Текст книги "Вне зоны доступа"

Пейдж

Это почти в трех днях езды от окраины долины до центра столичного района Денвера. В конце концов, я заменила масло. Механики проверили давление в моих шинах, залили жидкость для стеклоочистителей и сделали все те вещи, которые я технически умею делать сама, но никогда бы не стала этим заниматься, хотя отец пытался научить меня, как быть хорошим владельцем автомобиля. Когда я потом вернулась в свою машину, почувствовала, будто на нее наложено магическое защитное заклинание, и теперь она благополучно доставит меня туда, куда я захочу.

Так и случилось. Она провела меня через самое пустынное место, которое я когда-либо видела, середину Невады, и в Солт-Лейк-Сити, где действительно было просто фантастически, а затем я провела ночь в Ист-Сайде в двухзвездочном сетевом мотеле. Когда я оплачивала там счет, я думала обо всех деньгах, которые я накопила просто потому, что у меня не было нормальной жизни. Никаких обедов в ресторане, никакой выпивки вне дома, не было необходимости в развлечениях или тратах на путешествия. Когда я в последний раз просматривала свои денежные сбережения, они содержали шестизначную цифру, и деньги просто лежали, полностью игнорируемые мной. Я понимала, что здесь к месту будет метафора о моей ушедшей молодости, но я решительно отказывалась признавать это.

Я могла бы, напомнила я себе, остановиться на модном курорте, а затем задержаться там за завтраком в постели с 20-процентной доплатой за удобство и чаевыми, просто не хочу этого делать. Я хочу заплатить шестьдесят пять долларов за ночь, съесть частично замороженную булочку с маком в вестибюле и заняться делами. Кроме того, район, в который я направляюсь в Колорадо, будет недешевым.

Интересная особенность езды по Западу, помимо потрясающих пейзажей и полного отсутствия приличного радио, заключается в том, что, когда человек ведет машину по восемь часов в день, он не может, даже если съезжает на обочину для безопасности, пользоваться телефоном: времени нет, и в первый же день я начала представлять себе все ужасные вещи, которые могут случиться с человеком, едущим без сотовой связи по пустыне в машине десятилетней давности.

Но после небольшой паники я останавливалась на заправочной станции, загружала полный бак, покупала два галлона воды и несколько протеиновых батончиков и двигалась дальше, строго напоминая себе о первопроходцах, Льюисе и Кларке и прочих других людях. Заправляясь, я проверяла свой телефон, но ничего не загружалось. Все еще. Я не могла загружать ни свои подкасты, ни аудиокниги, ни музыку, а ведь я планировала слушать все подряд. Как же я ориентирована на технологии! Но теперь остались только я и радио. Никто не может связаться со мной – да и не то чтобы кто-то горел желанием – и ничто не могло вторгнуться в мой автомобильный вакуум. Никакого гугла, никакого прокручивания ленты – ничего.

На какое-то время это почти освобождало от обязательств.

Но это время прошло. Хотя я знала факты о зависимости от технологий и ценила то, что Стив Джобс был глубоко обеспокоен тем, как iPhone повлияет на будущие поколения, мне нравился Интернет, и мне было все равно, кто об этом знает. Мне нравился постоянный доступ к моей общественной радиостанции. Мне нравилось покупать продукты онлайн. На самом деле мне нравилось покупать все через Интернет. Я прекрасно разбираюсь в карте, но предпочитаю не делать этого, когда еду со скоростью семьдесят пять миль в час. Когда мне нужны новости, я хочу, чтобы они были за последние десять минут, а не за предыдущую ночь.

Увы, есть только газета USA Today, которую я взяла по дороге в туалет на заправке, чтобы получить хотя бы какие-то знания о том, что происходит в мире. Заголовок гласил: Южная Дакота: Штат нации? Я купила такую же газету на обратном пути к машине и просмотрела заголовки, прежде чем снова сесть за руль. Все это не рассказало мне ничего, что я действительно хотела знать: все ли в порядке с моей сестрой? Будет ли она рада видеть меня или будет озадачена моим внезапным появлением?

Эти вопросы преследовали меня, пока я ехала, и ехала, и ехала. Единственное, что помогало мне, так это то, что независимо от того, в каком диапазоне старых радиостанций я нахожусь, ведущий будет ставить попурри «Золотые сны» не реже одного раза в час.

Наконец, на третий день езды, я достала свой телефон на парковке Dunkin’ и увидела, что наконец-то появился сигнал. В телефоне были самые обычные уведомления о ерунде, но я получила возможность увидеть, что опубликовала вероятная мошенница @Mia&Mike, когда очередь за пончиками медленно ползла вперед. Все время, пока я была в дороге, она публиковала только одни и те же общие, бессмысленные фотографии с камеры телефона, большинство из которых были спонсорскими постами. Ее последний пост – самое большое оскорбление для ее фанатов из всех, ностальгическая фотография, которая была просто хорошим способом сделать самоповтор. Весь пост – это повтор. Все, что она добавила к подписи, это: Сегодня все так же, как и раньше… Я права?

«Нет. Вы не правы, леди», – подумала я, открывая приложение с картой и наводя палец на пункт назначения. Есть несколько мест, из которых я могу выбрать.

Первое, самое очевидное, – это дом моей матери. Жилье там бесплатное, и, кроме того, она моя мать. Чтобы добраться туда, мне нужно было обогнуть Денвер примерно за час по восточному направлению. Учитывая плотное движение, приложение предупредило меня о том, что это может занять полтора часа.

Второй, тоже разумный план, состоял в том, чтобы отправиться прямо в больницу моей сестры и остановиться в мотеле неподалеку. Это ближе и в более привлекательном районе. Больница – цель моей долгой поездки. Время прибытия дало бы мне приличные шансы на то, что я не столкнусь с мамой сразу или, возможно, вообще, особенно если я просто навещу Джессику, проведу здесь ночь, а затем развернусь и поеду домой. Наверное, это то, что мне и следует сделать.

Но был и другой вариант. Тот, который привлекал меня еще с Вайоминга. Это место могло бы решить не одну проблему, а именно, могло дать мне еще одну ночь сна, прежде чем мне придется придумать, что сказать сестре. Кроме того, вполне вероятно, что поездка туда ответила бы на некоторые вопросы, которые тяжело давили на меня с тех самых пор, как моя сестра впервые обратилась за помощью к Pictey. И поход туда на самом деле не являлся бы сталкингом, потому что благодаря метаданным я знала, что объекта моего внимания там больше нет. Так что мне не пришлось бы беспокоиться о том, что я столкнусь с ней, возьму ее за плечи и обвиню в том, что ее фальшивая жизнь дезинформирует настоящую жизнь моей сестры.

Я, конечно, не хотела бы этого делать.

Приняв это решение, я дала указание своему телефону направить меня в гостиницу Evergreen, где было размещено около 80 процентов предсвадебных геотегов Мии. Это место находилось в часе езды от больницы моей сестры и в добрых двух от дома моей матери. Там были свободные места и высокоскоростная беспроводная связь. Это место также могло похвастаться местными ресторанами и развлекательными заведениями в нескольких минутах ходьбы, а также разнообразными туалетными принадлежностями и постельным бельем спа-бренда. Чего еще можно желать от своего жилья?

Кроме того, я могла быть уверена, что это будет приятный отдых. В конце концов, я видела много-много недавних фотографий этого места.

Миа

Дорогие, вы простите меня, если я на несколько дней пропаду из сети? Я знаю, что простите. Спасибо вам за то, что вы самые замечательные подписчики, какие только могут быть. Будьте добры друг к другу. Скоро увидимся с вами, обязательно отвечу на комментарии новыми публикациями и всем тем хорошим, чем я так люблю делиться с ВАМИ. Целую, Миа. Уже по вам #скучаю.

В конце концов, все произошло именно так, как сказала моя мама. Утром, когда у меня закончились заранее запланированные посты, а мама как раз вышла из дома, чтобы помочь новому человеку появиться на свет, я поднялась на вершину маленькой горы, всего 10 500 футов над уровнем моря, которая возвышалась за районом моей матери. Удивительные Скалистые горы – складчатые, но горст[6]6
    Горст – резко приподнятая местность, участок, образовавшийся вследствие тектонического движения плит.


[Закрыть] там только с одной стороны, поэтому в этих горах есть более плоская сторона и более крутая сторона. Более крутая сторона интересна только для скалолазов, по крайней мере, так мне говорили. Идти по ней пешком – это самоубийство.

Постепенный подъем по более плоской стороне был в основном затенен участками тропы, которые открывались взору полевыми цветами, а затем снова закрывались высокими деревьями. На полпути вверх находился небольшой горный пруд, и ручьи, питающие его, представляли собой низкие струйки талого снега. Во время похода я пыталась все это осмыслить, но на самом деле я слушала новый для меня канал подкастов, потому что они пригласили меня выступить через несколько недель. Суть подкаста – основы жизненных принципов, с точки зрения борьбы с сидячим образом жизни, и я собиралась рассказать в своей серии о нескольких двадцатиминутных занятиях йогой для различных состояний ума. Это такая интересная тема. Существует множество занимательных исследований, которые показывают, как даже небольшое количество упражнений и глубокое дыхание могут изменить работу мозга и стимулировать творчество.

Тем не менее, этот подкаст не поощрял творчество. Он постоянно ругал всех за сидение на месте. Я нажала на паузу, свернула за угол, поставила себе напоминание купить эргономичную мышь, а затем бросила взгляд на GPS, чтобы узнать, как далеко мне еще нужно было пройти до вершины.

У меня не было намерения бросать свой телефон с горы Уайлер, и моя мама прекрасно знала, что это правда. Но я собиралась сфотографировать это место и опубликовать пост типа «Потерпите», а затем отключиться на несколько дней, может быть, на неделю. Это, конечно, было бы не очень хорошо для моего бизнеса, но и не самое худшее, что я могла бы совершить. «Неделя без социальных сетей» звучало совершенно здорово на самом-то деле.

Я хорошо проводила время. Подъем должен был занять около трех часов, если срезать путь напрямую, вверх, но я ненавидела так делать. Во-первых, это тяжелее. Во-вторых, если вам хочется совершить крутой подъем, не поднимайтесь на гору Уайлер. Здесь уже проложена тропа, и именно по ней, по моему более чем скромному мнению, должен идти турист. Но я в этом мнении одинока; петляющую тропу пересекала другая дорожка, проложенная туристами, вытянувшаяся в более прямую линию вверх по горе. Должна признать, это, наверное, лучшая кардиотренировка. Ладно, не берите в голову, нет места.

Поскольку пик Уайлер находился среди гигантских гор, с вершины открывался вид в основном на более высокие горы. Но мне здесь нравилось, этого нельзя отрицать. С тех пор, как мама переехала в горы из моего домика детства в Денвере, я сделала этот поход традицией своих визитов. Обычно я брала с собой салат из чечевицы, страшной штуки для тех, кто верит в опасность бобовых, не знаю, насколько я разделяла это мнение. У мамы осталось немного козьего сыра, и на этот раз я положила его с собой, сделав свой обед совсем уж неприличным. Молочные продукты и бобовые. Даже дышать трудно. Я поднялась на вершину, села на куртку под ярким солнцем, вынула наушники и принялась есть чечевицу. Я думала про себя: Миа, почувствуй солнце. Это как купание в лучах света. Я чувствовала себя солнечной панелью, заряжающейся все больше и больше. Неделя без социальных сетей. Каждый раз, когда я думала об этом, эффект камертона возобновлялся снова. Моя душа шептала: «Да». Сердце пропустило удар. Это будет чистое блаженство.

После еды я спустилась на несколько сотен футов на запад, туда, где прямо на краю крутого склона, всего в нескольких дюймах от того места, где пик превращался в отвесный утес, образованный тысячелетиями оползней и расколов, была устроена панорама для фотографий с прочными ограждениями из труб. Оттуда я сделала столько фотографий, сколько смогла, плюс несколько селфи. Пейзажи получились лучше всего, поэтому я выбрала самые лучшие, сделала тон теплее и немного увеличила, затемнила голубизну неба, чтобы оно выглядело более резким на фоне высоких вершин, а затем опубликовала. Подпись под ним была простой и по существу:

Сейчас темнеет, мои дорогие друзья. Просто наслаждаюсь небольшим количеством #временидлясебя, прежде чем вернуться в реальную жизнь. Пожалуйста, не выключайте здесь свет – я скоро вернусь! Целую, Миа #заботаосебе

Ловило сигнал здесь плохо, но пост все же медленно, медленно, но был опубликован, и после того, как я увидела несколько лайков, подтверждающих, что он на платформе, я отключила Pictey, действительно отключила, и зашла так далеко, что удалила это приложение на моем телефоне. Затем я удалила несколько других социальных приложений. В принципе, если хоть какое-то приложение пришлет уведомление в ближайшие десять минут, я удалю его.

Все. Когда я буду готова вернуться, загрузка всего, что я только что удалила, займет всего несколько секунд, но пока я создала для себя немного личного пространства. Я могла бы провести неделю, оплакивая Такера, я могла бы провести ее в ежедневных походах, или за просмотром Vimeo или Netflix, или просто просматривая миллионы электронных писем, которые я когда-то получала. Что бы то ни было, я сделаю это, и никто не будет смотреть.

С облегчением я бросила телефон на мягкую землю и повернулась к пейзажу, прислоняясь к прочным, успокаивающим перилам и позволив небольшому количеству разреженного, резкого воздуха наполнить мои легкие до отказа. Я подумала о медитации доброты и благодарности, которую вспоминала только тогда, когда уже чувствовала себя хорошо, и стала медленно выполнять эту технику. Я благословляла: кого-то дорогого (сегодня это должна быть моя мама, даже если она раздражает), кого-то нейтрального (управляющего гостиницы), кого-то, к кому я отношусь негативно. Такер, конечно. К тому времени, как я благословила его молитвами о здоровье, счастье и безопасности и попросила, чтобы все были счастливы, я почувствовала это: импульс счастья, который я послала, как это всегда бывало, вернул меня в реальность. Теперь мои глаза стали мягче; кажется, они стали видеть лучше, а мои легкие привыкли к высоте. Впервые я заметила некоторые звуки горы: шум ручья внизу, ветер, удары крыльев. Я почти почувствовала тревожность от того, что у меня есть такая роскошь, роскошь посылать пожелания благополучия человеку, который причинил мне боль, роскошь стоять на этой горе в будний день во время импровизированного отпуска, роскошь иметь мать, которая предложила мне все это и приютит меня, пока я в процессе. И роскошь одиночества в горах, добавила я, потому что так легко прийти к самому себе, когда ты один в таком месте, как это.

И тогда я осознала, что уже не нахожусь в одиночестве.

Я услышала шаги, повернулась и заметила тяжело дышащего парня. Бегун. Но он не совсем похож на бегуна. Я заметила это, когда он подошел ближе. Он широкоплечий и высокий, совсем не жилистый, никакой не ультрамарафонец. На нем не было компрессионных колготок, он не был в спортивной майке и специальной обуви с отсеками для каждого пальца, чтобы добиваться более естественного шага. Это был просто парень, в шортах, обычной спортивной обуви и футболке с нулевой впитывающей способностью, судя по ее влажному виду. Он был одет слишком обычно, чтобы мчаться вверх по склону горы на максимальной скорости. И судя по тому, как он дышал, возникал вопрос, не понадобится ли бедняге искусственное дыхание, когда и если он доберется туда, где я нахожусь.

Но он не добрался сюда. Он вышел на смотровую площадку, заметил меня и замер, как будто обнаружил йети. Он будто примерз к земле: перестал двигаться вперед и не шел назад, но потом продолжил бегать трусцой на месте, как будто он стоял на светофоре, а светофором была я.

– Привет, – бросила я небрежно. Он продолжал пялиться и бегать трусцой, все подпрыгивая, подпрыгивая и подпрыгивая.

– Я… стою у тебя на пути? – спросила я, потому что знала, что на самом деле ты не можешь стоять у кого-то на пути на вершине горы, но не была уверена, что он это знает.

Этот вопрос разбудил его, и я испытала облегчение, потому что, если бы он мне не ответил, я бы забеспокоилась, мне бы не хотелось встречаться с чудаком на вершине горы Уайлер. Это все бы усложнило. Он перестал бегать трусцой, а затем произнес:

– Извините. – А потом пошел ко мне, и теперь он тепло улыбался и уже не был так шокирован. Если он и чудак, то, по крайней мере, красивый чудак. – Ты застала меня врасплох, – продолжил он. – Я делаю пробежки по этому маршруту уже давно и никогда раньше не видел тебя здесь. Ты, должно быть, не из этого города, – добавил он.

Я кивнула.

– Да, – согласилась я. Но потом подумала о предстоящей неделе. – Или нет. Моя мама живет здесь неподалеку. – Я указала прямо вниз, как будто если бы можно было просверлить скалу, мама стояла бы прямо там, внизу. – Я в гостях.

Эти слова вызвали у него приятную улыбку, и на секунду я могла поклясться, что действительно услышала, в голове: «Черт побери, этот парень милый, когда улыбается», а потом: «Заткнись и отвернись». Как обычно, я прислушалась к своим мысленным советам. Не время для милых улыбок.

– Что ж, – произнес он, начиная восстанавливать дыхание, – это хорошо. Сначала я было подумал, что, возможно, кто-то прознал об этой тропе. Она относится к категории природных территорий, а не к парку округа, поэтому не отображается ни в каких приложениях для маршрутов. Не хочу показаться жадным, но она мне нравится.

– Но кто-то все же ее нашел, – заметила я. – Кто-то протоптал дорожки наверх.

Он покачал головой, улыбаясь.

– Это мулы.

– Мулы! – воскликнула я. – Что ж, это хорошее объяснение. Я заметила, что парень уже нормально дышал, и было ясно, что он находится в неплохой форме. Была ли у него одышка или нет, но, так или иначе, на этом маршруте был крутой подъем. Если только он не пробежал лишь последние пятнадцать футов. Но, если бы это было так, я бы увидела или услышала его внизу на одном из поворотов по пути наверх.

– Ты бежал всю дорогу сюда? – в конце концов спросила я, хотя была почти уверена в ответе.

– Я пробежал весь путь, да. Я обычно бегу наверх, но, когда устаю, спускаюсь вниз. Мои колени ненавидят спуск, а я люблю свои колени.

– Уверена, что это так, – проговорила я, а затем рассердилась на себя, потому что прозвучало так, будто я каким-то образом оценивала его ноги, и, конечно, это была неправда, хотя, хорошо, теперь я заметила, что ноги хороши: сильные и мощные, с легким загаром. Я сделала попытку классифицировать их, и, черт возьми, в моей голове всплыли слова «стволы деревьев».

– Колени нужны нам для стольких вещей! – зачем-то добавил он.

Он говорит о сексе? Нужны ли нам колени для секса?

– Сидеть…, – продолжил он. – Делать выпады.

Я выдохнула.

– Чарльстон! – вставила я. Ну вот, я придумала что-то остроумное, пытаясь переключить мозг с эротической сцены, которая возникла перед моим внутренним взором, на что-то иное. Я засмеялась, и это помогло мне спуститься с небес на землю и нормально общаться.

– Ты живешь неподалеку? – спросила я.

– На трассе АВ, прямо как твоя мама, – сказал он. Окружное шоссе AB – это дорога, которая извивается от окраины Коппериджа, немного спускается под гору, а затем сворачивает к холмам, становясь все меньше и меньше, пока дорога не превращается всего в полторы полосы. По обе стороны расположены скромные маленькие домики, такие как у моей мамы, и застройщикам еще предстоит заполнить пробелы между ними особняками и шале, потому что между дорогой и скалой не так много места для строительства, а здесь есть столько прекрасных мест!

– Меня зовут Дьюи, – сказал он мне.

– Миа, – ответила я. – Мою маму зовут Марла Белл. Она живет на маленьком белом ранчо с большим крыльцом.

– Обожаю это крыльцо, – заверил он. – Твоя мама – милая женщина. Милая леди с милой верандой.

– Так и есть, – признала я. – И мне тоже нравится веранда. У нее она получилась слишком простенькой, но я всегда представляла себе это место с креслом-качалкой со спинкой в форме сердца и плетеными качелями на веранде с ситцевыми подушками, и это все такое многообещающее. Может быть, это заслуга Голливуда, но я думаю, что такие веранды предназначены для первых поцелуев и нежных встреч. Насколько мне известно, на этом крыльце ничего не произошло, но, может быть, могло бы и произойти, если бы мама просто позволила мне покрасить половицы в синий цвет, а перила в белый. И еще несколько тюльпанов…

– Я не знал, что у нее есть дочь, – продолжил он.

– Я не часто бываю в гостях. Раз в год. – Мне кажется, что я говорю пренебрежительно. – Ей нравится приезжать ко мне. И мы путешествуем вместе.

– Я рад, что на этот раз ты здесь. Приятно иметь компанию на пробежке.

Потный. Сильный и широкоплечий. Заверните мне его! У Дьюи была беспорядочная копна густых каштановых волос и борода, которая выглядела сексуально. Если бы я была мужчиной, я бы сбривала бороду летом и отращивала ее зимой. Интересно, почему он не брился? И есть ли у него вообще подбородок или эта точеная форма – просто иллюзия, созданная растительностью на его на лице. Что-то внутри меня твердило не смотреть ему слишком пристально в глаза, но я уже знала, что они темные и яркие – не карие, а может быть, одновременно ореховые, голубые и зеленые. А может, просто светло-коричневые.

– Здесь так красиво! – заметила я. Интересно, почему я находила кого-то привлекательным прямо сейчас? Должно быть, это медитация, воздух и расставание. О, да! Конечно, это из-за разрыва. Это то, что всегда случается со мной после романтического разочарования. У меня проявился естественный инстинкт залезть под одного парня, чтобы, так сказать, выбросить из головы другого. Не самая плохая идея.

– Самое забавное в этой горке то, что здесь она выглядит такой маленькой, – сказал Дьюи. – По сравнению с большими горами. Но если поставить такую же гору, скажем, в Канзасе, просто вот этот небольшой холм, Маунт-Уайлер, мы бы никогда не пропустили его, это сделало бы Канзас замечательным местом.

Я рассмеялась.

– Откуда нам знать, что Канзас уже не чудесное место?

Дьюи покачал головой.

– В Канзасе есть замечательные места, но сам Канзас не мой любимый штат. Но когда я придумаю, как сдвинуть эту гору туда, Канзас станет раем на земле.

– Разве Канзас не тот штат, где креационизм преподают на уроках естествознания?

– Кажется, так и есть, – решительно кивнул он.

– Не думаю, что мы должны давать им гору. Они слишком консервативны, чтобы это имело смысл.

– Ты жадничаешь, – упрекнул меня он.

– Я думаю, что мы должны предложить им гору за то, чтобы они изменили свои учебники. Как они могли бы сказать «нет»? Они могли бы кататься по ней на лыжах, подниматься пешком; они могли бы поставить лодки для живописных экскурсий. И подумай о стоимости недвижимости! Я лично захотела бы переехать в Канзас, если бы у них была эта гора.

Дьюи засмеялся.

– Где ты сейчас живешь? – спросил он.

– Лос-Анджелес, – ответила я. – У меня дом в Мар-Виста. Я не совсем осознавала, почему я добровольно предоставляю эту информацию на столь ранней стадии знакомства. Пока я не поняла, что использовала в своем ответе местоимение единственного числа. Чёрт побери. Что со мной не так? Я практически лежу перед этим парнем голая. Упустил ли он это? Пожалуйста, пусть он не смог прочитать моих желаний!

– Только ты? – говорит он. Ага, ну да!

– И моя собака, – добавила я. Я не знаю, почему я это сказала. Майк был мертв уже почти год. Но Майку бы понравился этот парень. Он был глупеньким.

– А как насчет тебя? – спросила я, внутренне съеживаясь. Я хотела уже перестать говорить такие смехотворно очевидные вещи.

– Собаки нет, – ответил он. – Один ребенок.

– Это мило, – сказала я. – Ну, тебе стоит завести собаку. Собака могла бы каждый день бегать с тобой в гору и составлять тебе компанию. – Боже мой, Миа, что я говорила о том, чтобы не разговаривать!

– Ты бегаешь со своей собакой?

– Нет, – ответила я. – У него только три ноги. – Майка выбросили из движущейся машины, когда он был маленьким, еще до того, как он переехал жить ко мне. Я купила ему маленький комплект ботиночек для оставшихся ног и галстук-бабочку. Ему нравилось внимание, которое он привлекал своим галстуком-бабочкой.

– О, – вздохнул он. – Бедный парень. Я уверен, что он все еще отличный друг, хоть и не бегает с тобой.

Я решила, что мне следует перестать говорить о Майке так, как будто он все еще жив. Это неуважительно.

– Да, – согласилась я, – лучший, – и я постаралась сказать это так, чтобы было ясно, что я хочу поговорить о чем-то другом.

Он понял это.

– У нас сейчас проблема с койотом, – начал он. – Рядом с нашим домом. Твоя мама что-нибудь говорила?

Я нахмурилась. Мне нечего было сказать о койотах.

– Нет, извини, – ответила я.

Я, должно быть, зависла, думая об этом, потому что Дьюи повернулся ко мне.

– Я возвращаюсь вниз, – сообщил он. – Мне нужно продолжать двигаться, иначе у меня будут колики в животе.

Уфф. Слово «колики» разрушило чары. Почему он сказал «колики»? Может быть, это даже хорошо, потому что я даже не могу фантазировать о сексе с кем-то, кто говорит «колики». Теперь я в безопасности.

– Я провожу тебя, – ответила я, не подумав.

– Отлично, – улыбнулся он. – Если ты сможешь не отставать.

Секунду я не могла понять, шутит он или нет. Затем он снова улыбнулся. «Колики», – зашептала я себе под нос. Я схватила свой плащ, пустой контейнер из-под салата и бутылку с водой и галопом понеслась за ним. И в конце концов, мне вроде как пришлось бежать наперегонки, чтобы не отставать от его длинных ног. Но говорить всю дорогу вниз было легко, и я вернулась домой, чувствуя себя более воодушевленной, чем ожидала от себя после того, как меня бросили.

На самом деле, я чувствовала себя настолько воодушевленной, что только добравшись до дома моей матери, поняла, что оставила свой телефон на вершине горы.