Текст книги "Необычная гувернантка"

Глава 17

Роберт сказал, что в библиотеке дядя. Беатрис не хотелось лишний раз попадаться Камерону на глаза, а с появлением в замке Ровены это было бы и вовсе неблагоразумно.

Занятия с Робертом в классной комнате, которую они устроили в мансарде, продолжались уже неделю. Беатрис приходилось давать уроки по памяти. Мальчику страстно хотелось изучать географию, и решено было начать с Британской империи. А Беатрис обожала античную историю, и вскоре юный герцог и его гувернантка уже увлеченно рассуждали о Египте, последних открытиях археологов и следах неизвестной цивилизации.

Но обходиться без книг становилось все труднее, и настало время вторгнуться в библиотеку Камерона. Беатрис выбрала для своей вылазки рассветный час. Она решила рано утром наведаться в библиотеку и отобрать нужные книги. Беатрис уже успела убедиться, что покойный герцог Брикин сумел неплохо преподать сыну основы наук, но знания мальчика следовало укрепить и расширить. Беатрис собиралась заняться с Робертом латынью, историей и литературой.

Она чувствовала себя немного виноватой, потому что не сказала никому о происшествии в лесу. Еще больше ее смущало то, что никто в Крэннок-Касле по-настоящему не интересовался ребенком: Ровена относилась к мальчику холодно, Камерон смотрел на племянника критически. Один лишь Девлен был искренне привязан к юному герцогу. Возможно, если бы он вернулся, Беатрис смогла бы довериться ему.

Дверь в библиотеку выглядела так, будто ей насчитывалось столько же лет, сколько и стенам замка. Крепкая дубовая древесина вся была источена жучком, а железные кованые полосы покрыты бесчисленными вмятинами и царапинами. Беатрис откинула щеколду и осторожно отворила дверь, опасаясь увидеть восседающего в кресле Камерона. Но, по счастью, библиотека оказалась пуста.

Гувернантка переступила порог, и у нее перехватило дыхание от восторга. Она ожидала увидеть несколько пыльных томов в комнате, такой же древней и обветшалой, как и дверь. Но библиотека отнюдь не производила впечатления заброшенной, совсем наоборот. Эту комнату смело можно было назвать сердцем Крэннок-Касла.

Здесь преобладала бордовая гамма. Обитые темно-красной тканью стулья располагались у письменного стола и напротив камина. Огромные окна были затянуты бархатными занавесями того же цвета, а на изящных бордовых ламбрекенах красовались вышитые золотом гербы герцога Брикина.

По другую сторону стола оставалось пустое пространство. Беатрис поняла, что там не хватает стула. Должно быть, его убрали специально, чтобы Камерон мог занять место за столом в своем кресле на колесах. Остальные стены библиотеки занимали высокие книжные шкафы, уставленные сотнями томов, переплетенных в кожу с золотым тиснением.

Между шкафами на стенах висели канделябры. На обоих концах стола стояли богато украшенные медные светильники, а между ними лежала обтянутая бордовой кожей книга для записей. Беатрис со свечой в руках подошла к столу и зажгла один из светильников. Лампа давала мягкий свет, достаточно яркий, чтобы прочитать названия на корешках книг.

Оглядевшись, Беатрис заметила прислоненную к полкам узкую приставную лестницу. Девушка обошла стол, взялась за лестницу и слегка отодвинула от стены, чтобы придать ей устойчивость, а уж потом принялась осторожно взбираться вверх, мысленно подбадривая себя. Беатрис немного боялась высоты. Руки ее дрожали, но все же у нее хватило храбрости продолжить поиски. Она и помыслить не могла, чтобы страх поселился в ее душе. Одну за другой доставала она с полки книги, открывала, перелистывала, а затем возвращала на место либо откладывала. Один лишь Роберт сумел бы догадаться, по какому принципу она отбирала книги.

Беатрис хотелось совместить две вещи: разговор с мальчиком о его родителях и обучение. Она старалась выбирать те книги, которые одобрил бы отец Роберта, или те, что когда-то читал одиннадцатый герцог. Подумав, Беатрис достала с полки «Айвенго». Увлекательная история молодого рыцаря должна пробудить живое воображение семилетнего мальчика. Затем она выбрала сборник французской поэзии, решив, что Роберту будет приятно читать эту книгу, потому что она напомнит ему о матери. В конце концов в руках Беатрис осталось шесть книг. Этого более чем достаточно, чтобы продолжить занятия.

Гувернантка медленно спустилась на две ступеньки, но, коснувшись ногами пола, огорченно покачала головой, поражаясь собственной глупости. Она поднялась всего на фут-другой над полом, а испугалась так, словно расстояние было в пять раз больше.

Беатрис сняла книги с верхней ступеньки лестницы, подхватила их под мышку и повернулась, собираясь покинуть библиотеку.

И в этот миг она увидела перед собой Девлена Гордона. Он стоял у книжных полок и внимательно рассматривал ее. Возможно, другая женщина на ее месте издала бы удивленный возглас, захихикала бы или сказала какую-нибудь глупость вроде «Не знала, что вы тут стоите» или «Когда вы успели войти?».

Но Беатрис испытала странное чувство, словно она уже давно ждала Девлена, как будто он беззвучно шепнул на неведомом ей языке, что скоро вернется. Она предвкушала его появление, нетерпеливо отсчитывая часы и минуты. И вот он наконец показался – внезапно, как по волшебству.

Она крепче обхватила зажатые под мышкой, книги и изобразила приветливую улыбку. Ну не глупо ли? Она ждала Девлена, но не хотела, чтобы он об этом догадался.

Девлен не ответил ей обаятельной улыбкой из своего богатого арсенала. Его лицо оставалось серьезным, а пронзительный взгляд неподвижным. Он рассматривал ее так, словно видел впервые. Хотя нет, знал слишком хорошо и теперь мысленно вызывал в памяти ее прежний облик.

Беатрис медленно достала одну книгу из стопки и положила ее на стол рядом с собой. Она чувствовала себя гораздо увереннее с книгами в руках. Без них ей было бы куда труднее бороться с искушением подойти к Девлену, прижаться к нему, обвить шею руками, опустить голову ему на грудь и испытать блаженное чувство безопасности и покоя, дожидаясь, когда он заключит ее в свои объятия. Она достала еще одну книгу и положила рядом с первой.

Но Девлен так и не заговорил. Он продолжал молча стоять, скрестив руки на груди и выставив вперед ногу. Его позу можно было бы счесть равнодушной и беззаботной, но неподвижное неулыбчивое лицо, застывшие мышцы спины, напряженные плечи и руки выдавали скрытое волнение.

Беатрис переложила следующую книгу. Теперь у нее под мышкой оставалось всего три тома, а еще три лежали на столе.

– Из-за вас я едва не загнал лошадей до смерти. – Беатрис молча выложила на стол четвертую книгу. – В последнее время я провел немало часов в карете, на пути между Крэннок-Каслом и Эдинбургом. Расстояние достаточно велико, чтобы у меня была возможность поразмыслить. Я пришел к неожиданному выводу: вы та женщина, которой стоит остерегаться.

Девлен обогнул стол, делая вид, что изучает названия книг на одной из полок, вынул тонкую книгу, лениво повертел в руках, вернул на место, затем взял толстый том и принялся рассматривать иллюстрации.

Что на это ответить? В воздухе повисло тяжелое молчание. На мгновение Беатрис показалось, что она слышит гром небесных барабанов, отбивающих бешеную дробь перед началом бури.

Девлен резко обернулся и в упор посмотрел на девушку. Книга в руках придавала ему уверенности, каким-то образом оправдывая его появление в библиотеке.

За окном светало, и окружающий мир готовился встретить новый день. Кому-то он принесет восторг и радость, а кого-то ждут горе и сердечные муки. Для одних этот день навсегда останется днем скорби, ибо они потеряют своих близких, зато другие назовут его счастливым, поскольку именно в этот день когда-то родились их любимые. За стенами Крэннок-Касла, в самом обыкновенном мире, люди жили своей привычной жизнью, в благонравии и пороке, в болезни и здравии, в роскоши и нищете. Но в стенах замка жизнь протекала в замедленном темпе, да и само время здесь, казалось, теряло всякую ценность и смысл.

Беатрис положила на стол еще один том. Теперь они с Девленом были на равных. Каждый из них держал в руках по книге. Лицо Гордона приняло суровое и непреклонное выражение. Он обошел стол и приблизился к Беатрис, а она повернулась и шагнула к нему решительно и бесстрашно.

– Вы покинули замок девять дней назад.

– И вы каждую минуту думали обо мне, верно?

Беатрис вытянула вперед руку. В другой руке она по-прежнему сжимала книгу. Девлен забрал у нее книгу и швырнул на стол, затем туда же отправился и его фолиант. Их руки встретились, пальцы переплелись.

– Вы, должно быть, сам сатана, Девлен Гордон? – выдохнула Беатрис. «Откуда ему стало известно, как часто я вспоминала о нем?»

– Думаю, кое-кто именно так и считает, – кивнул Девлен, впервые улыбнувшись. – Но я не думаю, что дьявол действительно существует. Мы сами создаем для себя ад здесь, на земле. К чему выдумывать сатану?

Он мягко притянул ее к себе, но Беатрис показалось, что, если бы она не захотела уступить, он бы применил силу. Она сделала еще два крохотных шага навстречу Девлену. Их соединяли не только сплетенные руки, но и желание послать к черту условности.

Глаза Девлена напоминали пылающие угли. Неужели в ее глазах он тоже увидел бушующее пламя, или ей это только кажется?

Девлен Гордон – человек, лишенный слабостей. Он неуязвим. При мысли об этом Беатрис улыбнулась. Неуязвимых мужчин и женщин попросту не существует. Каждый терзается страхами, только умный человек знает свои слабые места, а глупец делает вид, что ничего не боится.

А как насчет Девлена?

Девлен тонок и обаятелен, отличается прямотой и силой. Пожалуй, его не назовешь глупцом. Он мог признать, что испытывает страх, но был достаточно умен, чтобы остерегаться внезапно вспыхнувшего между ними чувства. Слишком сильного, слишком странного и необъяснимого.

За окном яростно завывал ветер, бросаясь на каменные стены замка. Высоко в небе сгущались тучи, а небосклон постепенно затягивала серая пелена, скрывая рассветные лучи. Надвигалась гроза. Почти такая же бурная, как та, что вот-вот собиралась грянуть в защищенной от дождя и ветра библиотеке.

Девлен медленно опустил руку Беатрис и отступил на шаг. Всего лишь на шаг. Он желал испытать ее. Беатрис знала это без всяких слов, как знала и то, что не раздумывая шагнет вслед за ним.

Она сделала шаг вперед, протянула руку и коснулась его плеча. Ткань плаща оказалась слишком толстой, чтобы она могла почувствовать тепло его тела или ощутить биение сердца. На мгновение Беатрис охватило нестерпимое желание проникнуть сквозь все многочисленные слои одежды и прикоснуться к коже Девлена.

Теперь уж точно ее ждут вечные муки. Гореть ей в геенне огненной. Или ад существует лишь в людском воображении? Именно так говорил Девлен. Что ж, если это правда, то она с готовностью приняла бы подобную смерть. Ну разве не ужасно желать себе смерти от удовольствия? Господи, какой стыд!

Он не пошевелился, не сказал ни слова, когда она шагнула ближе. Их ноги едва не соприкоснулись. Рука Беатрис уже скользила по груди Девлена, пальцы осторожно поглаживали ткань плаща.

В следующий миг Девлен обхватил Беатрис за плечи, мягко привлек к себе и приник губами к ее виску. Жар его губ, нежное касание рук – все это было совершенно неправильно, невозможно.

– Я хочу подхватить вас на руки и отнести к себе в постель. Хочу видеть вас обнаженной, сгорающей от нетерпения.

Беатрис охватила дрожь. Холод пробежал по спине, мучительно засосало под ложечкой. Она должна была бы оцепенеть от страха, но вместо этого ледяной холод сменился жаром. С губ сорвался вздох предвкушения – словно злой демон, долго скрывавшийся внутри ее, так глубоко, что она даже не подозревала о его существовании, внезапно пробудился к жизни и заявил о себе во весь голос. Теперь она была Персефоной, а Девлен – Аидом. Но стоит ли уступать его натиску ради одного лишь мимолетного удовольствия, пусть даже и самого полного?

Ее тело отзывалось болью в самых неподобающих местах. Ощущая кожей теплое дыхание Девлена, Беатрис повернула голову и коснулась губами его колючей щеки. Он гнал коней всю ночь, чтобы увидеть ее, мчался в темноте словно демон, а с первыми рассветными лучами вознамерился соблазнить ее. Господи, как же ей хотелось уступить! Беатрис вытянула губы и нежно поцеловала мочку его уха, кончиком языка осторожно лизнув самый краешек. Девлен вздрогнул от неожиданности и слегка отстранился. На губах его мелькнула улыбка.

– Вы девственница, мисс Синклер?

Обнимая Беатрис за талию, он скользнул рукой вверх, едва коснувшись ее груди, и остановился чуть выше выреза корсажа. Он что, хотел посмеяться над ней? Или просто дразнил, вызывая на откровенность? И что он хотел услышать? «Обнимите меня»?

Беатрис протянула руку. Набравшись дерзости, она положила его ладонь себе на грудь. Его улыбка стала еще шире.

– Да, я девственница, мистер Гордон.

– И довольно нетерпеливая, как мне кажется. Вы хотели бы расстаться с девственностью?

– И повторить историю той девицы, о которой говорится в стишке?

– В каком стишке? – Он обхватил ладонью ее грудь и принялся медленно водить пальцем вокруг соска, пока тот не затвердел и не набух, отзываясь сладкой тянущей болью на малейшее прикосновение. – В этом?

 
Молодая особа Шарлоттой звалась.
Безрассудно мужчине она отдалась.
Потеряв добродетель, девица
Дни закончила жалкой блудницей.
 

– Ах вот вы о чем. Добродетель… Еще одно измышление тех, кто выдумал ад.

– Монахов и священников? А также немногих праведников, живущих среди нас?

– Господь всемогущий, – пробормотал Девлен, понизив голос. – Уж не причисляете ли вы и себя к праведницам?

У Беатрис вырвался прерывистый вздох.

– Сомневаюсь, что это слово ко мне подходит, когда ваша рука лежит у меня на груди.

– Заметьте, вам это нравится.

– Меня воспитывали в благонравии.

– Я знаю.

– Меня учили добродетели, и я старалась вести себя достойно.

– Я знаю. Бедная Беатрис! – Он сжал ее сосок двумя пальцами, и Беатрис охватила дрожь. – Пойдемте ко мне в постель.

– Нет.

– Пойдемте ко мне в постель, и я заставлю вас вытворять такое, о чем вы никогда не смели даже подумать.

– Не сомневаюсь, вы на это способны.

– Вам понравится, мисс Синклер. Возможно, вы даже будете стонать от удовольствия.

Беатрис закрыла глаза и заставила себя отступить от Девлена на шаг.

– Я хочу раздеть вас, мисс Синклер. Мы бы играли и раззадоривали друг друга до обеда, а потом предавались наслаждениям на десерт.

Беатрис попятилась, задыхаясь. Лицо ее пылало. И прежде чем демон-искуситель успел всецело завладеть ее душой, она сгребла со стола книги и бросилась вон из комнаты, словно стремилась выскользнуть из когтей дьявола.

Глава 18

Беатрис укрылась в комнате для занятий и с облегчением заметила, что уже на лестнице ее руки перестали дрожать. Но охватившее ее странное чувство не исчезло. Наоборот! Казалось, все ее тело пылает огнем, а языки пламени лижут кожу.

Ей хотелось, чтобы Девлен ее целовал, чтобы он шептал ей на ухо свои ужасные непристойности. Хотелось чувствовать на щеке его горячее дыхание, ощущать прикосновение его пальцев к коже. И она вообразила, что он гладит ее затылок, шею и слегка притрагивается к горлу.

Почему ей вдруг стало так трудно глотать?

Беатрис положила на стол отобранные в библиотеке книги, расправила юбку, привела в порядок корсаж и пригладила руками волосы, искренне надеясь, что выглядит благопристойно, несмотря на бесстыдные мысли, теснившиеся в ее голове.

Вскоре придет Роберт. Они весь день посвятят занятиям, а если к обеду погода прояснится, отправятся на прогулку. Хотя, пожалуй, безопаснее всего будет оставаться в классной комнате, как и положено добропорядочной гувернантке. В Беатрис снова пробудилась женщина строгих правил; она жила в ней всегда, но почему-то легко угасала и теряла голос в присутствии Девлена Гордона.

Интересно, чем он сейчас занят? Собирается вскоре покинуть замок? И зачем он только вернулся? Неужели лишь для того, чтобы ее соблазнить?

Беатрис подошла к окну и прижала пальцы к губам. Губы распухли, как будто они с Девленом целовались долгие часы.

Беатрис улыбнулась, вспомнив забавный эпизод из своего детства. Девчонкой она упражнялась в поцелуях с помощью уголка подушки, и делала это тайно, поздно ночью. Она не рассказывала об этом ни одной живой душе, даже Салли.

Беатрис прижала к холодному стеклу пылающие ладони. Лед, налипший на стекло снаружи, подтаял и медленно сполз на наличник. Девлен дотронулся до ее груди и сжал пальцами сосок. Он зашел бы еще дальше, если бы она не сбежала.

Они оба совершенно забыли, где находятся. Девлен даже не вспомнил, что библиотека – излюбленное прибежище его отца. Камерон мог застать их врасплох в любой момент. Да и сама Беатрис об этом не подумала.

Господи, да что же это с ней делается? В кого она превращается? В похотливую распутницу, которая жаждет прикосновений мужчины? Все ее мысли теперь заняты плотскими удовольствиями, это ясно.

Беатрис вернулась к столу, села и попыталась привести мысли в порядок. Она хотела забыть сцену в библиотеке, но, перебирая в памяти подробности, лишь разжигала в себе желание. Лучше пожелать, чтобы он поскорее уехал, чем мечтать о том, как разрушить собственную жизнь. Беатрис задумчиво перебирала книги на столе, решая, с чего начать урок: с французской поэзии, географии или эссе на тему религии. А может, прежде всего стоит заняться с Робертом чтением?

Беатрис принялась перелистывать сборник французской поэзии, и чтение ее увлекло. Она начала декламировать вслух. До появления в Крэннок-Касле Беатрис давно не практиковалась во французском. Стихотворение, на которое она случайно наткнулась, показалось ей исполненным особого смысла, словно само провидение посылало ей знак найти себе более достойное занятие, а не предаваться размышлениям о Девлене Гордоне.

 
На сумрачном моем закате,
Среди вечерней темноты,
Так сожалел я об утрате
Обманов сладостной мечты.[3]3
  Стансы Вольтера «К мадам дю Шатле». – Перевод А. С. Пушкина.


[Закрыть]
 

Но как можно сожалеть о том, чего ты никогда не испытывала?

Беатрис больше не стремилась быть благонравной, непорочной и добродетельной. Она хотела всего лишь простой и безыскусной жизни. Хотела просыпаться по утрам и знать, что грядущий день не несет с собой ничего пугающего. Хотела быть уверенной, что у нее достаточно еды, одежды и дров, чтобы не умереть с голоду и не замерзнуть. Теперь у Беатрис было занятие, способное ее прокормить, а иногда на ее долю выпадали и редкие развлечения. Она твердо знала: в ее жизни существует цель. И пусть эта цель – всего лишь желание существовать без боли, ни в чем не нуждаясь, но Беатрис охотно довольствовалась своими скромными радостями, поскольку последние три месяца была лишена даже их.

Если Девлен прав и ад существует лишь в людских умах, не для того ли его выдумали, чтобы заставить человечество придерживаться правил морали? Если геенна огненная – вымысел, то и Царствие Небесное тоже? Если все это выдумки, то и мысль, что праведники возносятся на небеса и становятся ангелами, тоже ложь? Тогда и порядочность и доброта – все иллюзорно?

А может быть, она, Беатрис Синклер, просто ищет оправдание собственной порочности?

Да кто она такая, чтобы менять порядок мироздания и сомневаться в истинах, которые ей внушали с детства?

Беатрис встала и обошла вокруг стола. Не находя себе места, она принялась описывать круги по комнате, от окна к двери и обратно. Начиная первый круг, она прижала руки к труди; на втором – заложила их за спину, на третьем – скрестила руки на груди и уже хотела было приступить к четвертому, но дверь резко распахнулась. В комнату вошел Роберт.

– Доброе утро, мисс Синклер, – вежливо поздоровался он и чинно сел за стол, как поступил бы любой другой воспитанный мальчик.

Беатрис приветливо кивнула. Глядя на юного герцога, она вдруг поймала себя на мысли, что ее ученик постепенно приобретает хорошие манеры, в то время как учительница все больше впадает в безумие.

Беатрис вдруг осенило, с какой книги следует начать урок. Она вручила мальчику небольшой томик с замысловатым изображением Крэннок-Касла на обложке.

– Вы знаете, что эту книгу написал ваш отец?

Роберт кивнул. Он бережно сжимал книгу обеими руками и смотрел на нее так, словно держал в руках сокровище. Несколько долгих мгновений он молчал, а когда наконец заговорил, его голос немного дрожал.

– Это история Крэннок-Касла, – взволнованно выдохнул он. – Отец работал над ней долгие годы – так он мне сказал.

– Хотите начать чтение? – Мальчик кивнул, раскрыл книгу и перевернул первую страницу. – Вслух, пожалуйста.

Поначалу Роберт слегка запинался, и Беатрис уже подумала, что нужно больше времени посвящать декламации, но мало-помалу чтение увлекло мальчика, его голос окреп и обрел уверенность.

– «Крэннок-Касл, – читал он, – был построен четыреста лет назад третьим герцогом Брикином. За два десятилетия на месте обыкновенного земляного холма возникла огромная вытянутая крепость. Хотя от первоначальной постройки сохранилась лишь южная башня, этого было вполне достаточно, чтобы получить представление о строительной технике, довольно развитой для своего времени».

Мальчик продолжал читать. В тонком детском голосе звучало неподдельное восхищение. Роберт гордился не только наследством предков, но и своим отцом, написавшим эту книгу – Беатрис откинулась на спинку стула, разглядывая воспитанника. Было в нем что-то необыкновенно привлекательное и милое. Удивительно, а ведь совсем недавно ей хотелось придушить этого несносного ребенка.

Когда Роберт прочитал отрывок до конца, Беатрис искренне похвалила его.

– Отец научил меня читать, когда я был совсем маленьким, – улыбнулся Роберт. – С тех пор я постоянно читаю.

Беатрис хотела заметить, что Роберт и сейчас маленький, но тут же упрекнула себя в глупости. Горе состарило это дитя и заставило рано повзрослеть.

Когда-нибудь мальчику придется возложить на себя обязанности взрослого герцога Брикина, но пока от этого дня его отделяла целая вечность. Пусть Роберт и унаследовал титул, пусть к нему обращались не иначе как «ваша светлость», но он по-прежнему оставался ребенком.

Беатрис прекрасно понимала, что ей предстоит стать не столько гувернанткой, сколько защитницей Роберта. Происшествие с выстрелами в лесу лишь укрепило ее в этой мысли. Но справится ли она с подобной ролью?

Оставшееся до обеда время они решали математические задачи. Здесь юный герцог показал такую же блестящую подготовку, как и в чтении. Роберт как раз повторял таблицу умножения, когда неожиданно раздался стук в дверь.

В первое мгновение Беатрис охватило радостное волнение, но восторг немедленно сменился страхом. В ней боролись два противоречивых чувства. Ей страстно хотелось видеть Девлена, и в то же время она не желала встречаться с ним, понимая, что неразумно проявлять подобную слабость.

Дверь отворилась. На пороге показалась служанка с подносом в руках, а вовсе не Девлен. Девушка вошла и осторожно поставила поднос на стол между герцогом и гувернанткой.

– Мне велели подать вам обед, мисс.

– Уже так поздно?

– Остальные давно пообедали. Мистер Камерон сказал, что вы, должно быть, слишком увлеклись занятиями и забыли обо всем.

Девушка повернулась к Роберту, сделала быстрый реверанс и попятилась к двери, а затем бесшумно закрыла ее за собой. Мальчик вскочил со стула, склонился над одним из блюд и заглянул под крышку.

– Суп. Я не люблю суп!

– Значит, вы никогда не были по-настоящему голодны! – раздраженно отрезала Беатрис.

– Я герцог Брикин. И мне никогда не придется голодать.

«Определенно мальчику следует черпать свои знания не только из книг», – решила Беатрис.

– Вы узнаете, что такое голод, если вдруг наступит засуха и все ваши богатые земли погибнут. Или ваших коров и овец поразит мор. Вам придется голодать, если ваших работников убьет эпидемия холеры или разрушится замок. Сейчас вы счастливый молодой человек, и я буду молиться, чтобы удача никогда не покидала вас. Но великая глупость – думать, что титул способен защитить вас от любых невзгод и тягот жизни. Жизнь уже преподала вам урок. Вы знаете, что такое утрата, Роберт. Так учитесь быть мудрым. Вам понадобится вся ваша мудрость, чтобы стать достойным наследником, чтобы укрепить и расширить ваши владения для тех, кто придет после вас.

Роберт долго молчал, а когда заговорил, его слова удивили Беатрис.

– И отец говорил мне то же самое.

– Правда? Тогда он гордился бы вами сегодня. Вы хороший ученик.

– Это мой долг, мисс Синклер. Я же герцог Брикин, а «кому многое дано, с того много и взыщется».

– Так говорил ваш отец?

Роберт впервые рассмеялся.

– Нет, мисс Синклер. Фома Аквинский. – Он заглянул под крышку второго блюда, давая Беатрис время оправиться от смущения. – Кухарка прислала нам печенье с корицей. Обожаю это печенье.

Кроме двух тарелок с супом и вожделенного печенья кухарка подала им аппетитную буханку хлеба с хрустящей корочкой и горячий чай, способный не только утолить жажду, но и придать сил.

Беатрис расчистила место на одном конце стола и передвинула свой стул, предлагая Роберту сделать то же самое. Некоторое время оба молчали, занятые едой. Беатрис всего дважды пришлось сделать мальчику замечание, и оба раза юный герцог выказывал откровенное раздражение, но Беатрис отвечала ему лишь ослепительной улыбкой.

«Возможно, после обеда стоит обсудить с его светлостью сущность понятий «высокомерие» и "заносчивость"», – решила она.

Беатрис откинулась на спинку стула и посмотрела на буханку хлеба. Пожалуй, лучше взять печенье. Она откусила кусочек. Кухарка просто превзошла себя. Беатрис зажмурилась, наслаждаясь божественным вкусом. Открыв глаза, она вдруг обнаружила, что остальное печенье исчезло с блюда.

Роберт улыбался с самым невинным видом, но Беатрис не собиралась дать себя одурачить.

– Вы приберегли печенье на вечер? – поинтересовалась она. – Собираетесь перекусить перед сном? – Его улыбка ничуть не потускнела. – Или же намерены съесть все печенье сейчас?

Мальчик кивнул.

– Мне бы следовало конфисковать его у вас и выдать одну штучку, если вы успешно выучите задание по географии. Но сегодня утром вы так хорошо себя вели, что, пожалуй, я сделаю вид, будто не заметила исчезновения пяти печений.

Притворно-ангельская улыбка Роберта стала искренней.

– Вы мне очень нравитесь, мисс Синклер.

– Потому что разрешаю вам есть сладкое?

– И поэтому тоже. А еще вы нравитесь мне потому, что позволяете говорить о матушке с отцом. Потому что умеете хранить секреты.

Беатрис не успела ничего сказать в ответ на это ошеломляющее признание. Роберт вскочил, схватил со стола буханку хлеба, подошел к окну и распахнул его…

– Роберт! За окном холодно!

Мальчик встал на цыпочки, взял хлеб и принялся его крошить.

– Птицам тоже холодно, мисс Синклер. Мой отец обычно кормил их каждый день. Он всегда говорил: «Господь заботится о воробьях, вот и нам следует о них подумать».

Неужели Роберт настолько хитер, что пускается на такие уловки? А может, семилетний ребенок инстинктивно нащупывает самые чувствительные струнки в ее душе и играет на них? Каждый раз, стоило Беатрис рассердиться на юного герцога, Роберт Гордон обязательно выкидывал что-нибудь особенное, отчего подчас у нее наворачивались слезы на глаза.

Мальчуган стоял на цыпочках у подоконника, крошил хлеб и швырял его в окно в память о своем отце.

Будь у нее власть Всевышнего, обладай Беатрис даром воскрешать мертвых, она непременно вернула бы родителей Роберта в Крэннок-Касл. Несчастный случай слишком рано унес их жизни, заставив ребенка жестоко страдать. Но Беатрис не умела творить чудеса. Она могла лишь передать мальчику свои знания и сделать все возможное, чтобы защитить его.

– Давайте дернемся к нашим урокам. – Беатрис закрыла окно и смахнула с подоконника хлебные крошки. – Вы скормили птицам всю буханку. Счастье, если они смогут взлететь после такого пиршества.

– Возможно, им придется теперь ходить раскачиваясь, вперевалку, как ходят утки, – весело откликнулся Роберт. Он спрятал кулаки под мышки и забавно задвигал локтями вверх-вниз, показывая, как утки машут крыльями. Беатрис весело рассмеялась. Тогда Роберт выпятил живот и важно прошелся по комнате вперевалку, выворачивая ступни внутрь.

– Восхитительная картина, мисс Синклер. Надеюсь, вы находите время и для других, более достойных занятий?

Роберт мгновенно замкнулся и принял неприступный вид. Беатрис повернулась к двери и увидела Камерона Гордона в кресле. Он появился бесшумно – обтянутые кожей колеса неслышно скользили по паркету.

– Мистер Гордон… – Бесполезно было объяснять Камерону Гордону, что они всего лишь позволили себе немного подурачиться. Может, сейчас Роберт впервые за долгие месяцы повел себя как обычный мальчик.

Дядя Роберта вопросительно изогнул бровь и посмотрел на гувернантку.

Внешне отец и сын поразительно походили друг на друга. Глядя на Камерона, Беатрис легко могла представить себе, как будет выглядеть Девлен лет через двадцать или тридцать. Но станет ли он таким же желчным и озлобленным, как отец? Кто знает, как изменило бы его жизнь крушение экипажа? И все же Беатрис не сомневалась, что Девлен нашел бы способ справиться с трудностями и даже извлечь из них выгоду.

– Мы как раз закончили обедать, мистер Гордон. Спасибо, что позаботились о нас. – Камерон не ответил, и Беатрис повернулась к мальчику. – Роберт, если вы сядете, мы сможем снова начать занятия. – Она бросила взгляд на Камерона. – Вы хотели бы присутствовать, сэр? – Беатрис открыла дверь шире. Однако вместо того чтобы направить кресло в комнату, Камерон повернул назад, в коридор.

Как же ему удалось забраться в мансарду? Судя по выражению лица Роберта, мальчик думал о том же. Неприкосновенность их убежища оказалась грубо нарушена, а святилище осквернено.

– Пожалуй, нет, мисс Синклер. Но я жду от вас еженедельных отчетов. Мне бы хотелось знать, чему еще научится Роберт, кроме легкомыслия.

– Его светлости всего семь лет, сэр. Немного легкомыслия ему не повредит. А может, даже пойдет на пользу.

– Вы удивительная женщина, мисс Синклер.

«Похоже, этой удивительной женщине вскоре грозит увольнение», – подумала Беатрис, глядя на руки Камерона Гордона, яростно вцепившиеся в подлокотники кресла. Замечание Беатрис явно вывело его из себя.

– Я забочусь исключительно о благополучии Роберта.

– Ваша преданность весьма похвальна, мисс Синклер, как и ваше усердие, Одно лишь время покажет, не совершил ли я большую ошибку, наняв вас.

С этими словами Камерон направил кресло в глубь коридора и щелкнул пальцами. Мгновенно рядом с ним появился Гастон. Он взялся за поручни кресла и покатил своего господина прочь.