Текст книги "Полнолуние"

30

Горячие и влажные, его губы сомкнулись вокруг ее соска. Молли вцепилась в плечи мужчины и, задыхаясь в потоке неизъяснимого блаженства, прошептала его имя. Уилл крепче прижал ее к себе одной рукой, в то время как его рот продолжал сводить ее с ума, а второй рукой освободил другую грудь.

Молли уперлась в твердую выпуклость, обозначившуюся под молнией брюк. Она прижалась еще теснее, потерлась, и горячие волны растеклись по ее бедрам. Эти движения вызвали в ней самой взрыв желания. Какой эффект произвели они на него – сказать было трудно, поскольку в одно мгновение все изменилось. Впервые в жизни Молли могла думать только о себе и своих желаниях.

Ей хотелось, чтобы он взял ее. Здесь. Сейчас.

Его рука лежала на ее спине. Быстро и уверенно он отыскал и расстегнул застежку лифчика. Бретельки упали ей на локти. Уилл поймал кружевную полоску, смял и бросил на пол.

Это был ее лучший, самый дорогой лифчик, но сейчас ей было совершенно все равно, как с ним обращаются.

Внезапно Молли уловила некое движение в противоположном углу комнаты – огромное зеркало шкафа послушно отражало происходящее. Она отыскала себя и замерла, потрясенная увиденным: обнаженная до талин, с темными волосами, рассыпавшимися по плечам, набухшими от поцелуев губами, горящими от возбуждения щеками, она являла собой на редкость эротическое зрелище. Ее прозрачные колготки – которых с таким же успехом попросту могло и не быть – служили не более чем символическим прикрытием крошечных белых бикини, оставшихся единственным предметом одежды. Ее туфли светло-коричневого цвета сливались со смуглой кожей, так что ноги казались еще более длинными и изящными. Груди, размером с апельсин, были крепкими и сочными. Их бледные полушария увенчали розовые соски, все еще влажные после губ Уилла. Его загорелая рука с длинными пальцами лежала на ее спине. Она казалась еще более темной на фоне кремовой кожи, и ее положение было интимным и собственническим.

До Молли дошло, что Уилл до сих пор в одежде. Лишь рубашка расстегнута на треть, но узкий черный ремень все еще держал брюки, а на ногах были и носки, и ботинки.

И это в то время, когда она стояла голой, или почти голой.

Их взгляды встретились в зеркале и какое-то мгновение не отпускали друг друга.

– Ты красивая, – хрипло произнес Уилл. Под прицелом устремленных в зеркало взглядов его рука поднялась и нежно погладила грудь. Его большой палец пробежал по уже напрягшемуся соску. Прикосновение, словно молния, пронзило ее тело. У Молли перехватило дыхание. Колени угрожающе дрогнули, и ей пришлось крепче вцепиться в его плечи, чтобы не упасть.

– Я хочу тебя. – Его голос вдруг стал низким. Без всякого предупреждения одна его рука легла ей на спину, а вторая скользнула под колени. И тут же комната на самом деле закружилась, поскольку Молли оказалась в воздухе, чувствуя, что ее несут на кровать. Он положил ее, лег рядом, и под тяжестью его веса матрац прогнулся, так что Молли перекатилась к нему. Она нырнула в его объятия охотно, се руки сомкнулись на его шее, а губы потянулись к его рту. Уилл прильнул к Молли в жадном голодном поцелуе, который окончательно лишил ее возможности соображать, а тело окунул в жар пламени.

Его руки были обжигающе горячими, когда скользнули под эластичный пояс колгот, стаскивая их с бедер. Он пролез под кружевную ткань трусиков, ладонь его легла на плоский живот, а пальцы отыскали и нежно погладили шелковистый лобок. Потом он приспустил и трусики, и его пальцы погрузились глубже.

– О да, – прошептала Молли в его раскрытые губы, когда он отыскал заветный бугорок.

Он коснулся ее горячего клитора, который уже напрягся в ожидании этого прикосновения, придавил его и начат гладить, пока она не подумала о том, что сейчас умрет от желания. Она блаженно корчилась под его опытной рукой, но, стоило ему убрать ее, застонала протестуя. Он привстал и избавил ее от остатков одежды. Молли обнаружила, что туфель на ней не было, и никак не могла вспомнить, когда же она успела их потерять.

Теперь Уилл раздевался сам, движения его были резкими и порывистыми. Какое-то мгновение Молли наблюдала за тем, как он расстегивает пряжку ремня, потом присела на кровати, чтобы помочь ему с пуговицами рубашки. Однако ее внимание вскоре было рассеяно великолепным видом обнаженной мужской груди. Широкая и мускулистая, с золотистым пушком, она так и манила прикоснуться к ней. Молли повиновалась и с наслаждением провела ладонями по твердыне. У основания его загорелого горла бешено пульсировала жилка. Молли подалась вперед, чтобы поцеловать ее, как раз в тот момент, когда он наконец управился с ремнем и приподнялся, чтобы снять брюки. Обвив его шею руками, Молли не отпускала его и, стоя на коленях на краю постели, покрывала шею и грудь горячими поцелуями.

Одновременно с брюками Уилл снял и ботинки, и нижнее белье. Выпрямившись, он провел рукой по ее ягодицам, поднялся вверх по спине, потом опять вернулся к ягодице, прильнувшей к его левому бедру. Теперь на нем были только так и не расстегнутая до конца белая рубашка и черные носки. Он почти сравнялся с ней в наготе.

Пока он сражался с непокорными пуговицами, проявляя при этом несвойственное ему нетерпение, Молли опустила взгляд на его пенис: набухший до огромных размеров, он был возбужден до предела. Молли отпустила его шею и скользнула вниз, захватив ртом его пламенеющую плоть.

На какое-то мгновение Уилл замер. И судорожно глотнул воздух. Потом, обхватив руками ее голову, он слегка оттолкнула от себя Молли и, повалив на постель, упал сверху. И вошел в нее – жадно и яростно. Молли вскрикнула, обуреваемая удовольствием от столь страстного вторжения. Его губы накрыли ее рот, словно заставляя замолчать.

Он так сильно обнял ее, что буквально расплющил о собственное тело. Его губы и язык были влажными и обжигающе горячими, когда он исступленно целовал ее. В ответных поцелуях Молли было не меньше страсти. Ее руки скользнули под рубашку, которую он так и не снял, ногти впивались в шею, спину, ягодицы, а ее бедра выгибались аркой навстречу его неистовым толчкам.

Его член, казалось, заполнил всю ее, а его жар передался и ей. Он с такой настойчивостью овладевал ею, что она едва успевала отвечать на его страсть. Он целовал ее шею, рот, груди. Его рука опустилась и проникла меж их сомкнутых тел. Молли зарылась лицом в ложбинку между его шеей и плечом, обвила ногами его бедра и прижималась, стонала, дрожала, заряженная электрическим экстазом.

Молли, которая всегда руководила процессом, теперь оказалась в роли подчиненной. Отныне она была в его власти. Он брал от нее то, что хотел, и это был самый эротичный эпизод в ее жизни.

Он делал се своей, и она млела от одного сознания этого.

– Уилл, о, Уилл! О, Уилл! – Ее оргазм был подобен помутнению рассудка. Он наступил в унисон сотрясавшему все тело взрыву, волны которого, словно языки пламени, обожгли ее.

Она была настолько поглощена собственными ощущениями, что едва расслышала его ответный стон, прозвучавший после того, как он в последний раз вошел в ее дрожащее тело и замер, извергая в нее свое семя.

Руки Молли все еще обвивали шею Уилла, когда он, содрогнувшись, рухнул на нее.

Ноги у Молли совершенно замерзли, а покрывало собралось в жесткий комок, застрявший прямо под спиной. Но такие мелочи ее совершенно не волновали. Молли подумала лишь о том, что прошло чуть более двадцати минут с тех пор, как она вошла в эту комнату, а мир уже перевернулся для нее.

Случилось то, чего она больше всего опасалась: в ее сердце зажглась любовь к Уиллу.

31

Молли ужаснулась собственному открытию. Она лежала неподвижно, уставившись в белый шершавый потолок, стараясь прогнать непрошеную мысль. В одном углу висела воздушная паутина.

Уилл распластался на ней и весил, казалось, целую тонну.

Под потолком мигал крошечный красный огонек противопожарной сигнализации.

Ее руки все еще лежали на спине Уилла под так и не снятой рубашкой. Его кожа была теплой и влажной от пота.

Один угол потолка прорезала легкая трещинка.

Уилл повернул голову, и его песочного цвета щетина прошуршала по ее щеке. Его рука крепче сжала талию Молли. Он прижался губами к мягкой коже чуть пониже уха.

У Молли затекли мышцы, и она толкнула его в плечо.

Он поднял голову и улыбнулся ей. Улыбка была сладкой, нежной, так что от нее замирало сердце, и таким же был его взгляд.

Молли убрала руки из-под его рубашки, чтобы не ощущать шелковистость его кожи, крепость мускулов. Ей не хотелось узнавать о нем больше, чем она уже знала.

Чего и так уже было чересчур.

– Дай мне встать, пожалуйста.

– Сейчас? – Он чуть нахмурился, как будто анализировал причину, вызвавшую столь настоятельную просьбу, и скатился с нее. Молли соскользнула с постели и встала, оглядевшись в поисках одежды, стараясь не замечать того, что он лежит на спине, заложив руки под голову, и наблюдает за ней. Он был голым, если не считать распахнутой рубашки и носков. Уилла явно не беспокоила собственная нагота.

Она тоже была обнаженной. Ее первым инстинктивным желанием было найти хотя бы что-нибудь, чтобы прикрыться. Взгляд Уилла, устремленный на ее тело, был внимательным, оценивающим и смущал девушку. Молли понимала, что, прикрыв наготу, она обнаружит свое смущение, а это, в свою очередь, сделает ее уязвимой. Ей же больше всего не хотелось предстать перед Уиллом слабой и беззащитной.

Так что Молли притворилась, будто нагота ее ничуть не смущает. Гордо вскинув голову и отбросив назад волосы, она позволила ему смотреть куда хочется и постаралась убедить себя в том, что не находит в ситуации ничего щекотливого, хотя на самом деле это было не так.

Она привыкла являть миру свою смелость и выдержку, и это неизменно выручало ее. Но суть свою – незащищенность и неуверенность – она свято хранила в глубине души, подальше от посторонних глаз, словно краб в своем панцире.

Молли давно уяснила для себя, что это был своего рода способ выживания.

Брюки Уилла лежали возле кровати. Они были почти вывернуты наизнанку. Бумажник и какая-то мелочь, золотистый пакетик с презервативом были разбросаны по ковру. Молли предположила, что презерватив предназначался для нее. Но он им так и не воспользовался. Любовный финал оказался таким страстным, горячим и скорым, что было не до предосторожности.

Отыскав наконец свои трусики, колготки и туфли, Молли грациозно двинулась, чтобы поднять их.

Суетиться она не стала, поскольку сочла, что это будет унизительно.

– Что ты делаешь? – прозвучал ленивый вопрос.

– Одеваюсь, – коротко ответила Молли. Подняв с пола лифчик и платье, она скорее расслышала, а не увидела, как он сел в постели.

– В чем дело? – Уилл хмурился.

Молли заметила это, когда осмелилась взглянуть на него. Сидевший посреди кровати, взъерошенный, в рубашке и носках, он являл собой самое сексуальное создание из всех, кого она видела.

– Ненавижу секс с мужчинами в носках, – презрительно бросила она, направляясь в ванную и по пути схватив свою сумочку. Он свесил ноги с кровати, но опоздал. Она успела забежать в ванную и закрыла за собой дверь.

И прижалась лбом к ее холодной серой поверхности.

Дернулась ручка двери.

– Молли. Разреши мне войти. Она отступила от двери.

– Я занята, – сказала она и спустила воду в унитазе в подтверждение своих слов.

– Молли.

– Уходи, – бросила она, раскладывая на столике туалетные принадлежности. Взгляд ее упал на отражение в зеркале. Какое-то мгновение она рассматривала его. Ее волосы являли собой спутанную массу, рот вспух от поцелуев, а в глазах застыло странное, сродни шоковому, выражение. Опустить взгляд ниже она не осмелилась.

Если ее тело хранило на себе следы любви Уилла, она не хотела этого видеть.

– Молли!

– Я принимаю душ! – крикнула она, отворачиваясь от зеркала, и включила кран.

К тому времени, когда она вышла из-под теплого душа, к ней вернулось самообладание. Она вытерлась, оделась, причесалась и нанесла макияж. Когда туалет был закончен, по внешнему виду Молли нельзя было догадаться о том, что у нее только что состоялся умопомрачительный секс с мужчиной, которого она любила.

Мужчина, которого она любила. Одна мысль об этом отзывалась в ней паникой. Она отказывалась даже думать об этом.

Любовь означала разбитое вдребезги сердце. Она усвоила это после тяжких уроков, которые ей преподносила нелегкая жизнь.

Она была дурой, что позволила себе зайти так далеко в отношениях с Уиллом. О чем она думала, черт возьми? Как не предусмотрела, что ее атавистическое желание найти сильного, доброго, заботливого мужчину в сочетании с бешеной сексуальностью породит такую гремучую смесь, как любовь? От которой уже не было лекарства.

И какого результата она ждала? Что он понесет ее на руках навстречу счастливому безоблачному будущему? Через пару недель он укатит в Чикаго. Может, она вообразила, что он прихватит ее с собой? С детьми, собакой и прочим скарбом?

Да, как же. Одно она давно поняла: в жизни не бывает счастливых финалов.

За дверью ванной было тихо. Молли прислушалась, но ничего не услышала. Она знала, что он не мог уйти, оставив ее. Значит, он ждал ее в комнате, и избежать встречи с ним было невозможно.

Молли расправила плечи, вздернула подбородок и взяла сумочку. Потом открыла дверь ванной и вышла в комнату.

Уилл сидел в одном из серых велюровых кресел. Он был в рубашке, застегнутой до середины груди, в узких светло-голубых спортивных трусах и черных носках. Закинув ногу на ногу, он лениво помахивал свободной ступней. В руке у него был неизменный стакан с молоком, который он поставил на столик, как только Молли показалась из ванной.

– Язва разыгралась? – с лукавой улыбкой спросила Молли. Она намеревалась сопротивляться его чарам изо всех сил, пытаясь сохранить то, что еще осталось от ее израненного сердца, не давая ему возможности овладеть им полностью. Она знала, что тема язвы для него больная в прямом смысле, и бередить ее не стоит, ведь он открыл ей тайну в обмен на ту, которую узнал о ее матери. Но сейчас ее не смущали даже грязные способы игры, все было уместно, лишь бы только оградить себя от грядущей боли.

– Можешь себе представить. – Если даже упоминание о язве и задело его, Уилл ничем себя не выдал. Вместо этого он спокойно отпил еще молока. Взгляд его задумчиво скользнул по ее фигуре, потом переместился на лицо.

– Ты не мог бы отвезти меня домой? Уже поздно.

– Еще даже нет девяти.

– Я устала.

– Свидание накоротке? Молли пожала плечами.

Уилл поднялся и направился к ней. Молли с трудом сдержалась, чтобы не броситься наутек. С гордо вскинутым подбородком девушка застыла на месте. Она была на каблуках, он – в носках, так что голова ее приходилась на уровень его бровей. И все равно он казался великаном рядом с ней – широкоплечий, мускулистый и, как Молли уже знала из собственного опыта, фунтов на семьдесят тяжелее ее.

Он имел все данные для того, чтобы внушить страх. И Молли действительно испытывала трепет, но вовсе не из-за его габаритов. Все дело было в чувствах, которые он пробуждал в ней.

Уилл остановился перед ней и, протянув руки, взял ее за локти. Молли резко высвободилась из его объятий.

Какое-то мгновение он пристально смотрел на нее, потом сложил руки на груди.

– В чем дело, Молли? – На этот раз в вопросе звучала нежность.

Молли плотно сжала губы.

– Ни в чем.

Уилл вздохнул.

– Именно так говорят все женщины, когда в действительности что-то происходит. Особого ума не требуется, чтобы догадаться, что ты вдруг разозлилась на меня. Вопрос лишь в том почему.

– Я не разозлилась на тебя. Я просто хочу домой. Если ты не можешь отвезти меня, я дойду пешком.

– Двадцать с лишним миль в темноте? Не думаю, что это удачная идея.

– Ну тогда поймаю машину. Или позвоню Эшли, попрошу, чтобы она заехала за мной.

Он посмотрел на нее. Что-то в ее лице убедило его в том, что она не шутит, поскольку тон его заметно изменился.

– Ты действительно хочешь домой?

– Да.

– Тогда я отвезу тебя. Дай мне только одеться. Молли старалась не смотреть на него, пока он шел к шкафу, доставал оттуда спортивный костюм, который швырнул на кровать. Трусы плотно облегали его ягодицы и бедра. Молли не могла не заметить, что у него великолепные ноги – мускулистые, загорелые, опушенные волосами. Он расстегнул и снял рубашку, нисколько не стесняясь ее присутствия, в то время как она стояла, переминаясь с ноги на ногу и старательно избегая смотреть на него.

– В холодильнике есть кока-кола, если хочешь. Я принес ее специально для тебя.

И тогда она взглянула на него, и это была ее ошибка. Он был в одних трусах. Его тело, которое она так и не успела разглядеть как следует, открылось ей во всей своей красе. Оно было великолепно. Широкие мускулистые загорелые плечи, такие же мускулистые руки, широкая крепкая грудь, опушенная золотистыми волосками. Живот подчеркивали налитые мышцы. Бедра узкие, длинные и мощные ноги.

Молли молча уставилась на него, потом отвела взгляд. То, что произошло между ними, уже не могло повториться. Она ни за что не позволит себе стать для него безделушкой.

– Я не хочу кока-колы, – сказала она.

– Там есть и кое-что из еды. Холодный цыпленок. – Уилл натянул спортивные брюки, причем движения его были неторопливыми и даже ленивыми, как будто у него вся ночь была впереди.

– Я не голодна.

– Еще совсем недавно это было не так. – В его реплике звучала некая двусмысленность, которую Молли не могла не уловить.

– Я пережила, – коротко бросила она.

– Так все это из-за того, что я был в носках? – Уилл затянул веревку на поясе.

Молли опять отвернулась.

– Пожалуйста, нельзя ли побыстрее? Мне действительно нужно домой.

– Почему? В последний раз, когда ты была на свидании, ты вернулась домой ближе к полуночи. – Уилл надел через голову спортивную куртку, просунул руки в рукава. Как и брюки, куртка была серого цвета, с какой-то надписью типа атлетического лозунга.

Разумеется, речь шла о ее свидании с Джимми Миллером, которое до сих пор вызывало в Уилле дикую ревность. И хотя его тон оставался мягким и спокойным, слова были пропитаны ревностью. Молли вспомнила о засосе и тут же подумала о том, что сейчас на ее шее красуется след любви, оставленный Уиллом.

– Послушай, ты случайно не из тех, кто мусолит происшедшее до самой смерти? Да, у нас был секс, верно? Ты этого хотел, я тоже хотела, мы оба сделали то, что хотели, а теперь каждый возвращается к своей жизни.

Секунду-другую Уилл лишь смотрел на нее.

– Ты хочешь сказать, что для тебя я – случайный эпизод? – Уилла, казалось, это забавляло. Молли сложила руки на груди и наблюдала за тем, как он обувается и зашнуровывает ботинки. Она чувствовала себя как уж на сковородке, и его ленивые движения могли вот-вот завести ее.

– Я бы сказала иначе, но ладно, более или менее верно, – огрызнулась она.

– Ты мне не звони, я сама позвоню? – спросил он, выпрямляясь.

– Да.

Уилл двинулся к ней, теперь уже полностью одетый, неотразимо сексуальный в своем сером спортивном костюме. На лице его не было улыбки. Молли ожидала… но чего? Что он попытается обнять ее и поцеловать? Что он скажет, что она ведет себя глупо, и попросит подумать? Что он будет злиться, обижаться или, может, умолять?

– Ну, если ты так хочешь… – пожал плечами Уилл и передал ей коричневый свитер, который взял со стула.

32

Когда они подъехали к дому, Уилл настоял на том, чтобы проводить Молли до самой двери. Молли прошла вперед него, даже не прореагировав на дружеское приветствие Порк Чопа, залившегося восторженным лаем. В доме горел свет. Окна выделялись в ночи теплыми желтоватыми островками. На крыльце было темно, но не настолько, чтобы нельзя было различить лицо Уилла, который, разумеется, поднялся по лестнице вслед за Молли.

– Ну, никто на меня не напал. Можешь теперь оставить меня.

– Только после того, как ты зайдешь в дом, – спокойно отведи Уилл.

Он хранил такое спокойствие по поводу того, как она обошлась с ним, что Молли буквально сходила с ума от злости. Любой другой парень, независимо от того, спала ли она с ним – а, надо признать, спала она не с одним, – к этому времени уже умолял бы об объяснениях. В самом деле, отказ, сделанный в такой форме, действовал на мужчин как красная тряпка на быка. Молли давно усвоила для себя, что чем настойчивее их отвергаешь, тем сильнее они воспламеняются.

Но этот мужчина был исключением.

– Хорошо, – огрызнулась она и вставила ключ в замочную скважину. Распахнув дверь, она увидела, что в кухне горит свет, но никого нет. В гостиной работал телевизор, и она предположила, что ее домашние там.

– Молли, это ты? – донесся голос Эшли, подтвердивший догадку Молли.

– Да, я, – ответила Молли и обернулась к Уиллу, загораживая собой вход в дом.

– Я так понимаю, ты не приглашаешь меня зайти. – В его голосе она опять уловила усмешку. Он придерживал сетчатую дверь, так чтобы она не могла закрыть ее прямо у него перед носом.

– Нет, не приглашаю.

– Ты не поцелуешь меня на прощанье? Молли даже не удостоила его ответом.

– Что подумают твои братья и сестры?

Как ни трудно было в это поверить, но он на самом деле дразнил ее! Молли стиснула зубы.

– Сказать по правде, меня это не очень волнует. Я просто хочу, чтобы ты ушел отсюда и убрался из моей жизни.

Последовала короткая пауза, и Уилл улыбнулся ей.

– Мне кажется, ты кое-что забыла.

– Что? – насторожилась Молли.

– Обо мне персонально ты можешь думать что угодно, но в профессиональном плане ничего не изменилось. Ты все еще работаешь на меня, выполняешь мои указания, и для всех окружающих я остаюсь твоим возлюбленным. Понятно?

Молли уставилась на него. Она действительно забыла об этом. Выходит, ей не удастся вычеркнуть его из своей жизни. Ей придется видеться с ним каждый день, до тех пор пока он не вернется в Чикаго.

И опять правила игры диктовал он.

– Поспи немного, дорогая, – с трогательной нежностью в голосе произнес Уилл.

Краем глаза уловив приближение Эшли, Молли предположила, что влюбленные интонации предназначались для ее слуха. Потом Уилл положил руку ей на затылок и, наклонившись, крепко поцеловал в губы.

– Больше этого не делай, – сердито прошептала Молли, когда он отпустил ее. Но, словно назло, он игриво тронул ее за подбородок, бодро пожелал Эшли спокойной ночи и только после этого сошел с крыльца.

Она даже не смогла доставить себе удовольствие захлопнуть за ним дверь. В присутствии Эшли ей пришлось аккуратно закрыть ее, и вся злость вылилась на замок, который она заперла с дикой яростью.

– Ты что-то рано вернулась, – произнесла наивная Эшли. – А что, Уилл не захотел зайти?

Молли выдавила из себя улыбку, и это было очередное притворство в длинной череде лжи.

Потом она удалилась в свою комнату, легла в постель и всю ночь не смыкала глаз.

Было около полуночи, когда Уилл вновь оказался возле дома Молли, проезжая мимо. Расставшись с Молли, он решил использовать неожиданно высвободившееся время, чтобы возобновить прерванный обыск в офисе Говарда Лоуренса На этот раз ему удалось отыскать более чем занятный документ: записку, по содержанию очень напоминавшую шантаж.

Состряпанная из вырезанных из газет и журналов букв, наклеенных на белую писчую бумагу, она гласила: «Я зНаю, ЧТо тЫ сделал». В ней не было ни скрытой угрозы, ни требования выкупа. Из этого Уилл сделал вывод, что записка была не первой, но поиски других не увенчались успехом. И все-таки интуиция, которая редко подводила его, подсказывала, что он нащупал горячий след. По правде говоря, его так и не убедила версия о самоубийстве Лоуренса. Насколько он мог судить, этот человек не был способен на такой шаг. И вот теперь у него в руках было первое конкретное доказательство того, что он не ошибался. Каким-то образом кто-то узнал, что Лоуренс говорил с ним, и использовал это в качестве орудия шантажа. Было ли убийство Лоуренса логическим завершением шантажа? Это казалось вполне вероятным.

Конверта Уилл не нашел – да, пожалуй, было бы нахальством надеяться получить адрес отправителя, – да и записка не была свернута, как для почтовой отправки, так что Уилл предположил, что ее передала из рук в руки. Утром первым делом ему предстояло снять с нее отпечатки пальцев. И еще нужно было проверить банковские выписки Лоуренса на предмет неожиданных трат. Честно говоря, он не думал, что Лоуренс выписывал шантажисту чеки, но факт переводов средств мог бы подтвердить его версию.

Это был первый прорыв в расследовании после смерти Лоуренса. Несмотря на легкую ссору с Молли, Уилл был в приподнятом настроении, когда возвращайся в Лексингтон.

Уилл намеренно изменил свой маршрут, чтобы проехать мимо дома Молли. Местные жители, занятые в коневодстве, рано ложились спать и рано вставали, так что практически все дома возле дороги стояли неосвещенные. Дом Молли не был исключением. Кругом царили тишина и покой, нарушаемые лишь покачиванием веток раскидистого дуба во дворе дома да пляс-кон теней, отбрасываемых облаками, резвящимися с призрачной луной.

Молли – и ее семейство – должно быть, спали. Он знал, что выглядит круглым идиотом, разъезжая в ночи вокруг ее дома. На ум пришло сравнение с влюбленным деревенщиной, и Уилл фыркнул. Нет, пожалуй, он был не настолько глуп. Ну а уж если это и было так, он не собирался в этом признаваться.

Он так до сих пор и не разобрался, что же послужило причиной размолвки с Молли, но знал лишь одно: вселенская правда жизни состояла в том, что, чем настойчивее ты преследуешь добычу, тем быстрее она убегает. Будучи искушенным в женских уловках, он не собирался скулить и умолять Молли вернуться, если она решила уйти.

В сложившейся ситуации самой верной стратегией было уйти самому.

Хотя именно в данной ситуации это и было тяжело. Секс, который состоялся между ними, был фантастическим и разжег его аппетит. Теперь ему хотелось большего. Гораздо большего.

Похоже, ему предстояло изрядно потрудиться, чтобы добыть это.

«Дурак», – в который раз обозвал он себя. С самого начала он знал, что попадется в сети, расставленные сексуальной соблазнительницей, которая заглатывает мужчин и потом выплевывает их, словно надоевшую жвачку. Так на что же он рассчитывал? Разумеется, не на то, чтобы это приключение длилось вечно. Вечность была категорией не для него. Он не хотел ничего вечного.

Он хотел лишь завлечь Молли в постель и продержать ее там месяц, а потом…

Потом он, вероятно, вычеркнул бы ее из своего расписания. Поцеловал бы на прощанье и вернулся в Чикаго, в свою жизнь.

Но, черт возьми, порвать с ней предстояло именно ему. Не ей. И не сейчас.

Уилл уже почти миновал ее дом, как вдруг заметил темную фигуру, метнувшуюся через двор. Не поверив глазам своим, Уилл зажмурился на мгновение, потом вгляделся в темноту – и чуть не врезался в дерево. Успев вовремя выровнять автомобиль, он хотел было ударить по тормозам, выскочить из машины и начать преследование. Но, взяв себя в руки, выключил фары, развернулся и поехал обратно к дому.

Он затормозил у грязной обочины возле зарослей высоких платанов неподалеку от дома, отвинтил лампочку внутреннего освещения, чтобы она не горела, когда он откроет дверь, и вышел из машины. Пистолет, который хранился в отделении для перчаток, был в его руке.

Высоко в небе светила луна, так что освещения было достаточно. Уилл прокрался по периметру двора, стараясь держаться в тени, взгляд его скользнул по кустам, росшим возле дома. Кустарник был запущенным и нуждался в уходе.

На мгновение Уиллу показалось, что он безнадежно опоздал – кто бы ни блуждал по двору, наверняка он уже ушел.

Завернув за угол, он увидел темную фигуру, крадущуюся к дому. Если быть точнее, к окну спальни Молли.

Уилла вдруг обуяла страшная злость.

Пригнувшись, с пистолетом в руке, Уилл кинулся к маячившей впереди фигуре.

Злоумышленник оглянулся, увидел его и бросился бежать.

– Стоять!

Уилл нацелил пистолет на движущуюся мишень, которая даже не замедлила бег. Выругавшись, Уилл заткнул пистолет за пояс и кинулся в погоню. Он ничуть не сомневался в том, что именно этого человека видела в окне Сьюзан в тот вечер, когда он танцевал с Эшли. Может, именно этот маньяк и напал на лошадь. Кто бы он ни был, ему незачем было околачиваться под окнами спальни Молли.

Атлетическое прошлое Уилла принесло свои плоды: в считанные секунды он нагнал свою добычу и прыжком сверху повалил се наземь.

И, только прижав жертву коленом к земле и заломив назад руку, он понял, что поймал ребенка.

Майка, если быть точнее. Темный конский хвост и серьга в ухе безошибочно указывали на это.

– Ты, глупый говнюк, – сказал Уилл, ослабив хватку, но не отпуская руки мальчишки, мысленно благодаря себя за то, что не имел привычки сначала стрелять, а уж потом задавать вопросы. – Разве трудно сообразить, что нужно стоять, когда тебя просят об этом? Я ведь мог застрелить тебя.

– Слезь же с меня, черт возьми, – бросил Майк через плечо.

– Что ты делаешь на улице среди ночи? Время уже за полночь.

– Не твое дело. То, что ты трахаешь мою сестру, не дает тебе права командовать мной.

– Эй, – произнес Уилл и крепче сжал руку мальчика.

– Пусти!

– Не смей говорить так о своей сестре.

– Она моя сестра, и я буду говорить о ней все, что захочу. А теперь давай слезай.

– Или что, упрямый мальчишка? – Уилл сменил позу и быстрым движением одной руки похлопал по карманам Майка. Они были полными.

– Ты не имеешь права! Я убью тебя! Клянусь Богом, убью! – Майк задергался, когда Уилл начал доставать содержимое его карманов. Последним, что он вытащил, был маленький мешочек с каким-то порошком, похожим на табак. Уилл скорчил гримасу и помахал мешочком перед носом Майка.

– А это что такое, герой?

Майк дернулся изо всех сил, но, убедившись, что это ничуть не поколебало Уилла, разразился такой грубой бранью, которая шокировала бы любого. Уилл не шелохнулся.

– Не твое дело, – наконец прорычал Майк.

– Хорошо. – Упираясь коленом в спину мальчишки и крепко держа его за руку, он какое-то мгновение молчал. Потом сказал: – Насколько я могу судить, у тебя три варианта выбора: я могу сейчас же позвонить в полицию и передать им этот порошок, можем разбудить Молли и рассказать ей обо всем, что произошло, и пусть она решает, что делать, или же ты пойдешь со мной и постараешься убедить меня не делать ни того ни другого.

Майк, казалось, осмысливал сказанное. Во всяком случае, он перестал сопротивляться.

– Пойти с тобой куда? – с подозрением спросил он.

Уилл едва удержался от улыбки. Как и Молли, мальчишка был не из доверчивых.

– В мою машину. Она стоит у дороги.

– Ты что, извращенец? Если ты думаешь, что я подставлю тебе свою задницу или еще что-то в этом роде в обмен на молчание, то должен тебе сказать: не на того напал.