Текст книги "Время шинигами"

– Потому что знаю: ты не хотела, чтобы мы туда отправились, – произнесла она так легко, будто столетия во мраке для нее действительно ничего не значили. – Кроме того, ёкаи способны читать сердца людей. Я знаю твое, Рэн.

Я с трудом поборола желание отстраниться. Как ёкай могла знать, что у меня на сердце, если это неведомо мне самой?

– Ты меня не обманешь, – произнесла я наконец. – Я знаю, кто ты и что ты сделала.

Я ждала, что она разозлится на меня, что у нее на макушке прорежутся лисьи уши, из десен выскочат клыки и она вопьется мне в горло. Но ее губы лишь сжались в кривую линию, а плечи опустились, как лепестки поникшего без солнца цветка.

– Во всех моих прошлых жизнях меня воспитывали как приз, как шлюху или как оружие, – призналась она. – Никто никогда не заботился обо мне. Я не видела в их жестоких сердцах искренности. Но впервые за тысячи лет я встретила того, кому от меня ничего не нужно. – Она замолчала, через плечо бросила взгляд в сторону ванной и понизила голос. – Я не могу изменить то, что уже совершила, – продолжила она, – но в этой жизни я иная. Той ненависти негде пустить корни. От Нивена я видела лишь доброту – и ничего больше.

Я сощурилась, но ёкай просто стояла, словно раненый щенок, и ее круглые глаза были до странности печальными. Конечно, все это могли быть чары, но если чья-то любовь и могла смягчить даже самого жестокого человека, то это любовь Нивена.

Прежде чем я успела ответить, из ванной вышел Нивен: с мокрыми волосами, одетый в белое кимоно – такое же, как у Тамамо-но Маэ. Я снова поразилась тому, насколько он стал выше, но он все еще был очень худым, как будто время тянуло его только вверх; его светлые волосы отросли и спадали на глаза. Теперь он вполне мог сойти за моего старшего брата. И хотя черты его лица остались прежними, выражение глаз изменилось: былые искренность и невинность исчезли.

– Микудзумэ, – произнес он, прищурившись. Это имя дала Тамамо-но Маэ ее бабушка, и Нивен называл ее только так, вероятно, считая, что это слово не несет с собой ее вины за разрушение многочисленных королевств. – Что происходит?

– Пойду прогуляюсь, – сообщила ёкай. – Хочу увидеть фрески. – Она молча проскользнула мимо меня и босиком устремилась прочь по коридору.

Внезапный уход лисицы заставил Нивена моргнуть, и его взгляд переметнулся ко мне. Он прищурился, вероятно, из-за плохого зрения, а я продолжала чувствовать себя неуютно, когда он смотрел на меня. Надо попросить Тиё достать ему новые очки.

– Я чувствую твое осуждение даже при том, что плохо вижу твое лицо, – сказал он, отворачиваясь и хватая полотенце. – Для меня она еще дитя, Рэн, даже если уже не похожа на ребенка. Она мне как сестра.

«У тебя уже есть сестра», – подумала я. Но я промолчала – только переступила порог и захлопнула за собой дверь. Вынула из кимоно часы Нивена и положила их на столик у двери.

– Твои часы, – тихо сказала я, неуверенная, разглядит ли он их без очков. Он что-то промычал в знак благодарности, но не обернулся. – Я пришла рассказать тебе о жнецах, – сказала я. Было намного легче притвориться, что мы встретились посовещаться или обсудить дела, потому что для Нивена я теперь была не сестрой, а лишь хозяйкой дворца. – Некоторые из них уже прибыли в Японию и убили моих шинигами. Я заручилась помощью бога бурь и морей, но сначала мне нужно выполнить его просьбу.

– Ага, – отозвался Нивен, все еще стоя спиной ко мне и вытирая волосы полотенцем.

Я сделала шажок вглубь комнаты, но тут же остановилась, передумав.

– Возможно, у меня не будет времени возвращаться сюда каждую ночь, – рассуждала я дальше.

– Ладно, – отозвался Нивен.

– Мне нужно знать, что ты собираешься делать.

Нивен наконец обернулся и замер.

– Что?

– Я хочу, чтобы ты был в безопасности, – пояснила я. – Можешь остаться здесь, в Ёми, с моей охраной, а можешь отправиться со мной и Цукуёми, чтобы мы могли присматривать за тобой и защищать. – Я эгоистично надеялась, что он выберет второй вариант. Я не доверяла своим теневым стражам, которые однажды уже бросили его в непроглядную тьму. Единственной, кто мог защитить его и кто готов был отдать за него жизнь, была я. Кроме того, я не хотела, чтобы он снова покинул меня, даже если это означало, что мы оба окажемся в опасности. Ничего не изменилось – я по-прежнему была эгоисткой: желала, чтобы Нивен остался со мной любой ценой. Мысль о том, что он ускользнет, пока меня нет, была невыносима.

– Я годами жил без твоей защиты, – возразил Нивен. Его слова были горькими, но лицо не выражало ничего, кроме усталости. – Научился убивать чудовищ голыми руками даже в полной темноте. Ты мне не нужна.

– Ты знаешь, как опасны Высшие жнецы, Нивен, – продолжала я, пытаясь игнорировать его слова, чтобы не разрыдаться перед братом. Все это я могу обдумать позже, когда останусь одна.

Нивен со вздохом кивнул. Он был единственным человеком в Японии, которого не нужно было убеждать в истинной опасности жнецов. Хотя он смог выжить в непроглядной тьме благодаря своим часам, перед Высшими жнецами у него не было никаких преимуществ: те обращались со временем гораздо искуснее него.

– Я не хочу держать тебя здесь взаперти, Нивен, – добавила я. – Но ты не можешь просто разгуливать по Японии, ведь жнецы наверняка пожелают использовать тебя, чтобы добраться до меня. Если только… – я замолчала, и на мгновение перед моими глазами застыл образ Нивена, уплывающего на корабле, – если только ты не хочешь вернуться с ними.

Нивен медлил с ответом. Я мечтала очутиться на мягкой земле – чтобы тени утащили меня вниз и мне не пришлось слышать его ответ. Но пол подо мной был твердым и неподатливым, и мне не оставалось ничего иного, кроме как стоять и ждать.

– Ты видела здесь жнецов… Был ли среди них отец? – прервал он молчание.

У меня во рту пересохло, поперек горла будто встал острый камень. Меня не должно было удивлять, что Нивен все еще интересуется Эмброузом – даже после того, как тот назвал его трусом перед Верховным советом. Если мне Эмброуз представлялся темным пятном в жизни, которое с годами бледнело, то для Нивена он всегда был отцом.

– Нет, – ответила я, и это прозвучало резче, чем я хотела.

Словно ожидая такого ответа, Нивен кивнул, уставившись в стену. После минутного молчаливого размышления его плечи опустились.

– Даже если я бы и хотел вернуться, не думаю, что они позволили бы мне взять с собой Микудзумэ.

– Ты хочешь взять ее с собой в Англию? – спросила я, не успев одернуть себя.

– После того, что вы с Хиро сделали с ее деревней, у нее больше нет дома.

Я вздрогнула. Меня волновали ее прошлые жизни, в которых она очаровывала императоров и свергала империи, а не отсутствие у нее семьи. Что она сделает с бедной королевой, если отпустить ее в Англию?

– Она не представляет опасности, – сказал Нивен, будто прочитав мои мысли. – Я провел с ней века, Рэн, и знал бы. Даже в детстве она всегда защищала меня.

Я снова задрожала, представив, от чего она могла защищать его.

– Что там произошло? – тихо спросила я. – Какая она, непроглядная тьма?

Нивен окаменел. Он перестал дышать, а его радужки потускнели до серо-голубого – медленно, словно тающий лед.

– Не хочу об этом говорить, – тихо произнес он, закрывая глаза. Когда он шептал, его голос звучал так же по-юношески, как в моих воспоминаниях.

Я колебалась, не решаясь задать следующий вопрос. Я не должна об этом спрашивать, но… если Нивен и ёкай выжили в непроглядной тьме, возможно, они были не единственными? Моя мать тоже была брошена во мрак.

– Ты видел там кого-нибудь еще? – спросила я. – Других шинигами?

Он покачал головой.

– Никого.

Разочарование оказалось острее, чем я ожидала. Я узнала, что моя мать мертва, еще десять лет назад. Я больше не должна переживать по этому поводу.

– Так чего ты хочешь, Нивен? – спросила я. – Остаться здесь или пойти со мной?

Он повернулся, рассеянно глядя мне в лицо.

– Я провел во тьме столетия, – ответил он. – И больше не собираюсь там торчать.

– Хорошо, – отозвалась я, и моя грудь наполнилась теплом. Наконец-то Нивен снова со мной. И хотя сейчас он злится на меня, сердце у него все же мягкое. Со временем он снова полюбит меня, и между нами воцарится мир, к которому мы так долго стремились.

– Но как только жнецы исчезнут, я уйду.

Сердце упало. Я пыталась придумать причины, чтобы задержать его, но не смогла. Как только жнецы покинут Японию, у меня больше не будет повода удерживать Нивена. Кроме моего желания, чтобы он остался. Но мои желания больше ничего не значили для брата.

– О, – выдавила я, не в силах даже притвориться, что все в порядке. Все было далеко не так.

Я замерла прямо перед дверным проемом, сдерживая поток слов, которые мне хотелось ему сказать. Что я готова была съесть каждое сердце в Японии, если бы только это помогло вернуть его мне. Что провела годы, превращаясь в чудовище, потому что люблю его. Неужели все это не имело для него никакого значения? Нивен вернулся, но мой брат – нет.

Он решительно отвернулся от меня, я смотрела ему в спину, и второй раз за день мои глаза обожгли горькие слезы.

В голове прозвучали слова Цукуёми: «Божества не плачут».

– Это всё? – спросил Нивен.

Я сглотнула, опасаясь, что мои следующие слова прозвучат жалко.

– Я попрошу Тиё найти кого-нибудь, кто сделает тебе новые очки, – ответила я.

– Спасибо, – поблагодарил он настолько сухим и формальным тоном, что я чуть не закричала.

Я потянулась к двери, хотя уход снова казался мне прощанием навсегда. Словно утром я проснусь, а Нивена уже нет.

– Кто он? – вдруг спросил он, прежде чем я успела выйти. – Человек, который был с тобой.

Я сделала паузу, молча благодаря его за возможность задержаться еще чуть-чуть.

– Ты про Цукуёми? – спросила я. – Он – бог Луны, брат Хиро.

Нивен бросил на меня глубоко равнодушный взгляд – теперь, когда он стал старше, его осуждение было еще заметнее.

– Все не так, – сказала я. – Его послали сюда, чтобы помочь мне остановить жнецов, и его отец не позволит ему уйти.

– Если бы ты действительно хотела, чтобы он ушел, его бы здесь не было.

Я открыла рот, чтобы возразить, но не смогла, потому что Нивен был прав. Но он не знал, что я хотела видеть рядом не Цукуёми.

– Не понимаю, – медленно произнес Нивен, – почему после всего, что случилось с Хиро, ты с такой легкостью доверилась его брату?

– Он здесь потому, что полезен мне, – ответила я. – Вот и всё.

Нивен нахмурился. Затем лег на кровать и отвернулся к стене.

– Можешь совершать одну и ту же ошибку хоть тысячу раз, Рэн, – назидательно произнес он. – Но на этот раз я не приму твое наказание за тебя.

Глава 9

На рассвете, после бессонной ночи, я снова оказалась в тронном зале. Катана Идзанами висела над троном, ее украшенные драгоценными камнями ножны отражали слабое сияние моей свечи, лезвие изгибалось в легкой, но злой улыбке. Я поставила свечу, сняла меч с крюков и достала его из ножен. Свет мерцал на его поверхности, очищенной Цукуёми от крови. Я поднесла лезвие к пальцу, чтобы проверить его остроту, и оно мгновенно порезало кожу – кровь залила ладонь и потекла в рукав.

– Ого, – раздался тихий голос позади меня.

Я повернулась и увидела Тамамо-но Маэ. Широко раскрыв глаза, она стояла в дверях и неотрывно смотрела на лезвие. Когда она вошла внутрь, я вытерла кровь о свое черное кимоно и вложила меч обратно в ножны.

– Можно мне дотронуться? – спросила ёкай, уже протягивая к нему руки. Она коснулась ножен, провела пальцами по золотым деталям и драгоценным камням, вставленным в рукоять. На мгновение я позволила ей это, а затем сунула катану за оби.

– Ты собираешься использовать меч, когда мы встретимся с Аматэрасу? – спросила она.

– Не собираюсь, – ответила я. – Но, когда имеешь дело с богами, божественное оружие необходимо.

Я вспомнила свою встречу с Сусаноо: насколько же неподготовленной я была перед лицом его силы. Кинжалы в моих рукавах годились лишь для того, чтобы перерезать горло жнецам или угрожать ёкаю, и я сомневалась, что они напугают богиню Солнца. Даже если меч мне не понадобится, я хотела, чтобы она знала, что он у меня есть. Что я заполучила его.

– И он действительно может ранить ее?

Я нахмурилась.

– Это самый острый меч на земле, – сказала я. – Он может уничтожить все, к чему прикоснется. Он рассечет твой череп и пройдет до кончиков пальцев на ногах, словно сквозь сливки.

Я надеялась, что моя резкость отпугнет ёкая, но она захлопала в ладоши и подпрыгнула на месте.

– А мацудзака-гю[7]7
  Японская говядина. Это деликатесное мясо дает знаменитый вид коров, рожденных в префектуре Хёго.


[Закрыть] он тоже может нарезать?

Я уставилась на нее.

– Этот меч обезглавливал людей. Ты хочешь, чтобы я использовала его для разделки говядины?

Ёкай надулась.

– Ее так сложно нарезать на тонкие полоски.

– Я пошла, – бросила я, выходя из зала, чтобы больше ее не слышать, но она все равно поплелась за мной хвостом.

Мы вышли во двор как раз вовремя, чтобы увидеть, как Нивен швыряет Цукуёми в пруд с лотосами.

Ёкай, ахнув, бросилась вперед.

– Нивен, не надо!

Когда Цукуёми смахнул с глаз лотосовые листья, Нивен нанес ему сильный удар в челюсть, вызвавший такой отчетливый хруст, что я поморщилась. Цукуёми недоверчиво моргнул, хватаясь за подбородок, а затем подсек ноги Нивена – и тот спиной шлепнулся в воду. Ёкай замерла у края пруда, хлопая руками по бортику, как будто это могло отвлечь Нивена. Но я совершенно не волновалась: если бы Нивен хотел причинить серьезный вред, он бы воспользовался своими часами.

– Почему вы двое деретесь в моем пруду? – спросила я, скрестив руки на груди.

При звуке моего голоса Цукуёми замер, и Нивен воспользовался этой возможностью, чтобы броситься на него. Оба упали в воду, подняв волну, которая с тихим всплеском обрушилась мне под ноги. Я вздохнула и перевела взгляд на ёкая: Тамамо-но Маэ стояла у кромки пруда с выпученными глазами.

– Ты не могла бы.

Она кивнула и ловко схватила Нивена, сумев завести руки ему за спину, тем временем я вытаскивала из воды Цукуёми. Он поднялся на ноги, убрал с глаз мокрые волосы, и его лицо приняло выражение, которое можно было бы назвать величавым, если бы при этом он не был так похож на мокрого пса. Нивен тяжело дышал и отмахивался от ёкая, но не пытался снова атаковать.

– Что тут произошло? – спросила я, даже не скрывая раздражение в голосе. – Нам нужно сражаться со жнецами и вести переговоры с богиней Солнца, а не ссориться друг с другом, как дети.

– Очевидно, это была самооборона, – слегка невнятно ответил Цукуёми. Он взялся за челюсть обеими руками и, резким движением вправив ее, поморщился.

Я повернулась к Нивену, ожидая объяснений. Меня не особо удивляло его недоверие к человеку, столь похожему на Хиро, независимо от того, действительно ли Цукуёми хотел причинить ему вред. Но, если бы Нивен сказал мне, что Цукуёми навредил ему, я бы собственными руками скормила бога Луны непроглядной тьме, и, конечно же, он знал об этом.

– Ничего, – сказал Нивен, отводя глаза. Он подошел к краю пруда и, подняв с земли очки с круглыми стеклами, водрузил их на нос. Я не сомневалась, что эти очки – заслуга Тиё. Если бы она захотела, то, вероятно, смогла бы осушать моря и перемешивать звезды.

Я повернулась к Цукуёми. Он лишь пожал плечами. Устало прижав руку к глазам, я кивнула в сторону дворца.

– Просто идите быстрее переодеваться. И постарайтесь не поубивать друг друга.

Когда они наконец вернулись в сухой одежде, мы отправились на гору Татэ, планируя прибыть туда незадолго до восхода солнца, когда в значительной части человеческого мира еще темно. Такую большую группу я могла провести только через широкие и глубокие тени, не разбавленные полуденным солнцем, но, даже путешествуя по ним одна, я часто чувствовала себя так, будто выбираюсь из собственной могилы. Провести же через них еще трех человек – задача куда сложнее. Я бы даже не стала пытаться протиснуться через узкие полоски полумрака из опасения случайно оставить кого-нибудь в ядре Земли или каком-то ином столь же ужасном междумирье. К тому же ранним утром на улице немноголюдно, и нас вряд ли кто-то увидит.

Когда я протянула руки, чтобы протащить моих спутников сквозь тени, Нивен встал справа от Тамамо-но Маэ и вынудил меня взять за руку не его, а ёкая. Левой рукой я взяла ладонь Цукуёми, а правой – Тамамо-но Маэ, и погасила фонарь, чтобы Нивен не мог видеть выражение моего лица, чтобы он не понял, насколько сильно его холодность ужалила меня. Затем я вытянула нас на землю чуть жестче, чем обычно, прорываясь сквозь тьму, которая хлестала нас по лицам, дергала за одежду и, когда мы врезались в нее, разбивалась, как стекло.

Мы оказались в тени скалистой горы. Под нами расстилалась равнина луж адского красного цвета – отголоски вулканического хаоса. Над нами, исчезая наверху в завесе облаков и снега, возвышалась гора Татэ, а внизу, по вечному плато, простирался весь остальной мир. Я могла довести нас только досюда, потому что выше в горах не было ничего, кроме крутых каменистых тропинок и рыхлых скал, – никакой мягкой почвы, сквозь которую я могла бы протащить нас. Цукуёми сказал, что это самая близкая из трех Святых гор Японии, достаточно высокая, чтобы донести нас до Амэ-но Укихаси, Небесного плавучего моста, по которому мы могли добраться до Солнечного дворца.

Когда из-за горизонта прорвался бледный луч света, смягченный шепотом облаков, он показался предзнаменованием смерти – насмешливые напоминанием о том, что с тех пор, как я получила весть от жнецов о прибытии Айви, прошел целый день, а я все еще была совершенно не готова. Если у меня ушло так много времени только на то, чтобы составить план, как я вообще смогу всего за три дня найти и вернуть давно потерянный меч? Над нами плыли облака, обнажая серое побережье вдали, и я представила, как к берегу причаливают корабли Айви, как вонзаются в песок их якоря, как во вспышках времени в городе сверкают жнецы, как океан окрашивается в красный, когда они обескровливают людей. Затем город снова скрыли облака, заставив меня задрожать от внезапного холода, а мой желудок – сжаться от страха.

Нивен упал на колени в красную грязь.

Я шагнула вперед, но Тамамо-но Маэ опередила меня: она встала на колени рядом с ним и положила руку ему на плечо. Нивен повернул лицо к солнцу. Оно было еще совсем бледным на горизонте, но он все равно подставил ему свое лицо, закрыв глаза и широко раскинув руки. Мой желудок скрутило от чувства вины. Нивен так долго жил во тьме. Но мое утешение ему больше не нужно.

Я отвернулась и посмотрела на вонзающуюся в небо гору, представляя, где появится Солнечный дворец. Цукуёми сказал, что задание Сусаноо не так просто, как может поначалу показаться. Возможно, Аматэрасу поделится своими знаниями только в обмен на что-то ценное. Может быть, она потребует всех моих слуг, или силу тысячи душ, или катану Идзанами. Я была готова отдать все это без колебаний.

– Нам пора, – сказал Цукуёми. Я оглянулась: он обращался к Нивену и ёкаю, а не ко мне. – Скоро проснутся люди, и, если кто-то из них окажется слишком близко, мост не появится. Мы уже и так задержались из-за нашего… плавания.

– Я не видел солнечного света сотни лет, – отозвался Нивен, глядя на Цукуёми через плечо. – Думаю, несколько минут ты подождешь.

– Мы идем во дворец солнца, – возразил Цукуёми, взглянув на меня так, словно я могла пояснить ему гнев Нивена. – Уверяю тебя: там тоже будет солнечный свет. – Произнеси эти слова кто-то другой, они прозвучали бы резко, но Цукуёми, казалось, искренне не понимал, почему Нивен медлит.

Нивен резко выдохнул, а затем поднялся и прошел мимо Цукуёми, направляясь в гору. Ёкай хмуро наблюдала, как он уходит. Бросив на бога Луны злой взгляд, она поспешила за Нивеном. Теперь, когда ее волосы были такими же длинными, как у меня, я могла представить, будто смотрю на саму себя, идущую бок о бок с братом. Меня пронзила короткая вспышка гнева, быстрая и острая, как укус змеи. Она будто сдирала кожу с рук и обнажала кости. «Избавься от ёкая», – прошептал мне на ухо голос Идзанами.

«Заткнись, – пробормотала я себе под нос, скрестив руки на груди, чтобы спрятать ладони. – Это не заставит Нивена простить меня».

Цукуёми бросил на меня странный взгляд, но я сделала вид, что не заметила этого. Уклон тропы становился все круче.

Мы вчетвером взбирались на гору. Рыхлые камни катились под нашими ногами, воздух становился все более разреженным, склон внизу медленно затягивала дымка тумана, как будто он был лишь сном. Идущий впереди нас Нивен рассмеялся над какой-то шуткой ёкая, и моя кровь вспыхнула, даже несмотря на холодный горный воздух вокруг.

– Ты злишься.

Я посмотрела на Цукуёми и сознательно разжала кулаки. Покосилась на свои ладони и вздохнула с облегчением, увидев, что они снова выглядят нормально.

– Ты так наблюдателен, – заметила я, бросив на него свирепый взгляд.

– Да, – согласился он, пожимая плечами, – но такой вывод сделал бы любой.

– Знаешь, тебе необязательно озвучивать все свои мысли.

– Если мои мысли не взаимодействуют с внешним миром, то какая от них польза?

– Начни выпускать газету.

На это Цукуёми ничего не ответил, и на мгновение мне показалось, что я действительно заткнула его.

– Твой брат не бог, – вдруг сказал он.

Я вздохнула.

– И не енот. Видишь? Я тоже умею делать выводы.

Цукуёми покачал головой.

– Я имею в виду, что боги таят обиду очень долго. Наши сердца холодны. Они должны быть такими, чтобы мы смогли выстоять, став свидетелями стольких смертей и страданий людей. – Говоря это, Цукуёми впился в меня необычайным, горящим взглядом, как будто страстно желал победить в одностороннем споре. – Но у низших существ сердца намного мягче, – добавил он. – Они не могут так долго лелеять свой гнев.

Я покачала головой, наблюдая, как Нивен и Тамамо-но Маэ пинают камни вниз по склону горы и смотрят, как их затягивает туман.

– Не думаю, что сердце моего брата сохранило мягкость, – возразила я. – Во всяком случае, не для меня.

– Будь это так, он бы обезглавил тебя, когда ты подарила ему такой шанс. Сейчас твоя отрубленная голова лежала бы на полу твоего дворца и мы бы не разговаривали об этом. С обезглавленной богиней не поговоришь.

Я взглянула на Цукуёми, но он смотрел прямо перед собой, очевидно довольный тем, что донес свою мысль.

– Ты пытаешься меня утешить?

Он нахмурился.

– Я лишь напомнил тебе факты. Если это тебя утешило, я не возражаю.

Я не смогла сдержать смех. Цукуёми поднял брови, но я не стала ничего объяснять.

– Чего мне ожидать от Аматэрасу? – перевела я тему. – Какая она, когда… – «не сбрасывает братьев с неба» – не злится?

Цукуёми нахмурился, глядя на облака. Через мгновение выражение его лица смягчилось.

– Когда мы были детьми, она интересовалась звездами, – сказал он. – Думаю, это потому, что никто, кроме других звезд, не похож на нее и не обладает такой же мощной силой. Ее настоящая семья будто была в сотне вселенных от нее. Думаю, она всегда чувствовала себя одиноко.

Его слова становились все тише – и в конце концов оборвались. Взгляд Цукуёми уперся в тропинку. Он шел рядом со мной, но будто был очень далеко.

– Меня, в общем-то, интересовали не темы для светской беседы с ней, – заметила я. Мои слова прозвучали грубо, потому что я не знала, как еще ответить на его внезапную сентиментальность.

Цукуёми резко повернулся, словно забыл, что я рядом.

– Разумеется, – отозвался он. – Прости, просто думал вслух.

– Да? Вообще на тебя непохоже. – Я закатила глаза. – Я имела в виду – насколько она опасна? Захочет ли она убить меня на месте?

Он покачал головой.

– Не захочет. Я рассказывал тебе о ее гневе, но она ни разу не злилась на меня, пока я… – он замолчал, и его лицо посерело.

Я прищурилась.

– Пока она не послала тебя есть блевотину.

– Она не знала об этом, – пробормотал он в гальку под нашими ногами, тон его голоса был слишком мягким. – Не думаю, что и сейчас она знает.

– Ты никогда не рассказывал ей? – спросила я.

Я остановилась, но Цукуёми бросил нервный взгляд на Нивена и ёкая и дернул меня за локоть, давая понять, чтобы я продолжала двигаться. Очевидно, он не хотел привлекать их внимание.

– Как бы я это сделал, если она сбросила меня с неба? – прошептал он.

– Но это было тысячи лет назад! – воскликнула я. – И ты никогда…

– Рэн, – холод в его голосе заставил меня умолкнуть, – наши пути лишь ненадолго пересекаются во время солнечных затмений. Времени на объяснения у меня недостаточно, да и никакие слова не вернут нашу сестру к жизни.

– Но я могу…

– Она тебе не поверит, – возразил Цукуёми тихим голосом. – Лишь решит, что я обманул тебя, и еще больше разозлится.

Я хотела поспорить, но на этот раз лицо Цукуёми скривилось, как будто он был искренне огорчен, а не просто недоволен. Я захлопнула рот, и мы продолжили молча идти по тропе.

Мы поднимались все выше по склону горы, воздух становился все более разреженным. Вдруг тропа под нами задрожала, словно пробуждаясь от долгого сна. Вниз посыпались мелкие камешки, поднимая клубы пыли вокруг наших ног.

– Это землетрясение? – спросил Нивен.

Ёкай подошла к краю обрыва и принюхалась.

– Не думаю.

– Значит, ты еще и землетрясения умеешь определять? – спросила я. Я искренне хотела услышать ответ, но взгляд, брошенный на меня Нивеном, говорил о том, что мой вопрос прозвучал агрессивнее, чем мне хотелось.

– Есть неофициальные свидетельства того, что животные ощущают беспокойство перед стихийными бедствиями, – сказал Цукуёми. – Ёкай, ты чувствуешь необъяснимое желание сбежать? Или зарыться в землю?

– Она не животное, – прошипел Нивен сквозь стиснутые зубы.

– Ну, технически животное, – возразила лисица, пожав плечами. – Но нет, ничего подобного.

Я оглянулась на Цукуёми и вздрогнула от того, как близко он оказался – будто думал, что каким-то образом сможет защитить меня от лавины своим телом, крепким, точно стручковые бобы. Я отступила от него.

– Вы это чувствуете? – спросила ёкай, склонив голову набок.

Мы молчали. Грохот под нами сменился голодным бульканьем, листья на деревьях затрепетали, земля задрожала.

Она сделала шаг к обрыву.

– Звучит почти как…

Гора внезапно разверзлась, и на нас градом обрушились брызги грязи и град камней. Первым, что я увидела, были глаза – десять футов в высоту, обжигающе-золотые, состоящие из тысячи соединенных призм, словно пчелиные соты. За ними я заметила два широких уса, хлыстами рассекающих воздух, врезающихся в деревья и опрокидывающих их так легко, будто это были чайные чашки.

Зверь распахнул пасть, обнажив три ряда игольчатых зубов и крючковатых клыков, и выдохнул струю раскаленного воздуха, пахнущего сырой землей и костями. Он издал звук, похожий на скрежет старого механизма, и бросился вперед.

Я схватила Нивена за руку и дернула его на себя, из-за чего мы вдвоем покатились вниз по склону и врезались в вырванное с корнем дерево. Цукуёми нырнул в том же направлении, легко перекатился и вскочил на ноги.

Но ёкай не сдвинулась с места.

Зверь метнулся вперед и проглотил Тамамо-но Маэ целиком.