Текст книги "Долина семи рек. Книга I"

– Мы на это собрание два года собирались, а все Жузы собрать десять лет пройдет? – скептически отреагировал Бектай.

Андасбек про себя отметил, молодые более готовы к действию и в них больше надежды и стремления. Также отметил, старики меньше верят в успех, скептично относятся ко всем новым начинаниям.

– Мырзеке, – обратился Андасбек, делясь своими размышлениями, – знание истории нам помогает увидеть ошибки предков, их правильные, успешные дела и провалы. Все знания помогают. И здесь, в этой истории я вижу, время объединиться пришло. И есть общая цель для всех родов. – И не дожидаясь ответа, предложил Смагулу: – Смагул, возьмешь руководство на себя, чтобы отправить гонцов во все стороны с призывом собраться всем родам на съезд?

– Сделаю, ага.

Возвращаясь от Андасбека, Бектай всю дорогу думал о своем отказе начальству платить налоги, и решил не ждать несчастий на свою голову, а срочно переехать в Китай. Сколько лет он терпел от казаков несправедливость и унижения! Но теперь с него хватит! Он их кормить не будет! И так половина табуна и отары на них ушли… Нужно хоть оставшуюся половину сохранить и дожить свои дни в благе. И нужно перевезти все нажитое добро, пока война не началась. Война – это только разруха. А пока все племена объединятся, то ряды нищих пополнишь. Прибыв к себе в аул, приказал женам собираться в дорогу. Во время спешных сборов, нежданно к Орынбале заехала Койсын – ее путь пролегал мимо аула сводной сестры. Орынбала сообщила ей новость, и поделилась своими страхами, что уезжать не хочет.

– Орынбала, раз не хочешь ехать, оставайся – как всегда Койсын смела и воинственна.

– Ты чего, Койсын? – Орынбала посмотрела на Койсын, будто та умом тронулась.

– А что? – с вызовом ответила Койсын, – Ты же не хочешь уезжать так далеко!

– Сестренка, я тебя не понимаю, – недовольно ответила Орынбала, махнув рукой, и переключившись на дальнейшие сборы. Койсын, как всегда, со своими чудачествами.

Койсын же не унималась:

– Орынбала, я вижу, как тебе тяжело жить с таким мужем. Он здесь груб с тобой, когда отчий дом твой близко, а в Китае, вдалеке от родных вообще станет невыносимым самодуром. Ты оставайся здесь, а он пускай едет со своими байбише и их детьми. Как уедет, вернешься в отчий дом, отец всегда примет.

– Койсын, ты совсем умом тронулась?! Это же позор, как я могу навлечь языки на отчий дом? Несешь всякую чушь несусветную, – и через паузу, с грустью и тревогой в голосе сказала: – Зря я тебе доверилась, минутная слабость, забудь. Когда такое было, чтобы жен спрашивали, чего они хотят?!

– Не переживай, Орынбала, – с раздражением ответила Койсын, – никому не скажу. Но имей в виду, ты всегда можешь вернуться в отчий дом. Мы всегда поддержим и примем.

– И на том спасибо, Койсын! Правда, такого никогда не будет. Пока живы отец и мать, я не буду причиной их позора. – Со вздохом ответила Орынбала и крепко обняла сводную сестренку. – Я буду скучать по всем. Надеюсь, когда-нибудь увидимся вновь, – и слезы навернулись на глаза, – я так сильно хотела увидеть напоследок отца и маму, братьев, сестер, но так неожиданно и быстро бай собрался переехать, кто знает, к чему такая спешка? Боялась, что и слово передать не смогу родным, но слава Аллаху, он меня услышал и тебя прислал.

– Орынбала, не переживай, я отцу скажу, он обязательно навестит тебя в Китае. И скажу, чтобы на базар китайский меня свозил, шелка и другого добра там наберу, тебя навещу.

– Спасибо, сестренка. Обязательно приезжайте. А я вот не знаю, увижу ли я когда-нибудь родные степи, отчий дом? – и вновь слезы покатились по щекам.

– Ну что-ты раскисла, сестра, конечно, еще приедешь. Чугучак не так уж и далеко, а дальше вы вряд ли поедете.

– Ах, Койсын, мне бы твою уверенность. Один Аллах знает, что с нами будет. Разве могла я вчера подумать, что мне предстоит так далеко уехать от родного аула?

На следующее утро, чуть заря, аулы Бектая со всеми женами, детьми, прислугой, родичами, со всем скотом и пастухами двинулись в Китай. Со стороны это было похоже на обычную кочевку. По дороге бай решил спрятать большую часть накопленного золота в горах близ Жаркента, чтобы не рисковать всем имуществом. Жаркент близко, обустроюсь в Китае, потом заберу – с такими мыслями спрятал золото. Через год, обустроившись в городе Чугучак, Бектай вернулся за золотом. Рыскал неделями по горам, но так и не смог найти место, куда спрятал богатство. Вконец запутавшись, он вернулся с пустыми руками, с поседевшей головой, думая о том, что царь отобрал у него Родину, землю, скот, золото, и теперь от богатства былого осталась зола. Уставший, разбитый вернулся в Чугучак с горькими мыслями, что в пятьдесят лет он должен начать все снова…

*

В этом 1915 году весна пришла рано. Уже в феврале яркое солнце в считанные дни растопило снег. Реки наполнились водой, налетели отовсюду водяные птицы, степь покрылась сочной травой и зашумела насекомыми и грызунами. Повсюду запели жаворонки. Ожила природа и вместе с ней ожили после зимней спячки аулы. Табуны и скот за зиму исхудавший, грелся на солнце, жуя сочную траву. Дети звонко и радостно играли и бегали по степи и вторя им, рядом бегали и прыгали собачки, козочки, ягненки… С первой зеленой травой аул Уалихан бая приготовился к большой весенней кочевке. Вечером в юрте бая собрались мужчины и аксакалы, чтобы обсудить, когда держать путь.

– Степь покрылась зеленым ковром сочной молодой травы, медлить не нужно.

– Билимбай, скажи, какой день по приметам счастливый для кочевки? – обратился к баксы со своим традиционным вопросом аксакал, обращаясь к старшему сыну Уалихана, признанному шаману.

Не успел баксы ответить, как нетерпеливый Аскарбек задал свой вопрос:

– День то выберем, а вот кочевать куда будем? Наши весенне-осенние пастбища заняты крестьянами.

Уалихан покосился на младшего сына:

– Куда встреваешь? Старшего брата уважать не учили?

– Простите, отец.

– Надо кочевать. Здесь не можем оставаться. Скот тощий, кожа да кости… Зима была холодной, скот полуголодный, еле держится. Сынок, – обратился он к Билимбаю, – назначь день кочевки, а куда – это моя забота.

Как только собравшиеся выбрали день кочевки, подготовка закипела. Разбираются юрты, складываются и навьючиваются на верблюдов, собираются стада. Вся домашняя утварь собрана и тоже навьючена на двугорбых верблюдах. Дети и молодежь веселиться. Радостью, смехом наполнилась округа. Впереди и раньше всех пустили неторопливых медлительных баранов. После них пошли коровы, лошади, верблюды. Спустившись с гор в степь, скот с наслаждением жует сочную мягкую траву. За ними последовали мужчины и женщины, верхом на конях. Парни и девушки в самых нарядных одеждах понеслись по степи на быстроногих лошадках, догоняя друг друга, смех и шутки разнеслись по всей степи. Как обычно, глухая, безмолвная степь огласилась тысячами голосов: протяжный крик верблюдов, блеяние овец, ржание коней, то плач, то звонкий смех маленьких детей, понукания пастухов, крики родителей на непослушных детей, заливистый смех девушек, топот скачущих лошадей… Кочевка – праздник для молодежи. Но вот, наступил закат, и весь караван остановился у реки. Верблюды развьючиваются и собираются юрты. За полчаса вырос большой многолюдный аул. Не успели обосноваться, как прискакал из соседнего аула гонец:

– Здесь пастись нельзя, это земля жалаиров.

– Хорошо, с утра мы уйдем. – ответил Уалихан бай. Рядом с ним стоял Аскарбек.

– Корма здесь стаду хватило бы на много дней, но ничего не поделаешь, придется с утра идти дальше…

– Отец, в крайнем случае до летовок своих дойдем и осядем до зимы. Благо, жайлау не отобрали.

– Эх, сынок, если нужда заставит, и на жайлау раньше времени осядем. Но все же нужно решать, как дальше при таком положении кормить стада.

– Может увеличить заготовки сена?

– Я думал об этом. Но не запасешься. Как прокормить такое количество скота? Своими силами мы можем увеличить заготовку корма немного, но не хватит на всю зиму, а дальше?

– Может выход в земледелии, отец? Русские занимаются земледелием лучше нас в десятки раз, и этим кормятся. Давайте у русских научимся. Жатаков много сейчас, они осядут и будут заниматься урожаем.

– Сынок, да разве мы не хотим? Нужда и голод заставят научиться любому делу. Но ты же видишь, что происходит? Аулы Бектая и Нияза занялись земледелием в большем масштабе, чем мы все, а им доступ к воде ограничили. Перекрыли реку казачьи атаманы, пустили в свои урожаи, и все, что ты сделаешь? Без воды урожай – неурожай.

– Да, отец, у нас к тому же инструментов не хватает, нет опыта, умения.

– Сынок, опыт, умение придет, инструменты купить можно… А вот как быть, если землю отберут урожайную? Или доступ к воде закроют? Что тогда? Ведь так повсюду происходит. Нет, сынок, думай еще, ищи выходы. Сейчас попашем, а к осени придет начальство и отберет землю вместе с урожаем, и что тогда?

– Да, отец, что же делать? Как быть?

С утра женщины разобрали юрты, навьючили на верблюдов, и снова в путь, в поисках новых богатых на корм мест… Кочуя с места на место, гонимые отовсюду другими племенами, они прибыли на свои летовки раньше положенного времени.

Молбала третий год жила у свекрови. Тихая немногословная невестка все время рядом со свекровью, помогала ей с хозяйством. Свекровь учила ее ведению домашних дел и готовила к самостоятельной семейной жизни. Добрый, кроткий нрав Молбалы, податливый, неприхотливый характер ее радовал материнское сердце и к этому вдобавок оказалось, что Молбала умелая хозяйка. Все у нее получалось хорошо, и стол накрыть, и приготовленная ею еда вкусная, баурсаки пышные мягкие, а в юрте чисто, аккуратно, уютно. Со свекровью они терпеливо часами вышивали одеяла, подушки для будущей юрты молодых. Конечно, запасы у Умыт для детей были, и родители Молбалы привезли приданое, куда в обязательном порядке вошли ковры, одеяла, подушки, посуда и прочая утварь нужная семье, но небольшие запасы всегда нужны.

– Да, доченька – говорила свекровь, грузная полная женщина, на голове которой всегда красовался жаулык ^[58] – пока со мной живешь, учись всему, завтра будешь хозяйкой большого аула, все знания пригодятся. У женщин время все расписано. Ранним утром нужно молока надоить, пока чабаны приводят баранов к надою, завтрак приготовить и домашних накормить. У хорошей хозяйки всегда дастархан накрыт. Я научу тебя кефир и сметану готовить, иримшик ^[59] и курт всегда на столе должны быть. Масло научишься делать. Всему, доченька, научу, что сама умею.

Пока женщины отвечали за домашний очаг и занимались безвылазно всеми домашними делами, Аскарбек с отцом часто разъезжали по делам. На Каркаринской ярмарке он купил для своего будущего отау большую красивую юрту и дорогие туркменские ковры для украшения внутреннего убранства. В этих заботах и хлопотах, Аскарбек с Молбалой и не заметили, как игры ушли в прошлое, а мысль, что вскоре они поженятся, потихоньку дошла до их юного сознания. Подготовка к собственной свадьбе постоянно им напоминала о предстоящем событии, что молодые невольно стали смотреть друг на друга иначе. Невинный флирт, мечты заполнили сознание молодых. Так зародилась в сердце любовь и теперь им не терпелось создать свой отау, но отец молчал. Аскарбек успокаивал то ли Молбалу, то ли себя, мол в этом году отец точно объявит нашу свадьбу, мы уже взрослые, можем и сами вести свое хозяйство; если до лета не объявит, я сам ему напомню. Нетерпеливый, быстрый Аскарбек не смог долго ждать и пошел к маме Умыт: когда отец собирается нас женить? Мы уже взрослые, давно готовы создать свою семью…

– Я поговорю с твоим отцом, – пообещала мать.

После окончания кочевки и проведения большого праздника по случаю прибытия на жайлау, Умыт обратилась к мужу, когда, перед ужином, ожидая детей они сидели за столом.

– Байым-ау ^[60], когда думаете детей женить?

– Пришло время? Готовы? – вопросом на вопрос ответил муж. И про себя подумал, что в заботах совсем забыл о детях. А ведь действительно дети выросли.

– Повзрослели дети, полюбились друг другу. Дочка всему научилась, умелая хозяйка. Сын все готовит для своего аула, такой же нетерпеливый, как вы, – с любовью ответила жена. В это время в юрту вошли Аскарбек с Молбалой. Аскарбек вносил в юрту горячий самовар, а Молбала несла серебряный чайник, заваренный черным чаем. От них исходила нежность и счастье. Когда дети сели за стол, отец сказал:

– Сынок, отбери скот на продажу. Поедем на ярмарку, скоро откроется.

Следом обратился к жене Умыт:

– Байбише, скажи, что нужно для предстоящей свадьбы и для нового отау молодой семьи? – Сказав это, Уалихан удовлетворенно улыбнулся, видя, как заблестели радостно глаза детей. От неожиданности молодые удивленно и радостно переглянулись. Аскарбек еле сдержал ликование, кашлянул, чтобы собраться и с достоинством принять новость. Но лица обоих засияли так, что невооруженному глазу видно. Аскарбек, воодушевленный новостью, спросил отца:

– Отец, мы каждый год с вами ездим на ярмарку, может на этот раз возьмем с собой маму и Молбалу, пусть сами выберут все, что нужно, пока мы будем дела решать?

– Кто же за хозяйством будет смотреть, если нас всех не будет? – недовольно буркнул Уалихан бай, передернувшись от сентиментальности сына. Потом одернул себя: «Молод совсем, пройдет».

– Сынок, какая ярмарка? – удивилась Умыт, – надо к свадьбе заготовки делать, некогда мне по ярмаркам ходить. Возьми Молбалу, у нее вкус хороший, сами выберете все, что вам нужно будет.

– Мама, вы разрешаете Молбале поехать? А помогать вам кто будет?

– Ничего, соседи, родственники есть – всем аулом будем готовиться. А Молбала пусть съездит, посмотрит, если отец разрешит, – ответила Умыт и искоса глянула на мужа. Уалихану не очень понравилось, что сын так балует невесту, но зная тихий кроткий нрав Молбалы, решил не портить настроение влюбленным.

– Хорошо, готовьтесь. Через три дня выедем.

Молбала впервые ехала на ярмарку. Каждый год отец привозил красивые ткани, одежду, диковинки, ковры, посуду и прочие необходимые в быту вещи из ярмарки. После два года подряд ей привозил подарки с ярмарки Аскарбек. А теперь вот она сама поедет и увидит своими глазами. А самое главное эти две недели он, ее любимый и суженый будет целыми днями с ней. Сердце наполнилось счастьем и радостью. Всю дорогу они строили планы на будущее, зная, что отец им подарит целое урочище и выделит в отдельный аул. Честолюбивый Аскарбек предвкушал предстоящую самостоятельную жизнь, свободное правление собственным аулом и хозяйством. Молбала волновалась от осознания, что вскоре она станет хозяйкой большого аула. И эта поездка, и предстоящая свадьба, от всех этих волнений дух захватывало.

Никогда еще Молбала не видела ярмарки, не видела такого количества людей и скота, не видела столько разного товара. Кишмя кишели люди, как муравьи. Отовсюду сюда гнали баранов, лошадей, коров, верблюдов. Но кроме скота чего только нет на базаре! Столько всего захотелось купить, но она не решилась просить. Купили все, что в список покупок включила свекровь. Но все же счастье переполняло сердце: ее взяли на ярмарку!

Уладив все дела, продав скот, купив на вырученные деньги нужные вещи, по возвращении с ярмарки, Уалихан объявил о предстоящей свадьбе Аскарбека и Молбалы, разослал приглашения ко всем родам Жетысу. Он выделил новой семье неподалеку от себя урочище «Кумарал Тастобе», поставил шестикрылую белую юрту «Жас отау» со всем богатым убранством, отделил от своего аула 50 юрт в аул сына, табуны лошадей, стада коров, отары овец. Друзья Аскарбека, нукеры и жатаки из прислуг, пастухов переехали в аул Аскарбека.

*

Первыми поскакали на свадьбу Копбай и Смагул, в надежде встретить кыпшакских красавиц. Копбай как услышал о свадьбе Аскарбека, так сразу засобирался. Его друг Каир пытался его отговорить от отношений с Койсын во время пути:

– Копбай, зачем тебе Койсын? Злючка она, да гордячка. Характер скверный, все Жетысу знает.

– Не может Койсын быть злючкой! – парировал Копбай, – из хорошей семьи она, из правильной. Добротой славятся женщины их рода. На мать ее посмотри, всеми уважаемая Онгар, истинная женщина с большим добрым сердцем. Отец ее мудрый добрый человек.

– Конечно, казахи говорят: «Смотри на мать, такова и дочь будет». Онгар ана – это истинная Женщина с благородным сердцем! У нее все дочки хороши. Даметкен среди них самая добрая и щедрая, вся в мать! Магрипа – на отца похожа, мудрая, добрая. А вот в кого Койсын уродилась? – не унимался друг, – дерзкая слишком. Гордячка.

В ответ Копбай рассмеялся. Каир понял, влюбленный Копбай ничего не слышит. Сколько раз он хотел открыть глаза другу и разубедить его, но… Махнув на этот раз рукой, Каир сдался:

– Раз готов усмирить, вперед. Но помни, я тебя предупреждал.

– Каир, я намереваюсь руки ее просить немедля.

– Подожди дружище, что ты так торопишься? Ума лишился? Подумать надо. Не все так просто. Я слышал, она засватана за сына Боранбая, жалаира из Матая.

– Я знаю, Каир, я тоже узнавал. Боранбай обеднел и не может выплатить калым, поэтому жених не может забрать невесту, на мое счастье.

– Может он забрать или не может, в любом случае тебе придется от них откупаться. Согласится ли твой отец столько платить за невесту? Откупные жениху, калым отцу…

Копбай замедлил шаг, озабоченно нахмурился:

– Я об этом не думал.

Каир продолжал наседать:

– Можно, конечно, надеяться, что кыпшаки не потребуют большого калыма, все же девушка перехаживает и жених незавидный, обедневший, поэтому твое предложение могут принять с радостью. Но калым никто не отменял и откупные Боранбая никто не отменит. За все придется платить твоему отцу. Сейчас, когда у твоего отца столько добра отобрали на войну, когда он и так страдает от уменьшения поголовья скота, он может рассмотреть твою женитьбу как лишнюю трату. Сейчас бы повременить.

– Вряд ли отец будет против. Они с мамой знают, мы с женой живем как брат и сестра, детей у нас не будет. К тому же им надоели мои похождения и гулянья, они мечтают о том, чтобы я женился. Мама переживает, до сих пор у меня нет нормальной полноценной семьи и детей. Внуков хотят. К тому же, как бы отец не жаловался, что власть лишила его богатств, что он беднеет, он все же остается самым богатым скотовладельцем Жетысу. А мне за любимую ничего не жалко, – вздохнул Копбай.

– Тебе не жалко, это понятно, ты влюблен. Но без согласия отца, без благословения родителей нельзя. Поэтому, друг, все же не торопись с предложением, сначала с отцом переговори, узнай его слово.

– Да, друг, ты прав, без благословения отца нельзя. – Копбай остановился, потом решительно повернул назад, – Поворачиваем обратно, сначала переговорю, и если отец даст согласие, то сделаю предложение Койсын.

– А если отец откажет?

– Если откажет, все равно женюсь на Койсын.

Друзья повернули коней обратно. Найдя отца, одиноко стоявшего на холме за аулом, Копбай сразу перешел к цели своего прихода.

– Отец, разговор есть у меня к тебе, – взволнованно начал Копбай

– Говори, сынок, – невозмутимо неторопливо ответил его отец, хотя видел взволнованность сына. – Говори.

– Отец, жениться я хочу на одной девушке.

– Сынок, – с ухмылкой ответил отец, – тебе давно пора остепениться. В твоем возрасте у других мужчин по три жены и десять детей. А ты то учишься, то праздно гуляешь. Вот думаю, не русские ли так влияют, что заветы отцов забыл ты?

Копбай не знал, что ответить.

– Хорошее решение – жениться, детей завести. Кого выбрал в жены? – спросил отец.

– Отец, я желаю жениться на дочери кыпшака Андасбека.

Бай улыбнулся, ему давно доложили об увлечении Копбая дочерью Андасбека. В степи нет секретов, все всем докладывают, все обо всем знают. У каждого бая свои докладчики, глаза и уши, свои лазутчики.

– Из хорошей семьи невеста. Для меня большая честь быть сватом с Андасбеком, более уважаемого человека я не знаю во всем Семиречье. Вот только сынок, было бы лучше, если бы ты украл невесту. Все-таки семья у нее богатая, калым за нее большой придется отдавать. А так украл, и половины проблем нет.

Копбай смотрел на отца ошарашенным взглядом. Смотрел на отца и не верил, что отец может такое предложить.

– Не оскорбит ли мой поступок мырзу Андасбека, отец? Не навлеку ли я вражду между нашими семьями?

– Сынок, Андасбека я беру на себя. У нас с ним сегодня другие проблемы, более важные. Не до ваших шалостей. Кстати, нужно уладить с семьей жениха, я отправлю гонца Боранбаю, он все уладит. А ты иди за невестой.

Копбай соскочил на радостях, бросился на колени перед отцом, поцеловал его руку:

– Благодарю отец, благословите?

– Благословляю, сынок!

Копбай на крыльях побежал к друзьям. Каир ждал его не один. Еще пару друзей подошли и ждали вместе. Друзья по одному его виду поняли: разговор прошел успешно.

– Друзья, скачем на праздник, я непременно сделаю предложение Койсын. С праздника я украду ее и привезу в свой отау.

– Поздравляю, брат, – друзья стали обнимать его и поздравлять.

– Каир, накажи, чтобы к нашему приезду подготовили для нас новую юрту. Но держим в секрете.

Аул Уалихан бая с широким размахом готовился к приезду и развлечению гостей. По жайлау выросли белоснежные, богато убранные великолепными коврами юрты. С краю в длинный ряд выстроились темные юрты – кухни, где прислуга занималась приготовлением угощений. Уалихан не был расточительным хозяином, но дастархан должен быть изобильным на угощения.

В день свадьбы с утра началось пиршество: происходили состязания борцов, обязательные конные игры с козлодранием, стрельбы из лука. К вечеру молодежь пировала в юрте молодоженов. Отдельно свою беседу вели в юрте Умыт старшие женщины, жены старейшин и баев. Знаменитые красавицы-кыпшачки, дочери Андасбека, как обычно, в центре внимания. Здесь же собрались акыны, песни лились на всю степь под звуки домбры. Больше всех приезда кыпшакских красавиц ждал Смагул. С той самой первой встречи с Даметкен на свадьбе Бектай бая он влюблен в нее. Он никак не мог забыть ее, искал встречи, приезжал на общие празднества, где мог ее видеть, или приезжал в ее аул будто по делам к отцу Андасбеку. И сегодня ждал с нетерпением ее приезда. Даметкен не принимала его ухаживаний, держалась с ним холодновато: он женат, она засватана. И вот, на свадьбе Молбалы и Аскарбека, Смагул снова добился айтыса с Даметкен и неожиданно бросил вызов при всем народе: если я выиграю айтыс, то забираю Даметкен себе в жены. Народ загудел от интриги и приятного ожидания, старики причмокнули от предстоящего удовольствия и стали поудобней усаживаться вокруг певцов, вынуждая Даметкен принять вызов. И она приняла. Началась схватка – состязания двух акынов. Веселая игривая Даметкен смешила зрителей своим юмором, посмеиваясь над Смагулом, а Смагул, влюбленный в Даметкен, и жаждавший выиграть состязание, подключил весь свой талант, все свое умение и был «в ударе». И Смагул, и Даметкен оказались сильными соперниками, никто не сдавался и состязание певцов затянулось до ночи. Это были не короткие стихи, а целые поэмы. Ночью, уставшие зрители поодиночке уходили спать и весь аул шептался:

– Вот такие кыпшакские девушки сильные, стойкие, как крепость.

– Да, кровь кыпшакских девушек – это кровь непобедимых воинов.

– Дочери Андасбека в огне не горят, в воде не тонут.

– Без еды и воды спокойно скачут весь день и всю ночь…

– Но Смагул, видно, до победного будет держаться, так что женщина все же слабое существо, проиграет.

– Смагул не из слабых. Бойкий, крепкий. Женщине ли с ним тягаться?!

Любовь – великое чувство, сметающее со своего пути все преграды и препятствия, заглушающее страх и осторожность, толкающее на подвиги и жертвы! В третьем часу утра Даметкен стала все чаще и чаще зевать, глаза стали закрываться, рот еле волочил и уже слова были неразборчивы, окончания съедались и тело проваливалось в дрему. До четырех часов утра Даметкен боролась со сном и казалось не сдастся, но в какой-то момент задремала и прослушала песню Смагула, а он не стал продолжать, замолчал и дал оставшимся зрителям понять, женщина сдалась. Самые стойкие зрители, оставшиеся наблюдать, загудели:

– Смагул, твоя взяла!

– Забирай, ты выиграл ее в честном бою!

Даметкен от этих криков вяло соскочила. Под одобрительный гул Смагул поднял любимую на руки и понес к своей лошади. Уставшая и обессиленная, проигравшая битву, Даметкен не сопротивлялась. Смагул посадил ее на свою лошадь, сам сел сзади и мелкой рысцой поскакал в свой аул, оставив свадебное торжество. С утра за завтраком все только и говорили о поступке акына. Никто его не осуждал, это был честный поединок, наоборот, все только смаковали новость. Копбай с белой завистью восхищался поступком и находчивостью Смагула:

– Ай-я-яй, вот это находчивость! Как красиво и ловко! Мне бы так! Но нет у меня таланта певца.

И все мучился мыслью, как бы украсть Койсын. Он приходил к мысли, нужно сказать Койсын о своем намерении, потом приходила мысль, не нужно заранее говорить ей… Помогла сама Койсын. Видя, что Копбай все дни сам не свой, она позвала его прогуляться к речке. В голубом платье, звеня шолпами на голове, гордой поступью она пошла впереди. Копбай, весь взволнованный, шел следом. Она резко повернулась лицом к нему и спросила:

– Копбай, что с вами? Что вас беспокоит? Скажите, не таясь!

Копбай сначала растерялся от неожиданности, открыл рот и молча глядел в глаза Койсын. Койсын выжидающе смотрела в его глаза.

– Я жду, Копбай. А то обижусь.

– Койсын, – сразу решился Копбай, – я хочу у вас спросить, – замямлил неуверенно, кашлянул несколько раз

– Говорите же, не тяните! – она теряла терпение.

Копбай на одном дыхании выпалил:

– Я хочу забрать вас в свой дом, сегодня же! – взволнованно прошептал Копбай, и боясь гнева Койсын быстро-быстро продолжил: – Койсын, вы мое солнце, вы моя луна. Без вас жизнь мне не мила. Вы нужны мне! Украсьте своим присутствием мое одинокое существование, будьте мне женой! Для вас я готов на все!

Койсын заволновалась тоже. Она впервые слышала и видела такие пылкие чистые речи. Она почувствовала всю искренность его слов.

– Койсын, я люблю вас как никогда никого не любил. Вы будете моей единственной женой, я обещаю!

Последние слова Копбая совсем обезоружили Койсын, и она взволнованно тихо ответила:

– Я согласна.

Копбай на радостях поднял Койсын на руки, стал кружить и все беспокойство улетело вместе с ветром. Нежно опустив на землю, он страстно и нежно поцеловал ее впервые в губы. Потом еще, и еще, и еще целовал ее губы, и его страсть передалась ей. Купаясь в его любви, нежась в его объятьях и ласках, она поняла, как ей нравятся его поцелуи и не отпуская его губ она наслаждалась этим актом любви. Купаясь в золотых лучах солнца, светясь и озаряясь ими, они не могли остановиться. Но вдруг, услышали шаги и шум неподалеку. Они вскочили с земли.

– А, вот вы где, – улыбаясь, сквозь заросли выше человеческого роста, появился друг Копбая, – я уже думал, вы убежали с тоя.

Копбай радостно ответил:

– Вечером нас действительно не будет здесь. Готовься в дорогу.

Каир понял, вопрос улажен. Копбай повернулся к Койсын и деловито сказал:

– Дорогая, вечером я приду за тобой! Готовься и жди.

– Копбай, мы забыли, я засватана. Я не могу, – он не дал ей договорить, перебивая:

– Я знаю, все будет улажено, доверься мне.

Койсын довольно посмотрела в глаза любимому. Ей нравилась его практичность, его хватка. Вернувшись в юрту, она не находила себе места. Даметкен нет, но где же Магрипа? Когда она придет в юрту? Койсын была так взволнована, что выходить из юрты не решалась, а Магрипа может до ночи не прийти. Она позвала прислугу и строго наказала срочно найти и привести Магрипу. Магрипа с молодежью веселились у алтыбакан, играли в игры.

Не успела сестра войти в юрту, как Койсын бросилась к ней:

– Ах, сестрица, где ты ходишь?!

Магрипа напугалась:

– Что случилось? Койсын, ты вся дрожишь!

– Что мне делать, сестра? Копбай предлагает мне выйти за него замуж…

Магрипа впервые видела Койсын такой взволнованной и растерянной.

– Это же радостная весть! О, Алла, как я рада за тебя, сестра! Но засватанный жених твой разрешит ли?

– Копбай сказал, с ним уладит сам.

– Вот и хорошо, сестричка! Тогда и не думай, соглашайся! Ведь равных ему нет в степи!

И видя взволнованное напряженное лицо Койсын, Магрипа удивилась:

– Разве ты не рада его предложению? Только не говори, что он тебе не нравится…

– Нравится, сестра, нравится. И замуж за него пошла бы…

– Тогда в чем дело? Что еще?

– Магрипа, он предлагает украсть меня сегодня ночью.

Магрипа отшатнулась, недоуменно глядя на сестренку:

– Почему украсть? Почему нельзя отправить сватов к отцу нашему?

– Не знаю, сестра. Я не спрашивала, почему. И сама не пойму, зачем так поступать. Надо было спросить, а теперь времени мало.

Магрипа стала серьезной.

– Вчера Даметкен забрали, сегодня тебя украдут, вот смеяться будет все Семиречье над нашей семьей, – бормотала она нахмурившись.

Не находя себе места, она ходила по юрте и все думала, зачем Копбаю красть Койсын?

– Знаешь, сестричка, это, наверное, к лучшему. Так быстрее выйдешь замуж за любимого мужчину. Действительно, мало ли проблем будет, если через сватовство? Нужно будет ждать, когда наладят дело с засватанным женихом. А если он откажется? И сам жениться не может на тебе и тебе не даст выйти замуж и будешь ходить одна, а время идет. А еще ждать ответа от наших аксакалов, согласны ли они выдать тебя за Копбая. Будут старики голову ломать днями неделями, разрешить вам жениться или нет… Замучаешься так сестренка. Копбай умный, возможно, все это предвидит. Как ты думаешь?

– Да, Магрипа, как же я сама не догадалась?! Наверное, так и думает?! Вот только будут ли злиться отец и мама?

– Злиться? Жених твой обеднел, выкупить тебя не может. Сам не появляется. Копбай богат, сможет откупиться. Родители должны обрадоваться такому исходу. Тем более папа уважает Копбая и его семью, – продолжала деловито размышлять Магрипа, – Да, сестренка, беги навстречу своему счастью.

Койсын облегченно вздохнула.

– Ох, Магрипа, что со мной происходит? Никогда ничего не боялась. Меня раздражает мое волнение, мое беспокойство.

Магрипа засмеялась:

– Я рада сестра, что ты волнуешься. Что за любовь, если нет волнения? Что за любовь, если нет бушующих чувств? Ты просто влюбилась, дорогая! И холодное сердце растаяло от огня любви.

Койсын облегченно вздохнула и благодарно посмотрела на сестру.

– Ах, Магрипа, как это все волнительно! Мне не верится, что со мной такое случилось! Мне не верится, что такое может быть! Знаешь сестра, он меня поцеловал!