Текст книги "Лихолов"

Глава 3. Странный сон Хултелис

Ведьма Хултелис проснулась в холодном поту. Ей снился ужасный сон. Будто в небе разверзся пожар и в центре пламя светило мягко, тепло и даже как-то бело. А вот по краям крутились, вертелись, хищно шипя, какие-то черные то ли языки, то ли руки – это была тьма. То, чему место по углам и щелям, будто вдруг нагло выползло на ладонь мира и принялось бороться со светом за место в центре. Но чудовищное зрелище наступления тьмы вдруг прервалось, когда из самого светлого центра вышла плавным шагом девушка. Хрупкая, грациозная, и вся будто сотканная из пламени. А в следующий миг она вдруг стала огромным драконом. На широких перепончатых крыльях он парил, рычал и жарил желто-красным пламенем черные пальцы. Те опалялись, съеживались, но не отступали. И на этом самом эпизоде Хултелис очнулась. Ощутила себя в спокойной серости осеннего утра. Наваждение рассеялось, но удивительным образом не желало забываться. Обычно дурной сон легко смахивается ресницами, стоит только открыться очам. Но этот… засел в душу, и будто пускал там корни – глубже, да глубже.

«Слишком нежная я стала… Старею, видать…» – подумала про себя Хултелис. Не мудрено видеть по ночам бестолковые кошмары, когда кругом такое творится. Невесть откуда лезет себе всякая нежить. Уже и боишься лишний раз без оберега на улицу выйти. А эти черные проповедники? Всех застращали, подтянули в свои делишки. Уже весь Нордуон едва ли не подчиняется власти чернокнижников. А пришли ведь сначала вроде как с миром, видишь ли, «рассказать о своей вере». Зря старик Ньервин не погнал сразу этих гадов. Наивный, думал, мол, ну, а что они могут? Кто им поверит после всех войн, что были у нас с западом за последнюю тысячу лет? А нет. Нашлись те, кто прельстился, и те, кто поверил. Кто-то потянул за собой остальных, а те – еще других. И так вот однажды утром просыпаешься и понимаешь… Что прекрасный, процветающий Нордуон, в котором ты прожила почти уж сотню лет, вдруг превратился в загнивающее болотце. В место, где на каждом углу чинится беззаконие. Где уже и не знаешь, с какой стороны себя обезопасить: спину прикроешь, так из-под земли вынырнут и сожрут….

Напугали и обеднили все селения вокруг. К старой известной ведьме, уж и к той ходить перестали. Ибо и дойти через дикое редколесье страшно. И денег в уплату нет. И так уже от магии всем жутко, что никаких ведьм и видеть никто не хочет… А без заказов нет и хлеба! Даже такому бессовестному эгоистичному существу, как одинокой колдунье, тоже не на все спокойно смотрится. Одно дело, когда Хултелис чуток подколдовывала для заработка. Ну… где страсть наворожит. Где урожай одному благословит, а другому (соседу обычно) уничтожит. То всего лишь мелкие пакости, из которых люди выберутся. Ведьме ведь тоже есть охота. Да и нечего вообще-то было с соседом ссориться! Но эти черные жрецы… Уж совсем сверх меры! Так алчно из небесной черни призывают свою дурную магию, что мир кругом аж захлебывается. Просыпается нежить в курганах. Уродуются звери и птицы добрые – страшными становятся, ненасытными. Да и много чего происходит. А и этого словно мало. Так они и людей в какие-то жестокие ритуалы втягивают. Ходят по деревням и отбирают там самых беззащитных, сироток или вдовушек. И на свой жертвенный алтарь тащат. Якобы, для процветания всей деревни. А одноплеменники и заступиться боятся – не ровен час, и их заберут! Одним словом, беда. Совсем мировые весы зла и добра расшатали. Сироте брюхо вспороть ради какой-то там Владычицы – это уж тебе не приворот-отворот. Уж совсем не годится. Вот и снятся с голоду и со страху всякие кошмары.

Хултелис с трудом выползла из теплой кровати. Воздух был бодрым и сырым – осень вошла в свои права… Ведьма сбегала во двор, потом ополоснула лицо и задумчиво села за свой дубовый кухонный стол. Она давно знала, что если натощак пить каждый день родниковую воду, да еще по особым правилам завороженную, то молодость можно продлить на мно-о-ого десятков лет. Именно потому Хултелис в свои девяносто девять выглядела молодой и цветущей. Хотя нет, конечно, не только по этой причине. Было у ведьмы еще много разных секретиков красоты, но какая женщина их так запросто кому расскажет? Ее возраст выдавала только тяжеловатая походка, да привычка иногда ворчать.

Холодная жидкость обжигала горло, гнала прочь старость, болезни, страхи, расстройства. Однако навязчивое сновидение не желало убираться из разума прочь. Тут-то Хултелис, наконец, поняла, что явилось оно неспроста. Раз уж даже родниковая вода не смыла дурной сон, значит, какие-то очень влиятельные силы послали его… Видение, не иначе. Нет-нет, точно не простой сон – теперь уж ясно. И Хултелис всерьез задумалась над увиденным… Что бы оно все значило? И почему явилось именно к ней? Ну, предположим, что про битву света и тьмы – все понятно. Но что вдруг за огненная дева? Откуда во всем этом дракон?

Долго рассуждала ведьма, но так ничего и не поняла. Однако ж решила, что про такое забыть не получится. Надо бы добраться до ближайшего городка покрупнее, где ее особо никто не знает, да там послушать на улицах и в тавернах последние новости. Хултелис взяла в дорожный мешок запасных вещей, припасов еды и питья, горсточку золотых монет. Собрала роскошные белые волосы в красивые косы. Накинула травянисто-зеленый плащ и обулась в свои дорогущие сапожки, на которые недавно заработала каким-то небольшим проклятием.

Бело-коричневая сипуха Льдинка завертела головой и затрясла крыльями с пушком по краям, не желая просыпаться. Но хозяйка так настаивала, что птичке пришлось лениво открыть один глаз. Оказывается, Хултелис собиралась куда-то уходить. Да еще, наверное, надолго. Сивуха спрыгнула женщине на правое плечо и снова заснула – мол, иди, куда хочешь, только меня с собой возьми. Вышла во двор. Полгода назад колдунья подобрала эту родственницу совы у себя на пороге. Ее бело-коричневые перышки все сплошь были покрыты алой кровью – кто-то знатно потрепал птицу. Сивуха оказалась проворной и ловкой, видать, смогла отбиться, спастись, улететь. Но на многое сил не хватило. Как сообразила птица, что надо на последнем издыхании домчаться до ведьминого дома – неясно. Однако, Хултелис вовремя обнаружила несчастную, сжалилась, взяла к себе. Подлечила, подлатала, приручила. Даже имя дала – Льдинка за белую треугольную мордочку. А сивуха привязалась к женщине и осталась с ней жить. Так, улетала на ночь поохотиться на мышек да потом возвращалась. Колдунья легко нашла с птицей общий язык и даже выучила послеживать за двором – вдруг кто незваный среди ночи пожалует. Так и жили.

Ведьмы не запирали дома, как обычные смертные. Но они накладывали на свои хижины такие заклинания, чтобы никто, даже лесная белка, не мог толком найти секретное жилище. Кроме самой хозяйки, разумеется. То тропка хитрая прочь незваного гостя уведет. То глаз у путника замылится – и в упор не увидит он небольшой домик, так похожий на старое дерево… Убедившись, что магия свершилась, Хултелис спокойным шагом направилась в сторону тракта.

Унылое редколесье встретило ведьму хмурым дождливым днем. Даже деревья стояли какие-то съежившиеся и тоскливые. Не очень приятно было шлепать по серо-коричневой земле, особенно в новеньких дорогих сапогах. Да к тому же, местные просторы нынче так одурели, что и знать не знаешь, из-за какого куста вдруг вынырнет на тебя очередная нежить. Но Хултелис уверенно прошла довольно большой путь до ближайшего тракта. Шерстяной плащ за это время прилично отсырел и отяжелел от грязи на подоле, однако не пропустил моросящую с неба воду на нежную белую кожу хозяйки. Хултелис свезло: стоило ей шагнуть на протоптанную центральную дорогу, как послышался цокот копыт. Путник на телеге – добрый знак. Только ехал он явно в другую сторону. Хултелис решила направиться в Виндстар, а эта колымага тащилась в противоположном направлении. Но ничего, что ж она, не ведьма, что ли?

– Здравствуй, добрый человек! – стоило только женщине обратиться к тощему крестьянскому мужичонке на разболтанной повозке, как он уже попал в ее ловкие чары. Один щелчок пальцев да пара слов шепотом себе под нос – и любой простачок уже в ведьминых руках. Ненадолго, но все же. Если это, конечно, не умудренный опытом ведун, не защищенный собственной магией жрец или еще какой ушлый странник с хорошими амулетами.

– Здравствуй и тебе, милая странница! – ответил мужик, все больше впадая в странное дурманное умонастроение.

– Подвези добрую девушку до города?

Бедному земледельцу стоило бы отказаться, ведь он ехал в другую сторону. Только-только с рынка, распродав почти весь свой скудный товар, да заработав пару грошей. Каждый день дороги сулил ему опасность – напороться на какую-нибудь нежить, попасть в лапы черных жрецов, или мало ли что еще может случиться с хилым и беззащитным, коли он странствует в одиночку. А дома ждала такая же тощая жена да пара детишек со впалыми щеками. И им было все равно, кому молиться: Свету Матушки Судьбы или Темной Владычице, лишь бы кормилец вернулся домой. Однако, какое-то наваждение застлало разум крестьянина. И он вдруг согласился развернуться в обратную сторону, чтобы подбросить малознакомую женщину до столицы. Таким образом, накидывая себе дополнительно день дороги, и еще сильнее рискуя вовсе не вернуться домой. Попутчица была странного вида: с виду молодая, а глаза и голос будто старые, да еще и с сивухой на плече.

– Конечно, красавица. Залезай в телегу, – не своим голосом ответил мужичонка, будто по краю сознания пропустив все эти мысли.

Хултелис радостно улыбнулась. Все-таки как удобно владеть колдовством! С тугим усилием, странным для молодой женщины, ведьма тяжко забралась на полусгнившие деревяшки. Мужик стегнул кобылу и потянул вожжи вбок. Лошадь безропотно развернула телегу и потащилась обратно в город. Ей предстояло полдня пути.

К вечеру все четверо (ведьма, мужичок, кобыла и сивуха) добрались до окраин столицы. Хултелис не составило труда договориться с ближайшим трактирщиком о бесплатной ночевке и для себя, и для своего спутника. Она могла бы отужинать там же. Но предпочла пойти поглубже в город и перекусить в какой-нибудь оживленной таверне. При портах таких имелось превеликое множество. Всякий умелец в таком городе пытается нажиться на прибывающих моряках или странствующих купцах. Поэтому в Виндстаре можно было найти любые услуги, товары, постои на всякий кошелек. Одна сложность: темным вечером от окраины до центра идти было небезопасно. В общем-то ведьма вполне могла за себя постоять. Если только кто не подкрадется со спины и не шарахнет по затылку – тут уж ничего не сделать. Но на этот случай как раз и пригодилась Льдинка. Она бесшумно парила где-то сверху, иногда останавливаясь на крышах. Чуть что, верная птица уж подаст сигнал хозяйке.

Ночной Виндстар пах целым букетом дурных зловоний. Тут тебе в воздухе и привкус хмеля из ближайших таверн, и тухлой еды, и всяких отходов по углам. Местами пьяные гуляки справляли нужду не в специальных отстойниках, как все порядочные люди, а прямо под стенами домов. Тут же по булыжным дорогам был рассыпан кобылий навоз… Только запах моря, доносившийся откуда-то из-за бесконечной череды разноцветных домиков, немного облагораживал весь этот смрад.

Взору тоже представали не лучшие картины. Торговцы и ремесленники уже позакрывали свои лавки. Зато закоулки не оскудели на хмельных гужбанящих моряков. Да и просто разные странные мужчины разбойничего толка шастали тут и там. Вульгарного вида девки окрикивали их, называя свои расценки. Некоторые отчаянные девушки оказывали любовные услуги прямо на улице – в ближайшей подворотне, и к ним уже стояла очередь из еще парочки клиентов. Только иногда встречались стражники города с факелами, мечами или луками, ходящие по двое-трое. С удивлением женщина заметила, что и черные жрецы спокойно и открыто ходят по городу. Да тоже с факелами, будто и сами что-то охраняют. Хултелис весьма удивилась этому: еще года три назад этих чернокнижников гнали бы, как волков со скотного двора. А нынче они мало того, что ходят себе здесь спокойно, так еще и вышагивают хозяйской походкой с факелами в руках – это что ж за дела нынче творятся? В общем, бродить по таким улицам было малоприятным времяпрепровождением. Поэтому, как только Хултелис нашла более-менее шумную, заполненную местными жителями, таверну, тут же завернула в нее, успев подать Льдинке знак ждать на ближайшей крыше. Бело-коричневое пятнышко без единого шороха приземлилось на кривую рыжую черепицу и застыло в ожидании.

Женщина в мокром зеленом плаще присела за один из столов, заказала себе рыбную уху на томатном бульоне и принялась слушать. Есть два верных способа узнать новости и почувствовать, что происходит в городе. Первый – это вот так посидеть вечером в паре таверн и просто обратить внимание на болтовню местных. Может, разговориться с кем-то, пустив пыль в глаза парой общих фраз о себе, зато развязав язык собеседнику. А второй – это утром прогуляться по торговым улочкам, застревая то за одним прилавком, то за другим. Ох и любили пышнотелые торгашки болтать о том о сем и между собой и с покупателями. Тем более, что по любой торговой площади вечно шныряли продавцы разных аппетитных перекусов. Пирожков ли с рыбой или орехов в меду…

Но в этой таверне все только знай себе и болтали о том, что нынче торговля плохо идет – купцов сухопутных совсем мало стало. Все кругом спорили, где хуже жить: в городе или в деревне? В городе работы стало мало, и пашни тут своей нет, не прокормишься. Зато много нежити не лезет сюда. А в деревне больше возможности выжить: там и овец можно разводить, и землю вокруг дома возделывать. Но там шныряет туда-сюда безнаказанно всякая мерзость. То драурги оживают, то шельма чернокнижная жертв высматривает, то выродки черной магии шастают неприкаянные… Где легче жить – нет ответа. Хултелис поскучала немного над тарелкой да вышла, не расплатившись – а кто ей, ведьме, слово скажет? Два щелчка, три слова шепотом – и ей ноги забесплатно поцелуют.

Бело-коричневая сивуха при виде хозяйки радостно взмахнула крыльями и полетела дальше. Женщина еще немного ушла вглубь города по грязным опасным улочкам. На этот раз по пути встретила снова черных жрецов с факелами. Только теперь они уже вместе с городскими стражниками сообща кого-то то ли допрашивали, то ли отчитывали. Вот это дела! Волна возмущения накрыла Хултелис с головой. Кто же в Виндстаре нынче за хозяев? Сами приморцы или эти пришлые в черных балахонах?! Однако на глаза им было лучше больше не попадаться – пристанут еще. Против них магией на щелчке пальцев уже не отделаешься.

Поэтому как только ведьма в очередной раз увидела на полупустой улице двоих в черных мантиях, быстренько шмыгнула в ближайшую открытую дверь. Льдинка и сама сообразила, что нужно приземлиться и замереть. На удачу Хултелис это тоже была таверна. Неприметная особо снаружи, но вполне уютная внутри. Такие делают обычно только для местных, а чужаки заходят случайно. Тем более, что на потолке вместе с подсвечниками висел огромный амулетище от всяких магичек, вроде захожей деревенской ведьмы. Тфу! Не повезло! Да, тут уж бесплатно не посидишь.

Хозяин вежливо предложил незнакомой гостье их лучшее блюдо – рыбный пирог! Мол, жена-то угощение печет вкуснее всех в Нордуоне. Ну как тут было отказаться?

Томясь ожиданием и скукой, Хултелис не составило труда услышать разговор своих ближайших соседей. Два рыбака галдели так громко и басисто, что их слова заполняли собой все пространство таверны.

– Слыхал, Сирк, что про Северный Лес нынче болтают? – горлопанил старший, с большой косой.

– Только, что они там совсем все передохли от своих бродячих туманов, – ухмыльнулся второй, щупленький беловолосый.

– Да это и так все знают! Не новость. Так мало того, у них там, говорят, еще ДРАКОН завелся!

Беловолосый недоверчиво сморщил обветренную красную рожу. А у Хултелис что-то екнуло в груди. Привела же Судьба сюда вовремя! Подробнее бы надо про дракона-то узнать… На стол чьей-то рукой встала большая глиняная тарелка. Пирог пах восхитительно! Нежно-воздушное тесто игриво покрылось сверху хрустящей корочкой. Нос защекотал аромат каких-то приправ. А смесь рыбного и сырного жира вытекала откуда-то из щелочки сбоку. Но ведьма ела рассеянно, потому как слушала. Старший же не унимался:

– Я слышал от одного вояки на рынке давеча. Он каждый год ходил провожать какого-то купца в Северный Лес. А оттуда в Раздол. Так его наниматель на Юго-Восток уже года два как перестал странствовать. Говорит, там нынче бедность и беспредел. Мрак хуже, чем у нас – не с кем товарами меняться. Но в этом году и из Северного Леса едва ли не бегом возвращался. И вояка тот с ним. Говорит, драконья тварь сначала в Рассветнике появилась, потом ее стали все западнее замечать. Налетает на деревни, крадет овец, иногда и пастухов поджигает. Как раз, когда купец покидал Багрянец, на границе Северного Леса, дракон объявлялся. Клянется, что сам видел его издалека! Как по небу крылатая тень мчалась. Говорит, они со страху чуть коней не загнали – так в Виндстар спешили! Вот только сегодня приехали. Выменянный товар здесь распродать. А раз оно так, то скоро тварь до нас доберется! Что ж будет тогда?!

– А на кою чернь у нас столько чернокнижников расплодилось? – фыркнул краснолицый юнец. – У них там магии полные штаны – вот пусть и разбираются с драконом!

– Да что они сделают? Наобещают опять нам разных благ! И, небось, кучу народу в жертву наберут. А сбудутся ли их слова – неизвестно.

– И белых жрецов всех истребили… Те тоже заступиться за Нордуон не смогут…

– Ну не всех же поубивали. Кто-то со стариком Ньервином ушел в поселение.

– Да, только вряд ли они вернутся теперь в Виндстар… А, может, слухи о драконе, летящем на запад, и до них доберутся? Тогда старик Ньервин не пропустит тварь в наши селения… Глядишь, сделает что-нибудь…

– Да не о том ты думаешь! Наше дело – рыбу ловить. Не таким, как мы, города от драконов защищать…

Дальше Хултелис не слушала. Потому как рыбаки принялись спорить о том же, о чем толковала и добрая половина жителей Виндстара: оставаться в большом каменном городе или уехать в какую-нибудь одичалую деревушку? Неинтересно. А вот дракон, который завелся на северо-востоке и приближался к Приморью – это новость… Но только какое отношение ведьма могла иметь к этому событию? Сражаться с огнедышащей тварью она точно не собиралась даже за деньги. Тем более, что из ее вещего сна явно прослеживалось: дракон рожден от света, он жег всякое зло. Так что же ему, помогать теперь? Ну, если тварь подпалит пару мерзких черных мантий, то можно и помочь немного. Глядишь, тогда в ближайшие деревни вернется жизнь, а с ней и заказчики разного чародейства.

С этими мыслями Хультелис бросила на стол пару медяков и вынырнула в холодную ночную темень. Женщина твердо уверилась, что завтра с утра подробнее разузнает на базарах все эти странные новости. Во-первых, расспросит, отчего это чернокнижная гадость хозяйничает на улицах столицы наравне с полноправными стражниками. Во-вторых, узнает, кто недавно ездил в Северный Лес. Найдешь такого человека, разболтаешь – так и вызнаешь про дракона. А, может, и про огненную деву из видения станет понятнее.

Хултелис устало хлюпала сапогами по ночным сыром улицам. Льдинка предупреждала ее, когда стоило спрятаться в темный закуток от недоброжелателей. И пару раз очень вовремя. Да, конечно, колдунья могла бы оборониться и магически. Но зачем тратить силы попусту, если можно просто спрятаться? И внимание привлекать тоже совсем ни к чему.

Когда до нужного постоялого двора оставалось совсем чуть-чуть, до уха Хултелис долетел детский крик. Даже, скорее, плач и визг ужаса. Ведьма ко многим горестям относилась равнодушно. Она знала, что в мире есть сложный, трудно понимаемый баланс добра и зла. И иногда чаша весов слегка пошатывалась. Отчего так случалось? Может, содержался в том некий великий смысл? Или Мать Судьба задевала эти весы на лету своими широким крыльями?.. Никто не скажет наверняка… Однако было нечто святое даже для таких беспринципных чародеек, как Хултелис. Две вещи: страдания детей и одиноких женщин. Ну, что поделать, были у прохвостки-ведьмы свои слабости. Великая мудрость жизни иногда умудряется подолгу удерживать в разлагающихся и с виду безнадежных душах еще последние остатки света и совести. А иной раз из этих хилых искорок одним взмахом своего крыла Мать Судьба могла разжечь великий праведный костер. Поэтому и учило священное писание, Талмуд Светославия, не судить никого и никогда, ибо жизнь оценивается по ее концу. А пока человек еще жив, он на такие преображения способен, что ни в каких мечтах не представишь.

Поэтому, как ни устала без года столетняя ведьма от ночных прогулок, но все же пошла посмотреть на происшествие. И пару поворотов спустя ее взору открылось ужасное зрелище. Двери одного из домов были настежь открыты. Целый отряд людей в черных мантиях толпился около входа. И кто-то изо всех тянул из дома маленького ребятенка лет двух. Малыш испугано орал что-то несвязное и тянулся к матери. Его четверо братиков и сестричек постарше криком визжали и заливались слезами. А несчастная женщина, видимо, мать, умоляла, бросалась под ноги, цеплялась тощими пальцами за плащи:

– Не забирайте! Откуплюсь! Отработаю! Оставьте!

Кто-то из черных подлецов пнул ее в живот со словами:

– Ты, нищая вдова, все равно его не прокормишь! Даже если станешь самой неутомимой шлюхой во всем Виндстаре! – на это толпа в капюшонах злорадно захохотала. – А так, его жертва принесет великие блага всему твоему народу! За великие жертвы – великие почести. Да и тебе самой прибавится удачи – глядишь, работу найдешь, остальных поднимешь.

Хултелис почувствовала, как по ее телу побежала горячая дрожь. Откуда-то из легких готовилось вырваться пламя. Совсем обнаглели эти черные гады? Средь мирной ночи, без согласия, вот так просто, отбирают себе в жертвы, кого захотят? Где соседи? Где стражники? Почему никто не думает заступаться? Это что ж такое творится-то? Уже не люди сами выбирают, кого в жертву отдать (хотя и от того было тошно), а тут лиходеи самосуд творят. Но все ставни в округе были наглухо закрыты, а стражников как ветром сдуло. Никто не смел связываться с ватагой колдунов.

– Я все сделаю! Все что хотите – не унималась женщина. – Отдайте! Отработаю, приведу сама кого другого – только оставьте!

Но первые трое уже отделились и пошли прочь. А оставшиеся четверо задержались около вдовы, продолжая измываться:

– Да ты даже за дом еще с весны не платишь. Как за него рассчитываться будешь? А обслужи-ка нас. Баба ты, вроде, красивая. Мы тебе пару грошиков подкинем.

Кто-то схватил несчастную за волосы, поднял с земли и толкнул обратно в дом с криками:

– А ну, хватай бабу! Поделим на четверых, скинем мелочь с карманов. Глядишь, ей на месяц хватит!

Под всеобщий хохот никто не заметил, как старший сын бросился с кулаками на одного черного жреца и успел даже вмазать куда-то внутрь темного капюшона. Но тот быстро поджарил юнца яркой голубой молнией прямо в живот. Парнишка упал на землю и скорчился от боли, а четверка бессовестных оккупантов ввалилась в дом и захлопнула за собой дверь. Другие трое уносили вниз по улице рыдающего малыша, который так и продолжал тянуть ручки к маме.

Хултелис почувствовала, что ее кровь закипела, как не случалось уже очень-очень давно. Да… она и сама была не святая, но ее мелкие пакости не шли ни в какое сравнение с тем, что творили эти мерзкие гады в черных мантиях. Так дело не пойдет! Это уже никакое не равновесие добра и зла. Это неслучайная гибель людей и нечестная война. Не болезнь или убийственная стихия. Это творили обычные юнцы, нацепившие на себя ритуальную одежду и пару лет прослужившие в капищах!

Хултелис со всей яростью топнула ногой по вязкой мокрой земле и от нее пошла волна, будто сырая почва на миг стала неудержимым морем. Жрецы с малышом в руках повалились на спины и от неожиданности выронили малыша.

Рыдавшие на крыльце старшие дети замерли с отрытыми ртами. Ведьма же тем временем кинулась вперед, будто дикая рысь. В два коротких прыжка оказалась около вставших из грязи жрецов. Отдернула к себе за шкирку мальчугана. Тут же достала из кармана какой-то порошок и швырнула его на землю. Раздался хлопок и туманом встала пыль. Злодеи не успели ничего предпринять, и теперь они остались обездвиженными на всю ночь.

Молча, тяжелой боевой походной Хултелис подошла к двери. Щелчком пальцев превратила деревянное преграждение в мелкие щепки. Ведьме даже не потребовалось заходить в дом. Она просто ловко достала из-под плаща кинжал и шепнула ему пару хлестких заклинаний. Смертоносное оружие вихрем пролетело по комнате, перерезая горло всем, кто носил на себе черные мантии. Послышался грохот падающих тел. А мальчишечка на заплетающихся ногах, задыхаясь от плача, рванул в дом к матери. Ведьма шагнула за ним. Ошарашенная вдова, зареванная, растрепанная, грязная в порванной одежде, едва успела прикрыться юбкой. Хултелис подошла к ней и произнесла севшим старческим голосом:

– Собирай все, что есть из вещей, бери детей и беги. Туда, где тебя никто не знает. Эти гады имеют привычку возвращаться и мстить. Пусть срывают злобу на тех твоих соседях, которые не вышли на улицу заступиться за одинокую вдову, а ты будешь уже далеко. Не важна ты, голодранка. Плюнут и забудут про тебя.

Несчастная вдова отшвырнула ребятенка и бросила в ноги к ведьме с какими-то истерическими благодарениями. Хултелис вздохнула. Опасное она дело затеяла и к себе со Льдинкой внимание привлекла. И в неравный бой с черными жрецами ввязалась. Благо ей помогла неожиданность…

Не могла она видеть страдания детей и одиноких женщин… Это странно для ведьмы. Но что поделать. Хултелис пошарила в кармане и бросила на пол горстку золотых монет. Половина того, что для себя взяла в путь. Рука дрогнула: не слишком ли щедро? Но монеты будто сами выскользнули из пальцев. Звон заставил вдову вздрогнуть и отлипнуть от ведьминых сапог. Так Хултелис вышла на улицу. Старший вдовий сын по-прежнему валялся на земле. Его сильно ужалили. Он всхлипывал, выл и корчился. Ведьма снова вздохнула. Ну, помогать, так помогать… Она опустилась к парнишке и перевернула его животом вверх. Там красовался ужасный ожог. Женщина достала из кармана какой-то липкий комочек одного ей известного содержания, оторвала кусок и смешала со своей слюной. Раскатала месиво в ладонях до масла и помазала юношу прямо поверх раны, что-то приговаривая. Парень тут же стих и изумленно уставился на свою спасительницу. А та, недовольно поджав губы, думала, не слишком ли она сегодня расщедрилась. Но вслух сказала только:

– Через три дня заживет. Покрой чистой одеждой и не тронь грязными ручищами!

Встала, собираясь уйти. А потом решила добавить:

– А за мать ты верно заступился. Хоть и мал еще. Жизнь тебе вернет за это добром. Материнство свято. Кто сие обороняет – тот любимец Судьбы.

И потопала усталыми тяжелыми шагами до своего трактира. Сивуха вздернулась вверх, а жрецы так и остались лежать. Кто-то обездвижен до утра. Кто-то и вовсе мертв. А Хултелис надо было поспать.