Текст книги "Моя жизнь в руинах"

Охренеть.

Этого не может быть.

Я и представить себе такого не могла.

Мне казалось, что я вылетела из собственного тела и с потолка наблюдала за происходящим. Я перестала чувствовать реальность.

Потом Подриг глубоко вздохнул и практически рухнул на меня. Я почувствовала на себе его крепкое влажное тело. Он уткнулся лицом в подушку рядом с моей головой.

– Валери, – произнес он срывающимся хриплым голосом. – Я…

– Да, – ответила я, облизывая губы и пытаясь восстановить дыхание. – Это было…

– Это был супертрах, – прошептал он, приподнимая голову и опираясь на локоть. Он с трепетом смотрел на меня. – Черт возьми, это был лучший трах в моей жизни.

Я лишь усмехнулась в ответ на эту его реплику. Выражение его лица изменилось. Оно перестало быть измученным, в глазах появился свет, словно где-то внутри его глаз поселилось спокойствие. И это сделала я. Я вернула ему спокойствие и дала то спасение, которое ему было нужно. Для меня это значило очень много. Хотя я понимала, что, возможно, мне же самой будет лучше не придавать этому такого значения.

Он нежно поцеловал меня в губы и начал осторожно подниматься. Он встал, снял презерватив и спросил, принести ли мне мой бокал с вином, который остался внизу.

Я смутно помню, что ему ответила. У меня было ощущение, будто с меня сняли кожу и разворошили внутренности, мой мозг отключался в желании заснуть. Я всегда думала: если когда-нибудь у меня случится секс на одну ночь, то, когда все закончится, я буду чувствовать сильную неловкость и сразу же постараюсь уйти. Но сейчас мне было очень комфортно, словно заснуть в кровати Подрига было естественным продолжением вечера.

Когда он вернулся с бокалами, я уже наполовину спала и забыла, что лежу на кровати полностью обнаженная. Он включил настольную лампу, и я подскочила, схватив одеяло, чтобы прикрыться.

– Не нужно, – сказал он и взял мою руку. – Не нужно прятать себя.

Освещение было довольно тусклым, но я не думаю, что, будь на его месте Коул, я бы осталась лежать вот так, не прикрывая чем-нибудь ноги или живот. Я легла на бок, чтобы хоть как-то создать впечатление, что моя фигура имеет форму песочных часов.

– Ты чувствуешь себя неловко? – спросил он, присаживаясь на край кровати позади меня. Он продолжал оставаться совершенно голым. Его, видимо, совсем не смущал вид свисающего между нами члена. Его уверенность меня вдохновляла. Хотя ему нечего было стесняться: на его теле не было ни грамма жира, а когда он сидел, на животе не было никаких складок, он весь состоял из одних только мышц. Его тело достойно быть высеченным из лучшего камня и выставленным в музее как произведение искусства, чтобы посетители могли смотреть на него и говорить:

– Да, вот именно так должен выглядеть мужчина.

Я смотрела на свое тело и не могла понять, как оно могло ему понравиться.

– Я знаю, что не должна чувствовать себя некомфортно. А ты, наверное, не страдаешь от нехватки уверенности.

Он положил руку мне на талию и медленно, нежно провел по моим округлым бедрам.

– Кто решает, какой ты должна быть и что должна чувствовать?

Я закрыла глаза и вздохнула, позволяя теплу его руки успокоить меня.

– Все. Если я об этом говорю, то выгляжу так, словно жалуюсь. Моим сестрам уже не хватает терпения слушать меня. Друзья ненавязчиво говорят мне перестать переживать. Такое впечатление, что, если ты иногда позволяешь себе слабость, ты перестаешь быть настоящей женщиной, или что-то вроде того. Я не знаю. Проявление слабости не приветствуется среди женщин.

Он молчал и, глядя мне в лицо, слегка сжал мое бедро.

– Но почему ты считаешь, что чувствовать опасность и быть слабым это одно и то же? Мы живые существа, и нам свойственно испытывать тревогу. У каждого есть что-то, чего он опасается, и не нужно этого стыдиться. Когда мы работаем над этим, мы становимся лучше. Мы приобретаем опыт, разве не так? Разве наша истинная сила не проявляется тогда, когда мы признаем свои слабые места и работаем над тем, чтобы стать лучше?

– Я знаю. Просто мне иногда кажется, что я должна стать более жесткой и перестать заморачиваться. Я уже долго работаю над собой.

И это было правдой. Работа с психологом продвигалась довольно медленно, но я уже замечала перемены, которые стали со мной происходить. Он прав в том, что я хотя бы признаю свои изъяны.

– Тогда только это имеет значение. Ты несовершенна. И это нормально. Также нормально иногда не любить себя. В конце концов, так у всех. И если у каких-то людей возникают проблемы из-за того, что ты чувствуешь по отношению к самой себе, так это лишь потому, что ты задеваешь этих людей за живое. Может быть, ты заставляешь их увидеть собственные недостатки, на которые они предпочитают закрывать глаза.

Я какое-то время молчала и просто смотрела на него.

– Знаешь, ты меня сейчас поразил…

Он пожал плечами.

– Скажем так, я просто знаю, о чем ты говоришь, вот и все.

В его глазах снова появилась темнота, словно грозовые облака затянули голубое небо, и я поняла, что вернулись его внутренние демоны.

Он еще провел рукой по моему бедру.

– Это шрамы причиняют тебе больше всего боли? Эмоционально?

Я с трудом сглотнула.

– Да. Иногда. Понимаешь, из-за них я не выгляжу так, как мои сестры. А если твоя мама постоянно напоминает тебе, что самое главное – это твое тело и то, как ты выглядишь, то все становится только хуже.

Он кивнул и внимательно и нежно смотрел на мои ноги; я же почувствовала себя странно.

– Расскажешь, что произошло? – мягко спросил он.

Я посмотрела вниз на сетку шрамов и рубцов, которыми были покрыты обе мои ноги, от ступней до середины бедер. Лишь только следы от разрезов, сделанных хирургом, когда он вставлял стальные штыри, выглядели симметрично. На моих голенях живого места не было. Все это выглядело ужасно.

– Мне было шесть лет, – начала я. Мне часто приходилось рассказывать эту историю, поэтому я уже не испытывала никаких сложностей. – Я играла во дворе перед входом в дом, а мама за мной наблюдала, но в какой-то момент она отвлеклась на сестру и ушла в дом, оставив меня одну. Как это часто бывает у детей, я пнула свой мяч, и он выкатился за ворота, а я выбежала, чтобы его схватить. В это время, откуда ни возьмись, на дороге появился грузовик. Он сбил меня.

– Господи… – прошептал он. Лицо его исказилось.

– Да. Это было… Ну, я смутно все помню, и это, наверное, даже хорошо. Моя память заблокировала воспоминания, связанные с тем, что происходило в течение трех месяцев после. Грузовик проехал по моим ногам и раздробил их. Также был поврежден позвоночник. Я была почти парализована. Годы провела в инвалидном кресле. Врачи говорили, что я не смогу снова ходить. Как видишь, они ошиблись, но мне потребовалось очень много времени на реабилитацию. Постоянные процедуры. Бесконечная боль. Я даже в туалет не могла сходить без помощи.

Я съежилась, когда произнесла это, такими ужасными и отвратительными были мои воспоминания. Но, бросив быстрый взгляд на Подрига, я увидела, что он смотрит на меня с восхищением. Обычно, когда я рассказывала эту историю, меня начинали жалеть, но через некоторое время эта жалость стала невыносимой. Я не хотела, чтобы меня жалели. Мне это было не нужно.

Я сделала глубокий вдох и продолжила:

– Первые шаги я сделала в возрасте десяти лет, и мне пришлось заново учиться всему. В некотором смысле было проще оставаться в инвалидном кресле. А может, мне было проще, когда я была ребенком. Я помню свой первый день в школе. Все дети хотели по очереди катать меня. Они хотели помочь. Они не считали меня слабой или плохой, я просто была другой. Но когда я снова начала ходить, когда я стала подростком и многие уже не знали о том, что со мной случилось… Черт возьми, люди такие жестокие. Мне стало очень тяжело.

Я решила не продолжать. Я не хотела рассказывать ему о тех днях, которые проводила дома с приступами «язвы желудка», потому что не могла больше терпеть издевательств в школе. Надо мной постоянно смеялись из-за моей походки и из-за того, что я прятала ноги. В старших классах у меня не было друзей. Я общалась только с подругой, с которой ходила в начальную школу, и она знала, что со мной произошло. Мальчикам я не нравилась. Я не могла заниматься спортом, и учителя физкультуры были особенно жестоки со мной, словно ненавидели за то, что я не могла быть такой же спортивной, как остальные дети. Единственным местом, где я чувствовала себя в безопасности, был мой внутренний мир. Я много читала, много училась и старалась спрятаться ото всех.

А еще я мечтала о том, что когда-нибудь встречу мужчину, который будет ценить меня не за мое тело, а за то, какая я.

Подриг провел рукой по моей ноге.

– Тебе больно?

Я покачала головой.

– Некоторые места более чувствительны, но в целом – нет.

Он поместил руку между моими икрами и медленно погладил мою ногу, поднимаясь к бедру.

– Сказать, что я вижу? Я вижу настоящую женщину, а таких я еще не встречал. Женщину, которая пережила трагедию и осталась живой. От всего этого ты кажешься мне еще более прекрасной.

Он опустил руку вниз и коснулся моего лона. Я инстинктивно прижалась к нему.

– Ты чувствовала себя красивой, когда мой член был в тебе? Может, ты хочешь почувствовать себя красивой еще раз?

Я улыбнулась, а в моем животе затрепетало.

– Да, – мягко ответила я. – Сделай так, чтобы я снова почувствовала себя красивой.

Глава 8

Валери

Проснувшись на следующее утро, я была почти уверена, что мне привиделся самый восхитительный сон в моей жизни. Будто я познакомилась с игроком в регби, который оказался богом секса, мы танцевали и пили с ним всю ночь. Будто мы встретили с ним Новый год. А потом занимались восхитительным сексом, и я чувствовала себя прекрасной.

Но оказалось, что все это не было сном. Открыв глаза, я увидела вокруг себя незнакомую обстановку, и это не был номер в отеле. Я вспомнила, где нахожусь.

Я медленно села и посмотрела на кровать. Она была пустой. Я лежала одна, совершенно голая под одеялом и испытывала легкое похмелье. Из окна лился мягкий свет, я повернулась и увидела, что на улице идет снег.

Стало интересно, где Подриг, но потом я услышала шум кофемашины внизу и почувствовала аромат свежесваренного кофе. Наверное, мне стоило одеться и выйти из комнаты, но не очень хотелось сейчас натягивать свое разноцветное платье, которое до сих пор лежало на полу.

Прежде чем я сообразила, что же мне делать, в дверном проеме появился Подриг. Он нес две чашки кофе, от которых поднимался пар.

– Доброе утро, – сказал он. Его сильный ирландский акцент помог мне окончательно проснуться. Мне все-таки это не приснилось. – Я не знаю, какое молоко ты добавляешь в латте, поэтому приготовил американо.

Я потеряла дар речи. И не только оттого, что он такой внимательный, но и оттого, что сейчас он выглядел еще более привлекательным, чем в моем сне. На нем были красные клетчатые пижамные штаны и облегающая белая футболка. И выглядел он таким же сексуальным, как тогда, когда был полностью обнажен. Кроме того, ткань штанов была очень тонкой, и мне было отлично видно, что надеты они на голое тело.

– Спасибо, – сказала я, откашлявшись после сна и глядя ему в лицо. Я села, прикрывая одеялом грудь. При свете дня я снова начала испытывать смущение. – Сколько сейчас времени?

– Одиннадцать, – ответил он, протягивая мне кофе. Наши пальцы соприкоснулись, и это было так чувственно. – Ты очень крепко спала. Твой телефон жужжал все утро, но ты его не слышала.

Я посмотрела на мобильник, который лежал на прикроватном столике, и смутно начала вспоминать, что после того, как мы занялись сексом во второй раз, я спустилась вниз, достала телефон из кармана пальто, отправила сообщение сестрам, написав о том, что у меня только что был улетный секс. Уверена, им это не очень понравилось. Зато они, по крайней мере, знают, что я жива.

– Эта ночка была жаркой, – сказала я, делая глоток горячего кофе. Обычно я не могу пить кофе с похмелья, но этот оказался необыкновенно вкусным, а я чувствовала себя вполне сносно, учитывая, сколько выпила прошлой ночью.

– Это точно, – сказал он, ложась в кровать рядом со мной. Он взял подушку и прислонил ее к подголовнику (тому самому подголовнику, которому так неслабо досталось прошлой ночью).

Я зарделась. Я вспомнила, как выкрикивала его имя, как он шептал мне на ухо пошлые слова и как мой мир распался на части, когда я кончила. Я не могла поверить, что все это произошло на самом деле.

– Итак, – сказал он, оглядывая меня с легкой ухмылкой. Я тоже приподнялась и села рядом с ним. Мы были похожи на пару, которая каждый день пьет кофе в постели. Меня поразило, насколько эта сцена показалась мне естественной и правильной.

– Итак, – повторила я за ним.

– Я не хочу, чтобы ты уходила, – произнес он.

По идее эти его слова должны были меня удивить, но этого не произошло. Хотя весь его облик свидетельствовал о том, что он относится к категории парней, которые привыкли сразу выпроваживать девушек из своей постели, после того как все закончилось, я чувствовала, что со мной он так не поступит.

– Я тоже этого не хочу, – ответила я.

Он смотрел на меня, задумчиво прищурив глаза.

– Когда ты уезжаешь домой?

Я не хотела думать об отъезде. Не хотела думать о том, что мне придется вернуться в свою прежнюю жизнь. Я вспомнила слова, которые он произнес прошлой ночью: «Тебе не удастся убегать бесконечно долго. Но думаю, ты имеешь право не думать ни о чем, пока не будешь к этому готова». А я еще не готова.

– В четверг. Получается, чуть меньше чем через неделю.

Он закусил нижнюю губу, и от осознания того, что я знаю вкус его губ и знаю, каково это, когда его губы прикасаются к моему телу, у меня закружилась голова.

– Это же твое совместное путешествие с сестрами, – произнес он.

Я пожала плечами:

– Да. Вернее, так предполагалось изначально. Но в итоге я присоединилась к ним в последний момент.

По правде говоря, я не думала, что мои сестры будут против, если я решу провести некоторое время с Подригом, если он, конечно, намекал на это.

Он выглядел так, словно чего-то недоговаривал.

– Почему ты спрашиваешь?

Я хотела, чтобы он предложил побыть с ним еще. Попить кофе, выпить вина, поваляться в кровати. Все что угодно.

– Просто так, – ответил он. – Мне только что пришла в голову сумасшедшая идея, но я понимаю, что, если озвучу ее, ты посчитаешь меня полным придурком.

Так, теперь он меня заинтриговал.

– Какая идея?

Он глубоко вздохнул и нахмурился.

– Вчерашняя ночь была необыкновенной, и я не хочу сейчас своими идеями все испортить. Испортить впечатление. Я не хочу, чтобы ты вернулась в Америку с рассказом об ирландском придурке.

Я удивленно подняла брови, силясь понять, что он имеет в виду, и мне стало немного страшно, когда я начала догадываться, что именно он хочет мне предложить.

– Мне завтра нужно ехать к отцу, – начал он. – Вернуться домой в Шамблз. Чтобы побыть с отцом и разобраться, что же там происходит. Я не знаю, сколько времени мне придется там пробыть. Может быть, день. Может быть, дольше. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

Я изумленно захлопала глазами.

– Чего ты хочешь?

Он кивнул.

– Типа для эмоциональной поддержки? – спросила я. Если так, я готова была ехать.

– Не совсем, – сказал он. Я увидела в его глазах какой-то скрытый смысл, но не могла понять, что там кроется. – Я хочу, чтобы ты поехала со мной на день-два и притворилась, что ты моя невеста. Это нужно для того, чтобы мой отец был за меня спокоен.

Я захлопала глазами еще сильнее. Мне потребовалось время, чтобы переварить услышанное.

– Что?

– Тебе ничего не придется делать. Только улыбаться и кивать головой.

Можно подумать, что эта фраза прибавила ясности.

– Прости, но тебе придется все и еще раз медленно повторить, а потом все так же медленно разъяснить.

Держа обеими руками чашку кофе, он мимолетно улыбнулся, и улыбка исчезла в его бороде.

– Хорошо. Понимаешь, я проснулся пару часов назад и, пока ты спала, постоянно думал о своем отце, о моем здоровье, о тебе. О многом. То, что я должен поехать навестить отца, не подлежит сомнению. Мне нужно примириться с ним, но, по правде говоря, я не знаю, что меня там ожидает. Но я точно знаю, что, если приеду туда с кем-то…

Я все еще ничего не понимала.

– Как это успокоит твоего отца?

Выражение боли появилось в его глазах, и я поняла, что за этим кроются очень сильные личные переживания, о которых мне, возможно, не следует знать.

– Если бы ты знала моего отца… – Он замолчал и облизнул губы. – Мама умерла, когда мне было шестнадцать. После ее смерти мы остались с ним вдвоем и очень отдалились друг от друга… словно мама была тем мостиком, который нас соединял. Он постоянно мне говорил о том, чего он и мама желали для меня. Чтобы я нашел свою любовь, женился, чтобы у меня были дети. Мой отец в некотором роде старомоден.

Так, теперь я начала понимать. Поскольку отец стоял на пороге смерти, Подриг хотел убедить его в том, что у него все хорошо. А может быть, дела обстоят еще более запутанно. Одно я понимала точно – все это никак не укладывалось у меня в голове.

– Извини, – сказал он, ставя чашку кофе на прикроватный столик. Он встал с кровати и начал ходить по комнате. – Это совершенно идиотская идея. Как я и предупреждал. Я проснулся уже довольно давно, и, похоже, разум меня покинул.

– Она совсем не идиотская, – мягко возразила я. – Я прекрасно понимаю твое желание угодить отцу.

– Дело не только в том, что я хочу ему угодить, – напряженно произнес он. – Просто… – Он затих и остановился в центре комнаты, быстро моргая, а потом зажмурился. Несколько секунд он простоял без движения и затем открыл глаза.

– Все в порядке? – спросила я, наклонившись вперед. – Может быть, тебе лучше присесть?

Я не думала, что он меня послушает, но он это сделал. Он присел на край кровати спиной ко мне.

– Все хорошо, – быстро произнес он. – Просто немного закружилась голова.

– Ничего страшного. Ты слишком подавлен. Тебе, должно быть, сейчас очень непросто.

– Да, – сказал он, не отводя взгляда от стены. Казалось, что он на секунду отключился. Откашлявшись, он добавил: – Так и есть. Я справлюсь. Я всегда справляюсь.

Он повернулся и посмотрел на чашку кофе, которую я держала в руках.

– Принести тебе еще кофе?

– Я еще эту не допила.

– Слушай, мне действительно жаль, что я втянул тебя во все это. Не понимаю, о чем я думал.

– По правде говоря, я, наверное, рассуждала бы точно так же, Подриг. Твой отец болен. Ты хочешь, чтобы он перед смертью знал, что у тебя все хорошо. Я прекрасно тебя понимаю.

Я замолчала и постаралась посмотреть на ситуацию глазами Подрига. Идея притвориться чьей-то невестой казалась мне абсурдной, но намерения были благими. Он хотел облегчить последние дни жизни своего отца, он хотел наладить с ним отношения. И речь шла не о каком-то чужом мне человеке. Речь шла о мужчине, с которым я не хотела расставаться.

– Как далеко отсюда находится твой город? – спросила я.

Он поднял бровь и сложил руки на груди. Нет, я определенно не была готова расстаться с этими бицепсами.

– Два часа на машине. Только не говори мне, что всерьез обдумываешь мое предложение, – сказал он, наклонив голову набок.

Я увидела выражение надежды на его лице, и оно пронзило меня насквозь, потому что я прекрасно знала, что оно означает. Это была надежда на то, что наконец появилось решение проблемы, которая мучила его долгое время.

А еще я знала, что мне нужно было загасить эту надежду в самом зародыше, пока она не разрослась и не причинила вред нам обоим.

– Я бы очень хотела поехать с тобой. Но я не могу так поступить со своими сестрами. Я поехала вместе с ними в путешествие, о котором они давно мечтали, и не могу бросить их из-за мужчины.

Он лишь пожал плечами.

– Да, это справедливо. – Он откашлялся. – Слушай, я собираюсь принять душ. Присоединишься?

Я прочитала в его глазах желание, и мое тело мгновенно отозвалось на это предложение, на возможность снова увидеть его обнаженное тело, однако я понимала, что лучшим решением для меня сейчас будет просто уйти. Уйти до того, как я передумаю и снова вернусь к его идее. Уйти до того, как ситуация еще больше усложнится.

– Я думаю, что мне пора вызвать такси и вернуться в отель. Уверена, сестры уже с ума сходят.

Или они просто страдают от дикого похмелья.

Подриг кивнул. Я ожидала, что он хоть немного расстроится, но его лицо выражало полное спокойствие.

– Никаких проблем. Я тебя отвезу.

– Не стоит, ты же хотел принять душ.

Он улыбнулся мне слабой улыбкой.

– Послушай, дорогуша, – сказал он, и от его манеры произносить звук «р» по моему телу побежали мурашки. – Я сам себя уважать не буду, если тебя не отвезу.

Он наклонился и поднял с пола мое платье.

– Ты наденешь его или одолжить тебе рубашку?

– Одолжить рубашку?

– Я хотел сказать «дать». Она тебе будет великовата, но мы придумаем, чем ее подвязать.

Он подошел к шкафу и начал перебирать висящие там рубашки. Наконец достал черную, шелковую, с длинными рукавами. Такого нежного шелка я еще не видела.

– Ух ты, – произнесла я, глядя на бирку. «Том Форд». У Подрига определенно хороший вкус. Эта рубашка должна быть очень дорогой. – Не знала, что ты такой модный парень.

– Ты многого обо мне не знаешь, дорогуша, – сказал он, прежде чем выйти из комнаты. Вероятно, он решил дать мне возможность переодеться в одиночестве.

Я посмотрела на рубашку в своих руках, и плечи мои резко обмякли. Не совершаю ли я ошибку? Может быть, мне не стоит прямо сейчас возвращаться в отель? Почему я не согласилась принять вместе душ, а потом провести с ним весь день? Почему я так быстро отказала ему, не обдумав всего как следует? Конечно, его затея выглядит немного сумасшедшей и пугающей, но разве я не решила соглашаться на любые авантюры? Почему же я тогда нарушаю данное самой себе слово? Я должна была согласиться и на предложение принять душ, и на предложение притвориться его невестой. И еще на множество предложений, которые могли от него поступить.

«Возможно, решение говорить „да“ нужно было лишь для того, чтобы провести с ним прошлую ночь, и на этом все», – говорила я сама себе.

Но в глубине души понимала, что это не так. На одной ночи все не должно было закончиться.

Я надела рубашку, застегнула пуговицы и постаралась как-то ее подвязать. На мне не было бюстгальтера, поэтому грудь была свободна и, наверное, смотрелась неидеально, но в рубашке мне было комфортней, чем в платье. Потом я нашла свои трусики и легинсы, надела их, а следом натянула ботинки. Взяла телефон, заглянула в ванную и спустилась вниз.

– Мне очень не хочется этого говорить, – сказал Подриг, когда я сошла с последней ступеньки. Он стоял, облокотившись о столешницу, и держал в руках мое пальто. – Но в моей рубашке ты выглядишь даже более сексуально, чем в своем платье.

– Это потому, что на мне нет лифчика, – ответила я с улыбкой.

– И это просто прекрасно.

Он, как настоящий джентльмен, помог мне надеть пальто, и мы вышли на улицу. Воздух был ободряюще холодным, но на улице было так чисто, словно природа понимала, что первый день нового года должен начинаться с чистого листа. Все, что было в прошлом году, оказалось спрятанным под снегом.

Я быстро осмотрелась, поражаясь тому, как аккуратно выглядел ряд плотно стоявших друг к другу кирпичных домиков. Если входная дверь дома Подрига была черной, то у соседних домов двери были желтыми и красными. Дома были огорожены черным железным забором. До меня доносились громкие крики детей, игравших в снежки, а чуть вдалеке я увидела, как мужчина везет на санках своих закутанных малышей.

– Как здесь мило, – сказала я Подригу, когда он нажал кнопку на брелоке с сигнализацией и у его автомобиля марки «Порш Кайен» цвета серый металлик, на крышу которого за ночь нападал снег, зажглись фары.

– Да, – сказал он, открывая для меня дверцу. – Здесь живет много семей. – Кивком головы он указал на отца, который как раз вез детей мимо нас. – Тут живет много парней из моей команды – недалеко стадион.

– У многих парней, с которыми ты играешь, есть семьи? – спросила я.

– У большинства, – ответил он. – Мне кажется, я единственный, у кого ее нет. Помню, когда мой отец был профессиональным игроком, я уже был подростком.

– Твой отец тоже играл в регби? – спросила я, садясь в машину. В салоне пахло так, как пахнет только в новых машинах. Салон был кожаным и выглядел просто роскошно.

Он захлопнул дверь, обошел автомобиль и сел на место водителя.

– Он играл не за «Лейнстеров», а за «Манстеров» – это местная команда и наши главные соперники.

– Он был таким же известным, как ты? – спросила я.

– Нет, – ответил Подриг, и его нижняя челюсть напряглась. – Он хотел быть известным. Он пытался. И возможно, у него бы это получилось, если бы не травма – порвал связки и после этого больше не смог играть.

– Какая подстава.

– Так и есть, – сказал он. – Но это жизнь. После того случая я стал чаще его видеть. Он много отсутствовал, когда играл, и основное время мы проводили с мамой вдвоем.

– И как только он перестал играть, начались проблемы? – осторожно спросила я.

– Да, – с грустной улыбкой сказал он. – Отец не мог с этим смириться. Его бесило то, что он был вынужден постоянно находиться дома. Его бесило то, что он не мог продолжать играть. Словно он потерял ориентир в жизни и перестал понимать, кто же он на самом деле.

Подриг замолчал, как будто обдумывая последнюю сказанную им фразу, и потом завел двигатель.

Остаток пути до отеля мы ехали молча. Я не чувствовала себя из-за этого как-то некомфортно, мне просто было немного грустно. Мне казалось несправедливым то, что я, наконец встретив мужчину, с которым мне было так хорошо и который раскрыл ту мою сексуальную сторону, о существовании которой я даже не догадывалась, теперь вынуждена расстаться с ним. С ним, таким прекрасным, сексуальным, богатым и знаменитым спортсменом, у которого к тому же огромный член и нежные губы. С парнем, о котором я даже не мечтала.

Как же мне хотелось, чтобы все обстояло иначе. Мне хотелось набраться храбрости и сказать ему «да». Но одно дело сказать «да» и согласиться на приключение, которое касается только тебя, а другое дело бросить своих сестер. Я понимала, что, если приму его предложение, в их глазах буду выглядеть жуткой засранкой.

Когда мы подъехали к отелю, я чувствовала себя абсолютно подавленной. Я не хотела с ним прощаться, не хотела выходить из машины, потому что знала: как только я из нее выйду, я больше никогда его не увижу. Я верю в судьбу – и прекрасно знаю, что не всегда наши желания совпадают с ее планами.

– Вот мы и приехали, – сказал Подриг, припарковывая автомобиль. – Я сейчас по идее должен тебе сказать, что прекрасно провел время прошлой ночью, но это прозвучит слишком банально. Я думаю, мне действительно повезло, что ты тогда решила подойти и заговорить со мной. И я прошу меня простить за то, что не сразу понял, насколько ты прекрасна.

Я сглотнула. Мое сердце колотилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди.

– Я тоже прекрасно провела время. И я рада, что ты вовремя спохватился.

Он рассмеялся и улыбнулся так искренне, что мне стало физически больно.

«Не совершай ошибку! – орал мне внутренний голос. – Не уходи! Останься! Прими его предложение. Скажи „да“! „Да, да, да“».

Но я ничего не сказала. Страх сковал меня.

Тот самый страх, ради победы над которым я и приехала в Ирландию.

Подриг секунду смотрел на меня, наморщив лоб и подняв домиком свои темные брови. Потом он резко взял руками мое лицо, крепко сжал пальцами щеки и поцеловал меня. Поцелуй был глубоким и обжигающим, отчего пальцы на моих ногах сжались.

Господи.

Его губы пылали огнем и пробудили во мне миллион чувств и желаний, его прикосновения отозвались в моем сердце, но прежде, чем я успела столь же пылко ответить, он оторвался от меня.

– Береги себя, дорогуша, – хриплым голосом произнес он. – Передавай от меня привет сестрам.

Я не могла дышать. Я чувствовала себя сломленной.

– Передам, – ответила я.

Каким-то чудом мне удалось выбраться из машины. Я взяла себя в руки и помахала ему, когда он отъезжал. После того как он уехал, начался мой внутренний монолог.

Это был только секс на одну ночь.

Я его совсем не знаю.

Он дал тебе лучший секс в твоей жизни, чего ты еще хочешь?

Ты с ним познакомилась меньше двадцати четырех часов назад.

Так и должно быть.

Забей.

Я продолжала вновь и вновь повторять эти слова, пока входила в отель, пока ехала в тесном и затхлом лифте и шла по нашему этажу.

Я продолжала их повторять и тогда, когда вставляла карту, чтобы открыть дверь, и когда входила в номер. Я нисколько не удивилась, увидев своих сестер на диване с этим жадным взглядом. Пока Подриг меня вез, я написала им сообщение, поэтому они знали, что я возвращаюсь.

– О, Ри-Ри! – закричала Энджи, а Сандра потребовала:

– Кидай сюда свою задницу и все нам рассказывай.

Я вздохнула, дождалась, когда входная дверь сама захлопнется за моей спиной, а потом прислонилась к ней и сползла на пол. У меня просто не осталось сил, чтобы подойти к ним.

Но они сами встали и подошли ко мне, взяли под руки и подняли с пола. В этот момент я почувствовала, что от них обеих жутко несет перегаром, и, судя по их хриплым голосам и покрасневшим глазам, мне стало ясно, что они гораздо сильнее страдают от похмелья, чем я. На кофейном столике стояли пустые бутылки из-под «Фанты» и энергетика.

– Ты выглядишь такой печальной, – сказала Энджи, когда они сели на диван и я оказалась между ними. – Что случилось?

– Она не выглядит печальной, она выглядит измученной, – проворчала Сандра. – Давай выкладывай все грязные подробности. Какой у него член? Большой? По идее он должен быть огромным.

– Сандра, пожалуйста, – произнесла Энджи. – Это же Валери. Она про поцелуи-то не рассказывает.

Я вздохнула, закрыла глаза и откинулась на диван. Сейчас, когда я была вместе со своими сестрами, мне уже не было так плохо. Хуже всего пришлось тогда, когда я, попрощавшись с Подригом, шла к номеру. Да, и в лифте. Мне казалось, еще немного, и мое сердце остановится прямо там.

Но теперь, когда Сандра атакует меня своими вопросами, а Энджи пытается успокоить, я словно вернулась в свой привычный мир, а чувства тоски и глубокого сожаления стали потихоньку меня покидать.

– Черт, ты действительно переживаешь, – сказала Сандра, после того как я попыталась рассказать им о своих чувствах.

– Да, – мягко добавила Энджи, держа меня за руку. – Я думала, что интрижка на одну ночь поможет тебе забыть Коула. Я и не предполагала, что ты в этого парня влюбишься.

– Я не влюбилась в него, – ответила я, потянувшись вперед, чтобы взять бутылку с энергетиком. – Я не успела его толком узнать.