Текст книги "Лихолов"

Глава 4. Новое лицо Виндстара

Утренний Виндстар выглядел чуть обаятельнее ночного. Люди просыпались, сгребали с дороги грязь, чтобы на улицах не плодилась зараза, распахивали двери мастерских и магазинчиков. Рыбаки раскладывали свежий улов, пекари заманивали прохожих ароматами свежей выпечки. Разбойники, пьяницы и девки отсыпались после ночных трудов. А все остальное кругом жило, стучало, звенело. Хултелис оставила Льдинку спокойно спать в гостинице. Зеленый плащ легкими чарами превратился в синий – ну мало ли кто из вчерашних недругов признает ее, лучше немного изменить образ. Белые волосы прибрались в красивый платок, опять же из осторожности. И Хултелис снова двинулась в город.

Мужичонка, который довез ее накануне, поутру очнулся и очень удивился. Как это он мог согласиться развернуться в обратную сторону? Ради того, чтобы подбросить какую-то незнакомку? Потом припомнил, что по неведомой причине хозяин постоялого двора сам предложил разместить новых гостей совершенно бесплатно. И вот, даже с утра пораньше принес завтрак… А у женщины той были странные-странные глаза. Вроде бы при молодой коже, но спокойные, слегка прищуренные, умудренные тяжким опытом, какие бывают у старух. Да на плече у нее сидела какая-то здоровенная птица. То ли сова, то ли еще кто… Ох, ведьма, не иначе! Крестьянин вскочил, кинул в рот что-то из щедрого завтрака и бегом бросился к своей телеге. Стегнул откормленную за ночь лошадь и помчался прочь. Хултелис увидала с дороги его испуганную физиономию и неуклюжий побег и засмеялась.

Виндстар оживленно шумел. Чем только не торговали предприимчивые приморцы. И тем, что творили их умелые ремесленники из дерева или железа. И разными дарами моря. И всевозможными льняными тряпками да одежками. Украшениями с янтарем и жемчугом. А еще здесь имелся большой рынок рабов, последний перед Востоком (где работорговлей не занимались). И все это пестрое разнообразие предстало перед глазами Хултелис. Уже не в первый раз. Часто она бывала в столице. Но всегда поражалась насыщенности местной жизни. Там, в глухих редколесьях, будни текли, как медленный ручеек, не спеша. Здесь же день шел за два.

Однако с тех пор, как Хултелис посещала столицу в последний раз, город претерпел изменения. Раньше здесь на многих домах над самым входом висели кованые изображения женщины с широкими крыльями. Так себя ограждали от всякой нечисти приверженцы веры Светлой Матушки Судьбы, коих было всегда большинство в Нордуоне, при всей мешанине религий и народов портового города. Но теперь этих табличек нигде не встречалось. Зато кое-где совершенно бесстыдным образом были начертаны углем на стенах знаки рогатой женщины – Темной Владычицы. К тому же многие бывшие мелкие белокаменные купольные храмы благочестия ныне явно переделались в черные капища с закрытыми наглухо окнами.

На одной из улиц внимание Хултелис привлекла лавка с янтарными бусами. Как и любая женщина, ведьма понимала и ценила красоту камней. Но подойдя да приценившись, не смогла скрыть изумления: цена отличалось от старой едва ли не вдвое!

– За что такая наценка? – недовольно фыркнула Хултелис.

– Госпожа, нынче у всех такие цены! Посмотрите вокруг внимательно… Что делать, такие времена!

– Но что же так сильно изменилось? – не унималась ведьма. Ей хотелось вывести этого бессовестного торгаша на чистую воду, и сбить-таки цену. Бусы действительно очень приглянулись.

– Да как же? – нахмурился торговец. – Неужто не знаете? Ах, госпожа наверно прибыла из каких-то дальних деревень и не в курсе новостей столицы… – в глазах продавца мелькнула нотка высокомерия. Но Хултелис смотрела на него строго, не теряя ни грамма достоинства, и он продолжил. – Нынче мы все относим долю с продажи в храмы, чтобы город наш процветал… Так постановил сам наместник Виндстара. А большие налоги влекут большие цены…

– Да с чего бы это? – растерялась ведьма от таких известий. – Храмы всегда жили только на милостыню. Не за то ли они веками осуждали ведьм, что те брали плату за свои услуги? А нынче сами всех принудили платить?

– Нет, госпожа неверно поняла. Или я, ваш неуклюжий слуга, непонятно сказал. Храмы благочестия, действительно, никогда не вмешивались в торговлю и в городские дела. Но нынче они все закрыты. Белые жрецы убиты или в бегах. А на их местах теперь капища чернокнижников. И сам наш наместник посещает их… А капища требуют жертв: и животных, и денежных, и…

– Даже людских, – закончила Хултелис.

– Да. Новая вера говорит нам, что чем большие мы приносим жертвы, тем благосклоннее к Нордуону будет Темная Владичица. И минут тогда нас многие беды.

– Только беды эти они сами и приносят, – прошептала ведьма. Но вместо молчаливого согласия встретила в глазах купца напряжение и даже строгость… Неужто и этот, вроде бы просто человек, поклонник ужасного черного культа? И сколько их тут таких в Виндстаре?

Хултелис отшатнулась от прилавка. Казалось, она задыхается или сошла с ума. Неудивительно, что в деревнях такая смута, а нежить безнаказанно разгулялась по полям и топям. Рыба тухнет с головы. Уж если столицу просто не узнать ни ночью, ни днем, то уж что говорить о провинциях… Как хмельная, шатаясь, поплелась Хултелис куда-то вперед по жужжащим улочкам. Она с надеждой подходила к разным лавкам – но там была та же картина. Цены, действительно, взлетели почти вдвое… Значит, правда. Вся власть, все богатство, все земли, все храмы в руках пришлых лиходеев? Чьи поступки даже циничной и эгоистичной ведьме кажутся откровенным беспределом… Ах, старик Ньервин, главный жрец Нордуона, Хранитель Приморья! Как же ты допустил?! Почему не погнал гадов сразу прочь? Как позволил им тихонько проповедовать по закоулкам и втягивать людей одних за другими в свои грязные делишки?

Известное дело: кто хоть раз польстится дарами черной магии на людской крови, тот потом никогда не в силах будет сам вернуться к свету. Кровь – она волшебная. По-злодейски волшебная. Пролей один раз, а потом уже меру потеряешь. Свет от тьмы отличить не сможешь, какими бы не были благими изначальные намерения – даже если ради пользы другим. А они – на тебе! Нельзя ворожить на крови, особенно людской, особенно недобровольной… А черные жрецы со своими заумными книгами в черных кожаных обложках добрались до верхушки, до самой власти и загнали под свой колпак. И дальше уж прибрали к рукам весь Нордуон. Ах, Ньервин, ах, дурак! Упустил, упустил Нордуон… А с ним, быть может, и весь мир… Ибо это только так кажется, что самые важные страны – те, которые самые крупные. Нет-нет. Ничего нет весомее, чем влияние на проходных территориях, особенно портовых. Тех, что связывают разные части света друг с другом. Кто владеет ими – тот может все.

Хултелис в грустном настроении добрела до самого порта. Ее не столь сильно волновала судьба родных земель, сколько собственное будущее. Одно дело жить в процветающей сытой стране: при благополучной жизни людям всегда хочется большего, пышным букетом распускаются зависть да похоть. Многие начинают захаживать к ведьмам за разными услугами. Но когда народ угнетен, заморен, ему только и остается, что выживать. Какая тут ведьмина помощь – им и расплатиться нечем будет… Нет, конечно, Хултелис с голоду не помрет. Всегда можно колдонуть на кого-то да получить себе еды, одежды или каких-то временных удобств. Но жертва довольно быстро сообразит, что ее очаровали. И назавтра уже притащит себе какой-нибудь оберег. Или вообще нажалуется этим вот, в черных капюшонах. И они придут да поджарят ведьму… И что теперь делать? Как жить? На чем богатеть? Таким путем скоро зашлет Тивильч сюда гарнизон своей армии, а потом и вовсе нападет на Северный Лес. Развяжется неравная война, в которой Запад очень быстро победит. И все. Жизнь навсегда подчинится этим бессовестным гадам, которые делают, что хотят, забирают себе любого приглянувшегося в жертву, сдирают непосильные подати… Магия станет законна только для чернокнижников. А всех несогласных лет так за десять истребят, как перебили белых жрецов в Приморье за последние два года.

Плохие мысли вертелись в голове, будто лягушки квакали и скакали в болоте… Она сама не заметила, как дошла до порта и уселась на камни. Рядом с сапогами вертелось и шипело Колючее море. Оно, похоже, тоже было чем-то очень недовольно. Возможно даже тем же, чем и Хултелис. Уж природа-то первая страдала от насилия дурной магии. Именно ее больше всех извращали. Омывали невинную кровь с черных мантий в чистых доселе озерцах… Напитывали землю криками невинных жертв. Не ради пищи или защиты убиенных, но ради дурных целей. И так вкушала природа вкус зла, страха, раболепства. До такой степени загаживали и оскверняли этим злом мир, что даже солнцу было тошно день за днем смотреть на такие земли, и оно постоянно пряталось за облаками. От этого пробуждалась нежить. И множился страх и ужас повсюду.

Наглые голуби и чайки летали вокруг Хултелис, надеясь на подачку. Это белые жрецы когда-то прикормили птиц. Служители культа Света Матушки Судьбы верили, что всякая живая тварь – брат человеку. Даже мелкая букашка. А о младших родственниках надо заботиться. Оберегать, подкармливать, лечить. Поэтому белые жрецы часто выносили еды зверям. А однажды назначили даже отдельного служителя, который все дни напролет только и занимался, что заботой о местных животных. Это была старуха Торбие. Уже шестьдесят лет она каждый день ходила по городу, раздавала животным еду, лечила их раны и всячески ухаживала. И так в Виндстаре развелось много вольных птиц и кошек.

Торбие не владела магией. По крайне мере, как казалось со стороны. Поэтому, истребляя белых жрецов, оккупанты не тронули бабушку-чудачку. Пусть себе ухаживает за голубями, пока сама не подохнет. Что от нее толку?

Между тем, Матушка Судьба очень любила таких вот странных людей. Тех, кто самоотверженно служил другим. Жизнь могла не награждать их явно златом или почетом, но тихонечко одаривать тайными, и от того великими дарами. Поэтому о Торбие ходили разные слухи. Некоторые даже побаивались смотреть чудной бабушке в глаза. Якобы она видела людей насквозь. А иные, наоборот, приходили за советом. И старушка никого не оставляла без мудрого наставления. Но только если сердце было в меру открытым. Потому что не каждый желающий подсказки готов ее услышать. Видала старуху Торбие и сама Хультелис в прошлые приезды. Так, мельком, но и то, впечатление было сильное.

В полном смятении духа оказалась на побережье Хултелис. Подошла к самому морю и устало бухнулась на камни. «Что же теперь со мной будет? Если скоро война, а за ней полная власть чернокнижников… На Востоке смута, в срединных землях все давно уже союзничают с западом. Интересно, есть ли в целом мире хоть кто-то, кто еще борется с этой чернью? Встреть я их, помогла бы, чем смогла. Лишь бы поскорее убрались черные мантии из моего Нордуона!»

– А ведь такие люди есть, – прошептал сбоку вкрадчивый незнакомый голос.

Хултелис вздрогнула. Неужто она бормотала вслух? Или кто-то прочел ее мысли? По правую руку от нее сидела старушка Торбие. Голуби прыгали по чудачке, как по родной. О правую руку терлась какая-то плешивая кошка.

– Прости, Хултелис, – засмеялась Торбие показывая очаровательные старческие морщины около глаз. – Ты просто очень громко думаешь. Тебя бы и камни услышали.

Ведьма не удивилась ни тому, что чьи-то мысли можно назвать «громкими», ни тому, что незнакомка ведала ее имя. Магия света никогда никого не пугала и не отваживала, а только лишь расслабляла и отогревала.

– Прости, бабушка, – ответила Хултелис. – Я не хотела, чтобы мои думы тебя потревожили.

– Бабушкой меня называешь? А ведь сама старше меня…

На это Хултелис совсем растерялась и не ответила… Но старушка продолжила:

– Так вот, говорю тебе, что такие люди, кто еще борется с засильем тьмы, есть. Их мало, но они очень сильны духом. И ты действительно можешь им помочь.

– Я не готова воевать и сражаться с тьмой, Торбие, – опустила глаза Хултелис.

– Война – это особое служение для особых людей. Не всем Судьба дает такое призвание. И тебе сейчас не до войны. Пока не до войны… Я не об этом говорю. Для тебя уготовано очень важное задание.

– Не думаю, что сама Судьба доверит мне, продажной ведьме, какое-то дело. А даже если поначалу и могла, то сейчас уже давно позабыла. Слишком много лет я ворожу всякие мелкие пакости.

– Да, твои поступки не назвать хорошими, – вздохнула Торбие, и повернулась куда-то к морю. – Но разные люди нужны Матушке Судьбе. И такие, как ты, несомненно, тоже. Неисповедимы ее пути и воззвания. Если кто-то упал, то только потому, что Матушка Судьба это позволила. Грядет война. Страшная бойня… И силы в ней, как ты уже поняла, неравны. А потому мироздание нынче взывает к каждой душе, даже к самой неочевидной и неожиданной. Такой, как твоя, например. То твое колдовство, что принесло горе, может принести и пользу. Если ты действительно не поленишься приложить немно-о-о-ожечко усилий.

Есть люди, с которыми невозможно спорить, потому что просто не хочется. Торбие излучала такое тепло и любовь, что язык не поворачивался ей перечить. Хотя Хултелис, конечно, готова была послать в чернь все эти слова. Мать Судьба призывает на служение свету продажную ведьму? Перевес в одну душу, к тому же весьма далекую от борьбы, может решить исход войны? Да бросьте вы этот бред!

Хултелис и Торбие уставились на брызги пены, бесконечно сменявшие друг друга. Где-то под ними, меж валунов, образовался крошечный грот. Вода то и дело издевалась над ним. Нахрапы волн заливал пещерку почти полностью. А отлив утаскивал воду и давал надежду на жизнь.

– Как ты думаешь, Хултелис, кто сильнее – огромное море или небольшой камень?

– Конечно, море, – без раздумий ответила ведьма.

Тогда старушка толкнула ногой один из булыжников и тот грузно бухнулся прямо перед гротом, наглухо закрыв морю проход к пещерке. Теперь туда если и попадали капельки воды, то уже не случался потоп.

– Видишь, ли, – продолжила Торбие. – Не все очевидно тому, кто смотрит со стороны. Иногда нужно просто довериться и сделать должное.

– На что же ты все намекаешь? – не выдержала ведьма. – Скажи уже прямо, раз взялась наставлять меня от лица всея вселенной?!

Старушка снова улыбнулась, заглянула Хултелис в самые глаза, от чего той стало как-то не по себе. Правду говорили о Торбие, будто она видела людей насквозь.

– Огненная дева идет с Востока в Серебристые горы. Путь этот сложен и пешком не пробраться. А ведь она везет с собой дракона. Такого, который заступится за светлую веру и поджарит черным мантиям капюшоны. – По спине Хултелис пробежали горячие муравьи от услышанного. – Помоги ей обрести корабль, что довезет до Сребриграда.

– Но как? – чуть не задохнулась Хултелис. – Какой сумасшедший моряк согласиться вести на своем судне дракона? И вообще, где она, эта огненная дева? Как ее опознать?

– Я уверена, ты найдешь моряков и убедишь их. А деву ты встретишь очень скоро, если, конечно, успеешь вовремя добраться в селение Ньервина, Белого Жреца.

– Что? – Хултелис, казалось, видела дурной сон. – Как я проберусь к Ньервину? Селение засекречено да еще и наверняка покрыто защитной магией. Меня там просто сожгут. Белые жрецы презирают ведьм. Тем более, в нынешней военной обстановке.

– Не волнуйся Хултелис. Я расскажу тебе дорогу. А там просто скажи Ньервину, что ты пришла помочь Горящему Мечу.

– Да ты, старуха, из ума выжила совсем?! – окончательно раскисла Хултелис.

Торбие на это только громко засмеялась, неуклюже встала с камня и пошла прочь. А ведьма уже откуда-то точно знала путь до селения Ньервина. Как так получилось – одной Судьбе известно…

Глава 5. Вслед за соколом

«Верный конь, верный друг. Как носил ты меня по земле, так отнеси за горизонт двух миров. Туда, где быль становится небылью. Знаю, преданный мой, ты и там не покинешь, не подведешь. Как промчались под твоими копытами тысячи верст земных, так и пролетят под ними облака иного мира.»

Из Летописи Светобора ученика Велимудра

Принцесса проспала до обеда. Даже Елисей очнулся раньше и сразу же бодрый. Но утро не прошло для отряда даром. Велимудру, Ратибору и Лихолову удалось основательно расспросить хозяина трактира о храме благочестия в Виндстаре. Но, к расстройству обоих путников, выяснилось, что тот город уже почти полностью принял веру чернокнижников. Храмы света там закрыты, разграблены, осквернены. Никакого жреца Ньервина в тех местах давно уж нет. По слухам, старец собрал в кучку немного своих последователей, отчаянных смельчаков, и поселился в какой-то засекреченной особыми чарами деревне. Но единоверцам Ньервина найти укромное селение пока еще было возможно, если это место не истребили черные жрецы.

– Неужели и центральный храм благочестия в городе закрыт? – спросил Велимудр.

– Да, старче, – отвечал трактирщик. – Люди боятся явно следовать вашей вере. Черные жрецы захватили сначала всю торговлю в городе, а затем силой денег прибрали к рукам и власть. Сегодня простые люди не смеют выступать против чернокнижников, неугодных приносят в жертву на ночных ритуалах…

– Почему ваш народ не восстает, не борется? – возмутился Ратибор. – Разве вам радостно видеть всю эту мерзость? Как вы можете спокойно спать, пока дурная магия извращает ваши земли, пока нежить восстает из могил, пока выродки кощунственных обрядов терзают ваших соплеменников?

– Никто не хочет, чтобы ему заживо вырвали сердце и печень, а потом всыпали в брюхо золу… – съежился под напором принца трактирщик. – Да, чернокнижники творят жуть. Но вся сила в их руках. Мы плохо живем, очень плохо. Солнца с каждым годом все меньше в наших краях. От того поля все скуднее кормят нас. Мы платим непосильную дань в капища, оставаясь почти без средств к существованию. Мы больше не выбираем, как нам жить, чем заниматься, с кем торговать, где странствовать. Голод одолевает Нордуон… Но мы еще живы! Унижены, обезволены, обобраны, но ЖИВЫ! А те, кто пытался восставать, уже лежат в земле или прячутся по лесам обособленными отрядами. Но и то ненадолго. Скоро и их поймают, и убьют. Да не просто лишат жизни! Их принесут в жертву в ужасных, немыслимых обрядах.

– От того гады и сильны, что вы не можете сплотиться и восстать! Не смеете прогнать мерзость из своих земель! Тот народ силен, который чтит веру, природу и предков. А вы, нордуонцы, все это посрамили! – все больше распалялся принц, будто и у него закипал внутри дракон.

– Остынь, – тихой хрипотцой одернул Ратибора Лихолов. – Перед тобой простой человек! Он обедает супом из овощных очисток и старых костей… Не изливай на него свой гнев.

– Как же?! – повернулся принц к Страннику. – Почему останавливаешь меня? Именно в сердцах простого народа должна проснуться смелость. Только тогда среди них найдется достойный предводитель, который поведет доблестных мужей в бой за свою землю. Но пока все они спят, не будет ни героев, ни воевод, ни самой жизни!

Трактирщик опустил взор, так как не смел больше спорить с Ратибором. Это был простой мужичонка, бедный и имуществом, и духом. Ему просто хотелось выжить! И никакие уговоры не заставили бы этого человека сейчас взять в руки вилы и броситься в драку с оккупантами. Чтобы пойти в бой, должна остаться хоть искра жара в крови. Но за последние года страх и голод вытравили из этих земель все тепло, всю надежду и всю гордость. Велимудр и Лихолов отвели принца от несчастного трактирщика. Сейчас было важно составить хороший план. Придумать, как пробраться через эти недружелюбные земли, тонущие во власти чернокнижников, и остаться живыми.

– Нам нужен местный проводник, – убеждал Ратибора Лихолов. – Иначе мы или бесконечно будем попадать в такие проклятые деревни, как вчера, и терять там воинов одного за другим. Или кто-то вообще доложит об отряде с востока черным жрецам. Тогда на нас и вовсе объявят охоту!

– Мы можем довериться только тем местным, которые еще исповедуют нашу веру. Отщепенцам, что ушли в лесную деревню с Ньервином, – рассуждал принц. – Значит, любой ценой нужно найти то селение и попросить у твоего друга-жреца кого-то нам в помощь… Только как нам найти Ньервина?

– Другого решения и быть не может, – согласно кивнул Велимудр. – Думаю, мои умения вам тут пригодятся: постараюсь разыскать Ньервина и выслать ему весточку о себе. Наверняка на подъезде к селению стоят какие-то защитные заклинания, чтобы тропа петляла и отводила любого чужака в сторону. Нужно отправить предупреждение, чтобы нас ЖДАЛИ…

Ведун умел силой песнопений делать из любого родника зеркало небыли. Неудивительно, что еще много дивного было ему подвластно. Стоило только взять чуть дневного света и погрузиться в небыль. Старец действительно нашел место, куда переселился последний его друг-жрец. В конце обряда Велимудр приманил парившую неподалеку птицу. Ею оказался сокол. Ведун долго что-то шептал пернатому на своем старом ведовском наречии. Сокол кивал и слушал, будто все понимал. А потом взмыл в небо и шустро понесся передавать заветную весточку. Белые ведуны и черные жрецы использовали совсем разные методы. Дурная магия действовала путем силы и устрашения: запугивала мир, ломала волю живых существ угрозами. А Велимудр, аскет и подвижник, ласково договаривался даже с неразумной птахой, с каждой травинкой, с водой и ветром. Любовно прославлял и восхвалял он жизнь прежде, чем просить ее о помощи. И тогда ни одна живая душа, будь то капелька росы или гордый орел – не отказывали ему и выполняли любые поручения с преданностью и рвением.

Все эти дела заняли много времени, а селение Ньервина оказалось в дне езды. Выдвигаться в ночь на поиски деревни Ратибор не рискнул. Поэтому отряд остался еще до утра в гостеприимном трактире. Дружина готовилась к отъезду на рассвете. Пока же каждый был предоставлен самому себе. Елисей, очнувшись, удивленно слушал рассказ воеводы Яговина о том, как Велимудр готовил отвар, Лихолов поил его во сне, а сама принцесса Златовласка неистово молилась о нем всю ночь. Да и солдаты волновались и то и дело заходили проведать охотника. Юноша ужасно растрогался и смутился.

(при желании). Мы, люди Востока, друг друга в беде не бросаем! – похлопал Яговин Елисея по плечу. – Ты, парень – настоящий герой! Не побоялся драться с нежитью в неведомых землях наравне с самим Лихоловом Странствующим Охотником и Велимудром Горящим Мечом!

Елисей, и правда, заметил, что солдаты зауважали его. Раньше на юношу смотрели снисходительно, мол, ну что им, опытным воинам, неумеха-охотник. Теперь же дружинники держали себя с Елисеем совершенно на равных, по-братски. Такое положение дел та-а-ак радовало юношу, что ему казалось, он вот-вот лопнет от гордости. Даже осанка его как-то по-геройски выпрямилась, голос стал ниже и увереннее. Простой бедный охотник смог завоевать уважение лучших воинов Северного Леса – это дорогого стоило! Но даже не такой нежданный почет больше всего занимал мысли юноши. А то, что сама принцесса, жемчужина Северного Леса, недостижимо прекрасная Златовласка, ЦЕЛУЮ НОЧЬ вымаливала у Судьбы его душу… Вот это событие воистину потрясло охотника. Он в полной мере понял, за что принцессу так любили в столице и почему прославляли ее доброту и благородство. Елисей терзался, ходил туда-сюда. Не пристало ему, простому бедняку, общаться с дочерью короля. Но его так и распирало желание отблагодарить девушку. Как бы хотелось сейчас нарвать в своем любимом лесу для нее букет самых нежных цветов! А потом упасть в ноги и рассказать, как она прекрасна, как поразила его своей добротой, как…

Но в мрачном Приморье осенью не было цветов. Да и как принц Ратибор воспринял бы дерзость нищего охотника, коли он посмел бы подарить что-то принцессе? Весь день бродил Елисей вокруг трактира сам не свой. То избегая встречи со Златовлаской, то наоборот, надеясь случайно встретиться с ней лицом к лицу. Ходил по мокрой осенней земле и подбирал всюду разноцветные листья. Багряный – цвет самопожертвования, золотой – цвет доблести, зеленый – цвет жизни, коричневый – цвет плодородия. Все самые прекрасные оттенки в конце дня собрались в осеннем букете. Вышло даже выразительнее, чем было бы из цветов. Елисей сплел листья в красивый венок, как любили делать девицы из его родной деревни. Пришло время ужина. Рассчитывая, что все покинули спальни, Елисей ловко пробрался по окнам в комнату Златовласки. Не промахнулся, там, и правда, оказалось пусто. Юноша положил красивый венок прямо на кровать принцессы и выбрался на улицу через то же окно.

В трапезой Златовласка сама подошла проведать Елисея.

– Ну что, Поющая Стрела, здоров ли ты? Готов ли продолжить завтра путь?

Юноша зарделся. Его язык онемел и не смог произнести ни одного толкового слова. Елисей только вскочил, как укушенный, и склонился в нижайшем поклоне. Видя это зрелище, Лихолов, сидевший рядом, издал сдавленный смешок, и ответил за Елисея:

– Да, благодетельница. Мой ученик уже в полном порядке. Магия рассвета в руках Велимудра и твои молитвы исцелили его.

– Хм, – прищурилась Златовласка, прожигая Лихолова взглядом. – Правильно ли я расслышала, Лихолов? Ты веришь, что сила молитвы может исцелить от напасти? Уберечь от смерти? Ты – человек нерелигиозный?

Теперь пришла очередь Лихолова смутиться. В очередной раз дерзкая принцесса задавала неудобные вопросы. Но взрослый муж уже не краснел и не сбивался, как горячий юноша. Он лишь брал лишний вдох на раздумья и правильный ответ:

– Я верю в то, что вижу. Сегодня я видел, как мой друг дожил до рассвета, хотя на то почти не было надежды. Неведомо мне – благодаря чему. Помог ли труд Велимудра или твои молитвы. Я знаю лишь, что в ход было пущено и то, и другое. И то, что парень сейчас жив.

– Что ж, – улыбнулась девушка. – Такой ответ мне по вкусу! Также нравится и то, Странствующий Охотник, что сегодня ты любовался на небо, как делают все верующие люди, – по личику Златовласки расплылась победная улыбка. Принцесса явно была уязвлена, когда Лихолов смеялся над рассуждениями про небо и жизнь. А теперь он сам глазел на облака. – На том вас и покину. Продолжайте трапезу.

Лихолов не любил, когда кто-то оставлял последнее слова не за ним. Однако, имел достаточно сдержанный нрав, чтобы не злить высокородных особ. Тем более, если это была девушка такого обаяния. Странник ответил лишь вежливым кивком. Златовласка отошла в другой конец трапезной, а Лихолов еще долго сидел с улыбкой на лице, задумчиво ковыряясь в тарелке. Смешная она, эта чудачка-принцесса, любого заденет за душу.

День медленно тянулся к завершению. Принцесса вернулась в комнату и нашла на кровати венок из желто-багряных листьев. Нежными белыми руками подняла красоту. Рассмотрела с улыбкой, гадая, кто это смастерил. Спасенный юноша, что так восторженно на нее смотрел? Или Лихолов, которого тронула ночная молитва? А, может, кто из солдат решил поухаживать? Но не было нынче в девичьем разуме места для долгих романтических рассуждений. Любая другая сейчас зарделась бы, затрепетала сердечком, да принялась весь день перебирать по крупицам, стараясь ухажера угадать. Но Златовласка была не «любой». Всею душою рвалась она только к одному – исполнить свое предназначение, защитить Восток. Нет, не до подарков было сейчас, не время ухаживания принимать. Сначала надо жизнь отстоять! Чтобы смех детский на родных землях не иссяк. Чтобы песни славные продолжались. Чтобы лес дышал полной грудью, не посрамленный нечистью. Руки скомкали хрупкий венок и бросили под кровать – ну его! Так глаз лишний раз не станет искушаться на глупости всякие… Ночь снова победила день. Мир сменил свет на тьму. И дружина под охраной часовых отдыхала в трактире до рассвета.

Наутро отряд расселся по коням и двинулся в сторону скрытой деревни Ньервина. Трактирщик проводил гостей, а потом бросился и сам на сборы. Прихватил заработанные деньги да сел на свою кобылу.

Отряд отправился искать Ньервина Белого Жреца. А вот хозяин постоялого двора бросился галопом в ближайшее капище чернокнижников. Если ему повезет, то черные жрецы сочтут ценными сведения о странном отряде с Востока. Тогда трактирщику швырнут золота, или даже позволят купить пару новых овец…

…………………………………………….

Погода немного усмирилась: пока не донимали дожди, как в прошлые дни. Остывшая природа странно притихла, будто нехотя пропуская странников в свои земли. Туман лениво расступался перед редкими скупыми лучиками. А те отчаянно и смело пробивались сквозь плотную сырость, старались хоть немного согреть землю на прощание. Серо-коричневая земля лысых полей чередовалась с хилыми редколесьями, болотцами, мрачными лощинами. Велимудр скакал впереди, остальные путники – за его спиной. Однако, ведун плохо знал дорогу. Он бывал в Нордуоне неоднократно, но все же эти редколесья не были ему родным домом. Но старый ведун не был бы собой, если бы ориентировался только глазами. Нет. Он слушал, он чуял. А еще он позволял сердцу подсказывать путь.

Никто не чувствовал себя в безопасности, и это выматывало всех, кроме Лихолова. Жители Северного Леса привыкли к мелодичному журчанию звуков. Природа их чащи так же любила петь, как и сами местные жители. Восток дышал полной грудью, наслаждался каждой птичьей трелью, каждым шорохом, складывая все это в свое сердце, как музыкант складывает выдохи в свирель. А Приморье страшилось звучать. Все здесь таилось, щерилось по укрытиям, низко ползало – лишь бы не тронули. Для восточных путников эти скучные опасливые шуршания были, как тишина. Удушливая, томящая. Но времени горевать не было. Отряд старался передвигаться быстро, не задерживаясь нигде. И даже обеденный привал не продлился долго. Впопыхах никто не разговаривал. Словно бы местное молчание окольцевало новых жертв.

Еле заметное солнце, густо припорошенное мохнатыми серыми облаками, начало ползти к горизонту. По крайне мере, так казалось, но точно за тучами было не разглядеть.

– Соколик наш вернулся! – радостно крикнул через плечо Велимудр.

И правда, где-то высоко в небе показалась галочка птицы. Возможно, это была та самая, которую ведун отправил с предупреждением к Ньервину. Дружинники не знали, как именно старец определил, что это именно тот сокол. Но доверие к Велимудру Горящему Мечу у людей Востока было такое, что с его речами не привыкли спорить. На сердцах у странников заметно полегчало. Расценили то как добрый знак! А птица тем временем приближалась. В какой-то миг снизилась и приземлилась аккурат на плечо к Велимудру. Ведун даже придержал коня. Сокол что-то насвистел старцу, и взмыл обратно в мутное небо.