Текст книги "Учитель истории"

– Чего? – вскрикнул Малхаз.

– Не ори! – огляделся Томас. – И не перебивай, говорю, тип весьма загадочный, даже страшный, и тебе не советовал бы с ним связываться.

– В том-то и дело, что он сам навязался… но это после, говори.

– Так вот. Зембрия Мних родился под Парижем, в 1942 году. Его отец Лазарь Мних был врачом, по одной версии – швейцарец, по другой – потомственный герцог княжества Лихтенштейн, скорее всего – еврей, а титул его предки купили. Лазарь Мних четырежды был женат, и только последняя жена, Сайра, француженка с примесью то ли арабской, то ли еврейской крови, на седьмой год супружества родила ему сына – Зембрия, и, по некоторым данным, у Мнихов в то время был работник-слуга из советских военнопленных, точно известно, что кавказец, хе-хе, может быть, даже твой земляк… Гм, ну это импровизация. А далее так, Лазарь Мних разводится с женой и эмигрирует с сыном Зембрия в Америку. Судьба военнопленного неизвестна, а Сайра буквально сразу же умирает, сердце остановилось. Ее ненадолго пережил и Лазарь. Он был отравлен в собственном доме, и по данным следствия его долго пытали, а яд он принял сам, с целью самоубийства. Лазарь Мних был человеком очень скрытным и в то же время весьма влиятельным и богатым. Странно то, что после оккупации Парижа немцы его не тронули, и есть сведения, что он свободно передвигался в Швейцарию и обратно. Я думаю, – продолжал Томас Ралф-младший, – Лазарь Мних то ли откупился, то ли финансировал рейх, а под прикрытием гестапо был точно.

– Как это? – перебил Малхаз. – Ведь он вроде еврей?

– Во-первых, вроде; а во-вторых, война – это бизнес и политика одновременно.

– А кто воспитал Зембрию, или как его, Давида Безингера?

– Вот это полная загадка. Известно только то, что в 1962 году на врачебный факультет Гарвардского университета поступил Давид Безингер, и в анкетах, сведениях о родителях – прочерк, полный сирота. На «отлично» закончил три курса врачебного отделения, бросил и перевелся на исторический факультет. В 1974 году защитил докторскую диссертацию, и, кстати, темой исследования было: «Взаимоотношения Хазарии и Византии»; его диссертация породила много споров в научном мире… Ну, это, так сказать, одна сторона жизни Безингера – открытая, а есть другая, он тесно связан с Пентагоном, а значит, с ЦРУ и, весьма возможно, с другими спецслужбами мира. В последнее время часто бывает в России и в Закавказье.

– Это я знаю, – совсем почему-то пригорюнился Малхаз.

– Молодец, что знаешь, – тоже неестественно засмеялся Томас и, за локоть направляя Малхаза в другую сторону, еще тише продолжил. – Так все это присказка, а главное впереди…

– Что еще? – загорелись глаза Шамсадова.

– Ты знаешь, в мире много богатых людей – известных миллиардеров. Эти богатые люди приобрели свои богатства совсем недавно, буквально «на глазах», и поэтому их имена известны. А есть люди или династии, чьи богатства сложились давно и передаются в веках, из поколения в поколение. Именно эти люди создают рай в одном месте, бардак в другом, именно они выдвигают и назначают президентов, а не какой-то народ или паршивая демократия – ширма для миллиардеров. И многие спецслужбы мира подчиняются им, этой тайной когорте сверхбогатых людей, и я наверняка думаю, что Безингер принадлежит к ним. Безусловный факт и то, что он очень богатый человек, а история и культура, видимо, страсть или хобби. И уместно напомнить, что знакомая нам в центре Лондона галерея-салон и антикварный магазин «Давид и Рубальский», оказывается, принадлежат именно Безингеру, такие же галереи у него почти в каждой столице мира. У него есть подпольный музей, где хранятся ворованные исторические ценности.

– Наверное, там и моя картина.

– Какая картина? – оторопел Томас Ралф-младший.

– Это долгая история…

– Да-а… Ну и тип! Кстати, по поводу краденого. За Безингером много грешков, было много судебных процессов, и даже в двух оппонентом выступал мой отец, и всегда Безингер тяжбу выигрывал… Ты понимаешь, о чем это говорит, если даже в Англии он влияет на судебную систему?!

– Понимаю… А что, лорд Воан Ралф с ним тоже знаком?

– Оказывается знаком… аж сморщился от этого имени. Но прошу, Малхаз, то, что я сказал, строго между нами, конфиденциально. Ты должен знать, что без санкции зайдя в архив, я превысил полномочия, а передав тебе – совершил преступление.

– Знаю, Томас. Спасибо!.. А ты знай, это не из корысти, а ради народа, по крайней мере, моего народа… Мне так кажется… Я тебе так благодарен, – Шамсадов обнял Ралфа, преданно посмотрел в его глаза. – Я так тебе благодарен!

– Да-а! Глупости. Жизнь не без этого, – он глубоко вздохнул, и после долгой паузы. – Только прошу, не лезь на рожон, он нам не по зубам… Бог ему судья.

– Понимаю… А кстати, какого он вероисповедания?

– Не твоего и не моего – точно, – засмеялся Томас. – А вообще, у таких людей свой Бог – деньги.

Они еще долго гуляли, обсуждая различные проблемы, а когда стал накрапывать дождь, уединились в кафе; и как ни странно, разговор был не прежний – праздный да залихватский, о девушках и кутежах; этот человек, Безингер, так внезапно появившись, будто бы озадачил обоих, сразу же сделал их взрослее, ответственнее, серьезнее, стало многое туманным и хотелось бороться не только за себя, но и за судьбы остальных людей, за этот сложный, непонятный, меркантильный мир.

* * *

По жизни любознательный Шамсадов довольно быстро определил, что лаборатория, в которой он обучался, готовит не просто компьютерщиков, а специалистов для нового вида войн, информационных.

Руководствуясь общей стратегией лаборатории, применив несколько внутренних методик по негласному внедрению в чужую программу, Малхаз, при вроде бы негласном «попустительстве» личного консультанта, проник в одну, потом в другую секретную программу – и сразу же получил «по рукам», но понял, что это одобрено, оценено. И как бы невзначай ему рекомендуют, куда проникать можно и нужно, а куда нельзя. Нельзя в Европу и США, а в остальной мир очень даже нужно, но осторожно, чтобы не «наследить», иначе приходится выбраковывать целую компьютерную сеть, что нередко в лаборатории происходит.

Для проникновения в чужую программу необходима одновременная атака с не менее чем десятка компьютеров на заданный сайт, определение типа защитной программы и взлом секретного шифра. А далее как пожелает взломщик: или впускают вирус, с целью дезорганизации компьютерной деятельности, или скачивают закодированную важную информацию, или заставляют выполнять свои требования.

Все это легко говорится, да нелегко делается. Во-первых, нужна поддержка негласных «коллег», которые во всех концах мира поддерживают друг друга (разумеется, есть и провокаторы). Во-вторых, необходимо упорство, упорство и упорство – просто так защиту не обойти, а атакуя по капельке, выявляешь логику защиты, и здесь необходимо третье, самое важное условие: надо быстро проанализировать ответную реакцию, сделать правильный вывод и определить брешь, ибо без нее не бывает, так как в любую программу кто-нибудь так или иначе должен войти и секретный шифр в ней заложен.

Понятно, что самый ответственный этап последний, и здесь, к счастью или к сожалению, компьютер ничего не решает, здесь должны действовать только человеческий ум, смекалка и даже интуиция. Словом, как и в любом творческом деле, здесь тоже нужен талант.

И так получилось, со временем надоело Шамсадову «лазать» по китайским, корейским и японским сайтам (там он ничего не понимает, одни иероглифы), и тогда он «полез» на российские сайты – та же скукота, все то же жулье, сами себя обворовывают, себе же в итоге вредят. И тогда, просто из любопытства, раз физически не допускают, решился он «пройтись» посредством компьютеров по остальным корпусам собственной лаборатории.

Его личный консультант, может, бдительность потерял, а может, тайно следил, в итоге через неделю «хождений» Малхаза, обнаружив вторжение, его схватили с поличным, буквально арестовали, отняли паспорт, кабинет и компьютеры опечатали, отвели в какое-то помещение, похожее на карцер, и провели жесткий допрос.

К вечеру его все-таки отпустили, но дома, он просто по нюху понял: был обыск, и, скорее всего, установили «жучки», а может и наружное наблюдение.

На следующий день Малхаза в течение четырех часов гоняли на детекторе лжи. Не удовлетворившись результатом, эту очень неприятную процедуру повторили. И только тогда, может, поверили, а может, нет, да вроде простили, и параллельно повели витиеватые, весьма соблазнительные и в то же время угрожающие беседы, типа кнута и пряника. Шамсадов понял, что его просто вербуют, и тогда он прямо заявил:

– Ни на кого работать не буду, шпионить тем более. Жить хочу открыто и свободно. Провинился – накажите, но спекулировать не надо, двойную мораль не потерплю, никого продавать не собираюсь.

– Но ведь Россия вас уничтожает, – был веский аргумент. – Неужели Вы не хотите помочь своему народу?!

– Хочу, как могу, помогаю и всегда буду помогать. Но Вы ведь видите, я здесь с российским паспортом, и в свой колодец, пусть даже болотистый, плевать не хочу, из другого пить тоже не собираюсь, и знаю, чем это рано или поздно кончается… Если буду жить, то хочу своим ученикам прямо в глаза смотреть… А защищая родину, я открыто, в рукопашную шел, и свидетельство тому мои раны.

– И за это Вас преследуют в России, Вы ведь, как-никак, в розыске. А если мы Вас выдадим?

– Не надо меня шантажировать. Я, может, в розыске российском, но не в международном. И если на то пошло, ни один суд меня не накажет за мои действия.

– Ошибаетесь. Вы наивны и не знаете российский суд.

– Я не наивен, знаю, что такое российский суд, и не боюсь его… Боюсь только Божьего суда, на сделку с вами не пойду.

Все это случилось еще до помолвки Томаса. К радости Малхаза, ему вернули паспорт, оставили в покое и даже позволили продолжать учебу. Но доступа в сеть Интернет – нет, и у него другое направление: компьютерная графика, художественное оформление сайтов, что экономически выгодно и весьма перспективно. И все бы ничего, вроде пронесло, и тут, надо же, Безингер объявился: вот к кому надо бы в программу «пролезть», да теперь невозможно, отстранен, а со своего личного, домашнего, портативного компьютера это практически невозможно, очень рискованно, и наверняка он теперь под контролем.

А когда Томас Ралф-младший выдал досье Безингера, руки Малхаза и вовсе зачесались: вот когда он ощутил себя действительно шпионом, и это было противно, да действовать хотелось и не моглось.

Вскоре, на выходные, пришлось ехать в Пул: Шамсадов обещал к предстоящей свадьбе нарисовать совместный портрет жениха и невесты. А у Ралфов неожиданность: почему-то именно в это утро Томаса отозвали из отпуска, свадьба отменяется, жених и невеста поссорились, а Ралф-отец, всегда упрашивавший сына жениться, вроде спокоен.

Малхаз в нюансы не вникает, но ему хочется верить, что все это произошло из-за сомнительного родства невесты и Безингера. Вечером, за бокалом виски, Воан Ралф это косвенно подтвердил, хотя и с деликатностью, что, мол, молодым решать, а потом, чуть охмелев, выдал, что в курсе напастей Малхаза; конечно, всего он не знал, однако суть ясна; и закрывая эту тему, лорд подытожил:

– Молодец Малхаз! Так и надо жить! Ты меня не разочаровал, не зря я за тебя ручался, спасибо!

– Это Вам за все спасибо! – отвечал Малхаз, сияя от гордости, но вдруг задумался, загрустил.

– Что ж ты сник, наливай еще! – усмехнулся лорд. – Говори, вижу, что-то надобно.

– Помогите, пожалуйста… от сети отстранили, а она мне сейчас очень нужна.

– Что?! – закряхтел, кашляя, Воан Ралф. – Небось, вновь куда «залезть» хочешь?

Секунду помедлив, Малхаз решительно ответил:

– Хочу в архив Безингера «войти».

– М-да! – лорд сделал большой глоток, осушил бокал. – Это правда, что и твою картину он украл? – и увидев только злой кивок. – Да, шельма он порядочная!.. А не боишься?

– Нет.

– А сможешь? Это незаурядное дело, а он тип непростой, и свое богатство охранять приучен… в веках.

– Сайт для него не богатство, – уже загорелись глаза Малхаза, убеждая лорда, он подался вперед. – Мне кажется, я знаю его психологию и вычислю его код, в крайнем случае, при поддержке лаборатории взломаю.

– Хм, если Безингер узнает, в порошок сотрет, через суды миллионы отсудит.

– Ничего он не узнает, я буду действовать извне, мне нужна только поддержка… Неужели мы все его боимся?! – в сердцах выдавил Малхаз, кольнул за живое.

– Нет! – кулаком ударил по столу лорд. Теперь в свою очередь он надолго призадумался. Вставая, буркнул. – Поздно, пойду спать. – И в дверях, не оборачиваясь. – На днях позвоню.

В течение нескольких дней личный консультант вел с Шамсадовым продолжительные беседы. Малхаз прекрасно понимал, что его собеседник только озвучивает вопросы, а все прослушивается и даже просматривается другими. Детектора лжи не было, однако Шамсадов ничего не утаивал и, ничего не прибавляя, доподлинно рассказал историю с воровством своей картины. Он был уверен, что шефы лаборатории «клюнут» на его предложение, уж очень заманчиво заглянуть в «душу» Безингера, и тип он вроде как свой, да не простой.

– Ну, тогда и в дальнейшем мы будем сотрудничать, – прозвучала коварная фраза, которую Шамсадов с тревогой ожидал.

– Нет, – твердо ответил он.

– Тогда в чем наш интерес?

– Интерес, я думаю, громаден, Вы ничем не рискуете, от Вас необходима только поддержка.

– А если вас засекут, пропадет наша техника.

– В десятки раз больше техники вы списываете еженедельно впустую.

– Ну-у, это наше дело.

– Хорошо, в случае неудачи я ущерб возмещу, заранее выставлю аккредитив.

– У Вас на счетах всего лишь тридцать две тысячи.

– Вы и это знаете?

Консультант молча развел руками, мол, служба такая.

– Меня есть кому поддержать.

– Лорд Ралф? Хм, не думаю. Если Вас вычислят, то контратака будет по всем фронтам, и связанным с Вами несдобровать. Вы еще не представляете, какая Безингер махина!

– И неужели Вы не хотите чужими руками эту махину пощупать?

– Ладно, мы подумаем, ответ получите на днях.

Внутренне Шамсадов был уверен, что получит добро, и поэтому, не теряя времени, готовил плацдарм всесторонней атаки. Так оно и получилось, но Малхаз даже не предполагал, сколько с этим будет связано хлопот. Первым делом его заставили уничтожить всю документацию, как-либо связывающую его с лабораторией, вплоть до ликвидации банковских счетов, с которых он оплачивал свое обучение. Были и еще совсем неожиданные требования и прямой намек: в случае обнаружения участия лаборатории – физическое устранение субъекта.

В итоге: в случае неудачи – рискует один Шамсадов, если будет успех – Шамсадов имеет доступ только в художественный архив, а остального не касается, доля лаборатории.

Центр организовали (он, судя по всему, давно был) в Северной Ирландии, под Белфастом. В распоряжении Шамсадова любая оргтехника, такая же поддержка и еще, неотлучно, три помощника-консультанта, а вернее надзирателя.

Географически место выбрано до смешного оптимально: Северная Ирландия в Великобритании, что Чечня в России, вроде бы мятежная территория, и можно сослаться на непокорных вредителей. Сейчас Малхазу не до этих политических тонкостей – времени в обрез, понятное дело, у Безингера суперзащита от первоисточника – Пентагона, от тех, кто впервые изобрел Интернет.

Атаку начали в ночь с пятницы на субботу, так, чтобы в соратниках были выходные. В любой программе есть вход, а значит брешь, и если монотонно долбить, то «трещина» в любом случае обнаружится. Да в том-то и цель защиты, чтобы сразу же обнаружить атаку взломщика, выявить источник агрессии и в некоторых случаях автоматически перекодироваться.

Идти этим трудоемким, а главное затратно-временным путем Малхаз не может. Он верит в свое чутье, и, к ужасу консультантов и дальних партнеров, идет в лобовую атаку, напролом, грубо обнажая себя.

– Это невозможно! Это провал! – хором кричат консультанты.

– Молчать! – психует Шамсадов, сразу работает на двух клавиатурах, отдает команды всем партнерам. Игра пошла ва-банк, консультанты посматривают на часы, чтобы бежать, пока их не взяла полиция.

– Не торопитесь, – истерично смеется Шамсадов. – Атака еще не обнаружена, и мы уже у «главных ворот».

– Вы что, знаете секретный код, что так напрямую идете? – нервничают консультанты.

– Да Вы что?! Ха-ха-ха! Думаете, он ребенок, и свое имя и дату рождения ввел как шифр?!

– Замолчите! Не мешайте! – дико заорал Малхаз.

Наступила гробовая тишина, и только щелчки клавиатуры да сигналы приказов с экранов. В таком оцепенении прошел не один час. Пот течет ручьями не только с Малхаза, но и со стоящих за его спиной консультантов.

– Все! – прошептал Шамсадов, бережно нажал «вход», и сразу же выплыл знак «Введите, пожалуйста, код».

– Действительно «все», – съязвили за спиной.

– Вводите: Безингер, дату рождения, – поддержал другой.

– Нет, будем вводить все известные слова и комбинации цифр – всего лишь двадцать факториалов!

– Ну, мы дураки!

Шамсадов этого уже не слышал, он всецело был поглощен «атакой», испытывал знакомое чувство полной отрешенности от реальности – впереди только враг, его надо уничтожить, а о собственной погибели даже не думаешь, это эйфория, насилие, это непередаваемое, дикое блаженство, высшая точка жизненной игры!

Он на латинском набрал – «Хазария – 0965», в ответ: «Введите правильный код», и уже без «пожалуйста». Повторил на древнееврейском и еврейском – то же. Ввел тюркский, а затем кириллицу – сброс. Последняя заготовка Малхаза – язык еврейского населения Европы, имеющий в основе немецкий диалект, идиш, – не прошло.

– Ужас! – простонал он, обхватил голову, в ярости кулаком рубанул по экрану, до кости содрал кожу.

Сжимая окровавленную кисть, избегая взглядов консультантов, бросился в ванную и, забыв о руке, склонил под холодной струей голову, надолго так застыл, тяжело дыша, выпрямился, машинально увидел в зеркале свою страшную физиономию. А вода с густых волос все стекает, заливает глазницы, преломляет свет, и, о чудо! или явь! или так исказилось сознание – перед ним в рамке зеркала нарисованная им Ана: точь-в-точь такая же, и так же странно улыбается, рукой на выход показывает. Он протер глаза, Аны нет, а ласковый, переливчатый голос со струйкой воды угасающим эхом остался:

– Ненан мотт бицбелла хьуна?!2929
  Язык матери позабыл?! (чеч.)


[Закрыть]

Разметая брызги крови и воды, бросился Малхаз к компьютеру, и латиницей, только на чеченский манер, набрал: «Хаз-Ари – 0965».

– Боже! – ахнули басистым хором за спиной.

А на экране следующие «ворота». Не задумываясь, Шамсадов набрал: «Зембрия Мних».

– Вот это да!.. Что за слова?! – суеверно зашептали консультанты, и так склонились, что четыре головы слились.

Последние «ворота», и Малхаз уже вроде хладнокровен. Набирает: «Ана» – сброс. «Правильно, надо с уважением, как положено», – думает он и набирает: «Ана Аланская-Аргунская», и – о, ужас! – сброс!

Тишина. Только слышны вразнобой тяжелые дыхания.

«Что ж такое?!» – крайне встревожен Малхаз.

– Может, какой знак надо поставить? – тихо кто-то прошептал.

Дрожащими пальцами Малхаз набрал вновь: «Ана – Аланская – Аргунская» и поставил восклицательный знак!

– А-а-а!!! – бешеным криком наполнилась квартира.

– Тихо, тихо! – на шепот переходит Малхаз, а сам больше всех ликует. – Внимание! Времени в обрез! Проникновение наверняка уже обнаружено, и по установке эта программа в течение получаса самоликвидируется. Но я думаю, нас будут вычислять, и на это надо еще минимум полчаса. В полицию они не заявят, есть свои службы. И если считать, что таковые в Белфасте, то это еще пятнадцать минут дороги. Итого более часа – быстро сканируйте, что Вам надо, а у меня своя цель.

Спокойно, словно на собственном сайте, Малхаз вошел в тайный художественный архив: номенклатура порядка двадцати тысяч, ему нужна только одна, а в ответ – две! Справка о первой: Ана – молодая, в Константинополе, автор неизвестен, датируется точной датой – 957 год, стоимость примерно – двадцать пять миллионов долларов. Справка о второй: Ана – в зрелом возрасте, в Самандаре, автор и дата – неизвестны, стоимость выяснится на аукционе.

Малхаз вывел обе картины на экраны. Вот его Ана! Все так же странно улыбается, рукой указывает на другой экран, а там, даже на компьютере видно, совсем старое полотно, потрескавшаяся краска, но все равно уникальность творения не померкла, а сама героиня молода, грациозна, горделива. И кажется, с двух экранов смотрят на него эти две женщины, и уже не улыбаются, а о чем-то умоляют, просят.

– Да-да, Ана, не волнуйся, все что могу и не могу, сделаю, – на чеченском шептал он, – ты только подскажи, да поддержи, где следует…

– Что Вы там шепчете? – рассмеялся один из консультантов.

– Снова колдует! – подхватил второй.

Грубый стук в дверь прервал их радость…