Текст книги "Найди меня. Сейчас"

7
Тамсин

Учиться – это потрясающе. Я обожаю переходить из лекционных залов в аудитории для семинаров. В первые несколько дней немного терялась, потому что у меня есть занятия как в главном здании, так и в современных соседних корпусах. Но прошло совсем немного времени, и я начала разбираться в особенностях нумерации кабинетов.

Теперь я направляюсь в подвальное помещение, где пройдет семинар «История криминальной прозы от ее зарождения до наших дней». К своему удивлению, я нахожу его с первой попытки, и пока, кроме меня, тут никого.

Это маленькая семинарская аудитория. Столы сдвинуты вместе и образуют пространство для дискуссионного клуба. Сначала я сажусь посередине. Но через пару минут мне начинает казаться, что так я слишком выделяюсь, поэтому немного отодвигаюсь. Кладу перед собой тетрадь и роюсь в сумке в поисках ручки. А когда снова поднимаю глаза, в дверях стоит Сэм.

– Привет! – радостно здороваюсь.

– Криминальная проза? – спрашивает он, переступая порог. И в ответ на мой удивленный взгляд объясняет: – Я пишу диссертацию у профессора Армитедж. Время от времени приношу ей книги из библиотеки. – Он кладет на один из столов стопку книг. Слава богу, что я не выбрала этот.

– Ты останешься на семинар? – спрашиваю я. Надеюсь на это, так как чувствую себя некомфортно в новой обстановке.

– К сожалению, нет времени. Но семинар очень интересный. Армитедж просто шикарна. – Он подмигивает мне, и я улыбаюсь.

И продолжаю улыбаться даже после его ухода. Как же здорово иметь друга.

Класс постепенно заполняется людьми. Одного студента я уже встречала на вводной лекции по истории литературы, но он не замечает меня, сидит не поднимая головы. Две ярко накрашенные девушки, скорее всего со старших курсов, обсуждают студенческие вечеринки. Серьезный бледный парень читает литературоведческую книгу о «Сне в летнюю ночь» Шекспира. Несколько человек печатают что-то в смартфонах.

Когда входит профессор Армитедж, седая женщина со строгим взглядом, все поднимают на нее глаза, бросив все, чем занимались. Она излучает авторитет и силу.

– Добро пожаловать на семинар по криминальной прозе. Тем из вас, кто уже со мной знаком, известно, что работать предстоит много. Всем остальным могу сказать только одно: если вы не мотивированы по-настоящему трудиться, лучше сразу собрать вещи.

У бледного парня встревоженный вид. Я стараюсь максимально сжаться на стуле. Конечно, я отношусь к числу мотивированных студентов, но понятия не имею, устроит ли уровень моей мотивации профессора Армитедж.

– Криминальные романы. Что мы о них знаем? – обращается она к присутствующим.

Одна студентка поднимает руку и отвечает:

– Все криминальные романы подчиняются определенному шаблону. Согласно Женетту[3]3
  Жерар Женетт – французский литературовед, яркий представитель структурализма, стоял у истоков современной нарратологии, занимался изучением интертекстуальности.


[Закрыть], это называется «имитация».

Я понимаю из всего этого лишь половину, но тем не менее записываю.

– Абсолютно верно, – соглашается профессор Армитедж. – Вижу, что у некоторых на лицах застыл вопрос. Все, у кого еще нет списка для чтения, должны как можно скорее его скачать и наверстать упущенное.

Делаю себе пометку. Я не знала, что для этого семинара список литературы был известен заранее.

Профессор Армитедж закидывает нас научными терминами. Я записываю фазы для построения аналитического напряжения в тексте. Затем мы прорабатываем их на примере «Убийства на улице Морг» Эдгара Аллана По. Я ловлю каждое слово преподавательницы. Все, что она говорит, складывается в единую картину. Я и не ожидала, что криминальная проза может быть настолько глубокой. Армитедж переходит к образу «великого сыщика».

В конце семинара она говорит:

– К следующему занятию напишите, пожалуйста, эссе на две страницы о трех таких «великих сыщиках». И основываясь на примерах, перечислите наиболее важные характеристики этих персонажей, не забывая, какую значительную роль они играют на наших семинарах. Благодарю за внимание. До встречи через неделю.

После того как она покидает аудиторию, я обвожу взглядом одногруппников. Похоже, не все пребывают в таком же отчаянии, как я, но по крайней мере парень с вводной лекции выглядит слегка беспомощным.

Проучившись всего пару дней, я уже вынуждена прогулять лекцию, но попросила Зельду записать мне конспект. Сегодня должны доставить матрас, и время доставки не назовешь точным. Нужно быть дома с двух до шести. Поэтому теперь я сижу в кресле и читаю эссе для семинара, пока жду. Подчеркиваю важные отрывки и делаю заметки в тетради. Это настолько затягивает, что я вздрагиваю, когда раздается звонок.

Я открываю дверь в подъезд, но и через несколько минут по лестнице никто не поднимается. Ложная тревога? Ни я, ни моя спина не можем рисковать и позволить им уехать. Поэтому я быстро обуваюсь, чтобы спуститься вниз и проверить, в чем дело. В спешке у меня не получается найти ключ, и я подпираю дверь коробкой.

На улице стоит большой белый фургон, и двое мужчин выгружают из него огромного монстра, по форме напоминающего матрас. Я машу им и держу дверь открытой. Но один из них качает головой. Что он хочет сказать?

После того как они благополучно вытаскивают матрас из машины, мужчина, который до сих пор стоял ко мне спиной, поворачивается и идет в мою сторону. Он протягивает мне бланк, чтобы я расписалась.

– Третий этаж, – говорю я и подкладываю потрепанный коврик под дверь, чтобы она не захлопнулась.

– Мы доставляем только до дома. Поднимать тебе придется самой. Нам за это не платят, и в страховку это не включено, – отвечает он.

Я не ослышалась? Мне предстоит тащить по лестнице матрас, который с трудом вытащили из машины двое мужчин? Как если бы муравей понес на третий этаж мою сумку с книгами. А муравьи – в отличие от меня – по крайней мере, способны поднимать вес, в несколько раз превышающий их собственный!

– Может, сделаете исключение? – пробую я. – Знаете, мне больше никого не попросить о помощи.

– Прости, милая. Нам нельзя, – говорит он, отворачиваясь. Мужчина садится в фургон к напарнику, и они уезжают.

О’кей. Что мне известно о регулировке силы? Надо было внимательнее слушать на физике. Наклонные плоскости – хорошо, подъемные блоки – еще лучше. Впрочем, у меня нет ни наклонной плоскости, ни подъемного блока. А матрас, прислоненный к стене, не сдвинется с места сам по себе. Если бы у него хоть ручки для переноски были!

Я тяну за пластиковую упаковку, но матрас смещается всего на несколько сантиметров. При следующей попытке упираюсь в него с противоположной стороны. Уже лучше. Мне удается дотолкать его до порога. Дальше сложнее. Снова перебежав на другую сторону, стараюсь поставить его на ступеньку. У меня почти получается приподнять край достаточно высоко, но тут матрас начинает опасно покачиваться. Я изо всех сил пытаюсь его удержать, но теряю равновесие, из-за чего мне приходится отпустить ношу. С приглушенным «Бум!» матрас падает на тротуар, подняв облако пыли.

– Черт! – ору я. Если запихнуть его в подъезд, он мог бы постоять там, пока я не попрошу Сэма помочь. Мне не хочется бросать матрас на улице. А вдруг мимо будет проходить очень сильный матрасный вор? Прикидываю, насколько это вероятно. Скорее всего, таких воров не существует, и тем не менее лучше не рисковать.

– Привет! – слышу голос с другой стороны улицы. Это Рис, он стоит перед кафе и курит. – Может, тебе нужна помощь?

– Отлично подмечено, Шерлок, – кричу в ответ. – Не поможешь капитану Ахаву в сражении с Моби Диком?

– А ты, кажется, часто переоцениваешь свои силы, – замечает он, но переходит через дорогу. Затем делает еще одну затяжку и бросает окурок.

– Вообще-то я не виновата, что оказалась в такой ситуации. Доставщики отказались помогать.

Рис что-то бурчит себе под нос и ставит матрас вертикально.

– А потом матрас оторвал тебе ногу, и теперь ты не можешь перестать думать о нем и гоняешься за ним по всем морям? – произносит он, заставляя меня растеряться. Он что, читал «Моби Дика»? Прежде чем успеваю задать вопрос, он добавляет: – Выбираешь толкать или тянуть?

– Думаю, тянуть. Будет лучше, если более сильный из нас станет толкать.

Он пропихивает Моби Дика через дверь, а я тяну, так что мы в мгновение ока оказываемся в подъезде. Рис приподнимает матрас, и вот мы уже на лестнице. Я тяну, он толкает снизу. Ступенька за ступенькой мы приближаемся ко второму этажу. И вот первый вызов – поворот на полпути к площадке. Но Рис проталкивает матрас в изгиб лестницы, будто и не было никакого препятствия.

– Ого, – говорю я и хлопаю в ладоши, когда мы останавливаемся, чтобы дать рукам отдохнуть. – Как удобно, что ты такой сильный.

– Удобно. Да, именно, – откликается он, а потом добавляет почти со злостью: – Как тебе повезло, что я такой удобный.

И что я опять не так сделала? Больше не произношу ни слова, лишь тяну матрас, пока Рис налегает на него снизу.

Когда мы добираемся до третьего этажа, он спрашивает:

– Ты всегда оставляешь дверь открытой?

Мне не нравится его раздраженный тон, поэтому я отвечаю:

– Спасибо, дальше сама справлюсь.

– Ах вот как? – Он уже пересек маленькую прихожую и стоит в моей комнате. – И как же ты планируешь избавиться от старого матраса?

– О нет! – Об этом я не подумала. Естественно, эта дрянь все еще здесь. Глядя на Риса умоляющим взглядом, прошу: – Ты не поможешь мне и с ним тоже?

– Может, он пригодится Эми, – говорит тот и начинает отодвигать новый матрас в сторону.

Старый мы перетаскиваем на лестничную клетку, где я решаю его пока и оставить. На нем мерзкие пятна, и я рада наконец от него избавиться.

– Кстати, это так и было, – обращаюсь к Рису, потому что мне вдруг становится неловко: вдруг он подумает, что у меня во сне неконтролируемо выделяются телесные жидкости.

Он ворчит и тащит Моби Дика в мою комнату. Там мы освобождаем матрас от полиэтиленовой упаковки, и Рис толкает его на каркас кровати, а потом выравнивает. Идеально!

Я тут же на него сажусь, скрещиваю ноги и начинаю раскачиваться, чтобы проверить, насколько мягкая у меня теперь кровать. Божественно. Будь моя спина кошкой, она бы сейчас замурлыкала.

– Иди сюда, попробуй, – зову я и хлопаю ладонью по матрасу возле себя. Сперва у меня не возникает никаких мыслей об этом, но потом мне кажется странным, что я приглашаю, по сути, незнакомого человека прилечь на мою кровать.

Замешкавшись на мгновение, Рис садится рядом со мной, а затем падает на спину.

– Да, очень удобный. И совсем не грязный, – говорит он. Рис выпрямляется, смотрит на меня. И улыбается. Не помню, видела ли его хоть раз улыбающимся. Жесткие черты его лица становятся намного мягче. Рис на секунду прикрывает глаза, и улыбка исчезает.

– Большое спасибо за помощь. Я правда не знаю, как бы одна затащила сюда этого монстра, – благодарю я.

– В конце концов, у капитана Ахава тоже была команда, – отвечает он. – Главное, что мы победили чудище.

Неужели этот парень постепенно оттаивает?

8
Рис

Неужели я только что пошутил? Видимо, так и есть, потому что Тамсин хихикает.

– Ты что, читал «Моби Дика»? – спрашивает она.

Я пожимаю плечами. Ей не обязательно знать, что впервые я прочел этот роман в шестнадцать лет, а потом еще раз год назад. Что у меня самого был белый кит, с которым приходилось сражаться… и, возможно, еще придется. Хотя мой более реальный и опасный. Вероятно, даже смертельно. На первый взгляд ничего такого обо мне не скажешь. А второго взгляда я не допускаю.

– Могу я в благодарность за помощь предложить тебе колу? – спрашивает Тамсин. – Ледяную. У меня получилось включить холодильник. – В ее голосе звучит чуть ли не гордость.

Я на секунду задумываюсь. Уверен, у Лиз в кафе все под контролем. Когда выходил покурить, мы обслужили всех гостей. Обеденная толпа уже должна схлынуть.

– Ну хорошо, почему бы и нет, – говорю я, мысленно занося это в список «приобретать новый опыт».

Тамсин встает. Кухонный уголок находится напротив кровати, и когда она нагибается, чтобы достать газировку, ее старомодные джинсы немного сползают, обнажая кружевной край сиреневого нижнего белья. Уверен, что не должен знать цвет ее трусов, поэтому отвожу глаза. У меня ускоряется пульс. Я не сидел один на один в комнате с девушкой с пятнадцати лет! Мне вспоминается Алисса. Кажется, она была последней. Она позволяла мальчикам трогать ее под футболкой во время поцелуев. Я смотрю на ладони и не могу поверить, что правда прикасался к груди Алиссы. Чем дольше я разглядываю пальцы, тем более крупными, неуклюжими и грубыми они кажутся. Не о таких руках мечтаешь, когда хочешь, чтобы к тебе прикоснулись.

Эти мысли меня нервируют. Когда Тамсин вновь садится рядом и матрас слегка пружинит, я осознаю, как она близко. Чувствую ее запах, распущенные волосы переливаются теплыми оттенками каштанового в лучах послеполуденного солнца, падающих в окно. Чтобы не протянуть к ним руку, мне приходится напомнить себе, кто я такой. Я с благодарностью беру колу, которую Тамсин мне передает, и прижимаю ледяную бутылку к горячему лбу.

Откашливаюсь и, чтобы отвлечься, спрашиваю, глядя на фотографию в рамке:

– Это твой брат?

– Сэм? Нет, мой лучший друг. Это из-за него я тут.

– Что ты имеешь в виду? – Вопрос неожиданно срывается с моих губ, и я удивляюсь, что старое фото мальчишки лет двенадцати вызывает у меня злость.

– В общем, я из Мэна. Сэм уехал в Перли, когда поступил в университет. Поэтому я подала документы сюда. И когда меня приняли, а дома все пошло не так, как планировала… – Она не заканчивает фразу.

– А что ты планировала? – Не хочу быть таким любопытным, но мне интересно, что же пошло не так. Я вытягиваюсь на кровати, опираясь на локти. Мой взгляд снова невольно скользит к поясу ее брюк, но теперь видна лишь тонкая полоска кожи между футболкой и джинсами.

Тамсин с ухмылкой поворачивается ко мне:

– Тебе действительно интересно или ты спрашиваешь из вежливости?

– Ты не обязана рассказывать, если не хочешь. Но думал, ты любишь непринужденные беседы.

– Это, конечно, не совсем непринужденная беседа. Правда, ты не производишь впечатление человека, который интересуется другими людьми.

Хорошая оценка. Тем не менее я многозначительно выгибаю брови, и она театрально вздыхает.

– Ладно. У меня был парень. Мы встречались три года. Хотели снять квартиру и жить вместе, я собиралась учиться в Мэне. Но потом он мне изменил. На той же неделе умер мой дедушка. Последним, что он мне сказал, стало: «Живи полной жизнью». Поэтому я уехала в Калифорнию.

Все это она протараторила и теперь, похоже, рада, что наконец поделилась с кем-то.

– О, – произношу я. Если бы подозревал, что речь пойдет о чем-то настолько личном, наверно, не спрашивал бы. Дурацкая ситуация. Надо что-то сказать?

– Тебе не обязательно отвечать. Я пытаюсь об этом не думать. Случай с Домиником – так зовут этого ублюдка – уже в прошлом, и такого больше не повторится. Теперь мужчин для меня не существует.

– Разве что когда тебе нужна помощь в перетаскивании тяжестей, – вставляю я. Кажется, сидеть рядом на новом матрасе и пить колу – это не совсем то, что другие понимают под «не существует».

– Разумеется, я не запрещаю себе общаться с противоположным полом. Но это платоническое общение. В конце концов, нет ничего плохого, чтобы оставаться одной. У мужчин такой образ жизни пользуется популярностью. Так почему бы женщинам не последовать их примеру?

Не знаю, что на это ответить, и делаю глоток колы, чтобы скрыть смущение.

– Многие мои любимые писательницы всю жизнь были одни. Джейн Остин, Луиза Мэй Олкотт, Эмили Дикинсон. Так что творческим способностям это, похоже, не вредит. – На секунду Тамсин замолкает и восклицает: – Но неужели так сложно держать свой член в штанах!

Я хмыкаю. Она не знает, что последние несколько лет я держал член в штанах.

– А ты? – тише спрашивает она. – Какая у тебя история?

Тамсин откидывается назад и смотрит на меня. Теперь она слишком близко, и мне хочется снова сесть. Но потом я собираюсь с силами и остаюсь на месте.

– У меня нет истории, – говорю я.

– Да ладно, у всех она есть! – не отстает девчонка. – Откуда ты?

– Из Перли. Родился, вырос. Но в той части города, куда тебе лучше не забредать.

– В Перли есть по-настоящему опасные кварталы? – недоверчиво спрашивает она.

– А где их нет? – парирую я.

– В Росдэйле, откуда я приехала. Там только аккуратные дома и ухоженные сады. Чистые машины и заботливые матери, которые отказались от карьеры ради детей. – Тамсин закатывает глаза.

– Серьезно?

– Серьезно. И я бы, скорее всего, тоже превратилась в такую заботливую мать.

– Мне трудно такое представить, – признаюсь ей. – Для этого ты чересчур… – Не удается подобрать подходящее слово.

– Чересчур какая? – интересуется она.

– Не знаю. Чересчур… живая?

Тамсин улыбается. То, что мы находимся так близко друг от друга, больше не тревожит меня.

– Спасибо, – говорит она, переводя взгляд на потолок.

Лежа рядом с ней, я тоже смотрю вверх. Какое-то время мы молчим. Я прислушиваюсь к ее дыханию. Хотелось бы знать, о чем она думает. О бывшем? О матери?

– Можно спросить тебя кое о чем? Но ты не обязан отвечать, – вдруг произносит она.

– Если я не обязан отвечать, нет смысла спрашивать, – откликаюсь я.

– Может, ты сам захочешь ответить. Я лишь хочу подстраховаться на тот случай, если ты снова разозлишься.

Кажется, знаю, на что она намекает. Тот момент на лестничной клетке. Неловко получилось.

– Ну ладно, давай уже, – говорю я, стараясь, чтобы это не прозвучало грубо. Все-таки она мне доверилась.

– Почему ты иногда такой замкнутый? – задает вопрос Тамсин.

– Не могу ничего сказать, – говорю я. Потому что, если бы стал объяснять, пришлось бы рассказывать о последних шести годах.

– Но причина есть?

– А разве не у всего есть причина?

– Не отвечай вопросом на вопрос! – возмущается она.

– Ну хорошо, – соглашаюсь я, и меня бросает в жар. Не понимаю, что на меня нашло. – Да, причина есть.

– И ты мне о ней расскажешь?

Я резко сажусь. А когда отвечаю, мой голос звучит гораздо жестче, чем рассчитывал:

– Если бы хотел, то уже рассказал.

9
Тамсин

Что он имеет в виду? Этот парень приводит меня в замешательство. Впрочем, ситуация типичная. Я рассказываю ему все, что он хочет знать. У меня возникает чувство, что между нами зарождается что-то вроде доверия. А взамен? Ничего. Это не упрек. Разумеется, он может поступать как хочет. Опять же, это не мое дело. Мы даже не друзья. Но было бы здорово, если бы существовал шанс, что мы ими станем. Особенно это важно для меня, ведь я только переехала в новый город. Хотя Рис прожил здесь всю жизнь, и, вероятно, тут достаточно людей, которых он может назвать друзьями.

Перевернувшись на бок, я опираюсь на локоть и делаю вид, что собираю катышки с матраса. Было глупо пытаться вывести наше кофейно-матрасное знакомство на новый уровень. Теперь я это поняла. Уже собираюсь признаться в этом, как вдруг Рис прочищает горло. Я поднимаю глаза, но он не двигается. Мне видна лишь его широкая спина, мускулы вырисовываются под застиранной футболкой. Кажется, шея у него напряжена, потому что на ней выступают сухожилия. Он издает звук, похожий на зубной скрежет. Внезапно атмосфера накаляется. Его молчание и поза неожиданно кажутся угрожающими. Наверное, наивной девочке из Росдэйла не стоило так просто приглашать домой незнакомого сильного мужчину.

– Если я тебе сейчас кое-что расскажу, – тихо произносит Рис не своим голосом, – обещаешь поверить, что я говорю правду?

Я в панике. Его голос звучит так серьезно, настойчиво.

– Да. Конечно, – соглашаюсь без раздумий. Сердце бешено бьется в груди.

– И больше ни о чем не будешь спрашивать?

– Да.

Он проводит рукой по светло-русым волосам. Мне кажется, он молчит вечность. Но потом начинает рассказывать. Очень тихо, так, что я боюсь пошевелиться, чтобы ничего не пропустить.

– Я родился и вырос в Перли. И последние несколько лет тоже провел здесь. Но не в городе, а… – Он замолкает, и я не осмеливаюсь сдвинуться с места, пока он не договорит. – А в тюрьме.

Я замираю. Меня пугает его признание. В тюрьме? Из-за чего?

Рис продолжает:

– Я шесть лет просидел за решеткой. Попал туда в пятнадцать. Невиновный. А блондинка, которую ты видела в кафе, Эми, – это мой социальный работник.

У меня вырывается вздох, в котором звучат жалость, удивление и ужас. Я прикрываю рукой рот.

– Это… как… как такое возможно? – заикаюсь я. – Что ты сделал?

– Сказал же: «невиновный», – хрипло откликается он. – И ты обещала больше не спрашивать. – Последние слова он цедит сквозь зубы.

– Да, конечно, прости. Это просто… не верится!

– Знаю, – шепчет Рис, и у него дрожит голос.

Я сажусь и смотрю на него. Он буравит взглядом стену, на его лице будто застыла маска.

– И как ты сейчас? – спрашиваю я, после такого откровения тишина между нами кажется невыносимой.

– Нормально вроде бы, – говорит Рис обычным голосом. Вдруг он словно вспоминает, где находится, расслабляет плечи и поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Мы на мгновение встречаемся взглядами, и он вновь опускает глаза.

– Странно быть снаружи, – признается он. – Мир какой-то слишком… полный. А для меня в нем места нет.

– Что ты говоришь! Естественно, для тебя есть место! А иначе кто будет готовить мне кофе? – пробую пошутить я, надеясь, что он не поймет меня неправильно.

Рис слабо улыбается:

– Да, думаю, это я могу.

Не знаю, как быть. Мне хочется, чтобы он объяснил, что произошло, но я помню о своем обещании. Если это правда… Рис почти всю юность провел в тюрьме. Я дала слово верить ему, как бы сложно это ни было. Осторожно кладу ладонь ему на плечо, давая ему знать, что он может мне доверять. Когда дотрагиваюсь до него, Рис вздрагивает. Я отдергиваю руку.

– Все в порядке, пока ты об этом не думаешь. А раньше я часто думал. Но пришел к выводу, что есть вещи, которые нужно терпеть. Которые все равно не изменишь. Тяжело говорить о них. Они становятся только более реальными, и возвращаются воспоминания.

– О’кей. Тогда не будем это обсуждать. Разве что ты… ну… если у тебя возникнет желание. – Я хочу, чтобы он знал, что всегда может со мной поговорить.

– Спасибо. Этого не потребуется. – Рис смотрит на меня, его голос звучит как раньше. Он выглядит абсолютно нормально. Или настолько нормально, насколько он вообще выглядит. Он пристально смотрит мне в глаза, отчего мой пульс подскакивает. Похоже, это признание задело меня так же сильно, как Риса. Образ его искаженного страданием лица навсегда запечатлелся в моей памяти. Как жаль, что не могу иногда отключать чертову воображаемую фотокамеру.