Текст книги "Соверен"

Барак вперил в меня пристальный взгляд.

– Я понимаю, что бумаги были похищены по моей вине, – медленно произнес он. – И поверьте, очень об этом сожалею.

– Не терзайтесь попусту, – сказал я, похлопав его по плечу. – Вы виноваты не больше, чем я сам.

Мы подошли к нашим лошадям, убедились, что они пребывают в добром здравии, и похвалили мальчика-конюшего за усердие. Выйдя из церкви, мы отправились прямиком в трапезную, настороженно озираясь по сторонам. В трапезной было даже более шумно и многолюдно, чем прошлым вечером. Плотники, завершившие работу, пребывали в самом веселом расположении духа. Если бы этим вечером им позволили выйти в город, наверняка не обошлось бы без шумных попоек и разбитых носов.

Утолив голод, я сразу отправился в свою каморку. Барак заявил о желании сходить в город, «посмотреть, что там делается».

– Только, сделайте милость, не ищите приключений на свою голову, – попросил я.

– Приключения мне ни к чему, – усмехнулся Барак. – Лучше я приберегу силы для завтрашнего свидания с Тамазин. Во сколько разбудить вас утром?

– В шесть.

Барак вышел прочь, а я незамедлительно провалился в глубокий сон без всяких сновидений. Лишь несколько часов спустя меня разбудили вернувшиеся клерки, с шумом расходившиеся по своим комнаткам. После того как они угомонились, я вновь уснул. Однако растолкал меня вовсе не Барак, а молодой сержант Ликон. Очнувшись, я увидел, что еще совсем темно. Сержант держал в руке фонарь, бросавший отсветы на его встревоженное лицо. В первое мгновение я вообразил, что Малеверер отдал приказ о моем аресте, и сердце сжалось от ужаса.

– Что случилось? – с трудом выдавил я.

– Мне приказано срочно проводить вас в замок, сэр, – произнес сержант. – Заключенного Бродерика отравили.

Глава четырнадцатая

Было всего пять часов утра, когда мы вышли на улицы погруженного в сонное безмолвие Йорка. Барак проснулся, когда сержант зашел в мою комнату. Я попросил его сопровождать нас, понимая, что при любом повороте событий лишняя пара глаз мне не помешает. Городские констебли, разбуженные нашими шагами, поднимали свои фонари, но, разглядев красный мундир сержанта Ликона, пропускали нас без всяких расспросов. Я зябко ежился и плотнее запахивался в плащ, ибо утро выдалось холодное и ветреное.

– Кто сообщил вам о случившемся? – осведомился я у молодого сержанта.

– Капитан тюремной стражи прислал в аббатство гонца. Он сказал, заключенный отравлен и, того и гляди, умрет. А вас просят немедленно прибыть в замок. Я решил, будет лучше, если я провожу вас сам. Иначе констебли вас задержали бы.

– Благодарю вас, сержант.

Взглянув на мальчишеское лицо сержанта, я увидел, что взгляд его исполнен неподдельного беспокойства.

– Боюсь, я доставил вам много лишних хлопот.

– Вчера сэр Уильям вызвал меня к себе, расспрашивал во всех подробностях, как вы пришли в аббатство с этой шкатулкой. Да только я ничего особенного не мог вспомнить.

Сержант помолчал, потом поглядел на кровоподтек, красовавшийся на моей голове, и произнес:

– Сэр Уильям сказал, на вас напали. Стражникам в аббатстве приказано удвоить бдительность. Ведь завтра прибудет король.

Вскоре перед нами замаячили башни замка, четко выделявшиеся на фоне утреннего, слегка посветлевшего неба. Мы поспешили к подвесному мосту, ярко освещенному факелами. Стражники знали о нашем прибытии и беспрепятственно пропустили внутрь. Я поблагодарил сержанта Ликона и сказал, что он может вернуться в аббатство.

– Думаю, этот парень решил, что мы обладаем способностью притягивать неприятности, – заметил Барак, проводив сержанта глазами.

Мы торопливо пересекли внутренний двор замка. Дверь в караульное помещение была открыта, оттуда вырывался луч света. Навстречу нам вышел здоровенный солдат, с которым я уже имел дело во время своих прошлых посещений. Вид у него был встревоженный.

– Я провожу вас наверх, сэр, – бросил он.

– Расскажите, что здесь произошло?

– Где-то час назад мастер Редвинтер спустился в караульное помещение и сказал, что заключенный захворал. Мастер Редвинтер сразу заподозрил, что его отравили, и распорядился послать за вами и за лекарем. Лекарь уже здесь.

Значит, послать за мной приказал Редвинтер, отметил я про себя. Разумеется, это в его интересах. Если Бродерик умрет, тюремщику будет с кем разделить ответственность. Стараясь не слишком тяжело дышать, я поднялся вслед за стражником по винтовой лестнице. Дверь в камеру Бродерика была распахнута настежь. На столе горела лампа. Я увидел, что какой-то человек в маленькой черной шапочке и мантии, отороченной мехом, склонился над кроватью заключенного. В нос мне ударил кислый запах рвоты. Чуть в стороне стоял Редвинтер, высоко державший еще одну лампу. Когда он повернулся к нам, лицо его, обрамленное черной бородой, поразило меня своей бледностью. Сразу было видно, что одевался он второпях; обычная щеголеватость ему изменила, взгляд был полон страха и злобы. Он свирепо уставился на Барака, который в ответ даже бровью не повел.

– Кого вы с собой привели? – процедил Редвинтер.

– Это мой помощник Барак. Согласно распоряжению архиепископа, он может сопровождать меня везде и всюду. Как сэр Эдвард?

Ответил мне лекарь, который, оставив своего пациента, поднял голову. Это был человек лет пятидесяти, из-под шапочки его выбивались седые волосы. Взглянув в широкое лицо лекаря, я с удовлетворением убедился, что оно свидетельствует об уме и познаниях.

– Вне всякого сомнения, этого человека отравили, – заявил лекарь. – По словам мастера Редвинтера, он, находясь в своем кабинете, услыхал, как арестант тяжело упал с кровати. Это произошло около часа назад.

– Ведь это вы осматривали заключенного два дня назад? – осведомился я.

– Да, сэр. – Он поклонился. – Доктор Гибсон с Лоп-лейн к вашим услугам.

Я подошел к кровати, чтобы взглянуть на Бродерика. Узник, по-прежнему закованный в цепи, пластом лежал на своем тюфяке. Лицо его имело мертвенно-бледный оттенок, на бороде я заметил следы рвоты.

– Он выживет?

– Надеюсь, что так, – ответил лекарь. – Не знаю, какой яд ему дали. Но в любом случае рвота очистила ему желудок.

Лекарь бросил взгляд на ведро, стоявшее на полу. Рядом валялись пустая деревянная миска и чашка.

– В этой посуде ему приносили еду? – спросил я.

– Да, – кивнул Редвинтер. – Накануне он ужинал поздно вечером.

– Странно, что рвота началась у него так быстро, – нахмурившись, изрек лекарь. – Впрочем, разные яды действуют по-разному.

И, нагнувшись над вонючим ведром, он с профессиональным интересом принялся рассматривать его содержимое.

– Наверняка пища, которую он съел за ужином, была отравлена, – заявил Редвинтер. – Никаким другим способом дать заключенному яд было невозможно. Камера надежно заперта, а я постоянно нахожусь в своей комнате, так что мимо меня и мышь не проскочит. По словам стражников, за весь день они не видели во дворе никого из посторонних.

– Да, скорее всего, отравлена была именно еда, – кивнул доктор Гибсон.

– Похлебку ему наливали из общего кухонного котла, – сообщил Редвинтер. – Я собственноручно принес ее в камеру. Конечно, подобное занятие мне не по чину, но я не могу доверить его никому другому. Я должен удостовериться, что вместе с пищей никто не пытается передать заключенному записок или чего-нибудь в этом роде.

Он повернулся ко мне и процедил, поджав губы:

– Слова доктора подтверждают мои предположения. Я уже знаю, кто виновен в случившемся. Повар, который готовит для стражников. Этот парень давно мне не нравился. Он внушает подозрения одним своим видом. Тем более прежде он служил в аббатстве Святой Марии, готовил для монахов. Я уже приказал схватить его и запереть в караульном помещении.

Лекарь, переводя взгляд с меня на тюремщика, веско произнес:

– Должен предупредить вас, джентльмены, что опасность еще не миновала. В организме этого человека остался яд. К тому же обращение, которому он подвергался здесь, изрядно подорвало его силы.

При этих словах в глазах лекаря мелькнуло откровенное осуждение.

– Скудная пища, отсутствие свежего воздуха и движения никому не идут на пользу.

Гибсон окинул камеру многозначительным взглядом. Я тоже поглядел на зарешеченное окно и увидел, как солнце поднимается над серыми башнями замка. Скелет несчастного Эска по-прежнему болтался на башне, содрогаясь под порывами ветра.

– Для пользы больного было бы неплохо перевести его в другое место, более подходящее для человека в его состоянии, – заключил доктор.

– Нет, этот человек слишком опасен, – непререкаемым тоном заявил Редвинтер. – Его следует содержать в камере, закованным в цепи.

Лекарь взглянул на меня, ища поддержки. Я пребывал в замешательстве, не зная, какое решение принять.

– Мы оставим заключенного в камере, – произнес я наконец. – Но надо принести ему дополнительные одеяла и небольшую жаровню с углями. Здесь слишком холодно.

– Да, больному необходимо тепло, – кивнул доктор.

– Хорошо, я прикажу доставить сюда жаровню и одеяла, – сказал Редвинтер, бросив на меня косой злобный взгляд.

Замечание лекаря насчет скудной пищи и скверного обращения, которому подвергался арестант, явно пришлось ему не по вкусу.

Бродерик пошевелился, и я понял, что он приходит в себя. Возможно, сознание вернулось к нему еще несколько минут назад и он слышал весь наш разговор. Заключенный посмотрел на меня, и губы его искривила горькая усмешка.

– О, вы здесь, мастер законник, – прошептал он одними губами. – И как всегда, исполнены забот о моем здоровье. А вот кто-то едва не избавил вас от хлопот, а меня – от страданий.

Бродерик, утомленный долгой тирадой, с трудом перевел дух. Взглянув ему в глаза, я увидел, что огонь, полыхавший в них прежде, погас. Его тусклый взгляд говорил лишь о бесконечной усталости.

– Вы знаете, кто вас отравил, Бродерик?

– Король, кто же еще, – с усилием выдохнул заключенный.

– Вам лучше помолчать, – угрожающе процедил Редвинтер.

– Идемте, мастер Редвинтер, – вмешался я. – Нам нужно поговорить. Доктор Гибсон, вы еще зайдете к больному?

– Да, разумеется, – кивнул лекарь. – Я навещу его сегодня днем.

На губах его мелькнула довольная улыбка, и я подумал о том, что за свои визиты к королевскому арестанту он получает хорошую плату.

Мы вышли из камеры, и Редвинтер запер дверь.

– Прошу вас, подождите меня в кабинете, – обратился он ко мне. – Я должен проводить доктора Гибсона и запереть дверь в башню.

Мы с Бараком спустились на один пролет и вошли в комнату тюремщика. Ночная рубаха, в спешке брошенная на пол, нарушала царивший здесь порядок. Я потер шею, которая ныла все ощутимее.

– Так вот он какой, Редвинтер, – изрек Барак. – В нем с первого взгляда видно инквизитора.

Он взял открытую книгу, лежавшую на стуле, и вслух прочел ее название:

– «Покорность истинного христианина». Такие люди часто любят душеспасительное чтение.

– И воображают себя исполнителями Божьей воли, – добавил я.

– В наше время таких исполнителей развелось слишком много, – усмехнулся Барак. – Но ваш Редвинтер не показался мне столь уж страшным. Похоже, он сам изрядно перетрусил.

– Вы правы, сегодняшнее происшествие выбило его из колеи, – ответил я. – Погодите, пока он придет в себя. Тогда и поймете, стоит ли его опасаться.

Я несколько раз прошелся по комнате взад-вперед.

– На его месте любой растерялся бы. Ведь он принимал все меры предосторожности, дабы предотвратить побег Бродерика. Ему и в голову не приходило, что кто-то может попытаться убить заключенного. Как, впрочем, и мне. А что, если покушение на Бродерика связано со смертью Олдройда и похищением документов? – неожиданно для себя самого предположил я. – По словам Малеверера, Бродерик имеет какое-то отношение к человеку по имени Блейбурн.

– Возможно, нам следует предупредить Редвинтера.

– Не думаю, – возразил я. – Это дело находится в ведении Малеверера, и он не давал нам подобного поручения.

Звук шагов, раздавшийся на лестнице, заставил нас замолчать. В комнату вошел Редвинтер. Закрыв дверь, он вперил взгляд в Барака. Затем повернулся ко мне и растянул губы в улыбке, обнажившей его мелкие белые зубы.

– Насколько я понимаю, мастер Шардлейк, вы сочли, что при встречах со мной вам необходима защита? – насмешливо осведомился он.

Даже сейчас он не оставил своих попыток уязвить меня.

– Мастер Редвинтер, сейчас не время для колкостей, – произнес я подчеркнуто бесстрастным тоном. – Нам предстоит обсудить весьма серьезные вопросы.

– Я приказал принести заключенному одеяла и жаровню, – сообщил Редвинтер. – У меня нет ни малейшего желания, чтобы человек этот умер, находясь на моем попечении, – добавил он с откровенной злобой. – Бог свидетель, смерть его мне вовсе ни к чему! Сейчас я намереваюсь допросить повара и хочу, чтобы вы при этом присутствовали.

– Но если бы заключенного отравил повар, он сразу скрылся бы, сделав свое дело, – заявил Барак. – Всякому ясно, что первое подозрение пало бы на него. Зачем ему оставаться в замке и ждать, пока его схватят?

Редвинтер смерил его пренебрежительным взглядом и процедил, обернувшись ко мне:

– Вы всегда позволяете слугам вмешиваться в ваши дела?

– Барак – мой помощник, – отрезал я. – И то, что он сказал, отнюдь не лишено смысла.

– Вот как? – ухмыльнулся Редвинтер.

Взгляд его скользнул по синяку на моей голове.

– Вижу, вы побывали в серьезной переделке, мастер Шардлейк. Должно быть, ваши учтивые манеры вывели кого-нибудь из терпения?

– Я уже сказал вам: сейчас не время для колкостей. Идемте поговорим с подозреваемым.

– Идемте. Бог свидетель, я заставлю этого мерзавца выложить правду.

И, тряхнув в руке связку ключей, он сделал нам знак выйти из комнаты.

* * *

Повар, с обеих сторон окруженный солдатами, понуро сидел на табуретке в караульной. Как и полагается человеку его ремесла, он отличался изрядной упитанностью, лысая голова имела яйцевидную форму. Однако черты лица были резкими и заостренными, а в глазах бегали тревожные огоньки. Я не мог не признать правоту Редвинтера – этот человек одним своим видом внушал подозрения.

Тюремщик приблизился к заключенному и, уставившись ему прямо в лицо, растянул губы в зловещей улыбке. В комнате горела жаровня, из кучи углей торчала кочерга. Редвинтер быстро выхватил ее и сжал в руке. Повар судорожно перевел дух, не в силах оторвать взгляда от раскаленного докрасна конца. Даже я, стоя в нескольких шагах от Редвинтера, ощущал исходивший от кочерги жар. Солдаты, предчувствуя тягостную сцену, смущенно переглядывались.

Редвинтер погладил бороду свободной рукой и произнес негромко и вкрадчиво:

– Назови свое имя.

– Д-Дэвид Юхил, сэр.

– Прежде ты работал в аббатстве Святой Марии?

Глаза повара, неотрывно устремленные на кочергу, расширились от ужаса.

– Да, сэр.

– Когда отвечаешь, смотри на меня, невежа, – процедил Редвинтер. – Как долго ты работал в аббатстве?

– Около десяти лет, сэр. Я стряпал для монахов. Нас, поваров, там было трое.

– Вижу, в аббатстве ты хорошо отъелся. Привык к сытой жизни и легкой работе. И уж конечно, когда этот папистский притон закрыли, а тебя выбросили на улицу, тебе это не слишком понравилось.

– Я быстро нашел работу, сэр. Здесь, в замке.

– И воспользовался своим положением для того, чтобы отравить человека, который нужен живым самому королю. Знаешь, какому наказанию подвергают поваров-отравителей? Их варят заживо. Таков приказ короля.

Юхил вновь судорожно перевел дух. По лицу его градом катил пот. Редвинтер размеренно произнес, не сводя с повара ледяных беспощадных глаз:

– Ты сам понимаешь, это весьма мучительная смерть. Хотя мне ни разу не доводилось присутствовать при подобной казни. Пока не доводилось.

– Но я… я ни в чем не виноват, сэр! – вскричал Юхил дрожащим голосом.

Раскаленная кочерга неодолимо притягивала его взгляд.

– Минувшим вечером я, как обычно, приготовил овощную похлебку. Все необходимые продукты я купил в городе. Заключенному наливали из общего котла. Он до сих пор стоит в кухне, и там сохранились остатки похлебки. Если бы я отравил похлебку, захворали бы все солдаты.

В поисках поддержки повар обернулся к стражникам:

– Джил, Питер, вы же тоже ели из общего котла?

Солдаты с готовностью закивали.

– Это правда, сэр, – сказал один из них.

Редвинтер недовольно нахмурился.

– Я собственными глазами видел, что у повара не было возможности отравить еду арестанта, – продолжал стражник, который, как видно, не отличался робостью.

– Вы же сами отнесли ему еду, сэр, – подал голос Юхил. – А пиво ему наливали из общего бочонка.

– Кто моет посуду Бродерика? – осведомился я.

– Я делаю это собственноручно, – ответил Редвинтер, поглаживая свою холеную черную бороду.

Внезапно он поднес кочергу к самому носу повара. Я решил, что вмешаюсь, как только он сделает еще одно движение. Юхил, постанывая от страха, скорчился на своей табуретке.

– Я не знаю, каким образом ты отравил еду заключенного, господин повар, – процедил Редвинтер. – Но, кроме тебя, сделать это было некому. Не волнуйся, я найду способ развязать тебе язык. Да будет тебе известно, я насквозь вижу бывших монастырских работников, подобных тебе. Вы пропитаны папистской ересью и ненавидите короля за то, что он лишил вас ваших теплых местечек. И уж конечно, если вам подвернется возможность навредить его величеству, вы ни за что ее не упустите. В башне Лоллард я повидал немало монастырских прихлебателей. Все они походили на тебя, такие же жирные и откормленные. И, должен тебе сказать, все они были на редкость чувствительны к боли.

– Но я ненавижу монахов! – со слезами в голосе крикнул Юхил.

Кочергу от его лица по-прежнему отделяло расстояние в несколько дюймов.

– Что? – рявкнул Редвинтер.

– Я ненавижу монахов! Они катались как сыр в масле, а я спал на соломе. А уж на то, как они мастерски вытягивают деньги из доверчивых олухов, я насмотрелся вдоволь. Клянусь, я даже был осведомителем лорда Кромвеля!

– Что за ерунду ты несешь? – нахмурившись, бросил Редвинтер.

Повар откинул голову, стараясь держаться подальше от полыхающей жаром кочерги.

– Клянусь кровью Господней, это чистая правда! – возопил он. – Когда в тридцать пятом году в аббатство приехали люди лорда Кромвеля, они допрашивали всех слуг. И когда поняли, что я монахов не жалую, то предложили мне сообщать в контору лорда Кромвеля все сплетни и разговоры, которые мне доведется услышать. Пообещали, что после закрытия монастыря подыщут мне хорошее место. И они сдержали обещание, устроили меня сюда, в замок. Так что я самый что ни на есть верный слуга нашего короля!

Редвинтер, буравя повара взглядом, медленно покачал головой.

– Прибереги свои россказни для кого-нибудь другого, господин повар. По глазам видно, ты продувная бестия. Ты, и никто другой, отравил заключенного. И я еще вытяну из тебя правду. А сейчас идем в мою комнату. Там мы продолжим нашу увлекательную беседу. Кстати, жаровня там тоже есть, – ухмыльнулся Редвинтер и отбросил кочергу. – Мастер Шардлейк, думаю, вам ни к чему присутствовать при нашем разговоре, – заявил он, встретив мой осуждающий взгляд.

Юхил отчаянно вцепился в край табуретки. Солдаты растерянно переглядывались. Внезапно, к великому моему изумлению, Барак выступил вперед и обратился к повару.

– Я тоже работал на лорда Кромвеля, – заявил он. – Мне доводилось иметь дело с монастырскими осведомителями, и я могу проверить, говорите вы правду или лжете.

В затравленном взгляде повара мелькнуло облегчение. Несомненно, объявив себя осведомителем, он не погрешил против истины.

– Прошу вас, сэр, помогите мне! – взмолился он.

– Если вы были осведомителем, значит посылали письма в ведомство лорда Кромвеля. Вы что, умеете писать?

– Мой брат умеет, сэр. Он писал с моих слов.

– И куда же вы направляли свои письма?

– В контору мастера Бивейтера, главного викария Вестминстера, – с готовностью заявил повар. – Для передачи мастеру Уэллсу.

– Этот человек говорит правду, – сказал Барак, обернувшись к нам. – Он действительно собирал сведения для лорда Кромвеля.

– Возможно, с тех пор он успел переметнуться к папистам, – не отступал Редвинтер.

– Все может быть, – пожал плечами Барак. – Да только этот малый явно трусоват и вряд ли годится в заговорщики.

– К тому же у нас нет никаких доказательств того, что он является отравителем, – подал голос я. – Так что вы, мастер Редвинтер, не имеете законного права подвергать этого человека пыткам. Пока его следует держать под арестом, хотя я убежден, что к отравлению он не имеет ни малейшего отношения. Но от допроса с пристрастием я прошу вас воздержаться. Обо всем случившемся я незамедлительно сообщу сэру Уильяму Малевереру.

– А что, если отраву заключенный получил вовсе не с едой? – предположил Барак.

– Это вполне вероятно, – кивнул я. – Вы должны рассмотреть все возможные версии, мастер Редвинтер, и я сделаю то же самое. После разговора с сэром Уильямом я сразу вернусь сюда.

* * *

Стоило выйти во двор, ветер, успевший за это время еще усилиться, бросил мне в лицо брызги ледяного дождя; опавшие листья вихрем носились по двору. Редвинтер, с потемневшим от ярости лицом, спустился вслед за нами.

– Напрасно вы суетесь не в свое дело, сэр! – прошипел он, схватив меня за руку повыше локтя. – Вам поручено заботиться об арестанте, и только! Этим и будьте любезны ограничиться!

– Вы не имеете никакого права заниматься расследованием, – хладнокровно ответил я. – Оно находится в ведении сэра Уильяма.

Редвинтер, злобно сверкнув глазами, сжал мою руку еще крепче.

– Потише, сэр, – сказал Барак, коснувшись его плеча.

Редвинтер наконец выпустил меня и произнес с натужным смехом:

– Вижу, я был прав. Вы настолько трусливы, что постоянно нуждаетесь в защитнике. Вас ведь зовут Барак? – спросил он, вперив взгляд в моего помощника. – Еврейское имя, из Ветхого Завета.

– С образованным человеком всегда приятно поговорить, – ухмыльнулся Барак.

– Видите вон ту башню, на которой болтается Эск? – язвительно улыбнувшись, вопросил Редвинтер. – Да будет вам известно, раньше на ее месте стояла другая, деревянная. Но несколько столетий назад жители Йорка, доведенные до отчаяния происками алчных жидов, схватили их и сожгли в этой башне живыми. Согласитесь, для такого благого дела и башни не жалко.

С этими словами он повернулся и пошел прочь. Барак побледнел как полотно. Настал мой черед поддержать его, сжав его руку.

– Вот каналья! – выдохнул Барак.

– Полностью с вами согласен. Но сейчас он чувствует, что земля у него под ногами качается, и это приводит его в бешенство. Он умеет лишь заковывать арестантов в цепи, мучить и пытать их. А распутать хоть сколько-нибудь сложное дело не в состоянии. И поэтому он из кожи вон лезет от злости. А дело, надо признать, не из легких, – заметил я, покачав головой. – Не представляю, каким образом кто-то ухитрился отравить заключенного, с которого Редвинтер не спускает глаз. Впрочем, пусть над этим ломает голову Малеверер, – заключил я с глубоким вздохом.