Текст книги "Нил – река большого приключения"

Яцек внимательно слушал отца, но одновременно зорко приглядывался к аисту – первой добыче экспедиции.

Ябиру, закрытый в большой клетке, которая была вынесена со склада по частям и смонтирована на палубе, спокойно и с явной заинтересованностью осматривал свою тюрьму, не обращая с виду никакого внимания на людей, следящих за каждым его движением. Потом он широко распростёр крылья и несколько раз взмахнул ими, как будто хотел похвастаться металлическим блеском их чёрного оперения, обаятельно выгнул длинную, также блестящую металлом, шею и упёр в неё мощный клюв, похожий на длинный клин, красный у основания, а далее чёрный, на конце же снова красный. При этом движении обнаружился более отчётливо достаточно жёлтый нарост у основания клюва, обрамлённый по краям узеньким поясом блестящего пуха. Этот нарост несколько напоминал своей формой седло, которому птица обязана своим названием: седлоклювый аист.

Один из матросов вытянул из воды небольшой вентерь (рыболовная снасть-ловушка), влекомый верёвками за судном, и, добыв из него несколько порядочных рыбин, одну из них, полуметровой длины, бросил в клетку крылатого узника. Аист большими блестящими жёлтыми глазами бросил взгляд на трепещуюся на полу рыбу, молниеносным движением схватил ее, подбросил вверх и так ловко поймал в воздухе, что Яцеку показалось, что рыба сама влетела в широко открытый клюв птицы. А затем ябиру подтянул одну ногу под себя и, стоя на другой, как бы на длинной тонкой ходуле, застыл в неподвижности, как каменное изваяние.

– Будем иметь достаточно хлопот с пропитанием для этого аиста, потому что, как видно, аппетит у него не подводит, – деловито констатировал мальчик.

– О, нет! – не согласился пан Горай. – Ябиру будет сопровождать нас недолго. Через сутки мы должны быть в Малокале, а оттуда аист будет отослан самолётом в Хартум, в наш Зоосад. Хотел бы, разумеется, поймать ещё самку, чтобы иметь пару седлоклювых аистов, но сможем мы это сделать только на Бахр-эль-Джебель. Сперва должны добыть китоглава…

– А наша охота на нильских козлов? – забеспокоился мальчик.

Отец рассмеялся и объяснил:

– Так как мы получили разрешение на нильских козлов, следовательно, приложим все старания, чтобы поймать их. Седлоклювые аисты, разумеется, более ценные, но в настоящей экспедиции мы должны относиться к ним, как к добыче побочной, случайной, которая может отнять у нас слишком много и так ограниченного времени.

– В Малокале к нам присоединится пан Равич, я не ослышался, отец?

– Да, завтра утром он возьмёт старт из Хартума и спустя четыре часа выгрузится на аэродроме в Малокале.

– Разве это возможно? – воскликнул с удивлением мальчик.

– Значит, пан Равич преодолеет за четыре часа трассу, на которую нам потребовалось аж шесть дней и ночей?

– Ты предпочёл бы лететь самолётом? – спросил отец.

– О, нет! – живо запротестовал Яцек. – Что бы я увидел с высоты двух или трёх тысяч метров? Наверное, только огромное жёлтое пятно степи, пересечённой узенькой ниткой реки! В течение этих нескольких дней я увидел столько интересных вещей, что воспоминания об этой первой большой экспедиции останутся в моей памяти, наверное, навсегда. Жаль только, что Дзика не смогла увидеть всего этого… хотя и… по правде говоря… такое путешествие не для девочки…

Пан Горай усмехнулся при последних словах сына, но не успел, однако, ответить ему, потому что из будки штурвального зазвучал насмешливый возглас капитана:

– Эй, эй! Друзья! Берегитесь! Не лезьте под судно!

С реки ответили взрывом смеха, а потом криками на непонятном для Яцека языке, которые так заинтересовали шиллуков, что они бросили свои занятия в камбузе, и что было сил в длинных ногах побежали к левому борту.

Яцек, разумеется, последовал их примеру.

На расстоянии едва нескольких метров от судна, колыхались на несколько возмущённых волнах два длинных узких челна, тщательно выдолбленных из ствола тамаринда. На корме каждой лодки сидел худощавый, но мускулистый африканец, держа в руках короткое сердцевидное весло.

Тела африканцев были тщательно вымазаны пеплом, и только в местах, смытых брызгами волн, просвечивала тёмно-коричневая, почти чёрная кожа. Внутри лодок лежало по нескольку копий, законченных широкими остриями.

Африканцы показывали вёслами на болота, растянувшиеся вдоль восточного берега Бахр-эль-Абьяд, выбрасывая при этом из горла бормочущие звуки, в которых часто повторялось слово «ньянг».

– Это быть динка, – объяснил Яцеку на ломаном арабском наречии один из следопытов. – Они охотиться на бегемота с тыквой и остерегаться, чтобы ньянг не шёл на нашу, сторону шиллуков. Динка они быть недобрые люди! – добавил он с поразительной неприязнью в голосе.

Пан Горай, который подошёл как раз к борту и слышал слова следопыта, улыбнулся и обратился к сыну:

– Это действительно африканцы из племени динка. Их легко можно узнать по очень незначительным шевелюрам, а также по племенным знакам. Приглядись, каждый имеет на лбу несколько заметных длинных шрамов, тянущихся от уха до уха…

– Шиллуки говорят, папа, – прервал мальчик, – что динка охотятся на бегемота… с тыквой!

– Это совершенно верно. Ведь это старый и испытанный у нилотов (нильских племён) способ охоты на этих громадных зверей. Однако выделяются в ней шиллуки. Так как ударом копья нельзя убить бегемота на месте, а раненые звери ныряют и уплывают под водой куда-то далеко, нилоты и, следовательно, шиллуки, динка, нуэры, диуры, кавинги и родственные им племена стараются вбить в тело преследуемого бегемота гарпун, собственно, копьё с задирами, к которому у конца древка крепким шнуром привязана герметично закупоренная тыква, исполняющая роль поплавка.

Зверь, имеющий такой гарпун в теле, не может уйти от своих преследователей, потому что плывущая на поверхности воды тыква всегда выдаёт направление его бегства, а потом место отдыха или же укрытия.

– Брр! – содрогнулся Яцек. – Воображаю себе, сколько такой несчастный зверь намучается, прежде чем погибнет под ударами копья. Но скажи мне, папа, почему шиллуки с такой неприязнью отзываются о динка? Ведь и одни и другие являются нилотами.

– Да, мой мальчик, и динка и шиллуки являются нилотами, но это не помешало им жить почти всегда недружелюбно. Бахр-эль-Абьяд не является настоящей родиной шиллуков. Они переселились сюда с юга и осели по соседству с территориями, населёнными динка. Давняя их родина неизвестна, по всей вероятности, находилась она на северном берегу озера Виктория, потому что несколько живущих там ещё племён говорят на языке, очень близком к шиллукскому. Исследователи Африки и особенно миграций африканских народов установили неоспоримо, что шиллуки вместе со своими соплеменниками отправились некогда на север в поисках подходящих для себя территорий под руководством своего легендарного героя-короля Нджиканга. Эмигранты дошли до сегодняшней провинции Бахр-эль-Газаль и здесь разделились. Часть, следовательно, роды диур и дэмбо, осталась в этой местности, часть же отправилась дальше на север и поселилась на западном берегу Бахр-эль-Абьяд, на тех землях, на которых до сих пор живут шиллуки. На новой родине происходили непрерывные войны с динка, которые давали шиллукам богатые военные трофеи в виде невольников и скота. Взятые в неволю девушки динка, высокие и стройные, становились жёнами победивших воинов, и таким образом шиллуки – некогда относительно низкого роста и светло шоколадного цвета кожи – получили в наследство черты своих врагов – стали тёмно-коричневыми, худощавыми и длинноногими, как настоящие люди болот.

Со стороны топей внезапно раздались радостные восклицания и перекличка, на которые оба динка, плывущие рядом с «Нефертити», ответили триумфальными возгласами.

– Ньянг, он выплыть на поверхность воды! – восторженным голосом воскликнул самый старший следопыт, после чего добавил. – Динка, они иметь теперь множество мяса для своего брюха!

Эти слова выговаривались на таком чудовищном диалекте арабского языка, а в голосе шиллука пробивалась такая большая неприязнь, приправленная явной завистью, что стоящие у борта поляки и суданские матросы фыркнули весёлым смехом, который сменился возгласами удивления при виде появляющейся среди тростников флотилии амбачовых плотов и тамариндовых челнов. Эта флотилия окружала полукольцом громадное, раздутое тело бегемота, плывущее на спине по течению реки с торчащими вверх короткими толстыми, подобными пенькам ногами зверя, на которых были видны крепкие верёвки, концы которых держали в руках сидящие на плотах и челнах охотники, весело покрикивающие и размахивающие копьями.

– Этот бегемот выглядит ужасно, – содрогнулся Яцек, после чего спросил неуверенно, как бы опасаясь, что покажется отцу смешным, – но… наверное он уже… мёртв?

Пан Горай отлично понял причину этого колебания, мягко улыбнулся сыну и произнёс:

– Бегемот мёртв уже несколько часов. Тяжело раненный, искал он спасения в реке и там погиб. Так как это большой, зрелый зверь, вес его достигает от двух до двух с половиной тонн. Ясно, что такую тяжесть африканцы были бы не в состоянии поднять со дна реки, но спустя один или два часа в желудке бегемота образовались газы, и они вытолкнули это громадное тело на поверхность воды. Африканцам осталось только буксировать добычу. Вероятно, где-то вблизи у них есть, свободный от зарослей тростника и камыша, доступ к твёрдому берегу, на который они совместными усилиями вытянут добычу и разделят ее на куски.

Сопровождающие бегемота динка пропыли вдоль левого борта судна с таким ужасным шумом и угрожающим потрясанием копьями, что можно было предположить, что эта дикая ватага пиратов готовится к атаке на «Нефертити». Яцек, разумеется, не испугался этих воинственно звучащих криков и спокойно снимал своей кинокамерой «Baby» редкую сцену. Когда динка, плывущие по течению и, следовательно, в противоположном, чем «Нефертити», направлении, отдалились настолько, что о фотографировании не могло быть и речи, подросток спросил отца:

– Папа, почему произношение динка такое шепелявое и невнятное, что трудно различить в нем как следует отдельные слова?

– Причина этого в очень старом традиционном обычае, который состоит в выбивании нижних резцов у почти взрослых парней и девушек. Никто не знает хорошо, какова цель этого изуверского искалечивания, но этот обычай ещё до сегодняшнего дня господствует не только среди динка, но также среди почти всех африканских племён, живущих на территории провинции Бахр-эль-Газаль.

Яцек коснулся пальцем своих здоровых, ровненьких зубов и вздохнул с облегчением:

– Ох, как это хорошо, что не родился динка… Хотя и очень понравились мне их наплечники. Выглядели они совсем как будто сделаны из слоновой кости.

– Ты прав, сын. Эти наплечники, разумеется, были изготовлены из слоновой кости. Динка считают, что чем толще и тяжелее такие украшения, тем убедительнее они подчёркивают богатство их владельцев. Поэтому меньше ценятся наплечники (браслеты), вырезанные из шкуры бегемота или ожерелья, сплетённые из кожаных ремешков. В то же время каждый щеголь динка не только себя, но и своё оружие украшает китами (султанами) из коровьих и козьих хвостов. Кроме этого как мужчины, так и женщины делают себе множество отверстий в ушных раковинах и украшают их железными кольцами или деревянными и костяными колечками. Женщины динка продырявливают себе также и верхние губы, вкладывают в разрез кусочек слоновой кости, деревянный колышек или продолговатую стеклянную бусинку. Вскоре это увидишь в окрестностях озера Но у женщин племени нуэр.

– А есть ли у женщин динка племенные знаки на лбах, как у мужчин? – поинтересовался Яцек.

– Нет – возразил пан Горай. – Женщины динка не имеют никаких племенных знаков, и поэтому легко их отличить от шиллукских женщин, которые имеют их. Эти знаки состоят из многих выпуклых рубцов, похожих на порядочные бородавки, которые в форме единичного или двойного шнура бусинок, охватывают нижнюю часть лба от уха до уха.

– Такие же знаки имеют наши следопыты! – воскликнул мальчик. – Выходит, это общие для мужчин и женщин этого племени ритуальные знаки. Какая жалость, что мы не задержимся в поселении шиллуков, живущих у Бахр-эль-Абьяд! Я так сильно хотел бы увидеть их повседневную жизнь в тукуле (жилище). Но интересуют меня также тукуле динка и их летние загоны для скота.

– Надеюсь, Яцек, что твои желания вскоре исполнятся, – засмеялся пан Горай. – Малокал является большим поселением шиллуков, и теперь, когда мы миновали Кака и приближаемся к Кадоку, через Фашоду, ты увидишь всё больше шиллукских тукуле. В Фашоде также находится большая шиллукская деревня, в которой живёт их мек, или самый главный вождь, а именно царь, потому что слово «мек» является буквенным сокращением слова «малек», означающего владыку, царя.

– Очень бы хотел увидеть этого мека, хотя похоже, что не обладает уже он никакой властью. Я прав, папа?

– Ошибаешься, Яцек, – возразил отец. – Мек и теперь является наивысшим вождём своего племени, хотя власть его и значительно ограничена в пользу Комиссара Республики, суданца, который в настоящее время заменил прежнего английского губернатора. Племя выбирает своего мека согласно давней традиции свободных выборов среди членов старой царской семьи и тщательно заботится, чтобы авторитет власти не был пренебрегаем и подвергнут нанесению ущемления ее через чьё-нибудь самоуправство. Собственно, в этом заключается одно из больших различий шиллуков с нуэрами, которые не считают своих вождей за верховную власть, а видят в них только судей. Мек является очень состоятельным человеком, потому что имеет большие доходы, но в повседневной жизни ничем не отличается от своих подданных. Так же, как и они, ест папке (кашу) из сорго и спит на земле.

– Эх, не стоит, наверное, быть царём шиллуков! – воскликнул Яцек с такой явной нотой разочарования в голосе, что пан Горай взорвался смехом и произнёс:

– Предполагаю, мой сын, что ты никогда не станешь им, однако должен предупредить, что редко какой мек доволен продолжительной жизнью. Шиллуки считают, что владыка обязан быть воплощением здоровья и силы, а болезнь и старость считают чем-то неподобающим его высокой должности. И потому болезнь и старость являются для мека «смертельным приговором», ну и, разумеется, причиной… для выборов нового мека.

– Ввиду таких мрачных перспектив на будущее вынужден снять свою кандидатуру на должность царя шиллуков, – пошутил Яцек, но немного погодя уже серьёзно сказал, – Пан Равич говорил мне, что шиллуки никогда не сдавались перед насилием, не были сломлены в период национальных бедствий, каким в истории их существования они подвергались. Правда ли это, папа?

– Да! – подтвердил пан Горай, после чего добавил, – Было время, когда шиллуки испытывали много неприятностей от своих арабских соседей, которые поселились на рубежах их владений и беспокоили постоянными набегами. Это были торговцы невольниками, которые уничтожали шиллукские селения и похищали мужчин, женщин и детей, чтобы продать пойманных на рынках. Именно тогда шиллуки начали искать убежища на многочисленных островах, скрытых в недоступных топях Нила.

– Это позволило им сжиться с болотами так крепко, что и сегодня они являются для них почти вторым домом, – догадался Яцек.

– В твоей догадке, сынок, есть много справедливости, но шиллуки прежде всего связаны со степью через разведение скота и охоту. Рыболовство, охоту на крокодилов и бегемотов они считают скорее побочным занятием, чем-то вроде полезного спорта.

– Признаюсь тебе, папа, что, хотя шиллуки и очень нравятся мне, всё же они поражают своими необычайно суровыми обычаями.

– Наверное, ты, имеешь в виду их удивительно уложенные волосы и натирание тела пеплом? – спросил пан Горай.

– И первое, и второе, но кроме того весь очень примитивный образ жизни этих людей!

– В последующем нашем путешествии, и особенно в провинции Бахр-эль-Газаль, ты увидишь ещё более удивительные и более суровые обычаи. Однако со временем, когда власть построит на этих территориях школы, разовьёт сельское хозяйство и рациональное разведение скота, суровые обычаи здешних африканских племён, наверное, значительно смягчатся и, хотя бы с точки зрения гигиены, будут похожи на наши. Шиллуки среди здешних африканцев считаются наиболее интеллигентными, если же они наконец избавятся от предубеждения перед принятием новых, прогрессивных условий быта, станут рядом с суданскими арабами, одной из главных опор молодой Республики Судан.

Дальнейшие рассуждения обоих поляков относительно будущего нилотов прервали радостные восклицания и призывы четырёх следопытов, стоящих на носу судна и приветствующих тукуле, все чаще появляющиеся на многочисленных островах и островках, рядом с которыми проплывала «Нефертити». Кроме одиночных хижин и кипевших жизнью целых селений на реке появились многочисленные амбачовые плоты шиллукских рыбаков, а также лодки молодых охотников, которые, вооружившись дубинами и копьями, направлялись или возвращались с охоты на крокодилов, варанов5959
  Вараны – семейство больших хищных сухопутных или земноводных ящериц; они живут в Северной Африке, Южной Азии, Австралии и Океании.


[Закрыть], бегемотов и даже на кабанов. Эти грозные африканские кабаны, которых много живёт в саваннах у Бахр-эль-Абьяд, часто бродят в камышах обширных приречных топей в поисках сочных клубней, а также корней болотных растений.

Охота на этих зверей представляет для молодых шиллукских воинов что-то вроде проверки и воспитания их смелости и боевой опытности, потому что кабаны атакуют с такой молниеносной скоростью, что требуются огромный опыт и самообладание, чтобы избежать ударов их могучих и острых клыков.

За Фашодой Бахр-эль-Абьяд течёт через обширное пространство болот и топей, которые являются раем для болотных птиц. Здесь имеется, не только несметное количество корма в виде рыбы, различных водных и болотных насекомых, но прежде всего ничем не нарушаемое спокойствие, потому что охота на этих топях является почти невозможной как для европейца, так и для араба.

Пан Горай вместе со своим сыном поднялись на крышу надстройки, потому что с этой высоты можно было охватить взглядом значительно большее пространство топей. Яцек готовил свою кинокамеру, но заметил, что наиболее интересные для съёмки объекты держались слишком далеко в глуби болот. Таким образом, ему приходилось довольствоваться тем, что было близко. Но и того было сверх меры! На многочисленных заливчиках и небольших прудах, полностью или частично покрытых водяными лилиями, белыми и голубыми, были видны оживлённые стаи гусей и африканских уток, а на мелкой воде бродили различные аисты, цапли и журавли. На одном из лугов, покрытых низкой травой, подскакивали несколько марабу, которые могучими клювами разрывали какую-то падаль, вытягивая из ее вздутого брюха длинные кишки. Птицы жадно боролись за самые лучшие куски, бились крыльями, давились при глотании слишком больших кусков и одновременно старались отогнать назойливых сипов, которые также хотели участвовать в этом пире.

Высоко в воздухе, в чистой голубизне неба несколько орланов-крикунов описывало огромные круги над болотами, сверкая на солнце снежной белизной перьев, которые, как серебристый панцирь, покрывали их головы и переднюю часть тела. Яцек, следящий с восторгом за их прекрасным воздушным пилотажем, обратился к отцу:

– Знаешь, папа, эта белизна, так великолепно контрастирующая с тёмно-коричневым цветом крыльев, делает этих птиц, наверное, самыми красивыми среди хищных птиц Африки.

В значительном отдалении от подвижного и шумного птичьего сообщества, на зелёных лугах, просвечивающих водой, были видны высокие силуэты седлоклювых аистов. Эти птицы – как бы отдающие себе отчёт в своей силе и размерах, поскольку на этих болотах ни одно создание не осмелилось бы угрожать им – стояли в неподвижности, погружённые в сладкую сиесту, переваривая в спокойствии обильную пищу.

Яцек надеялся, что «Нефертити» завернёт к пристани в Кодок (ранее известный как Фашода) для пополнения топлива. Он предполагал, что в этом случае сможет осмотреть этот оживлённый в настоящее время город, известный ему не только из книги «В пустыне и лесных дебрях» Генрика Сенкевича, но также из истории Судана, в которой он сыграл очень интересную роль. Он допускал даже, что навестит мелека шиллуков, который живёт в этом городе со всем своим двором. Однако он жестоко обманулся в своих планах, так как судно только рёвом сирены поприветствовало пришвартованные к молу фелюки, и поплыло дальше, искусно лавируя среди больших плавучих груд камыша и высокой слоновой травы, уносимых течением в низовья реки.

Вскоре огромный красный солнечный диск исчез где-то далеко на границах горизонта и в сгущающемся сумраке раздались басовые гуканья шмелей, жалобные писки куликов, хоровое кваканье жаб и звонкий концерт цикад, в который влетало тоненькое и назойливое жужжание комаров. Яцек уединился после ужина в своей каюте, где вскоре заснул, переполненный впечатлениями и утомлённый продолжающейся целый день киносъёмкой окружающей его флоры и фауны Нила.