Текст книги "Найди меня. Сейчас"

10
Рис

Итак, все сказано. Я поделился секретом с незнакомым человеком. Неожиданно понимаю, что уже несколько секунд смотрю ей прямо в глаза. Тамсин отворачивается. Само собой. Как она может комфортно себя чувствовать рядом со мной? С осужденным. С изгоем, выброшенным из общества? Зачем я только ей рассказал! Почему решил, что она мне поверит? Нужно уходить отсюда. Пока невозможно понять, какие последствия повлечет мое признание, но я не собираюсь сидеть и ждать, когда эта странная девчонка меня осудит. Я встаю:

– Ладно, мне пора. Лиз одна в кафе.

– О да, конечно. Спасибо за помощь. И за… ну, сам знаешь. За то, что рассказал.

– Увидимся, – говорю, махнув рукой, а потом быстро выхожу из квартиры, спускаюсь по лестнице и пересекаю улицу, чтобы вернуться в кафе. Я почти бегу.

Стоит мне переступить порог, как появляется ощущение безопасности. Я на знакомой территории. Ну что за идиот! И как только тот момент доверия, который я себе нафантазировал, мог стать причиной для подобного признания? Понятия не имею, что на меня нашло. Неужели я посмотрел на жизнь других людей и на секунду подумал, что могу стать ее частью? Словно прошлые годы не преподали мне урок. Никому не доверяй. В том числе самому себе. Нужно сделать это девизом. Я здесь не для того, чтобы искать друзей. И не пробуду тут достаточно долго. Мне надо сосредоточиться на плане.

– Где ты пропадал? У тебя такой вид, будто ты увидел призрака, – говорит Лиз, выходя из кухни. Еще один человек, который стремится загнать меня в угол своими вопросами. В руке у нее тарелка с сэндвичем, которую она с улыбкой ставит перед единственным посетителем в кафе. – Прошу, – обращается Лиз к пожилому мужчине.

– Просто помог кое-кому, – ворчу я. Моя жизнь ее не касается. И если я ненадолго выхожу на улицу, не надо потом устраивать мне допрос.

– Эми звонила. Передала, чтобы ты зашел к ней, когда будет время. Сегодня она в офисе до девяти.

– А она не объяснила, что хотела? – Только этого мне не хватало. Человека, который меня доконает.

– Сказала, это срочно. Ей нужна твоя помощь.

– Моя помощь? – А это еще что значит? Я в недоумении хмурюсь. Но Лиз лишь пожимает плечами и уходит в подсобку.

Когда я переступаю порог кабинета Эми, она работает с папками. Но услышав меня, поднимает глаза и улыбается.

– А, Рис, рада тебя видеть! – говорит она. – Ну что? Как идут дела?

Я вздыхаю. Вечно одно и то же!

– А как они могут идти? – огрызаюсь я. – К чему эти допросы? Тамсин, Лиз, ты… достало, что меня постоянно контролируют. Как в тюрьме. «Где ты был?», «Как дела?», «Как ты себя чувствуешь?». Будто я полный придурок или типа того. Поздновато для таких вопросов, – внезапно вырывается у меня. Меня удивляет, что я говорю так громко, но она сама нарвалась.

– Э, – отзывается Эми, в растерянности глядя на меня. – Честно говоря, я спрашиваю об этом всех, с кем давно не виделась. Из вежливости. Но то, что мне кажется милым, когда кто-то интересуется моими делами, не означает, что ты относишься к этому так же. Если тебя это раздражает, я больше не буду. Запомню это.

Прекрасно. Я повел себя как настоящий кретин.

– Наверное, у меня просто был длинный день, – отвечаю виновато. – Лиз сказала, тебе нужна моя помощь?

– Да, верно. – К счастью, Эми, похоже, не обиделась. – Мне пришел список рекомендаций для нашей программы. Когда у нас есть места, тюремные психологи присылают мне подходящих кандидатов из тех, кто скоро освободится. Когда твой сосед по квартире получил новый срок, у нас освободилось одно место. И я подумала, что, возможно, в твоих же интересах будет взглянуть на эти имена. В конце концов, тебе придется жить с тем, кого мы выберем.

Она пытается быть особенно доброй ко мне? Хочет, чтобы я почувствовал, будто у меня есть право голоса? Или так уменьшится вероятность конфликтов? Что бы ею ни двигало, меня это устраивает.

Эми приглашает меня подойти к письменному столу и открывает одну папку. Сверху находится письмо от мистера Брентфорда, тюремного психолога, которого я посещал несколько раз. В первое время он особенно настаивал на частых встречах. Пока я не перестал с ним разговаривать. Потому что помочь мне он все равно не мог. Никто бы не смог ничего изменить в чертовой ситуации, в которой я оказался… кроме меня самого. Под письмом в папке лежат документы.

– Это очень конфиденциальный материал, – заявляет Эми. – Но я могу сообщить тебе имена. Может, ты знаешь кого-то из этих троих и поддержишь предложение мистера Брентфорда. – Она протягивает мне письмо.

Мне бросается в глаза одно из имен. Малик Капела. Афроамериканец. Он выглядел как спортсмен. Мы с ним почти не пересекались, потому что в тюрьме заключенных строго разделяли по цвету кожи, чтобы избежать конфликтов, – так утверждала официальная версия. Но я считаю, что сотрудники хреновы расисты. Я запомнил Малика. После драки с тем, кого хочу вычеркнуть из памяти, меня посадили в одиночную камеру на несколько дней. А утром, когда вышел, Малик кивнул мне в коридоре. Такое не забывается. Второе имя принадлежит бледному парню лет двадцати, о котором я ничего не знаю. Третье ни о чем мне не говорит, но звучит как южноамериканское имя. Я принял решение.

– Малик, – отвечаю, указывая на бумагу со списком кандидатов.

11
Тамсин

После признания Риса мы с ним не виделись почти неделю. Надеюсь, он не подумает, что я его избегаю. С тех пор мне всего дважды удавалось забежать в кафе, но его там не было. Учеба в университете шла полным ходом, и у меня было много дел. Помимо основных лекций я записалась на три семинарские программы. Вводный семинар по истории литературы, семинары по произведениям Джона Стейнбека и по криминальной прозе, список чтения к которым не дает мне расслабиться. Вводный семинар включает практические занятия, которые ведет Сэм. Я понятия об этом не имела и опешила, когда подняла голову от книги и увидела, как Сэм пишет на доске свое имя. После занятия его окружили мои одногруппницы, у которых, по словам Сэма, остались вопросы по теме. Полагаю, скорее, вопросы о номере его телефона. Рада, что в университете он нашел работу, которая побуждает его раскрывать все лучшее в себе. Надеюсь, у меня тоже получится это сделать. Как преподаватель Сэм объясняет материал понятно и интересно. И невозможно не желать произвести на него впечатление.

Сегодня я договорилась встретиться с ним после занятия. Мы давно не проводили время вместе и собираемся попить кофе. Кроме того, я кое-что планирую и мне требуется его помощь.

После пары Сэма окружает стайка студенток. Зельда, которая сидит возле меня, фыркает.

– Да-да, мы знаем. Он красавчик, а еще и умный. Но неужели не стыдно так вешаться ему на шею?

Я не могу сдержать смех. Мне нравится прямолинейность Зельды. Люблю, когда она садится рядом со мной и пишет саркастичные комментарии у меня в тетради.

– Как думаешь? У кого-нибудь из них есть шанс с Макперфектом[4]4
  От англ. perfect – «идеальный».


[Закрыть]?

Фамилия Сэма – Макферсон, и я снова смеюсь над словесной игрой Зельды.

– Вряд ли. Сложно представить, чтобы он увлекался поклонницами, – отвечаю я.

Девушки постепенно расходятся, и, когда у стола Сэма остаются всего две студентки, он отвлекается от разговора и громко говорит:

– Я почти закончил, Тамс. Дашь мне еще минуту?

– Чтоооо? – шепчет мне на ухо Зельда. – Между вами что-то есть? И почему ты ничего не сказала? – Она с широкой ухмылкой пихает меня в бок.

– Нет, Сэм мне просто друг. Мы целую вечность знакомы, – объясняю я, но она многозначительно мне подмигивает. – Серьезно, между нами ничего нет. И даже если бы мне хотелось быть с ним, я перебралась сюда, чтобы сбежать от парня. Так что не стала бы сразу начинать новые отношения.

– Ты перебралась сюда? На занятия Макперфекта? Чтобы сбежать от парня? Ну, если это не идеальный план, то… – с иронией парирует Зельда.

– Хватит уже, – усмехаюсь я. Наверное, не так уж глупо предположить, что мы с Сэмом можем быть парой. Но сейчас только мое время. И пусть раньше я была влюблена в Сэма, не стала бы отказываться ради отношений от свободы студенческой жизни.

– Ладно. Но дай знать, если что-то изменится. Ведь тогда нам придется сообщить остальным печальную новость, что они могут прекратить его осаждать. Нужно быть честными, – говорит Зельда и выходит из класса. К тому времени Сэм заканчивает отвечать на вопросы, и мы вместе выходим из аудитории и направляемся к кофейному киоску.

На газоне перед главным университетским корпусом расположились компании студентов. Мы находим себе место под старым кленом и устраиваемся в тени. Я немедленно перехожу к делу.

– Есть ли что-нибудь за последние шесть лет, – начинаю я, – что ты не хотел бы пропустить? Если бы ты, например… – Я колеблюсь. – …улетал на другую планету?

– Как тебе в голову пришла такая мысль? – спрашивает Сэм.

– История литературы заставляет меня много думать, – пытаюсь найти подходящий ответ. – Что происходит в наши дни и оставляет след?

– Много чего! – отвечает Сэм. – Кино, музыка, литература. Актуальные события. Конечно, пока невозможно сказать, что из этого сохранится в истории, но пару-тройку вещей я бы назвал.

– Так назови же! – настаиваю.

– Например, не хотел бы пропустить второй роман Харпер Ли. Большое событие спустя почти пятьдесят лет. Или «Виноваты звезды». Представь, что ты бы ее не прочитала.

– Сэкономила бы много слез, – замечаю я, но понимаю, что он имеет в виду. У нас с Сэмом это одна из любимых книг.

– Или «Ла-Ла Ленд»! По-моему, ты любишь этот фильм. О боже, конечно, два фильма о Бонде! – Джеймс Бонд – это guilty pleasure[5]5
  Тайная страсть, постыдное удовольствие (англ.).


[Закрыть] Сэма. Он прекрасно понимает, что это «сексистские картины с устаревшим образом врага и разделением на черное и белое», но все равно обожает их смотреть. – И стоп! Я забыл самый главный фильм! Как насчет «Холодного сердца»?

Мы оба разражаемся хохотом. Каждый год на Рождество мы с Сэмом смотрим «Холодное сердце». Это наша традиция. А потом несколько месяцев не можем забыть Let it go[6]6
  Саундтрек к мультфильму «Холодное сердце» (англ. Frozen).


[Закрыть].

– И к тебе никогда не прицеплялась Call me maybe[7]7
  Песня Карли Рэй Джепсен.


[Закрыть]? – добавляю я. Было время, когда, услышав где-нибудь эту песню, один из нас сразу отправлял другому сообщение со строчками из нее, чтобы заразить прилипчивой мелодией.

– Точно, – откликается Сэм. – Думаю, я был бы раздавлен, узнав, что Дэвид Боуи мертв. Причем уже два года. И вообрази: ты прилетаешь обратно на Землю, а тот, кого нельзя называть, внезапно стал президентом!

– С другой стороны, может, не так уж и плохо, если тебя ставят перед свершившимся фактом. Шок, конечно, но страданий меньше, – замечаю я.

– Не знаю. Мне кажется, я бы предпочел быть здесь во время конца света, чем вернуться и обнаружить, что мир перестал существовать. Помнишь концерт группы Sparks три года назад? Ради одного этого стоило жить на Земле.

Помню этот концерт. Родителям я сказала, что буду ночевать у подруги, но вместо этого поехала с Сэмом в Бостон. Это был один из самых грандиозных моментов в моей жизни. Музыка, атмосфера, незабываемый вечер с лучшим другом.

– Это был идеальный вечер, – отвечаю я.

– Да, правда, – соглашается Сэм.

Мы еще немного болтаем, но я думаю о своем. Составляю список в голове. На этот раз – список покупок.

12
Рис

Теперь у меня есть ноутбук. Модель далеко не новая, но намного лучше того старья, которое было у нас в тюрьме. Тем не менее мои запросы в поисковике пока не принесли никаких результатов. У меня не получается вспомнить много имен из прошлого. Но и тех, кого помню, не удается найти. Буду продвигаться от одного контакта к другому. Надо с чего-то начать.

Последнее, что мне известно о моей семье: отчим продал наш дом. Так было написано в письме, которое мама прислала мне через год:

«Рис, мне очень жаль. Мы продали дом и начнем все сначала где-нибудь в другом месте. Береги себя, сынок.

Люблю, мама».

Я сижу за столиком кафе перед раскрытым ноутбуком. Пытаюсь использовать каждую свободную минуту, пока у нас мало народу. Кроме того, поиск отвлекает меня от мыслей, что Тамсин не приходила почти две недели. Мне было бы плевать на это, но я злюсь, что подарил ей тот краткий миг доверия. Хотя она и заставила меня, но, черт возьми, следовало быть умнее. Сильнее. Продолжаю вспоминать, как она на меня посмотрела, когда услышала мое признание. В ее взгляде отражалась жалость? Презрение? Или страх? Трудно сказать. Не умею читать эмоции.

Одно за другим вбиваю в поисковую строку имена подруг матери, пока не нахожу одну из них. Пульс ускоряется, когда кликаю на фото ее профиля. Я ее помню. Она была маминым парикмахером и иногда в детстве сидела со мной. У нее на странице мало фотографий, и мамы нет ни на одной из них. Сара, так ее зовут, уже не живет в Перли. Но, возможно, знает, куда он уехал с моей матерью. Я решаю ей написать.

Через несколько минут на электронную почту приходит сообщение. Жутко волнуясь, открываю его. Это начало охоты?

Рис, ты, значит, вышел на свободу, и я этому очень рада. Буду за тебя молиться.

Это все, что могу сделать. Пожалуйста, не пиши мне больше. Сара

Я. Не. Могу. Поверить. Первый контакт с кем-то из моего прошлого. Моего проклятого прошлого!

– Ааааа! – ору в пустом кафе. Меня трясет от гнева. – Ты чертова сука! – И это относится к ним всем. К Саре, моей маме, Эми, Тамсин. Двуличные сволочи.

– Эмм, не помешаю? – доносится от двери осторожный вопрос.

Я поднимаю голову, и выражение моего лица, наверное, далеко не гостеприимное. В дверях стоит и широко улыбается Тамсин. Волосы завязаны в хвост, длинный сарафан в цветочек. У нее такой беззаботный вид, что я злюсь еще сильнее.

– А я уже думала, что ты тут больше не работаешь.

– В каком смысле?

– Последние несколько раз, когда сюда приходила, тебя не было.

– Ты приходила? – Я поражен. Она вернулась? Я ее не отпугнул?

– А почему нет? Ты думал… – Тамсин не заканчивает фразу, потому что я внезапно оказываюсь перед ней и заключаю в объятия. Что бы на меня ни нашло, ощущение невероятное. Тамсин нежная и теплая, как солнце. Мои руки не ведают, что творят. Я не ведаю, что творю. Скорее отпускаю ее и отворачиваюсь, так как к лицу приливает волна жара. Она вернулась. Несмотря на то что я – это я. Значит, она мне верит?

Подойдя к ноутбуку, я быстро его захлопываю. Тамсин, придя в себя, делает шаг в зал.

– Естественно, я приходила, – тихо говорит она и улыбается. А потом спрашивает: – Ну, что скажешь? Мне нальют кофе?

– Конечно, – отвечаю я с облегчением. Она снова идеально разрешила неловкую ситуацию, которую я создал.

– К сожалению, мне надо убегать. У меня встреча с рабочей группой в университете. Но я хотела кое-что тебе передать. – Она выходит на улицу и возвращается с картонной коробкой, которую ставит передо мной. Затем берет кофе, который я приготовил, и снова улыбается мне. – Надеюсь, все нормально, – добавляет Тамсин. – До скорого. – Она разворачивается и покидает кафе.

С ума сойти. Когда вижу Тамсин, все становится громким, красочным и живым. А когда она уходит, мир вокруг ощущается как эхо ее присутствия.

Я снимаю с коробки крышку. На самом верху лежит неаккуратно вырванный из тетради листок:

«Надеюсь, ты не поймешь это неправильно. Но ты и правда теперь ничего не пропустил.

Тамсин ХХХХ».

Я сбит с толку. В коробке лежат DVD, книги, CD, распечатки из онлайн-газет. Я достаю «007: Координаты „Скайфолл“», «Ла-Ла Ленд» и диснеевский мультфильм «Холодное сердце». Затем «Пойди поставь сторожа» Харпер Ли. «Убить пересмешника» я читал не меньше четырех раз! Не знал, что она написала еще книгу. Далее нахожу «Виноваты звезды». Об этой книге я слышал. А вот и лучшие хиты Дэвида Боуи, завернутые в распечатанный некролог. И вдобавок еще один сингл. Call me maybe. На него приклеен стикер с пометкой: «Осторожно, прилипает».

В горле образуется ком, и я с трудом сглатываю. Никогда никто не делал для меня чего-то настолько прекрасного. А я думал, что она такая же лицемерная, как остальные. Сделав глубокий вдох и выдох, прижимаю ладони к глазам, пока все не начинает расплываться.

Не могу дождаться, когда вернусь домой. На лестнице перепрыгиваю через две ступеньки. Потом одной рукой осторожно поддерживаю коробку Тамсин, а другой ищу в кармане ключ от квартиры. Запыхавшись, распахиваю дверь. Мне хочется уйти в свою комнату с этими сокровищами, разложить их перед собой, ощупать обложки книг. До сих пор не могу поверить, что Тамсин сделала это для меня. Даже зная, кто я. Или, может, как раз поэтому?

Открыв дверь, понимаю, что я не один. Из кухни доносятся звуки. И… да, пахнет едой. Какого черта?

В дверном проеме появляется чье-то лицо. Малик. Совсем забыл, что сегодня у меня должен появиться сосед.

– Привет, – робко говорит он и поднимает руку.

– Привет, – отвечаю я.

– Прости, надеюсь, ты не против. Я приготовил омлет. Если хочешь есть…

Я прочищаю горло, понимая, что меня застигли врасплох. Само собой, он может готовить омлет. Он ведь тоже тут живет.

– Без проблем, – заверяю я и собираюсь сказать, что уже поел. Но что-то во взгляде Малика заставляет меня передумать. – Если хватит на двоих, я с удовольствием попробую.

– Конечно, мужик. Круто, – ухмыляется он.

Отставив коробку, следую за ним на кухню, где пахнет восхитительно. У плиты лежит луковая шелуха. Стол уже накрыт на двоих, будто Малик меня ждал.

– Честно говоря, не знал, чем мне еще заняться, – признается он, глядя на сковородку. – В тюрьме я работал на кухне. Думаю, готовка стала для меня нормой.

– Не жалуюсь, – откликаюсь я и вижу радость у него на лице.

Похоже, Малик – моя полная противоположность. Выйдя на свободу, он сразу знает, чем себя занять. Это достойно восхищения. Глаза у парня светятся, когда он снимает сковороду с плиты и ставит на стол. Движения плавные. Словно он всю жизнь только этим и занимался, и мне кажется, что он был здесь всегда. Малик прекрасно вписался в нашу маленькую кухню, хотя он высокий – почти два метра, не меньше, – и широкоплечий. Он ставит дымящийся омлет на стол, и мы садимся.

Несколько секунд едим молча, после чего он произносит:

– Старик, я рад тебя видеть. Когда Эми сказала, что мы будем жить вместе, я подумал: «Да, мужик, наверняка все будет хорошо». О тебе много чего рассказывали, знаешь. Что ты тогда с Ган…

Поднимаю руку и жестом прошу его замолчать. Не хочу это обсуждать. Не хочу слышать это имя.

– Не надо! – быстро говорю я. А потом добавляю: – Это было давно.

Он не может знать, что со мной происходит, когда я вспоминаю об этом. Да даже то, что Малик сидит здесь, со мной за столом, – уже слишком. От образов прошлого по спине бегут мурашки. Я слышу насмешки и хохот сокамерников, вижу их склоненные надо мной лица. Слышу свои крики, отчаянные рыдания. Чувствую ожоги на коже. Но мне не хочется портить Малику первый день на свободе, поэтому я прогоняю это воспоминание. Надеюсь, оно не вернется.

– Нет проблем. Только хотел сказать, что я тебя уважаю. Все тебя уважали. Мало кто из белых может этим похвастаться, – ухмыляясь подмигивает он мне. Потом возвращается к еде и, продолжая жевать, добавляет: – Мужик, говорю тебе, на этот раз все будет по-другому. На этот раз у меня получится.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не в первый раз выхожу на свободу. Сидел два года. И все потому, что был в машине у кузена, когда этот раздолбай с парочкой приятелей ограбил автозаправку. Мне еще повезло. Он до сих пор сидит. – Малик расплывается в улыбке, хотя два года тюрьмы не представляются мне особой удачей. Заметив мой вопросительный взгляд, он объясняет: – Мы собирались немного покататься. Мой кузен, два его дружка и я. А потом им пришла эта гребаная идея. Я сказал, что не хочу, но они загорелись. Будто под наркотой. Может, и правда перед этим чем-то закинулись. В общем, они заставили меня быть водителем. А я, идиот, решил, что, если не сяду за руль, из-за меня кузен попадет за решетку. Ирония судьбы. А пару месяцев назад меня снова посадили за кражу. Если однажды попал в систему, старик, больше ничего не можешь себе позволить. Хотел сделать подарок младшей сестренке – и вуаля, вернулся туда же. Но теперь я все понял. И больше они нас не увидят, мужик. Я прав?

Он поднимает стакан воды, будто произнес тост. Я чокаюсь с ним, думая о моей семье и плане. Нельзя быть нетерпеливым, потому что нетерпение приводит к ошибкам, которые я не могу себе позволить.

Малик рассказывает о своем первом дне. О том, что думает об Эми и что семья будет его поддерживать, пока с помощью Эми он не найдет работу… или еще лучше: место, где будет учиться. Первым делом, оказавшись на свободе, он зашел в супермаркет, где перенюхал все сорта фруктов. Он смеется.

– Ха-ха, я уже думал, они меня оттуда вышвырнут! Но серьезно, этот запах!

Я слушаю и восхищаюсь его умением приспосабливаться. Похоже, у него не возникает проблем с тем, чтобы найти свое место в мире. Я расслабляюсь. В Малике есть что-то успокаивающее. То, что его присутствие воспринимается как нечто само собой разумеющееся, делает все вокруг привычным. Я ловлю себя на том, что почти завидую ему.

– Почему ты не живешь с семьей? – спрашиваю я и удивляюсь, что мне это интересно.

– У них нет места. Дом крошечный и куча детей. Я мог бы только приходить к ним, чтобы поспать на полу. Они встретили меня и привезли сюда. Было здорово увидеть их всех вместе, – смеется он.

Когда мы доедаем омлет, Малик убирает тарелки и ставит их в мойку. Потом потягивается и зевает:

– Знаешь, я, наверное, пойду спать. Почти год не спал один в комнате. И не могу дождаться.

– Да, давай! – хлопаю его по плечу. – Я потом тут приберусь. Спасибо за еду.

– Всегда пожалуйста! Спокойной ночи, сосед.

– Спокойной ночи.

Он сворачивает в ванную, а мой взгляд падает на коробку, которую оставил в прихожей, когда вернулся домой. Меня наполняет теплое чувство, и сердцебиение ускоряется. Я забираю коробку и уношу в свою комнату. Внутри жарко, и я открываю окно. С улицы дует прохладный ветер. Задумываюсь, но все-таки снимаю пропотевшую футболку. Подарок Тамсин стоит на сером ковролине, и я сажусь рядом на пол. Вынимаю из коробки один предмет за другим, осматривая каждый. Читаю некролог Дэвида Боуи. Автор пишет о нем как об иконе поп-музыки, о его бессмертии. Текст кажется мне немного циничным, учитывая, что это некролог, но что я понимаю…

Вставляю компакт-диск в дисковод ноутбука и, когда раздаются первые звуки Space Oddity, вытягиваюсь на полу. Спиной ощущаю шершавый ковролин. Глядя в потолок, пропускаю музыку сквозь себя. Меня наполняют звуки гитары и голос Боуи. Я закрываю глаза и стараюсь ни о чем не думать. Но «ни о чем» быстро обретает контуры. Контуры девушки в сарафане. Я вижу Тамсин. Очертания ее губ, лицо. Чувствую ее тело в кольце моих рук. Тепло. Ее мягкие волосы у моего подбородка.

Не знаю, сколько так пролежал, но вдруг вздрагиваю. Что я делаю? Что это дает, кроме того, что у меня в штанах все пульсирует? Ощущение, которое не испытывал уже много лет.

Сажусь и тру ладонями лицо. Так не пойдет. К тому же Тамсин сейчас не интересуют парни, а я даже подумать не могу о физическом контакте. Я опускаю взгляд на торс, и при виде красных шрамов на груди и животе стыд вытесняет из моей головы все прекрасные образы.