Текст книги "Тэянг"

– Вы просто развалились, – в сердцах сказала хореограф. – Два месяца без выступлений, и вместо группы «Тэянг» я вижу ансамбль «Старые зомби». Попейте воды и заново.

Все потянулись к своим бутылкам с водой, а я подошел к Линхо:

– Можешь нас всех потренировать, как меня вчера? Чтобы мы встряхнулись.

Линхо уставился на меня:

– Так нельзя. Госпожа О самодеятельности не выносит.

– Но это неэффективно! – прошептал я, с трудом выжимая из себя храбрость, чтобы высказать свое мнение. – Я, кажется, стал даже хуже, чем час назад! Покажи, как делать обаятельно!

– Ты тут второй день, и уже всем указываешь, как работать?

– Да! – отчаянно выпалил я. – Не хочу всю жизнь вспоминать, как облажался на своем единственном выступлении с «Тэянг»!

В кафе я был зрителем всех историй, участником – никогда. Я видел ссоры влюбленных, нежность старых парочек, откровенные разговоры супругов, мухлеж при игре в карты, но сам ни с кем не ссорился, откровенно не беседовал и в карты не играл. И сейчас меня дрожь пробирала оттого, что тихо отсидеться вечером никак не получится: как ни крути, свет софитов будет направлен на меня. Линхо неожиданно смягчился – похоже, лицо у меня было перепуганное до смерти.

– Я бы потренировал, но не скажу же я госпоже О: «Хочу вести занятие, отойдите». В вашей тусовке классиков про дисциплину не слышали?

А, да, он же думает, что я известный классический исполнитель. Эта мысль меня взбодрила: я же типа звезда, чего мне стесняться? Я подошел к хореографу и глубоко поклонился. Линхо издал сдавленный стон, но остановить меня не успел.

– Уважаемая госпожа О, разрешите Линхо провести часть тренировки. Вы великолепно научили меня движениям, но ведь на прослушивании мы сможем смотреть только друг на друга. Я хочу почувствовать, как это будет.

Судя по обалдевшему лицу госпожи О, такого тут себе никто не позволял.

– Ну ты и наглец, макнэ! Тянет дать тебе по заднице за нарушение субординации, но я, кажется, реально хочу, чтобы ты прошел прослушивание. Ладно, как скажешь, пусть Линхо ведет. Мне тут побыть? Или, может, сходить на прогулку? – насмешливо спросила она, как будто проверяла, хватит ли у меня наглости ответить.

Наглости у меня хватило – я поймал взгляд Пака, понял, что впечатлил его, и мне море стало по колено. Я здесь последний день, а выгонять меня до прослушивания никто не станет.

– Вы можете сходить на прогулку, госпожа О. – Я поклонился так, что голова опустилась ниже пояса. – Движения мы знаем, а отлынивать ни за что не будем, прослушивание для нас очень важно.

Хореограф прицокнула языком и сдвинула кепку на макушку.

– С ума сойти. Пойду чего-нибудь выпью.

– Так можно было?! – выдохнул Джо, когда за ней закрылась дверь.

Линхо вышел к зеркалу, красный как помидор, и переключил музыку с ненавистного «Не влюбляйся» на какой-то английский поп-хит.

– Давайте просто растанцуемся, к связке вернемся позже. Вы реально как зомби, – сказал он и закрыл глаза.

Я улыбнулся и тоже зажмурился. Распробовав вчера удовольствие от танцев, я хотел испытать его снова.

Час спустя хореограф заглянула вместе с Бао. Я не сразу их заметил – они стояли в дверях и улыбались, глядя на нас. Бао снимала на телефон. Мы танцевали нужную хореографию под нужную песню, дело шло вполне бодро. Я помахал Бао через зеркало – приятно было видеть ее такой радостной.

Но счастье было недолгим. Сначала перестала улыбаться хореограф, потом Бао, и по их лицам я понял, кто зайдет в дверь, еще до того, как он зашел.

С каждым шагом, который продюсер делал через зал, воздух будто холодел. Один за другим все сбились с ритма. Продюсер шел прямо ко мне, и я еле сдержался, чтобы не попятиться.

– Это что такое? – спросил он и сунул мне под нос свой телефон.

Я с опаской глянул на экран.

Глава 10
Айкьют

На экране была фотка – размытая, темная. Какое-то дерево, вагончик с уличной едой, за пластиковым столом двое палочками едят кимпаб. Я и себя-то не сразу узнал: не привык к новой стрижке. Пака тоже узнал с трудом, потому что он выглядел так же, как сейчас, никакой заоблачной красоты. Получается, иллюзия даже через фотки на меня не действует? Эта мысль так меня захватила, что секунды три я не понимал суть проблемы.

Кто-то заметил нашу с Паком прогулку. И если фото мне показывает продюсер, значит, он в курсе, что мы выходили из центра. Продюсер смахнул фотку с экрана, и вместо нее появилась статья с заголовком «С кем гуляет Пак Ин Сон?».

– Сегодня в семь прослушивание, и ты его не пройдешь, – сказал продюсер так, будто это дело решенное.

Я отрывисто кивнул, напуганный куда меньше, чем ожидал. Продюсер, кажется, ждал, что я буду на коленях молить о пощаде. Раньше я бы наверняка так и сделал, но сейчас я был слишком озабочен другим: у меня есть шанс повести себя благородно на глазах у Пака.

– Простите, господин Хан, – сказал я и, конечно, поклонился. – Это я вчера уговорил Пака выйти из обща… из центра и показать мне район. Я глубоко раскаиваюсь, что нарушил запрет.

– Ты вообще не понимаешь, с кем связался, да? Ну ты-то ладно, с тобой мы расстанемся через… – Он посмотрел на свои крутые наручные часы. Я глянул на них почти с завистью: когда годами не выпускаешь из поля зрения мобильник, а потом его лишаешься, вспоминаешь, как это круто: знать, который час. – Через пять часов. Но вы…

Он обвел взглядом остальных, и я с удивлением понял: Джо и Линхо просто умирают от страха. Спокойный пофигист Джо и самоуверенный пижон Линхо под взглядом продюсера аж головы в плечи втянули.

– Лучшие дни вашей группы в прошлом, – холодно сказал продюсер: даже его гнев выглядел ледяным. – «Айкьют Гёрлз» дебютируют через два месяца, и мы сосредоточим на них усилия по продвижению как на приоритетном проекте. От вас много проблем, а продажи билетов и мерча в последний год не на высоте. Работайте, но не думайте, что вечером сможете кого-то впечатлить.

Он вышел, Бао и хореограф бросились следом. Да уж, поднял так поднял настрой перед прослушиванием! Я внезапно рассердился: участники стараются, а тот, кто должен их поддерживать и вдохновлять, относится к ним как к рабам.

– Парни, реально, давайте продолжим, – очень мягко сказал Пак.

До меня только сейчас дошло, что на него продюсер не наезжал, хотя статья, как я успел увидеть за секунды, которые телефон продюсера находился перед моим лицом, была посвящена тому, что «главный печальный красавчик Кореи замечен в компании неизвестного парня на фоне отсутствия новостей о камбэке группы „Тэянг“».

– Кто такие «Айкьют Гёрлз»? – спросил я, потому что ясно было: работать никто не способен, по ним будто бетономешалка проехала.

– Неплохое название, да? – мрачно спросил Пак. – Как бы и «кьют», как милые девчонки, и «айкью», типа умные, еще и название концерна «Ай-Интертэйн» обыграли.

– Всего два месяца… – выдохнул Линхо. – Почему так быстро? Когда они дебютируют, нам конец.

– Почему? Вы же «Тэянг»!

– И что? Кастинг, замена Кибома – все это просто оттягивает неизбежное, – отрезал Пак. – У нас закат. Крутых хитов давно не было, по просмотрам клипов мы даже не в «топ-три Кореи» за прошлый год. «Айкьют» – монстры, ты бы их только видел! Они молодые, классные, все их полюбят, и они нас сожрут.

– Идем ему покажем, – предложил Джо.

– Ой, а то мы не знаем, что тебе просто охота на девчонок поглазеть, – огрызнулся Линхо. – Ладно, идем.

Экспедицию повел Пак: выглянул в коридор, проверяя, не идет ли кто, показал нам, что путь свободен, и мы шмыгнули к лестнице. Поднялись на три пролета и вышли на этаж, который был точной копией нашего. Тут лидерство сменилось, и дальше нас повел Джо: уверенно, как человек, который точно знает, куда идти, и главное – как сделать это так, чтобы никому не попасться.

Музыка доносилась из-за двери в дальнем конце этажа. Все по очереди за нее заглянули, а я наблюдал за их лицами.

Джо: восхищен.

Линхо: зол.

Пак: равнодушен.

Глянув за дверь, я увидел танцзал. Перед зеркалом под невероятно бодрую песню танцевали четыре девчонки лет восемнадцати. И как танцевали! Одновременно, с таким бешеным, харизматичным энтузиазмом, что даже меня потянуло в пляс. Потом они разом упали на шпагат, перекатились по полу, вскочили и замерли.

– Заново, – выдохнула одна из них, хотя танец, по-моему, и так был идеально отточен.

Девчонка, которая это сказала, посмотрела на меня через отражение в зеркале, и я отпрянул. Заметили! В танцзале снова раздалась запись той же песни и легкий, поразительно синхронный стук ног.

– Они роботы? – шепотом спросил я, и Линхо недовольно скривился.

– Линхо хандрит с тех пор, как их собрали из стажерок и начали готовить к дебюту, – пояснил Пак и вытащил вейп. Джо сердито ударил его по руке, и Пак со вздохом убрал вейп обратно в карман. – Уже месяцев семь. Не выносит, когда кто-то танцует лучше, чем он.

– Кибом впал в депрессию из-за этой новой группы? – осенило меня.

Пак помрачнел – у него определенно были к Кибому какие-то счеты, – но Джо вполне дружелюбно ответил, продолжая коситься на дверь танцзала:

– Не. Ему давно было плохо – он чувствительный очень, его Бао с Ын Соком передавили.

– Ну Бао ни при чем! – возмутился я.

Пак скептически посмотрел на меня:

– Просто с тех пор, как Кибом сломался, она поняла, что надо помягче. Ты реально думаешь, что она – твой друг?

Где-то щелкнула, открываясь, дверь, и мы в едином порыве бросились к лестнице. Домчались до своего этажа, потом до танцзала, влетели туда и упали на пол, задыхаясь. На душе у меня было радостно, «Тэянг» поделились со мной секретом, у нас даже было общее пятиминутное приключение!

– Линхо, а ты можешь на шпагат сесть? – спросил Пак. Похоже, ему нравилось всех злить.

– Могу, конечно. Но что толку, если из всей группы это могу только я? Пока некоторые таскаются на улицу, я работаю!

– Обещаю, я вечером сделаю все возможное, чтобы вас не подвести. – Я глубоко поклонился им всем, сидя на полу. – Благодарю за наши тренировки в эти два дня. И не волнуйтесь из-за конкурентов. Вы – группа «Тэянг», другой такой нет. Уверен, вы найдете идеального участника. Спасибо за все.

В этот момент я любил и жалел их, как самых родных на свете людей. Они останутся здесь со своими проблемами, а я через несколько часов буду свободен. Я и не знал, что так приятно перерасти свою мечту. Я почувствовал взгляд Пака щекой, но не решился взглянуть в ответ. Нельзя смотреть на того, с кем хотел бы общаться, если скоро расстанешься с ним навсегда. Это трусливое правило я сформулировал на месте, потому что с отчаянием понял: настоящий Пак, конечно, не тянет на «главного печального красавчика Кореи», и все же…

– Давайте работать, – сказал Пак, и я вскочил с пола первым.

Это оказалась наша лучшая репетиция. То ли все были тронуты моей речью, то ли испугались конкуренток, но пению и танцам мы отдались без остатка пять часов подряд. Даже ненавистная танцевальная репетиция с живым звуком прошла не так плохо: я постоянно глазами спрашивал Пака, верно ли пою, поскольку он единственный мог это услышать, а он кивал, иногда колеблясь, иногда нет, или качал головой. Кажется, я улыбался все пять часов не переставая, если не губами, то глазами уж точно.

Несколько раз заглядывала мрачная Бао и снимала нас на телефон – похоже, за кадром ей тоже досталось за мою вылазку. Мне стало даже обидно, что парни на нее наговаривают: от такой женщины подвоха ждать нечего, я что, в людях не разбираюсь? Один раз заглянул продюсер Ын Сок, окатил нас ледяным равнодушием, дождался, пока все танцующие собьются с ноги, сказал: «Понятно» – и вышел.

Я еле сдержал смешок. Все удивленно покосились на меня, и я смущенно пояснил:

– Извините. Продюсер напомнил мне одного человека, которого я знаю. Он хозяин кафе, всегда очень неприветливый с посетителями и… и со своим помощником. Будь он добрее, на него работали бы с большей охотой, и гости возвращались бы чаще, а так он словно нарочно лишает себя выручки.

Линхо вдруг прыснул, как ребенок. Джо тоже издал слабый смешок, Пак улыбнулся своей фирменной серьезной улыбкой.

– Мне кажется, до его прихода все у нас получалось очень круто, – тепло сказал я. – Даже несмотря на то, что с вами я.

Никогда не видел, чтобы обстановка в помещении сначала мгновенно превратилась в арктический лед, а потом с той же скоростью дошла до температуры весеннего дня.

Без часов я не мог следить за тем, насколько быстро утекает время, и вздрогнул от неожиданности, когда пришла великолепно одетая Бао и сказала, что прослушивание скоро начнется.

– Идите в душ, переоденьтесь, жду вас около зала номер пятнадцать, – ласково сказала она, поправляя воротник пиджака, на этот раз бледно-розового. – И только попробуйте плохо выступить.

Через полчаса я стоял у незнакомой двери и загибался от волнения. Остальные топтались рядом – в чистой одежде, взвинченные и мрачные. Все, кроме Пака, уложили волосы, Линхо даже подкрасил глаза черным карандашом, как в каком-то клипе, а Пак был все такой же помятый и встрепанный. На свою внешность он, похоже, давно забил – слишком привык, что в любом случае выглядит для всех красивым.

– Заходите, – сказала Бао.

Это был зал с обычными, не зеркальными стенами. К счастью, со времен ночной тренировки с Линхо я старался как можно реже смотреть в зеркало, а то испугался бы его отсутствия. За длинным столом беседовали шестеро строго одетых мужчин и женщин плюс Бао и продюсер. Я сразу понял, кто здесь генеральный директор, – низенький, похожий на китайца мужчина в центре, который выглядел так, словно никогда не улыбается. «Я смотрел выше его головы», – сказал мне Пак, и вот теперь я понял, о чем он. Когда к генеральному обращались продюсер, Бао или остальные, они смотрели гораздо выше его лица. С ума сойти, они реально видят его высоким! Сколько же в шоу-бизнесе людей, которые встречали Лиса! Меня дрожь прошила – три дня назад я бы не поверил, что оборотни существуют, а оказалось…

Волновался я до тошноты. В детстве мама однажды повезла меня кататься на детском паровозике по замерзшему озеру около Инчхона, где мы тогда жили. Я боялся, что лед провалится, и плакал всю поездку, а после нее плакал, потому что мама расстроилась, что я не развлекся как следует. И вот сейчас мне хотелось заплакать именно так: отчаянно реветь от страха, и чтобы кто-нибудь меня утешил.

Как в замедленной съемке, я оглядел остальных. Пак в ту же секунду посмотрел на меня, и я выдавил улыбку. Обещать ему успешное прослушивание у меня не повернулся бы язык. Джо выглядел бесстрастным, как статуя, Линхо дрожал. Он был такой худой, что казалось, вот-вот услышишь стук костей. Я улыбнулся ему так, как улыбнулась бы мне мама. Наши мелочные разборки уже не имели значения: когда мчишься на поезде в Пусан, спасаясь от зомби, как в том фильме, уже неважно, кто из попутчиков бесил тебя тем, что слишком громко хрустел чипсами.

Мы встали на свои места, как персонажи супергеройских фильмов в сценах, где каждый сейчас покажет свою суперсилу. Моя состояла в том, что я умел принимать поражение. Продюсер взглядом пожелал мне неудачи, шестеро членов совета бесстрастно меня рассматривали. Единственным, что могло бы меня спасти, был волшебный голос, которого суровый коротышка в центре стола не услышит. Я сжал микрофон взмокшей рукой.

– Представляем вам новый состав группы «Тэянг», – сказала Бао и включила музыку.

И мы запели.

Глава 11
Грешники

Наш номер я помню плохо: я был так сосредоточен на том, чтобы вовремя вспоминать и движения, и уроки вокала, что очнулся, только когда мы закончили. Было так тихо, что я невольно поднял голову – и наткнулся на взгляд генерального директора. На его настоящий взгляд, не на ту точку, куда полагалось смотреть, чтобы себя не выдать. Я мысленно охнул от неожиданности, но отводить глаза было поздно: он меня заметил и цепко, сурово посмотрел в ответ.

Ну вот и все.

– Ын Сок, почему именно этот парень? – медленно произнес генеральный.

– Давайте спросим госпожу Бао, – елейно протянул продюсер, сложив руки на груди. – Она много занимается делами группы.

– Хён обаятельный, отлично поет и быстро учится, – твердо сказала Бао. – Я подготовила видеоролик из материалов, которые сняла в эти три дня. Прошу, взгляните.

Бао взяла пульт от телевизора, и по лицу продюсера я понял: она не говорила ему, что собирается что-то показать. Ын Сок коснулся своих очков, потом манжеты – видимо, пытался чем-нибудь занять руки, чтобы не дать волю гневу.

Ролик, который Бао показала на большом экране, длился минуты три и поразил меня до глубины души. Если Бао смонтировала все это сама, она очень талантливая – мое знакомство с группой, наши репетиции и тренировки под вдохновляющую музыку смотрелись так здорово! Я будто увидел фильм о другом человеке, которого создала Бао, взволнованном, сияющем, трудолюбивом.

– Это история об искренности, дружбе и любви к музыке, – сказала Бао, когда экран погас. Ын Сок рядом с ней тихо бесился, но молчание остальных звучало одобрительно. – Фанатам понравится.

Я хотел возмутиться – почему они говорят о фанатах так, будто их любовь – какая-то валюта, но сразу с грустью понял, что, видимо, так и есть. Все, что мне казалось искренним, просчитывают в таких вот переговорных. Фильм Бао был куда интереснее и ярче той реальности, которую я помнил.

– Пусть споют и станцуют что-нибудь еще, – сказал генеральный.

Мы с парнями встревоженно переглянулись, Бао тоже помрачнела. Вот болваны, у нас было так мало времени на подготовку номера, что нам и в голову не пришло заготовить еще хоть одну песню про запас.

– «Океан любви», – прошептал я, поймав взгляд Пака.

Генеральный все про меня понял и просто хотел, чтобы я опозорился окончательно, но мы будем держать лицо до последнего. В «Океане любви» ритм был простой и бодрый, и мама очень любила, как я ее пою. Говорила, ничто больше так не поднимает ей настроение.

– «Океан любви», – дрогнувшим голосом объявил Линхо как лидер группы.

Пел я, как человек, который знает, что проиграл, и решил оторваться напоследок. Мне даже показалось, что волшебный голос стал чуть больше похож на мой собственный. Я еще и танцевать ухитрялся – о синхронных движениях можно было забыть, я бы в жизни не подхватил за остальными так быстро, поэтому танцевал, как учил Линхо: харизма, безумие, немного движений из «Не влюбляйся», немного от себя. Скорее всего, это было похоже на танец гориллы в джунглях – к счастью, запись этого момента история не сохранила. Бао так растерялась, что даже забыла поднять телефон.

Музыка закончилась, и я сдавленно рассмеялся, упираясь руками в колени. Я запыхался, от бесконечных тренировок болело все тело, но я это сделал, я спел с «Тэянг» любимую мамину песню – будет, что в старости вспомнить!

– Я получил удовольствие от номера, – задумчиво протянул генеральный. Секундочку, а где же «этот парень не умеет петь»? – Человек, умеющий выступать с такой легкостью, – редкость. Я вспомнил, за что людям нравится ваша группа.

Все закивали. Все, кроме продюсера, – Ын Сок выглядел так, будто его оскорбили.

– Готовьте их к камбэку, – сказал генеральный. – Маркетинговый бюджет обсудите без меня.

– Разве вы не видите проблем в его выступлении? – возразил Ын Сок, глядя, как он думал, в глаза генеральному, а на деле – сантиметров на пятнадцать выше его головы. – Он совершенно не обучен и никогда не был стажером. «Айкьют Гёрлз» почти готовы, мы не можем допустить, чтобы их дебют совпал с камбэком «Тэянг», это рассеет внимание аудитории.

– «Тэянг» – сильный бренд, у которого есть шанс на вторую жизнь с отличным новым участником, – холодно ответил генеральный. – Которого, кстати, выбрал ты. Или хочешь сказать, что решение о приеме участника на испытательный срок принимала твоя жена?

– Нет, господин, – проскрипел Ын Сок. – Я сам решил взять его.

– Тогда работай. Пластику и внешний вид подтянуть, но излишне полировать не надо. Брать в группу того, кто не был стажером, – дикость, а дикость привлекает внимание. Нужно идти впереди конкурентов. Предпочитаю не удить рыбу там, где негде протолкнуться от других рыбаков.

С этими словами он встал и пошел к выходу, показывая, что беседа окончена. Остальные окружили Ын Сока и Бао, поздравляли их, жали руки. Я растерянно замер – да ладно, не могли меня всерьез принять в «Тэянг»! Так я и стоял, пока Линхо не обрушился на меня с объятиями.

– Мы в игре, мы в игре, – повторял он как заведенный, сжимая меня до хруста в ребрах.

Я продолжал слепо таращиться перед собой, когда меня облапил еще и Джо. Пак стоял неподалеку, и я нашел его взглядом. Он смотрел выжидающе, будто чего-то ждал, но я не понимал, чего именно.

– Хён, что скажешь фанатам? – со смехом спросила Бао, протолкнувшись ко мне.

– Я… Я не знаю, – пролепетал я, глядя в камеру ее телефона. – Меня точно приняли? Это какая-то ошибка. Меня не могли принять.

Линхо и Джо по-прежнему висели на мне, и я отстраненно подумал, что видео для соцсетей получится высший класс. Интересно, они тоже об этом думают, когда обнимают меня? Бао выпутала меня из их рук и подвела к важным мужчинам и женщинам. Я кланялся, и мои губы произносили слова, которых я не помню.

– Ты счастлив? – требовательно спросил Пак, когда меня отпустили.

– Я… не знаю, – выдохнул я. – Меня что, взяли?

Пак почему-то рассердился:

– Да, тупица, тебя взяли! Да что ты за человек! Радуешься любой ерунде: танцам, кимпабу, чему угодно! Но тебя сейчас приняли в группу «Тэянг», а ты не рад? Ты издеваешься?!

Я молчал. Не мог же я ему сказать, что уже фантазировал, как возвращаюсь домой. Оглядевшись, я понял, что мы стоим вдвоем посреди коридора. А где остальные? Пак потащил меня за собой. Я не сопротивлялся.

Знакомым путем мы вышли во двор: парковка, вечно пустые скамейки, фонтанчик. Закат был в разгаре – прекрасный, жаркий, и мир казался тревожным и особенным, будто приближается шторм. Я глубоко вдохнул. Голова кружилась, чувства сталкивались внутри, словно у них там авария. Пак больно сжал мое запястье и усадил меня на скамейку между двумя клумбами.

– Хён, ты это сделал! И дело не в голосе, дело в тебе! Генеральный услышал тебя как есть и все равно оставил. Разве это не круто? «Океан любви» классно получился – у тебя маленький диапазон, но ты обаятельно поешь, сразу жить хочется, когда тебя слышишь. Чем ты вообще занимался по жизни, пока сюда не попал?

– Я просто работаю в кафе. Услышал про кастинг в «Тэянг», встретил Лиса, – монотонно проговорил я. Ни за что не скажу, что был фанатом. – Я не уверен, что хочу остаться.

– Нет уж, забудь. Ты нам нужен. – Пак по-прежнему сжимал мое запястье лихорадочно горячей рукой. – Что тебя делало счастливым? До всего этого?

То, как он обо мне переживает, немного вывело меня из шока.

– Музыка. Смотреть с мамой телик. Когда босс дает самому приготовить блюдо.

Пак вскочил и вытащил из садовой вазы телефон.

– Позвони матери, расскажи ей. Номер помнишь?

– Ты тут его прячешь? А если дождь пойдет?

– Он влагостойкий, плевать. Звони давай, скажи ей новость.

На душе потеплело – никто, кроме мамы, еще так обо мне не заботился. Я набрал номер.

«Хён, зайка, как там Чеджудо?»

Услышав ее добрый голос, я наконец-то почувствовал радость.

– Мам, я не был на Чеджудо, я соврал. Я проходил прослушивание в группу «Тэянг». Меня приняли!

Стало очень тихо. Я отчаянно дышал в трубку.

– «Тэянг»? Та группа, где с одним участником что-то случилось? – пробормотала мама. – Милый, это так неожиданно. Ты же всегда выступал сольно!

А, нет, радость отменяется. Проклятый Лис, как он смел подменить ей воспоминания!

– М… Мам. Я… – Я не знал, что сказать, горло перехватило. – Я тебя люблю. Потом позвоню, хорошо?

– Хорошо, Хён. Я верю, ты все сделаешь, как нужно.

– Стой! Ты еще работаешь на складе?

– Конечно, – удивилась она. – Я уже на работе. Отошла поговорить с тобой.

Я медленно уронил на колено руку с телефоном. Пак вытащил его у меня и бросил обратно в вазу – совсем не бережет вещи.

– Ладно, это тебя, похоже, не развеселило. Что сделает тебя счастливым прямо сейчас?

Глаза у него были очень темные, почти злые, как у человека, который собирается выкинуть какой-нибудь безумный номер. Он ждал ответа, и я мысленно заметался: отшутиться или сказать правду?

Скажу правду.

– Я бы хотел, чтобы мой отец увидел по телевизору, что я стал успешным, – одними губами ответил я, стараясь не нарушить великую тишину этого момента.

– А где твой отец?

Пак серьезно, внимательно меня слушал, и я все-таки почувствовал себя немного счастливым. Делиться секретами с почти незнакомыми людьми мне еще не приходилось, но это оказалось не так страшно, как я ожидал.

– Я не знаю, кто он. Мать просто родила меня, они не были женаты.

Пак присвистнул. В нашей стране трудно придумать позор хуже, чем это. Женщины не рожают детей вне брака, так не принято: это бесчестье и для нее, и для ребенка. В школе этого было никак не скрыть: отец никогда не забирал меня после уроков, не приходил на праздники, и все надо мной смеялись.

– Я… Я слышал, в других местах это нормально. – Пак махнул рукой в неопределенном направлении. – Женщины заводят детей, если хотят, и никто им ничего не говорит. Реально, я так слышал.

Я даже отвечать не стал. Какая разница, что происходит где-то далеко?

– Твоя мать всем говорила, что она вдова? – понятливо спросил Пак.

– Если бы. – Я грустно усмехнулся. Пак посмотрел прямо в корень проблемы. – Она упрямая и всем говорила правду. Она никогда не врет, это не по-христиански.

– М-да, тяжеловато ей с такими убеждениями. Но это храбрый поступок. Она, кажется, крутая.

Подобное определение в адрес матери я слышал впервые в жизни. Переполненный благодарностью, я слабо улыбнулся, и Пак сжал мои плечи.

– Твой отец много потерял от того, что не знаком с тобой, – прошептал он. – Прикинь, даже если он не знает, кто ты, он услышит твое имя из каждой передачи, на каждом канале и сайте, в каждом музыкальном чарте. Вся страна будет думать: «Это всеми любимый счастливчик Ли Син Хён, как же повезло его семье!»

Пак качнулся вперед и обнял меня. Я вздрогнул. Кожа вибрировала от волнения, несколько секунд я сидел прямой как доска, а потом обнял в ответ и уткнулся Паку в шею. Счастье накрыло меня волной, засияло во мне, как солнце. Я согрешил, заключив сделку с оборотнем, маме разбило бы сердце то, что я сделал, но счастье этой секунды стоило всего на свете. Я пять лет был фанатом Пака, и настал момент признать, что без красоты он оказался еще лучше. Настоящий, грубый, добрый, с мрачной тайной, с вейпом в кармане, забывший о расческе, влюбленный в музыку, читающий вечером в своей комнате. Я сжал пальцы на его влажной от пота футболке и зажмурился.

А потом всем телом почувствовал опасность. Пак напряженно застыл, и я подумал, что продюсер нашел нас. Сейчас скажет что-нибудь неприятное, ну и плевать. Я выпрямился, поднял глаза – и страх расползся по всему телу, мгновенно, как яд.

– Здравствуй, Хён, – сказал ослепительно безупречный Лис, стоя надо мной.

В прошлый раз ханбок на нем был синий, в этот раз – алый. Я медленно опустил взгляд, чтобы проверить, как там кроссовки. На месте, те самые, белоснежные.

– Пришел забрать плату, – светским тоном сообщил Лис. – Но сначала… Зачем ты так долго искал меня, Пак Ин Сон? Я не доставка еды, чтобы являться по заказу.

– Я хочу отменить сделку, – сказал Пак, глядя ему в глаза.

Лис усмехнулся:

– А я их не расторгаю. Ты получил награду и заплатил, все честно.

– Тварь! – прошипел Пак и вскочил со скамейки. – Я не для того столько времени тебя искал, чтобы ты просто скормил мне свое «нет»!

– Да? И что же ты мне сделаешь? – поинтересовался Лис, нисколько не впечатленный.

– Я подготовился. Если сказка не врет, Лиса надо просто схватить, – с ненавистью выдохнул Пак и сделал выпад, по-боксерски зажав горло Лиса локтем.

Но Лис не покраснел, не захрипел, будто дышать ему вообще не надо. Пак злобно сжал его сильнее.

– Я мог бы в порошок тебя стереть, – дружелюбно сказал Лис совершенно не сдавленным голосом. – Но слишком много чести. Ты искал меня три года, чтобы вот так бездарно угрожать. Это так глупо, что я тебя прощаю.

И он с нечеловеческой силой отогнул руку Пака от своего горла. Тот вскрикнул и сжал свое запястье.

– Я… я отказываюсь от твоего подарка, – трусливо пролепетал я, вскочив со скамейки. Меня пугало, с каким аппетитом Лис на меня смотрит. – Забери его, сделка ведь недействительна, если я не заплатил.

– Ты заплатишь, – весело сказал Лис. От скуки, которая мучила его три дня назад, и следа не осталось. – Но это забавно. Я забираю плату в тот момент, когда человек счастливее всего, – так получается наиболее питательно, – и думал, ты почувствуешь себя на вершине блаженства, исполнив свою мечту. А ты вместо этого почувствовал себя счастливым рядом с тем, кто без сожалений бросил тебя мне на корм.

Он шагнул ко мне. Я попятился и упал на скамейку рядом с Паком, который, сгорбившись, баюкал руку.

– Поразительно, как часто люди тратят свои чувства на то, что не стоит такого ценного ресурса. Ну да ладно, какое мне дело? – Лис спрятал руки в рукава. Последние лучи заката иссякли, и в сумерках его лицо казалось потусторонне прекрасным. – Встань, Ли Син Хён. Или мне наклониться?

Я медленно встал. Оборотень сейчас убьет меня, сожрет, высосет мою кровь. Но я сам оступился, когда пожал ему руку, и должен принять расплату, не прячась.

– Молодец, – одобрил Лис. – Не бежишь, не умоляешь, мне это нравится. Ты получил хороший дар, Хён: много дверей открываются перед тем, кто обретает голос. Мне продавались и за гораздо меньшее, так что не вздумай жаловаться и искать меня, как твой слабак-дружок. Цени то, что имеешь.

С этими словами он качнулся вперед и коснулся губами моих губ. Я замер от неожиданности и сразу почувствовал: дело плохо. Это сухое, легкое прикосновение словно высасывало из меня что-то – закружилась голова, стало тяжело и тоскливо, я даже не заметил, когда у меня подогнулись ноги. Когда в глазах прояснилось, я сидел на скамейке, а Лис нависал надо мной, и глаза у него сияли. В буквальном смысле – сияли, как лампочки.

– Замечательная душа, – прошептал он. – Я доволен.

Ну, стоило догадаться, что ему надо. Я по-прежнему чувствовал себя собой, просто как-то тускло, печально, будто на сердце лег тяжелый камень.

– Не волнуйся, – утешил Лис и промокнул рот рукавом, как салфеткой. – Когда-то я забирал душу целиком, но потом перешел только на десерты. Радость – самая сладкая часть души, а в приготовлении куда проще: никаких вредных для репутации трупов, даже наоборот, жертвы довольны. Ну не то чтобы довольны, это им больше недоступно, зато успешны. Успех людям нравится.