Текст книги "Создать совершенство. Через тернии к звездам: как рождаются виртуозы"

Особые обстоятельства учащихся эмигрантов из Восточной Европы

Семьи эмигрантов из Восточной Европы, особенно из республик бывшего Советского Союза, утверждают, что «почти все хорошие учителя» эмигрировали после перестройки. Многие переехали на Запад вслед за учителями. Их жизнь не отличается от жизни других эмигрантов, спонсорскую помощь они получают редко.

Одна из моих собеседниц, осевшая во Франции пятнадцать лет назад, рассказывает:

«После урока учитель моего сына объявил, что у него есть ко мне просьба. Он знал, что мы недавно переехали в большой дом. Он спросил меня: «Вам предстоит большой ремонт в доме? Вам есть кому помочь?» Я ответила: «Нет, некому». Он прекрасно знал, что мы были практически на мели, выплачивая, ко всему прочему, кредит за скрипку, купленную у хорошего мастера. Просьба его была такой: «У меня дома (а он жил в трехкомнатной квартире в Париже) остановился человек, очень добрый и хорошо воспитанный. Он русский, приехал из Туркменистана со своей дочерью-скрипачкой, на родине работал хормейстером, его жена, оперная певица, осталась в Туркменистане. Дочери этого человека одиннадцать лет, и она очень хорошо играет. Он умеет многое, но в Париже не может найти работу, потому что не говорит по-французски. Думаю, он мог бы быть вам полезен, а вы, в свою очередь, могли бы помочь ему». На следующий день после этого разговора Фима и его дочь переехали к нам. Они жили у нас несколько месяцев».

Семья Анны жила в различных немецких семьях в течение двух лет. Семья Васи жила в доме у французов в течение полутора лет, пока не получила долгосрочную визу и квартиру, предоставленную социальной службой, работники которой, тронутые исполнением Васи, хотели поддержать карьеру «молодого скрипача-вундеркинда».[78]78
  Эта формулировка была использована в рекомендательном письме президента музыкальной ассоциации, приобщенном к архивным материалам семьи.


[Закрыть]

Когда я спрашивала, что же все-таки является главной причиной эмиграции, родители никогда не признавались, что ими могли двигать экономические или политические причины. Все они говорили, что следовали за эмигрировавшим учителем.

Мобильность является важным фактором и для европейцев. Сара – француженка, она скрипачка, ее брат Пьер – пианист. Когда Пьер поступил в класс солистов в Швейцарии в пятнадцать лет, их мать стала матерью-инсайдером, посвятив свою жизнь карьере детей. В течение десяти лет они проезжали более пятисот километров в неделю, путешествуя между Францией и Швейцарией.

Годы разъездов, как в случае матери Сары, переезд в другой город или страну, как в других случаях, являются типичными жертвами, которые приносят большинство семей.[79]79
  Примеры французских учащихся, обучавшихся в Швейцарии, швейцарских учащихся, обучавшихся во Франции, иллюстрируют сложность виртуозного образования.


[Закрыть]

Годы разъездов, переезд в другой город или страну, как в других случаях, являются типичными жертвами, которые приносят большинство семей.

Географическая мобильность – относительно новое явление для музыкантов, и она растет в тандеме с политическими изменениями, такими, как падение коммунизма и создание Европейского союза. Вхождение в мир солистов стимулирует мобильность семей, для которых учеба является приоритетной.

Ранее музыканты, делавшие ставку на успех, также переезжали, если в этом возникала необходимость. Айзек Стерн, родившийся в 1920 году, в возрасте одиннадцати лет уехал вместе с матерью на полгода в Нью-Йорк из Сан-Франциско, где осталась семья (I. Stern, С. Potok, 2000). Иегуди Менухин, родившийся в 1916 году в Нью-Йорке, на полгода уехал вместе с семьей в Европу. Натан Мильштейн описывает, как он покидал Одессу, город, в котором родился, чтобы учиться у Леопольда Ауэра:

«Мы долго обсуждали это с семьей и приняли решение, что я должен поехать учиться у Ауэра в Петербург. Я поехал с мамой. Сначала мы остановились в доме Абельсонов на Моховой, 28. Трое братьев Абельсонов были преуспевающими финансистами. Один из них возглавлял комитет Фондовой биржи. Его жена, родом из Одессы, была сестрой инженера Вурдгафта, друга моего отца. <…> Мы вставали рано, в семь часов, завтракали маслом с хлебом и чаем. После этого я шел к пюпитру и занимался на скрипке. Мама шила, вышивала или писала длинные письма домой в Одессу, давая подробные инструкции на все случаи жизни» (N. Milstein, S. Volkov, 1983. Р. 13–16).

Альтернативой переезду семьи в полном составе или матери с детьми является интернат или приемная семья. Менухин, создав школу солистов в Фолкстоне, Великобритания, открыл при ней общежитие, которым заведовали монахини. Когда знаменитый преподаватель сольного исполнения Захар Брон переехал из Новосибирска в Любек, Германия, он взял своих лучших учеников и открыл для них общежитие. Но многие родители считают, что душевное равновесие детей зависит от присутствия близких людей. Кроме того, присутствие родителей необходимо, чтобы заставлять детей заниматься.[80]80
  Этот аспект касается главным образом детей от семи до пятнадцати лет.


[Закрыть]

Этническое происхождение учащихся-скрипачей

Преподаватель сольного исполнения из Москвы как-то сказал: «Если в вас течет смесь русских, польских, славянских кровей с изрядной долей еврейской и при этом вы легально живете на Западе, то у вас есть все шансы стать солистом. Этот набор был у всех великих скрипачей».

Действительно, большинство участников мира солистов верят в причинно-следственную связь между местом рождения и потенциальным успехом. «Русское» происхождение, подразумевающее Восточную Европу, традиционно считается «хорошим происхождением».

Двадцатидевятилетний солист вспоминает: «Пятнадцать лет назад я участвовал в конкурсе. Я тогда очень сильно, по-настоящему боялся русских… Все те [скрипачи], которым было разрешено [Советским Союзом] участвовать, прошли строгий и тщательный отбор».

Европейские учителя буквально очарованы учениками из Азии. Выше я уже приводила пример, добавлю к нему еще один: «Теперь я набираю учеников только из Азии. Они слушают меня и тут же выполняют все, что я говорю; они обладают необычайной трудовой этикой и выдающимся вниманием» (это высказывание известного преподавателя).

Национальная культура в среде музыкантов имеет большое значение, и всегда подразумевается, что она тесно связана с мобильностью.

Для того чтобы посчитать процент студентов, переехавших на постоянное место жительства в другую страну, я скомпилировала статистические данные по участникам шести международных конкурсов. Моя выборка включает 336 участников конкурсов, проведенных в Европе в период с 1996 по 2001 год.[81]81
  Подробнее об этом исследовании см.: Wagner, 2006b.


[Закрыть] Я выделила подкатегорию финалистов – тех, кто имел наибольший потенциал стать солистом. Сведения о национальности участников показывают, что по количеству превалируют выходцы из Восточной Европы (каждый второй). Сведения по финалистам коррелируют с относительно небольшой разницей.

Сильны израильские участники, однако их небольшое количество не позволяет сделать выводы. Но если взять во внимание население Израиля (8,7 млн чел.), то нужно согласиться, что израильтяне уверенно занимают ключевые позиции в мире музыки.

Заметно выделяются на рынке классической музыки скрипачи из бывшего СССР и стран Восточной Европы, обучающиеся у преподавателей, представляющих русскую школу (Wagner, 2006 a). Это связано с первой волной эмиграции в 1920-е годы из постреволюционной России и стран, зависящих от Советов. Новая волна эмиграции прошла в конце 1980-х годов.[82]82
  Возьмем для примера конкурс Королевы Елизаветы в Брюсселе. Между 1937 и 1980 годами из пятнадцати скрипачей, занявших первые и вторые места, тринадцать были родом из СССР. В период между 1980 и 1997 годами из десяти финалистов только двое были русскими, но трое – из стран Восточной Европы, ученики русских преподавателей, и пятеро – из Азии. В последние годы очевидна тенденция к преобладанию победителей из азиатских стран.


[Закрыть] Между этими двумя волнами участники международных конкурсов часто бежали из Советского Союза (где их называли невозвращенцами).[83]83
  Карьера советских музыкантов зависела от Министерства культуры, которое могло не дать разрешения на выступление на Западе (вне стран Восточной Европы) даже известным музыкантам. Многие музыканты эмигрировали в Израиль или Соединенные Штаты через Израиль, используя свое еврейское происхождение в качестве причины для выезда. Некоторые из них ожидали разрешения на выезд больше года. В это время их могли занести в черный список, что означало: никаких концертов, финансирования, поездок или помощи в получении паспорта.


[Закрыть] Большинство классов солистов, существующих в настоящее время в Западной Европе и Соединенных Штатах, созданы эмигрантами второй волны. Их ученики выиграли много престижных международных конкурсов.

В начале ХХ века ярлык «русская школа» присваивался манере исполнения, отличающейся от принятой французско-бельгийской школы; также русская школа славилась особой интерпретацией музыкальных произведений. Начиная с конца 1990-х в мире скрипачей русскую школу рассматривают и в контексте обучения: она представляет модель особых отношений между учителем и учеником, характеризующуюся активным участием учителя в инструментальной практике, который вкладывает особые ожидания качества инструментального исполнения.

Соотношение участников по национальному признаку

Современные тенденции свидетельствуют о том, что в XXI веке число азиатских музыкантов-виртуозов значительно возрастет. Увеличение количества музыкантов из Азии, участвующих в конкурсах, а также их успех (финалистов становится все больше) стали следствием популярности классической музыки в Азии (с 1950-х годов – Япония, затем Южная Корея и с недавнего времени – Китай). Статистические данные по Международному конкурсу академических пианистов и скрипачей, прошедшему в Париже в 2005 году, показывают, что 58 % всех участников конкурса составили музыканты из стран Азии.

Не могу не отметить, что собирать статистические данные о географической привязке учащихся довольно трудно, поскольку сами они затрудняются дать ответ на этот вопрос. Многие из них учились в разных странах, не там, где родились. Некоторые родились в семьях эмигрантов или смешанных семьях. Учащихся с двойным гражданством или находящихся в процессе приобретения нового гражданства я выделила в отдельную категорию.

Современные тенденции свидетельствуют о том, что в XXI веке число азиатских музыкантов-виртуозов значительно возрастет.

Было непросто получить сведения и об участниках конкурсов, поскольку у кого-то из них есть административные, политические и личные причины не разглашать сведения. Иногда конкурсанты называли страну, в которой учились, но не страну, в которой родились, или наоборот, в зависимости от преимуществ, которые могли бы получить, раскрывая лишь часть сведений. На конкурсе в Париже финалист, имеющий двойное русско-французское гражданство, заявил только о французском гражданстве, потому что французский конкурсант, показавший наилучший результант на конкурсе, выигрывал специальный приз.

Двойным гражданством обладали 41 % победителей конкурса – шестнадцать скрипачей (n = 38) и 20 % (шестьдесят один музыкант) участников конкурса (n = 336). Совершенно точно, что количество учащихся, покинувших страну происхождения, было выше 20 %, указанных в официальном информационном буклете,[84]84
  Информационные буклеты издаются для каждого конкурса.


[Закрыть] но определить, какое количество учащихся принадлежит этой категории, практически невозможно. С финалистами легче, поскольку их биографии известны. Сорок один процент составляют эмигранты, в большинстве случаев из Восточной Европы. Такая же ситуация складывается среди солистов США, и это отнюдь не новая тенденция.

Барбара Лурье-Санд, автор биографии Дороти Делэй,[85]85
  Напомню, что Дороти Делэй (1917–2002) была преподавателем скрипки в Джульярдской школе и считалась самым влиятельным педагогом Америки конца ХХ века.


[Закрыть] так описывает ситуацию, касающуюся миграции:

«В начале нового столетия в Джульярдской школе появилось большое количество детей с Дальнего Востока, и чем моложе они, тем выше их процент. Особенно это относится к учащимся класса фортепьяно и скрипки, большинство из которых надеялись на карьеру солистов. Когда сидишь в школьном фойе в воскресенье или когда присутствуешь на занятиях подготовительного отделения,[86]86
  Это классы солистов, институционально не принадлежащие Джульярдской школе. Чаще всего учащиеся классов младше семнадцати лет.


[Закрыть] можно с легкостью ощутить себя в Китае, Японии или Корее. Когда Делэй начала преподавать в Джульярдской школе в середине 1940-х годов, на вид все ее ученики были евреями. Они были детьми тех, кто уехал из России и стран Восточной Европы в начале ХХ века в Америку или страну, позднее ставшую Израилем. В следующем поколении, в 1960–1970 годах, многие одаренные ученики Джульярдской школы были евреями, приехавшими уже из Израиля, но в отличие от своих предшественников они были отнюдь не беженцами, а начинающими артистами в поисках больших музыкальных возможностей. Ицхак Перлман, Пинхас Цукерман и Шломо Минц приехали в Соединенные Штаты специально, чтобы учиться у Дороти Делэй и Галамяна. <…> В 1980-е годы в Джульярдской школе, как и во многих других образовательных учреждениях, начался новый культурный подъем, связанный с растущим числом учащихся, приезжающих из Азии в Соединенные Штаты. <…> В статье [Those Asian-American Whiz Kids // Time, August 31, 1987] говорится, что 25 % от всех учащихся Джульярдской школы составляют дети-азиаты или американские азиаты. Через десять лет этот процент увеличился вдвое. Но наметилась и другая тенденция. Уильям Пэриш, заместитель директора подготовительного отделения Джульярдской школы, в разговоре, состоявшемся в 1998 году, сказал: «Сегодня мы становимся свидетелями роста числа учащихся из Восточной Европы» (Lourie-Sand, 2000. Р. 74–76).

Мобильность начинающих музыкантов в большой степени зависит от культуры гостеприимства, какая часто встречается у евреев и других наций, где сильны этнические диаспоры (армяне, русские). Я бы назвала этот фактор решающим, поскольку он может привести к успеху в сольной карьере.

Класс солистов: социализация внутри элиты музыкального мира

Группу, активно действующую вокруг учителя и ученика, составляют родители, аккомпаниаторы и другие помощники учителя. Ключевой фигурой является педагог – для своих учеников он подобен богу. Неудивительно, что преподаватель являет собой пример для подражания. Биографию учителя постоянно пересказывают. Этим чрезвычайно любят заниматься и сами ученики, и их родители.

В педагогических целях о детстве учителя рассказывается со всеми подробностями. Чаще всего обсуждают первый год обучения скрипке, а также семью педагога: родителей и их участие в организации учебы. Говорят также об отношениях учителя с его наставниками, об условиях, в которых проходило его обучение, о первых выступлениях и успехах.

Прошлое является фоном настоящей деятельности класса солистов. Почему прошлое так важно? Откуда такая необходимость и интерес к прошлому?

Конечно же, у каждого из нас свое определение того, что они ищут в прошлом. Майкл Пинсон и Моника Пинсон-Шарло пришли к выводу, что детям, занимающимся чем-то особенным (скрипка), важно найти подтверждение мысли о принадлежности к элите. Для них это подобно ощущению причастности к древнему дворянскому роду (М. Pinçon, M. Pinçon-Charlot, 1997b). Прошлое представляется им особенно важным, если учесть неопределенность настоящего и будущего статуса в среде солистов, ведь все может измениться очень быстро.

Скрипач-солист ставит перед собой цель сольных исполнений. Его амбиции выше места в оркестре или даже ансамбля, но поскольку мы говорим о детях, которые ищут себя и для них важна идентификация личности, обращение к прошлому в лице учителя чрезвычайно важно. Это пример, к которому они стремятся. Учитель служит для них не только маяком, но и пропуском в элитное окружение, он дает стабильность, а стабильность вселяет уверенность.

Для того чтобы обрисовать фон профессионального обучения, я начну с описания того, где проводятся занятия, а затем расскажу о том, что происходит на первом этапе социализации.

Место, где проводятся занятия, безусловно влияет на обучение солиста.[87]87
  Я описываю классы и помещения, где проводятся частные уроки, в Париже, Москве, Вене, городах Польши, Нью-Йорка и Филадельфии.


[Закрыть] Речь идет не только о скрипачах. Например, Ховард С. Беккер пишет о том, насколько места репетиций были важны для джазовых музыкантов (Becker, 2002). Это справедливо и для внемузыкального мира. Джеймс Спредли и Бренда Манн в своей книге о работе в барах замечают: «Где бы люди ни работали, ни жили, ни играли, они предъявляют требования к месту, выбор которого имеет для них значение» (J. Spradley, B. Mann, 1975. Р. 102). Анна Монжаре, анализируя работу офисов, рассказывает: «Оборудование помещения говорит нам о его функции и иерархическом статусе того, кто его занимает» (Monjaret, 1996. Р. 131).

Уроки юных виртуозов проходят (1) в специальном учреждении (консерватории, музыкальной школе или университете); (2) на различных площадках, где организуются мастер-классы (особняк, концертный зал, конференц-зал, учреждение культуры); (3) в частных помещениях (обычно квартира учителя). Каждый тип места играет роль в отношениях между учителем и учеником.

Классы солистов несут отпечаток мастера. Внутреннее убранство персонализируется с помощью фотографий самого мастера и его знаменитых учеников.

Типичен класс мадам Кац; она ведет занятия в университете, размещенном в загородном особняке начала ХХ века. Площадь класса – около ста квадратных метров; потолок высотой более пяти метров. Класс хорошо освещен – с двух сторон огромные окна. Посредине комнаты стоит пианино Bechstein, самое лучшее в университете.[88]88
  Это прекрасное пианино указывает на уровень преподавания.


[Закрыть] Под зеркалом между окнами размещен письменный стол учителя, вдоль стен выстроились многочисленные стулья для посетителей и учащихся. На столике рядом с письменным столом можно увидеть чайник, несколько кофейных чашек и коробку с пирожными. На фотографиях в рамках – мадам Кац, когда ей было двадцать пять лет, со скрипкой в руках, ее ученики от семи до тридцати лет, и они же спустя годы после выпуска. Почти на всех фотографиях есть дарственная надпись. На стенах висят копии дипломов различных конкурсов, в которых принимали участие ее ученики.

В музыкальных школах классы скрипки часто носят имена композиторов или исполнителей («Моцарт», «Паганини», «Хейфец»), или же им присваиваются романтические имена («Соната», «Аллегро», «Вальс»), или просто номер. Помещения, в которых проводит занятия наставник солистов, за редким исключением,[89]89
  Исключением является класс Дороти Делэй – № 530 – в Джульярдской школе музыки (Lourie-Sand, 2000. Р. 79).


[Закрыть] носят неофициальные названия, например «Класс мадам Кац». Администрация музыкальных школ принимает эти названия, содействуя, таким образом, поддержанию традиции.[90]90
  Из-за хорошей акустики класс преподавателя виртуозов лучше всего подходит для занятий, чем другие комнаты. Иногда смотритель, контролирующий выдачу ключей, пускает позаниматься в класс других учеников (которые, бывает, договариваются с ним на коммерческой основе).


[Закрыть]

Мастер-классы

Большинство мастер-классов проходят во время отпусков, чаще всего летом. Я наблюдала мастер-классы, проходящие в замках, усадьбах, на турбазах и фермах. Организаторы мастер-классов стараются найти престижное место, чтобы обеспечить соответствующие условия проведения.[91]91
  Хорошая акустика, хорошее пианино, просторное место для занятий и открытых уроков, возможность выступления перед публикой для учащихся.


[Закрыть]

Редко, когда знаменитый преподаватель соглашается работать в помещениях с плохими техническими условиями, но существуют и исключения. Известный в мире солистов преподаватель зимой в течение недели вел уроки в европейской столице. Уроки проходили в музыкальной школе при российском посольстве. Класс был маленьким. Внутри – несколько стульев, старые столы и старое пианино. Для того чтобы попасть на мастер-класс, нужно было приобрести билеты, которые продавал директор музыкальной школы. Преподавателю, привыкшему к совсем другому уровню, пришлось нелегко. Тем не менее он ни разу за всю неделю своего визита не пожаловался. Заключительный концерт проходил в здании посольства, и там было значительно лучше.

Позже я наблюдала за тем же преподавателем в концертном зале филармонии, где также был организован мастер-класс. В центре сцены стоял рояль, освещенный прожекторами. Родители и студенты наблюдали за уроком, делали заметки. Преподаватель вел себя так, как будто он играет в театре. «Такой вариант лучше?» – спрашивал он у аудитории, состоящей из десяти человек.

Несколько недель спустя он вел открытые уроки в концертном зале ЮНЕСКО. В мероприятии с участием телевидения и радио приняли участие почти сто человек. Играл не только он сам, но и его ученики, в обстановке, похожей на обстановку известных концертных залов. Такой уровень проведения мастер-классов доступен только лучшим преподавателям.

Помню мастер-класс, проводимый в старинном замке близ Парижа. Открытые уроки давались на верхних этажах замка и в его части, отведенной для служащих. Для публики давали концерты в залах, открытых для посещения. В заключение был дан гала-концерт в парадном зале замка.

Среди преподавателей сольного исполнения широко принято обучение на дому. Часто учитель дает такие уроки в дополнение к тем, что проходят в музыкальной школе или консерватории. Во Франции я встречалась с учителями, которые жаловались на недостаток часов преподавания на основной работе (расписание музыкальных школ не позволяет продлевать время занятий). Кроме того, начинающие виртуозы (и их родители) готовы брать платные уроки «сверх плана».

Некоторые преподаватели считают, что классы школы или консерватории плохо подходят для преподавания «на уровне»: маленькие помещения, которые довольно часто меняются, входящие и выходящие родители и ученики, другие люди, плохо настроенное пианино.

«Четыре года у меня был класс с высоким потолком, отличной акустикой и прекрасным пианино. Потом пришел новый директор и устроил в моем классе свой кабинет (это было лучшее помещение в консерватории). Теперь я вынужден работать с учениками в классе на мансарде. Там настолько низкий потолок, что ученики своими смычками задевали его. Поэтому я решил работать на дому».

В традиции скрипачей Восточной Европы обучение на дому является признаком известности, и оно, конечно же, влияет на отношения учителя и ученика.

Преподаватель, которому принадлежат эти слова, приехал во Францию из Восточной Европы, и его недовольство понятно. В Восточной Европе у лучших преподавателей были «свои» классы, куда они могли свободно приходить семь дней в неделю, не оглядываясь на расписание; во французских музыкальных школах такой роскоши нет.

Экономия времени и гораздо лучшие условия для работы – главные плюсы преподавания на дому. В традиции скрипачей Восточной Европы обучение на дому является признаком известности, и оно, конечно же, влияет на отношения учителя и ученика.

Уроки на дому проводятся в специально отведенных для этого комнатах. Опишу три таких помещения.

Первое – трехкомнатная квартира в Париже. Учитель – пятидесятилетняя женщина, живущая в богемном квартале города, в доме, построенном в тридцатых годах прошлого века. Уроки проходят в комнате площадью двенадцать квадратных метров. В ней стоит диван-кровать, на котором сидят родители. Плотные портьеры закрывают дверь, создавая необходимую акустику. Учитель сидит на стуле за маленьким столиком напротив шкафа с нотами и CD-дисками. На столике – большие цифровые часы-радио. На стенах нет картин и фотографий.

Второй пример – квартира пятидесятипятилетнего преподавателя, расположенная в современном здании в районе иммигрантов. Уроки проходят в гостиной. Большие окна пропускают много света, падающего на стену, украшенную фотографиями. В центре гостиной стоит рояль, рядом с ним пюпитр. Напротив окон низкий стол, на котором лежат CD-диски, ноты и деловые бумаги. Справа – книжный шкаф, забитый книгами классиков русской литературы. На шкафу – также фотографии учителя. В комнате есть диван, на котором сидят родители, наблюдая за ходом урока. Обращают на себя внимание гигантские цифровые часы. Второй пример – это личное пространство музыканта, на всем лежит отпечаток его ауры.

Третий пример – квартира с великолепной прихожей в старом, вероятно, еще османовском здании. Уроки проводятся в гостиной с двойными дверями, закрывающимися на время занятий. Площадь гостиной – более ста квадратных метров, потолки высотой более пяти метров. Между огромными окнами стоит высоченный книжный шкаф, под самый потолок, заполненный пластинками, дисками, нотами и музыкальными книгами на нескольких языках. В центре комнаты стоит рояль и два кресла. На полу – персидский ковер. На стене висят многочисленные фотографии знаменитых скрипачей, пианистов, дирижеров. Есть также фотография учителя, владельца квартиры, с известным русским политиком.

Если первое помещение – самое простое, «рабочее», то последнее сопоставимо с классами, в которых занимались солисты прошлых поколений: что-то вроде класса Ауэра в Санкт-Петербурге[92]92
  Иван Галамян был учеником Ауэра и, возможно, стремился подражать обстановке класса Ауэра.


[Закрыть] или класса Ивана Галамяна. Ученики Галамяна описывают его квартиру в Манхэттене, как настоящую музыкальную школу. На фотографии в книге Барбары Лурье-Санд изображен пожилой мужчина, сидящий перед роялем со скрипкой в руке. За ним – стена, увешанная фотографиями. Надпись гласит: «Иван Галамян в своей манхэттенской студии, 1977 год. Великие скрипачи пристально взирают с фотографий на его учеников» (Lourie-Sand, 2000. Р. 46).

Согласно моим интервью и разговорам по душам, никто не остается безразличным к тем посланиям, которые открываются в стенах квартиры. Родители и старшие ученики узнают на фотографиях известнейших музыкантов. Ученики помладше сперва не обращают внимания на обстановку, но постепенно они начинают присматриваться и также впитывают в себя ментальность этого места.

Музыканты не единственные, кто способен ощущать особые чувства, которые рождают «места сопричастности».[93]93
  Можно найти примеры описания влияния обстановки в автобиографиях скрипачей, например Жака Тибо (1947), дается такой пример и в биографии Давида Ойстраха (Jouzefowitch, 1978).


[Закрыть] Джозеф Германович, исследовавший карьеру физиков, пишет, что студенты престижных университетов отмечают силу коридоров, украшенных фотографиями знаменитых ученых, многие говорят о том, что их окрыляло осознание того, что именно здесь трудились величайшие светила науки (Hermanowicz, 1998).

В соответствующей обстановке учебный настрой необычайно интенсивен. Это важно, потому что занятия, читай – совершенствование техники, а потом и мастерства, стоят в центре жизни будущих солистов. Индивидуальные занятия с одним и тем же преподавателем (мы не говорим сейчас о замене) проходят на протяжении многих лет. В моих разговорах с нынешними и бывшими учениками никогда не поднимался вопрос об интерьере, скажем, класса теории музыки – только о скрипичных классах.

Скажу несколько слов о кабинетах мастеров струнных инструментов. Там тоже много фотографий: скрипачей, виолончелистов и альтистов. Автографы могут сопровождаться благодарственными надписями, в которых исполнители благодарят скрипичного мастера за работу над его инструментом.

Кстати, что касается фотографий, – по ним можно определить школу, которой придерживается учитель, и они демонстрируют непрерывность музыкальных династий.[94]94
  Говоря о династиях, я не имею в виду генеалогии. Я говорю о личных отношениях между учителем и его учениками, охватывающих поколения класса солистов.


[Закрыть] Часто можно увидеть ранние фотографии учителя, даже детские, где он играет на скрипке. И конечно же, всегда есть фотографии учителя, сделанные на пике его музыкальной карьеры. На мой взгляд, большое количество фотографий создает аллюзию с дворянскими замками, в которых семьи демонстрируют свои близкие связи с другими благородными семьями и чье генеалогические древо имеет множество ответвлений.[95]95
  Подобное существует в дворянских и буржуазных семьях; см.: Béatrix La Wita (1988).


[Закрыть]

Анна Монжаре анализирует схожесть прочих рабочих мест: «Элементы декора раскрывают связи и знакомства, рассказывают об отношениях с другими» (Monjaret, 1996. Р. 133).

Следующее описание дал ученик, находящийся на первом этапе сотрудничества с новым учителем – этапе создания карьерной связки:

«Когда ты входишь в кабинет, то сразу понимаешь, с кем имеешь дело: фотография Лорина Маазеля, улыбки, объятия, рукопожатие с N. [бывший лидер России], фотографии с учениками до и после концертов. Или, например, вот эта фотография учителя с королевой Елизаветой Бельгийской. А эта – с Ойстрахом! Ты говоришь себе: «Я здесь тоже когда-нибудь буду!» И сразу пугаешься».

Бывшие ученики рассказывают, какое влияние оказывали интерьеры на чувство принадлежности к тому же миру, где блистают самые знаменитые скрипачи. Но, опять же, чувство принадлежности к элите при взгляде на фотографии свойственно не только скрипачам. Германович цитирует высказывание студента-физика: «Имена, которые можно прочесть на дверях, – это имена героев для меня» (Hermanovicz, 1998 Р. 48). Коридоры университетов с фотографиями бывших студентов и преподавателей, многие из которых стали лауреатами Нобелевской премии, внушают студентам, что теперь пришла их очередь учиться в этих стенах, что они особенные, избранники судьбы.

Молодые музыканты, разглядывая фотографии своих кумиров, испытывают чувство, что цель стать солистами достижима.[96]96
  Германович замечает: «Когда вы плаваете вместе с олимпийскими чемпионами, вы ведете себя как они» (Hermanowicz, 1998. Р. 48).


[Закрыть]

Молодые музыканты, разглядывая фотографии своих кумиров, испытывают чувство, что цель стать солистами достижима.

Некоторые из классов являются «святилищами». Самый известный в начале ХХ века класс скрипки в школе Столярского в Одессе[97]97
  Эта школа, основанная в 1912 году в Одессе (Украина) скрипачом Петром Соломоновичем Столярским, стала «фабрикой талантов». После 1917 года школа стала государственной музыкальной школой.


[Закрыть] описывается следующим образом:

«Школой, размещающейся в некогда прекрасном, а ныне полуразрушенном здании рядом с Потемкинскими ступенями и гаванью, до сих пор руководит Столярский. Его портреты висят на стенах вдоль лестниц, ведущих вверх из фойе. Однако, по мнению самого Петра Соломоновича, его присутствие особо ощущается в маленьком кабинете. Здесь от пола до потолка висят фотографии, на которых он в окружении учеников, включая Ойстраха, Рихтера и Елизаветы Гилельс,[98]98
  Святослав Рихтер был пианистом. Класс скрипки, возглавляемый основателем школы Петром Столярским, был самым известным. Давид Ойстрах и Елизавета Гилельс были известными советскими скрипачами.


[Закрыть] здесь же – афиши и вырезки из газет о концертах. Во время нашего пятидневного пребывания в углу в кувшине всегда стоял букет свежих цветов, как своего рода дань национальному герою» (Measures // The Strad 111 [December, 2000]. Р. 1344).

Особые места и интерьеры играют определенную роль в формировании музыкальной культуры и личности юных исполнителей.[99]99
  Ховард Беккер (Becker, 2002) пишет, что характер помещений, где исполнялась джазовая музыка, оказывал влияние на выступление музыкантов.


[Закрыть] В некоторых классах присутствие общественных наблюдателей превращает урок в подобие концерта. Один из учеников Юрия Янкелевича вспоминает:

«Как правило, класс был полон. На уроках часто присутствовали друзья, другие ученики, ассистенты, солисты оркестра, гости из разных национальных и заграничных учреждений. <…> Янкелевич превратил частные занятия в свое рода «действо», фоном для которого стал жаркий процесс обучения молодого солиста и его приобщения к пониманию музыки» (Brussilovsky, 1999. Р. 250).

Открытые уроки позволяют профессиональной аудитории наблюдать методы работы учителя. Часто заинтересованные лица приезжают издалека (Израиль, Соединенные Штаты), чтобы встретиться с определенным педагогом.[100]100
  Приезжающие, как правило, не играют, но наблюдают за игрой других учащихся.


[Закрыть] Чтобы и наблюдать за работой великих педагогов, и брать уроки, страждущие приезжали в Москву даже в эпоху «железного занавеса» и «холодной войны» (однако русские не могли просто так выехать за пределы СССР). Бывшие ученики рассказывают: «На уроках Янкелевича было много народу: ученики, учителя и кто-то еще. Создавалось ощущение выступления на сцене, и ответственность учеников возрастала» (свидетельство Аркадия Футера, бывшего ученика Ю. Янкелевича; см.: Brussilovsky, 1999. Р. 333).

Когда мастер-классы проводятся в пафосных местах (замки, усадьбы, концертные залы), посетить их могут далеко не все. Я бы даже сказала, что посещение таких мест определяет статус ученика: чем он выше, тем больше возможностей. На мастер-классах в замках они не туристы. Они воспринимают окружающую их обстановку как часть профессиональной подготовки. Прогрессивная ранняя социализация по сравнению с другими сферами занятости является важной особенностью жизни начинающего солиста.

Иерархия учащихся класса солистов

Иерархия внутри класса солистов неизбежна. Большей частью она выстраивается самим учителем, который оценивает потенциал учеников и делает соответствующие прогнозы, в зависимости от которых вырабатывает различный подход к каждому из них. Выработку суждения затрудняет различный возраст учеников.

Рейтинги учеников не являются открытыми. Точных правил нет. Кажется, что структурный механизм способен предотвратить соперничество между учениками и, как следствие, конфликты между родителями, но срабатывает он далеко не всегда. Более того, обстановка в духе «крысиных бегов» одобряется некоторыми преподавателями.

Многие ученики получали отличные оценки на экзаменах в музыкальной школе, но когда они поступают в класс солистов, лишь единицы из них рассматриваются как «звезды». Во время интервью одна преподавательница сказал мне: «У меня много сильных учеников. Сейчас у меня пятеро «звезд» в классе. Перед концертами или международными конкурсами я должна заниматься с ними ежедневно. Знаете, сколько максимально может длиться один урок скрипки? Восемь часов!»