Текст книги "Невеста по заказу"

– А-а… это лучшая часть этого воспоминания, – сказал он мягко. – Тебе не придется пошевелить ни одним мускулом. Тебе нужно лишь оставаться неподвижной и позволить мне доставить тебе удовольствие.

– Как насчет…

– Ш-ш-ш, больше никаких разговоров, Лотти. Просто закрой глаза и дай мне сделать тебе приятный подарок.

Она сдалась. Она закрыла глаза, ощущая только его руки, помня о его губах, которые действовали на нее так возбуждающе. Она почувствовала влажное и горячее движение его языка, касание его волос и затрепетала – водоворот желания поглотил ее, увлекая на самое дно фантазии, придуманной Джоном.

Он медленно гладил ее тело, спускаясь все ниже и ниже. Она задыхалась от восторга, который переполнял ее. Горячее, живое, изнуряющее наслаждение, которое она познала всего несколько недель назад, теперь оживало вновь с его прикосновениями. И они все увереннее пробуждали ее трепещущую плоть.

Поймав ее губы, он отведал радость, которая переполняла ее.

– Ш-ш-ш… тише! – уговаривал Джон, сжимая ее в страстном объятии. Он привлек ее к своей широкой груди и сомкнул кольцо своих рук за ее спиной. Его губы покрыли ее горящие щеки ковром из поцелуев, и он улыбался, глядя на ее замешательство.

– Джон?.. – Ее высокий голос с удивлением произнес его имя.

– Тебе понравился мой подарок, дорогая?

– Больше всего, что мне доводилось получать когда-то прежде, – прошептала она.

– Это лучше, чем ботинки? – Его глаза светились восторгом.

Она покраснела еще больше.

– О да, – выдохнула она. – Это гораздо лучше ботинок.

Свет зимнего солнца лился в комнату через заиндевевшее окно, и Лотти следила за движением пылинок, круживших в солнечных лучах. Возня около стола прекратилась после того, как Мод заявила, что не может работать, когда Сисси и Томас дурачатся.

Дети были выставлены из комнаты, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь шарканьем по полу туфель Мод.

Лотти неохотно отвела взгляд от вальсирующих в солнечном свете пылинок и взглянула на пожилую женщину, с суровым видом месившую тесто. Волосы зачесаны назад, рот напряженно сжат, она старается удержать густую массу в руках.

– Я поражаюсь, как ловко ты работаешь, Мод, – осмелилась вставить Лотти.

Женщина фыркнула и небрежно кивнула.

– Я лишь исполняю свой долг христианки, Лотти. Пастор учит нас: «Вкладывай в работу душу», – и я стараюсь следовать добрым советам.

Она разделила сероватый ком теста на три части, придала им форму и поместила на противни, которые ждали своего часа здесь же, на столе.

– Они будут готовы к выпечке через час, – довольно сказала Мод. Поставив тесто поближе к плите, она укрыла противни чистым полотенцем.

Лотти наблюдала за всем происходящим с вялым интересом. Если им повезет, на этот раз хлеб будет вкуснее, чем в предыдущий. Что и говорить, Сисси была права: среди талантов миссис Клаусон таланта к выпеканию хлеба не наблюдалось.

Руки Лотти горели желанием месить тесто для хлеба, с любовью придавать ему форму, печь до золотистой корочки и подавать теплые воздушные ломтики на стол для всей семьи. В полузабытьи она протяжно вздохнула, и ее мысли продолжали свой сбивчивый бег.

– С вами все в порядке? – спросила Мод, поворачивая голову и хмурясь.

– Да, – поспешила ответить Лотти. – Просто мне жаль, что я не могу сама заботиться о своей семье, делать то, что сейчас приходится вам.

– Ничего, когда-нибудь и вы приметесь за это дело, – пробормотала Мод. – Видит Бог, женщине редко доводится поваляться в постели, разве когда собирается родить. Но что уж тогда за отдых, скорее – работа.

– Право же, в моем нынешнем положении так мало радости, – сказала Лотти, подумав, что это, наверное, самые правдивые ее слова за весь день. – Я привыкла быть на ногах и при деле. А лежать и смотреть на паутину по углам для меня большое испытание.

Мод взглянула на потолок, пробежала глазами по углам и пожала плечами.

– Никогда не искала себе приключений. Если уж она там, наверху, то пусть там и остается, – сказала Мод. – Я всегда считала, что если открыть весной дверь, то ветер унесет с собой все плохое. Я еще как-то справляюсь с тем, что лежит на полу. Но увольте лазить за тем, что висит над головой.

Лотти попыталась улыбнуться:

– Ну конечно, я не пыталась упрекнуть вас. Моя паутина прекрасно дождется дня, когда я снова атакую ее метлой.

– Вы обучаете детей здесь, дома? – спросила Мод, передвинув доску Томаса на край стола. Она наклонилась, вглядываясь в буквы, которые Томас забыл стереть.

– Да, я пыталась. Джон говорит, что отправит Томаса в школу на будущий год, и я собиралась дать ему какой-то начальный запас знаний.

– Слишком много книжных занятий вредно для молодежи, – с глубокомысленным видом промолвила Мод. – Это забивает их головы разными глупостями…

– Иногда, – осторожно начала Лотти, – как мне кажется, полезно изучать, что же происходит в мире, вы так не думаете?

– Нет, – последовал твердый и уверенный ответ. – Это только развращает их, делает наглыми и спесивыми. Они начинают считать себя слишком умными для того, чтобы помогать по хозяйству.

– Их мать хотела научить детей всему, к чему у них есть способности, – храбро возразила Лотти. – Я чувствую себя обязанной сделать все возможное, чтобы выполнить ее волю.

Мод, усаживаясь чистить картошку, взглянула на нее с сомнением.

– Сара Тиллмэн была слишком хрупкой для жизни в наших краях. Она родилась и выросла в городе. Эта жизнь доконала ее, знаете ли. Ей бы лучше остаться в Сент-Луисе.

– Она хотела быть со своим мужем, как мне кажется, – робко возразила Лотти. – Она была счастлива здесь, разве не так?

Мод скривилась.

– Что счастливым делать в нашем мире? – проворчала она. – Мы не для счастья на этой грешной земле. В Библии говорится, что мужчина будет пахать землю и бороться с сорняками и зарослями, а женщина в страданиях будет вынашивать детей. Для меня это звучит вполне понятно. – Расставив ноги, Мод яростно набросилась на картошку.

– Разве вы никогда не были счастливы, Мод? – с надеждой в голосе спросила Лотти. – Когда вы только поженились с мистером Клаусоном…

– Ха! – фыркнула Мод. – Не такая уж я дура была, когда выходила замуж. Нет, ничего я не ждала, – изрекла она, рассекая ножом воздух для пущего эффекта. – Моему Генри были нужны сыновья, чтобы помогали ему в поле, и мой святой долг был кормить их. Я исполняю его и по сей день, – заключила она.

– Кто же следит за детьми, пока вы здесь? – спросила Лотти с трепетом, вызванным таким стоическим отношением Мод к своему месту в этом мире.

– Моя старшая, Джози Мэй. Ей почти четырнадцать. Хорошая девочка, печет почти так же хорошо, как я. Она им скучать не даст.

– Кто-нибудь из них ходит в школу? – осторожно спросила Лотти.

Мод пожала плечами, бросив еще одну очищенную картофелину в кастрюлю на столе.

– Ходят, когда погода хорошая. И если работы в поле не так много. Генри не может отдать им лошадь, чтоб она возила их туда-сюда.

– Они могли бы приходить к нам, если бы захотели. Я имею в виду, когда не смогут добраться до школы, – робко предложила Лотти. – Я бы учила их вместе с Томасом.

– Вы беретесь? – Руки Мод застыли над кастрюлей. Она пристально посмотрела на молодую женщину. – Ну, может быть, мальчишки смогут выдержать немного арифметики, – уступила она, наконец. – Возможно, я притащу двоих в следующий раз.

Лотти просияла:

– Пожалуйста, приведите их, Мод. Я буду чувствовать, что делаю что-то, чтобы отплатить вам за вашу помощь.

– Как долго, по мнению доктора, вам придется еще пролежать?

– Ну, он не сказал ничего определенного, но я знаю, что он действительно доволен моими успехами, – ответила Лотти.

– Все еще не можете шевелить ногами?

Лотти покачала головой:

– Чуть-чуть могу. Но зато я прекрасно поворачиваюсь с одного бока на другой. Я даже чувствую покалывание – до самых кончиков пальцев на ногах, – сказала она бодро. – Это лучше, чем на прошлой неделе.

Лотти вспомнила, что на прошлой неделе она уже почти отчаялась… А потом, когда ночью Джон купал ее… Ее щеки покраснели, едва она вспомнила о том, что произошло прошлой ночью. Он действительно добился своего, призналась себе Лотти. Он подарил ей воспоминание…

– У вас жар? – спросила Мод, поглядывая на нее украдкой. – У вас все щеки красные.

Лотти проглотила подкативший к горлу комок.

– Нет! Конечно, нет. Вероятно, я находилась слишком близко к огню сегодня утром, – сказала она, еще больше краснея под пристальным взглядом Мод.

– Ну, я пойду, принесу немного моркови, – произнесла Мод, поднимаясь. – Оставить это свиньям? – спросила она, указывая на картофельные очистки.

– Да, Томас вынесет позже. – Лотти напряженно прислушивалась к звукам во дворе. – Что они там делают, Мод? Вроде бы Джон работает в загоне, но слишком близко к дому.

– Он таскал бревна из сарая все утро, – объяснила Мод. – Должно быть, строит что-то на дворе.

– Наверное, сооружает загон для своих лошадей. Боюсь, он пренебрегал ими, так как уделял мне слишком много времени, – проговорила Лотти с расстроенным видом. – А еще он вчера собирался на мельницу. Ему нужны помощники. Я хотела напомнить ему об этом, но забыла.

– Это не ваше дело, – сказала Мод грубовато.

– Ну, я спрошу его, когда он придет, – объявила Лотти.

Но и к тому времени, когда пища была готова и дети были накормлены, Джон все еще не пришел. Лотти нервничала, слыша, что звуки переместились в другой конец двора, как раз под стену, у которой она лежала.

Неожиданно в комнату ворвался Томас.

– Дядя Джон просил узнать, не могли бы вы отправить им три порции мяса? Они очень голодны, – выпалил он.

Мод пробормотала что-то в ответ и потянулась к тяжелым круглым мискам, стоявшим на полке.

– Сдается мне, что им бы лучше пообедать за столом.

Она ухватила миски, сунула себе в карман три ложки и сняла с плиты кастрюлю с тушеным мясом. Затем, ворча, направилась к двери.

– Посмотрите, что там происходит! – крикнула ей вдогонку Лотти.

Чем дольше она прислушивалась, ожидая возвращения женщины, тем любопытнее ей было, что же происходит во дворе. Но вместо Мод в комнату снова вошел Томас. Он сгреб в охапку пальто, висевшее на крючке у двери, и вылетел прежде, чем Лотти успела вымолвить хоть слово.

– Миссис Клаусон уходит домой, мисс Лотти. Она говорит, что дядя Джон может поставить хлеб в печь. – Его слова заглушил звук закрывающейся двери.

Лотти нервно теребила одеяло, что выдавало ее желание самой испечь хлеб, и бросала взгляды, полные сомнения, в направлении противней, ожидающих Джона.

«Ну, если он собирается печь, значит, скоро здесь появится, – сказала она себе. – Полагаю, мне следует набраться терпения и ждать».

Когда же он пришел, держа в одной руке пустые грязные миски, а в другой кастрюлю, она, запинаясь, прошептала:

– Я так рада видеть тебя, Джон. Я думала, ты так никогда и не придешь…

Он взглянул на нее с самодовольной улыбкой:

– Скучала по мне, а?

– Нет, – резко ответила она. – Я скучаю по тому времени, когда могла выходить из дома, когда хотела.

– О Лотти, – пробормртал Джон, внезапно смутившись.

Он погрузил грязную посуду в таз, стоявший в раковине, и поставил на плиту кастрюлю.

– Я забыл, дорогая, – произнес он извиняющимся тоном. – Сперва мне нужно помыть руки… Сейчас они как два куска льда.

Джон энергично потер свои руки, согревая их и одновременно счищая с них грязь. Потом зачерпнул ковш горячей воды из бака и понес его к раковине.

– Ты же не захочешь почувствовать эти холодные руки на своей попке? – Его губы скривились в усмешке.

Лотти стало не по себе.

– Джон, то, что нам приходится делать… это не очень хорошо, – выпалила она. – Разве так уж необходимо еще и обсуждать это?

Он залез под кровать, чтобы вытащить судно, которое принес доктор Холмс. Поднимаясь с пола, серьезно посмотрел на нее:

– То, что я делаю для тебя, не должно смущать нас, Лотти.

– Я знаю, – сказала она. – Но я ненавижу, когда ты…

– Прекрати сейчас же, – сказал он твердо, сбрасывая с нее одеяло.

Затем он снова укрыл ее и направился к двери. Заперев ее на засов, он вернулся обратно.

– Пройдет не слишком много времени, и все это окажется в прошлом.

Его слова звучали как обещание, и она ухватилась за них:

– Ты действительно так думаешь, Джон?

Он опустился на колени, держа ее руки в своих, и наклонился, чтобы нежно ее поцеловать.

– Я не думаю, я знаю, дорогая. Я знаю.

Он снова пошел к двери.

– Джон! – Ее возглас остановил его уже у порога. – Что происходит? Кто там с тобой?

– Только Отто Шрейдер и мистер Шарп, – ответил он с улыбкой.

– И что вы там делаете? – допытывалась Лотти.

Его улыбка была совершенно дьявольской, а блеск в глазах лишь усиливал эффект. Он произнес:

– Секрет, Лотти, секрет.

Глава 17

– А ты очень неплохо шьешь, – сказала Мэйбл Шарп, разгружая корзину с чистым бельем.

Возвышающаяся на кухонном столе аккуратная стопка свидетельствовала о суровых требованиях, предъявляемых этой женщиной к чистоте. Прокипяченное, отбеленное и тщательно отстиранное на стиральной доске белье оказалось, с точки зрения Лотти, чистым настолько, насколько вообще могло быть чистым белье.

– Спасибо, – улыбнулась Лотти, – мисс Эгги всегда говорила, что у меня верная рука в шитье.

– Ну, если ты когда-нибудь захочешь немного подработать, чтобы отложить на черный день, я буду, рада что-нибудь заказать тебе, – сказала Мэйбл.

– А я буду, рада заштопать ваши вещи, пока лежу здесь, – с готовностью предложила Лотти. – Хочу хоть чем-то занять руки.

Мэйбл оценивающе посмотрела на нее:

– Насколько я вижу, ты не задержишься здесь надолго, миссис. На этой неделе ты уже села… возможно, к Рождеству начнешь ходить.

– Ой, я так надеюсь, – оживилась Лотти. – Доктор считает, что со мной все будет в порядке.

– Ну, доктор Холмс попусту никогда ничего не говорит, но я бы тебе пока не советовала ехать в город, – отозвалась Мэйбл. – Скажи, куда положить эти вещи, и я уберу их. И еще я хотела приготовить тебе булочки с корицей, пока будет жариться цыпленок.

– Я так давно не ела жареного цыпленка! – обрадовалась Лотти.

Она села, опершись на подушки, и снова взглянула на стопку чистого белья.

– Вам кто-нибудь помогал, миссис Шарп? – спросила она.

Брови женщины поднялись в удивлении.

– Да что ты, девочка… Я стираю белье с незапамятных времен. Мистер Шарп хотел нанять кого-нибудь мне в помощь, когда только открыл в городе погребальную контору, но я сказала ему… – Миссис Шарп понизила голос и продолжила доверительно: – Я сказала: «Чарльз, ни одна другая женщина в городе не умеет так стирать, как я». – И она выразительно кивнула головой. – Знаешь, ведь я готовлю всю одежду для похорон. Потому что покойники должны выглядеть прилично, отправляясь в свой последний путь, а этого порой очень нелегко добиться!

– Я не знала этого, – пробормотала Лотти.

– Если бы ты видела, в каком состоянии была рубашка Джеймса Тиллмэна, когда Джон привез его к нам, ты бы поняла, что я имею в виду. Честное слово, мне пришлось отправиться в магазин к мистеру Слокуму и купить новую. С той, что была на нем, просто ничего нельзя было поделать.

Лотти поджала губы.

– Джон сделал все что мог и привез другую рубашку, но она не…

– Его костюм, насколько я помню, был в хорошем состоянии, но он давно его не надевал, – перебила миссис Шарп. – Сара умерла, и дети были предоставлены сами себе. Неудивительно, что у них не оказалось приличных вещей.

Лотти резко вскинула голову:

– Сейчас у них с этим все в порядке. И будет в порядке, насколько это зависит от меня.

Мэйбл утвердительно кивнула:

– Я знаю. Я видела ваше белье, когда стирала его. На нем была только свежая грязь…

Миссис Шарп, держа в руках стопку аккуратно сложенного белья, подошла к кровати. Она низко наклонилась, чтобы положить на место вещи Джона. Рядом она положила старую, поношенную ночную рубашку Лотти.

– Тебе нужна новая ночная рубашка, – сказала Мэйбл, выпрямляясь с приглушенным кряхтеньем и держась рукой за поясницу, – эта скоро просто разлезется на кусочки.

– Знаю… Я куплю муслина и сошью новую, как только встану на ноги.

Мэйбл искоса посмотрела на нее. Ее брови удивленно поднялись.

– А разве Джон не может купить тебе ткань? Ведь он каждую неделю бывает в городе.

Лотти отрицательно покачала головой и почувствовала, как при этом вспыхнули ее щеки. Мэйбл нахмурилась:

– Я никогда не считала Джона скрягой. Дела с лошадьми у него идут хорошо, и я уверена, что он купит тебе все, в чем ты нуждаешься.

«Что же я наделала?» – с грустью подумала Лотти.

– Я вовсе не хотела сказать, что Джон скупец, – объяснила она, нервно сжимая и разжимая кулаки. – Я просто пытаюсь сама отвечать за себя. И если могу зарабатывать деньги, тогда чувствую себя вправе их тратить.

– Одно, несомненно, – уверенно сказала Мэйбл, – тебе нужно намного больше, чем ночная сорочка, девочка. Тебе нужен хороший буфет и немного мебели. Я уже не говорю о доме побольше. Здесь ведь яблоку негде упасть.

– О нет, – быстро возразила Лотти. – Нам тут нравится! Мне действительно ничего не нужно, миссис Шарп. Только одно – встать на ноги, чтобы быть в состоянии заботиться о своей семье, и… это все, что мне сейчас нужно!

Голова Мэйбл склонилась набок, когда она услышала какой-то посторонний звук. Она поспешила к окну и посмотрела на улицу.

– Похоже, что сюда едет в коляске Мод Клаусон со своими тремя сыновьями.

Обрадованная возможностью уйти от скользкой темы, Лотти радостно улыбнулась:

– Думаю, они приехали на уроки. Я предлагала ей учить их вместе с Томасом.

Мэйбл покачала головой.

– Боюсь, что ты откусила кусок, который тебе не прожевать, миссис, – нахмурилась она. – А вдруг эти мальчишки – бездельники?!

Улыбка Лотти сделалась шире.

– Но я хорошо управляюсь с бездельниками, миссис Шарп, – сказала она с гордостью. – Я долгие годы обучала группу маленьких девочек.

Дом наполнился кипучей деятельностью. Лотти сидела у огня, и четыре мальчика, расположившихся рядом, изо всех сил старались произвести на нее хорошее впечатление. За недолгие месяцы, проведенные в школе, дети Клаусонов приобрели кое-какие знания, и Лотти побаивалась, что Томас будет сильно отставать от них. Но вскоре она поняла, что отец мальчика, сам того не ведая, дал ему практические знания по арифметике, и теперь Томас даже превосходил своих сверстников.

– Я не всегда могу считать… в числах, – объяснил он, – но я представляю себе, как считать предметы. Например, когда папе требовалось зерно, он рассказывал мне, сколько надо початков кукурузы для свиней или сколько зерна надо почистить для цыплят, и я мог посчитать. – Он показал Лотти четыре пальца: – Смотрите, мисс Лотти, я знаю, что это четыре, но я не знаю, как пишется такая цифра.

Ее глаза встретились с глазами Джона, который только что вошел в комнату. Он улыбнулся и прислонился к стене. Его щеки разрумянились от бодрящего воздуха, а плечи вздымались под теплой курткой. Одна его рука сдернула с головы шапку и небрежно бросила ее на полку у вешалки, другая машинально приглаживала волосы.

– Привет, учительница, – сказал Джон, расстегивая куртку. – Добрый день, дамы. – Он кивнул двум женщинам, хлопотавшим у плиты.

Мэйбл пекла булочки с корицей и уже собиралась вынимать их из духовки. Открыв дверцу, она наклонилась, чтобы достать противень.

– Надеюсь, ты положила в них не очень много корицы, – строго сказала Мод. – Я не люблю, когда корицы слишком много, – добавила она, увидев булочки.

– На мои булочки еще никто не жаловался, – заявила Мэйбл, устанавливая противень на плите. – И эти будут в самый раз.

– Пахнут они прекрасно, – заметил Джон, скосив глаза на жену. – Держу пари, что они почти такие же вкусные, как у Лотти.

Та взглянула на него, ошеломленная его бестактностью.

– Я уверена, что мои совсем не такие вкусные, – быстро возразила она, – эти выглядят так аппетитно!

– Мы закончили, мисс Лотти? – спросил Томас, ерзая. – У меня уже задница болит от сидения.

– Томас! – Лотти задохнулась от негодования.

Мальчик посмотрел на нее с недоумением.

– Томас, здесь же присутствуют леди! Ты не должен употреблять такие слова.

– Какие слова, мисс Лотти? – изумился Томас. – Я всего лишь сказал, что отсидел задницу. И ведь это правда!

Лотти вся вспыхнула и поманила его рукой. Мальчик неохотно поднялся, чувствуя, что взгляды всех присутствующих обращены на него. Джон широко улыбался – его рассмешила досада Лотти. Женщины, стоявшие у плиты, с любопытством наблюдали за происходящим. Поведение мальчика их, конечно, позабавило, но, с другой стороны, они понимали, что Лотти пытается научить ребенка хорошим манерам.

Когда он приблизился, она отослала детей Мод туда, где хлопотала их мать. Томас пристроился на краешке узкой кровати, и Лотти пригладила его волосы и нежно потрепала по щеке.

Ее голос был тихим и предназначался только для его ушей.

– Задница, как ты ее называешь, – это часть тела, о которой не принято говорить в обществе, Томас, – проговорила она. – Так уж повелось, что части тела, которые обычно прикрываются одеждой, не упоминаются на людях. Воспитание позволяет нам говорить о руках, а другие части тела могут упоминаться только в кругу семьи. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Мальчик неуверенно кивнул:

– Наверное, да, мэм. Вы хотите сказать, что я могу говорить о том, что у меня болит задница, когда здесь никого нет, кроме дяди Джона, Сисси и вас?

– Думаю, ты понял достаточно. И дядя Джон расскажет тебе больше когда-нибудь потом, – сказала Лотти.

Джон стоял за спиной мальчика и наблюдал за этой сценой с озорной усмешкой. Лотти строго посмотрела на него, беспокоясь, как бы Томас не счел улыбку Джона поощрительной.

– Твоей жене уже достаточно беспокойства на сегодня, Джон, – решительно сказала Мэйбл. – Думаю, нам пора отправляться домой. Мистер Шарп любит, чтобы обед был на столе ровно в пять часов.

Она направилась к своему плащу, висевшему у двери, и привычным движением накинула его на плечи.

– Я скажу ему, что вы уже готовы, мэм, – предложил Джон.

– Ты купил… – начала было Мэйбл, но не договорила и бросила быстрый взгляд на Лотти.

– Сарай выглядит отлично, – поспешно проговорил Джон, энергично кивая головой. – Что вы думаете о Лотти? Сидеть здесь в одиночестве ужасно тоскливо. Но ей ведь получше, правда?

– Я сказала ей, что она начнет ходить к Рождеству. Возможно, она сможет присутствовать на свадьбе, верно?

– Мы надеемся, что она там будет, – кивнул Джон, открывая перед Мэйбл дверь.

– Поправляйся, Лотти! – сказала Мэйбл, на прощание, помахав рукой. – Я приеду в следующий вторник. Пришли белье, которое надо постирать, с Женевьевой в субботу. Я постираю его в понедельник вместе со своим.

Лотти устало кивнула, ее уже утомили разговоры и суета вокруг. Проводив гостей, Джон вернулся.

– Я очень ценю помощь, которую нам оказывают, но этот дом слишком мал для того, чтобы в нем так долго находилось столько народу, – сказал он.

Лотти молча смотрела, как он присаживается на краешек ее кровати. Она коснулась его волос и улыбнулась, подумав о том, что Томас по какой-то причуде природы унаследовал непокорную прядь дядиных волос. Лотти почувствовала к Джону прилив нежности – сродни той, что испытывала к детям. «Он и мальчик, и мужчина одновременно, и я люблю их обоих», – подумала она. Это открытие на мгновение оглушило ее. Погрузив пальцы в золотой шелк его волос, она закрыла глаза, наслаждаясь своим открытием.

Джон же любовался женщиной, ласкающей его своими нежными пальцами. Ее ласки наполнили его восторгом. Джон не смог удержаться и наклонился ближе, чтобы в полной мере насладиться лаской Лотти. Затем опустился на колени, пристроившись у ее кровати так, чтобы его лицо было рядом с ней, и с наслаждением вдыхал аромат, сладость которого была присуща только Лотти.

Завитки волос, выбившиеся из-под ленты, щекотали его ноздри. Джон дунул на них, и это движение воздуха заставило затрепетать нежную кожу Лотти. Она задрожала, и он с внезапным восторгом ощутил всю прелесть женщины, на которой был женат. Тонкий аромат французского мыла, смешанный с ее собственным запахом, специально служил для того, чтобы соблазнять его, вознося к вершинам блаженства. Джон припал губами к ее нежной коже.

– Ты всегда так вкусно пахнешь, любимая, – пробормотал он, проводя влажными губами по ее шее.

Она склонила голову набок, наслаждаясь его теплом, утоляя жажду, возникшую за часы их разлуки в этот долгий день.

– Я так редко тебя видела в последнее время. – Она кокетливо надула губки и прикрыла глаза, смакуя драгоценные мгновения уединения.

– Я был занят, – пробормотал он. Голова Джона покоилась на ее плече, его разморила ее нежность. – Ты такая приятная… – сказал он.

Ее пальцы снова погрузились в густые заросли его волос. Она чуть отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо.

– Я слышала, ты работаешь молотком и пилой целыми днями, Джон, – осторожно проговорила Лотти. – Когда ты собираешься рассказать мне, чем ты там занимаешься?

Повернув голову, Джон схватил зубами пуговицу на ее платье и начал трепать ее.

– А что ты мне дашь, если я раскрою свой секрет? – спросил он, поддразнивая ее.

Она взяла его за плечи и притянула к себе. Ее лицо уткнулось в шапку его волос.

– Все что захочешь, Джон, – прошептала она, – но вовсе не потому, что я хочу узнать твой секрет.

Он приподнялся, опершись на выпрямленные руки, и нахмурился в притворном негодовании:

– Я там работаю как проклятый уже столько дней, а теперь ты мне говоришь, что не хочешь знать, зачем?

Он потерся кончиком носа о ее нос, так, что лбы их соприкоснулись. Его слова, предназначенные только ей, были произнесены голосом, полным любви:

– Я возьму все, что ты мне предложишь… как только поправишься.

– Думаю, я уже достаточно здорова, если… – Она осеклась.

Он покачал головой:

– Нет, не искушай меня, дорогая. Я еще некоторое время побуду один в той кровати.

– Когда мы узнаем, что уже можно? – прошептала она.

Он закрыл глаза, зная, что она может покраснеть, смутиться от своей смелости.

– Доктор мне скажет, Лотти.

– Тогда у меня сейчас нет ничего взамен, правда? – Она прошептала эти слова, словно уговаривая его.

Джон любовался порозовевшими щеками и нежными губами, которые так искушали его.

– Будь осторожна, моя девочка, – предостерег он. – Есть вещи, которым тебя еще надо научить, и я могу приступить к этому хоть сегодня.

Ее улыбка была сияющей.

– Правда? – спросила она.

Как и было обещано, булочки с корицей оказались восхитительными; жареный цыпленок, ждавший на плите, хрустящим и еще теплым, как и зеленые бобы с луком и ветчиной.

С миской в руках Лотти смотрела на троицу, сидевшую за столом в другом конце комнаты.

– Может, вы сядете с ужином поближе ко мне? – проговорила она, задумчиво глядя на Джона.

– Ты так хочешь? – спросил он.

Она кивнула и сделала движение рукой, обозначая пространство вокруг кровати.

– Мы могли бы представить, что у нас пикник.

– Можно, дядя Джон? – вмешалась Сисси.

– Но какой же пикник в доме? – с сомнением в голосе спросил Томас.

– Все очень просто, – улыбнулась Лотти. – Нужно расстелить на полу одеяло и представить себе, что ты под деревом.

– У меня не очень хорошо с фантазией, – пробормотал Томас. Он вопросительно взглянул на дядю.

– Вот и настало самое время начать ее развивать, – сказал Джон, принимая игру, предложенную Лотти.

С миской в руках он встал из-за стола и сдернул одеяло с кровати. И тотчас же рядом с ним оказалась Сисси, горевшая желанием чем-нибудь помочь.

– Всем нам здесь найдется место! – пропела малышка, расправляя одеяло на полу. Она подбежала к столу за своей миской, а затем, вернувшись, уселась напротив Лотти.

Глаза Сисси светились, когда она обозревала свою семью. Взглянув на Джона, она сказала:

– Знаешь, дядя, на пикнике цыпленок намного вкуснее.

Томас, ухмыльнувшись, включился в игру:

– Кыш! Мухи! – закричал он, отгоняя воображаемых насекомых от своей тарелки. – Неужели это та самая старая вредная клуша, которая меня как-то клюнула, – пробормотал он, отрывая кусочек куриного мяса.

– Боюсь, она слишком жесткая, – со смехом сказала Лотти. – Наверное, это последний из весенних петушков, правда, Джон?

Он кивнул, и на его лице появилась улыбка – белозубая, ослепительная.

– Ты бы видела, как Мэйбл гонялась за ним по всему курятнику. Я думаю, он знал, что его ждет.

– Ну, он, несомненно, превосходен на ужин, – кивнул Томас, облизывая пальцы и глядя на обглоданные кости в своей миске.

Сисси посмотрела через плечо на Лотти.

– Мы сегодня расскажем вам наш секрет, мисс Лотти, – с гордостью заявила она. – Я много дней хранила его, и дядя Джон сказал, что мы можем все рассказать сегодня.

Лотти вопросительно посмотрела на Джона:

– Это тот самый секрет, который я выторговывала некоторое время назад? Если бы я знала, что он будет бесплатным, я бы не предлагала так много.

Ее глаза засверкали при воспоминании о драгоценных мгновениях, пережитых ею с Джоном. Тот вознаградил ее понимающим взглядом. Затем пожал плечами и с ухмылкой сказал:

– Я просто хотел узнать, что я могу получить.

Томас переводил глаза с Лотти на дядю. Он больше не мог скрывать секрет.

– Кто ей все расскажет, а, дядя Джон? – спросил мальчик.

Джон пожал плечами:

– Думаю, это можешь сделать ты. – В его глазах вспыхнули искорки веселья, когда он заметил, что Лотти сгорает от нетерпения.

– Ну же, рассказывайте, – не выдержала, наконец, она.

– Дядя Джон строит новую комнату, – сказал Томас. – И я ему в этом помогаю, – с гордостью добавил он.

– Я тоже, – похвасталась Сисси. – Я держала гвозди и сидела на краю доски, когда он отпиливал ее.

– Комнату? – прошептала Лотти с благоговением. Ее глаза уставились в стену, за которой в течение последних трех дней кипела такая бурная деятельность.

– Мистер Шарп и Отто Шрейдер помогают мне, – сказал Джон. – Нам ведь нужно побольше места, дети растут так быстро…

Сисси встала на цыпочки, чтобы казаться повыше.

– Смотрите, мисс Лотти, я выросла, – заявила она.

– Ты не выше, чем неделю назад, – возразил Томас, взглянув на сестру.

– Нет, выше! – упорствовала девочка. Она, подбоченившись, топнула ножкой.

– Ты очень скоро будешь совсем большая, – поспешила вмешаться Лотти.

– Но возможно, мы не увидим новую комнату, – пробормотал Томас, и его лицо внезапно погрустнело. – Помните? Они ведь скоро вернутся.

Лотти тяжело вздохнула. Все они старательно избегали этой темы.

– Но пока ведь они не приехали, Томас, – сказала она, наконец. – Пока ваши дедушка с бабушкой не показались в дверях, мы – одна семья. Так что не стоит думать о неприятном.

– Я никуда не поеду, – отважно заявил Томас.

Нижняя губа Сисси задрожала, глаза наполнились слезами. Девочка повернулась к Лотти – и вдруг бросилась ей на грудь.