Текст книги "Музыка моего сердца"

Вечером я пошла к отцу Петру, я рассказала ему обо всем, мне было важно его мнение.

– Я не силен в политике, девочка, но в людях разбираюсь. Если у него столько греха на душе, он придет ко мне рано или поздно, и тогда мне будет что тебе сказать. Но твой муж прав, ты всегда принимаешь верные решения, хоть ты и отказываешься от лидерства.

– Все рано или поздно делают ошибки. А сейчас ошибаться нельзя. Я так боюсь, что они могут прийти сюда, и все разрушить, все, что мы так долго и упорно создавали. Я не прощу себе, если это случится.

– Мы уже знаем, что все можно воссоздать. Ты собрала все по кусочками один раз, соберешь и во второй.

– Да почему же я собрала? Я здесь не одна жила. Я не понимаю, почему все считают, что это только моя заслуга.

– Потому что ты любишь мир, и любишь людей. Имея власть, ты не стремишься к ней. Кто из вас шестерых кроме тебя хотел найти других людей?

– Да никто особо, но никто не был против встретить и других выживших.

– Кто посчитал, что нужно делиться продуктами и скотиной с новыми людьми?

– Мы приняли это решение вместе.

– Мне кажется, что ты не совсем понимаешь, быть лидером, значит иметь идею и тех, кто с тобой может эту идею воплотить. Но иметь идею мало, нужно заверить других людей в том, что твоя идея правильная, что бы они тебя в этом поддержали. Ты не особо сильна в красноречии, поэтому твоя идея это огонек внутри тебя, на который летят другие. Это музыка твоего сердца. В этом огне и есть вся ты. В этом и есть твое лидерство. Люди будут верить в тебя, даже если сейчас ты ошибешься, ведь не ошибаются только дураки. К тому же, ты не хуже меня знаешь что, то, что должно произойти, произойдет в любом случае, как бы ты не старалась этого избежать.

Мы лежали с Финном в постели, мы оба не могли заснуть.

– Интересно, если он шпион, как скоро он попытается связаться со своими? – спросила я.

– Я думаю, что неделю он точно будет тише воды. Давай перестанем об этом думать. Витя нам скажет, если что-то обнаружит, у него там передатчик какой-то пошлет ему сигнал на телефон, так что за депутатом не нужно следить сутками. Давай лучше попробуем заснуть, завтра рано вставать.

– Мне кажется, что я все равно не засну, так что я могу сутра заняться хозяйством, а ты поспи, – сказала я, целуя Финн в грудь.

– Ты лучшая жена в мире, ты это знаешь?

– Знаю, – с улыбкой сказала я, – но я лучшая жена только для лучшего мужа.

– А еще ты знаешь, что меня возбуждает, когда ты вот так гладишь меня по животу, но часто не замечаешь, что делаешь это.

Я и правда не замечала. Но намек поняла.

Я села верхом на Финна и застыла. Ему нравилось снимать с меня платье, гладить меня, возбуждать. Он любил играть со мной, как кошка с мышкой, доводить меня до исступления, когда я уже просила войти в меня. Сейчас я видела, что в нем проснулось настроение поиграть. Что ж, мне тоже нравилась эта игра.

36

Неделя активной слежки за депутатом ни к чему не привела. Он вел себя как обычный человек, занимался всем, чем нужно, помогал в общем огороде для новичков, что жили в общежитии, так же занимался скотиной, участвовал в строительстве новых домов. Однажды я заметила, как он зашел в церковь и долго там пробыл. Не успел он выйти оттуда, как я помчалась к отцу Петру.

– Ну что? Он Вам что-то рассказывал?

– Рассказывал, как и все новички.

– Ну так что он рассказал? – нетерпеливо спросила я. – Вы же знаете, что мне нужна от Вас информация.

– Я сказал, что предоставлю свое мнение о нем, когда познакомлюсь с ним, но я не говорил, что я буду рассказывать о наших разговорах.

– Простите. Я не хотела на Вас напирать.

– Если бы я посчитал, что он представляет угрозу, то сам бы к тебе пришел. Он устал и напуган. Он пришел сюда за миром, но не может обрести его, пока ему не доверяют. Он понимает это, и то, что пройдет много времени, пока он сможет сам снять с себя груз прошлого.

Витя упорно следил за депутатом, ему было интересно наблюдать за своим изобретением. Однажды он сказал, что тот ходит к своей машине, и что-то там проверяет. Мы решили забраться к нему в машину и посмотреть. Ночью, когда мы были уверены, что депутат спит, Дима взломал машину. Мы нашли в ней рацию.

– Вот урод! Значит все-таки шпион, – сказал Дима, – надо выставить его прямо сейчас.

– Нет, мы подождем, пока он с кем-нибудь свяжется, и послушаем. Нам надо знать, что именно он тут вынюхивает, – ответила я.

И этот момент настал. Однажды вечером, примерно через две недели после его приезда он снова направился к машине. В этот момент мы все сидели в доме у Вити, и обсуждали ситуацию.

– Друзья, – сказал Витя, – он опять пошел к машине.

Витя вывел на монитор картинку, то, что видел депутат. Мы столпились возле этого монитора и застыли в ожидании. Депутат достал рацию и включил ее. Он связался с каким-то мужчиной, и сказал, что тут действительно все так хорошо, как описывают.

Мы были поражены. Оказывается, это он нам не доверял, он считал, что не может быть все так хорошо, что должен быть какой-то подвох. Что возможно мы тут ставим какие-то опыты над людьми, или обращаем их в рабство. Он связался с человеком с корабля, который помог ему бежать. Тот говорил, что ситуация на флоте не изменилась, и что президент про прежнему одержим мыслью о войне. Тот другой тоже планировал побег, и теперь они оба были уверены, что для них в этом мире есть место.

– Что будем делать? – спросила Таня, – будем раскрывать его?

– Нет. Если он действительно говорил правду, что хочет начать новую жизнь, то он сам об этом расскажет, – ответила я. – Но следить за ним все равно прекращать не нужно.

Мы с Олей собирали клубнику у меня на участке. Я не очень любила клубнику, но росла она у меня лучше, чем у всех. Оля ела ее прямо с грядки.

– Помыла бы сначала, – с улыбкой сказала я.

– Не могу, я должна прямо сейчас ее съесть, она так пахнет!

– Тогда сходи к Вере, она тебе сразу трав каких-нибудь даст, пока не пронесло.

– А что эта девица вечно крутится вокруг Финна? – спросила Оля, кивая головой в сторону моего дома.

На веранде сидел Финн с Кристиной, они пили чай. Издалека я не слышала, о чем они говорят, но выглядело все вполне прилично. Она часто приносила чай, который делала из трав, она была ученицей Веры. Финну этот чай очень нравился. Как-то он просил меня сделать такой, но это же надо было идти, искать эти травы, собирать, сушить. Мне и так было некогда, особенно летом, мы с Финном уделяли гораздо меньше времени друг другу, чем по окончании огородного сезона. Я тогда сказала ему, что и так Кристина принесет, вот ей делать нечего, пускай и носит.

– Она наверно чай Финну принесла, он ему нравится, – ответила я Оле.

– А она ему тоже нравится?

– К чему это ты?

– К тому, что только ты не видишь, что она по уши влюблена в Финна.

– Да ладно? Нет, не придумывай. Она тоже бывшая актриса, у них есть общие интересы и темы.

– Я даже отсюда вижу, как бьется ее сердце в совершенно неприличного размера декольте.

– Я вообще без лифчика хожу, мне же еще никто не предъявил претензий.

– Просто все знают, что ты ни на кого даже не посмотришь. А так, тут половина города по тебе сохнет, и не только потому, что ты ходишь без лифчика.

– Вот это ты уже точно выдумываешь. Кому я нужна? Я же замужем?

– Так о том и речь. Ты даже не замечаешь этого. Можешь спросить у Финна, он тебе скажет. А вот эту девку я бы точно гнала в шею, вместе с ее чаем.

– То есть ты хочешь сказать, что я не вижу симпатии в свою сторону и поэтому переживать не о чем. А Финн может и налево пойти?

– Я не думаю, что он пойдет налево, – задумчиво сказала Оля, – но он любит внимание, ему нравится ловить на себе горячие взгляды, комплименты и все такое.

– Значит она тут не одна такая?

– Конечно нет! Ты как с луны свалилась. Посмотри внимательнее на своего мужчину. К тому же вы уже давно вместе, первая романтика спала. Вы когда последний раз сексом занимались?

– Сегодня утром, так что с этим проблем нет. Я не думаю, что его что-то не устраивает.

– Я тоже этого не вижу. Как по мне, так у вас пример семейной жизни. Но это воронье слетается не просто так. Ты моя подруга, я хочу для тебя только добра, – Оля запнулась.

– Говори, раз уж начала этот разговор, я и так догадываюсь.

– У вас нет детей, – аккуратно сказала Оля, – все здесь в курсе этой ситуации, это же большая деревня. Тебе тридцать шесть лет, а этой профурсетке сколько?

– Двадцать восемь, – грустно ответила я. – Я плохо выгляжу? Говори честно.

– Нет, ты отлично выглядишь, иначе мужики не пускали бы слюни тебе вслед. Но ты же знаешь этих девочек, им кажется, что восемь лет это очень много, что ты уже почти тетка.

– Фу, не обзывай меня теткой, я буду девочкой до восьмидесяти лет, – смеялась я. – А если серьезно? Они думают, что могут затащить его в постель и залететь, тогда он меня бросит? Так что ли?

– В целом да.

– А почему ты раньше не говорила?

– Потому что раньше ему так часто чай не носили. Посмотри на них, сидят, улыбаются.

Во мне кольнула ревность. Я была в легком сарафане, и естественно вообще без белья.

– Ты сиди, кушай, а я схожу туда.

– Давай, покажи ей, кто тут мамочка! – с улыбкой крикнула Оля, запихивая в рот очередную клубнику.

Я сняла сланцы, распустила волосы, взяла корзину с клубникой и направилась к ним.

Я подошла к крыльцу, летом на нем всегда стояло ведро с водой, что бы можно было помыть ноги, не заходя в дом. Финна заводил этот процесс, ему очень нравились мои ноги и ступни, ему казалось очень эротичным, когда по моим ступням текла вода. Я поздоровалась с Кристиной, и поставила корзину с клубникой на стол. Я улыбнулась Финну и направилась к ведру с водой. Сев на крыльцо так, что бы ему было максимально хорошо меня видно, я задрала сарафан повыше как бы случайно. Набрала в ковш воды и медленно стала поливать ноги. Боковым зрением я следила за Финном. Мытье ног произвело свой эффект, он разговаривал с Кристиной о каком-то режиссере, я слышала, как он теряет нить мысли. Я намеренно не сняла с веревки полотенце.

– Радость моя, подай мне пожалуйста полотенце, я забыла снять.

Я сидела на ступеньке, вытянув обе ноги вперед. Я знала, что Финн не просто подаст мне полотенце, он будет вытирать мне ноги. Это его забота в мелочах. Очень приятная забота, и для него естественная. Финн сел ниже меня на две ступеньки, и начал вытирать мне ногу. Когда он вытирал вторую, первую я согнула в колене, и, как бы случайно поставила так, что бы ему было видно, что под сарафаном у меня ничего нет. Он заметил и это. На его лице появилась хитрая улыбка и слегка прищуренные глаза. Цель была достигнута. Как же легко поймать вас на крючок, подумала я. А Кристина ведь и правда, сидит такая вся из себя, надушенная, причесанная, вся грудь наизнанку, мило улыбается и хлопает ресницами. Вот ведь тварь! Моего мужчину решила соблазнить?! Но ты не на ту напала! Финн уже слегка забылся, и начал кусать мой большой палец на ноге. Одна рука его скользнула мне под сарафан. У Кристины перекосило лицо. Я остановила его руку своей.

– Мы же не одни, – напомнила я Финну.

– Нда, – только и сказал Финн.

Он встал, и, закинув меня себе на плечо, пошел в дом.

– Что это было? – спросил Финн, когда мы оторвались друг от друга.

Мы лежали на кровати обессиленные, его так все это завело, что мы так и остались в одежде.

– Это называется секс. Знаешь там, тычинки, пестики, это все обман, – с улыбкой сказала я.

– Нет. Ты знаешь, о чем я. Ты меня соблазнила.

– Я? Тебя? Да ты что, зачем мне соблазнять собственного мужа? – с сарказмом сказала я.

– За тем, что ты ревнуешь. Что на тебя нашло? Ты раньше никогда не обращала на это внимание.

– Не обращала, потому что не знала. Мне друзья намекнули, что вокруг тебя девки вьются, а ты и рад!

Я уставилась на Финна в ожидании объяснений.

– Я не думал, что ты не знала, думал, просто не придаешь этому значения. Да и не стоит этому придавать значение. Это мелкий флирт, не более того. Ты же не думаешь, что я тебе изменяю?

– Если бы ты мне изменял, об этом мне бы точно сразу доложили бы.

– Но думаешь, что я способен тебе изменить?

– Да, способен каждый.

– Но я ведь не каждый, ты же меня знаешь!

– Ты мужчина, а значит, ты каждый. И все вы одинаковые, как и мы.

Финн, было, раскрыл рот в желании опровергнуть мои слова, но я жестом остановила его.

– Я не собираюсь сейчас говорить, что все мужики кобели и изменщики. Я не об этом хочу сказать. Хотя по природе своей, вы как раз таки кобели. Это инстинкты, которые много веков назад обуздала мораль. Самцы отвечают за количество, а самки за качество. Это наша природа. Самец должен оплодотворить как можно больше самок, что бы у него было как можно больше потомства, таким образом, он передает свои гены. А это уже инстинкт продолжения рода. Самка же оценивает самцов с точки зрения наследственности. Она не даст обрюхатить себя слабаку или больному. У нас это тоже инстинкт, мы выбираем самца с наилучшим генетическим фондом. Это естественный отбор. Поэтому мужики падки на женщин. У вас встает на любую, которая отвечает вашим внешним симпатиям. Чувства тут не причем. Многие называют это слабостью, но это всего лишь природа. Это ваша потребность, так же как потребность в еде, не более того.

– Ты не перестаешь меня удивлять! Из твоих слов я так понимаю, что ты простила бы мне измену?

– Да, простила бы. Но это не повод мне изменять! Я не собираюсь тебя ни с кем делить, хорошо запомни это!

– Я и не собираюсь. Я не знаю, что такого может дать мне кто-то другой, больше чем ты? Меня все устраивает, у нас шикарный секс, ты заводишь меня с полуоборота. Мы любим друг друга, у нас отличные отношения, ты хорошая хозяйка, и ты мой лучший друг. Чего еще мне может не хватать?

– Ребенка.

– Послушай, мне же не двадцать лет, что бы бросаться во все тяжкие. Я уже много прожил и пережили. Я знаю ценность того, что имею. Поверь, я не променяю все то, что у нас с тобой есть на пустой секс. А ребенок мне точно от другой не нужен. Дети должны рождаться в семье, а семья у меня с тобой. Ни одна женщина не привлекает меня настолько, что бы я даже пофантазировал о ней. А здесь полно красивых женщин. Когда у нас был перерыв в сексе из-за того, что случилось с ребенком, меня ни на одну секунду не посетила мысль о ком-то другом. Я постоянно ходил в полувозбужденном состоянии, но меня возбуждала ты. Ты засыпала в моих объятиях, а я еще полночи гладил твою руку. Твое тело, сквозь обтягивающую одежду сводило меня с ума. Когда ты была в душе, я лежал на кровати и представлял, как по тебе струится вода. Ты часто спишь голая, и это было очень трудно для меня. Но ни разу меня не посетила мысль трахнуть другую, даже просто для удовлетворения потребностей. Я мечтал о тебе и твоем теле как подросток. Так что уж теперь, ты точно можешь не сомневаться во мне. Я никогда тебе не изменю.

– А вот это уже ненормально, – с улыбкой сказала я. – Надо же так засрать себе мозги. Перепихон часто может быть даже на пользу. Ладно. Я тебе верю, я не думаю, что ты посматриваешь налево, просто я хотела отвадить Кристину. Пусть увидит, что у нас все ок. Пусть она и моложе меня почти на десять лет, но хочешь ты меня, и трахаешь тоже меня, а она пусть поплачет, и найдет себе парня.

– А я зря говорю, что хитрости в тебе не достаточно, чертовка моя!

Кристина перестала ходить к Финну, а я взяла у Веры рецепт этого чая. Я разула глаза и начала замечать, что к Финну действительно не ровно дышат многие девушки и женщины. Многие из них были действительно достойные и красивые. Но я не придавала этому значения, и легкий флирт продолжался. Я доверяла Финну, я знала, что ему кроме меня никто не нужен. Я знала это, чувствовала всеми своими внутренностями, потому что мы с ним стали одним целым, слились воедино, не доверять ему, было бы равносильно тому, что не доверять самой себе. Иногда меня даже пугало то, насколько мы стали близки. Мне казалось, что я тону в другом человеке, и от этого мне становилось еще страшнее. Я боялась потерять в нем себя. С того момента, как у нас начались отношения я изменилась, мы оба изменились. Мы переняли привычки друг друга, и стали похожими друг на друга. Нас называли «парочка», и это прозвище было не из-за того, что мы были парой, а из-за того, что по отдельности в нас что-то терялось, казалось, что чего-то не хватает, как не хватает нескольких штрихов картине. Мы задыхались друг без друга, и от этого становилось не просто страшно, а жутко. Нельзя так любить одного человека, ведь рано или поздно один из нас умрет. Мы пережили апокалипсис, но мы понимали, что можно потерять мир, потеряв всего лишь одного человека.

– Ты вроде бы рассказала о себе самые личные вещи из своего прошлого, но я все равно так и не знаю, как ты жила раньше, кем была, – однажды сказал Финн.

– Я не знаю, что тебе еще рассказать, спрашивай, я отвечу на любые твои вопросы.

– Какая ты была?

– Я была великой поклонницей природы, и ненавидела людей. Они были мне противны, они такие мелочные, вечно считают, сравнивают, соперничают. А природа тихая, но несокрушимая. Я часто выходила на балкон в сильный ливень и, закрыв глаза, слушала музыку дождя. Человек написал много музыки, и среди нее, бесспорно, были шедевры, но ни один великий композитор даже не приблизился к музыке природы. В природе я первый раз ощутила Себя, а значит, ощутила счастье. И вся людская суета показалась мне таким ужасным фарсом, бесконечно не нужным. Но люди так оберегают ментальный быт! Они очень боятся, что кто-то придет и разрушит их устои. Ведь проще жить по шаблону, по написанному скину, чем самому распоряжаться своими мыслями и своей жизнью. Я сидела у себя в офисе и наблюдала за ними, как если бы они были пауками, закрытыми в одной банке. Это была и часть моей работы, я была социологом-аналитиком. В один прекрасный момент меня так достали люди, что я захотела сбежать куда-нибудь, но сбегать мне было нельзя. И тогда я заменила их животными. Я смотрела на начальника, как на рычащего тигра, Шерхана из Маугли, а рядом с ним бежал маленький шакал Табаки. Естественно шеф чувствовал себя Шерханом, но я видела в нем только Табаки. Когда бухгалтершу бросал очередной бой-френд, она рыдала в три ручья, и крыла бывшего трехэтажным матом. Она всего-навсего хотела внимания, которого ей недодали родители, но эти вечные слезы уже выводили меня из себя, и я представляла, что это водопад, а рядом неспешно идет тигр, и летают птички-сороки-сплетницы, и под деревом растет бородатый дедушка-гриб, сидящий на охране и так далее. И мне становилось хорошо. Я как будто даже дышала свободнее. – Я улыбнулась Финну, – мне кажется, я не особо изменилась.

– Такой я вижу тебя, когда мы в Финляндии. Интересно, какая ты была маленькой?

– Очаровательным пупсом, у меня были белоснежные, кудрявые волосы, пухлые щечки и наивные глаза. У меня была одна хорошая фотография.

Я проснулась пораньше, что бы успеть заняться скотиной, приготовила завтрак и разбудила Финна.

– У меня есть для тебя сюрприз, – загадочным тоном сказала я.

– Что за сюрприз? – с любопытством спросил Финн.

– Ну если я тебе расскажу, это будет уже не сюрприз. Могу сказать только одно, сейчас ты доешь, и мы поедем в Москву.

– Должна быть веская причина, что бы ты поехала в музей скелетов.

Мы ехали по шоссе, день был солнечный и теплый. Я сама еще не осознавала, что значит для меня то место, в которое мы едем, но внутри меня поднималось какое-то возбуждение. Я свернула с шоссе.

– Я думал мы едем в Москву, – сказал Финн.

– Это почти Москва.

Я подъехала к одному из домов и припарковалась. Мы вышли на улицу, и пошли вдоль дома. Я остановилась возле одного из подъездов и дернула за ручку двери. Подъезд был закрыт. Я достала из кармана ключи. Только тогда до Финна дошло, куда я его привезла. Мы поднялись по лестнице на пятый этаж, и я остановилась перед дверью, я застыла с ключом в руке. Финн обнял меня и поцеловал в макушку. Он не торопил меня. Я стояла перед дверью своей квартиры, в ней была вся моя жизнь «до». Мне было страшно входить в нее. Я помню, какой я ее оставила. Что там было сейчас, спустя почти три года? Я хорошо помню момент, когда я приехала в дом второй моей бабушка. Там прошло мое детство, и там я прожила лучшие дни своей жизни. Потом, после смерти бабушки дом был запущен, так как в нем никто не жил. Я помню, как зашла в него, на стенах росли грибы, в большой комнате ласточки свили гнезда, вдоль дома была большая трещина, и в ней выросла трава. Я помню, как тогда сжалось мое сердце, потому что это место больше не было домом моей бабушки, он больше не был тем местом, в котором я была так счастлива. Теперь его захватила природа. Сейчас я боялась увидеть что-то подобное и в своем доме. Покидая его, я открыла окна, на них были москитные сетки, и птицы не пробрались бы туда. Все же решившись, я вставила ключ в замок и открыла первую дверь, потом вторую. Первое, что я увидела, был индуистский орнамент, отгоняющий злых духов, я привезла его с Бали. Мне почему-то стало спокойно, злых духов тут не было. Финн с интересом разглядывал все, обои, мебель, покрытую пылью, полки с фотографиями, кухню, ванную, ему было интересно все.

– Ты хотел знать как я жила до апокалипсиса, теперь ты можешь это даже увидеть.

Несмотря на долгое отсутствие, я не забыла где и что у меня лежит. Я могла бы с закрытыми глазами найти любую вещь в своем доме. Я достала из шкафа альбомы, на них были еще живые фотографии, те, на которых мы умели хорошо позировать и выходить с первого раза. Там были и мои детские фотографии, и та, о которой я рассказывала Финну. Он сел на диван и начал их рассматривать. Казалось, он окунулся в мое прошлое. Я нашла диски с видео, там был мой выпускной из института, мы с мамой в деревне, видео с одного из моих дней рождений, даже моя свадьба. Я достала из шкафа свое выпускное платье, это была единственная вещь, которую мне хотелось забрать с собой. Мой выпускной был не просто выпускным из ВУЗа, это был выпускной в мою нынешнюю жизнь. За пять лет обучения во мне трансформировалось многое из того, к чему я пришла в Индии. Мы забрали фотоальбомы и диски, и вышли из квартиры. Я так же машинально закрыла ее на ключ. Выйдя из подъезда, я остановилась, из заросшей сорняком клумбы так пах один невзрачный цветок. Хоть над чем-то время и человек не властны. Финн обнял меня и так нежно поцеловал.

– Спасибо, – сказал он, – спасибо, что до конца впустила меня в свою жизнь. Для меня это очень важно и ценно. Я не думал, что могу любить тебя еще больше, но я ошибался.