Текст книги "Короны Ниаксии. Пепел короля, проклятого звездами. Книга вторая из дилогии о ночерожденных"

Глава двадцать вторая

Орайя

Наше пребывание в Лахоре пока нельзя было назвать плодотворным.

Все комнаты, отведенные нам Эвеленой, находились рядом. Когда-то они отличались роскошью убранства, но сейчас их густо покрывала пыль. Правда, крысам, обитавшим здесь, она не мешала. Ночью прошел дождь, и из-за трещин в окнах на полу поблескивали лужицы. Стоило Мише откинуть покрывало на кровати, как оттуда понеслась врассыпную стайка тараканов.

Мише презрительно поморщилась, задернула покрывало и весело прощебетала:

– Эта комната больше подойдет Септимусу.

Кетуре ее слова показались невероятно забавными. По-моему, я впервые видела эту женщину смеющейся.

В любом случае тратить много времени на сон мы не собирались. В замке царила мертвая тишина. Ее ощущали даже вампиры с их превосходным слухом. Мы начали действовать. Обследовали библиотеки, кабинеты, пустующие комнаты. Спутники Септимуса великолепно умели бесшумно перемещаться по коридорам, принося с собой все, что хотя бы отдаленно казалось годным для нас. Вскоре наши комнаты заполнились диковинным нагромождением разношерстных предметов: книг, украшений, оружия, скульптур и разных безделушек. Все они были повреждены и покрыты плесенью или ржавчиной. Каждую вещь показывали мне с молчаливым вопросом: «Ну и что скажешь?»

После дюжины совершенно непригодных находок я осторожно взяла полусгнивший атлас. Оттуда выскочило несколько букашек, возмущенных, что впервые за сотни лет кто-то посягнул на их жилище.

Похоже, нам попалось искомое. Ответ на все будоражащие нас вопросы. Ключ к неизвестной власти, о которой молчали историки.

Я многозначительно посмотрела на Септимуса. Должно быть, мой взгляд сказал ему то, что я не смогла бы выразить словами.

– Мы так долго сюда добирались, – сказал он, после чего затянулся сигариллой и выпустил из ноздрей облачка дыма. – Голубка, имей хоть немного терпения.

– Эвелена говорила, что Винсент никогда сюда не возвращался.

– Эвелена не вызывает у меня особого доверия… при всем уважении к ней как к хозяйке этого места.

– Пусть так. Но она и по сей день очарована дядюшкой, а потому вряд ли смогла бы забыть его последующий визит сюда. Или визиты, – сказал Райн.

– Либо она намеренно утаивает это от нас. Винсент хранил у себя множество лахорских реликвий. Казалось, с чего бы, если он обрубил все концы?

– Может, ностальгия? – предположила Мише, но, судя по тону, она и сама в этом сомневалась.

Винсент не питал любви к этому месту. Такие подозрения посещали меня и раньше, а сейчас я была почти уверена. Он не тосковал по прошлому, особенно по малоприятным для него местам, к которым, несомненно, принадлежал и Лахор.

Если он и поддерживал связь с этим местом… на то существовала какая-то причина.

Я вздохнула и раздраженно спросила:

– И что мне теперь делать? Прикасаться ко всему в этом замке, чтобы увидеть… что?

– Ты поймешь, – пожал плечами Септимус.

– А если не пойму?

– Тогда мы напрасно потратили время на поездку сюда. Вернемся и попробуем что-нибудь иное.

Больше времени на поиски. Больше времени на то, чтобы кроверожденные запустили когти в мое королевство. Больше времени на то, чтобы Райн укрепил свою власть над ним.

Я еще раз тяжело вздохнула и продолжила осматривать принесенные предметы.

Долгие часы, потраченные на совершенно бессмысленное занятие.

Мало-помалу наши попытки сошли на нет. Замок находился в отвратительном состоянии. Некогда ценные предметы успели превратиться в хлам. Я сомневалась, что смогу магически «узнать» какую-то вещь, принадлежавшую Винсенту. За время осмотра находок я убедилась: они не представляли для него никакой ценности.

Обследовав все пустующие помещения замка, включая и разного рода хранилища, мы позволили себе отдых.

В отведенных мне покоях была всего одна спальня. К счастью, Райн без особых сетований улегся на диван. Мы с Мише разделили кровать. Забравшись туда, она уже через несколько минут храпела, разметав руки и ноги.

Я свернулась клубком и смотрела в окно. В просвете между шторами виднелся кусочек ночного Лахора. До рассвета оставался еще час. Усталость брала свое, но я не торопилась засыпать, поскольку не знала, чтó увижу во сне.

Сон я переборола, однако просто лежать больше не могла.

Я слезла с кровати, подхватила ножны с мечами и вышла в гостиную, где увидела…

– Ты куда собрался?

Мой вопрос заставил Райна замереть. Тюлевые занавески наполовину скрывали его фигуру. Он стоял перед открытым окном, высунувшись наружу.

Райн молча смерил меня взглядом. Мое внезапное появление его удивило.

– Ты никак спала в доспехах?

Я оглядела себя, поняв, что так оно и есть.

– Ты куда собрался? – снова спросила я, не ответив на его вопрос.

– Похоже, туда же, куда и ты. А у тебя тоже неспокойно на душе?

Мне не хотелось признаваться в этом вслух.

Я оглянулась на открытую дверь. Мише по-прежнему спала.

Прочитав мои мысли, Райн сказал:

– О ней не волнуйся. Ее ничто не разбудит.

Он протянул мне руку.

– Идем. Поищем приключений.

Я не шевельнулась. Увы, он был прав. Я намеревалась выскользнуть из замка и прогуляться по городу. Но признаваться в этом Райну… такой подвиг был не по мне.

– Орайя, – вздохнул он, – я же тебя знаю. Тебе любопытно. Не пытайся это отрицать.

Я смотрела через его плечо на очертания призрачного города.

– Так я и думал, – улыбнулся Райн. – Не будем терять времени.

Это была дурацкая затея, однако я взяла его протянутую руку.

Впервые увидев Лахор, мы сочли его покинутым городом. Странный замок, где обитала лишь Эвелена и ее стадо обращенных в вампиры детей, лишь усилил это ощущение. Однако город, почти сплошь состоящий из развалин, не был совсем пустым. В нескольких зданиях, более или менее целых, кто-то жил.

Возможно, «жил» – это слишком сильно сказано.

Мы с Райном бродили по извилистым, разбитым дорогам и проходам между грудами кирпичей. Там, где подобные нагромождения оказывались обитаемыми, нас встречали голодные настороженные глаза, а когда мы шли дальше, за спиной слышались перешептывания.

– Думаешь, они знают, кто мы такие? – тихо спросила я Райна.

– Нет, – ответил он. – Откуда обитателям этих развалюх знать, как выглядят королевские особы, явившиеся издалека? Мы им не знакомы, зато они безошибочно узнают чужаков.

Распознать в нас пришлых было несложно. Жившие в развалинах представляли собой искаженные тени вампиров или людей. Но все они были одинаково голодны. Они смотрели на нас сквозь полуприкрытые веки. Такой взгляд в большей степени характерен для голодных зверей, чем для разумных существ. В отличие от большинства городов в Обитрах, Лахор не разделялся на вампирские и человеческие кварталы. Здесь все норовили занять любое место, дававшее крышу над головой.

Жизнь практически в каждом уголке Дома ночи всегда была опасной и кровавой. А здесь? Дикое отчаяние, владевшее жителями Лахора, было сродни воспаленной, гноящейся ране. Мы с Райном прошли мимо группы вампиров. Они сгрудились вокруг еще одного, который лежал в грязи, истекая кровью.

Вампирское тело. Вампирская кровь, неспособная напитать, дающая лишь временное облегчение. Но сильному голоду было не до здравого смысла.

Попробуй не вздрогнуть, видя, как все они подняли головы и как потом провожали меня ошалелыми глазами.

После этого Райн пошел рядом со мной, положив руку мне на спину. Не сговариваясь, мы решили уйти из населенных мест в сторону дюн.

Скоро мы подошли к берегу озера. Зрелище было жутким и одновременно красивым. Когда-то это место подверглось масштабному разрушению. Образовалась впадина, постепенно заполнившаяся водой. Вода была похожа на застывшее стекло. Куски мраморных плит, торчащих из нее, в лунном свете выглядели совсем призрачными. За озером продолжались развалины с остатками зданий и башен.

Мои руки покрылись гусиной кожей.

– Должно быть, на месте озера что-то стояло. Только очень давно, – тихо произнес Райн.

Да. Красивое и бесконечно грустное зрелище.

– Гляди-ка! – вдруг сказал Райн.

Он кивнул влево. На краю озера женщина, склонившись над водой, наполняла ведро. Человек. Я сразу это поняла. Меня ошеломила ее глупость. Ум отказывался понимать, как она – человеческая женщина – рискнула покинуть жилище и пойти за водой. Пусть и на рассвете, но это еще не день.

Но опять-таки, когда живешь в постоянной опасности, перестаешь ее замечать. Я хорошо знала это по себе.

Женщина не видела, как хиажский вампир пролетел у нее над головой и опустился на ближайшие развалины. Теперь он медленно двигался в сторону женщины, не сводя с нее глаз.

Но мы его видели.

Я напряглась.

– Хочешь вмешаться? – прошептал мне на ухо Райн. – У меня такое ощущение, что с недавних пор тебе не терпится кого-нибудь убить.

Я растерла пальцы.

Райн был прав, хотя мне не хотелось это признавать. Я жаждала лишить кого-то жизни, как жертва дурманного зелья жаждет очередной порции. Однако часть моей личности испытывала страх.

Страх пронзить еще чью-то грудь. В прошлый раз это была грудь Райна.

Страх услышать в ухе отцовский шепот.

Страх перед тем, чего я могу не почувствовать.

Вампир подкрадывался к женщине.

– Если ты не решишься, придется мне, – сказал Райн.

Прежде чем он успел договорить, я приняла решение.

Я двинулась через развалины, чтобы обойти мою жертву со спины. Я давно не занималась охотой на вампиров. Местность была незнакомой. Мне не удавалось ступать бесшумно, как прежде, во время ночных охот в Сивринаже. Вампир почуял меня и обернулся.

Прекрасно. Я хотела не просто расправиться с ним. Я хотела сражения.

Он атаковал меня когтями, но мой меч оказался быстрее.

Едва вампир замахнулся на меня, я почти целиком отсекла ему руку. Его кровь забрызгала мне лицо. Несколько капель попали на язык, и я ощутила тошнотворно сладкий железистый привкус.

Моя жертва с шипением бросилась на меня. Я отступила, позволив ему удариться о стену. Он совсем не умел сражаться. По сравнению с самыми ленивыми сивринажскими охотниками он был еще медлительнее и невнимательнее. Голодный, неспособный драться, опустившийся до уровня животного.

«Начинай с крыльев», – напомнил мне Винсент.

Я полоснула по каждому крылу. Убирать хиажские перепончатые крылья – занятие легкое и приятное.

Вампир царапнул меня когтями по щеке. Я даже не вздрогнула и ударила его по ноге, вынудив споткнуться. Потом окончательно отсекла ему правую руку и наконец пригвоздила его к стене.

Он не знал ни моего имени, ни моего титула. Он лишь чуял мою человеческую кровь. По его представлениям, для таких, как он, я могла быть только пищей.

Злость в его глазах сменилась страхом.

Мгновение я наслаждалась своей властью над ним.

«Дави сильно, чтобы пробить грудину», – прошептал Винсент.

Но я больше не нуждалась в отцовских советах. Мой удар был быстрым и точным. Лезвие пробило хрящи и вонзилось прямо в сердце.

Следом меня ошеломило воспоминание. Я заново пережила момент, когда этот же меч пронзал грудь Райна. Взгляд ржаво-красных глаз, побуждавший меня не останавливаться.

«Прекращай уже это, принцесса».

Я распахнула глаза, усилием воли сменив лицо Райна на лицо жертвы. Этот негодяй заслуживал смерти. Все проще простого.

Я вырвала меч из его груди. Вампир начал сползать по стене.

Но мне было не удержаться. Я ударила его снова. Еще раз. И еще.

И только когда грудь вампира превратилась в кровавое месиво, я позволила его телу рухнуть на камни.

Я тяжело дышала и смотрела на него. Грудь у него была разворочена. Мне почему-то вспомнился шрам Эвелены. Я представила ее лежащей на полу в крови.

– Она ушла.

Голос Райна заставил меня вздрогнуть. Он успел взлететь и теперь стоял на груде развалин. Райн кивком указывал на озеро. Человеческая женщина возвращалась к себе, прижимая ведро к бедру, чтобы было легче нести. Она и не подозревала, что совсем недавно была на волосок от смерти.

Я взглянула на убитого вампира. Еще один голодный двуногий зверь, считавший людей не чем иным, как кормом. Еще одно орудие тех, кто над ним. И так без конца.

Я вдруг остро пережила ощущение бессмысленности подобной жизни. Даже голова закружилась.

– Раньше тебе это очень нравилось, – сказал Райн.

– Просто нужно было его остановить, – ответила я, убирая меч в ножны. – Вот мы и остановили.

– Ты остановила. Я лишь смотрел.

Я взглянула на него..

– Наслаждался видом, – улыбнулся Райн.

Ничего не сказав, я отвернулась и краешком глаза заметила, как помрачнело его лицо. Я направилась к тропе, по которой мы пришли к озеру. Райн замешкался.

Запрокинув голову, он всматривался в даль.

– Давай слетаем туда.

Он имел в виду разрушенные башни с кособокими шпилями.

– Зачем? – удивилась я.

– Просто посмотрим. Представляешь, какой вид открывается оттуда?

Я тоже взглянула на руины башен. Должна признаться, Райн был прав. Решив, что я начну возражать, он опередил меня, протянув руку.

И снова я позволила ему поднять меня в воздух.

Согласившись, я тут же пожалела о своем решении. Полеты с Райном до сих пор вызывали у меня чувство неловкости. Нужно было прилагать немало усилий, чтобы не замечать рук, обнимавших меня и прижимавших к себе. При этом крошечная часть моей личности наслаждалась теплом, исходящим от его тела. Особенно трудно было не обращать внимания на его палец, рисующий круги на моей спине с целью меня подбодрить. Сразу вспоминалось, как однажды я пустила Райна к себе в постель, в тело и, возможно, даже в сердце.

Наши глаза на мгновение встретились. Холодный лунный свет играл на ржаво-красной радужной оболочке его глаз, от которой тоже исходило тепло. Я отвернулась.

Несколько взмахов его сильных крыльев, и мы взмыли в воздух. Все неловкие ощущения от соприкосновения наших тел растворились, когда я увидела звезды. Казалось, они становились ближе, принимая нас в свои объятия.

Это чувство дурманило, как зелье. В воздухе было очень легко отпустить все сложности и тяготы, досаждавшие мне на земле.

Райн набрал скорость. Я не успела глазом моргнуть, как мы уже подлетали к вершине башни. Интересно, найдется ли там место, чтобы опуститься и ничего не обрушить?

Вскоре я поняла: он не собирался опускаться.

Мы пролетели над башней. Потом над другими, которые были выше этой. Мои щеки стали мокрыми от влажного и холодного воздуха. Луна в обрамлении облаков, растущая к полнолунию, казалась совсем рядом. Протяни руку – и можно ее погладить.

– Посмотри вниз, – предложил Райн, жарко дохнув мне в ухо.

Я опустила взгляд.

Под нами плескалось море. С такой высоты волны казались стеклянными. Лахор остался позади. В его очертаниях появилось что-то прекрасное и трагическое. Вся отвратительная реальность, окружавшая нас совсем недавно, осталась внизу. Даже замок Эвелены казался игрушечным, сложенным из детских кубиков. За Лахором тянулись нескончаемые пустыни Дома ночи. Кое-где сквозь пелену тумана проглядывали далекие огоньки.

У меня жгло глаза. Может, от ветра, а может, и нет.

– Как тихо и спокойно… – Я не собиралась говорить это вслух, но сказала.

– Да, – вздохнул Райн.

Он парил в воздушном потоке, крепко держа меня на руках. Было очень холодно, однако я не ощущала холода. Наверное, я должна была испытывать страх: ведь только объятия Райна и удерживали меня от падения с высоты и неминуемой смерти. Но страха я тоже не чувствовала.

– Когда ходишь по земле, кажется, нет никакой тишины и покоя. Но…

Но здесь было и то и другое.

Сглотнув, я кивнула. Я прекрасно поняла смысл его слов. Нечего и пытаться это отрицать.

Наконец Райн повернул назад. Но мы опустились не на землю, а на крышу каменной башни. Я удивилась изяществу, с каким он это сделал, тем более что крыша почти целиком обвалилась. Остался лишь полукруглый кирпичный уступ. Башня была намного древнее, чем выглядела с земли. Природные стихии уничтожили даже намек на окна.

Райн опустил меня на уступ, затем осмотрел величественную панораму суши и моря.

– Не так красиво, как в воздухе, но тоже неплохо, – сказал он.

– Согласна. В воздухе было лучше, – кивнула я.

Райн повернулся ко мне. Лунный свет серебристой линией очерчивал его профиль. Глаза смотрели как-то странно.

– Что? – спросила я.

– Ничего.

Он продолжал смотреть на меня, явно неспроста.

– Я должен был бы сразу догадаться, что ты – полувампирша. Еще с того раза, когда мы впервые полетели вместе.

– Почему?

– На земле я ни разу не видел тебя такой довольной, как в воздухе. Ответ очевиден: ты создана для полетов.

От его слов мои брови недоуменно поползли на лоб.

– Ты ошибся. Я не создана для полетов.

– Возражаю, принцесса.

Я нахмурилась и похлопала себя по бескрылой спине:

– Если ты не заметил, чтобы летать, мне кое-чего не хватает. А без этого не взлетишь.

Райн не внял моим доводам.

– Крылья можно создать с помощью магии, – будничным тоном заявил он. – Ты же наполовину ночерожденная. Возможно, у тебя есть такая способность.

– Это…

Смехотворно.

Однако…

Когда Райн впервые взял меня в полет, я действительно почувствовала, будто в небе нашла недостающую часть себя. Казалось, лететь по воздуху столь же естественно, как дышать.

«Он ошибается», – сказала я себе, погасив искорку надежды.

Райн подошел ближе.

– Орайя, ты ведь никогда не переставала думать о том, на что способна.

– Ты несешь чушь, – отмахнулась я.

Он сделал еще шаг. Глаза озорно сверкали.

Теперь, чтобы видеть его лицо, пришлось запрокинуть голову. Райн наклонился ко мне. Губы изогнулись в улыбке. Его дыхание согревало мне лицо.

– Хочешь попробовать?

Время замедлилось, потом остановилось. Зато сердце билось быстрее обычного. Нужно отодвинуться, как-нибудь отпихнуть его. Я этого не сделала.

Кончик его носа коснулся моего. На мгновение возникло предательское желание обнять. Инстинктивное, бессмысленное желание, возникшее где-то внизу живота. Отчаянное.

Райн посмотрел на мои губы и перевел взгляд на глаза.

– Помнишь, как однажды ты выбросила меня из окна? – шепотом спросил он.

Я нахмурилась и… раньше, чем успела открыть рот, Райн что есть силы толкнул меня вниз.

Глава двадцать третья

Орайя

Это кончится моей смертью.

Это кончится моей смертью, моей смертью, моей смертью.

Падение мне не снилось. Оно происходило наяву, в чем я убеждалась каждое мгновение. Окружающий мир проносился мимо. Мелькало что-то светлое, потом темное, потом вообще неизвестно что. Я вяло взмахивала руками и ногами.

Секунда. Вторая. Свободный полет. С таким же успехом он мог длиться вечность.

В свистящий воздух проник голос Райна.

– Орайя, у тебя получается.

Он говорил с такой уверенностью, что мне хотелось рассмеяться ему в лицо.

– Да ты посмотри на небо! – крикнул он.

Я заставила себя открыть глаза и не закрывать. Передо мной переливалось звездами бархатное небо. Неподвижное и такое близкое. Протяни руку – и она коснется этого звездного бархата.

Я поняла, что воздух, даже когда падаешь вниз, обладает своим ритмом. Чем-то вроде пульса, который можно объединить со своим. Я протянула руки, вдохнула. Легкие наполнились неистовостью неба, обжегшей мне грудь.

Я позволила себе стать частью всего этого.

Время начало растягиваться и замедляться. Направление воздуха изменилось. В животе возникло странное ощущение, затем пропало.

У меня за спиной Райн что-то крикнул. Я едва расслышала его голос сквозь шум ветра в ушах и гулкие удары сердца, которые становились быстрее и сильнее. Я запрокинула голову к звездам.

Потом посмотрела вниз.

Земля уже не приближалась ко мне с пугающей скоростью. Она раскинулась подо мной. В лунном свете развалины города и песок казались нелепыми фигурами.

– Ма-терь, – дрожащим голосом прошептала я.

Возможно, я была уже мертва и находилась во власти… посмертных галлюцинаций. Мне не хотелось двигаться. Я опасалась, что картина может исчезнуть.

Райн парил рядом. Я взглянула на него. Он улыбался. От него исходила чистая, детская радость. От его улыбки мне снова свело живот.

– Феерически обалденно! Согласна? – спросил он.

Только после его слов до меня дошло, чтó со мной происходит.

Я могла лишь улыбнуться и кивнуть. Да. Да, это было феерически обалденно.

Драть вас всех, я лечу!

Реальность происходящего вдруг ударила по мне: неотступная, сбивающая с толку. Я подумала о своих крыльях, которые наверняка мне привиделись, о воздухе под ними и о появившихся новых мышцах, которыми я совершенно не умела управлять…

У Райна округлились глаза.

Он подлетел ко мне, протянул руку:

– Орайя, берегись…

Неожиданно все вокруг почернело.

От Винсента пахло благовониями. Запах был чистым и каким-то старым. В нем ощущалась элегантность, как в засушенных лепестках розы. Мне это напомнило дорогостоящие вещи, которые нельзя трогать, и пробудило чувство безопасности. Мой отец странным образом олицетворял то и другое.

Винсент редко притрагивался ко мне. Но сейчас он схватил меня за плечи и поднял, крепко держа. Я тем временем пыталась вернуть привычную четкость своим ощущениям.

– Матерь милосердная, и о чем ты только думала?

У меня болела голова. Я потерла глаза и снова их открыла, наткнувшись на серебристые, ледяные глаза Винсента. Пристально глядя на меня, он сильно меня встряхнул. Хорошо, что один раз.

– Никогда так не делай. Никогда. Сколько я тебе уже говорил?

Отец всегда был спокойным и выдержанным, однако я умела считывать его состояние. Эти редкие моменты, когда сквозь его неизменный стоицизм прорывался страх за меня, переворачивали все мое существо, потрясая до мозга костей. Мне было одиннадцать лет. Винсент являл собой начало и конец известного мне мира. Когда он боялся, я испытывала ужас.

Я взглянула на балкон над нашими головами.

– Я просто хотела влезть…

– Никогда так не делай.

Он схватил мою руку и поднял, словно подчеркивая важность своих слов. Его длинные пальцы легко обвивались вокруг моего запястья.

– Ты знаешь, насколько у тебя хрупкие кости и как легко их сломать? А знаешь, как легко повредить твою нежную кожу? Этот мир был бы рад навсегда избавиться от тебя. Не давай ему повода.

Я стояла, крепко сжав зубы. Мне жгло глаза. Правдивость отцовских слов тяжелой гирей оседала у меня внутри, и к этому добавлялось собственное замешательство.

Разумеется, он был прав.

Я не раз видела, как Винсент спрыгивает с этого самого балкона и улетает в ночную темноту. Я видела, как он падал вниз и опускался на ноги без единой царапины.

Но Винсент был вампиром, а я – человеком. Он был сильным, а я – слабой.

– Понимаю, – сказала я.

Мне всегда плохо удавалось скрывать эмоции. Лицо Винсента потеплело. Он высвободил мою руку и коснулся лица.

– Змейка, ты слишком драгоценна, чтобы твоя жизнь оборвалась из-за такого мелочного риска, – мягко сказал он. – Я хочу, чтобы все было по-другому.

Я кивнула. Даже в детстве я понимала, что уязвленная гордость лучше, чем покалеченное тело. Лучше испытывать стыд, оставаясь живой, чем сполна насладиться самоуверенностью и погибнуть.

– А теперь готовься ко сну, – велел Винсент.

Он отпустил меня, встал и повернулся к креслу, стоявшему у двустворчатой двери.

– Если я правильно помню, ты остановилась на пятьдесят второй главе исторических хроник. Перед сном мы прочитаем еще пару глав.

– Да, Винсент, – ответила я.

Как хорошо, что он дал мне возможность исправить эту нелепую оплошность, порадовав его успехами в учебе. Я встала и прошла в библиотеку.

Потом…

Что-то кольнуло мне в спину. Я вдруг осознала несовпадение разных кусков реальности.

Библиотека находилась не в двух шагах, а на другом этаже.

Исторические хроники я читала, когда мне было четырнадцать лет, а не одиннадцать.

Этот Винсент был…

Мне сдавило грудь. Дыхание перехватило.

– Змейка, не надо смотреть на это, – послышался за спиной голос Винсента.

Такой нежный.

Такой печальный.

Я обернулась. Винсент сидел в кресле. На коленях лежала книга. Отсветы очага играли на знакомых очертаниях его лица. На губах застыла скорбная улыбка.

Это лицо было мне знакомо до мелочей.

– Ты мертв, – сказала я.

Теперь я говорила голосом взрослой Орайи, а не той девочки, какой была в прошлом.

– Да. Боюсь, что так, – ответил Винсент.

У меня участилось дыхание. Бурлящие эмоции жгли грудь, поглощая все.

Мою скорбь по нему.

Мою любовь к нему.

Мою ненависть к нему.

Мой гнев.

Мое замешательство.

Все это разом проносилось у меня в голове; десятки противоречивых мыслей, сотни слов, которые я не могла произнести из-за плотно, до дрожи, стиснутых зубов.

Винсент поднялся, не сводя с меня глаз.

– Все хорошо, маленькая змейка, – прошептал он. – Спрашивай. Спрашивай меня обо всем, что хочешь узнать.

– Орайя, очнись. Очнись!

Страх. В голосе был страх. Страх я распознала раньше, чем смысл сказанного.

Особый, сильный страх, у которого есть оборотная сторона: тот, кто боится за тебя, питает к тебе искренние чувства.

Голова раскалывалась от боли. Болело все тело.

Я открыла глаза и на фоне звездного неба увидела Райна, склонившегося надо мной. Он с облегчением вздохнул.

– Слишком много заботы, словно это не ты спихнул меня с башни, – сказала я.

– Я бы не дал тебе упасть, – усмехнулся Райн и, криво улыбнувшись, добавил: – Но я знал, что ты и сама не позволишь себе упасть.

– И давно я…

– Каких-нибудь пару минут. Ты сильно ударилась.

Это я чувствовала и без него. Голова так кружилась, что я поневоле взяла протянутую руку Райна и с его помощью встала. Самочувствие у меня было… странным, словно все тело лишилось равновесия. Я что-то уловила боковым зрением и повернулась.

Райн хмыкнул и поспешно отошел:

– Ты поосторожнее с этими штучками.

Я вытянула шею и оглянулась назад, на эти «штучки».

На мои крылья.

Увидеть их я могла лишь мельком, хотя ощущала спиной. Я старалась напрячь мышцы и подвигать крыльями.

Но даже мимолетный взгляд…

Потрясенная, я смотрела на них. Молча.

Это были крылья Винсента. Естественно, без перьев, как и все хиажские крылья. Их кожа была темнее ночи, настолько черной, что свет сморщивался и исчезал внутри. Серебристо-белые когти напоминали капли лунного света. И…

На них были вкрапления красного. Отметины хиажской наследницы.

Яркие, кроваво-красные, они тонкими струйками сливались внизу и вдоль контуров.

Я попробовала шевельнуть крыльями. Со стороны это выглядело неуклюже и глупо.

Крылья.

Мои крылья.

Я завертелась, чтобы получше их рассмотреть. Сощурившись, разглядывала крылья в лунном свете и подспудно надеялась, что увижу какую-то нелепость и это сразу выявит галлюцинацию.

Нет. Крылья были настоящими.

Мои усилия лишь вызывали головокружение.

– Не напрягайся, – тихо посоветовал Райн. – Тебе надо к ним привыкнуть. Это не займет много времени.

Он говорил так участливо, со спокойной уверенностью. Я поняла: свои крылья он впервые создал, будучи уже взрослым.

Мои крылья.

Мои крылья!

Они и сейчас казались нелепой шуткой. Или странным чудом. Сколько раз я мечтала о крыльях. Сколько раз смотрела на небо и завидовала вампирам, способным подниматься к звездам.

Я улыбалась во весь рот, даже щеки заболели. Затем невольно рассмеялась.

А потом вдруг…

Вдруг…

У меня сдавило грудь: в сердце ударило чувство более сложное, и оно мигом проглотило мою радость.

Я вдохнула. Теперь вместо смеха из горла вырвались всхлипывания, которые я не успела подавить. Вдох сопровождался отвратительным ощущением, будто меня внутри полоснули ножом с зазубренным лезвием: раскаленным огнем моего собственного гнева.

Я снова была на земле.

Я едва слышала, как Райн зовет меня по имени. Едва ощущала на плечах его руки.

Он опустился на корточки рядом со мной.

– Орайя, что случилось? Что с тобой?

В его голосе звучала неприкрытая тревога. Он говорил тихо, стараясь меня успокоить. Легче от его заботы мне не становилось. Казалось, меня ударили ножом в живот и наворачивают кишки на лезвие.

Совладав со всхлипываниями, я спросила:

– Как ты узнал?

Я не хотела поднимать голову, смотреть на Райна и позволять ему смотреть на себя.

– Я просто… понял. Ты же полувампирша, причем очень сильная. Ты создана для полетов. Я постоянно убеждался, на что ты способна. Это было…

Очевидно.

Он мог не договаривать. Я поняла.

Райн, знакомый со мной менее года, сумел разглядеть дремлющие во мне способности. При этом он оставался врагом, имевшим все основания покрепче меня запереть. Но он сам открыл мне дверь к новой силе.

Скажу честно: я не хотела смотреть на то, что пристально глядело на меня, что невозможно было игнорировать, как бы я ни зажмуривалась.

В темноте я увидела Винсента в ночь бала Полулуния, когда мы с ним танцевали. В ту ночь он был непривычно сентиментален и очень ласков.

Я спросила, почему он никогда не брал меня полетать.

Я крепко запомнила его ответ. Вся сцена всплыла у меня в мозгу, словно Винсент снова стоял передо мной.

«Не хотел, чтобы ты решила, будто можешь летать, и начала бросаться вниз с балконов».

– Он знал, – вырвалось у меня.

Он знал. Он всегда знал.

Причина крылась не в его стремлении меня уберечь. Винсент не хотел, чтобы я прыгала с балконов, поскольку не хотел, чтобы я убедилась в своей способности летать.

А излишне сентиментальным в ту ночь он тоже был по вполне понятной причине. Он собирался отдать приказ об уничтожении Салине вместе с жителями. Он знал, что убьет во мне всякую надежду отыскать кого-то из родни.

Он это знал; знал, что солжет мне и из-за своей лжи потеряет меня.

Винсент все это знал.

– Он знал. – Слова вырывались у меня из горла вместе со слезами и судорожными всхлипываниями. – Он знал и ни разу мне не сказал. Даже не намекнул. Почему?

– На этот вопрос тебе никто не ответит, – тихо вздохнул Райн.

Меня захлестнул гнев. Я вскинула голову. Гнев был настолько силен, что угрожал лишить меня самообладания. Наверное, я сейчас выглядела как дикое животное. Лицо красное, залитое слезами, рот скривился в рычании.

– Не вздумай меня жалеть, – прошипела я. – Ответь мне честно, Райн Ашраж. Я хочу это услышать из других уст.

Я устала от лицедейства и вранья. Устала от собственных танцев вокруг правды. Я жаждала честности, как чахлый цветок жаждет солнечного света. Пусть эта правда ранит меня в сердце. Я все равно хотела ее услышать.

Райн изменился в лице.

При всех его недостатках, жалости ко мне он не питал. И правды от меня не скрывал.

– Орайя, я думаю, Винсент тебя очень боялся.

– Боялся? – Я сдавленно рассмеялась. – Он… он был королем ночерожденных. А я всего лишь…

– Ты не «всего лишь». Ты его наследница. Ты была для него самым опасным противником. И потому вызывала у него ужас.

Я не верила своим ушам. Абсурд.

– Взгляни на это.

Я вскочила на ноги. Под нами раскинулась панорама Лахора: мертвого, жалкого, разрушенного города. Призрак того, чем он был когда-то.

Совсем как я.

Райн отошел назад. Я смутно соображала, что все мои руки покрыты Ночным огнем. Мое восприятие было очень отстраненным, словно я стояла вдалеке от собственного тела.