Текст книги "Тысячный этаж"

Леда

На следующий день Леда стояла в восточном «саду камней» на окраине студенческого городка. Там было тихо и холодно. Практически никто туда не забредал. Единственный шум шел от крошечного бота-садовника, составляющего камни в определенной последовательности, и от фонтана, жизнерадостно бурлящего в углу.

Она ждала Эйвери. В этой четверти обе ходили на практику по химии: еще весной они сами выбрали себе такой предмет. Подруги всегда совмещали свои занятия по естественным наукам и встречались здесь, в дзен-саду, перед первой лабораторной работой, чтобы прогуляться и обсудить предстоящую практику. Эта традиция закрепилась с восьмого класса.

Леда нарезала круги по саду, следя за временем по школьному планшету и терпеливо дожидаясь. На территории школы линзы не работали, поэтому связаться с Эйвери она не могла. Бот-садовник принялся разбирать завитки, которые выложил на земле, заменяя их крошечными квадратами. Сквозь люки над головой лился естественный солнечный свет, просачиваясь внутрь благодаря системе зеркал Башни. Леда с досадой закусила губу. Какой бесполезный сад! Как здесь можно ощутить дзен, когда это глупое создание постоянно перебирает камни?

Эйвери все не появлялась. Леде пора было уходить, но сперва она шагнула вперед и яростно пнула бота. Тот пролетел по дуге и приземлился на спину с греющим душу треском. Его колеса беспомощно закрутились. Будь здесь Эйвери, она бы посмеялась. От этой мысли Леда огорчилась еще больше. Она оставила бота и заторопилась к крылу естественных наук.

Леда добралась до класса химии, как раз когда тройной звонок ознаменовал начало урока. Эйвери сидела во втором ряду, небрежно скрестив длинные ноги.

– Привет, – прошептала Леда, занимая пустующее место рядом с подругой. – Я искала тебя в саду. Ты что, забыла?

– Ах да. Прости. – Эйвери развернулась лицом к классу и приготовила стилус, чтобы вести записи на планшете.

Леда сдержала язвительный ответ, пытаясь сосредоточиться на вводных словах профессора Питкина. Он был кандидатом наук по материаловедению и являлся автором национального учебника по химии. По этой причине родители платили за обучение в Беркли – преподаватели были ведущими специалистами в своей области. Теми, кто записывал видео с лекциями, которые транслировали для остальных, а не обычными школьными учителями. Но, взглянув на профессора, Леда подумала лишь о его лысой макушке и раскрасневшемся лице – он напоминал перезревший лиловый фрукт. Профессор Слива, как его называли. Она принялась писать шутку для Эйвери, потом со вздохом опустила стилус.

В их отношениях с Эйвери появилась напряженность. Леда не знала, дело ли в вечеринке Корда – может, Эйвери до сих пор обижалась, что Леда не рассказала ей правду про лето, – или же в Атласе. Во время игры в ДР подруга вела себя странно. Даже исчезла на какое-то время.

Леда пыталась понять, огорчилась ли Эйвери, что Леда не посоветовалась сперва с ней и пригласила Атласа на свидание. Наверное, Эйвери испытывала неловкость, что лучшая подруга стала встречаться с ее братом. Но все же приняла ситуацию слишком близко к сердцу.

«Одно дело – если подруга встречалась с твоим братом, а если переспала с ним?» – вдруг подумала Леда. Ей стало нехорошо. Знала ли Эйвери про Анды? Это объяснило бы ее поведение: она злилась, что Леда лишилась девственности с Атласом и ничего не сказала своей лучшей подруге, его сестре.

Но как можно было рассказать об этом, если Эйвери чересчур пеклась о брате?

Леда взглянула на Эйвери, желая понять ее мысли. Может, извиниться? Но вдруг Эйвери не знает обо всем? Тем более не хотелось идти прямиком к Атласу и спрашивать, не рассказал ли он сестре об их ночи.

Внезапно Леда ощутила прежнюю потребность в ксенпергейдрене. Внутренний голос шептал: с ним она найдет ответы, наркотик развеет все тревоги. «Я справлюсь сама», – повторила Леда, но эта мантра уже не успокаивала так, как в Сильвер-Бей.

Может, Надя вычислит, что происходит с Эйвери? Последние несколько дней хакер отслеживал все передвижения Атласа, предоставлял копии фликеров и выписки из бит-банка, но ничто не помогало. В этом не было вины Нади. Атлас сам слишком скрытничал, и вся информация не приносила пользы.

Эйвери подняла голову и встретила ее взгляд. Леда отвернулась, раздосадованная, что подруга заметила, как та пялится на нее. С неприязнью вспомнила о начале учебного года в седьмом классе, когда она постоянно переживала, что о ней думают окружающие.

По сравнению со средними этажами верхи Башни были роскошными, высокотехнологичными и непомерно дорогими. Одноклассники Леды делали все с поразительной скоростью, шутки неким тайным кодом пробегали между ними. Леде хотелось узнать, о чем они говорят, кому адресуют свои комментарии. Особенно пристально она наблюдала за одной женской компанией, излучавшей уверенность и важность, а возглавляла ее высокая блондинка по имени Эйвери Фуллер, неестественно идеальная девушка. Леде ужасно хотелось присоединиться к ним.

Вскоре она узнала, что некоторые ребята для помощи в учебе принимают ксенпергейдрен – успокоительные таблетки, которые пила и ее мать.

Достать мамины таблетки оказалось очень просто. Родители Леды настолько ей доверяли, что не активировали биосистему безопасности на сенсорных поверхностях новой квартиры. Ночью, пока они смотрели голографическую передачу, Леда проскользнула в их ванную и взяла из аптечки ксенпергейдрен. Вытряхнула на ладонь две таблетки и за считаные секунды вернулась в холл. На следующий день приняла одну перед школой.

Внезапно мир приобрел яркие, четкие очертания. Мозг работал со сверхсветовой скоростью, выдергивая из долговременной памяти факты, которые Леда, казалось бы, забыла, и обращая внимание на мельчайшие детали окружающего мира. Девушка почувствовала себя намного увереннее. Когда за обедом она подошла к Эйвери и спросила, можно ли подсесть к ней за столик, та улыбнулась и ответила «конечно». Благодаря ксенпергейдрену Леда смеялась над шутками и говорила то, что нужно. В тот момент она поняла, что ее приняли.

В последующие годы она продолжала употреблять таблетки, покупая их у дилера по имени Росс, чтобы не попасться за кражей маминых. Леда старалась ограничить себя, принимая наркотик только перед экзаменами или крупными вечеринками, в повседневной жизни она в них больше не нуждалась, поскольку водила дружбу с Эйвери. Однако Леде нравилось ощущение, которое ей приносили таблетки. Она становилась проницательнее, умнее, прозорливее, подмечая нюансы ситуации и обращая их себе на пользу. Такая Леда могла сообразить, как получить желаемое.

Конечно, за исключением Атласа.

Девушка вздрогнула, возвращаясь к реальности. Все вокруг вставали, скрипя стульями, и разбивались по парам для лабораторной работы. Леда повернулась к Эйвери, но та стояла к ней спиной и разговаривала с Сидом Пинкельстайном.

– Эйвери? – Леда похлопала подругу по плечу. – Мы же работаем вместе, так?

– Я уже пообещала Сиду, – извинилась Эйвери. Парень стоял со смущенным видом, не веря, что ему так повезло. – Одиннадцатый класс, подготовка к колледжу и все такое. Я очень хочу получить максимальный балл, – протараторила она. – Прости.

Ничего себе. Эйвери так избегала ее, что предпочла парня, которого они всегда называли Прыщавый Сид?

– Конечно, – сказала Леда. – Риша?

Она схватила девушку за руку и, кипя от злости, потащила к лабораторному столу.

– Вот. – Риша вывела инструкции по лабораторной работе на планшет.

Она взглянула на Эйвери, работавшую с Сидом в двух столах от них, но Леда уже принялась соединять вещества, наобум бросая порошки и химикаты в чашу и смешивая их ступкой.

– Согласно инструкции, нам не нужен магний, – взволнованно проговорила Риша, опуская на глаза защитные очки.

– Поздно, – ответила Леда.

«Да к черту!» – растерянно подумала она. Если повезет, она здесь что-нибудь взорвет.

Райлин

В субботу днем Райлин зашла в спальню Корда и быстро закрыла за собой дверь. Этой возможности она ждала весь день. Корда не было с самого утра – если вспомнить, то за неделю он здесь почти не появлялся, хотя Райлин понятия не имела, куда он ходит каждый день. Может, избегает ее после того неловкого столкновения на ступеньках, подумала она и тут же поругала себя за такую глупую мысль. Вряд ли Корд Андертон станет переживать из-за девушки, тем более той, которая на него работает.

Но даже в отсутствие Корда она не могла претворить свой план в жизнь, пока дома был Брайс. Парень часами слонялся по комнатам, следил за тем, как она убирает, а десять минут назад наконец ушел, чтобы, как он выразился, «врезать по кардио». Райлин поморщилась, вспомнив, как Брайс смотрел на нее перед выходом – водил взглядом по ее фигуре и облизывал губы, словно ящерица. Неудивительно, что Корд стал таким испорченным, ведь из родственников у него остался распутный двадцатишестилетний брат, который только и делал, что скитался по дорогим игровым платформам.

Райлин сталкивалась с парнями и похуже, поэтому могла еще какое-то время потерпеть Брайса. На самом деле, благодаря ему она продержалась на работе до конца недели. Ее пугало неизбежное возвращение в закусочную на монорельсовой станции, с вечно скрипящими вагонами и бесконечным потоком недовольных клиентов. Но у семнадцатилетней девушки, бросившей учебу, возможности были весьма ограниченные.

Работа у Корда принесла ей приятную смену обстановки. В его квартире было прохладно и тихо, и девушка могла работать в собственном ритме, в кои-то веки оставшись наедине со своими мыслями. Да и платил Корд несравнимо лучше.

А если сработает план, то благодаря Корду их с Криссой не выселят. Сердце бешено колотилось. Опустившись на колени, Райлин выдвинула нижний ящик комода. Взяла три таблетки споука в индивидуальной упаковке – плотных и вощеных конвертиках. «Мне они нужнее, чем Корду», – напомнила себе девушка. У него их навалом, он даже не заметит пропажи. К тому же, если иссякнет запас, Корд пройдет по врачам и получит новый рецепт.

Внезапно Райлин вспомнила выражение лица Корда, когда он смотрел старое домашнее видео. Было в его взгляде что-то искреннее, детское, лишенное обычного скептицизма и сарказма. И вот она ворует препараты, которые ему выписали после похорон родителей. Как бы отреагировала мама, знай она, что задумала Райлин?

Дверь распахнулась.

Райлин подпрыгнула, виновато пряча пакетики споука за спиной. На пороге стоял Корд.

– Привет, – озадаченно проговорил он.

Райлин открыла рот, но не могла найти слов. Конечно, выглядела она подозрительно, стоя посреди комнаты без чистящих принадлежностей, но не знала, что сказать. Она растерянно смотрела на Корда, пытаясь понять, что за эмоции молниями мелькают на его лице. Если он поймает ее на краже, то, возможно, не просто уволит, а сдаст полиции.

Райлин сделала единственное, что смогла придумать. Сжав таблетки в кулаках, она подалась вперед и поцеловала Корда.

В этот момент ее охватило отчаяние и паника: не меньший ужас она испытала, когда последовала за Хайрелом к шахте лифта и глянула вниз, на бездонную пропасть. Спустя вечность Корд ответил на поцелуй. Однако он вел себя более сдержанно и осторожно, чем на прошлой неделе.

Когда они отстранились друг от друга, Райлин уже успела сунуть споук в карман. Корд смотрел на нее с любопытством. Своими широкими плечами он загораживал окружающее пространство. Заметил ли он кражу? Райлин приготовилась все отрицать, сбежать, если придется.

– Ты совсем меня запутала – сперва даешь пощечину, а через неделю целуешь.

– Что сказать? – беззаботно ответила Райлин, но сердце ее колотилось от страха. – Со мной непросто.

– Да уж. – Корд задержал на ней взгляд, а потом достал что-то из кармана. – Кстати, собирался отдать тебе вот это.

Райлин резко вдохнула. Он протягивал ей инстафото мамы, по всей видимости сделанное в теплице Андертонов. Девушка завороженно смотрела на движущуюся картинку – мама нагнулась, вдыхая аромат розового амариллиса, и на ее лице засветилась улыбка.

– Как ты… – прошептала Райлин, борясь с нахлынувшими чувствами.

– Это моя мама сняла. Она постоянно все фотографировала. Ты ведь говорила, что с тех времен у тебя не так много осталось от матери. Я наткнулся на снимок и решил, что он тебе пригодится.

– Замечательное фото.

– У матери остались тонны старых файлов. Можешь их просмотреть. Кто знает, вдруг найдешь еще фотографии мамы.

– Спасибо. – Райлин замолчала, тронутая до слез. В голосе Корда она уловила незнакомые нотки.

Оба стояли молча, не зная, что сказать. Райлин вздрогнула, поняв, что наблюдает за учащенным дыханием Корда, разглядывает аккуратные стежки, идущие вдоль горловины, и гладкую загорелую кожу шеи.

– Наверное, мне пора, – буркнула она, обходя парня стороной.

Ничего не ответив, Корд кивнул и проследил за ней взглядом. Сжимая фотографию обеими руками, она процокала вниз по ступенькам и вышла за порог.

– Не поверишь, что я сегодня заполучила! – заявила Райлин, заходя в квартиру.

– Штраф. Повышение. Нового бойфренда!

Крисса стояла за универсальной варочной панелью их кухонного уголка и вертела регулятор, пытаясь переключить режим гриля на пароварку. Из ящика с овощами и фруктами она достала несколько крупных соцветий брокколи, бросила их на сковороду и сбрызнула смесью меда и соуса шрирача. От пара волосы возле ее лица завились в кудряшки.

– Что? Нет.

Будучи в хорошем настроении, Райлин проигнорировала выпад в сторону Хайрела. Раньше он нравился Криссе, но когда он в прошлом году занялся распространением наркотиков, она ясно выразила свое неодобрение.

– Посмотри сюда! – воскликнула Райлин, протягивая инстафото.

Всю дорогу до дома она не могла оторвать глаз от снимка.

Крисса раздраженно повернулась и чуть не выронила коробку с сыром фета.

– Ох, Рай! – Сестра подлетела, чтобы посмотреть поближе.

– Знаю.

Обе девушки зачарованно смотрели на фотографию.

– Она здесь такая… счастливая. Я почти забыла, какой красавицей она была до… – Крисса шмыгнула носом. – Откуда у тебя этот снимок?

– Корд дал.

Вдруг Райлин задумалась, каким образом Корд наткнулся на фотографию. Они с Криссой уже год искали мамины снимки, но в основном сохранились фотографии их двоих, которые делала Роуз. А на оставшихся она выглядела уставшей и измученной. Но Райлин запомнила ее именно такой – смеющейся и здоровой, с искрящимися зелеными глазами и сияющим лицом.

Крисса заревела. Не тихонько заплакала, как в последние дни маминой болезни, когда та мучилась в соседней комнате, а девочки не хотели, чтобы она услышала, а громко зарыдала. Ее худощавые плечики задрожали.

– Ш-ш-ш, – проговорила Райлин, притягивая сестру к себе.

Она понимала боль Криссы, как собственную. А как же иначе. Отец бросил их, когда Крисса была малышкой, мама пропадала на работе. Даже тогда они стояли вдвоем против целого мира.

– Я так сильно скучаю по ней, – прошептала Крисса.

– Знаю. Я тоже.

Распахнулась входная дверь. Девушки испуганно вздрогнули, но это был лишь Хайрел.

– Так-так, что готовим? – спросил он и замолчал, увидев их слезы. – Простите. Что случилось? Кто-то умер?

Райлин пыталась пропустить мимо ушей его грубый вопрос.

– Все в порядке, – сказала она, почувствовав, как ощетинилась Крисса. – Просто сегодня получила вот это. От Корда. – Она махнула в сторону инстафото на столе – анимированного снимка матери, которая смеялась и нюхала цветы, пребывая в счастливой вечности.

– Ах. Как мило.

– Нужно повесить фотографию. – Крисса указала на стену. – Вот здесь, в центре комнаты.

– Да, – оживленно закивала Райлин. Она прошла к шкафчику и порылась в ящиках, отыскивая пачку клеевых точек. – Хайрел, дотянешься?

Тот пожал плечами, приклеил точки на обратную сторону снимка, потом поместил, куда указала Крисса, шлепком прилепив к стене.

– Мне нужно подышать воздухом. – Крисса вышла за дверь.

Райлин показалось, что сестра готова опять разреветься.

– Кстати, у меня есть для тебя кое-что, – обратилась Райлин к Хайрелу, вынимая из кармана споук.

– Ты украла их у Андертона? – Глаза парня округлились. – Мило.

– У него их столько, что он никогда не хватится. – Райлин занервничала. Хорошо, если она права. – Как скоро ты сможешь сбыть их для меня?

– Постараюсь побыстрее. – Хайрел поднес к свету один пакетик споука, изучая его со всех сторон и слегка присвистывая. – Нужно попробовать один, прежде чем скидывать остальные.

– Нет! – прикрикнула Райлин. Она сделала вдох, чтобы успокоиться. – Мне нужны деньги. Я задолжала за аренду.

– Как и всегда, – беззаботно ответил Хайрел. – Да ладно тебе, это же споук от Корда Андертона – должно быть, мощный препарат! У него ведь мозги набекрень!

– Только потому, что его родители погибли?

Хайрел внезапно покраснел:

– Ты же знаешь, я не это хотел сказать. Я имел в виду, что будет офигенно. А потом… – Рука парня скользнула ниже по спине Райлин.

– Я серьезно, – фыркнула она, отпихивая Хайрела.

– Хорошо, хорошо. – Он шутливо поднял руки. – Ты их стянула, тебе и решать, что с ними делать. Со следующей партией я передам их Ви.

– Спасибо, – тихо сказала Райлин.

– Может, попробуем в другой раз. – Хайрел быстро сунул споук себе в карман.

Райлин нахмурилась:

– Другого раза не будет. Я больше не собираюсь красть.

– Почему? Ты же сама сказала, что этот придурок ничего не заметит.

– Он не придурок. Сегодня он дал мне этот снимок, – ответила Райлин, не понимая, почему защищает Корда Андертона.

Мысли Райлин вернулись к поцелую. Она слегка покраснела, надеясь, что Хайрел ничего не заметит.

– Как скажешь. – Он махнул рукой.

– Да что с тобой такое? – резко спросила Райлин, когда в квартиру с покрасневшими глазами вернулась Крисса.

Райлин встретилась взглядом с сестрой, потом посмотрела на Хайрела, пытаясь понять, что вывело его из себя. Если только… ее взгляд проследовал к инстафото. Может, Хайрел ревнует?

– Ничего. Прости. – Парень провел ладонью по лицу, возвращая себе былое равнодушие. – Отдам это сегодня Ви. Кстати, не хочешь переодеться? Нам уже пора.

Ах да. Они собирались на вечеринку к кому-то из друзей Индиго. Но впервые за весь год Райлин не хотелось сбегать из дома в субботний вечер, чтобы словить кайф. Она дико устала, к тому же соскучилась по сестре.

– Все в порядке, – сказала Райлин. – Я немного устала. Может, сходишь без меня?

– Как хочешь, детка. – Хайрел по-быстрому поцеловал ее. – Нам будет тебя не хватать. До завтра.

Как только за ним захлопнулась дверь, Райлин повернулась к Криссе.

– Итак, – сказала она, словно остаться дома было в порядке вещей, – я переоденусь в домашние штаны и накрою на стол. Хочешь посмотреть какой-нибудь фильм?

Сестра потрясенно уставилась на нее, потом подняла взгляд на инстафото. Райлин показалось, что они обе пытаются вернуть момент перед появлением Хайрела. Через мгновение Крисса расплылась в улыбке.

– Mais oui[6]6
   Конечно (фр.).


[Закрыть], – сказала она с ужасным французским акцентом, по которому так соскучилась Райлин. – Кафе «Пари» открыто для посетителей.

Эрис

Эрис подошла к квартире 2704 на Бейнбери-лейн и как можно тише приоткрыла входную дверь. Больше всего сейчас не хотелось, чтобы услышала мама и завела с ней беседу. Эрис всю неделю почти не общалась с ней. Душевная рана никак не хотела заживать.

Когда дверь распахнулась, Эрис поднесла руку ко рту, подавляя рвотные позывы. В квартире вновь появился тошнотворный запах – ужасная вонь нечистот с верхнего этажа. Девушка открыла дверь настежь, чтобы немного проветрить помещение, и подложила под нее свою блестящую черную туфлю на каблуке, не давая закрыться. Затем прошлась по квартире, опрыскивая пространство жасминовыми духами и уделяя особое внимание вентиляции, пока не заслезились глаза. По крайней мере, теперь снова можно дышать.

Из маминой спальни послышался какой-то шум. Эрис подошла ближе и уловила приглушенные всхлипы. Внезапно девушку охватило чувство вины и стыда. Мама бодрилась всю неделю, рассказывая Эрис про вакансии, на которые пробовала устроиться, и пытаясь минимальными средствами привести в порядок их убогую квартиру. Каролина ни разу не плакала при дочери, а сейчас дала волю слезам, потому что считала, будто Эрис нет дома.

Она быстро прошла мимо. Ей не нравилось видеть маму в таком состоянии. Однако Эрис пока не могла зайти внутрь и обнять ее. Не могла простить мать за все, что произошло. «Мне просто нужно время», – сказал Эверетт.

Эрис вздохнула и открыла холодильник. Есть не хотелось, просто она не знала, чем еще занять себя. Впервые за много лет Эрис ничего не планировала на субботний вечер. Она проведет его в одиночестве, в вонючей квартире, пока все друзья будут отрываться, чего она больше не может себе позволить.

По крайней мере, днем она успела слетать наверх Башни и провела вторую половину дня с Эйвери и другими девчонками. Они ходили по магазинам. Конечно же, Эрис ничего не покупала, но ей страшно хотелось избавиться от клаустрофобии, которая появлялась на нижних этажах. После магазинов компания направилась за фруктовым мороженым, и Эрис пришлось потратить деньги стремительно пустеющего счета бит-банка на лимонный лед, чтобы не отставать от других. Она едва не облизала ярко-розовый биоразлагаемый стаканчик. Даже не верилось, что раньше она покупала такую вкуснятину, откусывала пару раз, а остальное без раздумий выбрасывала.

Теперь же девушки отправились на ужин в «Амюз буш», а потом в новый гавайский бар «Пейнкиллер». Эрис слышала, что окна там выходят на симулированный океан, где солнце всю ночь садится за горизонт с периодичностью в сорок минут. Будь все как раньше, Эрис бы сейчас наряжалась. Она позволила себе чуть пофантазировать, составляя наряд – белый вязаный топ с бретелькой через шею, струящаяся юбка с разрезом сбоку. И огромный дорогой цветок гибискуса в волосах, который она бы заказала у флориста, но он бы того стоил, ведь другие девушки непременно позавидовали бы столь оригинальной идее.

Все ахнули, когда Эрис сказала, что вечером не придет.

– Ты уверена? – умоляюще проговорила Эйвери, и Эрис чуть не выложила правду.

Однако она знала: стоит этому произойти – и все изменится. Пока Эрис не была готова к такому. Конечно, никто из девушек не станет язвить, но рядом с ней им будет неловко и неуютно, и приглашения постепенно сойдут на нет. Никто не захочет ставить Эрис в неудобное положение, приглашая ее на дорогой ужин или занятия йогой, которые ей не по карману. А сейчас она очень нуждалась в иллюзии нормальной жизни. Лишь это не давало ей расклеиться.

Вместо этого Эрис сказала подругам, что родители вынудили ее явиться на семейный ужин. Семейный ужин, ха-ха! Проявляя дружелюбие, девочки решили проводить ее «домой» до отеля «Нуаж». В итоге Эрис помахала всем на прощание и забралась в лифт, а потом минут пятнадцать кружила в коридорах наверху, прежде чем отважилась спуститься вниз. Лгать становилось все труднее.

Девушка направилась к себе в спальню, но задержалась, услышав шум в коридоре. Из-за распахнутой двери в квартиру ворвались отчетливые голоса.

– Знаю-знаю, я скажу ей! – Похоже, говорила Мэриель.

Эрис выглянула за порог и, конечно же, увидела Мэриель – та, закатив глаза, захлопнула за собой дверь.

– Идешь гулять? – не подумав, спросила Эрис.

Мэриель нарядилась в облегающее платье с неровным подолом и красные туфли на каблуке. При ней была маленькая блестящая сумочка.

– А ты остаешься дома?

– Наверное. Здесь ведь нечем заняться.

Мэриель изогнула бровь:

– Да, на наших вечеринках не бывает бокалов с шампанским и отстойной музыки.

– Ты идешь на вечеринку? – Эрис не знала, зачем спрашивает.

Просто не хотелось возвращаться в квартиру, к своему одиночеству.

Мэриель с сомнением посмотрела на нее:

– Хочешь пойти?

– Да, – слишком рьяно выдохнула Эрис.

Мэриель подошла к ней, сложив губы бантиком. Рывком она распахнула шелковую блузку Эрис, отрывая пуговицы и обнажая белую майку-топ.

– Какого черта? – попятилась девушка, но Мэриель засмеялась.

Для столь невоспитанного человека ее смех казался на удивление мягким: он медленно поднимался вверх, словно кольца дыма от глюк-кальяна. Эрис захотелось вновь его услышать.

– Прости, – жизнерадостно отозвалась Мэриель, – но это не костюмированная вечеринка. Ты не можешь заявиться туда как чванливая стерва с верхов. Вот. – Девушка сняла с шеи одну из длинных цепей и протянула Эрис. – Это поможет.

– Спасибо.

Эрис взглянула на свой наряд: джинсы, песочного цвета туфли на танкетке и белый топ со слишком глубоким вырезом, чтобы носить его самостоятельно.

Колье смотрелось на ее груди вызывающе. Хотя не важно, как она выглядела здесь, внизу. При упоминании вечеринки настроение девушки немного улучшилось.

– Куда мы идем?

Мэриель двинулась по коридору, и Эрис вприпрыжку последовала за ней.

– Ты раньше каталась на монорельсовом поезде?

Только раз, в начальных классах на экскурсии, но Мэриель не обязательно было об этом знать. Эрис с легкой дрожью подумала о том, куда они направляются. По монорельсовым путям ходили электрички до самых захудалых мест, вроде Нью-Джерси или Куинса. Жители верхних этажей пользовались коптерами.

– Конечно, – уверенно ответила Эрис.

Хотя совсем не чувствовала уверенности.

– Добро пожаловать в Бруклин, – заявила Мэриель, когда они наконец высадились из поезда.

Девушки двинулись по улице, усеянной магазинами. Несмотря на отсутствие прохожих, некоторые были открыты, над входом слабо мерцали галогенные лампы. Мэриель достала планшет и, нахмурившись, стала набирать сообщение. Эрис ничего не сказала.

Раньше она не бывала в Бруклине. Эрис знала, что в прежние времена этот район пользовался популярностью – еще до строительства Башни, накрывшей часть территории круглогодичной тенью. Бруклин до сих пор судился с инженерной компанией, создавшей проект Башни, но никто в их победу не верил. За последние два десятилетия многие покинули район. Эрис даже не знала, жил ли здесь кто до сих пор.

– Вот мы и на месте, – сказала Мэриель.

Она поднялась по лестнице, ведущей к старому, прежде величественному, кирпичному таунхаусу. «Взыскание: собственность компании „Фуллер“, управление частным капиталом», – гласила ярко-красная вывеска на парадной двери с сорванной печатью. Изнутри гремела музыка. Эрис мрачно усмехнулась комичности ситуации: она идет на вечеринку в дом, принадлежащий отцу Эйвери. Подруга бы умерла со смеху. Правда, Эрис никогда ей этого не расскажет.

Мэриель постучала, дверь распахнулась. На пороге возник крупный бородатый парень с инк-татуировкой. При виде Мэриель его хмурое лицо осветилось улыбкой.

– Где ты была? – Он притянул девушку к себе. – Мама не перестает о тебе спрашивать!

– Передай маме, мы скоро заедем, – пообещала Мэриель и прошла мимо.

Эрис двинулась следом, но парень поднял руку, загораживая ей дорогу.

– Тридцать нано, – твердо проговорил он.

– А… э… – Может, у Эрис и осталась тридцатка в бит-банке, но не больше.

– Хосе, она со мной! – крикнула через плечо Мэриель.

– Прости. – Хосе опустил руку. – Я не понял. Хорошо вам повеселиться.

Мэриель взяла Эрис под руку и потянула вперед, в комнату, похожую на гостиную: мебели здесь не было, зато повсюду толпились подростки в дешевой одежде и с широкими улыбками на лицах. В обоих концах комнаты находилось по бару, в углах стояли колонки, и еще несколько штук парили, следуя за большим скоплением людей. Не такая уж плохая вечеринка, особенно для Бруклина.

– Хосе – мой кузен, – пояснила Мэриель.

– Это его вечеринка? – Эрис все еще не понимала, почему они находятся в конфискованном доме.

– Можно сказать и так. Скорее, его подработка – устраивать вечеринки в заброшенных или конфискованных домах и брать плату за вход. Он получает неплохие деньги.

– А… Спасибо, что провела меня бесплатно, – смущенно проговорила Эрис.

Ей не нравилось быть у кого-то в долгу, особенно у девушки.

– Рано благодарить. Теперь тебе здесь не пофлиртовать, ведь я сказала Хосе, что мы вместе.

– Что? – Эрис уставилась на нее, растерявшись еще больше.

– Прости, но он запретил мне проводить друзей, потому что я зачастила. Теперь он пропускает только тех, с кем я встречаюсь. Похоже, сейчас у тебя туго с деньгами, так что… – с неловкостью проговорила Мэриель.

– Спасибо. – Не зная, что и думать, Эрис осмотрелась по сторонам. – И кто все эти люди?

– Школьные друзья, соседи. Может, и ты кого-то знаешь – здесь есть несколько моих коллег из «Высоты». – Мэриель ехидно улыбнулась.

Эрис обвела комнату взглядом и действительно узнала кое-кого. Вон та брюнетка – преподавательница хореографии, с которой она флиртовала все прошлое лето.

– Мне нужно выпить. – Эрис направилась к бару.

Позади раздался смех Мэриель.

Ночь шла на убыль. Эрис познакомилась почти со всеми: вели они себя вполне дружелюбно, и, казалось, каждый знал Мэриель. Она, словно клей, связывала воедино всю компанию. Однако что-то неуловимое держало Эрис на расстоянии от остальных, с их беззаботным смехом и задором. Может, в ее груди не стихло негодование, а может, дело в том, что она родилась наверху Башни. В любом случае Эрис казалось, что она далека от других ребят. Она много пила, надеясь сократить дистанцию с помощью алкоголя: пила до тех пор, пока не стала беззаботно смеяться и танцевать, не обращая ни на кого внимания. Девушка чувствовала себя прекрасно, порхая по этому заброшенному дому и не заботясь о мнении окружающих. Ей очень не хватало такого вечера.

В какой-то момент она обнаружила лестницу, ведущую на крышу. Дом был совсем низким, всего четыре этажа: вряд ли кто из жителей Башни назвал бы открывшееся ей пространство видом. Эрис прислонилась к невысокому защитному ограждению, вглядываясь в темные силуэты окружавших зданий. На тротуары золотыми кольцами ложился свет. Она даже видела, что происходило в гостиной соседнего дома: за крохотным столом сидела пара, занеся руки над пищей. Эрис поспешила отвернуться, чувствуя, что посягает на чужую частную жизнь.

За водной гладью выделялась громадина Башни. Взгляд Эрис заскользил все выше и выше: интересно, какой из крошечных мигающих огоньков – какой лоскуток неба – скрывает ее прежнюю квартиру на девятьсот восемьдесят пятом. «Забудь», – приказала себе девушка, подогреваемая гневом. Все обошлись с ней ужасно: мама, папа, даже биологический отец, кем бы он ни был. Эрис ни в ком из них не нуждалась. Ни в ком в целом свете. Она неплохо справлялась и одна.

Эрис запрокинула голову, устремляя взгляд дальше Башни, к черным просторам ночного неба. Она помнила, как вечерами пробиралась в парк Гринвич за руку с кем-нибудь, чтобы посмотреть на необъятный голографический экран, полный звезд. Но каких бы высот ни добились технологии, им никогда не сравниться с оригиналом.