Текст книги "Лихолов"

– Но тогда Велимудр может покрыть нас своим защитным заклинанием? Как он делает, когда дракон улетает на охоту, – продолжила с надеждой девушка.

– Не смогу я долго держать то заклинание, – разочаровал ведун. – Нет у меня столько силы, особенно на закате. Если мы приманим нежить, то она будет идти по нашему запаху, пока не настигнет. Хоть мгновение, хоть год. Нужно скорее отправляться отсюда. Куда-то, где запахов много, в большой погост – туда могут и побояться зайти.

Словно отзываясь на эти слова, откуда-то издали снова раздался жуткий вой. То ли волчий, то ли лиходейский. По спинам солдат пробежали холодные змейки. Ратибор вытянулся в седле и крикнул отряду:

– Дружина! Быстро скачем дальше на Северо-Запад по тракту! До ближайшего селения ход не сбавлять! Но строй держать! Вперед!

Принц дернул коня, и тот возбужденно заржал и вздыбился, а затем помчался прочь. Отряд тут же двинулся за ним. Велимудр же задержался и решил ехать последним, прикрывая спины солдат.

Протяжный вой еще долго преследовал их. Казалось, этот звук через уши пробирается в грудь и дальше в самый живот, делая тело остолбеневшим, как замерзшее дерево. От каждого нового завывания будто сводило ноги.

Елисей мыслил о том, что он, прежде всего, должен защитить свою принцессу. Ту, ради которой и пустился в опасный путь. И этот долг как-то поддерживал изнутри, придавал сил, помогал не одуреть от страха. А еще юноша с восхищением наблюдал за хладнокровием своего учителя Лихолова. Тот отнюдь не выглядел испуганным. Странствующий Охотник, наверное, нагляделся подобного за десять лет своих подвигов. Его невозможно уже было выбить из колеи выпотрошенными трупами, выжженными деревнями или завыванием из могильных курганов.

Смеркалось. Лошади мчались молниями без пришпоривания по своей воле. Страх гнал скакунов вперед к темнеющему небу. Кони чувствовали дыхание нежити позади. Земля недовольно вздрагивала под топотом копыт, изнывала от бешеного ритма. Но навязчивый вой становился все ближе, будто нагонял спины путников. В какой-то миг стало казаться, будто эти звуки исходят уже и не сзади, а отовсюду: справа, слева, даже спереди. Тени мелькали меж ветвей редколесья. В какой-то миг Елисей увидел, как Лихолов обернулся, что-то увидел и принялся ругаться себе под нос. Крикнул Ратибору пару слов. А затем Странник и вовсе отдернул узду вправо, его конь съехал в бок, пропуская мчавшихся сзади, и развернулся. Елисей тут же повторил за наставником. Так дружина промчалась дальше, но трое всадников притормозили. Велимудр, Лихолов и Елисей теперь стояли на дороге, прикрывая остальных убегающих.

– Клэтва! – сплюнул Лихолов. – Настигают!

– Да, – сухо ответил Велимудр. – Мы должны дать отпор, чтобы эти мрази не преследовали нас дальше. От них так просто не убежать.

– Если это драурги, то да, упрямые гады, – вторил Странник.

– Елисей, дай-ка я кое-чем благословлю твой лук, – обратился к юноше ведун.

Юный охотник протянул лук. Велимудр с лязгом достал из ножен свой меч, и тот сразу же вспыхнул. Затем сделал оружием какое-то начертание в воздухе. От этого движения лук Елисея тоже резко загорелся. Но неким странным огнем – не обжигающим руки. Не было времени удивляться, юноша тут же вставил стрелу в тетиву, и та магическим образом запылала непрекращающимся огнем. Велимудр бросил вопросительный взгляд на Лихолова. Но Странник достал и кармана куртки какой-то мешочек с воском, смазал им свой меч – и его клинок тоже вспыхнул.

– У меня тоже есть свои магические штучки, – гордо ухмыльнулся он.

Так трое воинов замерли посреди дороги с пылающим оружием наготове. Мечники Велимудр и Лихолов по бокам от лучника Елисея. Вой становился все громче. Тело Елисея налилось огнем эмоций. Кровь воина вспыхнула в жилах. Откуда-то из-под самых ребер в легкие вынырнула смелость. Нет, он не даст мерзкой нежити догнать Златовласку и Ратибора – ни за что! Слишком высоки ставки! Слишком дороги эти двое для Востока. Юное сердце Елисея будто преобразилось в большой горячий кулак. Он обернулся на Лихолова, а тот же явно с азартом смаковал вкус предстоящей битвы. В дни странствий по Северному Лесу охотнику на нежить не хватало этого чувства. Он соскучился по тяжелому мечу в руке, хрусту отрубленных голов, запаху боя.

А дальше время вдруг завертелось ураганом. Настырный вой вынырнул из-за деревьев, опережая самих чудищ. Но через мгновение на дорогу выбежал громоздкий бело-синий урод.

– Драург пожаловал! – ухмельнулся Лихолов.

Драург напоминал раздувшийся труп утопленника. Елисей со сбившимся дыханием заметил, что у твари ширина плеч раза в два превосходит любого богатыря. При этом драург смотрел вперед только одним желтым выпученным глазом. Вместо второго зияла дырка с запекшейся и подгнившей кровью. Увидев воинов, великан оглушающе зарычал, раскрывая рот с кривыми гнилыми зубами. Но в следующий же миг выяснилось, что этот урод явился не один. И нежить поменьше тоже привлеклась запахом свежей человечинки. Следом за драургом примчались гады ростом с малых детей, но с морщинистыми трупными лицами, клыками и отвратительными слюнями на физиономиях.

– А вот и гамункулы – неупокоенные трупы детей, – пояснил Велимудр.

И их мчалось сюда штук десять. Они шустро передвигались на четырех конечностях, лихо используя непропорционально длинные руки.

Даже сам драург еще не успел напасть, как наглые гамункулы подбежали к всадникам и принялись атаковать. Елисей не верил своим глазам: как такие мелкорослые существа могут настолько высоко прыгать? Будто кузнечики возносили они свои скрюченные синие тела, стараясь забраться противникам прямо на шею.

Но не на тех напали. Горящие мечи Велимудра и Лихолова свистели, разрубая на части дерзкую нежить. Прочь отлетали их расчлененные головы, руки, туловища. Воздух изнемогал от трупного зловония.

– Очнись, Елисей! – крикнул рыком Лихолов. – Целься драургу в глаз! Остальное не пробить.

Юноша вдруг поймал себя на том, что, и правда, оцепенел. Но возглас Странника вздернул его по самое нутро. Драург тем временем неуклюжим шагом шел прямо навстречу отбивающейся троице. Под огромными синими мускулистыми ногами нежити топкая земля с ужасом проминалась, и в ней оставались глубокие следы. Елисей натянул тетиву, стрела уже ждала своей славы. Юноша выпустил ее вперед. Но древко не долетело до драурга, потому что в этот миг на Елисея прыгнул один из гамункулов. Да так неожиданно, что только заранее выпущенная стрела и спасла охотника. Драург же уже был на три шага от воинов. От укола ледяного страха сжалось сердце юноши, он понимал, что никак не успевает вставить следующую стрелу. Но вдруг в схватку с драургом вступил Велимудр. Он подоспел откуда-то слева и сдунул со своего меча струю огня прямо твари в лицо. Драург вскинул голову вверх и зарычал от боли и злости.

Этой заминки на пару мгновений хватило, чтобы Елисей выпустил новое лихое древко нежити прямо в глаз. Да только в последний миг какой-то мерзкий гамункул вцепился охотнику в руку, и стрела сбилась – улетела вниз. Елисей почувствовал, как острые холодные клыки вонзились в его плоть. Юноша выронил лук, но тут же достал из-за пазухи нож и резанул по шее гамункула. Тот отцепился и рухнул на землю.

Велимудр чуть дернул скакуна отбежать в сторону от великана, чтобы не попасться ему под кулак. Драург оказался лицом к лицу с Елисеем. Желтый глаз громадной твари излучал такую ярость, что под ней можно было испепелиться. Но юноша не растерялся: он сделал выпад ножом, стараясь вонзить лезвие чудовищу в желтый зрачок. Да только драург перехватил руку. Для Елисея все было кончено. Громадине оставалось сделать еще одно проворное движение и переломить юношу пополам. Но вдруг тварь завизжала, завертелась и выпустила пленника. Елисей, сам не свой, увидел в желтом глазу великана торчащий нож Лихолова. Странник спас своего ученика, ловко метнув одно из своих хитрых орудий. Драург вертелся, как юла, махал руками, рычал и визжал. Вокруг него на дороге еще вилась парочка гамункулов. Но те, завидев поражение своего предводителя, испугано съежились, а потом шмыгнули в кусты.

– Елисей! – строго окрикнул юношу Лихолов. – Хватай лук! Всади ему еще и горящую стрелу в глаз. Простого ножа надолго не хватит! Его победит только пламя!

Едва чувствуя тело, Елисей соскочил с коня, схватил свой горящий лук, вставил стрелу и попытался прицелиться. Но драург так вертелся, что никак не получать улучить подходящий момент. В какой-то миг уродец остановился и стал вытаскивать кинжал из поражённого глаза. Теперь чудище было слепо, но все еще озлобленно, жадно до свежей крови и могло ориентироваться на нюх. Тут Елисей ловко всадил горящее древко драургу прямо в глазницу. Магическое пламя быстро проникло внутрь сгнившей плоти, охватило череп, а потом и все тело. Великан отчаянно пытался сопротивляться: рухнул на землю, принялся кататься по мокрой дороге, но желтые языки быстро душили синюю мертвячину в своих роковых объятиях. За считанные мгновения грозный драург превратился в гору пепла. Пораненных гамункулов тем временем поджег Велимудр, чтобы и от них не осталось следа. Елисей с трудом отдышался: голова кружилась, тело все будто пульсировало. Покачиваясь, с трудом вспрыгнул он на коня.

– Все, отбились? Кажется, все кончилось благополучно?

Ведун бросил на парня напряженный взгляд со словами:

– Ну-ка, Поющая Стрела, покажи-ка свою руку?

Елисей вздернул рукава куртки и рубахи. Рана от укуса гамункула выглядела так, словно в кровавую дыру влили синих чернил. Вены, отдавая наружу алую кровь, наполнялись дурным фиолетовым окрасом, а кожа в тех местах бледнела и покрывалась мелкой сеточкой морщин. Ведун поднес к раненой руке горящий меч, чтобы лучше все разглядеть – за время схватки вокруг окончательно стемнело. Стоило только Велимудру как следует рассмотреть укус, как он недовольно зацокал и закачал головой. Лихолов тоже подъехал поближе.

– Дело плохо… – протянул Странник. – Яд гамункула успел попасть в рану. Можешь что-нибудь колдонуть, Велимудр?

– Могу, – задумчиво ответил Велимудр. – Чтобы спасти от укуса нежити, нужно очень много светлой магии… Но сейчас мои силы на исходе. Целый день пути и схватка на горящем мече истощили меня. Природа тоже не даст нам достаточно чар, ведь стемнело. Нужно найти место для ночлега, передохнуть. Там на первое время сделать Елисею лечебный отвар, а вот силой утреннего света мы легко все поборем.

Елисею начало казаться, что ведун раздвоился, а земля норовит поменяться с небом местами. Только тягучая тошнота еще удерживала его в сознании.

– Парень плох, – констатировал Лихолов. – Клэтва! Он ее доживет до рассвета!

– Я прижгу рану пламенем, тогда зараза будет распространяться медленнее. Но полного излечения до рассвета не произойдет. Ты и сам знаешь, Лихолов, что от таких укусов людей принято сразу убивать. Но мы поборемся, – Велимудр вздохнул, затем обратился к Елисею. – Крепись, парень! Сейчас надо любой ценой дожить до рассвета…

С последними словами ведун резко приложил горящий меч к ране Елисея. Если здоровую человеческую плоть магический огонь совершенно не обжигал, то все связанное с нежитью он плавил нещадно. Елисей заорал, но не отдернул руку. Боль прошибла, будто шальная молния ударила откуда-то с неба прямо в кожу. А дальше мир погрузился в небытие.

– Пусть спит, – сочувственно произнес Велимудр, глядя на Елисея, рухнувшего носом в гриву коня. – А нам надо ехать за отрядом.

Паня пришлось привязать, чтобы тот не свалился по дороге. Ведун положил ладонь на голову скакуна Елисея и нашептал животному что-то на древнем наречии. Конь встрепенулся и податливо вздернул головой. Велимудр пришпорил Здоровяка, и все трое всадников быстрым галопом двинулись нагонять дружину.

…………………………………….

Ратибору повезло, что в ближайшем по пути селении оказался трактир. То было весьма бедствующее заведение. После слухов о нападении драургов на местные земли, странники стали обходить эту часть тракта стороной. Поэтому хозяин постоялого двора искренне обрадовался целому отряду, искавшему место для ночлега. И даже сторговался с Ратибором на весьма приемлемую плату. Но все члены дружины волновались за судьбу отставших, так что покоем и не пахло. Ратибор не сразу понял, что Лихолов с учеником и Велимудр остались на тракте, чтобы прикрыть убегающий отряд. Но когда принцу передали это, он не решился поворачивать назад и даже останавливаться. Главная цель – спасение сестры, а с ней и всего Востока, – значила для него больше, чем любой из спутников. Но, обретя место для ночлега, Ратибор сразу же выставил у въезда в селение двух солдат, которые должны были помочь отставшим найти своих. И где-то в первой трети ночи так и случилось.

Велимудр устало мчал на Здоровяке, за ним скакал конь, несущий Елисея, а замыкал ход Лихолов. Сторожевые быстро опознали своих спутников и проводили их до трактира. Услышав топот приближающихся лошадей, Ратибор со Златовлаской выбежали на улицу. И увидели, как Велимудр бережно снимает с коня бессознательного Елисея.

– Что с ним? – напряженно спросил Ратибор.

– Его укусила нежить, вплеснула заразу в кровь, – хрипло ответил ведун, проходя мимо них в дом.

Елисей лежал у него на руках, как тряпичная кукла. Странник в очередной раз удивился бесконечным противоречиям в Велимудре: то хилый старик, то несет здоровенного парня как пушинку…

– Был один драург и штук двадцать гамункулов, – пояснил Лихолов, останавливаясь около Ратибора и Златовласки и придерживая рукой что-то у груди под рубахой. – Парень дрался смело. Даже всадил победную стрелу в главного великана. Но не уберегся сам. На человека укус нежити может действовать по-разному. Самый худший вариант, это когда тварь впивается намертво и высасывает всю кровь. Так, всего за несколько мгновений человек умирает. Елисею же удалось отбить гамункула. Но тот успел впрыснуть свой яд парню в вены. Теперь у него два варианта. Он либо умрет, либо сам станет нежитью. Вам же уже ничего не грозит: мы почти всех сожгли, а парочка сбежавших тварей еще долго будет дрожать в укрытиях.

– Какой ужас! – воскликнула принцесса, сдерживая навязчивую слезу. – Я говорила Ратибору, что мне стоит превратиться в дракона! Я бы одним залпом поджарила эту нечисть!

– Принц Ратибор абсолютно правильно сдержал тебя, принцесса, – холодно ответил ей Странник. – Неизвестно, смогла бы ты себя контролировать. Направила бы ты силу дракона на нечисть или спалила бы заодно наш отряд? А, может, вообще улетела бы прочь на охоту, в незнакомых-то землях, ночью – как бы ты нашла нас потом? И даже ты могла напрасно пострадать. А цель нашего похода в твоем спасении.

– Но что же теперь будет с твоим учеником? – принцесса так напряженно сжала одежду в ладонях, что костяшки на ее руках побелели.

– Еще не все потеряно, – успокоил Лихолов. – Велимудр может помочь, но старик здорово устал. Силой рассвета можно будет вылечить Елисея, только до того часа еще далеко. Пока ведун прижег укус и сейчас сделает отвар предрассветной травы – это должно сдержать яд… Должно… – вздохнул Лихолов. – Да вот только не факт… Одним словом, если Елисей продержится до первых лучей солнца, то выживет. – Странник запнулся, собираясь с силами произнести последние слова. – Если нет, я сам отрублю ему голову и выпотрошу живот…

– Я буду молиться за него! – прошептала Златовласка. – Всю ночь без остановки буду читать требу Матушке Судьбе…

Лихолов ничего не ответил девушке, только криво и цинично ухмыльнулся, а потом шагнул в дом. Велимудр, шатаясь от усталости, но со своей обычной решимостью ворвался в кухню трактира и принялся делать отвар. Это был особый сбор. Предрассветная трава росла только в Северном Лесу и считалась там чудодейственным лекарством. Особенно от дурной магии.

Елисея уложили в отдельную маленькую комнатушку на первом этаже. Лихолов залил отвар прямо ему в рот, надеясь, что хоть чем-то может помочь.

А потом рядом уселась Златовласка и принялась тихо напевала свои молитвы. Голос девушки звучал так нежно, так пронзительно, так был исполнен веры, что все присутствующие поневоле проникались ее пением. Кмети заходили посмотреть на Елисея, молча вздыхали, а потом расходились по своим комнатам – им нужно было отдохнуть. Велимурд решил спать остаток ночи здесь же – он, как настоящий аскет, умел задремать в любых обстоятельствах. Лихолов тоже не мог уйти к себе. Он и сам толком не понимал, что его приковало к ложу больного ученика. То ли Странник успел так привязаться к молодому другу, и теперь переживал за него. То ли напевы принцессы поймали его за самое сердце, как крючок ловит рыбу – намертво, не оторваться. Может, не зря паломники со всего Востока приезжали послушать ее? Пожалуй, голос Златовласки и правда обладал особой силой…

Лихолов слушал и слушал дивно льющиеся молитвы, сидя на кровати Елисея. Все тело его наливалось какой-то сладкой тоской, теплой грустью по давно забытому, светлому, родному. Будто он вдруг вспомнил, что пришел в этот мрачный грязный мир откуда-то из иных сфер. Оттуда, где вечный свет, где звучит нежная музыка и всегда тепло. И сам не заметил, как вдруг увлажнились его глаза. Редкий проблеск, и от того ценный, как бриллиант. Быстро утерся и спрятал чувства поглубже. Сколько ужасов и жутких воспоминаний нес Странник на своих плечах. Будто тяжестью налилась спина. Перед взором открылся поразительный контраст. Между его мрачной жизнью и светом этого дивного голоса… Словно бедняк, испачканный в грязи, что вдруг касается родниковой воды – так ощущала себя душа Странствующего охотника под песни берегини Востока. Лихолов смотрел на Златовлаку неотрывно, не смыкая глаз. Сейчас она казалась существом не из мира Зеленой Тверди. А словно бы лучик света дальней звезды случайно попал на эту планету и воплотился в теле молодой девицы. Прекрасной, как пламя, и чистой, как свет.

А еще Лихолов так ярко вспомнил ту часть своей жизни, когда сам он пел такие молитвы. Его мать не являлась законной женой короля, а была всего лишь наложницей. Без прав и привилегий. Дело в том, что настоящая супруга правителя Раздола Ярополка Грозного, прекрасная королева Драгомила, долго не могла зачать ребенка. Десять лет – и ни одной беременности. Иной муж бы стерпел, вспомнил учение о Судьбе и смирился. Но королю жить без наследников было немыслимо. Кому передать государство? В чьи руки вручить родную землю? Так в покоях у Ярополка стала частенько появляться еще одна женщина… Прошло немного времени, и наложница уже расхаживала животом вперед. Вскоре весь Раздол с облегчением узнал, что у короля, наконец, родился сын. Да, бастард, но все лучше, чем ничего. Как тяжело пришлось в те времена Драгомиле – никто не может и представить. Красивая, умная, благородного рода – женщина претерпела невыносимый позор. Вся Зеленая Твердь гудела о том, что законная царица Мраморного дворца не смогла выполнить свой священный долг, и королю пришлось привлечь для того простую девку. Теперь уж точно и не скажешь каким образом Драгомиле вскоре все-таки удалось зачать и свое дитя. Ходили слухи, что королева обратилась к какой-то колдунье. Кто-то даже думал, что она использовала ворожбу самих чернокнижников, к коим всегда была довольно благосклонна. Так или иначе, спустя два года после рождения бастарда Арислава, на свет появился и законный сын — Беломир. Раздол веками жил по простому завету, что наследником трона является старший сын. Ведь короли, как их народ, исповедовали веру в Матушку Судьбу, поэтому имели только одну законную жену. Но тогда все очень сильно запуталось в Мраморном Дворце. Старшим являлся Арислав. Законным – Беломир. Драгомила ненавидела и самого бастарда, и его мать Белянку. Король же обожал обоих сыновей, и порешил так, что выучит по всем королевским традициям обоих мальчиков. Одинаково и без привилегий. И только когда они достигнут зрелости, он выберет наследника. Одного, наиболее достойного на трон.

Такой распорядок дел еще больше унизил и взбесил королеву. Но при всей ее власти, она не могла ничего сделать своей сопернице. Белянка была неприкосновенна и почитаема, как родительница королевского отрока. По крайне мере, пока мальчик жил при ней. По обычаям Юго-Востока, сыновья росли в обществе матери до шести – семи лет. В тот период отец лишь навещал мальчиков, играл с ними и ничего не требовал. А потом сын переходил под опеку отца: отселялся в отдельную комнату, поближе к мужам своего рода, начинал ходить с отцом по взрослым делам. Сын рыбака учился рыбачить. Сын кузнеца пробовал делать первые гвозди. Сын торгаша помогал на базаре. А сын короля получал наставника по военному делу и учителя по наукам. Принцы осваивали меч, луч, копье, рукопашный бой. Учились грамоте, языкам, счету, религии. Так отделился и Арислав. Тогда-то, оставленная всеобщим вниманием, Белянка и превратилась вдруг из неприкосновенной в беззащитную. И никто не подумал обезопасить ее. С того мгновения дни бывшей наложницы были сочтены.

Только уже на похоронах маленький испуганный мальчик-бастард утирал с носа сопли со слезами и клялся самому себе: коли он кого в жизни полюбит – ни за что никогда не оставит без присмотра. Убережет от беды, защитит, отстоит жизнь. Да. Однажды он станет воином. Самым ловким, самым сильным. Он будет суть меч во плоти. Чтобы бороться на стороне слабых и беззащитных, чтобы встать стеной в бою с врагом. Он будет костром, что горит ради других! Вот, что бурлило в сердце Арислава в тот день.

Душа мальчика хранила образ матери как хрупкой, безответной, но очень теплой женщины. Память быстро растеряла детали ее внешности и голоса. Зато помнились те молитвы, которые она пела над сыном в хворях и бедах. Арислав иногда заворачивался в эти песни, как в теплое одеяло. Пел мамиными словами – и все тревоги отступали, будто она сама брала сына за руку.

Но с возрастом эти песнопения разочаровали. Он увидел, как верующим отрубали головы и никакие молитвы не спасали безоружных от чужого зла. Видел, как от одного топора погибала целая семья. Как от детищ черной магии извращалась жизнь. Окрепший, опаленный жизнью воин потерял всяческую веру в чудеса. Но из детства помнил многое: и мамины молитвы, и мудрость наставников. А еще бережно хранил амулет, подаренный отцом в паломнической поездке в Полтань. Священный город с диковинными реликвиями был богат и на ювелиров. Лучший из них, Антипка Глазастый, с радостью сделал королевскому отроку очередной медальон с фамильным гербом в виде золотого сокола. Эта побрякушка всегда напоминала Ариславу, почему он стал воином.

И оттого-то так странно, так… мучительно было сейчас слушать нежную, попавшую в передрягу принцессу, певшую именно те самые молитвы над его умирающим другом… Лихолов не мог спокойно слушать. Это бы означало для него рассыпаться на мелкие кусочки. Будто бы и не крепкий муж, а глиняный солдатик. Он рваным движением встал на ноги и дернулся в коридор. Мол, нечего сидеть сиднем, пора и дело знать! Тут поважнее есть заботы, чем песенки ваши: и оружие свое надо бы почистить, да карманы проверить – все ли на месте. Только, вот беда – комната Лихолову досталась общая с Елисеем: некуда сбежать. И как ни старайся, а не выйдет спрятаться. Но суровый охотник, прошедший многие невзгоды и испытания, не так прост! Уж умел же он лежать в засаде по несколько часов без движения. Так чего бы ему не взять себя в руки, да не задвинуть все эти песни куда-то за пределы себя? Лихолов до скрипа чистил меч. Усердно подбивал расшатавшиеся стрелы. Приводил в порядок свои сапоги. Ушел в труды и хлопоты по самую макушку. А дивный голос принцессы лился и лился прямо в душу. Он и сам не заметил, как наполнился этим звуком до краев и дышал в такт песням. И сердце боялось лишний раз стукнуть – только бы не сбиться!.. А меч уже блестел, стрелы вновь стали крепкие как новые. Но Лихолов упорно тер, чинил. Будто бы существовало нынче два Странника. Первый – его оболочка, которая ничего не замечает, а знай себе, живет, как умеет. И второй, тот, что пел сейчас со Златовлаской, забыв про всякую осторожность, про весь свой жизненный опыт, про воинскую гордость…

Сколько это длилось, никто не скажет. Потому как Златовласка глубоко ушла в свои напевы и ничего вокруг не замечала. Только в последней трети ночи Странник взял себя в руки и силою заставил тело хоть немного поспать. Ведь завтра предстоял очередной долгий путь. И перед сном вдруг как-то завидно стало, что такие дивные напевы и внимание принцессы не ему достались, а простачку Елисею. На это Лихолов тут же ругнулся молча на себя, мол, разнежился больно под девкины песни, да снова изготовился ко сну. И, безмятежно плывя по течению звука, все же уснул.

А Елисею вдруг привиделось во сне, что он упал в глубокий черный колодец. Тонет там, не может зацепиться руками за скользкие стенки. Чувствует – конец, не выбраться… И впору бы уже сдаться и перестать бултыхаться. Что толку жадно вдыхать ледяной воздух? Да только какая-то дивная птица вьётся там, наверху, над колодцем. И так сладко поет, что не дает жизни уснуть в обледеневшем теле, не дает сдаться, зовет наверх, придает сил. Всю ночь, целую вечность боролся Елисей с холодным колодцем, и так, и сяк стараясь выбраться. И каждый раз, когда силы оставляли его, слышался зов дивной птицы. Так юноша бился за жизнь дальше. Пока вдруг луч света сверху каким-то непостижимым образом не проник на дно колодца. Вода потеплела, перестала утягивать вглубь, а Елисей вдруг очнулся. Вскочил, задыхаясь, и увидел лицо улыбающейся Златовласки. Она держала руку на его колене, ласково смотрела ему в глаза и продолжала петь, точно как та птица из сна! Рассветное солнце не слепило глаза, но ласково будило. Ледяная мокрая трава холодила ноги. Елисей, тяжело дыша, одуревший от нежданного спасения, только и смог прошептать: «Моя принцесса! Жемчужина Северного Леса! Твоими ли песнями?» И грохнулся опять на землю. Снова без сознания, но уже иначе: здоровый и спасенный, только чуть уставший.

– Не знаю уж, что больше помогло ему – магия рассвета, твои молитвы или его восхищение принцессой? – засмеялся Велимудр стоявший по левый бок от Елисея. Ведун щедро перенаправлял всю лекарскую силу утреннего света на юношу. Выглядело это так, словно солнечные лучи разом притягиваются к выставленной вверх руке старца, а затем единым мощным потоком устремляются на Елисея. Все вокруг сверкало и искрилось, золотистый поток водопадом обрушивался на пострадавшего юношу.

– Все вместе, старче, – устало произнесла Златовласка.

– Он здоров? – спросил Лихолов, сидевший по правый бок.

– Да, – ответил Велимудр, прекращая свой исцеляющий обряд. – Только теперь нам всем надо немного отдохнуть.

Ведун ловко подхватил юношу, как легкого младенца, и понес обратно в комнаты. Лихолов же в очередной раз удивился, как в Велимудре соседствую сила чародея и утомляемость старика. Еще недавно ведун шатался от усталости после небольшого боя с нечистью. Был так опустошен, что не мог помочь погибающему парню – словно старый и немощный. И вот, спустя всего несколько часов сна, только пройдясь босыми ногами по утренней траве, Велимудр был готов таскать туда-сюда крепкого Елисея, колдовать и даже шутить…

Все разошлись по комнатам. Елисею и Златовласке просто необходимо было немного поспать светлым победным сном. И никто не смел тревожить ни юношу, поборовшего нежить, ни принцессу, силой молитвы, спасшей жизнь своему солдату. Лихолов же не хотел идти досыпать. Возможно, впервые за последние десять лет он вдруг заметил, как прекрасен рассвет, и не мог налюбоваться. Так и остался сидеть на улице и глядеть на сиреневое небо.