я даже позвонила парочке своих терпеливых и верных друзей, которые, вздыхая от отчаяния, когда я рассказала, что затеяла на этот раз, пообещали мне молиться за меня все выходные. На это предложение я со стыдом, но радостно согласилась. Когда покидаешь эту жизнь, как-то очень обнадеживает, что кто-нибудь просит Святой Дух отправиться с тобой.

Я пришла в помещение на Холлоуэй-роуд и увидела тридцать стульев, поставленных подковой. Во всяком случае, это не круг, и во всяком случае, здесь будут не одни женщины. Тут пришли несколько женщин. Потом еще несколько женщин. Потом еще несколько женщин. Я начала раздражаться. Понятно, что подобные занятия несколько странны, но всегда надеешься, что придут мужчины и придадут тебе отваги. Я глубоко вздохнула. В 10 утра, к началу занятия, нас было двадцать три женщины и один мужчина. Потом появился еще один, лет семидесяти, которого втащила в комнату жена, и; наконец, третий, лет двадцати, которого тащила за собой сестра. Я готова была скакать от злости. Что случилось с коэффициентом 50/50?

Ввалился Роджер Вуглер. Вместо интеллектуала-тяжеловеса, которого я ожидала после чтения книги, он оказался дружелюбным человеком отеческого вида, с длинными бровями, как у Дениса Хили, телом, определенно далеким от спорта, и шутовской улыбкой. Очень обнадеживающе.

Вы же знаете, что произошло дальше, правда? Вот-вот. Мы по очереди сообщили, зачем мы здесь. Большинство женщин были терапевтами, гомеопатами, психотерапевтами и прочими «работниками тела». Среди нас оказался еще ученый-биохимик, архитектор и певица. Я уверена, что кто-то сказал: «Я акроматерапевт», но решила не поднимать руку и не спрашивать: «кто-кто?»

Когда дело дошло до меня, я решила повеселиться и назвалась писателем. И добавила:

– У меня есть два страха по поводу этого семинара. Во-первых, я боюсь занятий на глубоком уровне. Во-вторых, я боюсь, что мы не будем работать на глубоком уровне. – Я очень боялась и решила, что не буду скрывать этого.

Тут заговорила женщина слева от меня:

– Я очень ранимая, и ваша нервозность передается мне, но теперь, после ваших слов, мне стало легче.

Меня это поразило. Она сказала «я очень ранимая» таким же тоном, как другие говорят «я мама». Только сказала она это так громко, что я засомневалась в наличии у нее этого качества. Да еще обвинила меня в том, что я ее нервирую.

Следующей была девушка-азиатка с тихим голосом.

– Я джайнистка, и наша религия основана на реинкарнациях, но никто никогда не исследовал эту доктрину экспериментальным путем. Мне в снах представлялось несколько образов, и я думаю, возможно, они из моих прошлых жизней. Я хочу попытаться выяснить это, но не хочу рассказывать своей семье, что пришла сюда, потому что они сочтут меня сумасшедшей.

Еще одна женщина рассказала свою историю и добавила:

– Я совсем не хочу, чтобы моя следующая жизнь была похожа на эту, и делаю все возможное, чтобы предотвратить это.

Очаровательная пожилая женщина страдала от повторяющегося ночного кошмара, которого не понимала.

– Я не могу от него избавиться, хотя и работаю со снами. Однажды я увидела во сне вас, Роджер, и решила прийти сюда. – Она имела степень магистра в трансперсональной психологии (что бы это ни было), и я подумала, что она знает, о чем говорит.

Взгляды на реинкарнацию были очень различными:

– Не знаю, верю ли я в прошлые жизни, но меня это интересует.

– Еще будучи ребенком, я пришла к выводу, что жизней должно быть больше, чем одна.

Молодой человек, которого притащила сестра, заявил:

– Я ученый-исследователь и не верю во все это. Я не хочу здесь находиться и сделал все, что мог, лишь бы избежать этого. Ученый во мне утверждает, что все это чушь.

Он мне ужасно понравился.

Когда все представились, начал болтать доктор Вуглер. Он выяснил, сколько человек прочитали его книгу, и заявил, что завтра проведет по ней контрольную. Я была бы счастлива, если бы он это сделал. Лично я прочитала все аргументы, контраргументы и исторические случаи. Чем шутить, лучше бы он и правда провел контрольную и вышвырнул бы отсюда, тех, кто книгу не читал, и уделил бы оставшимся больше времени. Хорошо, что мне это не грозит.

Внезапно он сделался серьезным и сказал:

– Это введение к возвращению в прошлую жизнь. Это не такое упражнение, чтобы вы ушли отсюда и начали тренироваться. Пожалуйста, не пытайтесь делать этого дома. Это все равно что открыть ящик Пандоры: перенестись в прошлую жизнь очень просто, но совсем другой вопрос – что вы будете делать, когда туда попадете. Не отправляйтесь туда в одиночестве. Однако это очень быстрый и могущественный вид терапии. Я этим занимаюсь, потому что это действует, а я прагматик.

Он случайно наткнулся на прошлые жизни, когда работал обычным психотерапевтом.

– В нас хранятся самые разные частицы других людей. Эту мешанину мы называем «карма». Мы будем работать с теми частицами, которые нам мешают. Старые истории, в которых содержится страх, могут оставлять свой отпечаток. Лично я родился с иррациональным страхом огня, хотя никогда его не видел. Потом выяснилось, что в одной из своих жизней меня сожгли у столба.

Он продолжал нас образовывать.

– Фрейд не смог найти происхождения фобий в раннем детстве. Все потому, что их там нет.

Он самодовольно улыбнулся и рассказал нам историю Эдгара Кейси, американского христианского фундаменталиста, ставшего признанным экспертом по прошлым жизням. Для него это было чертовски неудобно, потому что предполагалось, что он в подобное не верит.

Меня просто разрывало от желания узнать, как он собирается открыть нам наши предыдущие инкарнации.

– Мы не используем гипноз, потому что это долго и сложно. Мы воспользуемся воображением и свободными ассоциациями образов и чувств. Когда речь заходит о подсознательном, люди склонны принижать значение воображения.

Первым «процессом» была игра под названием «Медиум за 10 пенсов». Мы садились напротив партнера и протягивали ему монету в 10 пенсов. Партнер изображал медиума, смотрел тебе в глаза и говорил слова: «В прошлой жизни я видел вас...» и говорил, кем.

Доктор Вуглер давал инструкции «медиумам».

– Может произойти многое. Вы можете взглянуть в глаза человека и в очень быстрой последовательности увидеть там множество вещей. Если это произойдет, просто расскажите ему обо всех людях, которых увидели. Или расскажите об одном-двоих и попробуйте углубиться, в подробности. Этого достаточно, потом расскажите ему историю. Можете и вообще ничего не увидеть, тогда просто придумайте что-нибудь.

Я села напротив чернокожей певицы и посмотрела ей в глаза. Я протянула ей десять пенсов, и она понеслась, как скаковая лошадь.

– Я вижу вас африканской женщиной в красивом платье своего племени, на шее у вас украшения из костей. Вы высокая и очень элегантная. Теперь я вижу вас арабским юношей верхом на коне, вы скачете в пустыню. Вы обожаете верховую езду и чувство свободы, которое она дает. Вам, должно быть, лет восемнадцать-девятнадцать. Вы полны энергии и joie de vivre, но что-то случилось. Вы умираете в пустыне, а ваш конь бредет один. Вы умерли с чувством, что жизнь несправедлива, потому что вы так ее любили, но вам было отведено слишком мало времени. Теперь я вижу вас капитаном корабля, галеона. Вы предводитель, сильный предводитель, но начинается шторм, я вижу молнии, и что-то идет не так, может, команда взбунтовалась, не очень понятно.

Откуда она все это берет? А она галопом неслась дальше.

– Теперь я вижу вас китом! Вы ранены, вон там судно. Но я вижу море, и солнце, и небо. Вы любите море. Теперь я вижу вас гонщиком. Машина черно-белая, старомодная гоночная машина. Вы любите гонки. Теперь я опять вижу вас женщиной из племени, вы несете что-то на голове, с вами ваша дочь. Вы должны передать кому-то дочь и все ее пожитки в корзине. Но вы не печалитесь. Это радостное событие. Возможно, свадьба. Во всяком случае, вы обе радуетесь. Теперь я вижу пожар, а вы – пожарник. Теперь я вижу вас в повозке, такой, знаете, как на Диком Западе. Вы женщина, но у вас в руках вожжи, это скачки за землю, и вы правите повозкой. У вас большая сила духа.

Наконец Роджер спросил:

– Это все?

И она ответила:

– Да. У вас потрясающее чувство веселья и радости, и вы всем сердцем любите жизнь.

Я сидела потрясенная до глубины души. Если даже она все выдумала, это стоило 10 пенсов.

Потом я улыбнулась, и она протянула мне монету. Я очень внимательно вглядывалась в ее глаза. Я была медленнее, чем она. Я смотрела и смотрела. В ее глазах был кто-то очень маленький, маленький мальчик лет восьми, белый, несчастный, потому что работал на человека, которому было на него наплевать. Может, трубочист, умерший, задохнувшись дымом. Я сказала про трубочиста, но промолчала про удушье. Я просто не смогла себя заставить. Потом я увидела нечто, и решила, что это кто-то жестокий, тиран. Вспомнился древний Египет. Я сказала, что увидела ее римлянином, ведущим рабов-израильтян. У нее в руках был кнут. Тогда я добавила как бы в оправдание:

– Не знаю, что с вами случилось в том детстве, что сделало вас такой ожесточенной, но это было что-то, полностью лишенное любви.

Я посмотрела снова и увидела кого-то очень старого. Мудрого шамана или знахаря-колдуна. Его общество боялось его и благоговело перед ним. Он был целителем, волшебным образом использовал самые разные травы и растения и призывал на помощь духов. Он был одинок в этих трудах, но зато по-настоящему помогал другим.

Потом я увидела белую женщину в кринолине, с зонтиком. Она была очень хорошенькая и знала, как использовать свою женственность, чтобы добиться того, чего хотела. Она обладала богатством и властью.

Потом я увидела веселье. Шута, которого обожал весь двор. И это опять был человек очень мудрый, прячущийся за своим остроумием и шутовством, но на самом деле он присматривал за каждым и руководил ими с шутками и большим тактом.

– Это все? – спросил, наконец, доктор Вуглер.

– Я вижу вас, как душу с огромным опытом, мудрую душу, прожившую много жизней и многому научившуюся. Мудрость и доброта.

Юная черная певица улыбнулась мне. Надеюсь, все это была она.

После этого упражнения все оживленно заговорили, и многие интересовались, что из сказанного было воображением «медиумов» и в чем суть упражнения. Мы на Западе очень любим, чтобы подобные процессы были аккуратно сложены в коробочку, иначе их не понять. Одна женщина спросила:

– Но это правда или нет? – и все засмеялись. К этому моменту я полностью выпала из своей интеллектуальной точки зрения, чтобы не обращать на это внимания. Может, в этом и был смысл тяжеловесного тома в 350 страниц? Измучить нам мозги, и тогда мы будем с готовностью наслаждаться здесь. Мне, похоже, было совершенно все равно, были эти жизни настоящими, придуманными или воображенными – мне очень понравились образы, особенно арабский юноша, скачущий в пустыню и так любящий жизнь и свободу. Мне хотелось пойти и купить себе мотоцикл «в знак уважения к моему внутреннему арабу».

На ленч мы отправились в паб. Рыба с картошкой никогда не казалась мне такой вкусной. Разговор неожиданно перешел в совершенно другое измерение. Одна женщина сказала девушке-азиатке:

– Я очень люблю Индию. Я там долго жила. – Пауза. – Я имею в виду, в этой жизни.

После обеда мы собрались путешествовать. Все легли на пол.

– Окиньте внутренним взором мир и отправляйтесь туда, куда вас тянет. Отметьте, какие страны для вас особенно привлекательны, сделайте туда краткие визиты и можете отправиться еще куда-нибудь.

Эта игра мне понравилась. Я быстро скользнула на площадь Св.Марка в Венеции, покормила там голубей, потом перенеслась в амазонские джунгли, чтобы посмотреть на обезьян.

– Теперь отметьте страны, которые вас каким-то образом отталкивают. Подумайте, есть ли места, которые вам ни в коем случае не хочется посещать.

Я прочесала мир и к своему великому удивлению обнаружила, что в одном месте в центре Северной Америки чувствую себя неуютно. Может, там и находится моя деревянная дверь? В это время на заднем плане продолжались инструкции.

– Если вы заметили что-нибудь, взволновавшее вас, отправляйтесь туда. Не имеет значения, в какое время вы там окажетесь. Вы можете посетить любой исторический период, который вас привлекает. Просто отправляйтесь туда и посмотрите» какая картина вам откроется.

Я увидела большой котел средневекового вида в комнате без пола. В земле была вырыта яма, чтобы готовить над ней. Я вроде бы склонилась над котлом, в котором булькала омерзительная вязкая масса. Вероятно, предполагалось, что это похлебка, но в ней было так мало зерна, что она больше походила на воду.

Потом он вернул нас на Холлоуэй-роуд, дал нам бумагу и мелки, чтобы мы нарисовали последний увиденный образ. Я взяла черный и нарисовала круглый котел, свисающий с треноги. Потом я нарисовала фигуру женщины в грубом холщовом платье и в накидке с капюшоном. Ее я раскрасила красным, чтобы показать боль, которую она испытывала. Она была суровой, больной и плохо питалась. Плечи она ссутулила.

– Дайте своему образу заголовок, как в газетах, – сказал он.

Свой я назвала «Отчаяние».

Потом доктор спросил, кто хочет поработать со своим образом. Разумеется, я вызвалась вместе с еще шестью добровольцами. Он предложил нам поднять вверх свои картинки. Я шла вторая, после женщины, нарисовавшей солдата с русской внешностью. Она легла на пол, на одеяло, и я порадовалась, что очередь не моя.

Роджер попросил женщину описать одежду, которая была на ней на картинке, и заговорил с ней, будто она и есть тот русский. Солдат стоял посреди деревни, вокруг никого не было. Она сказала:

– Я не знаю, чего жду. Все ушли.

Роджер говорил очень тихо.

– Мы сейчас вернемся во время последнего крупного события и посмотрим, что произошло. Я считаю до трех. Один, два, три – что вы видите?

– Идет бой. Множество людей, все сражаются. Хаос. Я растерялся. Я должен командовать, но не знаю, что делать. Я потерял над ними контроль. Они бунтуют. Я как будто парализован.

– И что вы делаете?

– Я иду в противоположном направлении.

– Вы дезертируете?

– Не совсем так, потому что мне кажется, что у меня вообще нет никакой роли. Если бы кто-нибудь сказал, что делать, я бы сделал. Но я не знаю, что делать. Я пришел в этот город, но тут никого нет.

– Как долго вы скитаетесь?

– Пару дней. Я надеюсь, что найду кого-нибудь, и мне скажут, что делать. Шея болит. С ней что-то случилось.

– Теперь давайте перейдем во времени вперед и посмотрим, что случилось дальше. Один, два, три...

– Здесь люди, но они говорят о вещах, которых я не понимаю. Я не знаю, могу ли общаться с ними. Они не похожи на меня, я их не понимаю.

– Вы в шоке?

– Может быть. Есть дистанция. Я там и все-таки я не там. Я иду вместе с ними.

– Хорошо. Теперь посмотрим, чем все это закончилось. Один, два, три...

– Я в здании, хожу по нему. Я сам по себе. Никто меня не трогает. Я нахожу угол и сплю в нем. Все заняты. Никто со мной не разговаривает.

– Еще пару дней вперед.

– Я все еще в углу, свернувшись в клубок. Мне не нужно ни еды, ни питья. Я выключен из жизни. Двигаться все труднее, потому что я здесь очень долго. Кажется, будто я не здесь, потому что все проходят мимо.

– Никто не подходит?

– Никто. Я не удивляюсь, потому что меня никто не может увидеть.

Она начала всхлипывать. Роджер произнес:

– Все в порядке, солдат. Можешь поплакать. Она заплакала и закашлялась.

– Меня никто не видит. Никому до меня нет дела. – Она безудержно всхлипывала. – Никому нет дела.

Тогда Роджер спросил:

– Если бы вы могли сказать что-нибудь тем людям, что бы вы сказали?

– Я здесь. Я хочу присоединиться к вам.

– Ваше тело уже умерло?

– Да.

– Вы готовы покинуть его?

– Да. Я его покинул. Я как будто лечу в темноте. Я ищу своих людей. Да, я нашел их. Мы снова вместе.