Текст книги "Когда жизнь истинствует… Культура благотворения Великой княгини Елисаветы Феодоровны"

5.6. Ильинское в дневниковых записях Великого князя Константина Константиновича

Об особенностях культурной среды, которая сложилась в Ильинском, свидетельствуют дневниковые записи одного из самых близких Сергею Александровичу людей – Великого князя Константина Константиновича. Мы уже упомянули ранее об этих дневниках.

Каждый приезд в Ильинское Великого князя Константина Константиновича становился своеобразным стимулом для различных творческих начинаний. Первый же вечер по приезде в Ильинское 4 сентября 1884 г. был отмечен организацией выставки подарков, предложенных дамам Великими князьями Сергеем, Павлом Александровичами и Константином Константиновичем.

Уже на следующий день после обедни отдыхающее общество приняло решение ставить комедию В. Александрова «Шалость» в трех действиях. Об этом приятном для всех решении в тот же день сообщили на балу в Ильинском, куда были приглашены девицы Ермоловы, Голицыны, графиня Сумарокова, урожденная Юсупова. Танцуя с последней мазурку, Великий князь Константин Константинович вспомнил, что весной она примерно 40 дней была между жизнью и смертью. Никто из родных уже не надеялся на выздоровление. Но когда кронштадтский бедный священник Иоанн, уже к тому времени известный своей строгой, бескорыстной жизнью и исцелениями, приобщил ее Святых Христовых Тайн, она начала быстро поправляться. Бал был очень радостным, оживленным. Его душой стал Великий князь Павел Александрович («Павел дирижировал прелестно», – замечает Великий князь Константин).

Балы, репетиции «Шалости» перемежались дружескими поездками. В одну из таких поездок Великий князь Константин был поражен красотой богатейшего, но запущенного дома соседей – Юсуповых в Архангельском. Восхищали огромные картины в духе Веронезе, полотна Робера, богатая мебель, китайский фарфор. «Пили чай в оранжерее, – замечает Константин Константинович, – где цвели и благоухали апельсиновые деревья»[309]309
  ГАРФ. Ф. 660. Оп. 1. Ед. хр. № 24. С. 37.


[Закрыть].

Особую радость Великому князю и всему ильинскому обществу доставляло свободное музицирование. «Вечером играл на фортепиано, – вспоминает Великий князь, – общество прислушивалось, переносясь воспоминаниями в старые годы в Крым. Как хорошо подчинять слушателей своей игре»[310]310
  Там же.


[Закрыть]. Однако предпочитали игру на двух роялях в четыре руки. Так, 11 сентября Элла играла в паре с графиней, а Великий князь Константин с графом Стенбоком (звучала а-мольная симфония Мендельсона). И вновь просили Великого князя солировать, сердечно благодаря за игру. После концерта все вместе читали Евангелие от Луки (о страстях Господних).

Один вечер был прекраснее другого. На следующий день после чая вновь играли в четыре руки. Великий князь Константин с графиней, Великий князь Павел со Стенбоком. На этот раз исполнили д-мольную симфонию Шумана и сонаты Бетховена. Константин Константинович продолжал свои переводы, читал богословские тексты. В дневнике он специально отмечает, что читал так называемую исповедь графа Л. Толстого, существовавшую только в рукописи. «Жадно читал я эту исповедь и с трудом оторвался»[311]311
  Там же. С. 38–39.


[Закрыть], -признается Великий князь.

Наконец пришел сентябрьский вечер, которого все ждали – вечер генеральной репетиции «Шалости»; актеры в гриме и костюмах среди декораций, созданных воображением и руками Великой княгини. Первыми зрителями спектакля были обитатели Ильинского и вся дворня. Триумф окрылил актеров, и премьера у Юсуповых в Архангельском прошла еще удачнее, чем генеральная репетиция. Публики было значительно больше, прибыли все соседи.

Великий князь Константин вспоминает в дневнике теплый день после спектакля. Раннее утро. Успел пройтись по саду. «Над обрывом, вправо от дома, я остановился, сел на скамейку и стал смотреть. Подо мной река заворачивалась крутым изгибом, ее голубовато-серебристые воды мерцали на утреннем солнце. За ней расстилалось широкое поле с лесом вдали; видна была Усовская церковь. Долго не мог я оторваться от очаровательного вида»[312]312
  Там же. С. 40.


[Закрыть].

Вскоре возобновляются интенсивные музицирования. Приоритет, как и прежде, отдают Мендельсону и Бетховену. Великие князья Сергей и Павел вместе с княжной Лобановой, вдохновленные успехом первого спектакля, приступили к постановке французской пьесы в одном действии, а также русской пьесы «До поры до времени».

Великий князь Константин отражает в дневнике то настроение непрерывного творческого горения в Ильинском, которое несовместимо с суетой. И, разумеется, не само по себе создание завершенного художественного произведения было целью, но полнота отношений. Это позволяло с чистым сердцем встречать каждое утро. В одно из них Константин Константинович вышел на балкон дома в Ильинском. По Москве-реке сплавляли лес. «Легкий утренний туман стлался над водой, поднимался с полей, прихотливыми волнами колебался и таял под лучами яркого солнца. Дивная картина. Сергей гулял в саду и заметил меня на балконе. Элла тоже вышла на балкон. Сергей скоро пришел к нам. Мы все трое глядели вдаль и любовались видом»[313]313
  Там же. С. 42.


[Закрыть].

Эта картина позволяет ощутить, как возникала полифония разнородных личностных миров в процессе их встречи. Что, в свою очередь, рождало общую зависимость от гармонии, разлитой в окружающем мире, стремление свести к минимуму даже малые штрихи непонимания.

В эти последние дни в Ильинском много гуляли, радовались осенней благодати, заходили в оранжерею, где вдыхали совсем особенный тепличный воздух, посещали имения друзей. По дороге в Никольское застыли от восторга при виде храма с золотыми куполами среди желтой листвы. Долго ехали неширокой тропой, густым, частым лесом. Остановились на краю обрыва, где были накрыты столы, разостлан ковер на траве. Великих князей угощали чаем, медом, фруктами, пирогами.

Спустились в долину, где в древности, видимо, протекала река. Играли в горелки, в кошки-мышки, бегали взапуски и снова отдыхали в лесу, под большими соснами. Вечером вновь играли в четыре руки а-дурную симфонию Мендельсона и д-мольную – Шумана.

На следующий день поехали верхом с Великим князем Павлом полями, березовой рощей, сосновым лесом в Степановское – большое, запущенное имение с каменным недостроенным домом, с заглохшим садом и большими прудами. «Было такое приятное утро, теплое, солнечное, листья как золотые деньги падали с деревьев, кружась в прозрачном воздухе и мерцая в солнечных лучах. Я наслаждался прогулкой»[314]314
  Там же. С. 44–45.


[Закрыть]. Вот открылся вид на Дмитровское со старинной церковью над крутым берегом, а с левой стороны мелькнуло Знаменское.

24 сентября совершили последнюю прогулку верхом. Элла в коричневой амазонке, в коричневой шляпе. Миновав Усово, пустились по полям, рощам, перелескам, переходили вброд ручьи. Великий князь Константин ехал сзади и «сочинял стихи на Эллу. На душе было так светло и отрадно среди Божьего мира, словно праздник был в природе»[315]315
  Там же.


[Закрыть].

25 сентября «сочинял стихи на Ильинское, но ничего не выходило»[316]316
  Там же.


[Закрыть]. Последний раз играли в четыре руки.

26 сентября – «увы! Последний день в Ильинском… Село Ильинское! Укромный уголок России-матушки… Простоял в левом приделе Иоанна Богослова… Было грустно прощаться… Уехали на почтовой четверке на Химки»[317]317
  Там же.


[Закрыть].

Так завершает Великий князь Константин Константинович свои воспоминания об этом посещении Ильинского в 1884 г.

Нельзя не заметить, что Ильинское стало местом особого вдохновения Константина Константиновича. Именно здесь он написал целый ряд стихотворений, которые затем были положены на музыку Чайковского, Рахманинова, Глазунова и других композиторов.

У террасы усадебного дома в Ильинском. Фотография. 1900 г.

Но были годы, подобные 1893 г., когда в размеренный ритм повседневной жизни в Ильинском врывалось стихийное бедствие. И тогда весь круг друзей Великой княгини включался в помощь страдающим. Прекращались концерты, спектакли, свободное музицирование: в Ильинском и окрестностях в этот год свирепствовала холера.

5.7. Отклик Великой княгини на беды и радости Ильинского

Силами великокняжеской семьи был создан временный наблюдательный медицинский пункт, действовавший с июля по октябрь 1893 г. Помимо борьбы с эпидемией опытный земский врач Н. Комаривский, приглашенный на эту работу, оказывал крестьянам срочную оперативную помощь. В эти месяцы все сложные операции были успешно проведены им в родильном приюте имени Ее Высочества покойной Великой княгини Александры Георгиевны[318]318
  ЦИАМ. Ф. 184. Оп. 5. Д. 1255. С. 1 об., 2, 4 об.


[Закрыть].

Наряду с созданием временного медицинского пункта в Ильинском по распоряжению Великого князя были поставлены палатки, оборудована изба для изоляции больных и ухода за ними. Из военного госпиталя приглашены в помощь врачу фельдшеры и санитарки.

В бараках, выстроенных на средства великокняжеской семьи, бывали исцеления. Но крестьянам само по себе пребывание в инфекционном бараке казалось весьма страшным, несмотря на очевидные факты исцеления. Об одном из таких чудес сообщает земский врач в своем отчете о деятельности временного наблюдательного медицинского пункта: «Про нашего больного, выздоровевшего в бараке Его Высочества, рассказывали, что доктора заколотили его уже в гроб, но он ушел и явился на работу плотничать»[319]319
  Там же. С. 2 об.


[Закрыть].

Земский врач Н. Комаривский, говоря о случаях исцелений, специально отмечал самоотверженность ряда медицинских работников, великокняжеской четы и князей Голицыных. Комаривский обращает внимание на то, что победа над эпидемией стала возможна благодаря дружным действиям интеллигентных, просвещенных людей, в первую очередь врачей и духовных лиц: «Священник и доктор в это время должны быть на высоте своего призвания и дружно помогать друг другу»[320]320
  Там же. С. 5 об.


[Закрыть].

В 1903 г. обитатели великокняжеского дворца в Ильинском вместе со всей Россией ликовали в связи с обретением мощей преподобного Серафима Саровского. Грандиозности торжества содействовала выставленная в Большом Успенском соборе Кремля полумантия преподобного Серафима – великая святыня, прикасаясь к которой многие получали исцеления от болезней.

После службы собор оставался открытым в течение суток, поэтому бесчисленное количество богомольцев продолжало прикладываться к мантии святого. Во время всенощного бдения было много чудес от прикосновения к святой мантии.

20 июля 1903 г. в половине восьмого утра был отслужен последний молебен московским духовенством, и мантию святого Серафима перевезли в домовую церковь Его Императорского Высочества Великого князя Сергея Александровича в селе Ильинском[321]321
  Московские церковные ведомости. 1903. № 3. С. 397–398.


[Закрыть]. Можно представить себе ту огромную духовную радость, которую испытали все жители этого благословенного поселения.

История Ильинской церкви, которая удостоилась принятия под свой кров великой святыни, заслуживает того, чтобы специально сказать о ней несколько слов. Как сообщалось в клировой ведомости Звенигородского уезда за 1849 г., эта церковь была построена в 1735 г. тщанием действительного коммергера и кавалера Василия Ивановича Стрешнева. Изначально в храме было создано три престола: св. пророка Илии, св. мч. Феодора в Перги и св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова. В 1849 г., т. е. за полстолетия до рассматриваемого периода, храм имел много земли. Уже в те годы высшее церковное руководство отводило храму особую духовную роль. По резолюции митрополита Филарета Московского настоятелем храма был определен хорошо образованный, духовно и нравственно развитый иерей из священнической семьи – о. Андрей Воскресенский, отец шестерых детей. За ревностную службу был отмечен наградами. Традиция праведного служения сохранялась и его преемниками. Среди прихожан, как и во времена Елисаветы Феодоровны, в клировой ведомости тех лет выделены князья Голицыны, особенно помещик, каммергер, статский советник и кавалер – князь Леонид Михайлович Голицын[322]322
  ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 744. Ед. хр. № 2335. С. 6 об., 7 об., 9 об.


[Закрыть].

В течение ряда лет в сознании Великой княгини все определеннее обнаруживалось ощущение подмосковного Ильинского как малой родины. Поэтому никогда не возникало вопроса, быть или не быть в Ильинском в дни сугубой печали или радости. 30 августа 1907 г. в 5 часов утра В. Ф. Джунковскому доложили по телефону, что в Ильинском большой пожар. Он прибыл туда в самый разгар бедствия. Каково же было удивление генерала, обнаружившего, что раньше, чем он, в Ильинском оказалась Елисавета Феодоровна. «Мы застали на пожарище, – пишет В. Ф. Джунковский, – Великую княгиню, которая ободряла служащих, потерпевших от пожара»[323]323
  Джунковский В. Ф. Воспоминания. Т. I. С. 236.


[Закрыть].

С большой радостью Великая княгиня участвовала в важном для Ильинского событии. «В том же 1907 году 23 сентября состоялось освящение отреставрированного храма в честь Илии Пророка. Весь иконостас был реставрирован, возобновлена настенная живопись, драгоценные ризы на иконах вновь вызолочены. Елисавета Феодоровна пожаловала в храм дорогие облачения, была на богослужении. Литургию пели учащиеся церковной школы. Крестьяне Ильинского поднесли Великой княгине хлеб-соль»[324]324
  Московские епархиальные ведомости. 1907. № 39. С. 1223–1224.


[Закрыть].

В настоящее время в дорогой русскому сердцу усадьбе сохранился лишь небольшой фрагмент полуразрушенной галереи.

5.8. Дворец великокняжеской четы в Усово

К 1892 г. рядом с Ильинским, в Усове, для великокняжеской семьи было выстроено красивое двухэтажное здание с примыкающим к нему зимним садом, рассчитанное на возможность проживания там в более холодное время года. Согласно описи московского отделения Первого российского страхового общества, в состав имения входило 52 строения (т. е. на 100 строений меньше, чем в Ильинском). Стены двухэтажного дворца были обиты специальным материалом. Для строительных работ, как и в Ильинском, использовались дуб и сосна. В доме была организована хорошая бильярдная комната, буфет, две открытые террасы, зимний сад. В числе прочих зданий – кавалерский корпус, дом для служащих, училище, водокачка, крытый манеж, конюшни, бани, погреба, амбары, дома садовника, священника, дьячка, псаломщика[325]325
  ЦИАМ. Ф. 303. Он. 2. Ед. хр. № 255. С. 17 об. 18, 18 об.


[Закрыть].

Во второй половине августа жители Ильинской усадьбы получили возможность переехать в теплый, просторный дом Усова, выстроенный из кирпича и серого камня, заполненный множеством цветов и тропических растений. Радость хозяев дома получила отражение на страницах московских газет.

«Московские церковные ведомости» откликаются на это событие специальной статьей «Освящение дворца в Усове», которое состоялось 29 августа 1892 г. Строительство дворца началось в 1889 г. За торжеством освящения дворца последовала литургия, которую служило местное духовенство (певчие – учащиеся местной церковно-приходской школы). На литургию пришло множество людей из разных приходов.

После литургии во дворце поставили аналой для местной иконы Спаса Нерукотворного, стол и чашу для водосвятия, которое началось в 12 часов дня в присутствии Сергея Александровича и Елисаветы Феодоровны, а также двадцати семи приглашенных гостей. Водосвятный молебен совершало местное духовенство, пел хор из Ильинского под управлением регента – учителя пения при Синодальном хоре.

После окропления святой водой всех комнат провозглашено обычное многолетие, высказаны пожелания, чтобы дом этот жил вековечно и всегда был обитаем, чтобы стал свидетелем только радостных событий, чтобы жилось в нем благополучно, приятно, в добром здравии, в отдохновении духа и тела, чтобы основание дому полагал благодатный покров Божией Матери, именуемой Владимирской, к Которой притекали с молитвой, полагая основание зданию.

Ф. Ф. Сумароков-Эльстон преподнес хозяевам хлеб-соль на серебряном блюде с инициалами из драгоценных камней. Свои подношения сделали крестьяне ближних сел, князь Владимир Михайлович Голицын. Особые поздравления принес крестьянин Иван Гаврилов, который выполнил почти все работы по созданию мебели, деревянных интерьеров дворца.

Всем приглашенным Елисавета Феодоровна предложила завтрак, каждый получил фотографию Усовского дворца. Сергей Александрович и Елисавета Феодоровна попросили, чтобы все гости вписали свои имена в специально приготовленный альбом. Погода в этот день была прекрасной, и все гости с радостью сфотографировались на фоне нового дворца. В празднике принимали участие 90 строителей, которых угостили пирогами, коврижками, пивом. Каждому на память подарили тарелку, нож и вилку, которыми они пользовались на завтраке. Из рук Елисаветы Феодоровны мужчины получили кумач на рубашку, а женщины – ситец на платье.

В 5 часов вечера Елисавета Феодоровна и Сергей Александрович отбыли в Ильинское.

Священник с. Усово о. Константин Махаев в заключение своей статьи в газете пишет, что с. Усово, почти никому не известное, в августе 1892 г. «было свидетелем небывалого, великого события, после которого оно будет приходить в известность… оно и стоит того – и по своему прекрасному положению, сухой почве и здоровому воздуху»[326]326
  Московские церковные ведомости. 1892. № 39. С. 532–533.


[Закрыть].

Потомок о. Константина Т. В. Михаева справедливо подчеркивает, что в конце XIX в. центром общественной и духовной жизни села была Усовская Спасская церковь, о которой в документах Московской духовной консистории сообщилось: храм построен гвардии прапорщиком Александром Петровичем Хрущевым, освящен 24 августа 1824 г., возглавлялся священником о. Лукой Никитиным и относился к числу богатейших[327]327
  ЦИАМ. Ф. 203. Он. 209. Ед. хр. № 717. С. 1, 1 об.


[Закрыть]. Постепенное обнищание храма было приостановлено во второй половине 1860-х гг., когда Александр II подарил Усово супруге-императрице Марии Александровне. В 1890-е гг. храм приобретает то значение, о котором не раз говорил его настоятель. Именно к Константину Махаеву прежде всего обращались крестьяне по самым важным вопросам повседневной жизни и всегда встречали добрый отклик пастыря на их нужды. В своих проповедях о. Константин неоднократно обращался к прихожанам с просьбой о пожертвовании раненым в Русско-японской войне, находящимся в госпитале, который организовала Великая княгиня[328]328
  Михаева Т. В. Страницы истории села Усово // Красногорье. 2004. № 8. С. 8, 12; Михаева Т. В., протоиерей Алексий Бабурин. Спасская церковь села Усово // Московский журнал. 2003. № 7. С. 38.


[Закрыть].

Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Фотография. 1888 г.

Последний владелец Ильинского и Усова великий князь Дмитрий Павлович Романов в 1942 г. умер в Швейцарии от туберкулеза и похоронен на острове Майнау возле замка своего племянника Ленарта Бернадотта.

В годы советской власти имение Ильинское подверглось разорению. Из усадьбы Великого князя Дмитрия Павловича в Румянцевский музей и Строгановское училище вывезены картины, гравюры и литографии (87 предметов), а также письма. В примечании к описи содержался перечень усадебных вещей: статуэтки слоновой кости, миниатюрные портреты Александра I и Елизаветы Алексеевны, 8 гравюр XVIII – начала XIX в., 15 картин, 6 акварелей, 25 предметов мебели, большое зеркало екатерининского времени[329]329
  Памятники Отечества. Мир русской усадьбы. 1992. № 25. М., 1992. С. 75.


[Закрыть].

Заболевание легких великого князя Дмитрия Романова обнаружилось давно. Узнав об этом в 1910 г., его отец Великий князь Павел Александрович, проживавший в Париже, немедленно вызвал Дмитрия на отдых и лечение в Баварию. Но неоднократное посещение курортов не вело к радикальным переменам в состоянии здоровья.

В марте 1914 г. он вновь едет в Париж, но чувствует себя так слабо, что о вечерах, встречах, праздниках невозможно было и думать. Тогда принимается решение о переезде из Парижа в Палермо, где Дмитрий остановился в хорошей гостинице, вне города, шума и пыли. Гостиница была расположена над самым морем, в комнатах слышался шум волн. С каждым днем состояние Дмитрия Павловича улучшалось, кашель проходил, пробуждались силы, что позволило ему осматривать развалины старого греческого храма и театр V в. Он сообщал из Палермо Николаю II:

«В Булонь (где жил тогда отец Дмитрия. – И.К.) я посылаю сухой отчет»… А Николай II отвечал ему: «приятно писать, потому что я знаю и чувствую, что ты понимаешь меня»[330]330
  Николай II и Великие князья. Л.-М., 1925. С. 52.


[Закрыть]. В декабре 1914 г. из Петербурга Дмитрий вновь пишет Николаю II: «Здоровье мое ничего себе, но не могу сказать, что совершенно удовлетворительно. Доктора возлагают большие надежды на мое пребывание в Москве, или точнее в Усове. Гонят меня туда, недель, вероятно, на шесть, после чего надеюсь быть совершенно здоровым и вернуться к службе»[331]331
  Там же. С. 53.


[Закрыть]. Подобные признания, вне сомнения, остаются похвалой этому удивительному месту Подмосковья, его целительной силе. Хотя вопрос с духовной точки зрения гораздо сложнее, чем это представляется на первый взгляд.

Однако, как бы ни было прекрасно Усово, его дворец и храм, это место было менее дорого Великой княгине. Любимой, родной подмосковной усадьбой всегда оставалось Ильинское. Сегодня в церкви Ильинского возобновлены богослужения и каждый может посетить этот благословенный храм Подмосковья.

Интересные наблюдения открываются при непредвзятом взгляде на обыденную жизнь Великих князей в их подмосковной усадьбе. Во-первых, они свое бытие осознанно строили вокруг ежедневных православных церковных служб, глубоко чтили подвиг созерцательной молитвы. Этот лейтмотив отдыха в Ильинском присутствует во множестве писем, в дневниковых записях, распоряжениях, деловых бумагах. Во-вторых, можно отметить и тот факт, что повседневная жизнь великокняжеской семьи была погружена в атмосферу культуры – как особого опыта духовного общения. Может быть, поэтому почти каждый вечер великокняжеский дом наполнялся звуками музыки великих композиторов и совместным чтением Библии. Быстротекущие дни оказывались плодотворными для каждого и открывали в душах «культуру чувства природы» в ее первозданном и межличностном выражении. В этом смысле уместно вспомнить Михаила Пришвина, подчеркивавшего, что выращивание культуры чувства природы в человеке есть рай. Именно таким раем и была внутренняя жизнь великокняжеской четы. Жизнь нерукотворной природы Ильинского в богатстве и неповторимости ее оттенков и настроений была подобна драгоценной оправе семейного союза.

Благодатная жизнь в Ильинском никогда не отгораживала Великую княгиню Елисавету Феодоровну от повседневных нужд беднейших жителей Москвы. В Ильинском эта ежедневная деятельность становилась менее напряженной. Но и здесь центральным оставалось представление о немыслимости гармонии при наличии резких социальных контрастов, а поэтому Великая княгиня всегда помнила о необходимости оказания максимальной помощи всем в ней нуждающимся.

Здание, построенное в стиле модерн. Современная фотография

В. Серов. Портрет Зинаиды Юсуповой. Холст, масло. 1900–1902 гг.

В. Серов. Портрет Великого князя Павла Александровича. Холст, масло. 1897 г.

Великий князь Дмитрий Павлович. Дореволюционная фотография. РГИА

Преподобный Серафим Саровский. Икона начала XX в.

Саввино-Сторожевский монастырь. Дореволюционная фотография

Государыня Императрица Александра Федоровна. Фотография. РГИА

Единственный сохранившийся фрагмент от усадебного дома в Ильинском. Современная фотография

Ильинское. Здание «Сервизного домика» Современная фотография

«Сервизный домик». Зал, украшенный гжелью. Современная фотография

Имение Великого князя Сергея Александровича и Спасская церковь в селе Усово. Фотография. 1903 г.

Усадебный дом в селе Введенское. Фотография. 1919 г.

Усово. Священник Спасской церкви Г. К. Махаев и его жена Анна Ивановна. Фотография. 21 ноября 1909 г.

Усадьба Кораллово. Чай возле дома во время военных маневров. Среди гостей Великая княгиня Елисавета Феодоровна и Великий князь Сергей Александрович. Дореволюционная фотография

Великая княгиня Елизавета Маврикиевна, жена Великого князя Константина Константиновича. Дореволюционная фотография. РГИА

Великий князь Константин Константинович. Дореволюционная фотография. РГИА