Текст книги "После поцелуя"

Глава 26

Куртизанка говорит тихо, и речи ее остроумны, она смеется с неподдельным весельем, а своим взором обещает удовольствие.

Из «Записок» Августина X

На следующее утро Майкл Хартли Хоторн, граф Монтрейн, и Маргарет Линдли Эстерли, вдова, стояли перед викарием маленькой каменной церквушки в Силбери-Виллидж.

Скупой солнечный свет с трудом проникал сквозь единственное окошко над алтарем. Воздух был сырым, каким и бывает обычно в старинных каменных постройках. Да и день был неприветливым и каким-то меланхоличным, совсем не подходящим к радостному состоянию Маргарет.

Поскольку Маргарет жила в Силбери-Виллидж больше шести месяцев, им не понадобилось никаких специальных разрешений и договоренностей. Майклу потребовалось лишь заплатить за необходимую лицензию, а также оплатить услуги священника. Маргарет к тому же не сомневалась, что Монтрейн пообещал викарию щедрое вознаграждение, если церемония пройдет быстро и без посторонних. В результате единственными гостями на ней оказались Пенелопа и Том.

Смайтона Майкл отослал назад в Лондон на той самой повозке, на которой тот приехал в деревню. Судя по негодующим взглядам, которые старый дворецкий Монтрейна бросал то на хозяина, то на Маргарет, эта обратная дорога раздражала его ничуть не меньше, чем долгий путь в Силбери-Виллидж.

Голос викария звучал на всю церковь, но Маргарет почти не слушала священнослужителя, начавшего церемонию. Она заметила, что Пенелопа украдкой то и дело посматривала то на нее, то на Монтрейна. У Маргарет было такое чувство, что ее бывшая горничная поражена происходящим не меньше ее.

– Так это он самый? – шепотом спросила Пенелопа, когда они утром укладывали скудные пожитки Маргарет в чемодан, привезенный Хоторном. – Я хочу спросить, он и есть отец ребенка?

Маргарет утвердительно кивнула.

– Значит, теперь вы станете графиней, миссис Маргарет, – проговорила Пенелопа.

– Да я понятия не имею о том, что значит быть графиней, Пенелопа, – призналась Маргарет, и не пытаясь скрывать свой страх, сковывавший ее всякий раз, когда она думала о грядущем. – Сомневаюсь, что я смогу справиться с этой ролью.

– Справитесь лучше, чем кто-нибудь другой, – с уверенностью заявила ее подруга. – И ваш ребеночек. Знаете, с тех пор как вы нашли эти проклятые «Записки», нас преследовали неудачи. Будем надеяться, что ваше замужество положит им конец.

«Так, значит, эти проклятые «Записки»?» Маргарет покосилась на балки, за которыми спрятала железный ящик. Через мгновение Пенелопа уже стояла на столе, а Маргарет удерживала его руками, чтобы не слишком качался. Вытащив из-за балки покрытый толстым слоем пыли сейф одной рукой, другой Пенелопа для равновесия держалась за стену. Потом она передала его Маргарет, которая поставила сейф на стол и помогла Пенелопе спуститься на пол.

– Надеюсь, вы заберете эти книги с собой, – проговорила Пенелопа. – Не хочется, чтобы мой Том нахватался оттуда всякой мерзости. – Она наклонилась поближе к Маргарет, словно они были в коттедже не одни. – Есть в этих книгах вещи, которые я бы назвала... порочными, – прошептала она.

Все так, подумала Маргарет. Но как раз в этом их изюминка. Она постаралась поскорее отогнать от себя эти мысли. А потом она вынула из железного ящика две оставшиеся книги и переложила их в чемодан. Деньги она оставила в сейфе. Закрыв его, Маргарет передала сейф Пенелопе.

– Возьми себе эти деньги, я так хочу, – сказала она. – Они помогут вам с Томом начать благополучную семейную жизнь.

Пенелопа, похоже, оторопела.

– Я не могу взять деньги, миссис Маргарет, – взмахнув руками, промолвила она.

– Я настаиваю, – твердо произнесла будущая графиня Монтрейн. Тех средств, что остались от продажи первого тома «Записок» Августина X, достаточно для того, чтобы арендовать небольшой домик. Или, возможно, даже купить коттедж у сквайра Типпетта, в котором они с Пенелопой жили до ее замужества.

Пенелопа никак не могла прийти в себя после слов Маргарет.

Сама Маргарет, как и приличествовало случаю, была совершенно серьезна. Она надеялась, что спокойное выражение лица сможет скрыть внезапно охватившие ее ужас и панику. Господи, что же она делает? Маргарет вновь и вновь повторяла про себя эти слова, почти не слыша голоса викария. Она не может выйти замуж за этого человека. Он же граф. А что она знает о графах?

«Ты ничуть не хуже других, Маргарет», – звучал в ее голове голос бабушки. Та бы очень обрадовалась, узнав, что внучка выходит замуж за графа Монтрейна.

Но бабушка была гувернанткой, повидала немало богатых и знатных людей. Она знала, как вести себя в доме вельмож. А весь опыт Маргарет сводился к единственной неделе страсти. Танцы, обеды, званые вечера, приемы, в том числе и утренние, – все это было для нее тайной за семью печатями. Майкл внимательно посмотрел на Маргарет. Он почувствовал, что она боится, и хотел помочь ей преодолеть все страхи.

И тут ее озарило. Любовь – это не только нежность и готовность разделить с любимым человеком горести и радости, но также и горечь поражения, способность понять, что в некоторые минуты человек может не выдержать натиска судьбы и сдаться. Забыть о собственной гордости и страхе.

Граф Монтрейн взял Маргарет за руку и крепко сжал ее, чтобы она хоть немного успокоилась.

В это мгновение в церковь вошел гигантских размеров рыжий кот. Зевнув, лохматый красавец уселся на каменном полу рядом с викарием. Обвив себя хвостом, кот уставился на Маргарет зелеными глазами с таким видом, словно сомневался в том, имеет ли она право находиться в Божьем доме. Женщина ничуть не сомневалась, что это кот викария смотрит на нее столь осуждающим взглядом.

Дойдя до брачных клятв, викарий замешкался. Когда он завел резкую обличительную речь о грехе и его искуплении, Майкл нахмурился. Викарий пробормотал еще несколько слов, многозначительно посмотрел на будущих супругов и замолчал.

Маргарет попятилась назад, прочь от алтаря, а затем ошеломленно посмотрела на Пенелопу, все еще не придя в себя оттого, что ее жизнь столь стремительно и внезапно изменилась.

– Ну вот, миссис Маргарет, если вам и пришлось совершить что-то недопустимое, – прошептала Пенелопа, глядя на Маргарет, – то теперь у вас хоть есть знатный красавчик муж.

– А он довольно приятный, не правда ли? – с улыбкой произнесла Маргарет.

– Он всегда так хмурится? – поинтересовалась Пенелопа.

– Всегда. – Маргарет улыбнулась еще шире, а вот Майкл скривил недовольную гримасу.

– Думаю, вы быстро к этому привыкнете, – заявила Пенелопа. – Как вы считаете, ребеночек будет на него похож?

– Знаешь, честно говоря, я надеюсь, что так много хмуриться наш ребенок не будет, – проговорила Маргарет.

– Может, хватит уже меня обсуждать? – недовольно пробурчал Майкл.

У графа был невыносимо аристократический вид, совсем неподходящий для этой маленькой деревенской церквушки. Необыкновенно красивый и мужественный мужчина. Ее мужчина.

Привстав на цыпочки, Маргарет провела губами по щеке Хоторна. На мгновение он опешил, а затем обнял ее за талию. Затем они расписались в приходской книге. Торжественная церемония венчания была завершена. Миссис Эстерли, вдова, превратилась в Маргарет Хоторн, жену Майкла, графа Монтрейна. Или, как выразилась Пенелопа, стала «этой чертовой графиней».

Много лет Хоторн испытывал ужас перед брачной церемонией. Думая о том, как все будет происходить, он всегда считал, что в эти минуты перестанет быть собой. На самом деле все оказалось совсем не так. Он был счастлив, хотя, признаться, немного побаивался этого странного действа, объединявшего его с другим человеком. Но было у него и еще одно чувство. Триумф! Отныне она принадлежала ему.

Правда, справедливости ради стоит сказать, что Хоторну и в голову никогда не приходило, что ему придется потратить столько сил на то, чтобы уговорить женщину выйти за него замуж, сколько он потратил на уговоры Маргарет Эстерли. Хотя нет, это уже неправильно. Маргарет Эстерли Хоторн, графиню Монтрейн. Новая роль – знатной дамы, – как ни странно, очень подходила ей, если только об этом можно было судить по слегка задравшемуся вверх подбородку. Следует признать, что Майкл не ожидал от себя такой готовности уговаривать невесту. Впрочем, сейчас все это позади, его действия привели к желанному результату, и он был слишком счастлив, чтобы думать о чем-либо.

Положив ладонь Маргарет на спину, Монтрейн вывел ее из церкви. Он хорошо заплатил викарию не только за то, чтобы тот побыстрее провел церемонию, но также и за то, чтобы в церкви было немного людей, которые, без сомнения, стали бы судачить о Маргарет. А это, понятное дело, огорчило бы ее.

Но как только они вышли из церкви, граф Монтрейн понял, что, хотя церемония и прошла в интимной обстановке, сплетни по деревне уже распространились. Через дорогу от церкви стояла группа женщин, каждая из которых держала за руку маленькую девочку. Как только новобрачные появились на пороге храма, женщины принялись что-то громко говорить. Майклу пришло в голову, что их говор сильно напоминает гогот недовольных гусынь.

Высокая костлявая женщина с узким лицом выступила вперед и с любопытством посмотрела на графа, а затем поспешно отвернулась, словно осуждала его.

– Я пришла, чтобы сказать вам, миссис Эстерли, что вы больше не будете учить мою Дороти, – заявила она. – Я не хочу, чтобы моя дочь бывала в компании таких особ, как вы.

– Похоже, твоя Абигайль времени даром не теряла и приложила все усилия к тому, чтобы слухи о твоей ветрености стали достоянием общественности, – вполголоса проговорил Монтрейн, повернувшись к молодой жене.

Маргарет кивнула.

– И я тоже, – добавила вторая женщина с круглым лицом и прищуренными глазами, в которых явно читалось отвращение. – Шлюха!

Граф Монтрейн почувствовал, как напряглась Маргарет.

Самому Хоторну было решительно наплевать на то, что думают о нем окружающие. По опыту он знал, что общество будет перемывать ему косточки независимо от того, любит он сам сплетничать о ком-либо или нет. Но вот допустить, чтобы кто-то поливал грязью его молодую жену, да еще в его присутствии, граф не мог. Да, возможно, они с Маргарет и нагрешили и вели себя неподобающим образом, но это касалось лишь их двоих, а не каких-то деревенских сплетниц, вообразивших себя моралистками.

Граф Монтрейн выступил вперед, загородив Маргарет собой.

– Вы говорите о моей жене, – мадам, – резким тоном промолвил Хоторн. И добавил: – О графине Монтрейн. И как ее муж... – Хоторн смерил сплетниц высокомерным взглядом, – я не расположен слушать ваши оскорбления.

Его слова произвели эффект разорвавшегося снаряда. Обе женщины мгновенно замолчали, не смея даже шевельнуться. Тут к новобрачным подошли Пенелопа с Томом и встали сбоку от них.

– Совсем забыла вам сказать, Энн Ковинг, – промолвила Пенелопа спокойным голосом, – что миссис Маргарет этим утром выходит замуж. И я не позволю вам испортить ей настроение вашими злыми языками.

Монтрейн помог Маргарет спуститься со ступенек, женщины расступились в стороны, и новобрачные проследовали к поджидавшему их экипажу. Никто не проронил ни слова. Хоторн подождал, пока Маргарет помашет рукой своим друзьям и сядет в карету. Граф обвел толпу хмурым взглядом, приветливо улыбнулся Пенелопе и притихшему Тому в знак благодарности и уселся в карету рядом с женой.

Маргарет с улыбкой посмотрела на мужа.

– А чего ты, собственно, ожидала? – спросил он, все еще раздосадованный сборищем гарпий возле церкви. – Чтобы я спокойно слушал, как они тебя оскорбляют?

– Нет, дорогой, просто я подумала о том, – проговорила Маргарет, – что впервые стала свидетельницей того, как твое высокомерие оказалось направленным на кого-то другого. Честно говоря, я бы предпочла не быть для него мишенью.

– Хорошо, что ты уезжаешь отсюда, Маргарет, – сказал Хоторн, все еще сердясь на женщин. – Скудоумные людишки в маленькой деревушке.

– В Лондоне, по-твоему, будет лучше? – Маргарет вопросительно посмотрела на мужа.

– Ну да, ну да, – проворчал Хоторн. – Знаю, что мы разожгли пожар на многие мили вокруг. Ничуть не сомневаюсь, что судачить о нас и осуждать нас люди будут не один месяц.

– Ты возражаешь против этого? – допытывалась Маргарет.

Откинувшись на спинку сиденья, Хоторн бросил прогулочную трость на противоположную лавку.

– Мне решительно наплевать, – честно признался он.

Да, у графа Монтрейна были друзья, принадлежавшие к его кругу, но самым близким его другом был Роберт – человек без титула. Ко всему прочему он работал в «черном кабинете» с людьми, которых ценили не за их знатное происхождение, а за ум и способности. Может, именно поэтому Майкл Хоторн так спокойно относился к светским предубеждениям? Потому что уважал людей не за то, что они получили в наследство, не прилагая к этому никаких усилий, а за другие вещи? Или, быть может, за их способность проникать в абстрактный мир, понять который было дано далеко не каждому.

Может быть. Но, прекрасно понимал Монтрейн, наверняка найдутся люди, которые будут с большим удовольствием судачить о том, что Маргарет не обрадуются в светском обществе. Возводя вокруг себя высокие стены и выкапывая глубокие рвы, оно искренне считает себя чистым и незапятнанным.

Графу Монтрейну придется защищать свою жену от наиболее злопамятных членов этого общества, включая и собственную мать.

Глава 27

Любовь к удовольствиям нельзя

принимать за удовольствие любви.

 Из «Записок» Августина X

Майклу Хоторну казалось, что они вместе с женой провели в экипаже невероятно много времени. Уже спускался вечер, когда карета въехала в предместья Лондона. Надежные рессоры графского экипажа защищали пассажиров от тряски даже на глубоких ухабах плохих дорог, не говоря уже о том, что на городских булыжных мостовых тряски почти не ощущалось. Поэтому Маргарет довольно давно заснула.

Ему бы тоже следовало подремать, ведь он не спал всю прошлую ночь, когда нашел себе пристанище в Молверн-Хаусе. Разумеется, граф не стал бы злоупотреблять гостеприимством достойного сквайра Типпетта, если бы деревенька Силбери-Виллидж могла похвастаться гостиницей. Это была дань уважения репутации Маргарет. Впрочем, Хоторн был готов пожертвовать чем угодно, так что половина ночи, проведенная в доме сквайра Типпетта под аккомпанемент лая шести терьеров сквайра, – это вообще сущий пустяк.

Его жена спала, улыбаясь во сне. Как ему хотелось поцеловать эти милые губы!

Господи, да он совсем потерял из-за нее голову! Подумать только, в целом мире найти единственную женщину, которая могла заставить его чувствовать себя не в своей тарелке. А потом перевернуть полмира для того, чтобы жениться на ней.

Еще один признак его глупости. Да он – настоящее животное. Человек, явно лишившийся человеческого достоинства. Даже во сне она возбуждала его.

Наконец карета остановилась перед домом графа. Хоторн думал, что легкий рывок разбудит его жену, но она продолжала крепко спать, и ему было так жаль беспокоить ее.

Наклонившись вперед, Майкл осторожно положил ладонь ей на щеку. Глаза Маргарет тут же открылись, словно он окликнул ее по имени.

– Мы дома, Маргарет, – сообщил Хоторн.

Она сонно кивнула и села. Ее руки очень ловко и быстро разгладили складки на юбке и поправили слегка растрепавшиеся волосы. Монтрейну пришло в голову, что он никогда не видел женщины, которая бы так незатейливо и равнодушно привела себя в порядок. Никакого недовольного занудства, ни просьбы немедленно дать ей зеркало, ни жалоб на усталость или длительность путешествия. Она просто расправила складки на одежде, поправила волосы – и все.

Граф вышел из кареты и протянул жене руки – это был жест скорее лакея, а не графа, но Монтрейн очень боялся, как бы Маргарет не оступилась. Судя по лужам на булыжнике, недавно прошел дождь, и мостовая была скользкой.

Монтрейн даже забрал у кучера чемодан Маргарет – было бы нелепо звать Смайтона в столь поздний час. Особенно после того, как дворецкий так сильно досадовал из-за поездки в Силбери-Виллидж. Приподняв чемодан, Хоторн охнул и взглянул на жену.

– Что ты туда положила, Маргарет? – спросил граф. – Кирпичи?

– Нет, там только мои вещи, – зевая, ответила она, прикрывая рот обеими руками. – Ах да, и еще «Записки».

– Обязательно на досуге прочитаю их, – заметил Хоторн.

Маргарет ничего не сказала в ответ на это замечание, лишь слегка улыбнулась. Хоторн поставил чемодан на стол, наблюдая за тем, как она медленно идет к лестнице. Надо бы дать ей отдохнуть, подумал граф. Может же он удержать себя в узде хотя бы ненадолго.

– Маргарет! – окликнул жену граф, положив руку на перила и внимательно глядя на нее.

Она нежно улыбнулась ему с таким выражением лица, что сердце громко застучало в груди Хоторна. Маргарет протянула к мужу руки, жестом отвечая на незаданный вопрос. Он тут же кинулся к ней, заключил ее в объятия и страстно поцеловал.

Наверх они поднялись легко, но не слишком быстро – дважды супруги останавливались и целовались так крепко, что у обоих не хватало дыхания. Дважды Монтрейну казалось, что спальня слишком далеко, а ступеньки – пусть и неудобное, но вполне подходящее место для занятий любовью.

В конце концов, это же их первая брачная ночь. Ради такого случая можно и немного сдержаться, поэтому Майклу удалось обуздать свою страсть до тех пор, пока он окончательно не потерял голову. Еще раз. И навсегда.

Оказавшись наконец в спальне, Монтрейн повернулся к жене. Его пальцы с невероятной быстротой принялись расстегивать пуговицы и пряжки, развязывать ленточки, снимая одежду с нее, с себя... его сюртук, ее рубашка, его галстук, ее чулки, его брюки... Маргарет рассмеялась, увидев, что Майкл подбрасывает одежду в воздух, не обращая внимания на то, куда она падает.

– Подожди, – сказала она, прежде чем Монтрейн уложил ее на кровать. – Постой на месте минуточку, прошу тебя.

– Зачем? – Его щеки пылали, глаза блестели лихорадочным блеском.

Рука Маргарет легла на его нагую грудь, пробежалась по ней, потом ее большой палец уперся в ложбинку у основания шеи, и она с наслаждением ощутила, как бьется под пальцем его пульс.

– Должен предупредить тебя, Маргарет, – хрипло проговорил Хоторн, – что я не смогу долго ждать.

Граф много раз говорил Маргарет о своей налаженной жизни, о том, как он ценит сдержанность и порядок во всем. Правда, она еще ни разу не была свидетельницей того, чтобы этот его любимый порядок управлял собственной жизнью графа.

– Иногда ждать бывает очень даже полезно, Майкл. – Ее пальцы медленно поползли по его плечу, словно она давала мужу время остановить ее. Потом она обхватила плечо всей рукой, оценивая его размер.

– Нет, сегодня это утверждение неверно, – возразил Хоторн.

Маргарет довольно улыбнулась.

– Тебе следовало бы попозировать скульптору, изваявшему статуи в твоем пантеоне, – проговорила Маргарет. – Ты удивительно хорошо сложен.

На мгновение граф, казалось, лишился дара речи, впрочем, он сумел быстро взять себя в руки и справиться с изумлением.

– Так, стало быть, я могу попросить тебя заплатить за мои услуги? – с усмешкой спросил он, подводя Маргарет к кровати.

– Надеюсь, что нет, – сказала она, не сводя с него глаз.

Монтрейн улегся на постель и протянул к жене руки, явно не желая замечать ее наготы.

Наполовину освещенный светом свечей, наполовину скрытый ночными тенями, Хоторн походил на какого-то восточного пашу. Этот человек обладал поразительной физической привлекательностью, которая манила ее, и острым умом. Он заставлял Маргарет улыбаться, даже когда обольщал ее.

И все же это не было обольщением. Скорее это можно было называть алхимией духа. Едва оказавшись наедине, они оба ощущали это. Редкое, поразительное чувство, как будто сам Господь Бог отдал Маргарет Монтрейну. «За твое горе и твои слезы даю тебе нечто чудесное. Что-то, чем ты должна дорожить до конца своих дней. Храни это, ибо никогда больше ты не будешь благословлена такой любовью».

– Сомневаюсь, что я смогу заплатить тебе, ты же мне просто не по карману, – с улыбкой произнесла Маргарет. – Но, глядя на тебя, можно подумать, что твоя цена равна твоему весу в золоте. Все самые богатые женщины в мире захотели бы приобрести такое сокровище, как ты.

– Есть на свете вещи дороже денег, – сказал он с такой же, как у его жены, поддразнивающей улыбкой.

Маргарет легла рядом с мужем на постель и повернулась к нему лицом. Ее охватила дрожь, где-то в глубине ее существа запылал огонь, который быстро распространился по всему телу, охватив даже кончики пальцев.

– Это правда? – спросила она.

Монтрейн положил руку ей на бедро, потом провел ею по животу.

– Когда начнет меняться твое тело? – спросил он. Этот вопрос удивил Маргарет.

– Думаю, довольно скоро, – отозвалась она. Его пальцы обвели границу ее соска.

– Твоя грудь станет больше, – заметил он. Маргарет кивнула. Опустив глаза, она увидела, как рука Хоторна пробежала вниз от ее груди к пупку.

– Мне кажется, ты удивительно подходишь на роль матери, – тихо произнес Майкл. В его нежной улыбке был лишь намек на игривость.

– Надеюсь, для того, чтобы получать удовольствие от общения с тобой, платить не надо?

– Может, всего лишь один поцелуй?

Перекатившись на спину, Монтрейн потянулся к жене. Маргарет склонилась над ним, положила ему на щеку ладонь. Его кожа пылала. Маргарет провела пальцами по его губам, а потом накрыла его рот своим. Какое-то странное у нее было ощущение, какое бывает, пожалуй, когда слезы жгут глаза или когда чувствуешь почти физическую боль от счастья.

Маргарет не могла припомнить столь же чудесного момента в жизни, как этот. Комната была совсем слабо освещена, по углам метались неровные тени, а капли дождя на оконном стекле поблескивали, как бриллианты.

Можно ли остановить время? Если так, то Маргарет хотела бы заморозить это мгновение, когда она приподняла голову и их глаза встретились.

Похоже, лицо Майкла изменилось. Подняв руку, он запустил ее в локоны Маргарет. Желание уступало место нежности. Сладкой, томительной, полной страсти, которая обещала не просто физическое удовольствие.

Маргарет чувствовала себя околдованной.

Человек, лежащий рядом с ней, – ее муж. Перед Богом и перед людьми, их брак освящен церковным обрядом. Этот человек – отец ее будущего ребенка, он поклялся беречь и защищать ее, не жалея сил.

Монтрейн приподнялся, лег на Маргарет и вошел в нее, словно понимал, что ее тело уже готово принять его горячую плоть. Он нужен ей. В ее теле есть пустота, которую только он может заполнить.

Глаза Хоторна оставались открытыми, и он, не отрываясь, смотрел на Маргарет, которая обхватила его плечи обеими руками. Маргарет видела свое отражение в его глазах. Интересно, подумала она, если заглянуть еще глубже, увидит ли она того человека, который прячется за внешней оболочкой графа Монтрейна? Самца необыкновенной силы? Графа, который с таким неистовством занимается с ней любовью? Высокомерного, преданного, гордого человека? Знатного вельможу, который любит свою страну, чтит свою семью. И любит ее.

Свеча горела, секунды словно замедлили свой бег, пока они смотрели друг на друга. Даже их дыхание стало медленнее, пока они не начали дышать в унисон. Хоторн крепче сжал Маргарет в своих объятиях.

Странные ощущения испытала она в эти мгновения. Ей казалось, что она полностью в его власти. Он овладел ею, став при этом частью ее сущности, ее тела. Маргарет даже не смогла бы объяснить, какие именно чувства охватили ее. Пожалуй, можно было бы сказать, что она перестала ощущать, где кончается ее плоть и где начинается его. Маргарет закрыла глаза, из-под закрытых век по ее щеке скатилась горячая слеза. Монтрейн зажал ее рот поцелуем. Их тела двигались все стремительнее, неистовая пляска любви становилась все быстрее, приближая супругов к сверкающему финалу.

Опершись головой на руку, Монтрейн внимательно изучал жену, лежавшую рядом на боку.

Горизонт уже окрасился первыми лучами солнца. Небо постепенно светлело, темные ночные краски уступали место голубой лазури. Вскоре, словно предупреждая о приближении солнца, небо заалело, как нежные щеки Маргарет. Майкл погладил подбородок Маргарет, провел пальцами по ее губам, носу. Один палец пробежал по тонкой линии ресниц, а затем вернулся к ее пухлому рту.

– Ты не спишь, – прошептал он. – Иначе ты бы улыбалась.

– Я сплю, – твердо проговорила она. – А ты меня щекочешь.

Майкл положил ладонь ей на плечо, провел вниз по ее руке. У нее были тонкие длинные пальцы с ровными, чистыми и аккуратно закругленными ногтями. Но на каждом кончике пальца были мозоли. Лишь увидев деревенский дом Маргарет, Монтрейн узнал, как живет его избранница, и понял, что она находится на грани нищеты. И все же она отказывалась от его поддержки. Даже брать у него деньги не хотела. Маргарет была гордой и независимой женщиной.

Его женой.

– Маргарет! – Они лежали так близко, что его дыхание щекотало ей щеку.

У нее были волосы цвета осени, ее губы с такой легкостью кривились в улыбке и молили о поцелуях со вкусом вечности. Непростые слова складывались у Монтрейна в голове – нет, то были поэтические строки. Прежде Хоторну казалось, что он понимает желание. Ведь были у него прежде женщины, которых он хотел, с которыми занимался любовью. Но он относился к желанию точно так же, как и к остальным своим чувствам, которые надо было понимать и принимать. Но лишь сейчас Майкл стал познавать глубину собственного невежества.

Маргарет открыла глаза и посмотрела на него. Увидев выражение ее лица, Монтрейн улыбнулся. Раздражение и сонливость. Ее не так-то просто разбудить.

Он должен сказать ей, прежде чем наступит следующее мгновение, прежде чем шевельнутся стрелки часов.

– Я принимаю тебя, Маргарет, – проговорил Монтрейн, не сводя глаз с милого лица жены. – И люблю тебя. Безоговорочно. Безумно.

Поначалу, казалось, Маргарет не поняла смысла этих слов, но уже через мгновение она вспомнила их недавний разговор.

– Я тоже принимаю тебя, Майкл, – прошептала она улыбаясь. – И тоже люблю тебя. Безоговорочно. Безумно.

Уже в следующее мгновение граф Монтрейн понял одну вещь. Раньше он не очень-то верил в любовь, хотя признавал ее существование. Однако прежде он не понимал, что любовь расцветает в глубине существа и передается от души одного человека другому. Не знал он, что любовь всепоглощающа, что это святое чувство – благословение дающему и принимающему.

И еще любовь бывает неразумна.

Маргарет свернулась клубочком рядом с мужем. Хоторн обнял ее, и она доверчиво уткнулась носом в его плечо, задев его нежными губами. Уже через несколько мгновений ее дыхание стало тихим и спокойным. Графиня Монтрейн опять заснула. Хоторн улыбнулся и бережно прижал ее к себе.