Текст книги "Создать совершенство. Через тернии к звездам: как рождаются виртуозы"

Инструментальная практика

Знаменитый скрипач Джордже Энеску однажды сказал:

«Бедняги! Они похожи на приговоренных, они жертвы… даже святые».

(Schwarz, 1983. Р. 360).[65]65
  Энеску был знаменитым скрипачом-солистом ХХ века.


[Закрыть]

Скрипачи используют разные слова, чтобы выразить суть того, чем они занимаются. Так, французские скрипачи используют глагол travailler, чтобы сказать «работать», jouer, чтобы сказать «играть», иногда употребляют s’exercer для «заниматься, готовиться». Польские скрипачи говорят ćwiczyć, что означает «практика», а русские говорят «заниматься». Инструментальная практика подразумевает ежедневную отработку техники, совершенствование текущего репертуара, изучение новых произведений. Практика важна для скрипача точно так же, как и для атлета: даже виртуозы на пике своей карьеры вынуждены практиковаться.

Ежедневная инструментальная практика учащегося-солиста проходит без участия преподавателя, однако всегда присутствуют родители, по крайней мере на ранних этапах.

Трех-пятилеткам учителя советуют заниматься от часа до полутора, шестилеткам – два-три часа. Начиная с восьмилетнего возраста рекомендуемая продолжительность ежедневных занятий составляет четыре и более часов.

Петр Соломонович Столярский требовал, чтобы его ученик «вынимал скрипку из футляра сразу после завтрака и убирал ее обратно в футляр только перед сном. Прочая деятельность, включая общее образование, должна быть сведена к минимуму» (Schwartz, 1983. Р. 458). Учителя русской школы следуют этой модели. Они часто повторяют слова, которые приписывают известному пианисту Артуру Рубинштейну: «Если однажды я прекращу заниматься, в первый день никто этого не услышит. На второй день я сам услышу разницу. На третий день ее услышат все».

Когда в класс приходит новый ученик, учителя, придерживающиеся строгостей русской школы, часто рассказывают историю, которую я впервые услышала, побывав на уроке бывшего преподавателя Гнесинского училища (он занимался с восьмилетним мальчиком):[66]66
  В основе этого рассказа лежит новелла Анатолия Виноградова «Осуждение Паганини», написанная в 1936 году.


[Закрыть]

«Знаете, кем был Никколо Паганини? Самым блестящим виртуозом XIX века. Знаете, почему он был самым лучшим скрипачом своего времени? Говорят, он продал душу дьяволу в обмен на умение извлекать волшебные звуки из инструмента. Но это не так. Никколо в вашем возрасте уже упорно трудился. Каждый день с самого раннего утра отец запирал его в пустой комнате и приказывал ему играть на скрипке. Через час работы Никколо зарабатывал право на завтрак. Затем он снова играл до самого обеда. Если отец считал, что Никколо играл плохо, он не давал ему есть. Мальчик работал весь день, до самого вечера. В этом и заключается большой секрет его превосходной техники.

Ничто не приходит само по себе. Нужно работать над техникой. Поэтому, возвращаясь домой, вы должны заниматься не менее часа. И потом, до следующего урока, нужно заниматься по три часа в день».

Некоторые учителя о необходимости работать говорят непосредственно ученикам, другие в этом вопросе полагаются на родителей. Хотя тут не обходится и без скептицизма. Один преподаватель сказал во время интервью: «Я знаю все эти истории, которые родители рассказывают о своем ребенке: «юное дарование», второй Паганини. Мол, у него все само и сразу получается. Да они просто лгуны! Сочиняют всякие истории, чтобы показать, что их ребенок очень одаренный… На самом деле, чтобы хорошо играть, нужно много заниматься. Другого варианта нет!»

Педагоги утверждают, что родители не должны жалеть ребенка, тем самым они отказывают ему в праве развить исключительный талант. Однажды мне пришлось услышать выговор в адрес родителя восьмилетней девочки: «Ваш ребенок исключительно талантлив! Она пришла на урок, я с ней поработал, а к концу урока она уже довольно хорошо играла. Через три дня… она все растеряла! Наймите репетитора или занимайтесь с ней каждый день сами, не менее чем по два часа. Иначе я не смогу серьезно работать!»

На уроках в классе и на занятиях дома используется метроном. Учитель дает инструкции родителю семилетнего ученика: «Он должен начинать с седьмой [ноты] при 100 ударах метронома [в минуту] и повторять это десять раз. Если не будет ошибок, увеличивайте темп на два или четыре деления, пока не дойдете до отметки 180 для восьмой ноты.[67]67
  Уровень на шкале метронома.


[Закрыть] Он должен проиграть на каждой скорости по нескольку раз, но не менее шести раз, потом темп можно снизить [через настройки метронома] до 90. Что касается четвертной ноты… Это упражнение займет минимум час. Проблему с темпом нужно решить только так».

Я слышала и такую фразу, сказанную ученику: «Не забывай о своем лучшем друге – метрономе».

Педагоги утверждают, что родители не должны жалеть ребенка, тем самым они отказывают ему в праве развить исключительный талант.

Практика

Рабочие привычки вырабатывать трудно. Начинающие скрипачи не сразу следуют на практике советам учителя. Учителя могут воздействовать на учеников с помощью юмора или сарказма, могут потерять терпение и взорваться в гневе.[68]68
  Пример, подсмотренный на мастер-классе, вы найдете в четвертой главе.


[Закрыть] Во время интервью трое учителей сказали, что строгий контроль эффективнее, чем крик или угрозы, поэтому они, когда есть такая возможность (а такая возможность бывает в музыкальных школах), оставляют ученика одного в классе и периодически проверяют, как он занимается. Эффективность такого подхода подтвердил состоявшийся солист: «Когда мне было семь или восемь лет, может, и больше, учитель закрывал меня в классе и говорил мне: «Занимайся!» Сначала ты выглядываешь в окно, потом смотришь на стену – ну что еще можно делать в пустой комнате? Но потом начинаешь заниматься в полную силу».

Некоторые работают так со всем классом: «Ты приходишь рано утром, каждый студент играет одно произведение. После этого учитель говорит, над чем нужно поработать. И тут ты слышишь священную фразу: «Теперь занимайтесь в свободных классах, вернетесь, после того как закончите».

Ребенка, особенно маленького, нужно мотивировать. Родители в интервью говорили, что в качестве мотивации обещали купить сладости, игрушки или разрешали лишний час общения с друзьями. Другие использовали свой авторитет, не допуская и мысли о том, что ребенок не будет заниматься. Дважды мне говорили о физическом насилии. Тридцатидвухлетняя женщина, бросившая заниматься скрипкой, когда ей было девятнадцать, сказала мне, что ее отец, скрипач-любитель из Украины, мог ударить ее по голове и рукам своим смычком. В другом случае родители отвешивали подзатыльники или тянули за волосы или за ухо.

Руджеро Риччи, американский скрипач, убежден, что многие дети-виртуозы становятся жертвами родительского давления или насилия. Шварц утверждает: «Риччи говорил, исходя из собственного опыта. Он описывает своего отца как «музыкального маньяка». Все его семеро детей играли на музыкальных инструментах. «Я хотел стать пианистом, но родители отбили эту охоту, поженив меня со скрипкой». В целом у Риччи было несчастливое детство. Отец постоянно давил на мальчика» (Schwarz, 1983. Р. 534).

Многие взрослые скрипачи признавались мне, что в детстве подвергались психологическому давлению со стороны родителей: крики, угрозы, различные наказания, например, ограничение в свободном выходе из дому или запрет на компьютерные игры или телевизор, если задание не выполнено. Почти все, с кем я проводила интервью, считали такое поведение неприятной, но необходимой дисциплинарной стратегией, которую можно сравнить с похвалой за хорошую учебу в школе.[69]69
  О подготовке американских студентов и поведении родителей пишет в своей провокационной книге Тиффани Шин (T. Chin. Sixth Grade Madness, 2000).


[Закрыть]

Я наблюдала за семьей, использующей непрямой инструмент мотивации – частые публичные выступления, подталкивающие к интенсивной практике.[70]70
  Такие концерты организуют различные ассоциации, проводятся они в церквях, небольших концертных залах и частных домах.


[Закрыть] Только одна молодая женщина из всех опрошенных мной скрипачей сказала, что она полностью сама себя мотивировала, без давления родителей, учителя или близких родственников. Виолетта – тридцатилетняя французская скрипачка, отец которой работает концертмейстером, мама вела класс фортепьяно, а старшие сестры и брат учились в консерватории. «Я помню, что, когда мне было, наверное, около пяти лет, я повесила на дверь своей комнаты большую табличку: «НЕ ВХОДИТЬ! Я занимаюсь!» Даже сегодня мне нужно быть одной, чтобы заниматься. Мне никто не помогал, я все сама. Ну да, у меня был педагог, он давал задания, мама водила меня на дополнительные уроки фортепьяно и на репетиции перед концертом».

По словам некоторых учителей, на послушание и готовность к занятиям может влиять этническое происхождение юных скрипачей. Общее мнение таково, что азиатские учащиеся проявляют большую готовность к работе, чем другие. Один преподаватель заявил: «Я думаю, что в ближайшем будущем буду набирать в свой класс только учеников из Японии, Китая и Кореи. Они невероятно сосредоточены и увлечены своей работой… Я для них как бог!».[71]71
  Большинство преподавателей, имеющих студентов из Азии, утверждают, что это образцовые ученики; они любят работать, уважают учителя и следуют всем его советам. «Азиаты – лучшие ученики в мире. Они безоговорочно следуют за своим учителем, но если педагог плох, это может превратиться катастрофу, – говорит преподаватель-француз. – С хорошим учителем у них отличные результаты, особенно пока они еще дети. Но затем появляются проблемы с интерпретацией, потому что, для того чтобы стать большим артистом, необходимо давать собственную интерпретацию музыки. У них нет этой способности, но в работе они лучшие. Это восхищает, пугает и ужасает одновременно».


[Закрыть]

Можно с уверенностью сказать, что большинству учащихся в начале учебы на солиста трудно соответствовать требованиям, предъявляемым учителями и родителями к инструментальной практике.[72]72
  Вопросы трудоустойчивости поднимаются во многих работах (см., например: D. Roy, 2001). Я считаю, что интенсивная инструментальная практика – нелегкий труд, что делает термин трудоустойчивости (работоспособности) уместным для этого вида деятельности.


[Закрыть] Дети хотят «откосить». Среди самых распространенных отговорок, чтобы не заниматься: «болит голова», «температура», «болит рука или палец». Более тонкая уловка – «заниматься на автомате», то есть играть, не сосредотачиваясь. Скрипачи говорят «играть без головы» и приравнивают такие занятия к пустой трате времени.

По словам нынешних и бывших учащихся-солистов, когда родителей рядом нет, начинающие скрипачи позволяют себе длительные и частые перерывы. Или же прибегают к отговоркам и уловкам, когда их контролируют. В музыкальных школах бывает, что ученики, когда за ними не приглядывают (слышат, но не видят), читают комиксы, пока играют. А дома, играя, смотрят телевизор. Десятилетний ученик, живущий напротив гаража, признался, что внимательно следил за действиями механика во время игры. Он мог в подробностях описать все машины, которые видел. Одна ученица сказала мне, что больше половины своего рабочего времени импровизировала; домработница, которую попросили приглядывать за ней, не разбиралась в музыке.

Находить отговорки труднее, если родители – музыканты. В этом случае ребенок может устроить саботаж и намеренно сломать инструмент. Десятилетняя ученица знала, как поставить ноготь на струну так, чтобы она начинала рваться. Порванная струна может поранить палец, поэтому занятия приходилось прерывать. Такое «происшествие» чаще всего случалось в воскресенье вечером, когда уже невозможно купить новую струну. Скрипичный магазин был закрыт до среды, и, таким образом, девочка получала три дня отдыха.

Находить отговорки труднее, если родители – музыканты. В этом случае ребенок может устроить саботаж и намеренно сломать инструмент.

Милый подросток рассказал мне, как еще можно «устроить себе выходной»: он «забывал» скрипку в школе в пятницу вечером. Или вот такой пример. Начинающий скрипач, сын пианиста и скрипачки, решил окончательно бросить играть. В качестве протеста против навязанной ему скрипки он сломал гриф, а родителям сказал, что это произошло случайно. Когда то же самое произошло через два месяца, после долгого разговора с ребенком родители решили, что он больше не будет заниматься музыкой. Ребенок был счастлив.

Но дети, противящиеся обучению на первом этапе, в дальнейшем могут превратиться в отчаянных тружеников и целиком посвятить свою жизнь игре на скрипке.

Задача педагога – с помощью родителей научить ребенка находить удовольствие в достижении трудных целей. Каждое новое произведение предоставляется как бонус. Учитель говорит, например: «Ты должен сыграть это произведение Эрнста. Оно очень трудное технически, но, несмотря на то что ты еще молод, ты справишься с ним!» Шаг за шагом учащиеся усваивают ценности мира солистов, получая поощрения, понятные только тем, кто принадлежит этому миру. Постепенно личные интересы учеников смешиваются с интересами родителей и учителя: достичь виртуозности и мастерства на своем инструменте как можно быстрее.

Из биографий знаменитых солистов ХХ века мы знаем, что детство этих людей было отдано интенсивной инструментальной практике. В биографии польской скрипачки Ванды Вилкомирской (1929–2018), написанной Джоанн Равик, говорится о том, как важно вдохновлять молодых солистов и их родителей заниматься инструментальной практикой.

Когда Ванда вернулась с фабрики [в последние дни немецкой оккупации, зима 1945 года, Лодзь, Польша], она услышала, что отец настраивает скрипку. «Поиграешь?» – спросил он. «Сжалься над ней, – взмолилась мать Ванды. – После двенадцати часов тяжелого труда!» <…> Девочка начинала с пятиминутных последовательностей. Ее пальцы мерзли и болели. <…> Ванда стремилась играть сама, отец не давил на нее. Музыка поглотила ее. Она сама для себя продлевала время занятия» (Rawik,1993. Р. 23).

Став знаменитыми, известные музыканты продолжают оттачивать мастерство. Это блеф, когда они говорят, что им больше не нужна практика, так как они уже «срослись с инструментом». Биографы Кубелика сообщают, что он занимался по двенадцать часов каждый день перед концертом. Вечером после выступления его руки были изранены в кровь. Яша Хейфец рассказывал про ежедневные двухчасовые занятия, во время которых он играл упражнения и гаммы, плюс несколько часов работы над репертуаром. Только Крейцер, насколько мне известно, уделял мало времени практике. Шварц объясняет, что Крейцер нашел возможность избежать ежедневной подготовки благодаря специфической морфологии своих рук (Schwarz, 1983. Р. 304).[73]73
  Концертная деятельность Крейцера разворачивалась в то время, когда скрипичное исполнение происходило в условиях, отличающихся от современных. Разница заключается в технических ожиданиях и образованности слушающей публики. Стандарты исполнения (особенно в настройках) до появления систем высококачественного воспроизведения были другими. Более подробную информацию по практике виртуозного исполнения можно найти у Шварца (1983).


[Закрыть]

В отношениях между учителями и родителями случается много конфликтов и споров, касающихся ребенка. В конфликтной ситуации родители-музыканты, зная правила мира солистов, способны к более эффективному сотрудничеству, чем родители-новички, которым еще только предстоит познакомиться с этими правилами.

Преподаватели говорят, что сотрудничество с родителями-музыкантами имеет свои особенности, и не всегда со знаком «плюс». «Я предпочитаю родителей, которые принимают непосредственное участие в обучении музыке, но при этом не являются музыкантами. И ни в коем случае они не должны быть скрипачами! А то получается, что они знают лучше меня, когда играть, что играть и как играть. Нет, мне нужны домохозяйки, у которых есть время, чтобы заниматься ребенком». Зачастую учителя считают, что родители-музыканты приводят к ним своих детей, потому что им самим не хватает времени и склонности учить их. Один преподаватель вспоминает: «Как-то приходит отец с дочерью и спрашивает, мог бы я с ней позаниматься. Девочке одиннадцать лет. Оба ее родителя скрипачи. Мать – солистка, а дочь… просто жалкая! Короче, она не работала! Она была в моем классе несколько недель, и в конце концов они сменили учителя».

Здесь важно иметь в виду вот что. Признание качества работы своих коллег является решающим в профессиональной среде,[74]74
  Освальд Холл (Hall, 1949), Ф. Райф и А. Штраус (F. Reif, A. Strauss, 1965), С. Коул и Дж. Р. Коул (S. Cole, J. R.Cole, 1967) демонстрируют это для врачей; К. Парадайз (C. Paradeise, 1998) для актеров; Н. Хейних (N. Heinich, 2000) – для писателей.


[Закрыть] а в мире музыкантов признание качества со стороны коллег лежит в основе карьеры.[75]75
  О джазовых музыкантах см., например, работы Х. Беккера (Becker, 1963) и Ф. Куланжона (Coulangeon, 1998, 1999). Об особом процессе создания репутации в случае солиста и о взаимодействии ученика и учителя писала и я (Wagner, 2006b).


[Закрыть] Для исполнителей классической музыки оценка результатов только тогда имеет значение, когда ее дают специалисты. Только скрипач может высказать компетентное мнение об исполнении другого скрипача.

Несмотря на трудности в отношениях между родителями-музыкантами и учителем, преподаватели ценят материальный вклад родителей, например покупку хорошей скрипки, и отдают должное семейной культуре; эти факторы создают предпосылки для достижения поставленных целей.

С родителями-новичками сложность заключается в том, что приходится буквально разжевывать азы. Преподаватель вынужден рассказывать им об опасности спортивных мероприятий, таких, как катание на лыжах или коньках, верховая езда, волейбол или дзюдо, а также мероприятий, отнимающих много времени, таких, как танцы или театр. Увлеченность чем-то другим снижает интенсивность практики, а иногда становится источником конфликта, как в случае с учителем, который сказал матери восьмилетней ученицы: «Моника не должна уезжать на каникулы без скрипки, как в прошлом году.[76]76
  Моника провела две недели с семьей в кампусе на юге Франции.


[Закрыть] Она должна заниматься каждый день. В противном случае она отстанет!» Большинство родителей-новичков планируют семейный отдых иначе, чем это сделали бы родители-музыканты. Для последних две недели без практики это действительно «потеря времени».

Важным моментом разногласий между родителями-новичками и учителем является вопрос школьного образования. Для некоторых учителей посещение школы также является «потерей времени». Учитель объясняет: «Будущий солист должен заниматься много и добиваться успеха. Для чего нужно учить химию или физику? Все это скрипачу не нужно! Игра в шахматы, изучение английского языка и музыкальный анализ – да!»

Большинство родителей-новичков и некоторые родители-музыканты не согласны с таким подходом. Мама Кэти сказала уставшим голосом: «С самого начала, когда Кэти была во втором классе, [мадам Звонова, учитель] настаивала на специальной школе для детей музыкантов. У Кэти не было желания учиться в школе для музыкантов, потому что все ее друзья ходили в обычную районную школу. Она стала ныть и плакать и в конечном счете осталась со своими друзьями. Но через два года мы были вынуждены сменить школу и записать ее в специальную школу. Теперь мадам Звонова настаивает на дистанционном обучении, и снова Кэти не хочет уходить из школы, потому что боится, что потеряет всех своих друзей. Но она не может учиться, как раньше… Все скрипачи в классе мадам Звоновой вынуждены учиться дистанционно, потому что в противном случае у них будут одни хвосты…»

Отказ учиться в специальной школе для музыкантов зачастую заставляет детей сойти с пути сольной карьеры.

Через несколько месяцев после этого интервью Кэти стала учиться дистанционно. Принятие того, что обычная школа несовместима с учебой солиста, является важным элементом социализации учащихся класса солистов. Отказ учиться в специальной школе для музыкантов зачастую заставляет детей сойти с пути сольной карьеры.

Перемещение

Некоторые студенты, которых я опрашивала, брали уроки у учителей, работающих в другом городе, а в отдельных случаях и в другой стране.[77]77
  Мое исследование (Wagner, 2006а) установило, что многие учащиеся – эмигранты или люди, имеющие двойное гражданство. Есть и относительно новое явление: многие из них занимаются в классах преподавателей – выходцев из Восточной Европы. Это объясняется тем, что педагоги часто переезжают вместе со своими лучшими учениками (Wagner, 2010).


[Закрыть] Когда преподаватель часто меняет свое местонахождение, семья обучающегося либо каким-то образом подстраивается, изыскивая возможность переезжать, либо меняет место жительства. Если дело касается маленького ребенка, переезжает вся семья. Как следствие, родители меняют работу и образ жизни.

В одиннадцать лет Жюльетту взяли в классе солистов. Для того чтобы она смогла учиться, ей нужно было переехать из одной столицы Европы в другую. Ее отец, адвокат, остался жить в семейном доме, а Жюльетта с матерью и сестрой обустроились на новом месте. С отцом они встречались в лучшем случае раз в две недели. Через два года родители развелись. Мама Жюльетты была концертным агентом, но после развода стала заниматься недвижимостью.

Иногда оба родителя переезжают вместе с ребенком, несмотря на трудности. Так, родители двенадцатилетней Зарины оставили свой дом в Казахстане и переехали в Вену с тремя детьми, потому что Зарина поступила в класс солистов в этом городе. Когда я проводила интервью с мамой Зарины, семья больше года жила в Австрии за счет спонсоров. Потом их спонсор решил, что переезд в Соединенные Штаты, где открывалась перспектива заниматься с преподавателем Джульярдской школы, для карьеры Зарины будет решающим. Но в блестящий план не входили расходы на проживание всей семьи. Условие было таким: Зарина переезжает с мамой, а отец и двое других детей останутся в Вене. Семья колебалась с выбором решения из-за раздельного проживания.

В большинстве случаев матери сопровождают ребенка до тех пор, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы ездить самостоятельно. Выражение «достаточно взрослый» не относится к определенному возрасту, это индивидуальное решение родителей – сможет ли их ребенок жить один в школе-интернате или в принимающей семье, не снижая интенсивности занятий.

Согласно моим наблюдениям, некоторые родители не соглашаются на иные предложения, чем совместное проживание с ребенком до достижения им шестнадцатилетнего возраста. Чаще всего именно мама заботится о юном виртуозе. Нет ничего необычного в том, что женщина на время прерывает свою трудовую деятельность, когда ребенок идет в общеобразовательную школу, но для матери солиста все по-другому. Она надолго уходит с работы, рискуя потерять профессиональные навыки. Я встречала многих женщин в такой ситуации. Их вклад в карьеру детей огромен. Одни расплачиваются собственной карьерой, другие переживают кризис в супружеских отношениях, вызванный тем, что у супругов нет возможности часто встречаться. Некоторые родители разводятся. Отцы кажутся менее вовлеченными в нелегкий процесс обучения. Почему? Самый распространенный ответ: для многих женщин карьера детей стоит на первом месте. Если карьера сложится, они удовлетворят свои амбиции и почувствуют себя счастливыми. Но на минуточку, отцы работают и зарабатывают деньги, на которые оплачивается учеба детей.

Соня пожертвовала своей работой, чтобы ее дочери стали солистками. Она была инженером на большом заводе, но ей пришлось работать по сокращенному графику, когда ее первая дочь начала заниматься с преподавателем в возрасте шести лет. Через год после начала занятий Соня нашла хорошего преподавателя, живущего в городе, который находился за 400 километров от них. Вторая дочь также стала заниматься скрипкой (по словам Сони, «потому что было так удобно»). Соня бросила работу, чтобы посвятить себя детям: нужно было заниматься музыкой и осваивать общеобразовательную программу. Сонина мечта осуществилась. Ее дочерям около тридцати лет, они скрипачки, живут в разных странах Европы. Соня переезжала дважды в связи со сменой учителя. Теперь она живет одна. Ей не удалось найти постоянную работу, со временем она потеряла квалификацию. У нее очень тяжелое финансовое положение. Дочери помогают ей деньгами, так как чувствуют себя обязанными матери.

Приведем другой пример. Отец и мать вложили всю свою жизнь в карьеру дочери (единственный ребенок). Им удалось сделать дочь известной солисткой, которая со всей ясностью осознает, что на ней теперь лежит ответственность за родителей, живущих в деревне. Она поддерживает их не только финансово, но и эмоционально, согревает своим теплом.