Текст книги "Моя мятежница"

Глава 6
Холт

– Итак, ты его получил? – спрашивает Мэдден, хватая со стойки пару тридцатифунтовых гантелей.

– А?

– Контракт, тупица. Ты его получил?

– А, точно. Ага. – Я ухмыляюсь и беру бутылку воды из мини-холодильника спортзала.

Мэдден – первый сотрудник, которого я нанял, когда начал свой бизнес. Он со мной уже четыре года, и за это время мы стали не столько начальником и подчиненным, сколько друзьями.

Ну, по большей части партнерами по тренировкам и иногда – по пьянкам.

Однако сегодня наше место для тренировок ждал апгрейд. Теперь, когда мы получали жалованье от «Бостонских титанов», у нас появилась привилегия посещать тот же тренажерный зал, что и игроки. Он чертовски пафосный, но я не жалуюсь.

Гостям предоставляются чистые полотенца и бесплатная бутилированная вода. Раздевалки, в которых не пахнет грибком и потными яйцами. Черт, я за. На входе даже есть бар с соками, откуда можно взять выпить что-нибудь с куркумой – от воспалений, и имбирем – кажется, для иммунитета. Я уверен, все это просто чушь собачья, но, эй, это мелочи.

– Круто, потому что после этого спортзала будет трудно вернуться в ту дыру в подвале нашего здания.

Я коротко смеюсь.

– И не говори.

– Просвети меня. – Мэдден заканчивает качать бицепсы и переходит к жимам от груди. – Итак, леди-босс, Иден Винн. Какая она?

Я вскидываю бровь.

– Леди-босс? Серьезно, чувак?

Он пожимает плечами и бросает гантели к ногам.

– Извини. Неуважительно?

Чуть вздергиваю подбородок.

– Да нет, если ты не имел в виду ничего такого.

– Не имел. На самом деле то, что она делает, довольно круто. Выступить вот так, чтобы команда осталась достоянием семьи. Плюс девушка, которой нравится хоккей? Это офигенно.

Я смотрю, как он меняет тридцатые на сорок пятые. Теперь, наверное, начнет работать со спиной.

– Да. Она классная. На самом деле, мы давно знакомы.

– Правда? – Голос у него становится выше.

Дерьмо. Не стоило это говорить. Конечно. Мэдден захочет знать больше.

– Что ты имеешь в виду под давно знакомы?

Не торопясь, я делаю пятнадцать повторений. Я бы сделал и больше, отложив необходимость отвечать на его вопрос, но мои плечи просто горят. Боль после тренировки три дня назад еще не ушла.

– Мы познакомились в колледже. На первом курсе, кажется. После этого иногда виделись на кампусе. Посещали вместе пару классов.

– Блин. Это улёт. В Саттоне, да?

– Ага. – Я хватаю бутылку воды и делаю один большой глоток.

– Она чертовски сексуальная.

Я стискиваю зубы.

Это уже выходит за рамки.

– Мы не спим с клиентами, Мэдд. Ты ведь в курсе, да?

Тон у меня снисходительный, да и плевать. Иден, безусловно, шикарна, а Мэдден – известный кобель. Я могу пересмотреть его график работы с ней. Интересно, отступится ли он, если я ее застолблю. Но Иден – женщина, а не последний кусок торта на вечеринке по случаю дня рождения. Или, может, я просто буду работать без выходных следующие несколько месяцев… Как вариант.

Он улыбается мне и играет бровями. Мудак.

– Да, да. Я знаю. Не спим с клиентами.

Относится ли это правило ко мне как к боссу?

Это опасная мысль, но Иден одинока. А я очень одинок. Дерьмо, болезненно одинок. Прошло чертовски много времени с тех пор, как я был с кем-то помимо своей правой руки.

Но сейчас я не могу думать об этом. Не могу позволить себе задаться вопросом, каково это – быть со взрослой версией Иден, с той, что я познакомился в офисе. С одетой в костюм, уверенной в себе, крутой леди-боссом, заведующей многомиллионной организацией.

Спокойно, парень.

Когда я поднимаю взгляд, Мэдден стоит, уставившись на меня.

– У тебя же ничего к ней нет?

Я фыркаю.

– Нет. У меня никогда ничего к ней не было.

Мэдден не выглядит убежденным. После долгой паузы он издает короткий смешок.

– Вот черт, очень даже было. Может, до сих пор есть. Как я и сказал, она чертовски сексуальна. И ей нравится хоккей.

– Играть в хоккей – не бог весть что. Ты же в курсе, да?

Он смеется и качает головой.

– А работать в охране типа круто?

Дерьмо. Мне стоит перестать болтать, а то он точно разглядит причины моего презрения к хоккею, тому самому виду спорта, которым зарабатывает на жизнь бывший Иден. Очень умно, тупица. И даже не начинай думать о том, как Алекс смотрел на нее сегодня в раздевалке.

– Забудь об этом, Мэдд. Я это перерос. Мы с Иден – древняя история. Так что не будем, ладно?

– Как скажешь, босс. – Он снова улыбается, глядя на меня.

Что-то в его игривой улыбке меня беспокоит. Может, потому, что Иден казалась такой взволнованной после своей мотивационной речи в раздевалке. Я хочу облегчить ей жизнь, а не усложнить.

– Я вроде все. Ты? – спрашивает Мэдден, возвращая на место блины.

– Ага, но бег на следующей неделе мы не пропустим. Икры у тебя отощали. – Я швыряю в него своим влажным полотенцем.

Как только мы заканчиваем тренировку, Мэдден уходит, решив принять душ дома, тогда как я планирую воспользоваться здешними удобствами. Наверное, это к лучшему, что он ушел. Так он не увидит, как я заказываю порцию имбиря с куркумой, и не станет использовать это как оружие, чтобы третировать меня следующий десяток лет.

Работать в тренировочном комплексе все-таки классно. Я могу приходить сюда и заниматься в зале даже в свои выходные. В шикарном зале для профессиональных спортсменов. Никогда не думал, что окажусь тут, но мне повезло получить контракт. Даже колкости друга не помешают мне насладиться этим.

Слушать, как Мэдден говорит о моей влюбленности в Иден, было более чем неуютно. Страшно, насколько близко он оказался к тому, чтобы узнать правду. Но я буду хранить эту тайну до самой могилы. Насколько я знаю, Иден никому не рассказывала о той ночи, проведенной со мной.

Я, само собой, никогда никому не рассказывал. Да и к тому же привык скрывать потерянное, отсутствующее выражение на лице всякий раз, как замечал в кампусе Иден и Брауна вместе. Я привык прятать эту боль во взгляде. Всякий раз, когда они появлялись вместе в новостях, я смотрел так, будто кто-то пнул моего щенка.

Тот месяц, когда они переехали в Торонто, мать его, чуть не раздавил меня. Это было весной, после того как она окончила Саттон. Ходили слухи, будто Браун хотел, чтобы она бросила учебу за несколько недель до выпуска. Если бы она сделала это, я бы выследил и кастрировал ублюдка. Любой мог бы заметить, как важно для Иден образование. Когда я услышал, что она окончила колледж с отличием, то почувствовал гордость. Облегчение. По крайней мере, она не бросила учебу ради него.

Но потом они уехали в Канаду, и я решил, что на этом все. Думал, он сделает предложение, они поженятся и будут жить долго и счастливо. Я был убежден, что потерял ее навсегда. Но я не мог признаться в этом Мэддену. Это было глупо. Юношеская влюбленность. Не что-то истинное. Возможно, страстное увлечение. Но это не могло быть любовью.

Затем Браун облажался в Канаде. Подрался во время игры с вратарем своей собственной команды и был отчислен из состава. Они с Иден вернулись в США, недолго пробыли в Филадельфии, затем в Нью-Йорке. Каким-то образом Брауну все же удалось заключить многомиллионный контракт. Это была горькая пилюля.

Хотя я и не имел такого права, все равно оплакивал потерю Иден, горевал так, словно умер кто-то близкий. Мои шансы когда-либо быть с такой девушкой, как она, действительно канули в небытие.

Благодаря этому опыту я пришел к пониманию того, что возможно для парня вроде меня, а что нет. И быть с миллионершей, наследницей состояния Виннов – подобного просто не могло случиться. Она сделала свой выбор, и я смирился с ним, но, черт, это не значило, что я готов обсуждать эту тему с Мэдденом.

Оставить воспоминания об Иден в прошлом – легче сказать, чем сделать. Как бы я ни пытался притворяться, будто это не так, она все равно имеет на меня влияние. Аромат ее шампуня. То, как она прикусывает нижнюю губу, когда задумывается. Ее непоколебимая решимость. Мне нравится, что она считает, будто может управлять Бостонской хоккейной империей одной лишь волей.

И в этом вся прелесть Иден. Конечно, может, и, естественно, так и будет. Она докажет, что все ее критики не правы, и, думаю, я стану тем парнем, который посмотрит на это из первого ряда. То, что тебя не убивает, делает лишь сильнее. По крайней мере, я так слышал.

Я направляюсь к душевым и выбираю ту, что в конце. К счастью, сегодня тут больше никого нет, и я в полном одиночестве. Включив воду, стаскиваю шорты и боксеры, снимаю футболку.

Ступив под струю горячей воды, я вздыхаю. Беру гель для душа и намыливаю лицо, подмышки, пах… все важные части тела.

Теперь, когда я один, мои мысли возвращаются к Иден. Как она произносила ту речь, беря на себя ответственность за этих парней. С каким спокойствием и уверенностью говорила. Моя рука опускается к члену, и я медленно ласкаю его. У меня уже наполовину встает при одной мысли о том, как Иден выглядела в том костюме, как она привлекла внимание всех мужчин в той комнате. Она – сила, с которой нужно считаться.

Забудь об этом.

Но едва ли это помогает мне игнорировать прилив жара к моему достоинству. Я предупреждающе сжимаю основание члена. «Сейчас не время, чувак. Позже», – обещаю я себе.

Если я буду продолжать в том же духе, отношения с Иден обязательно осложнятся. Я захлопнул дверь перед своим прошлым, но, может быть, смогу приоткрыть ее хоть на чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы заглянуть и увидеть то, чего мне не хватало.

Глава 7
Иден

– Оставь мне одну из этих тортилий, или я тебя зарежу.

Мои брови взлетают, когда капитан нашей команды указывает на одного из новичков. Вау… Это совершенно точно не похоже на элегантные банкеты начала сезона, которые мой дедушка устраивал в своем викторианском особняке в Кембридже.

Я хотела сохранить любимую традицию, устроив у себя в квартире небольшой званый ужин для всех игроков и их близких друзей. Но эта ночь быстро скатывается в хаос. В одном из моих любимых местных ресторанов я заказала фахитос на сорок пять персон. В нашем списке двадцать игроков, добавьте к этому девушек, которых привели некоторые парни, и все равно еды должно быть предостаточно.

Наверное, я недооценила, сколько может съесть профессиональная хоккейная команда. Или сколько места могут занять эти здоровяки. К счастью, парни не стесняются сидеть практически друг на друге. В мире хоккея не существует личного пространства, и после нескольких кружек пива никто даже и не задумывается о том, что на двуместный диванчик влезло трое взрослых мужчин.

Пока я брожу по кухне, собирая пустые пивные бутылки, меня согревает приятная болтовня в гостиной, смешивающаяся с глубоким, рокочущим смехом. Впервые с тех пор, как умер дедушка Пит, я чувствую себя желанным гостем в команде. Полагаю, так и должно быть, ведь это, в конце концов, мой дом. Но, не все сразу.

– Еще пива, Ривз? – окликаю я нашего правофлангового нападающего, прислонившегося к моему кухонному островку и сжимающего почти пустую бутылку с длинным горлышком.

Он салютует мне, а потом допивает то, что осталось.

– Нет, спасибо, мисс Винн. Переберу, и завтра на тренировке буду бесполезен, как осел на коньках.

Я прикусываю язык, лишь бы не сболтнуть, что, судя по увиденному мною на днях, осел на коньках может прийтись как нельзя кстати. Но Уайлд заверил меня – вчерашняя тренировка прошла более гладко, чем предыдущая, и это вселяет в меня столь необходимую каплю уверенности.

– Ну, если передумаешь, холодильник забит. И зови меня Иден, – напоминаю я с легкой улыбкой.

Но если в пиве недостатка нет, о еде нельзя сказать того же. Быстро пробежавшись по кухне, чтобы сложить пустые подносы, я крадусь по коридору, собираясь сделать срочный заказ пиццы. Если я хочу избежать обвинений в попытке уморить команду голодом, понадобится небольшое подкрепление.

Как только я нажимаю кнопку «завершить заказ» на телефоне, раздается сигнал с пульта охраны, возвещающий, что у меня новые гости.

Когда я распахиваю дверь, там стоит Прайс Сент-Джеймс, один из защитников, который, как и большинство игроков сегодня, прибыл, держа в руках упаковку с шестью банками крафтового пива. Он вручает ее мне, и я восхищаюсь ярким геометрическим рисунком, изображенным на банках, прежде чем поблагодарить его с вежливой улыбкой. Он высок и широкоплеч, как и все хоккеисты, и помимо прочего обладает молниеносной улыбкой и сверкающими голубыми глазами. Все зовут его Святоша. Я начинаю привыкать к прозвищам. Они тут у всех есть.

Он входит, качая головой, когда я собираюсь закрыть за ним дверь.

– Погоди, мой плюс один чуть отстал.

Я удивленно изгибаю бровь, улыбка приподнимает уголок моих губ.

– Не знала, что у тебя есть подружка, Святоша.

Большинство парней в команде – холостяки. СМИ обожают мусолить эту тему. Из всех игроков, которых можно захомутать, Прайс Сент-Джеймс кажется самой невероятной кандидатурой. Когда таблоиды не гадают, с кем же из игроков я в итоге окажусь в койке, они публикуют фото Святоши в самых модных бостонских барах, где он проводит каждые выходные в окружении красоток. И, полагаю, фотки настоящие, поэтому мое предположение о том, что у него есть девушка, заставляет его хохотнуть в кулак, а откуда-то из коридора с этим соглашается знакомый голос.

Мои ногти инстинктивно врезаются в мягкую кожу ладоней. Я слишком хорошо знаю этот смех. Это Алекс, единственный член команды, который, как я надеялась, проигнорирует приглашение на ужин.

Тревога встает в горле горьким комом. Я должна была догадаться, что два самых сильных игрока команды подружатся, но одно лишь осознание того, что у моего бывшего появился друг в команде, и мне уже не по себе. Уловка-22[1]1
   Целенаправленно созданная, получившаяся случайно или органично присущая ситуации правовая, административная, социальная либо логическая коллизия, состоящая в том, что попытка соблюдения некоторого правила сама по себе означает его нарушение. Индивид, подпадающий под действие таких норм, не может вести себя целесообразно.


[Закрыть] во всей красе.

С одной стороны, я хочу, чтобы все думали об Алексе так же плохо, как я. С другой – если они не примут своего нового товарища по команде, в этом сезоне мы обречены. Как бы то ни было, у меня начинает крутить живот, едва он подходит к двери.

Я сразу узнаю упаковку из шести банок, зажатую у него под мышкой. Та же кислятина, которой мы раньше забивали холодильник. Его любимое. Лично меня всегда тошнило от одного только запаха. Конечно же, он решил взять именно его.

– День, когда у Святоши появится девушка, станет самым холодным днем в аду, – говорит Алекс, подмигивая мне, от чего я тут же чувствую нервную дрожь.

Судя по тому, что эти двое смеются, словно старые друзья, команда начинает воспринимать Алекса как одного из своих. Если бы только я смогла заставить их думать обо мне так же.

– Или, может, самым горячим днем на катке. – Святоша хлопает Алекса по спине. – Смотря, что произойдет первым.

– Эй, крутая шютка, Святошя, – кричит с дивана с сильным французским акцентом Люсьен Биссет, наш вратарь. Он одной мускулистой рукой обнимает свою стройную белокурую жену. Та улыбается, изящно потягивая из банки лимонад. – Когда у тебя есть жина, ты никогда не один, так ты говоришь, Виви?

Святоша хмурится, его темные брови сходятся на переносице, пока он пытается понять сказанное.

– Виви? Мне казалось, твою жену зовут Камилла.

Люсьен изображает, будто крутит невидимый руль, затем указывает на полупустую кружку на стеклянном кофейном столике.

– Знаешь, сегодня вечером она – моя ВиВи.

В голубых глазах Святоши вспыхивает огонек понимания.

– А, в смысле ВВ. Водила на вечеринку. – От смеха он сгибается пополам. Затем подходит к дивану и дает Люсьену пять.

– Черт, вот что я скажу, чувак. Кем бы ни была эта Виви, дай мне ее номерок? Она чертовски сексуальна.

– Придержи язык, Святоша, – говорит Камилла, хмурясь.

– Каюсь, каюсь. – Святоша смеется, поднимает руки, сдаваясь. – Я хотел сказать чертовски хорошенькая. Так лучше?

Пока игроки смеются, Камилла закатывает глаза, но не развивает ссору. Оно того не стоит, особенно, когда дело касается Святоши. Несмотря на его прозвище, все в нем так и кричит – «грешник».

– Как насчет тебя, Уайлд? Как тебе холостяцкая жизнь? – спрашивает Святоша, склоняя подбородок к тренеру.

Уайлд морщится от этого вопроса, медленно качая головой и допивая то, что осталось от его пива.

Насколько я знаю, они с женой завершили бракоразводный процесс весной, как раз тогда, когда мы с Алексом порвали. Должно быть, что-то витало в воздухе.

– Я не отвечаю на вопросы по этой теме, – наконец хрипло произносит он. – Почему бы тебе не побеспокоить новичка по этому поводу? Это он полночи просидел в приложении для знакомств.

От этого комментария Тейт едва не выпрыгивает из собственной кожи, пряча телефон в задний карман прежде, чем его застукают на месте преступления.

– Молодец, новичок. – Святоша смеется, хлопая Тейта по плечу. – Вперед и в бой.

Тейт закатывает глаза, затем переводит взгляд с Уайлда на меня и обратно.

– Я… просто просматриваю, – бормочет он, его щеки слегка краснеют. – Обещаю, я вылезу из телефона.

– Это не урок математики, Тейт, – смеется Уайлд. – Делай, что хочешь. Только не приходи ко мне плакаться, когда поймаешь кое-что, для чего потребуются лекарства по рецепту.

– Камилла, как вам с Люсьеном Бостон? – спрашиваю я, надеясь вновь направить разговор в безопасное русло. Ведь, боже ты мой, серьезно, у этих парней вообще нет границ?

Камилла наклоняется вперед, подпирая подбородок пальцами.

– Ну, хорошо. Тут мило. Но мы все еще узнаем американскую культуру.

– Вас что-нибудь удивило? – спрашиваю я. Мне известно, что они с Люсьеном живут в Штатах уже порядка восемнадцати месяцев.

Камилла обдумывает мой вопрос.

– Люди тут… американцы, вы очень дружелюбные. Очень открытые, – отвечает она с элегантным акцентом. – О, и порции… Всегда слишком много еды.

Кого-то это заставляет коротко рассмеяться, но Люсьен лишь качает головой.

– Это фантастика.

– У меня новая подруга. Мы познакомились в парке для выгула собак. Она ищет пару и говорит, что холостяцкая жизнь тут ужасна.

Некоторые кивают.

Без комментариев.

Камилла продолжает, завладев вниманием слушателей.

– Она говорит, американские мужчины… – Она отмахивается. – Не важно. Я счастлива, что у меня есть муж.

– Давай, скажи уже, – просит Тейт.

– Ну, она говорит, что американские мужчины… Почему вы не стонете во время секса?

Мои щеки начинают гореть, вероятно, становясь ярко-красными. Пора бежать за попкорном, ситуация становится пикантной.

Вопрос Камиллы заставляет Тейта глубоко хохотнуть.

– Эм… Я не знаю. Всему виной годы тихой мастурбации, чтоб не услышали родители?

Парни хохочут.

– Это, и еще то, что я, обычно, задыхаюсь, выполняя всю работу за двоих, – говорит Святоша.

Ага, приехали. Я стараюсь не ерзать от смущения.

Ривз кивает.

– Да куча причин. Пытаешься не кончить. Стараешься, чтобы кончила партнерша, мне-то это грозит в любом случае.

Камилла с интересом склоняется ближе.

– А я просто пою йодлем. Считаю, это намного сексуальнее, – говорит Святоша, подмигивая.

Парни гогочут, кто-то хлопает его по затылку.

Алекс не участвует в разговоре, и я очень благодарна ему за это. Последнее, чего я хочу, это вспоминать, каким он был в постели. Хотя в последние несколько недель мы были скорее соседями по комнате.

– Думаю, с вашей стороны смело предполагать, будто хоккеисты часто занимаются сексом, – с ухмылкой говорит Уайлд.

Это вызывает смешок у Алекса, который до этого момента выглядел угрюмым.

Поскольку разговор принимает неприятный оборот, я ныряю обратно на кухню, переставить банки в холодильнике, чтобы вместить упаковку из шести штук, которую Святоша оставил на столе. Именно такие моменты заставляют меня гадать, действительно ли разумно так уж держаться за роль владельца команды.

Уверена, у дедушки Пита в подобных ситуациях не возникало проблем с тем, чтобы присоединиться к разговорам о женщинах и свиданиях. Пусть он и был женат пятьдесят счастливых лет, но до того, как встретить бабушку, у него имелся целый арсенал диких историй, и этот мужчина никогда не упускал случая рассказать непристойную шутку.

Я же в свою очередь не могу вмешаться в подобный разговор без того, чтобы меня не обвинили в приставании к игрокам. А это не тот путь, по которому я хочу снова пройти. Не только потому, что это будет дико непрофессионально, но и потому, что у меня имеется почти пять лет доказательств того, что отношения с хоккеистом вредны для моего психического здоровья.

Мой телефон жужжит. Сообщение от охраны – пицца прибыла. Я иду через гостиную к двери, открывая ее на первом же стуке. И во второй раз за сегодняшний день меня застают врасплох.

Передо мной стоит не разносчик. По крайней мере, не тот, которого я ожидала. Это Холт, держащий гору коробок, которые почти полностью закрывают его от моего взора.

Мое тело тут же реагирует на его присутствие: сперва напрягаюсь, а затем чувствую волну тепла, что захлестывает меня с головой.

– Холт.

Не предложение, не приветствие – просто его имя. Это все, на что я способна. Я сглатываю нервный ком, заставляя плечи распрямиться в попытке обрести хоть немного уверенности в себе.

– Не ожидала, что ты придешь. – Отлично, Иден. – В смысле, спасибо, что принес пиццу.

Холт качает головой, хотя за кучей коробок я не вижу ничего, кроме его холодных серых глаз. Но от одного взгляда в эти глаза я чувствую себя неуверенно, так же, как и много лет назад.

– Да не за что. Доставщик стоял внизу, просил охрану позвонить тебе. Я вызвался забрать доставку и сэкономить парню пару минут.

– Ты дал ему чаевые?

Он прищуривается, и мне не нужно видеть его губы, чтобы понять, что он улыбается.

– Конечно. Я ж не монстр.

Я тепло улыбаюсь в ответ. То, что он тут, все еще кажется нереальным.

– Ну, спасибо. Скажешь, сколько я тебе должна, окей?

Забираю у него стопку коробок, несмотря на его заверения в том, что он с удовольствием донесет их остаток пути. Это крайне необходимое отвлечение, чтобы не думать о всех тех способах, которыми я могла бы ему отплатить. Может быть, еще одним из тех обжигающих поцелуев, которыми мы обменивались так много лет назад. Что было в нем такого, что мне хотелось так быстро отдать ему все? В конце концов, до той ночи мы были едва знакомы. Но за несколько часов этот добрый, загадочный мужчина заглянул за рамки моего статуса, увидел, кто я есть на самом деле, скрытую часть меня, которой я до сих пор ни с кем не делилась. Ни с Алексом, ни с кем бы то ни было еще.

И я увидела Холта. Он пригласил меня в тьму своего прошлого, рассказал о целях, которых хочет добиться после выпуска из Саттона. Когда мы целовались, казалось, будто я знаю его всю жизнь. Той ночью я бы отдала ему все, если бы он не остановил нас.

Я прогоняю воспоминания с помощью нескольких глубоких вздохов, фокусируясь на том, чтобы поставить пиццу туда, где стояли подносы с фахитос. Не время фантазировать о несуществующих вещах. Не тогда, когда слова Холта все еще звучат у меня в голове.

«Это в прошлом. Давай двигаться дальше».

Я едва успеваю открыть первую коробку, когда появляется Тейт с пустой тарелкой, хватает два куска и шлепает их друг на друга, словно сэндвич.

Поскольку до этого я не слишком налегала на фахитос, я отрезаю себе кусок побольше и кладу его на тарелку, прежде чем сбежать в гостиную, которая быстро опустела благодаря манящему аромату, доносящемуся из кухни.

Я устраиваюсь на одном из кожаных диванов, промокаю салфеткой жир с ломтика, а после подношу его к губам. Сыр тянется от корочки, как и положено настоящей пицце с Восточного побережья, и на мгновение я снова чувствую себя непринужденно. Это продолжается ровно до тех пор, пока рядом не садится Холт.

– Не занято? – спрашивает он, вскидывая бровь.

– Теперь занято. Тобой. – В моем голосе слышится совсем не запланированная дерзость, но Холта это, похоже, ни капельки не беспокоит.

– Отлично. Я просто подумал, что тебе, возможно, потребуется это чем-то запить.

Я опускаю взгляд и вижу в его руке коричневый бумажный пакет. Я не заметила его, когда Холт появился, из-за падающей башни из пицц, которую он нес, но теперь пакет полностью завладел моим вниманием. Он сминается, когда Холт лезет внутрь и достает тонкую стеклянную бутылку, наполненную бледно-розовой жидкостью. Rosé.

– Твое любимое, верно? – спрашивает он, вручая мне бутылку.

Я принимаю ее, стараясь, чтобы наши пальцы соприкоснулись лишь ненадолго. Но даже этой секунды достаточно – электрический разряд перескакивает с кончиков его пальцев на мои.

– Откуда ты знаешь?

– Может, спросил у твоего ассистента, – отвечает он, и в уголках его губ появляется коварная улыбка. – На самом деле я думал перелить его во фляжку, по старой памяти.

У меня вырывается тихий смешок при воспоминании о том, как мы пили виски в его комнате в доме братства. Теперь я чувствую себя немного неловко из-за того, что у меня не хватило смелости лично передать ему приглашение на сегодняшнюю встречу. Я попросила своего ассистента позвонить ему.

– Ничто не поможет мне выпить это быстрее, чем я уже пью, – говорю я, улыбаясь. – Пойду возьму бокалы.

Едва я успеваю встать, как Холт покачивает головой и вновь тянется в пакет, доставая нечто среднее между бокалом для вина и термокружкой для кофе.

– Я захватил и это. Подумал, тебе пригодится, учитывая весь стресс новой работы. Можно брать вино в офис. Ну, или кофе.

На этот раз смеюсь я совсем не тихо.

– Ты даже представить себе не можешь, как пригодится.

И вот так просто, все снова стало, как прежде, будто не минуло шести лет, пролетевших, словно секунда, между тем, как я нацарапала записку на его комоде, и тем, как он на прошлой неделе вошел в мой офис.

Передо мной сидел тот же человек, которому я излила свое сердце после нескольких глотков виски, тот, чьи окровавленные костяшки пальцев я обрабатывала, даже тогда, когда он настаивал на моем уходе. Тот самый человек, что за считаные часы узнал меня лучше, чем я знала саму себя. И это напугало меня.

Но глядя на него сейчас, я удивляюсь, чего же я так испугалась.