Текст книги "Соверен"

«Наш всемилостивейший повелитель король Ричард Третий».

Никогда прежде мне не доводилось слышать о подобном акте. Я бережно сложил лист пергамента и вновь заглянул в шкатулку. Там оставалось лишь несколько листов дешевой бумаги, покрытых неуклюжими каракулями. Я взял верхний, самый большой.

«Я, Эдвард Блейбурн, находясь на пороге смерти, желаю сделать сие признание, дабы весь мир узнал о моем тяжком грехе», – гласил документ.

Едва я успел пробежать глазами эти строки, как страшный удар, обрушившийся мне на голову, едва не лишил меня чувств. Перед взором все поплыло, однако я успел различить, как на признание Эдварда Блейбурна упала толстая красная капля. Я с трудом сообразил, что это моя собственная кровь. В следующее мгновение новый удар поразил мой затылок. Ноги подогнулись, и я провалился в темноту.

Глава двенадцатая

Едва придя в себя, я почувствовал, что меня окружает тепло. Какое-то время я наслаждался этим приятным ощущением, думая о том, что за время своего пребывания в Йорке успел притерпеться к постоянному холоду и сырости. Но какая нелегкая принесла меня в Йорк? Внезапно сознание мое прояснилось, и я вспомнил все. Я попытался сесть, но тупая боль в затылке не дала мне поднять голову. Чьи-то руки осторожно уложили меня опять.

– Он очнулся! – донесся до меня голос мастера Крейка. – Слава Всевышнему! Не двигайтесь, сэр, вы серьезно ранены в голову.

Я осторожно открыл глаза и увидел, что лежу на подушках, разложенных прямо на застеленном циновками полу. Надо мной, в волнении потирая свои пухлые руки, склонился мастер Крейк. Из-за плеча его выглядывал Барак, с кувшином и стаканом в руках.

– Выпейте это, сэр, – сказал он. – Только немного.

Подогретое сладкое вино моментально придало мне сил. Я опять попытался сесть, но боль вновь пронзила мне висок и затылок. Коснувшись головы, я ощутил, что пальцы стали липкими от крови.

– На самом деле рана не такая опасная, как кажется, – заметил Барак. – Тот, кто нанес удар, скорее всего, намеревался лишь оглушить вас.

С трудом повернув голову, я обвел взглядом комнату, которая показалась мне знакомой. В следующее мгновение я понял, что это кабинет Малеверера в королевском особняке. Здесь было тепло благодаря угольной жаровне, которую нередко используют для обогрева в богатых домах. У дверей застыл солдат в красном мундире, не сводивший с меня глаз. Как видно, кабинет находился под охраной.

– Долго я пробыл без сознания?

– Около часа, – ответил Барак. – Мы уже начали волноваться.

И в самом деле, лицо его, как и лицо моего бывшего однокашника, выражало искреннее беспокойство.

– Сэр, вы помните, что с вами произошло? – осведомился мастер Крейк.

– Кто-то ударил меня – вот и все, что я помню. Мне удалось открыть шкатулку, точнее, она сама открылась, стоило мне прикоснуться к замку. Внутри оказались старинные документы. Я принялся их просматривать. Барак, а где шкатулка? – внезапно всполошился я.

– Шкатулка в целости и сохранности, – ответил Барак, указывая на стол, где стояла открытая шкатулка. – Но она пуста, – добавил он упавшим голосом.

– Она была полна документов, – пробормотал я. – Все они исчезли.

Барак изменился в лице.

– Что за чертовщина! – проскрежетал он. – Мне не сразу удалось найти эти проклятые клещи, так что отсутствовал я примерно полчаса. Вернувшись, я увидел, что вы лежите на полу, а мастер Крейк суетится рядом.

Сообщив это, Барак метнул на Крейка исполненный откровенной подозрительности взгляд. Крейк в ответ сердито сдвинул брови.

– Лорд-камергер потребовал, чтобы я принес ключи от своей конторы, – сообщил он. – Сначала меня заверили, что до вечера ключи никому не понадобятся. Но вероятно, их намерения изменились. В управлении лорда-распорядителя, вне всякого сомнения, подтвердят, что я говорю чистую правду, – заявил он, с неприязнью поглядев на Барака. – Я искал вас повсюду, но вы как сквозь землю провалились. Наконец я решил заглянуть в контору. Завернув за угол, я услыхал шаги – кто-то поспешно спускался по задней лестнице. Дверь комнаты была распахнута, вы без чувств лежали на полу. Я так растерялся, что не знал, что делать. Тут и явился ваш помощник.

Я осторожно поднял голову, мысленно радуясь тому, что неведомый злоумышленник не раскроил мне череп.

«Олдройду повезло куда меньше», – с невольным содроганием подумал я.

– Наверняка вы вспугнули преступника и тем самым спасли мне жизнь, – сказал я, повернувшись к Крейку. – Но, насколько я понял, вы не видели его даже мельком?

– Нет. Я лишь слышал шаги.

– Итак, бумаги исчезли, – пробормотал я с горестным вздохом и с укоризной взглянул на Барака.

Если бы, взламывая замок, он не проявил столь досадной неуклюжести, документы были бы целы.

– Значит, кто-то напал на меня, – произнес я, пытаясь привести в порядок собственные мысли. – Мы не знаем даже, был ли преступник один или же их было несколько. Так или иначе, заслышав шаги мастера Крейка, нападавший схватил бумаги и бросился наутек. Шкатулку он оставил, ибо ее намного труднее вынести незаметно.

Я с горечью взглянул на злополучный деревянный ящик; все заботы о сохранности его содержимого оказались тщетными.

– К тому же, полагаю, сама шкатулка не представляет для преступников никакой ценности. Их интересовали только документы.

– Да, – кивнул Барак и вновь наполнил мой стакан вином. – Тот, кто напал на вас, наверняка спрятал бумаги под одеждой.

С этими словами он искоса поглядел на Крейка. Подозрения, которые возбуждал у него коротышка, явно не развеялись.

– А почему мы все оказались здесь? – спросил я, метнув взгляд на стражника.

– Сразу после того, как мы нашли вас, вернулся сэр Уильям, – пояснил Барак. – Он приказал перенести вас сюда. Сам он сейчас проводит необходимое расследование. Честно говоря, узнав, что мы пытались открыть шкатулку, он пришел в неописуемую ярость, – пробурчал Барак, залившись румянцем. – Я надеялся, что там ничего не было. А что за бумаги вы там обнаружили?

– Старинные документы и записи, на мой взгляд не представляющие никакого значения.

– Я должен сообщить, что вы пришли в себя, – подал голос стражник.

Он открыл дверь, сказал несколько слов кому-то, кто ждал в коридоре, и вновь вернулся на свой пост. Несколько минут спустя раздались тяжелые шаги, дверь рывком распахнулась, и перед нами предстал Малеверер. Я невольно сжался.

Сэр Уильям все еще был в костюме и сапогах для верховой езды; его дорожный плащ покрывал густой слой пыли.

– Значит, вы очухались, – произнес он отнюдь не сочувственным тоном и смерил меня ледяным взглядом. – Надеюсь, вы в состоянии объяснить мне, каких бед вы здесь натворили? До прибытия его величества осталось всего два дня. И вдруг я узнаю, что в особняке, предназначенном для короля, кто-то едва не пришиб вас до смерти.

Голос Малеверера задрожал от ярости, и йоркширский акцент стал еще заметнее. Он сбросил плащ, оставшись в бархатной куртке и шелковой рубашке. На груди его сверкала массивная золотая цепь, свидетельствующая о его высоком положении. Уперев руки в бока, он уставился на меня, словно желая испепелить взглядом.

– Сегодня утром мы с помощником были в доме Олдройда и нашли там вот эту шкатулку, – произнес я, с трудом усевшись. – Там были документы, которые…

– Что за документы? – взревел Малеверер, и глаза его едва не выскочили из орбит. – Где они? Кто их видел?

– Никто, кроме меня. Неизвестный злоумышленник ударил меня по голове и…

– И вы шлепнулись в обморок, позволив ему похитить документы. Ах вы…

С трудом сдержав душившую его ярость, Малеверер повернулся к стражнику.

– Выйдите прочь, – распорядился он. – Наш разговор не предназначен для посторонних ушей. Вы тоже уходите, мастер Крейк. Впрочем, подождите. Это ведь вы нашли этого раззяву?

– Да, сэр. Я уже говорил, что…

– Вы поднялись наверх, – произнес я, чувствуя, как мысли мои постепенно проясняются. – Когда вы шли по коридору, то услышали, как кто-то спускается по задней лестнице.

– Именно так.

– Да, если вам верить, так оно и было, – бесцеремонно заявил Малеверер. – А потом этот Барак, или как его там, застал вас над телом своего хозяина.

– Правильно, – подтвердил Барак.

– Я вижу, вы меня подозреваете, – дрожащим голосом произнес Крейк.

– После того как вы обнаружили своего хозяина, вы уже не разлучались с мастером Крейком? – спросил Малеверер, повернувшись к Бараку.

– Нет, сэр Уильям. Мы вместе вышли из комнаты, чтобы сообщить о случившемся.

Малеверер вновь обратил взор на понурого Крейка:

– Итак, если удар стряпчему нанесли вы, у вас не было возможности избавиться от орудия, при помощи которого вы это сделали. Значит, оно спрятано у вас под одеждой. Как и похищенные бумаги. Сделайте милость, снимите мантию. Посмотрим, так ли вы жирны, как кажетесь. Или все дело в том, что вы что-то скрываете под одеждой.

– Мне нечего скрывать, сэр, – выдохнул Крейк и скинул свою длинную мантию.

Я с облегчением убедился, что под мантией нет ни бумаг, ни оружия – лишь камзол, натянувшийся на толстом животе моего бывшего однокашника. Малеверер выглянул в коридор и позвал стражника.

– Обыщите его, – распорядился он. – Проверьте, не прячет ли он что-нибудь в штанах и под камзолом. Бумаг было много? – спросил он, повернувшись ко мне.

– Шкатулка была полна наполовину. Пачка документов должна получиться достаточно толстой.

– Приступайте, – кивнул Малеверер стражнику.

Тот принялся ощупывать Крейка, хлопая его по животу и плечам. Несчастный коротышка, красный как рак, обливался потом.

– Ничего нет, – объявил наконец стражник.

На лице Малеверера мелькнула тень разочарования.

– Обыщите его, – бросил он, кивнув на Барака. – На всякий случай.

Стражник принялся ощупывать Барака.

– Вы можете идти, – процедил Малеверер, обернувшись к Крейку. – Пока я вас не задерживаю. Но, признаюсь, ваш рассказ не вызвал у меня большого доверия. Трудно представить, что злоумышленник, услышав ваши шаги, успел убежать, а вы его даже не видели. Так что, сэр, вы под подозрением. К тому же ваши папистские пристрастия ни для кого не составляют тайны.

Крейк, едва не плача от обиды и испуга, вышел из комнаты. Малеверер устремил презрительный взгляд на Барака.

– Вы можете остаться, – произнес он. – Насколько мне известно, вы пользовались особым доверием лорда Кромвеля?

– Вы хорошо осведомлены, сэр, – с невозмутимым видом подтвердил Барак.

– Вы даже не представляете, как далеко простирается моя осведомленность, – самодовольно изрек Малеверер.

Я попытался встать. Барак помог мне добраться до стула.

– Вижу, вы совсем оправились, – заявил сэр Уильям, смерив меня взглядом.

– Да, сэр. Я чувствую лишь небольшое головокружение и головную боль.

– Голова у вас оказалась на редкость крепкой, – усмехнулся вельможа. – А может, вас спасло то, что она слишком глубоко ушла в плечи.

Малеверер пересек комнату и уселся на краешке стола, скрестив ноги.

– Так что за бумаги были в шкатулке? – вопросил он, буравя меня ледяными глазами.

– Я успел просмотреть лишь четыре верхних документа. Там были еще бумаги, но об их содержании я не имею представления. Сверху лежал листок, на котором было изображено генеалогическое древо королевской семьи. Нарисовано от руки, довольно грубо.

– И с кого же оно начиналось? Подумайте и дайте точный ответ.

– С Ричарда, герцога Йоркского, отца Эдуарда Четвертого. И с его супруги герцогини Сесиль Невиль.

Малеверер глубоко вздохнул и разразился язвительным хохотом.

– О да, – бросил он. – Все началось с Сесиль Невиль.

Я с удивлением заметил, что во взгляде его мелькнула горечь.

– Вы сможете нарисовать это древо? – обратился он ко мне. – В точности так, как оно было нарисовано на исчезнувшем листке.

– Думаю, что смогу, – кивнул я.

– Надеюсь, вы не переоцениваете своих способностей, – изрек Малеверер. – Вообще-то, крючкотворы обладают хорошей памятью на документы. Это им необходимо, дабы уснащать свою речь цитатами и морочить людей. Займитесь рисованием сегодня же. Но никому не показывайте своего творения. Когда закончите, пусть Барак принесет рисунок мне.

– Хорошо, сэр.

– Что вы еще успели увидеть?

– Листок, на котором была нацарапана одна из легенд о волшебнике Мерлине. Знаете, одно из этих пустых предсказаний, согласно которому нынешний король вызовет гнев Господень и будет лишен царства. В этом предсказании король был назван еретиком, – добавил я после недолгого колебания.

– Нашли чем удивить, – цинично усмехнулся Малеверер. – Эти фальшивые пророчества всем успели изрядно надоесть. В дни «Благодатного паломничества» всех нас накормили ими досыта. Судя по вашим словам, весь этот хлам яйца выеденного не стоит, – буркнул он. – Неужели там не было ничего достойного внимания?

– Был еще документ, написанный на пергаменте. Копия парламентского акта. Правда, я о подобном акте никогда не слыхал. Он был озаглавлен «Titulus Regulus».

Услышав это, Малеверер едва не подпрыгнул на месте.

– Что? – рявкнул он и, взяв себя в руки, спросил более спокойным тоном: – Вы прочли этот документ?

– Нет, лишь проглядел титульную страницу. Он относится ко времени правления Ричарда Третьего.

Малеверер хранил молчание, лишь пальцы его беспрестанно теребили конец окладистой черной бороды.

– Это вовсе не парламентский акт, – изрек он наконец. – Это подделка.

– Но я собственными глазами видел печать…

– Господи боже, вы что, меня не слышали? – в досаде возвысил голос сэр Уильям. – Говорят вам, это подделка. Дело рук сторонников Ламберта Симнеля, который выступил против отца нынешнего короля, выдавая себя за одного из принцев, заключенных в Тауэр.

В том, что Малеверер лжет, у меня не было ни малейших сомнений. Видел я также, что одно упоминание о таинственном акте привело его в величайшее смятение.

– А что представлял собой четвертый документ? – спросил он нарочито равнодушным голосом.

– Ко всем предыдущим он не имел никакого отношения. То был ветхий листок, покрытый неумелыми каракулями. Он содержал признание некого Эдварда Блейбурна, который на смертном одре решил покаяться в некогда совершенном тяжком грехе.

У Малеверера, казалось, перехватило дыхание.

– И что это был за грех? – медленно произнес он. – Вы успели прочесть?

– Удар обрушился на мою голову как раз в тот момент, когда я собирался это сделать.

– Значит, вы не прочли это так называемое признание?

Голос Малеверера внезапно упал до шепота.

– Нет, – ответил я, глядя ему прямо в глаза.

– Вы сказали, листок был ветхий, – произнес он после недолгого молчания. – А число и год на нем не стояли?

– По крайней мере, в верхней части документа даты не было, – заверил я и, помешкав, произнес: – Человека, который сделал признание, звали Блейбурн. Это же имя произнес перед смертью мастер Олдройд.

– Да, я помню, – кивнул Малеверер. – Стекольщик, как выяснилось, был вовсе не так прост. Он принимал участие в заговоре, целью которого было свержение короля.

Малеверер вперил в меня долгий испытующий взгляд.

– Вы можете поклясться в том, что не прочли документа и пребываете в неведении относительно греха, совершенного Блейбурном? Подумайте, прежде чем ответить. Помните: ложь может иметь для вас самые печальные последствия.

– Если вам угодно, сэр, я могу принести клятву на Библии.

Несколько мгновений Малеверер продолжал сверлить меня взглядом, потом резко отвернулся. Судя по всему, он пребывал в растерянности. Потом он вновь сверкнул глазами на нас с Бараком.

– Ваша глупость породила множество проблем, – процедил он. – Если бы у вас хватило ума сохранить шкатулку, бумаги были бы сейчас у меня в руках. И откуда вы только о ней узнали? – вопросил он, сжав свои огромные кулаки. – Ах да, мальчишка.

– Да, ученик стекольщика, сам того не желая, выдал тайник…

– Барак все рассказал мне, – нетерпеливо перебил Малеверер. – Остается лишь сожалеть о том, что вчера меня срочно вызвали в Тайный совет и я не успел допросить этого щенка. Придется сделать это сейчас. Приведите мальчишку, – кивнул он стражнику.

Стражник вышел из комнаты. Малеверер уселся за стол, взял перо и принялся что-то торопливо писать, время от времени обращаясь ко мне с вопросами. Так он записал весь мой рассказ. Я украдкой бросил взгляд на Барака, мысленно радуясь тому, что ни на йоту не погрешил против истины.

– Сэр, могу я узнать, кому предназначены ваши записи? – осмелился я спросить.

– Тайному совету, – кратко бросил Малеверер, даже не подняв головы.

В дверь постучали. Два стражника ввели в комнату рыжеволосого мальчугана. Подмастерье находился в прескверном состоянии: разбитые губы распухли, на щеке темнел синяк. Костюм его состоял лишь из рубахи, едва прикрывавшей задницу. Подол рубахи был испачкан испражнениями, так же как и жирные ноги мальчишки. Смрад он распространял такой, что меня замутило.

– Этот паршивец обделался по дороге, – сообщил один из стражников.

Малеверер расхохотался.

– Хорошо, что он успел сделать это прежде, чем оказался здесь, – сказал он. – Отпустите его.

Стражники выпустили несчастного Грина, который, качнувшись, замер на месте. Молящий его взгляд был устремлен на сэра Уильяма, глаза едва не выскакивали из орбит.

– Ну, шалопай, ты готов рассказать нам все, что ты знаешь? – вопросил вельможа.

– Мастер! – возопил мальчишка, отчаянно ломая руки. – Провалиться мне на этом месте, я ничего не знаю! Ровным счетом ничего!

– Прекрати скулить! – бросил Малеверер и угрожающе сжал огромный кулак. – Иначе тебе придется лишиться тех зубов, которые у тебя еще остались.

Мальчик смолк, содрогаясь всем телом.

– Видишь этих джентльменов? Вчера они разговаривали с тобой? Еще до того, как я явился в дом твоего хозяина.

– Да, сэр, они со мной разговаривали, – пробормотал злополучный Пол Грин.

– Законник сказал, ты все время глазел на стену в спальне твоего хозяина. Сегодня утром они с помощником были в доме мастера Олдройда и обнаружили в стене тайник. А там было вот это.

И Малеверер указал на шкатулку.

Мальчик бросил взгляд на расписной деревянный ящик и побледнел от ужаса.

– Вижу, эта вещь тебе знакома. Расскажи все, что ты о ней знаешь.

Прежде чем заговорить, несчастный Грин несколько раз тяжело перевел дух.

– Иногда к мастеру приходили гости, с которыми он запирался в своей комнате, – сообщил он наконец. – Мне страх до чего хотелось знать, чем они там занимаются. И как-то раз я подглядел в замочную скважину. Видно, нечистый попутал меня совершить такой скверный поступок. Я увидел, что мастер и его гости сидят на кровати и читают какие-то бумаги. У них была толстенная пачка бумаг. А еще я увидел дыру в стене и эту самую шкатулку. Кто-то из них сказал: «Этого будет достаточно, чтобы…» – ну, чтобы скинуть этого самого… короля.

– Он так и сказал – короля? – уточнил Малеверер, от которого не ускользнуло замешательство мальчугана.

– Нет, мастер. Они назвали короля… по совести говоря, они называли его старым еретиком.

Произнеся эти слова, Грин в ужасе подался назад, но Малеверер лишь удовлетворенно кивнул.

– Я так испугался, что больше не захотел слушать, и поскорее ушел прочь, – завершил свой рассказ подмастерье.

– И когда это было?

– Где-то в начале года. Наверное, в январе. Я помню, повсюду лежал снег.

– Услышав столь злонамеренные речи, ты должен был немедленно явиться в Совет северных графств и сообщить о заговоре против короля, – сурово изрек Малеверер.

– Но я… я испугался, мастер.

Несколько мгновений вельможа сверлил парнишку взглядом, потом произнес негромко и веско:

– А теперь, юноша, ты должен рассказать нам, кто именно приходил в гости к твоему хозяину. Если ты солжешь, тебе не миновать тюрьмы, где тебя познакомят с тисками и дыбой. Ты хорошо меня понял?

Лицо Грина, и без того бледное, приобрело зеленоватый оттенок.

– Я… я не знаю этих людей, – пробормотал он, сотрясаясь всем телом. – Они приходили к хозяину много раз, с конца прошлого года до нынешней весны, когда заговор раскрыли. Наверняка они не из Йорка, потому что я ни разу не видал их в городе. Приходили они всегда вечером, после того как стемнеет.

– Опиши, как они выглядели.

– Один из них был высокий и тощий. У него еще была заячья губа.

– А сколько ему лет?

– Около тридцати пяти, мастер. Одевался он бедно, а вот говорил – как настоящий джентльмен. Меня это сильно удивило. Все никак не мог понять, кто же он на самом деле.

– Хм. А второй?

– Этот тоже наверняка был из джентльменов. Хотя выговор у него был какой-то чудной. Видно, прежде он жил на юге. Вот он говорит в точности так же, – добавил Грин, указав на меня дрожащим пальцем.

– Опиши его.

– По возрасту он был такой же, как первый, может, малость постарше. Лицо у него было такое узкое, длинное, волосы темные. Простите, мастер, но больше я ничего не знаю. Я бы сам рад рассказать еще что-нибудь, но клянусь, больше рассказывать нечего.

Парнишка с тяжелым стуком грохнулся на колени и взмолился, простирая руки к Малевереру:

– Сжальтесь надо мной, мастер, не посылайте меня в тюрьму. Богом клянусь, я ничего от вас не скрыл.

– Так и быть, я тебе поверю и отпущу тебя восвояси, – бросил Малеверер. – Но если ты хоть словом обмолвишься о том, что здесь происходило, мигом окажешься на дыбе. Уяснил?

– Да, мастер. Клянусь, я…

– Стража! – крикнул Малеверер.

В комнату вошли двое солдат.

– Возьмите это вонючее отродье и выбросите за ворота!

– Может, прежде разрешить ему помыться и переодеться?

– Не стоит, – с коротким смешком заявил Малеверер. – Выставите его на дорогу во всей красе, с голой задницей, перемазанной в дерьме. Пусть весь город на него полюбуется. Это послужит ему хорошим уроком. Он наверняка зарубит себе на носу, что всякий, кто узнал о заговоре, должен немедленно сообщить властям, а не трястись за свою шкуру.

Солдаты увели несчастного мальчугана прочь. Несколько минут спустя он появился во внутреннем дворе. Сопровождаемый громовым хохотом работников, он помчался к воротам, отчаянно пытаясь натянуть рубашку на свой голый зад. Малеверер наблюдал за этой сценой с довольной ухмылкой. Когда подмастерье скрылся из виду, он повернулся к нам.

– Я прикажу проследить за этим недоумком, – сообщил он. – Кстати, судя по всему, высокий и тощий малый, о котором он говорил, не кто иной, как Томас Таттершелл, торговец тканями. В июне ему отрубили голову, так что он, дьявол побери его душу, ничего нам не расскажет. Кем был второй гость стекольщика, я не имею понятия. Заговорщики были чертовски осторожны – каждый из них знал лишь двух или трех своих сообщников и лишь несколько деталей общего плана. Но в бумагах, которые вы позволили умыкнуть, наверняка содержалась самая суть заговора.

Малеверер метнул на меня взгляд, в котором откровенная злоба мешалась с глубоким презрением.

– Каким же надо быть болваном, чтобы выпустить из рук эти бумаги! – процедил он. – Если бы вы не сунулись не в свое дело, я узнал бы о тайнике от мальчишки и сейчас отправился бы за шкатулкой.

Мне оставалось лишь покаянно пробормотать:

– Я очень сожалею о своей оплошности, сэр Уильям.

– Похоже, по голове вас огрел именно тот, кто убил Олдройда, – изрек Малеверер. – Не вспугни злоумышленника Крейк, вам пришел бы конец. Если только Крейк сам не был этим злоумышленником. Но если не он, кто тогда на вас напал?

– Тот, кто хотел во что бы то ни стало получить документы, хранившиеся в шкатулке, – предположил я. – Возможно, он уже требовал их у Олдройда, но стекольщик отказался отдать бумаги. Кем бы ни был преступник, он имеет доступ в монастырь. И ему удалось завладеть ключами от ризницы.

Малеверер повернулся ко мне. Впервые за все время нашего знакомства взгляд его был скорее заинтересованным, чем надменным.

– Э, да вы кое-что соображаете, – усмехнулся он. – Но все, что вы говорите, указывает на то, что преступник – именно Крейк.

Малеверер принялся расхаживать по комнате взад-вперед, половицы жалобно скрипели под его огромными ногами, обутыми в тяжелые сапоги.

– Когда я сообщил герцогу Суффолку о смерти Олдройда и о том, что тот упомянул о некоем Блейбурне, поднялась настоящая буря. Я получил от Тайного совета приказ лично возглавить расследование и держать его в строжайшем секрете. При этом я знать не знаю, кто такой этот Блейбурн. Мне известно лишь, что он каким-то образом связан с арестантом Бродериком.

– А Редвинтеру сообщили о случившемся?

– Нет. Обо всех обстоятельствах смерти стекольщика знает лишь Тайный совет и архиепископ Кранмер в Лондоне. Да, мастер Шардлейк, я вижу, вы из тех, кто умеет искать неприятности на свою голову. Узнав о том, что вы проворонили столь важные документы, Тайный совет вряд ли станет рассыпаться перед вами в благодарностях. Я так полагаю, вас ждет хорошая головомойка, – заверил он, грозно сверкнув глазами.

– Я очень сожалею о своей оплошности, – тупо повторил я.

– От ваших сожалений мало проку, – в досаде махнул рукой Малеверер. – Лучше бы вы не были таким разиней.

Подойдя ко мне вплотную, он вновь устремил на меня пристальный взгляд. Для того чтобы смотреть ему прямо в лицо, мне пришлось изогнуть шею самым неудобным образом. В нос ударил запах пота, вполне естественный для человека, который несколько часов провел в седле.

– Скажите, вы передавали кому-нибудь последние слова стекольщика? – вопросил Малеверер. – То, что он говорил о короле, королеве и некоем Блейбурне.

– Я не обмолвился об этом ни одной живой душе.

Малеверер подошел к столу и принялся вертеть злополучную шкатулку, которая казалась миниатюрной в его огромных волосатых ручищах.

– Вещь старинная, сделана не менее ста лет назад, – заметил он. – И сделана весьма искусно. Но годится только для побрякушек. Странно, что кому-то пришла мысль использовать подобную шкатулку для хранения секретных документов. Кстати, кто знал, что вы оставили шкатулку в конторе Крейка? – спросил он, нахмурившись. – Кто видел, как вы туда направляетесь?

– Многие могли видеть, как мы несем шкатулку, – ведь во дворе всегда полно народу. Но кто именно знал, что мы оставили ее в конторе мастера Крейка? Он сам, разумеется, ведь он дал нам ключи. Леди Рочфорд и мистрис Марлин тоже видели, как мы шли в контору. Они стояли в холле в обществе некоего бородатого молодого человека, который, по всей видимости, обладает весьма веселым нравом. По крайней мере, его немало позабавило то обстоятельство, что я испачкал в извести свой плащ.

– Наверняка это был Франциск Дерем, секретарь королевы Кэтрин, – проворчал Малеверер. – Редкостный осел.

– Еще шкатулку видел сержант Ликон, который стоял в карауле у ворот. И конечно, о ней знали мастер Ренн и мальчик, его слуга.

Я замешкался, не зная, стоит ли упоминать об истории с Тамазин, – произнеся имя мистрис Марлин, я сразу вспомнил о странной выдумке ее подопечной.

– Что еще? – вопросил Малеверер, который, при всей своей грубости, был не обделен наблюдательностью. – Вы о чем-то умалчиваете?

Я посмотрел на Барака, набрал в грудь побольше воздуха и произнес:

– Сегодня утром мы выяснили одно любопытное обстоятельство, сэр. Думаю, нам следует поставить вас в известность.

Я снова посмотрел на Барака, но он отвел взгляд в сторону.

– Это касается мистрис Ридбурн, молодой особы, которая служит на кухне королевы.

Барак, понурившись, прикусил губу. Я рассказал Малевереру все, что нам удалось узнать о фальшивом ограблении, которое подстроила Тамазин.

– Мы должны немедленно выяснить, что за этим скрывается, – непререкаемым тоном заявил Малеверер и вышел в коридор, дабы отдать приказ стражнику.

Барак бросил на меня укоряющий взгляд. Вероятно, он, как и я сам, опасался, что Малеверер подвергнет Тамазин столь же суровому обращению, как и Грина. В том, что грозный вельможа не проявит снисходительности к представительнице слабого пола, можно было не сомневаться.

– Обстоятельства складываются так, что мы не можем ничего скрывать, – прошептал я, обращаясь к Бараку. – Это не в наших интересах. Разве вы не видите: над нами нависла серьезная опасность?

– Сейчас ее приведут, – сообщил Малеверер, вернувшись в комнату. – И эту мистрис Марлин тоже.

Мы ожидали в напряженном молчании. Наконец в коридоре раздались шаги, в дверь постучали, и два стражника ввели бледную от страха Тамазин Ридбурн, в скромном платье и рабочем переднике. За ней следовала Дженнет Марлин. На Малеверера она бросила взгляд, исполненный столь откровенной ненависти, что у меня дух перехватило от удивления. Малеверер ответил ей косой ухмылкой. Тамазин в ужасе уставилась на мою голову, покрытую запекшейся кровью.

Бросив пренебрежительный взгляд на Тамазин, Малеверер уставился на ее хозяйку.

– Я так полагаю, вы мистрис Марлин? – осведомился он.

– Да, сэр, – ледяным тоном проронила она. – По какому праву нас привели сюда? Леди Рочфорд будет весьма…

– Плевать я хотел на леди Рочфорд, – отрезал Малеверер и повернулся к бледной как смерть Тамазин. – А это, значит, мистрис Ридбурн, – изрек он, скрестив руки на груди. – Вам известно, кто я такой?

– Да, сэр, – едва слышно выдохнула девушка. – Вы – сэр Уильям Малеверер.

– Насколько мне известно, вас и мистрис Марлин послали в Йорк, дабы вы произвели необходимые приготовления к прибытию королевы. Вы ведь служите на кухне?

– Да, сэр. Я пеку сладкое печенье и прочие лакомства.

– Превосходно. Вы состоите под началом мистрис Марлин?

– Да, она состоит под моим началом, – подала голос Дженнет Марлин. – А сама я состою под началом леди Рочфорд и…

– Придержите язык, леди, – бесцеремонно перебил ее Малеверер. – Пока что я вас ни о чем не спрашивал. Эти джентльмены только что поведали мне весьма странную историю, – произнес он, вновь поворачиваясь к Тамазин.

В глазах Барака, неотрывно устремленных на Тамазин, мелькнуло виноватое выражение. Девушка, над которой возвышалась массивная фигура Малеверера, казалась особенно хрупкой и беззащитной.

– Они сообщили, что вы, дабы иметь повод свести с ними знакомство, подговорили уличных мальчишек утащить у вас корзинку. Один из юных бездельников сам признался им в этом. Да будет вам известно, мастер Шардлейк имеет отношение к важным государственным делам. В это трудно поверить, судя по его наружности, однако же это так. И сейчас вы должны сообщить мне, какие причины побудили вас затеять столь рискованную игру. Меня также интересует, действовали ли вы по собственному разумению или же выполняли приказ вашей хозяйки.

Какое-то время Тамазин хранила молчание. Наконец ей удалось справиться с испугом, дыхание ее выровнялось, а бледные щеки слегка порозовели.

– Я вовсе не искала повода свести знакомство с мастером Шардлейком, – произнесла она довольно спокойным голосом. – Меня занимал лишь мастер Барак. Я видела, как он скачет верхом по городу, и он очень мне приглянулся. И когда я вновь его увидала, я решила как-то привлечь его внимание. В этом городе полно нищих бродяг, которые за шиллинг сделают все, что угодно.