Текст книги "Короны Ниаксии. Пепел короля, проклятого звездами. Книга вторая из дилогии о ночерожденных"

Глава двадцатая

Орайя

Женщина была еще жива. Ей надрезали горло, но так, чтобы кровь вытекала понемногу. Ее большие темные глаза бешено вращались, оглядывая зал, и вдруг остановились на мне. В горле вдруг появились сильные рвотные позывы. Перед мысленным взором замелькали картины. Я увидела другой пиршественный зал, другого человека, истекающего кровью на деревянной колоде, – то, что когда-то показывал мне отец.

Я взглянула на Райна. Его лицо застыло, словно в промежутке, когда одна маска сменялась другой.

– Какое угощение, – хищно улыбнулся он.

Мне требовалось чем-то занять руки. Я отхлебнула из винного бокала и сразу же поперхнулась. Жидкость в бокале была густая, терпкая, с привкусом железа.

Кровь.

Желудок скрутило узлом.

И тем не менее мое тело не отвергло угощения. Наоборот, приняло. Темная, дремучая часть меня по-звериному урчала, когда я с усилием проталкивала чужую кровь в горло.

Богиня милосердная, что же со мной не так? Я стремительно проглотила кровь, стараясь, чтобы меня не вывернуло.

Женщина продолжала смотреть на меня. На несколько секунд ее взгляд затуманился, затем вновь стал ясным. Похоже, она знала, что я – не одна из них.

На столы взгромоздили еще несколько человек для пиршества. Большинство даже не шевелились, хотя были живы. Некоторые пытались вяло сопротивляться, но их тут же привязывали к столам. Омерзительно смотреть, когда этим занимаются дети.

Мише потягивала кровь из винного бокала. У нее никак не получалось скрыть сильное отвращение. Кроверожденные если и были удивлены, внешне этого никак не проявляли, припадая к человеческим рукам и шеям. На зал они смотрели с осторожным интересом. Септимус учтиво улыбнулся и поднял бокал. Тост был беззвучным. Вскоре он сменил бокал на обмякшее запястье все той же женщины.

Дети влезали на столы, облепляя человеческий «корм», как голодные мухи облепляют трупы. Они молча сосали кровь. Иногда со столов доносились сдавленные стоны жертв.

Взгляд Райна, брошенный на меня, был таким коротким, что я подумала, не привиделось ли мне.

Улыбнувшись, он сказал:

– Эвелена, ты нас балуешь.

Райн обхватил голову лежащей женщины и повернул лицом к себе. У той округлились глаза, с губ сорвалось испуганное всхлипывание, больше похожее на бульканье. Я знала, что женщина обречена. Ее уже не спасти. Она лежала в луже собственной крови, сознавая, что вампиры высосут ее до последней капли.

Я наблюдала за Райном, вновь испытывая отвращение. Я еще не видела, как он пьет кровь из живого существа, не говоря уже о человеке. Казалось бы, тут нечему удивляться. Он и прежде часто меня обманывал. Вампир и есть вампир.

И все-таки я почувствовала облегчение, когда Райн заглянул женщине в глаза и в его лице что-то изменилось. Наверное, только я и видела, как его кровожадность на мгновение сменилась состраданием. Этот жест предназначался только для нее.

Райн запрокинул женщине голову, наклонился и вонзил зубы ей в горло.

Его укус был жестоким. Хрустнули перекусываемые жилы. Мне на лицо попали капельки крови, и я поспешила их стереть. Райн жадно пил кровь. Его кадык вздрагивал от сильных глотков. Потом он оторвался. Уголки рта были ярко-красными от чужой крови. Губы сложились в улыбку.

– Замечательно, – сказал он. – Эвелена, у тебя превосходный вкус.

Но Эвелена лишь нахмурилась, взглянув на женщину, чьи полузакрытые глаза слепо смотрели в другой конец зала, а голая грудь больше не поднималась и не опускалась.

– Ты ее убил, – с упреком бросила ему Эвелена.

Быстрая, безболезненная смерть. Милосердие.

Райн засмеялся и тыльной стороной ладони вытер рот.

– Я малость переусердствовал. Но тело еще теплое и останется таким несколько часов.

Эвелена выглядела раздосадованной, однако заставила себя улыбнуться.

– Ты прав. Незачем понапрасну тратить время. И потом, в тех местах, откуда она родом, таких полным-полно.

Улыбка Райна застыла. Губы напряглись так, что казалось, вот-вот треснут.

Такое случалось здесь постоянно. А разве в других местах было по-иному? Просто Винсент долго оберегал меня от столкновения с реальностью.

Прежняя Орайя не сумела бы скрыть отвращения, оно проявилось бы у нее на лице. Прежняя Орайя затеяла бы шумную ссору, и в результате нас вышвырнули бы из города раньше, чем мы начали бы поиски.

Могу лишь добавить, что прежняя Орайя вообще не попала бы в Лахор.

Словом, на этом пиршестве я решила попробовать себя в лицедействе. Я подняла бокал и наградила Эвелену самой кровожадной улыбкой, на какую была способна.

– Ради воссоединения семейных уз ничего не жалко, – сказала я. – Выпьем, сестра. Для столь позднего времени ты непозволительно трезва.

Напряженная обстановка разрядилась. Эвелена засмеялась, обрадовалась, как маленькая девочка, которой подарили куклу. Она чокнулась со мной, отчего кровь из ее бокала запачкала руки нас обеих.

– Твоя правда, сестра, – сказала она и залпом осушила бокал.

– Ты вела себя гораздо лучше, чем я думал, – прошептал мне на ухо Райн несколько часов спустя.

Он наклонился ко мне. Его дыхание согревало мое ухо, вызывая дрожь по всему телу. Я даже попятилась.

– Это было не так и трудно.

– Сама попытка уже похвальна. Согласись, тебе такое непривычно. – Он слегка пихнул меня локтем. – Меняешься в лучшую сторону, принцесса.

– Ты же знаешь, как я ценю твои похвалы, – с наигранной невозмутимостью заявила я, и Райн засмеялся.

На этот раз его смех был искренним.

Всю ночь я старалась посильнее напоить Эвелену, и мне это удалось. Мы с Райном стояли в углу зала и смотрели, как она кружится с одним из малолетних аристократов. Эвелена истерично хохотала, а лицо мальчика оставалось неподвижным, как у фарфоровой куклы. Люди, на которых успели вдоволь попировать, лежали на столах и возле стен. Кое-кто из детей еще не насытился и продолжал сосать кровь из горла или бедра жертв. Кроверожденные держались вместе, наблюдая за происходящим и лениво попивая кровь из бокалов. Их лица по-прежнему оставались настороженными.

– Завтра она будет мучиться похмельем, – сказал Райн.

– Я на это и рассчитывала.

Никто так охотно не выбалтывает секреты, как пьяный. Никого так легко не облапошить, как вампира, которому нужно пару дней приходить в себя после обильного пиршества, где он насыщался кровью или крепкой выпивкой. Еще лучше, когда тем и другим сразу.

– Когда я росла, мне очень нравились ночи после пиршеств, – сказала я. – Они спали как убитые, и я часами могла делать все, что захочу. Если Эвелена прилично наберется, она расскажет все, что нам нужно, а потом день или два не будет путаться у нас под ногами.

– Звучит заманчиво.

Заманчиво, пока Эвелена оставалась единственным предметом наших забот. А насчет этого я сомневалась. Пусть Лахор и был городом развалин, помимо племянницы Винсента, здесь жил еще кто-то.

– Ты других видел? – понизив голос, спросила я.

– Ты имеешь в виду кого-то, помимо полусотни золотоволосых детей, собравшихся здесь? Нет.

Мы оба замолчали, разглядывая этих детей. Они ползали по телам жертв, пили из бокалов и чаш. Выкрутасы Эвелены не занимали их, пока она не высматривала себе нового партнера и не заставляла танцевать с собой.

Даже для вампиров их взгляды были слишком… неподвижными. Пустыми. И все – светлоглазые блондины.

– Они… обращенные, – почти шепотом произнес Райн.

– Что? – не сразу поняла я.

– Они – обращенные вампиры. Дети. Все до одного.

Я взглянула на детей, и меня охватила новая волна ужаса. Они лакали, словно измученные жаждой кошки. Только те предпочитали воду в сточных канавах. А дети лакали кровь из образовавшихся луж. Подозрения шевелились у меня в мозгу и раньше, но после слов Райна я почувствовала настоящий ужас. Чем больше я думала об этом, тем сильнее поражалась жестокой участи, постигшей бедных детей.

Родившиеся вампирами взрослели и старели естественным образом. Но обращенные в детстве были обречены навечно остаться детьми: как внешне, так и умом. Вечная убогая юность. Какая жуткая судьба!

– Как ты… – начала было я, но он меня перебил.

– Ты пробовала заговорить с кем-нибудь из них? Многие вообще не говорят на обитренском. Я нашел лишь одного, знающего гленский язык.

Меня обдало другой волной – отвращения.

– Значит, она привезла их из государств людей?

– Не берусь гадать, как они попали сюда. Возможно, Эвелена платит торговцам живым товаром. Кто-то мог попасть сюда в результате кораблекрушения. Кого-то она притащила из здешних человеческих кварталов. Вряд ли я ошибусь, если скажу, что в свите Эвелены были и первые, и вторые, и третьи.

Я перевела взгляд на Эвелену. Она кружилась с другим мальчишкой, а тот, вынужденный танцевать, смотрел куда-то вдаль.

У всех одинаковая внешность. Все еще дети, обреченные навсегда остаться детьми.

Мне свело живот. Мы с Райном переглянулись. Я поняла: каждый задавал одни и те же молчаливые вопросы, и каждому было тошно от потенциальных ответов.

– А твоя сестричка – та еще штучка, – проговорил он сквозь зубы.

От его слов мне стало только тошнее.

– Знаешь, давай побыстрее выполним то, ради чего сюда явились, и уберемся восвояси.

Я захотела пойти к танцующим, но Райн схватил меня за руку.

– Куда ты собралась?

Я выдернула руку.

– Выужу из нее сведения, пока она еще в состоянии говорить.

Райн снова схватил меня за руку и не выпускал.

– Одна?

Ну не дурацкий ли вопрос? Я думала, что усмехнусь или отпущу какую-нибудь колкость, но Райн был предельно серьезен.

– А об этом ты забыла?

Его пальцы скользнули по моим плечами. На коже сразу же появились пупырышки – результат его прикосновения. Потом я вздрогнула от боли, когда он провел по следам, оставленным Эвеленой. Внешне они напоминали маленькие полумесяцы и до сих пор кровоточили.

Он беспокоился за меня, отчего мне сразу расхотелось ему дерзить.

– Это пустяки, – сказала я.

– Это не пустяки.

– Такое мне по силам. Справлюсь. Привыкла, что меня ненавидят.

– Нет, ты привыкла, что от тебя отмахивались. А когда тебя ненавидят, это куда опаснее.

Я снова вырвала руку. На этот раз Райн меня не удерживал.

– Не забывай, я выиграла Кеджари. С Эвеленой я справлюсь.

Райн улыбнулся одними губами и напомнил:

– Официально Кеджари выиграл я.

Он не последовал за мной, однако не спускал с меня глаз.

Эвелена была уже очень сильно пьяна. Когда я подошла, она отпустила очередного «мальчика» и протянула руки ко мне.

Я не могла себя заставить взять ее за руки, но позволила обнять меня за плечи.

– Сестренка, я невероятно счастлива, что ты наконец решилась меня навестить, – заплетающимся языком призналась она. – А то мне тут ужасно одиноко.

Не так уж одиноко, если превратила в вампиров целую армию детей.

Она качнулась, плотнее приблизившись ко мне. Я увидела раздувшиеся ноздри. Эвелена насыщалась всю ночь и едва ли испытывала голод, но человеческая кровь есть человеческая кровь.

Я вывернулась, не дав ухватить меня за плечи, взяла ее под руку и крепко держала, мешая подойти ближе.

– Покажи мне владения моего отца, – попросила я. – Всегда хотела увидеть место, где он рос.

Наверное, мои слова звучали неубедительно и были излишне слащавыми. Но вдрызг пьяная Эвелена этого не заметила.

– Конечно! Непременно! Обязательно! Идем, идем, – обрадовалась она и, покачиваясь, повела меня из зала.

Я не обернулась, однако спиной ощутила на себе взгляд Райна. Он сопровождал меня, пока мы не скрылись в коридоре.

Глава двадцать первая

Орайя

Сохранилось не так уж много, – пьяно вещала Эвелена, ведя меня по темным осыпающимся коридорам.

Факелов почти не было. Я не умела видеть в темноте и изо всех сил старалась не споткнуться на шаткой плитке и не угодить в выбоину. К тому же Эвелена буквально висела на мне, а потому все мое внимание было направлено на то, чтобы ритмично переставлять ноги.

– Но я сберегла, – продолжила Эвелена, увлекая меня за угол. – Все сберегла. Думала, быть может… думала, быть может, он однажды вернется. Нам сюда!

Ее лицо озарилось улыбкой. Она вырвала руку из моей. В темноте я споткнулась о торчащий камень и чуть не упала, ткнувшись спиной в стену. Эвелена распахнула дверь, и оттуда хлынул золотистый свет.

– Здесь все и хранится, – сообщила она.

Я вошла следом. В отличие от коридоров, по которым мы шли, эта небольшая комната была освещена несколькими стенными светильниками, словно ожидала неминуемого возвращения прежнего хозяина. Меня приятно поразила чистота. Пожалуй, это было единственное место в замке, где поддерживали порядок. Я увидела кровать, аккуратно застеленную фиолетовым бархатным покрывалом. Письменный стол с двумя перьями из чистого золота. Закрытая книга в кожаном переплете. Очки в золотой оправе. Платяной шкаф с открытой дверцей, внутри которого висели два элегантных сюртука. На кофейном столике примостилась одна чашка с ложкой. В углу стоял один сапог.

Я смотрела на убранство комнаты. Эвелена раскинула руки и закружилась.

– И это все? – спросила я.

Хорошо, что она была слишком пьяна и не услышала противоречивых интонаций в моем вопросе.

– Да, все, – подтвердила она. – Он после себя мало что оставил. Бóльшая часть его вещей пропала, когда…

Ее счастливая улыбка померкла. По лицу промелькнула тень.

– …когда все это случилось.

Она резко повернулась ко мне. Ее большие голубые глаза влажно блестели в золотистом свете.

– Это было ошибкой. Уезжая, он слишком многое уничтожил. Потому я бережно храню все это. Часть вещей я нашла только годы спустя, роясь в грязи и обломках. Я сохранила находки. Отмыла и отчистила их. Поместила сюда дожидаться его.

Эвелена подняла сапог, водя пальцем по шнуркам.

Я остановилась возле письменного стола, глядя на странный набор вещей. Среди них был небольшой рисунок Лахора, выполненный пером. Во всяком случае, изображенный город показался мне Лахором. Рисовавший выбрал странную перспективу, словно смотрел на город с востока.

– Есть ли здесь еще кто-то, кто знал его в те времена? – спросила я.

– Здесь? В смысле, живущий здесь? В замке?

Похоже, Эвелену смутил мой вопрос.

– Да. Или… кто-то. Любой из… – Я подобрала удачные слова. – Любой из нашей семьи.

Судя по хроникам, таковых не осталось. Но Лахор находился на самом краю Обитр. Кто знает?

Эвелена недоуменно посмотрела на меня и вдруг истерически расхохоталась. Смех напоминал повизгивание.

– Разумеется, нет. Никакой родни не осталось. Он всех их поубивал.

Такой ответ я и ждала, а услышав, почему-то удивилась. Я замерла, не зная, о чем говорить дальше.

Эвелена перестала ходить по комнате. Повернулась. Взглянула на меня через плечо.

– В тот день все здесь изменилось, – сказала она. – В день, когда он покинул Лахор.

Эвелена была значительно моложе Винсента. Мне почему-то казалось, что она родилась уже после его восхождения на трон. Но с чего я это взяла? Только сейчас, заглянув ей в глаза, я убедилась в непродуманности своих предположений.

– Ты тогда уже появилась на свет.

Я хотела облечь свои слова в вопрос, но они прозвучали утверждением.

Эвелена кивнула, и по ее лицу стала расплываться улыбка.

– Да, уже появилась, – заговорщически прошептала она, словно мы, как дети, рассказывали друг другу страшные истории. – Он это сделал перед отъездом на Кеджари. Продумал каждую мелочь. Уже тогда все знали, что он победит. В особенности он сам. Значит, нужно было заранее обо всем позаботиться. Избавиться от всех, кто стоял на пути.

Эвелена водила по стене так, словно гладила руку близкой подруги.

– В давние времена Лахор был прекрасным городом. Здесь жили короли. Здесь было безопасно. Стены этого замка защищали королей во время правления наших врагов. Возможно, когда-нибудь защитят опять. – Она с каким-то любопытством посмотрела на меня. – Здесь находились все маленькие короли, и один король убил остальных.

Маленькие короли.

Винсент всегда очень неохотно говорил о своем пути к трону и о том, как прокладывал этот путь. Все там было непросто. Пустяками и не пахло.

– Я пряталась здесь, – сказала Эвелена.

– Здесь?

– Да, здесь, – указала она на кровать. – Под покрывалом. Я была совсем маленькой, но помню. – Она постучала по виску. – Первыми он перебил взрослых, затем взялся за детей. Убил своего отца, моего отца, их сестер. Вероятно, он считал, что нужно это сделать заранее, поскольку потом будет труднее. Думаю, мой отец дал ему достойный бой.

Эвелена говорила об этом спокойно, словно пересказывала исторические хроники, а не историю истребления семьи.

– Расправившись со взрослыми, он пришел сюда и убил Джорджию, Марлену и Амита.

– Детей? – тихо спросила я.

– Да. Нас было много. Не осталось никого.

– Почему же он пощадил тебя? – полюбопытствовала я. – Только потому, что твое положение в роду не могло ему угрожать?

Эвелена рассмеялась так, словно я сказала какую-то милую глупость.

– Мое положение в роду ничего не значило. Дядя был очень последователен.

Прежде чем я успела произнести хоть слово, Эвелена развязала тесемки своего платья и сбросила его с плеч, обнажив верхнюю часть туловища. Между грудями темнел шрам, похожий на звезду.

– Он не оставлял меня в живых. Он выволок меня из-под покрывала и вонзил меч мне в грудь. Я лежала рядом с телами брата и сестер. Мы вместе играли, и я думала, что в мире, куда мы попадем, я не останусь без товарищей по играм. – Эвелена безмятежно улыбнулась. – Но в ту ночь со мной была Матерь, и она предпочла сохранить мне жизнь.

Она имела в виду богиню.

– Сколько тебе тогда было?

– Лет пять, наверное.

Мне сдавило горло.

Я знала, на какие жестокости способен Винсент. Услышанное не должно было ни удивлять меня, ни вызывать отвращения. Да, он действовал последовательно: убив взрослых, убил и детей. Но теперь я узнала, что это правда, которую он скрывал за невозмутимостью обтекаемых ответов и редких признаний.

«Маленькая змейка, я ничего от тебя не скрывал, – прошептал мне на ухо Винсент. – Власть – дело очень и очень кровавое».

Да. Только мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять смысл его слов.

– Я тебе очень сочувствую, – сказала я Эвелене.

Ее задумчивая безмятежность вновь сменилась пьяным ликованием. На губах, перепачканных кровью, появилась улыбка.

– Не стоит сочувствовать. Все произошло сообразно пожеланию Матери. Это было не так уж и чудовищно, если учесть последующие приобретения.

Нет, это было чудовищно. Настолько, что я даже прикусила язык, чтобы слова не вырвались против моей воли.

– Он знал, что я выжила. Мне об этом известно, – продолжила Эвелена. – И мое выживание было не случайным. Кто-то ведь должен присматривать за Лахором. Вот я и осталась. Но дядя был невероятно занят. Я писала ему. Он мне ни разу не ответил.

Ее взгляд снова упал на меня, и в глазах Эвелены я уловила особый интерес. Я потратила всю жизнь, учась распознавать этот интерес у вампиров.

– Никто не знал, что в твоих жилах течет его кровь. Как странно.

Она сделала шаг в мою сторону. Я попятилась.

– Очень странно с его стороны, – пробормотала Эвелена. – Сохранить жизнь дочке – ближайшему связующему звену его рода, когда многих приговаривали к смерти за куда меньшие преступления.

Ее ресницы вздрогнули. Еще шаг. Она находилась так близко, что я чувствовала тепло, исходящее от ее тела с безупречной, как у всех вампиров, кожей.

– Значит, полукровка? – прошептала она. – Я это чую.

Ее пальцы потянулись к моей щеке, подбородку, горлу.

Мои обвили эфес меча.

– Эвелена, отойди от меня.

Ее нос коснулся моего. Ее полные губы разошлись.

– Мы же семья.

Если мне придется ее убить, я ударю мечом прямо в шрам, оставленный моим отцом, когда она была пятилетним ребенком. Восторжествует справедливость.

«Как поэтично», – с брезгливостью подумала я.

Мне не хотелось убивать Эвелену. Во всяком случае, сейчас. Мы даже не подступили к тому, ради чего отправились в Лахор. И неизвестно, какой хаос вызвало бы убийство хозяйки замка.

– Отойди от меня, – твердым голосом потребовала я.

Она не двинулась с места.

– Вот вы где.

Не думала, что снова испытаю чувство благодарности, услышав его голос. И тем не менее я была благодарна ему за вторжение.

Райн стоял, упираясь в дверной косяк. Его взгляд говорил, что я узнаю гораздо больше, когда мы с ним останемся наедине.

Эвелена повернулась к Райну и подошла к нему. Она даже не соизволила натянуть спущенное платье. Впрочем, по тому, как ненасытно она взирала на Райна, чувствовалось, что это сделано намеренно.

Меня это почему-то рассердило сильнее, чем следовало бы.

Райн бесстрастно посмотрел на нее и перевел взгляд на меня.

– Уже светает, – сказал он. – Госпожа Эвелена, прошу меня простить, но я должен похитить свою жену.

Она игнорировала слова Райна, протянув к нему руку. Я смотрела, как ее пальцы упираются ему в грудь, и едва заставила себя отвернуться.

– Скажи мне, захватчик, – тихо произнесла она. – Что ты чувствовал, когда мой дядя находился на последнем издыхании? Мне очень интересно…

Пальцы Эвелены проплыли над его переносицей и впадиной на скуле.

– Его дыхание было холодным? Или теплым?

Райн осторожно и учтиво отвел руки Эвелены, вложив в них бокал с вином.

– Смерть твоего дяди не доставила мне никакой радости, – ответил он.

Он смотрел не на Эвелену, а поверх ее плеча. В словах, произнесенных сдержанно и с достоинством, было гораздо больше правды, чем я ожидала.

Райн протянул мне руку:

– Идем ложиться спать.

Я взяла его руку. Эвелена отошла, продолжая смотреть на Райна. Взгляд у нее был пустым и совершенно непонятным.

И вдруг Эвелена громогласно расхохоталась. Я даже подпрыгнула от неожиданности.

Она смеялась и никак не могла остановиться. Смех продолжался и когда она запрокинула голову, залпом выпив вино, и потом, когда побрела по коридору, так и не удосужившись натянуть платье.

Когда ее смех затих в недрах коридора, Райн выразительно посмотрел на меня.

«Слышишь?» – спрашивал его взгляд.

Он наклонился ко мне и прошептал:

– Я почти пожалел, что вмешался. Интересно было увидеть, чем это кончится. Не знаю, то ли она собиралась соблазнить тебя, то ли съесть.

Если честно, я тоже не знала.

– Я управляла ситуацией, – сказала я.

Райн стиснул мою руку, и только тогда я сообразила, что дрожу всем телом. Он положил вторую руку поверх моей, словно намереваясь унять дрожь.

– Как же мне не терпится убраться отсюда, – признался он.