Текст книги "Я боюсь. Дневник моего страха"

Лысый, не глядя, взял у нее деньги и небрежно сунул их в карман рубашки. Ада засмеялась.

– Вы гениальны, ей-богу! Мы едем на свалку?

Шофер едва заметно утвердительно мотнул головой.

То была большая загородная свалка на пустыре, занимавшая километра полтора квадратных. В высоту она была пока что не очень велика – всего лишь в человеческий рост. С одной стороны, пустырь закрывался лесом, с другой, – проходило шоссе, за которым начинался новостроечный окраинный район, считавшийся, разумеется, московским. Он состоял из двадцатидвухэтажных блочных домов, утопавших пока что в строительном мусоре и грязи.

Бугаи скинули деревянные ящики-гробы сбоку от горы битых унитазов и закурили. Ада стояла чуть поодаль и, держа изящными пальцами тонкую дымящуюся сигарету, задумчиво смотрела на новостройки. Карма была рядом с ней и глядела в ту же сторону.

– Когда, интересно, их будут заселять? – негромко спросила Ада, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Не раньше Нового года, – ответил красномордый лидер троицы. – У меня деверь тут жить будет.

– А… Ну, тогда все о’кей, – произнесла Ада.

– Чего о’кей? – не понял красномордый.

– Ничего. Так, – Карма вдруг вспорхнула на плечо к Валяевой, которая, подойдя к рабочим, открыла портмоне.

– Работа закончена, всем спасибо, – и каждому дала денег.

Бугаи дружно мотнули головами, таким образом выражая свою благодарность.

– Поехали! – приказала Ада и направилась к машине.

– Э! А куда Витек, в натуре, делся? – крикнул ей вслед лидер. – У нас с ним был один договорчик… А он уже недели две как в воду канул.

– Кра! – вскрикнула ворона, вскинув крылья, чтобы удержать равновесие, так как Валяева резко повернулась к рабочим и быстрым движением сняла очки. У нее были огромные, прекрасные, голубые глаза, чуть растерянные и беспомощные от явной близорукости. Такие глаза еще называют невинными… Она ими поморгала, как бы привыкая к свету, провела пальцами под нижними веками, слегка помассировав кожу, потом, оттопырив нижнюю губку, подула себе вверх на лицо. Просто женщина устала от очков и «проветривала» глазки. Ада достала из кармана белоснежный носовой платочек и стала протирать стекла очков. Одновременно с этим она заговорила:

– Все ваши договорчики с Витьком закончены. Я думаю, что больше мы не увидимся, Витька не ищите, все равно не найдете. А вот здоровье на этом деле подорвать можно. Я ясно выражаюсь? – Она говорила твердо, но тихо и спокойно, так спокойно, что у каждого мужика по спине что-то поползло.

– Все понял, на фиг, ясно, – забормотал лидер.

– Ну и отлично. Поехали! Или вы предпочитаете здесь остаться? – Ада водрузила очки обратно на нос и, поцеловав Карму в клюв, забралась в машину.

ЗИЛ развернулся и, вырулив на шоссе, заторопился в сторону города-героя Москвы.

Три деревянных ящика небрежно валялись возле унитазов. Но вскоре на них обратили внимание местные божьи твари. К гробам стали подтягиваться крысы, бездомные собаки, другие помоечные жители… И вот уже на одну из трех крышек уселась первая ворона. Ее многочисленные товарки планировали все ниже, радостно каркая.

– Кра! – отметилась первая ворона.

Карма? Нет-нет, это не может быть Карма. Карма уехала в ЗИЛе. Да ну, право, все вороны одинаковы! Во всяком случае, очень похожи. Вон их сколько уже слетелось…

Предстояла трапеза. Собиралось общество.

Никита закончил рассказ, и повисла тишина. Жаркая июльская тишина, не прерываемая никакими звуками. Даже птицы не чирикали. Насекомые не жужжали. Жара разморила всех.

– А что же это Глашенька чаю нам не несет? – встрепенулся Никита. – Сейчас кликну ее…

– Не надо! – строго приказал своим профессионально-командным голосом гость, зыркнув на хозяина глазками-буравчиками. – Не надо. Итак жарко. Да еще ты тут нарассказывал. То ли смеяться, то ли плакать.

– А что? Произвело? – засмеялся хозяин усадьбы. – История, по-моему, увлекательная. Для кино, правда?

– Для кино, – кивнул Владимир и тут же с грустью предположил, что Никита начнет клянчить деньги именно на это кино. – Ну, а конец-то какой у истории? Что тебе сказала эта Ада по поводу… ну, гробов? Как было на самом-то деле?

Никита с недоумением посмотрел на дорогого гостя.

– Ну, что тебе сказать? – покачал он головой. – Ада – деловой человек, лишних разговоров не любит.

– Но вы же были добрыми знакомыми…

– Она не путала синее с мягким! Знакомство – это одно, бизнес – совсем другое. Не мне тебе объяснять…

– А я хочу понять, – вдруг заупрямился Владимир. – Я должен разобраться…

– Володя, – проникновенно произнес Никита, встал и, подойдя к другу, положил руку ему на плечо. – Пойдем лучше купаться, а? Жарко все-таки, сил уже никаких нет. Давай окунемся, дружище! – и, сбросив легкий шелковый халат и оставшись в плавках, Никита побежал к бассейну с воплем: – За мной, Владимирыч! Россия, вперед!

Гость вздохнул, покачал головой, встал, тоже скинул свой японский борцовский халат, обнажив крепкое спортивное тело, и двинулся следом за другом. Тем временем Никита с криком «ура!» уже нырнул в бассейн, вынырнул и, отфыркиваясь, крикнул:

– Володя! Ты знаешь, что было на месте этого бассейна? Именно тот участок! Адин!

Гость, который уже ногой пробовал воду, отпрянул как ужаленный.

– Ты что? Правда?

Никита, быстро скумекав, что совершил ошибку, радостно заржал.

– Шутка, дружище! Да шутка же! Ты чё? Яего пугаю, а ему не страшно!

– Креста на тебе нет! Дурные шутки…

Никита посерьезнел, перестал улыбаться и строго посмотрел на гостя:

– А вот это ты зря, Володя. Крест всегда на мне, – и он нежно взял в руку висящий на цепочке крестик, поднял его к губам и поцеловал. – Мы с тобой люди православные. Бог с нами всегда, – и Никита прямо в воде, голый и мокрый, осенил себя крестным знамением. Владимир, увидев это, тоже перекрестился, поглядев куда-то в небо. Потом все-таки решился и красиво нырнул в голубое прохладное нутро бассейна.

Некоторое время мужчины плавали то кролем, то брассом, то баттерфляем, фыркали, крякали, плескались, в общем, получали удовольствие. Когда, наконец, они притомились, то присели на мелкоте, там, где вода была им до плеч. Из бассейна не хотелось вылезать, здесь телу было приятно, прохладно. «Животворно», – как отметил про себя Никита. Мужчины тяжело дышали (все-таки далеко не мальчики уже), но все же регулярные тренировки сделали свое дело: дыхание быстро восстановилось.

Помолчали немного, потом Никита заговорил. Проникновенно и глубокомысленно:

– Я все время думаю… Жуткие это были годы – девяностые. Россия буквально разваливалась. Люди потеряли все: сбережения, социальные гарантии, уверенность в завтрашнем дне… Но самое главное, Володя, они потеряли ве-ру, – слово «вера» Никита произнес именно так, по слогам, чтобы подчеркнуть сакральное его значение, его суть, смысл и наполнение. – Веру, которая всегда была с ними, поддерживала их, служила путеводной звездой…

– Никита, – поморщился Владимир. – Ну, какая такая вера после семидесяти лет Советской власти, ну что ты несешь…

– Володя, ты не прав! Ты не прав! – осмелев, начал горячиться хозяин – Никогда прежде наш православный народ от Бога не отступал, даже в самые мрачные годы! К примеру, в войну… Нет, в 90-е это случилось впервые.

– А я думаю, как раз в последние годы люди потянулись в церкви, начали возвращаться к религии, – гость чуть прищурился, глядя на водную гладь бассейна – отражение солнца сильно било по глазам, но он не отворачивался. «Интересно, – размышлял Владимир, – лучи, отражаясь от мокрой лысины, образуют нимб? И виден ли он со стороны?»

– Нет, в душе русского человека Бог оставался всегда, – прервал размышления гостя Никита. – Я это точно знаю, всегда это чувствовал, понимал. И тебе помогу разобраться, конечно! Нам предстоит долгий путь к храму, мы пройдем его вместе…

Из-за бьющего по глазам солнца Никита не видел, как гость полоснул по нему глазами, какая насмешливая улыбка тронула его тонкие губы. На его лице читалось: «Ты мне поможешь? Ну-ну».

«Все-таки эти творческие люди, даже умные, бывают потрясающе глупы, – сделал для себя вывод Владимир и вспомнил, как в одном фильме Никита самозабвенно изображал из себя императора всея Руси. – Размечтался…удак!»

– Кликну Глашу. Пойдем чаевничать, – гость наблюдал, как…удак встал, довольно бодро подтянулся на руках, вылезая из бассейна, и босой зашагал к веранде по изумрудно зеленой траве, которая, наверно, должна ласкать барские ступни.

Через минуту Владимир, не торопясь, последовал за хозяином, вновь задумавшись об услышанной истории.

«Как, однако, интересно живут эти простые люди! Вообще непонятно, как они живут… На что живут? А главное – зачем? Серые массы, глупые массы, массы людишек, не имеющих ни мозгов, ни талантов, ни денег – ни-че-го! Крадут, так на копейку, и ни за грош идут в тюрьму. Хех, 90-е по ним ударили, боже ж мой! Кто по ним ударил-то? Инопланетяне? Бабки-ежки в ступах налетели и метлами их отмутузили? Сами себе всё и устроили, а валят на кого угодно, на власти… Власть им не угодила! А сами сидят и ждут подачек, а мы ишачь на них и за них…»

– Кррраааа! – раздалось у него за спиной. Владимир вздрогнул и резко обернулся: на краю бассейна сидела большая ворона и внимательно смотрела ему прямо в глаза.

– Карма! – непроизвольно вырвалось у мужчины. – Ты?

«Может ли это быть она? Сколько живут вороны? Вроде бы долго-долгонько… Зачем она здесь? Никитка сказал, что тут был тот самый участок! – пронеслась в голове Владимира неприятная мысль. – Значит… она тут не просто так… Но он же сказал, что пошутил. Ах, сукин сын! Значит, не пошутил! Что ей нужно? Зачем она здесь? Дурное предзнаменование?»

Гость почувствовал, что у него засосало под ложечкой: как раз скоро предстоят такие важные события. Они определят очень многое на ближайшие аж двенадцать лет… А может, и больше… «Ух ты, зараза воронья!»

– Володя! – услышал он окрик друга. – Ты где? Глаша чай несет!

– Бррррр! – гость зажмурился и сильно тряхнул головой так, как всегда делала его любимая собака, если он в шутку брызгал в нее водой. Такая у них была игра: он брызнет ей в морду, а она башкой тряхнет – «бррррр» – и будто сердится, а сама хвостищем виляет, довольная.

Когда Владимир открыл глаза, никакой вороны уже не было. За секунду исчезла, нечисть! Может, вообще показалось, вон как солнце шпарит, перегрелся, наверно…

– Э-эх! – махнул он рукой и двинулся к веранде, где его друг, уже снова в халате, вальяжно раскинулся в кресле и блаженно улыбался, глядя на приближающегося гостя.

– Хорошо, Володя! Нет, правда же – хорошо у нас в России! Покой. Красота какая! Люблю я эту землю, друг ты мой любезный! Люблю, как мать родную. Жизнь за нее отдам, – голос хозяина изменился, улыбку на лице сменила серьезная мина, даже суровость, слегка смягченная увлажненными глазами. – Нет у нас с тобой иного предназначения, чем отчизне служить.

– Кра, кра, кра! Кра, кра, крааааа! – вороний крик в этот момент прозвучал настоящим дьявольским хохотом.

Владимир вздрогнул, но не стал оборачиваться. Никита заметил, что друг слегка побледнел и сильно сжал свои и без того тонкие губы в явном волнении.

– Володюшка! Что такое? Нехорошо тебе? Садись, дорогой! Чаю выпьешь?

Глубоко вздохнув, гость хрипловато ответил:

– Водки… Вели водки подать!