Текст книги "Тысячный этаж"

Леда

Леда бросила клатч на мраморную столешницу в ванной комнате Корда и поморгала, глядя на свое отражение. Волосы ее были забраны в пучок и украшены перьями, черный наряд балерины выгодно подчеркивал фигуру, создавая соблазнительную ложбинку на груди. Низ балетной пачки обрамляли настоящие, контрабандные перья павлина. Леда провела по ним пальцами. Такая роскошь стоила всех взяток за ввоз.

Леда давным-давно приняла тот факт, что она не красавица. Грубые черты, плоская фигура и до ужаса маленькая грудь. И все же она унаследовала шоколадную кожу матери и полные губы отца. А еще была в ее взгляде некая изюминка, выражение глубокого и острого ума, привлекавшее окружающих.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь не обращать внимания на смятенные чувства. То, что все эти месяцы казалось практически невозможным, наконец свершилось.

Атлас вернулся.

В ушных антеннах заиграла ритмичная поп-музыка, по которой они с Эйвери сходили с ума прошлой весной. Мелодия стала рингтоном подруги. Леда покачала головой, отклоняя импульс-вызов. Она знала, что Эйвери ее ищет, но не могла взглянуть ей в глаза, после того как нагрубила. Леда вовсе не собиралась так реагировать, просто любое упоминание о реабилитации выводило ее из равновесия. Зачем Эйвери понадобилось давить на нее, лишать личного пространства? Ведь Леда не хотела касаться этой темы.

К тому же вернулся тот, из-за кого у нее и случился нервный срыв. Вернулся во всем своем великолепии.

«Возьми себя в руки!» – отдала мысленный приказ Леда. Слазила в сумочку за блеском для губ, поправила макияж и вернулась на вечеринку с высоко поднятой головой. Она не позволит Атласу снова отнять ее покой. Ни за что.

– Леда! – С ней поравнялся Корд, одетый в темный костюм с прорезью через всю грудь. – Давно не виделись.

– Привет, – осторожно проговорила Леда.

В присутствии Корда она всегда чувствовала себя неловко. В отличие от Эйвери и Эрис, Леда не знала его с детства, а вспоминая, как несколько лет назад просила его достать ксенпергейдрен, думала, что он с легкостью может обратить это против нее.

– Как прошло лето? – Корд снял с парящего подноса пару атомных шотов и предложил стопку Леде. – За твое здоровье, – добавил он, опрокидывая свою.

Леда сомкнула пальцы вокруг рюмки с прозрачной жидкостью. Обещала ведь маме, что не будет сегодня пить. Корд внимательно наблюдал за Ледой, подмечая ее нерешительность и ничего не упуская. Язвительно изогнул бровь.

И тут Леда услышала за спиной знакомый раскатистый смех – мимо прошел Атлас. «Почему бы и нет?» – вдруг подумала Леда. Вряд ли она сорвется из-за одного атомного шота и сразу помчится за ксенпергейдреном. Девушка поднесла рюмку к губам и единым глотком опустошила ее. Напиток приятно обжигал горло.

– Начинаю вспоминать, за что ты мне нравишься, – сказала Леда, опуская рюмку на поднос.

Корд одобрительно засмеялся:

– Знаешь, Коул, я скучал по тебе летом. Даже покурить было не с кем.

– Ой, да ладно. У тебя куча друзей, с которыми можно покайфовать.

– Но с ними не так интересно, – настойчиво проговорил Корд. – Чем больше препарата принимают, тем сильнее тупеют.

Леде стало неуютно при этом замечании. «Я и без ксенпергейдрена достаточно умная», – напомнила она себе, но поверила в это меньше, чем пару дней назад. Подыскав предлог, Леда ввинтилась в толпу и улизнула от Корда. Путь ее отмечали перья, оторванные с балетной пачки.

«Так где ты?» – прислала фликер Эйвери.

Она не знала, что раньше Леда время от времени покуривала с Кордом, и та не собиралась ей рассказывать, но сейчас присутствие Эйвери могло унять ее беспокойство.

– Леда?

Девушка медленно повернулась, принимая равнодушный вид.

Атлас стоял в окружении старых приятелей по хоккею. Леда застыла на месте, наблюдая, как он что-то говорит парням, а потом направляется к ней.

– Привет, – непринужденно поздоровался Атлас.

Леда вспыхнула от злости. И это все, что он может сказать после их прошлой встречи, когда они нагишом сидели в горячем джакузи на краю света?

– Так где ты пропадал?

Атлас заморгал:

– Взял академ, путешествовал по миру.

– Не вешай мне лапшу на уши. – Леда скрестила руки на груди. – Я-то знаю правду.

– Я не…

– Было подло так уйти. Особенно после… сам знаешь чего.

Мысли Леды вернулись к той ночи, прикосновениям Атласа и снегу, что падал и таял на их коже. При одном воспоминании об этом девушка покраснела.

– Фуллер! – выкрикнул Генри Стритмайер. – Мы собираемся играть в «бутылочку»! Тащи сюда свой зад.

– Буду через минуту. – Атлас не сводил взгляда с Леды. – Рад, что ты высказалась. Я много думал о тебе все это время.

– Да? – с опаской проговорила она, стараясь не тешить себя ложными надеждами.

– Я должен перед тобой извиниться.

Леда словно получила пощечину.

– Ты мне ничего не должен, – выпалила она, ощерившись.

«Дура!» – мысленно отругала себя Леда. Решила, будто Атлас соскучился по ней, а он, очевидно, испытывал угрызения совести. Боже, это его «должен»! Ужасное слово. Романтикой здесь и не пахло.

Они молча и напряженно смотрели друг на друга.

– Хочешь сыграть в «бутылочку»? – через пару секунд спросил Атлас.

– Нет. – Леде совсем не хотелось как ни в чем не бывало сидеть рядом с Атласом и играть в то, что может закончиться их поцелуем. – Лучше найду Эйвери. Кажется, она перебрала с выпивкой.

– Я пойду с тобой, – предложил Атлас.

Но Леда прошла мимо него и направилась в зал:

– Все в порядке. Я справлюсь.

Леду непреодолимо тянуло к Атласу, как и в Катьяне, где их тела переплелись, став продолжением друг друга. Однако понять его у нее до сих пор не получалось. Может, никогда не получится.

Живот Леды вдруг скрутило, в висках запульсировала кровь. Что-то словно давило на нее изнутри – прежде так бывало, если она слишком резко возвращалась из состояния кайфа.

Ей срочно нужно уйти отсюда. Сейчас же.

С приклеенной к лицу улыбкой Леда промчалась сквозь толпу, выскочила из квартиры Корда и нырнула в первый попавшийся ховер.

Домой она вернулась в ужасном состоянии. Промчалась по коридору и распахнула дверь в спальню, а там кинулась к кровати и зарылась лицом в подушку с ароматом лаванды. Сделала несколько глубоких жадных вдохов. В уголках глаз появились горячие слезы. Боже, какой же идиоткой она была! Слишком уж легко встреча с Атласом отбросила ее к краю пропасти.

Наконец Леда плюхнулась в кресло за туалетным столиком. Резкими сердитыми движениями стерла макияж и смахнула слезы. От напряжения ее била дрожь.

В дверь осторожно постучали.

– Леда? – На пороге комнаты появилась ее мама, Илара Коул. – Как прошла вечеринка?

– Ты зря не ложилась спать.

Леда не обернулась, а встретилась с мамой взглядом в зеркале. Раньше Илара никогда не ждала ее возвращения.

Мать будто не слышала.

– Видела кое-какие снимки в ленте новостей, – с неугомонной жизнерадостностью проговорила она. – У всех были потрясающие костюмы. Особенно у вас с Эйвери!

Леда круто развернулась в кресле и встала, стиснув кулаки:

– Значит, теперь ты шпионишь за мной? А говорила, что в этом году будешь доверять!

– А ты обещала, что не будешь пить, если я отпущу тебя на вечеринку!

Леда вздрогнула, и мамин голос смягчился.

– Прости, – сказала Илара. – Но, Леда, я же не дура. Атомный шот я чую за версту. И что прикажешь думать?

– Всего лишь одна рюмка, – сквозь зубы проговорила Леда. – Я же не принимала ксенпергейдрен.

Илара положила руку ей на плечо, но Леда смахнула ее и опустила голову.

– Леда, прошу тебя, – тихо проговорила мама. – Я очень стараюсь. Мне хочется снова тебе доверять. Но доверие нужно заслужить. А пока с твоей стороны я не вижу никаких усилий.

– Все было отлично, – безжизненно проговорила Леда, прерывая маму. – Вечеринка прошла классно. Спасибо, что отпустила меня. Обещаю, что в следующий раз не буду пить.

Они молча посмотрели друг на друга, не зная, что еще сказать. В их взгляде читалась любовь вперемешку с опасением. Обе не понимали, как вести себя.

Наконец Илара вздохнула и развернулась:

– Рада, что ты повеселилась. Спокойной ночи.

Дверь с щелчком закрылась.

Леда стянула платье и переоделась в однотонную пижаму. Потом отправила Эйвери коротенький фликер: «Извини за грубость, ушла домой пораньше. Забралась в постель, но мысли роем кружились в голове».

Интересно, остались ли на вечеринке Эйвери и Атлас. Показалось ли странным ее раннее исчезновение? Расстроилась ли Эйвери? Почему подруга не понимает, что некоторые вещи для Леды могут быть слишком личными? А теперь, как будто мало проблем, за каждым ее шагом следит по ленте новостей мать. Леда и не догадывалась, что Илара умеет пользоваться этим приложением.

Подумав о ленте новостей, Леда решила заглянуть к Атласу, хотя заранее знала, что найдет. Как всегда, его страница была покрыта завесой тайны. Большинство знакомых парней Леды освещали в новостях всю свою жизнь, а в профиле Атласа красовалась лишь старая фотография в пляжном домике его бабушки и дедушки и несколько любимых цитат. Скрытность его натуры доводила ее до бешенства.

Увидеть бы, что скрывается за его публичным профилем – прочесть сообщения, разведать про скрытые регистрации и все, чем он предпочитал не делиться. Узнать бы, о чем он думает, и, может, тогда Леда оставит все позади и будет жить дальше.

Или даже вернет его, шептал внутренний голос, который она не могла заглушить.

Леда перекатилась на живот, со злостью сжимая края простыни в кулаках. И тут ее осенила идея, которая могла оказаться как гениальной, так и дурацкой.

Может, Атласа сложно раскусить, но вдруг есть способ узнать про него что-нибудь?

Эйвери

Спустя несколько часов после начала вечеринки Эйвери оказалась возле бара на кухне Корда. Она сама не знала, зачем пришла сюда: может, за золотистым бурбоном с верхней полки или запасом нелегальных ретро-напитков. Стоя в задумчивости, девушка перекатывала кубики льда в пустом бокале. Точнее, двух – по одному в каждой руке.

Атлас вернулся. Перед глазами всплывало его лицо, когда он увидел ее, а еще это слово – «позже». Эйвери так долго ждала возвращения Атласа, а теперь, когда он приехал, не знала, что и думать. Она решила, что надо напиться, и преуспела в этом.

Темноту рассек луч света – кто-то открыл дверь.

– Эйвери?

Корд. Она вздохнула: сейчас ей хотелось остаться со своими мыслями наедине.

– Привет, – пробормотала она. – Отличная вечеринка.

– Выпьем за твоего парня, – проговорил он и потянулся наверх, за бурбоном.

Корд сделал неторопливый глоток. В приглушенном свете его глаза сверкали.

– За кого? – резко спросила Эйвери.

Догадывался ли о чем-нибудь Корд? Если кто и смог бы, мрачно подумала она, так это он. Корд знал ее целую вечность, к тому же он, с его порочной натурой, мог докопаться до безумной, извращенной истины.

– За того, кто тебя взбесил, а еще вызвал сюда Фуллера с его огромными кулаками. Даже я понимаю, что это не Зэй Вагнер.

– Иногда ты бываешь мерзким типом, – не раздумывая, ответила Эйвери.

Корд отрывисто засмеялся:

– Знаю-знаю. Но я устраиваю столь грандиозные вечеринки, что мне это простительно. Как и тебе прощают добропорядочность и непредсказуемость, потому что ты самый красивый человек на земле.

Эйвери хотела разозлиться на него, но не смогла. Может, поскольку знала, что скрывается под толстым налетом сарказма.

– Помнишь, когда мы были детьми? – вдруг спросила она. – Когда ты на спор заставил меня залезть в мусоропровод, а я застряла внутри? Пока не прибыли боты-спасатели, ты ждал рядом, чтобы я не оставалась одна.

В баре потух свет. Наверное, сенсоры перестали замечать их, замерших на месте. Теперь Корд напоминал тень.

– Ага, – тихо произнес он. – И что?

– Сейчас мы все стали другими, да? – Тряхнув головой, Эйвери толкнула дверь и вышла в коридор.

Некоторое время она бесцельно нарезала круги в толпе гостей, приветствуя всех, с кем не виделась с конца весны и отхлебывая из двух разных бокалов. Из головы не выходили мысли об Атласе… и Леде. Где же та провела лето, почему не хотела поделиться? В любом случае Эйвери чувствовала себя ужасно. Она давила на подругу и, очевидно, расстроила ее. Обычно Леда не уходила с вечеринок так рано. Эйвери знала, что должна отправиться к Коулам и проверить, как там Леда, но вместе с тем не могла уйти, пока здесь Атлас. После долгой разлуки Эйвери хотелось находиться как можно ближе к нему.

«Прости за то, что случилось, – отправила она Леде сообщение, преодолевая угрызения совести. – Увидимся завтра?»

Атласа она нашла внизу, в библиотеке, – он играл в «бутылочку». Эйвери остановилась на пороге, наблюдая за ним. Он навис над столом, раскручивая стрелку, ресницы отбрасывали полутени на его скулы. В последний раз Эйвери играла в «бутылочку» в четырнадцать лет – на другой вечеринке Корда, в этой самой комнате. Стоило закрыть глаза, и казалось, будто все произошло только вчера, а не три года назад.

Перед игрой Эйвери ужасно нервничала. Она впервые попробовала спиртное и, хотя никому об этом не говорила, впервые играла в «бутылочку». Раньше она ни с кем не целовалась. А что, если все догадаются?

– Давай уже, Фуллер! – увидев ее колебание, заныл Марк Рохас, старшеклассник. – Крути!

– Крути! Крути! – подхватила компания.

Закусив губу, Эйвери дотянулась до голографической стрелки в центре стола. Та закрутилась, превращаясь в размытое пятно. В ожидании результата все подались вперед. Наконец стрелка замедлила ход перед Бреканом Дойлом. От волнения Эйвери сползла на самый краешек стула.

В последнюю секунду стрелка переместилась на Атласа.

Игровая консоль тут же обозначила вокруг них «зону невидимости», приглушая свет, чтобы спрятать от чужих глаз, и испуская звуковые волны. За мерцающей стеной фотонов, покрытой рябью, как поверхность воды в пруду, Эйвери видела других ребят, только они не видели ее. Они кричали и махали в сторону игровой консоли, возможно пытаясь обновить игру и заставить стрелку снова крутиться. Что веселого в том, чтобы оставить в «зоне» брата с сестрой?

– Ты в порядке? – тихо спросил Атлас.

В руке он держал полупустую бутылку с атомным алкоголем; предложил Эйвери, та отказалась. Она и так пребывала в растерянности, а спиртное опасным образом обостряло ее чувства к Атласу.

– Я раньше никогда не целовалась. Наверное, у меня ужасно получится, – выпалила Эйвери и поморщилась.

Зачем она это сказала?

Атлас сделал большой глоток и осторожно опустил бутылку. Слава богу, он не смеялся.

– Не беспокойся, – наконец сказал он. – Уверен, ты отлично целуешься.

– Я даже не знаю, что нужно делать!

За пределами «зоны невидимости» Эйвери увидела Трейси Эллисон, которая с ума сходила по Атласу. Жесты ее выражали досаду.

– Тебе лишь нужна практика. – Атлас улыбнулся и пожал плечами. – Извини, что выпал я, а не Брекан.

– Ты шутишь? Да я лучше… – Эйвери замолчала.

Она не могла позволить себе закончить фразу.

Атлас с любопытством посмотрел на нее, потом нахмурился. На лице его появилось странное выражение.

– Эйвс?

Атлас подался вперед. Эйвери затаила дыхание.

«Зона невидимости» растворилась, впуская к ним окружающий мир.

Эйвери не знала, был ли тот несостоявшийся поцелуй реальным, или ей это лишь привиделось. Окунувшись в воспоминания, она посмотрела на Атласа. Он поднял голову, будто почувствовал ее взгляд. Если он когда и думал о той ночи, то не подавал виду. Несколько секунд Атлас внимательно изучал Эйвери, потом, казалось, принял решение.

– В этом раунде я пас!

С этими словами он вышел из игры и направился к Эйвери.

– Привет.

Он осторожно забрал у нее бокалы и поставил на стол. Эйвери и забыла, что держит их. Она слегка качнулась вперед.

– Хочешь, отвезу тебя домой? – Атлас подхватил ее.

Все как всегда: Атлас знал, чего она хочет, ей даже не приходилось говорить об этом вслух. Правда, одного он никогда не узнает.

– Да, – слишком поспешно ответила Эйвери.

Он кивнул:

– Тогда идем.

Они вышли на крыльцо и сели в вызванный Атласом ховер. Эйвери откинулась на сиденье и закрыла глаза, позволяя знакомому шуму магнитно-пропульсивной системы накрыть ее с головой. Она прислушивалась к дыханию Атласа. Он действительно здесь, повторяла себе она, это не очередной сон.

В пентхаусе, на тысячном этаже, Эйвери рухнула на кровать прямо в платье. Перед глазами все кружилось.

– С тобой все хорошо? – Атлас присел на край огромного кремового покрывала.

– Ммм-хмм, – промурлыкала Эйвери.

Сейчас ей было лучше, чем за все прошедшие месяцы, – здесь, наедине с Атласом, в сумраке спальни. Он слегка придвинулся. Эйвери закрыла глаза. В этот момент, находясь рядом с Атласом, Эйвери представила, что он обычный парень, с которым она только что познакомилась. Что это не его усыновили родители, когда ей было пять лет и она чувствовала себя одинокой, а у них не хватало на нее времени.

– Помнишь, как впервые пришел сюда? – спросила Эйвери.

Тогда она сидела на полу в игровой комнате, расчесывая волосы кукле. Открылась входная дверь, на пороге стояла мама, держа за руку мальчика с потерянным, но полным надежд выражением лица. «Это Атлас», – проговорила мама, и мальчик робко улыбнулся. С того момента Эйвери души в нем не чаяла.

– Конечно помню, – шутливо ответил Атлас. – Ты потребовала, чтобы я сразу же пошел с тобой в парк и покатал тебя на ховерборде, как на пиратском корабле.

– Неправда! – Эйвери приподнялась на локтях и с притворным возмущением посмотрела на него.

– Все в порядке, – тихо проговорил Атлас. – Я был не против.

Эйвери вновь легла на подушки. Даже странно, что когда-то в ее жизни не было Атласа. Сейчас это казалось невозможным.

– Эйвс, – услышала она голос Атласа. – Если я должен что-то узнать, ты же расскажешь мне об этом?

Она распахнула глаза и посмотрела на лицо Атласа, столь открытое и бесхитростное. Ведь он не имел в виду правду, да? Нет, невозможно. Ему не понять, каково это – хотеть то, чего не можешь получить. И расхотеть уже не получится, если дал волю чувствам.

– Рада, что ты вернулся, – сказала Эйвери. – Я скучала по тебе.

– И я.

В комнате повисла тишина. Эйвери изо всех сил пыталась не уснуть, чтобы насладиться присутствием Атласа, но сон затягивал в свои глубины. Через пару секунд Атлас встал и направился в коридор.

– Я люблю тебя, – сказал он и тихонько прикрыл за собой дверь.

«Я тоже тебя люблю», – откликнулось сердце Эйвери, посылая эти слова ему вслед, будто молитву.

Эрис

«Я еду домой».

Эрис отправила фликер Корду, но ответа ждать не стала.

Толпа в его квартире рассеивалась, вечеринка шла к завершению, а гости расходились по домам: кто в одиночестве, кто по парочкам. Повсюду Эрис могла наблюдать последствия грандиозной ночи: разбросанные стаканчики, детали костюмов и сломанные глюк-кальяны.

Она не собиралась здесь задерживаться. Переходя от компании к компании, она совсем потеряла чувство времени. Эрис не знала, где Корд, но искать его не было сил. Сейчас ей хотелось принять душ с очищающим паром и лечь на атласное постельное белье.

Неторопливо просматривая сообщения, Эрис направилась к выходу и тут с удивлением обнаружила, что пропустила несколько импульсов из дома. Судя по времени, ей звонили пару часов назад, когда она веселилась на танцполе. Эрис даже помнила, как мотнула головой, отклоняя вызов, но про родителей не подумала. Что же стряслось?

Подойдя к своей квартире на девятьсот восемьдесят пятом этаже, Эрис крайне осторожно открыла дверь. В одной руке она держала черные туфли, а в другой – клатч. Едва войдя, Эрис поняла: что-то не так. Свет горел на полную мощность, а из гостиной доносился ужасный сдавленный звук. О боже… Это плакала мама.

Девушка с грохотом уронила туфли на пол.

– Эрис?

Каролина подняла голову. Свернувшись калачиком, она лежала на диване. Все еще в вечернем платье, на белых подушках она напоминала прекрасный алый знак вопроса.

Эрис кинулась к матери и прижала ее к себе. Внезапно она вспомнила детство, когда родители возвращались домой с вечеринок. Стук маминых каблуков, раздавшийся в коридоре, странным образом успокаивал ее. Несмотря на поздний час, Каролина всегда приходила расчесать дочери волосы и рассказать о чудесных, даже волшебных вещах из мира взрослых, которые встретились ей за ночь. Эрис множество раз засыпала под звук маминого голоса.

– Все хорошо, – тихо проговорила Эрис, хотя, очевидно, это было не так.

Она окинула квартиру беспокойным взглядом. А где папа?

– Нет, не хорошо. – Каролина сделала глубокий вдох и отстранилась, глядя на Эрис. По щекам матери текли черные реки. – Мне так жаль.

– Что случилось? – Эрис отодвинулась от мамы и выпрямилась, слишком резко. – Где папа?

– Он… ушел.

Каролина опустила взгляд, рассматривая крепко сцепленные на коленях ладони и складки своего восхитительного платья.

– В каком смысле ушел?

– Помнишь анализ ДНК, который ты сегодня делала?

Эрис нетерпеливо кивнула. Как не помнить. Она сдала целую кучу анализов, включая ротовой мазок и анализ мочи, а еще подписала ворох старомодных документов настоящей ручкой, которую и держать было непривычно.

Без лишних слов мама постучала по журнальному столику, который, как и все поверхности в квартире, имел сенсорную панель. Пара ловких движений, и Каролина открыла вложение в одном из сообщений. Эрис подалась вперед.

Там во всем великолепии предстала ее ДНК – длинная, неестественно розовая цепочка. Взгляд Эрис заскользил вниз, спотыкаясь на медицинских терминах и графиках. Она знала, что ее анализ ДНК сравнивали с отцовским, который также содержался в файле, но не могла понять, в чем дело. Что все это значило?

Взгляд зацепился за нижнюю строчку – «Процентное совпадение: 0,00». Эрис вытянула руку, чтобы не упасть. Горло сдавило от тошнотворной, мерзкой мысли.

– Я не верю. – Девушка выпрямилась, ее голос стал громче. – В лаборатории перепутали последовательности. Нужно связаться с ними и переделать тест.

– Его переделали. – Казалось, голос мамы доносится издалека, словно Эрис находилась под водой или песчаной дюной. – Ошибки нет.

– Нет, есть, – упрямо повторила девушка.

– Эрис, это правда.

Уверенность в голосе Каролины заставила девушку похолодеть. И тут Эрис поняла, почему ДНК не совпадало и почему мама не выглядит удивленной. Эрис – вовсе не дочь своего отца.

Мать изменила отцу и скрывала это целых восемнадцать лет.

Эрис зажмурилась. Это не взаправду, не может быть. Если она закроет глаза, то все пройдет, как дурной сон.

Мама протянула руку, но Эрис вскочила, опрокидывая журнальный столик. Обе женщины даже не взглянули на него. Они смотрели друг на друга, мать и дочь, так удивительно похожие, вот только Эрис казалось, что они совершенно чужие.

– Почему? – спросила она, в голове осталось лишь одно слово. – Почему все эти годы ты лгала мне?

– Ах, Эрис. Я не хотела… дело совсем не в тебе…

– Ты издеваешься? Конечно же во мне!

Каролина вздрогнула:

– Я не это имела в виду. Просто… что бы ни произошло между мной и Эвереттом – это не твоя вина.

– Да, это твоя вина!

Обе замолчали. Тишина давила Эрис на уши.

– Куда пошел отец? – наконец спросила она. – Когда вернется?

– Не знаю, – вздохнула мама. – Эрис, прости меня.

– Прекрати это повторять! – Девушка перешла на крик.

Эрис ничего не могла с собой поделать, ей не хотелось слушать извинения матери. Они ничего не значили, ведь человек, которому она больше всего доверяла, все время лгал ей.

Мама замерла на месте:

– Знаю, тебе сейчас тяжело. Должно быть, в твоей голове масса вопросов. Я могу на них ответить…

– К черту тебя и твои объяснения, – оборвала ее Эрис, отчеканивая каждое слово.

Мама потрясенно отпрянула, но Эрис это не смутило. В мыслях пронеслись воспоминания: как в начальной школе Каролина приходила будить ее, а вместо этого устраивалась в кровати возле дочери и засыпала, и в итоге отец будил обеих, смеясь над своими спящими красавицами. Как на Рождество они пекли печенье, чтобы оставить для Санты под елкой, сделанной из теста, а отец поедал их посреди ночи и не бросил этой привычки, даже когда Эрис узнала, что Санты не существует. Как каждый год перед ее днем рождения Каролина якобы записывала дочь на прием к врачу, чтобы освободить Эрис от занятий и повести по магазинам. Они выбирали ей подарки, а потом пили чай в кафе «Бергдорф».

– Какая же у тебя классная мама, – повторяли подружки, которых матери не забирали из школы ради развлечений.

– Да, она самая лучшая, – со смехом отвечала Эрис.

Теперь все казалось фальшивым. Каждый жест, каждое произнесенное «я люблю тебя» было испорчено омерзительной ложью, переворачивающей жизнь Эрис с ног на голову.

– Ты всю мою жизнь знала об этом, – с горечью проговорила Эрис.

– Нет. Я не была уверена. – В глазах матери засверкали слезы, но она сдержалась. – Я всегда думала, я надеялась, что ты дочь Эверетта. Но до сегодняшнего дня не знала наверняка.

– Тогда какого черта ты позволила мне сдать анализ на ДНК?

– Думаешь, я бы отпустила тебя, если бы знала? – выкрикнула мама.

У Эрис не хватало слов. Она не понимала, как мама могла так поступить с ней, с отцом, с их семьей.

– Прошу, Эрис. Я хочу все расставить по местам, – заговорила Каролина, но девушка покачала головой.

– Ничего не говори, – медленно произнесла она и отвернулась.

Каким-то чудом Эрис добрела до своей круглой кровати, приютившейся у стены огромной круглой спальни. В груди ворочались опасные чувства: потрясение и страх. Эрис не могла вздохнуть. Вцепившись в горловину топа, влажного от слез матери, девушка яростно стянула его через голову и нервно вздохнула. Кажется, шов лопнул.

«Могу я помочь?» – пришло сообщение с линз, от которых не скрылись ее слезы.

– Молчать! – буркнула Эрис, и те моментально отключились.

Эверетт Рэдсон ей не отец. Эта истина болезненно пульсировала в ее сознании, словно в голове палили ружья. «Бедный папа, – подумала Эрис, – что он сказал, когда получил результаты из лаборатории?» И где он сейчас? В отеле, в больнице? Ей хотелось поговорить с ним, и в то же время она побаивалась встречи. Ведь как только они увидятся – и им придется столкнуться лицом к лицу с правдой, – все изменится навсегда.

Эрис закрыла глаза, но мир не перестал вращаться вокруг нее. А сегодня она даже почти не пила. Наверное, так чувствуют себя все те, чья жизнь летит под откос.

Девушка выпрямилась и обвела комнату отрешенным взглядом. Ее окружали дорогие вещи: хрустальная ваза с неувядающими розами, гардероб, полный изящных разноцветных нарядов, туалетный столик, изготовленный по специальному заказу и снабженный блестящими приспособлениями. Все внешние атрибуты привычной ей жизни, все, что делало ее Эрис Додд-Рэдсон.

Она вновь откинулась на подушках и громко выругалась – в ухо впилось что-то острое. Мамины серьги. Она совсем про них забыла.

Эрис вынула серьгу с правого уха и положила на ладонь. Какая же красота: стеклянная сфера, переливающаяся разными цветами, словно эпицентр бури. Редкий, дорогой подарок отца. Внезапно эта серьга и все, что она означала, показалось Эрис до ужаса лицемерным.

Девушка занесла руку и со всей силой бросила серьгу в стену. Украшение разлетелось на миллион осколков, и они рассыпались по полу, словно сверкающие слезы.