Текст книги "Отступники"

–Пожалуйста.

Он качает головой.

–Вы же не оставите меня здесь,– голос звучит не так уверенно, как хотелось. Скорее шёпот, мольба.– Это же безумие. Здесь не выжить.

–Выживает сильнейший. Таков закон с самого зарождения жизни. Прости, но у меня нет выбора.

Он нажимает одну из многочисленных кнопок, и сильный порыв ветра выбрасывает меня наружу. Машинально вскидываю руки, пытаясь за что-то уцепиться, хватаю ртом воздух. Удар выходит мягким, почти не чувствуется. Но я сижу на траве, а вертолёт поднимается вверх, и вскоре перемигивающиеся огни тонут в верхушках деревьев, и стрёкот тоже стихает. Но даже тогда я не нахожу в себе силы подняться, сижу, качаясь из стороны в сторону, и по-прежнему крепко обнимаю рюкзак – последнее, что у меня осталось. И только мерно поскрипывают вековые сосновые стволы, разбавляя практически абсолютную тишину.

Сколько проходит времени, прежде чем прихожу в себя? Небо, наверно, начинает понемногу светлеть, но деревья перекрывают рассветные всполохи. Звуки доносятся чуть приглушённо. Пальцы нащупывают наушники, до сих пор оставшиеся на голове. С омерзением срываю их и отбрасываю в сторону. С трудом поднимаюсь: от долгого сидения в неудобной позе затекли ноги, теперь их покалывает острыми иголочками. Медленно, короткими шажками, перебираюсь с полянки под защиту стволов. Застёгиваю, наконец, рюкзак. Хочется пить, но воды нет. Обхватываю себя руками, защищаясь от предрассветной прохлады, и думаю.

Мог ли кто-нибудь предположить такой расклад? Нет. Конечно, нет. Как бы Эрик не беспокоился обо мне, он уверен, что хотя бы крыша над головой и еда у меня будут. И может, втайне радовался, что больше не будет рядом леса, в который как магнитом тянет. А теперь знаю наверняка: не все ожидания оправдываются. У меня два варианта. Вернуться назад? Не думаю, что это хорошая идея. Рано или поздно, меня вычислят по системам наблюдения и вернут обратно. А запереться дома… Нет, это будет не жизнь, а жалкое существование. А второй – остаться в лесу. Найти тех, кто живёт здесь. Да, теперь я уверена, по эту сторону железной дороги кто-то есть. Но где? Сумею ли добраться до них в одиночку, не имея ни малейшего представления ни о том, кого ищу, ни о том, где они могут обитать? Безумие. И всё же понимаю, выбора как такового нет. Вернее, есть: бороться или сдаться прямо здесь, и ответ очевиден.

Интересно, чего ожидали от меня, вынося такой приговор? Чего добивались, оставив в лесу?

Моей смерти?

Дожидаюсь, пока первые утренние лучи не разобьют мрак. В лесу он сохраняется дольше, до самого полудня порой прячется под тяжёлыми еловыми лапами, в оврагах. Он никогда не отступает полностью, скрывается в норах, его затягивает трясина, укрывают тяжёлые камни-валуны. Но мало-помалу дневной свет побеждает, и уже не приходится напряжённо вглядываться в темень, опасаясь споткнуться об извилистый корень или поломанные сучья.

Но сильнее беспокоит другое: куда иду? Город, кажется, сейчас лежит за спиной, на севере. Солнце поднимается слева, слепит глаза. Летнее тепло понемногу берёт своё, через несколько часов ходьбы, разгорячившись, скидываю кофту, обвязываю вокруг пояса. Мазь всё ещё держится, чёрные полосы совсем не заметны. Но на всякий случай достаю тюбик и выдавливаю немного, растираю по запястью. Кожа на руках быстро краснеет, её пощипывает: перед первым загаром она всегда у меня облезает. Прихлопываю нескольких комаров.

И появляется ощущение правильности. Будто так и должно быть. Никто не изгонял из Города, я сама приехала сюда на поезде – побродить по лесу, холмам. Лесные пейзажи похожи друг на друга, каждое новое место напоминает то, где бывал прежде. И в ногах появляется необычайная лёгкость, и невольно ускоряется шаг. И когда деревья вдруг расступаются, и вижу впереди озеро, возле которого покачиваются, две сосны, словно выпущенные из-под земли стрелы, я бегу вниз, по пологому склону, и смеюсь. Споткнувшись, кувырком качусь вниз, чувствуя спиной мелкие камешки и ветки. Всё кружится, поднимаюсь в самом низу, едва не промочив ноги в озере, а губы расплываются в счастливой улыбке.

Мир вокруг плывёт всё медленнее, восстанавливает расплывчатые очертания. Сосны снова стройные, кора твёрдая, шершавая и оставляет на ладонях липкую смолу, небо над головой, под ногами трава, а дождевые тучи цепляются за верхушки деревьев и опадают дождём вниз, и трава теперь мокрая, и щиколотки тоже заливает, вверх по ногам бегут мурашки, и они сливаются с другой стайкой мурашек, и хочется громко-громко кричать: я вижу! Вижу цвет неба, который меняется с каждой секундой, который видят сейчас те, кто одновременно со мной смотрят на него, и не увидит больше никто, никогда. Вижу склон холма, по которому недавно сбежала сюда, к озеру, и могу побежать обратно вверх. Вижу сосновые стволы, обнимаю ту из сосен, что ближе, чувствую терпкий аромат, как липнет щека, и как расходятся по ней мелкие царапины, когда проводишь щекой по стволу из стороны в сторону. Чувствую, какая в озере вода, неправдоподобно тёплая для таких холодных ночей и дней, и как шевелится и дышит зажатая в руке лягушка. Раскрываю пальцы, и она длинным прыжком достигает воды и пускает со дна пузыри.

В груди или горле тяжёлый комок, похожий на слёзы. Сколько человек до меня видели это? Как качали мохнатыми головками маленькие ещё сосны, как ручеёк повзрослел и стал озером, как поднималась по весне трава, становилась пожухлой под палящим солнцем или поникала, побитая градом в холодные времена. Или то, что было здесь раньше – лес, океан или город. Сколько человек было здесь до меня и сколько ещё будет?

Восторг отступает так же неожиданно, как нахлынул. Съезжаю вниз по стволу, прижавшись к нему спиной. Тепло обманчиво: земля не успела прогреться. Зажимая ладонями голову, стараюсь унять неожиданные слёзы. Что скажут в школе, когда поймут, что меня больше нет? Заметят ли?

Слёзы постепенно стихают, заканчиваются. Рукав насквозь мокрый, а внутри глухо, как в пустом колодце. Я видела один такой в лесу: бросишь камень, несколько раз стукнет по стенкам и замолчит, не разбудив эха. Дождик тоже кончается. Усталость берёт своё: я засыпаю.

Открываю глаза и вижу: почти ночь. В озере отражаются последние закатные разводы, небо стремительно темнеет. Ноги онемевают от сна в неудобной позе, растираю их, одновременно пытаясь согреться. Успеваю отругать себя за сон на открытом месте, где любой зверь мог напасть на меня. И думаю, где прятаться. Наверно, нужно возвращаться в лес. Забраться на дерево и переждать темноту. Надеюсь, здесь не водятся хищники, способные подняться ко мне.

Подходящее дерево находится быстро. Ветка не сильно высокая, примерно в два моих роста. Довольно удобная, чтобы провести на ней несколько часов. Ни о каком сне и речи быть не может, свалюсь, переломаю кости, там уже не до хищников будет. Улыбаюсь про себя, что нужно было брать из дома верёвку, чтобы обмотаться, а не деньги. Желудок сводит от голода. Съеденный бутерброд только сильнее бередит его. Отколупываю кусочек коры и посасываю его, обманывая саму себя.

Ночь тянется долго, но ничто не вечно, кончается и она. Под утро среди деревьев выползает туман. Туман и над озером. Умываюсь, жадно пью. Вода сводит скулы и горло, бодрит. Что-то привлекает внимание. Сажусь на корточки, касаюсь пальцами влажной глины возле кромки воды. Следы. Поднимаю голову, прослеживая их цепочку. Она тянется вдоль берега, скрываясь в камышах. Приставляю свой ботинок, осторожно, боясь поскользнуться. Размер не сходится. Наверно, нога как у Эрика, не меньше. Приглядываюсь внимательнее. Чуть дальше появляется ещё три следа, как будто кто-то шёл рядом, по траве, и случайно соскользнул вниз. Два правых следа и один левый. Эти чуть меньше. Охрана?

Становится неуютно. Затылком чувствую множество взглядов с разных сторон. Это у них что – игра? Забросить человека в лес и смотреть, как он будет выживать и что делать?

–Да пошли вы,– сердито шиплю сквозь зубы. Нужно уходить отсюда, слишком открытое место.

День пасмурный, хмурый. Над лесом гуляют тучи, но дождь здесь не шёл. Толстый слой хвои под ногами сухой. Если Эрик не вытряхнул тогда зажигалку, можно развести костёр.

Утром я наткнулась на небольшую полянку, усыпанную маленькими красными ягодами. Порадовавшись, что не выкинула салфетку от бутербродов, набрала её полную. Ягоды вкусные, тают во рту, сок пачкает губы и пальцы. Чувство голода притупляется, не так остро чувствуется, как раньше. Оставляю небольшую горсточку на потом, прячу в рюкзак. Странная звенящая пустота в голове делается привычной и уже не пугает. И лёгкость во всём теле, не только в ногах. Но меня не волнует ничего, даже то, куда иду, да и зачем вообще иду. Я знаю одно: если останусь сидеть на месте, точно сойду с ума. Усталость не оставляет сил на размышление, я только слежу за ногами, как плетутся они, разрывая хвоинки и оставляя тонкие борозды за собой.

Они появляются из ниоткуда. Справа девушка, слева двое парней.

–Далеко идёшь?– улыбаясь, спрашивает один из них. У него интересный разрез глаз. И ещё замечаю, что передний зуб наполовину сколот. Из-за этого парень похож на белку.

–Далеко,– хмуро отвечаю, не сбавляя шага. Но даже сама замечаю, что иду так медленно, что в скорости смогу состязаться разве что с улиткой.

–Ну-ну,– усмехается девушка.– Ну-ну.

–А тебе какое дело?– огрызаюсь в ответ.– Ты кто вообще?

–Кит,– она снова усмехается.– А ты сейчас грохнешься, запутавшись в собственных ногах. Приключений не хватает? Дома не сидится?

Дёрнув плечом, я пытаюсь вырваться. Она закатывает глаза и не отпускает, поддерживая за руку.

–Ладно, путешественница, не дёргайся. Там, куда ты идёшь, ничего нет. Через десять километров начинаются болота. Хочешь – иди. Но можешь пойти с нами. Выбирай.

Она мягко увлекает меня за собой. Я недоверчиво оглядываю их по очереди.

–Вы из охраны?

Они переглядываются и заливаются смехом.

–Охра-ана,– тянет парень, похожий на белку, скалясь в улыбке.– Скажешь тоже.

Отсмеявшись, Кит пожимает плечами.

–Можно и так сказать. Как тебе больше нравится. Идём же, ты одна пропадёшь. Мы тебя выведем.

–В Город?– опускаю взгляд.– Мне нельзя. Правда, нельзя.

Жёсткие пальцы настойчиво тянут подбородок вверх. Молчаливый парень серьёзно, в упор смотрит в мои глаза. По спине крадутся опасливые мурашки.

–Так значит, изгнанная? Ещё одна?

–Что значит ещё одна? Я не первая?

–Нет.

Он убирает руку и не спрашивает, а почти приказывает:

–Ты идёшь с нами.

Спорить бесполезно, да и сил и желания нет. Позволяю вести меня за собой. Командир – так называю про себя молчаливого – идёт впереди. Кит и беспрерывно улыбающийся Белка по бокам. Поначалу иду сама, иногда опираясь на подставленные плечи. Но вскоре и сама не замечаю, как практически перестаю передвигать ногами, повиснув на спутниках. Сколько километров позади, сколько часов? Лес то становится гуще, проглатывая тропинку, что приходится с трудом продираться сквозь ветки и кустарник, то деревья стоят совсем редко. Огибаем ещё одно озеро – гораздо шире, а берег здесь песчаный.

–Здесь можно плавать, потеряшка,– гордо сообщает Кит, будто это её заслуга.– Ты умеешь плавать?

С дерева, стоящего на берегу, свисает верёвка с привязанной внизу палкой. Кит объясняет, что это тарзанка. С её помощью можно спрыгнуть с дерева в воду и сразу оказаться на глубине. Я вежливо киваю: штука действительно интересная, но к чему это мне сейчас?

Снова начинается лес, сосны встречаются реже, больше лиственных деревьев с гладкими необъятными стволами. Вдруг обращаю внимание, что иду сама, а Кит и Белка, подозрительно переглядываясь, чуть позади. Куда и когда исчез Командир?

Останавливаюсь, поворачиваюсь лицом к провожатым. Что-то настораживает в их поведении. Если придётся драться, я заведомо проигравшая сторона, сил не хватит даже махнуть рукой. А противники определённо достойные: Кит, хотя и девушка, производит впечатление, будто она посильнее некоторых парней. Собрав остатки самообладания, пытаюсь решить всё мирным путём.

–Что-то нет так? Вы хотите что-то сказать мне?

Белка мнётся, разламывает шишку, подобранную по пути. Щепки щелчком отбрасывает в сторону, некоторые падают ему под ноги.

–В некотором роде,– сообщает он, наконец.

–Вы надо мной подшутили и завели не туда? Кто вы, в конце концов?

–Ты узнаешь, обещаю. Но, понимаешь…

–У нас нет оснований верить тебе,– перебивает его Кит, глядя прямо в глаза.– Любой может прийти и наврать, будто его изгнали. Или придумать другую красивую сказочку. Я не Лама, не умею верить за красивые глазки.

–Не понимаю,– честно признаюсь я.

–Если коротко и по делу – мы не хотим рисковать. Ты получишь желаемое, но боюсь, немного иным способом, чем хотела. Не вам решать, как нам жить и где. Мы свободны в своих решениях, пора признать это. Прости.

Она вытаскивает руку из кармана, ударяет мне в лицо холодной воздушной струёй. Вздрагиваю, запоздало закрываюсь ладонями, защищая глаза.

–За что?– бормочу неразборчиво сквозь пальцы.

–Ты просто уснёшь,– спокойно поясняет она.– Пока ещё никто не умирал. Сядь.

Послушно сажусь, поддерживаемая руками Белки. Кит, судя по звукам, стоит рядом, шёпотом отсчитывает секунды. Звенящая лёгкость расползается до самых кончиков пальцев. Кажется, подует ветер – взлечу, словно сорванный с дерева лист. Звуки смешиваются. То ли спутники тихо переругиваются, то ли скрипят стволы и шуршат листвой деревья. Последнее, что помню, как щипают плечо прохладные пальцы, и голос, летящий на меня, как снежная лавина с холма:

–Готова.

Темно. То ли ночь, то ли висящий надо мной полог перекрывает освещение. Я лежу на чём-то жёстком, бесформенном, прогибающимся вниз под моим весом. Пытаюсь опереться локтём, чтобы привстать, но не выходит. А лежанка вдруг начинает двигаться, её чуть покачивает из стороны в сторону. Испуганно сжимаюсь в комочек, задерживаю дыхание.

Звуки доносятся приглушённо. Что-то тихонько стрекочет, свистит тонко. Шуршит, как осенняя листва под подошвами. Шуршание обрывается рядом со мной. Тяжелое, как после бега, дыхание. Вновь шуршание и тишина. Не абсолютная тишина, но отдельные звуки уловить сложно. Хочется позвать кого-то, но страшно. Да и кого позвать? Последние дни с момента высадки из вертолёта помню смутно. Озеро, лес… Глаза закрываются, и проваливаюсь в беспокойный полусон.

Вновь открываю глаза. Неудачный опыт подсказывает: так просто отсюда не выбраться, подвижная лежанка не позволит подняться самостоятельно. Недолго думая, упираюсь сильнее одним плечом и переваливаюсь через край. Перед глазами светлые звёздочки, воздух со свистом вылетает наружу, а вдохнуть уже не получается. В горле застревает хрип.

–Вот чудачка,– бормочет кто-то сверху.– Ты чего падаешь? Лунатик?

–Больно,– с трудом хриплю в ответ.– Рука.

Боль в плече тупая, пульсирующая. Руку вытащить не получается, неуклюже скрючившись под животом, она теряет чувствительность. Перелом?

Меня осторожно переворачивают на спину. Медленно делаю первый вдох, второй. Щурюсь от приглушённого света фонарика. Свет тает. Ночь. Не могу разглядеть того, кто склонился надо мной.

–Кит?– шепчу единственное известное мне имя, впрочем, без особой уверенности, что те ребята не бросили меня в лесу или не отнесли в Город. Но голос явно не принадлежит девушке. С полминуты человек, стоящий надо мной, молча смотрит на мои бессмысленные потуги отползти в сторону. Потом шумно вздыхает, ставит на ноги.

–Идти можешь? Не штормит?

Качаю головой в ответ, не задумываясь, видит он или нет.

–Хорошо. Идём за мной. Только тихо, не разбуди остальных.

Остальных? Его тёмная одежда сливается с ночным мраком. Протягиваю вперёд руку, она ловит пустоту. Внутри нарастает паника.

–Куда ты делся? Эй!

Рот накрывает жёсткая ладонь.

–Тише!– раздражённо шепчут в ухо.– Сколько раз повторять. Иди за мной.

–Но я не вижу тебя!– обиженно выдаю в ответ, отводя его руку от лица.– Я не кошка, чтобы видеть в темноте.

Короткий щелчок. Фонарик, освещающий небольшой пятачок на полу, удаляется в сторону, указывая путь. Идти становится легче. Стараюсь не смотреть по сторонам, но мельком отмечаю, что лежанок, подобных моей, здесь не меньше десятка, и все они заполнены: кого-то выдаёт дыхание, где-то свешивается рука или нога. Свет фонарика дёргается, неровными прыжками удаляется вниз – лестница. Немного отстаю от провожатого, теперь нащупываю каждую ступеньку, прежде чем наступить. Спуск замедляет и боль в руке: держаться ей не получается. Меня терпеливо ждут внизу. Фонарик больше не нужен. Здесь немного светлее, чуть поодаль, шагах в двадцати, разведено несколько костров, возле них замечаю силуэты сидящих людей.

–Замёрзла?

Я не знаю, от чего знобит, от холода или страха, поэтому неопределённо пожимаю плечами.

–Идём. Отогреешься, и поговорим заодно.

Когда подходим к ближайшему из костров, разговор прерывается, ребята двигаются, освобождая место. Сажусь на краешек бревна, нагретого жаром. Спутник садится рядом увереннее, едва не опрокинув своего соседа.

–Вот, из новеньких. Похоже, её Кит привела. Замёрзла, упала, с рукой что-то. Посмотрите, а?

–Иди сюда, болезная,– чуть насмешливо щурит глаза один из ребят. Быстрые тонкие пальцы что-то ощупывают на моём плече. Боль почти не чувствуется.

–Порядок,– деловито сообщает он почти сразу.– Ни перелома, ни вывиха. Жить будешь, гарантирую.

Все добродушно смеются. Возвращаюсь назад на бревно, обнимаю колени и смотрю на мыски ботинок. Мысли путаются, в голове множество вопросов. Но один повторяется чаще остальных.

–Кто вы?– спрашиваю, наконец.

–Подожди,– перебивает кто-то.– Сначала мы тебя спросим. Хорошо?

Я киваю: не мне устанавливать здесь порядки.

–Как и с кем ты попала сюда?

–Я шла по лесу, когда встретилась… с ними. Я только одну знаю, как зовут – Кит. Ещё были два парня, но один куда-то пропал по пути. А потом они сказали, что… в общем, сказали, что не верят мне и чем-то усыпили. Дальше не знаю.

–Чему они не верят?

–Наверно, тому, что я изгнанная. Ничего другого я не говорила.

Тишина, только костёр потрескивает. Поднимаю голову, они с интересом смотрят на меня, переглядываются.

–Изгнанная? Значит, правда? Давно вас не было… Я думал, заблудилась, сама убежала. Хотя глупо, вы ведь всего боитесь. Тем более девчонка. Из какой зоны?

–Я не боялась,– внутри вновь вспыхивает старая обида, и я оборачиваюсь в сторону говорившего.– Я жила в пограничной зоне, рядом с лесом, уходила, пока жила в Городе, правда, не очень далеко, не пересекала границу. Но камеры показали обратное. Охранник, который пришёл к нам, показал фотографию. Сказал, что судя по указанным координатам я нарушила первый закон.

–И тебя изгнали?

–Сказали, что это переселение в другую зону. Но вертолёт остановился над лесом.

Возле ноги лежит тонкий прутик. Поднимаю его, подношу к огню. Искры перекидываются на сухую палочку, она быстро занимается огнём.

–На самом деле, и сейчас кажется, что это глупая шутка,– признаюсь я.– Но слышала, что мой случай не единственный.

–Это правда. Последние месяцев семь было спокойно, никого не высылали сюда. Но вчера в лесу нашли несколько человек. Правда, совсем рядом с Городом. Ты зашла дальше всех. То ли смелая самая…

–То ли глупая, да?– губы невольно растягиваются в улыбке.

–Ты первая, с кем успели поговорить. Утром, когда проснутся, можешь встретиться с остальными. А сейчас, если не сильно хочешь спать, расскажешь, как выбиралась из Города? Таких смельчаков днём с огнём не найдёшь.

Спать не хочется. Поначалу рассказ идёт с трудом, часто сбиваюсь от смущения. Но воспоминания накрывают с головой, вновь встают передо мной картины прошлого, давно ушедшие моменты оживают в памяти. Рассказываю, как убегала из дома и тайком пробиралась в лес. Ключ от калитки для охраны переходит из рук в руки. Рассказанные подробности никому не позволяют усомниться в правдивости моих слов. Теперь вокруг ни одного насмешливо взгляда.

–А тебя, пожалуй, не зря подобрали,– полушутливо замечает кто-то.– Как зовут-то тебя, находка?

–Сель.

Становится почти спокойно, будто при встрече со старыми друзьями. Кто знает, может, не всё так плохо, как показалось сначала?

Утром появляется Кит. Без умолка тараторя ничего не значащие пустяки, тянет меня от костра, где я просидела всю ночь и задремала под утро, осматривать территорию.

–Теперь ты должна тут всё знать. Ребята сказали, ночью с тобой говорили. Ты правда уходила в лес сама? Смелая такая. Кстати, извини за тот случай. Сама понимаешь – безопасность.

И не дав вставить и слово, показывает на два толстых дерева, между которыми протянут широкий мост.

–Неплохо, да? Ты там спала. Не бойся,– смеётся над моим побледневшим лицом.– Упасть оттуда очень сложно. Перила не дадут. А вон там,– машет рукой в сторону,– склад. Твой рюкзак, кстати, тоже там. Сейчас что-нибудь нужно?

–Да,– я стараюсь держать руку в тени, краска практически стёрлась, под ней чётко проступают контуры рисунка.

–Заглянем позже. Сначала хочу провести тебя к новичкам. Вдруг знаешь кого.

Лестница вырублена с обратной стороны ствола. Поражённо останавливаюсь перед ней, глядя вверх. Титаническая работа. И, похоже, очень древняя. Сколько же лет этому поселению?

–Да не трусь ты, выдержит. Каждый день много раз туда-сюда бегаем,– по-своему истолковывает мою реакцию девушка.

За поручни держаться неудобно, приходится обхватывать пальцами ступеньки повыше, чтобы не упасть. Кит, более привычная, опережает меня, поторапливает. Плечо ещё немного ноет, но боль почти не отвлекает. Наконец, тяжело дыша, выбираюсь на площадку. Теперь понимаю, почему слышала ночью чьё-то шумное дыхание: не мне одной подъём дался тяжело. Отсюда помост выглядит гораздо просторнее, чем снизу. Перила и вправду надёжные. Теперь, при свете дня, могу рассмотреть удивительные лежанки. Механизм очень прост: грубые полотна, длинной чуть больше человеческого роста, за два конца подвешены к верёвкам, которые, в свою очередь, привязаны к балке, тянущейся с одного конца моста на другой.

–Гамаки,– поясняет Кит.– Потрясающая штука, когда привыкнешь.

Почти все из них пустые, заняты штуки три-четыре. Кто-то младше меня, кто-то того же возраста. Ни одного знакомого лица. Они затравленно смотрят на нас. Доходим до конца помоста, возвращаемся назад. Неловко отвожу взгляд, чувствуя себя в чём-то виноватой. И вдруг в спину звучит тихое, неуверенное:

–Сель?

Оступаюсь, испуганно смотрю на Кит. Не послышалось? Девушка оглядывается назад.

–Селина, это правда ты?

Через две лежанки от нас сидит парень, мой ровесник. Недоверчиво разглядывает меня, качает головой. Но я снова и снова смотрю на него и не могу узнать.

–Ты меня не помнишь? Мы из одного класса. Хотя почти никогда не пересекались, в разных группах были. А на общих занятиях я редко появлялся, помогал родителям. А в общем-то ты редко смотрела по сторонам, всё больше в себе. Многие считали тебя странной. Ты иногда задумывалась и забавно так кусала ручку. Я помню тебя. Меня зовут Кор.

–Привет, Кор.

Я подхожу к нему, сажусь рядом на корточки. У Кора бледное лицо, а на руках синяки и ссадины, будто он упал или с кем-то дрался. Мне неловко. Он прав, я совсем не помню его.

–Почему ты здесь?

–Меня обвинили в нарушении закона,– отвечает он.– Будто бы я утаиваю информацию, которую должен был передать охране.

–А точнее?

–Я должен был открыть имена тех, кто пересекает границу. Как будто я их знаю!

Я киваю: методы охраны порой оставляют желать лучшего.

–А остальные? Ты знаком среди них с кем-нибудь?

Я и в самом деле не очень хорошо знала тех, с кем учусь. Как он сказал – странная? Но Кор качает головой. Во взгляд возвращается страх.

–Хорошо,– говорит Кит, замечая это.– К тебе сейчас придут, Кор. Не бойся, здесь тебя не обидят, пока ты говоришь правду.

Мы спускаемся и идём по направлению к складу. Он прячется в густых ореховых зарослях. Кит шипит, продираясь сквозь ветки, придерживает, чтобы не хлестанули меня по лицу. Вход показывается внезапно, когда кажется, что отсюда уже не выйти. Опасливо пригибаюсь, хотя меры предосторожности излишни, сюда с лёгкостью пройдёт и более высокий человек. Внутри сумрачно, свет проникает через пару окошек в крыше. Вижу множество полок, уходящих вперёд. Вещи стоят на них, на полу, какие-то сумки подвешены к потолку. Мой рюкзак, нетронутый, лежит у самого входа.

–Сель,– Кит озабоченно смотрит на меня, но мысли её явно далеко.– Подожди здесь, хорошо? Или можешь выйти на улицу, но не уходи никуда. Я отойду на несколько минут, нужно позвать кого-нибудь к новичкам. Похоже, о них совсем забыли.

Оставшись одна, с любопытством изучаю содержимое полок. Находки порой заставляют брови недоуменно ползти вверх. Семена каких-то овощей и рядом сложный механизм. Детское ведёрко, в котором наручные часы – множество часов. Рычаги, похожие на те, которые стоят в вертолёте. Внизу тянутся канистры, в некоторых вода, в других песок. Чтобы осмотреть всё находящееся здесь, потребуется не один день, Кит же вернётся с минуты на минуту. Выхожу на самое светлое место, под окошко, достаю из рюкзака мазь, чтобы замаскировать руку. Только теперь понимаю, что прятать татуировку будет сложнее, чем предполагалось. Найти аптеку, в которой продаются бинты, в лесу не так-то просто. А просить у кого-то – разве не захотят узнать, зачем?

–Привет.

Упавший под ноги рюкзак поднимает в воздух пыль. Торопливо опускаю рукав, оборачиваюсь. В дверном проёме стоит Командир, лица его почти не видно в темноте.

–Кит просила передать, что не может вернуться, будет позже. Требовала, чтобы занял тебя чем-то. Ну, чем тебя занять? Всё успела посмотреть?

Помотав головой, отпихиваю рюкзак в сторону, стараясь проделать это как можно незаметнее. Почему-то не проходит ощущение, что меня застали на преступлении.

–Идём, проведу экскурсию,– при этом слове по спине бежит неприятный холодок.– У нас много интересного,– после недолгого молчания он добавляет,– я Лама.

–Сель.

В голове всплывает оброненная Кит фраза: я не Лама, не умею верить за красивые глазки. Улыбаюсь чему-то и повторяю:

–Я Сель, впрочем, ты и так уже знаешь.

Спустя несколько часов, оставшись одна, брожу по лесу недалеко от лагеря, соединяя воедино всё, что удалось узнать. Лама сказал, я могу оставаться здесь, сколько захочу. Хмурюсь, восстанавливая в памяти разговор.

–Хоть навсегда?

Он смотрит в сторону, не даёт поймать свой взгляд.

–Ну… да. До поры до времени. Ты сама поймёшь, Сель.

–А сейчас?

–Потом, хорошо? Тебе пока рано задумываться об этом.

Мне не нравится подобная неопределённость. Но, в конце концов, в мои планы не входит задерживаться здесь надолго. Я найду способ доказать ошибку охраны и вернусь домой, к Эрику, к одноклассникам.

–Кор,– вдруг вспоминаю я. Ему тоже несладко. Совсем один в незнакомом месте, в лесу. Он ведь не убегал из Города, его пугает это место. Меняю направление, иду обратно, к лагерю. Теперь я знаю, что поселение и вправду очень древнее. Но кто основал его, оставалось загадкой. Очередной загадкой, ведь мне до сих пор не объяснили, что делают здесь ребята, почему живут среди леса, в глуши. Что мешает им вернуться в Город, почему они ушли оттуда? Есть несколько предположений, пока ещё смутных. И почему они не боятся тех монстров, которыми нас запугивают с детства? Вокруг лагеря нет заметных ограждений, он не обнесён забором, ничем не защищён. Из леса выхожу с твёрдым намерением при первой же встрече с Ламой или Кит узнать всю правду.

Кор там же, где встретились первый раз. Царапины покрыты вязкой зелёной мазью, местами наложены бинты. В целом выглядит намного лучше, хотя испуг до конца не прошёл. Он смотрит вниз, опершись на перила, и думает о чём-то. Подхожу, встаю рядом.

–Думаешь, это ошибка?– спрашивает он, не переводя на меня взгляд.

Пожимаю плечами.

–По крайней мере, не позже чем через месяц-другой планирую вернуться в Город. Не знаю пока, как доказать. Но там у меня брат, вряд ли он оставит так всё. Впрочем,– вздыхаю,– Он ведь не знает, где я.

Внизу, возле кострищ, где рассказывала ночью свою историю, несколько ребят обсуждают что-то, бурно жестикулируя. Голосов не слышно, но проходящие мимо останавливаются, заинтересовавшись. Потом вдруг срываются с места, бегут к складу.

–Ты веришь, что приговор аннулируют?

Теперь он поворачивается ко мне, требовательно смотрит, ждёт ответ. Что сказать ему, что не верю? Произнеся вслух эти слова, я поставлю крест на былой щепотке уверенности. Но действительно ли от неё что-то осталось?

–А ты?

–Нет. Не думаю, что это ошибка. Вернее, они знают, что это не так, но… Ладно, не стоит, глупости это. Прости.

–Знаешь,– перебиваю его.– В последнее время у всех, кто окружает меня, сплошные тайны и загадки. Никто не раскрывает полностью правды, одни недомолвки. Давай хоть ты не будешь поступать так же?

Он мнётся, бормочет что-то. Но я не слышу ответ. Там, внизу, замечаю Кит. Она кричит, напугано и зло, размахивает руками.

–Я не знаю, что там творится!– доносится спустя мгновение.

Кор пытается удержать меня, просит не лезть к этим ненормальным дикарям, затащившим нас сюда. Но я вырываюсь, в глазах рябит от убегающих вниз ступеней. Когда спрыгиваю на землю, Кит уже скрывается среди деревьев. Устремляюсь за девушкой, подхватывая, сама не зная зачем, длинную прочную палку. Прорубаю ей проход среди зарослей. Нога проваливается по колено в мокрую, заполненную водой, ямку. Шиплю от боли, на глазах выступают слёзы. Но выбираюсь и продолжаю путь, я должна узнать, что сумело поднять на ноги весь лагерь.

–Кит!

Крик обрывается, запутавшись в густой листве. Кит не слышно. Иду наугад, ориентируясь на поломанные ветви и примятую траву. Когда-то казалось, все леса похожи друг на друга. Теперь понимаю: это не так. Возможно, будь рядом с Городом настолько неприветливый лес, густой и непроходимый, моя первая вылазка оказалась бы последней. На коже и одежде остаётся липкая паутина. Свет проникает с трудом сквозь густые кроны, солнечное тепло не вытесняет прохладу. Сзади кто-то, устало пыхтя, доламывает уцелевшие ветки. Затаиваюсь в тени возле одного из стволов. Мимо с сумкой через плечо продирается Белка. Он не замечает меня. Справедливо решив, что он верно укажет дорогу, крадусь вслед за ним. Теперь иду гораздо тише, слежу за каждым шагом, дышу через раз. И всё равно меня замечают. Не Белка, а Кит, вынырнувшая откуда-то сбоку.

–Её-то зачем потащил?– набрасывается девушка на друга.

Он с удивлением оглядывается.

–Я сама,– не даю ему времени на оправдание.– Раз я теперь с вами, имею полное право всё знать. Разве не так?

Кит качает головой.