Текст книги "Моя мятежница"

Глава 8
Холт

Наступает день моего первого официального рабочего отчета, и в девять у меня назначена встреча с Лестером и Иден в ее офисе в здании арены «Элитные аэролинии».

До первого хоккейного матча осталось всего несколько дней, и в СМИ поговаривают об очередном протесте. Меня бесит мысль о том, что Иден приходится выносить. Она каждый день приходит на работу, чтобы сделать все, что в ее силах, однако же какие-то неугомонные придурки по-прежнему хотят усложнить ей жизнь. От этого лишь еще сильнее хочется помочь ей. Должно быть, это какой-то подавленный комплекс. Доказать скептикам, что они не правы, и всякое такое.

Здание, в котором играет команда, а также разместились офисы руководства, впечатляет – это огромное сооружение из стали и стекла. Я никогда не был тут на играх, но уверен, впечатления будут совсем другие. В утро понедельника в здании абсолютно тихо и пусто. Лишь единственный охранник ожидает у главного входа, а уборщики подметают цементный пол на первом этаже.

Я направляюсь к лифтам, вспоминая мрачное лицо Иден, увиденное мною в последний раз, когда мы виделись. Она казалась расслабленной во время командного ужина, так что, надеюсь, ей удалось немного освоиться со своей ролью.

Когда я доезжаю до ее этажа, ассистентка Иден сидит за стеклянным письменным столом прямо перед дверью ее офиса. На табличке с именем написано: АСПЕН ФОРД.

– Привет. – Я останавливаюсь рядом.

Девушка поднимает взгляд, затем вынимает карандаш изо рта и дважды моргает, глядя на меня.

– Холт, верно?

– Это я.

Ее губы изгибаются в медленной улыбке, и мне становится любопытно, что рассказала ей обо мне Иден. О нас.

Вероятно, ничего. Потому что нет никаких «нас».

– Отлично. Иден и Лестер внутри. Ждут вас. Проходите.

Я киваю и прохожу в кабинет Иден, толкая тяжелую, с матовым стеклом дверь. Они уже сидят за столом для совещаний, и взгляд Иден устремляется ко мне, едва я появляюсь в поле ее зрения.

– Доброе утро, – говорю я.

Ее полные губы приподнимаются в улыбке.

– Доброе утро. Ты вовремя. Кофе?

Сегодня Иден одета в черные брюки и бледно-розовую блузку, на ногах блестящие балетки. Наряд выглядит женственно, и мне нравится, что она достаточно уверена в себе, чтобы оставаться самой собой. Она не пытается подстроиться под стандарты, которое подходят, по мнению остальных, лидеру спортивной франшизы.

Я качаю головой.

– Не кофеман. Но спасибо.

– Чай? – Она делает вдох, привлекая мой взгляд к изящной золотой цепочке, покоящейся в ложбинке ее груди.

Сердце ухает вниз, но я заставляю себя встретиться с ней взглядом.

– Нет, но спасибо за предложение.

– Я не могу жить без чашки утреннего кофе, – бормочет Лестер.

Боже. На секунду я вообще забыл, что он здесь. В Иден очень легко потеряться. Она поразительная, всегда так хорошо контролирует себя, а еще безумно соблазнительна…

Стоп, Холт.

Мысленно встряхнувшись, я сажусь в то же кресло, что и в прошлый раз, так, чтобы видеть одновременно и Иден, и дверь в ее офис.

– Итак, приступим к делу? – спрашивает она, постукивая ручкой по столу рядом с черным кожаным планером, украшенным ее инициалами, «ИМВ».

Мне вдруг приходит на ум, что я не знаю ее второго имени.

«Может быть, Мари? Мишель? Мэри?».

– Первое, что мы должны обсудить – расписание поездок, – говорит Лестер, хмуро переводя взгляд с Иден на меня и обратно.

Если он боится, что я откажусь от поездок с командой, то он ошибается. Я серьезно отношусь к своей задаче. Даже если для этого придется полететь в Саскатун в середине января, я там буду. Придется купить новую парку, но я сделаю все, как положено.

– Все, что необходимо. – Я вынимаю из кармана телефон и открываю календарь.

Иден улыбается.

– В этот четверг состоится домашняя игра, а затем в полдень пятницы мы отбываем на воскресную игру в Детройт, и остаемся на Среднем Западе вплоть до игры в Огайо в понедельник. Вернемся поздней ночью понедельника. Вероятно, не раньше полуночи, или что-то около того.

Записав в календарь даты и места, я киваю Иден.

– Звучит заманчиво. Не вижу никаких проблем.

– Надеюсь, у тебя нет домашних животных. – Иден наблюдает за мной поверх края кружки.

Ее кружка, как и наряд, содержит в себе бунтарский дух, на ней причудливым курсивом выведена надпись: «Давайте сегодня сведем тупость к минимуму». Мне приходится прищуриться, чтобы разобрать слова, но когда удается, уголок моих губ приподнимается.

– Никаких домашних животных, – отвечаю я.

Ее взгляд возвращается ко мне.

– Даже рыбки?

На секунду я теряю дар речи, переносясь в прошлое.

Об этом мы говорили в ту самую ночь. Иден призналась, что, будучи единственным ребенком в семье, часто чувствовала себя одиноко. Сказала, что всегда хотела завести питомца, но родители не разрешали. Я по глупости предложил ей завести золотую рыбку. Она поддела меня, ответив, что рыба – это большая ответственность и она не уверена, есть ли у нее на это время.

– Я пока не взял на себя такую ответственность. А ты? – удается прохрипеть мне.

Она со смехом качает головой, а Лестер смотрит на нас, как на сумасшедших.

Может, так оно и есть.

– Никаких домашних животных, – твердо повторяю я. – Никакой девушки. Только я.

Она еще мгновение смотрит мне в глаза.

– И все же, я знаю, как сложно все бросить и куда-то поехать. Так что спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Пока Иден продолжает рассказывать об оставшихся осенних поездках и мероприятиях, на столе начинает вибрировать мобильник Лестера.

– Извините, я отойду на минутку, – говорит он, вставая и хмуро глядя на жужжащий дивайс.

– Не торопись, – мягко произносит Иден, с наслаждением делая еще один глоток кофе, в то время как Лестер выходит из кабинета, закрывая за собой дверь.

Теперь, когда мы одни, она снова обращает все свое внимание на меня.

– Почему ты ни с кем не встречаешься?

Девушка, которую я когда-то знал, не всегда была такой смелой рядом со мной. Помнится, Иден в тот вечер была слегка застенчивой. Опускала подбородок, когда я задавал ей вопросы, ерзала и заправляла за ухо пряди волос. Готовилась в любой момент выскочить из моей постели. Такой я ее запомнил.

Но потом что-то изменилось. Она забыла о настороженности и почувствовала себя комфортнее. Открылась мне. Мы улеглись на кровать, и она положила голову мне на грудь. Мне это понравилось. Никогда не был большим любителем обнимашек, но с ней все вышло не так плохо, как я мог представить. Черт, да я боготворил все, что случилось в ту ночь.

Я осознаю, что она все еще ждет ответа на вопрос. Почему я все еще один.

– Нет времени, полагаю. Вероятно, я слишком много работаю.

Иден отодвигается, по-прежнему наблюдая за мной через стол.

– Понятно. Что ж, в этом есть смысл. Ты укрепил свою компанию, репутацию. Добился впечатляющих результатов.

Я киваю, не отвечая на комплимент.

– Ну а ты что? Был у тебя кто после Брауна?

Сожалею о сказанном, едва слова слетают с губ. Это, черт возьми, не мое дело, но Иден, похоже, не обиделась и не обеспокоена моим вопросом.

– Нет, – отвечает она. – Перед тем как заболеть, мой дедушка пытался познакомить меня с крестником своего партнера по игре в гольф.

– Ты с ним встречалась?

Она кивает.

– Да, но ничего не вышло.

– Почему нет? – Мне любопытно, и поскольку она отвечает на мои вопросы без малейшей заминки, я не останавливаюсь.

– Увы, никакой химии. Вообще, – сурово отрезает Иден. – Интересного в нем было столько же, сколько в печеной картошке.

С моих губ срывается легкий смешок.

– Понял. Значит, мы оба свободны.

Улыбка.

– Выходит так.

Возвращается Лестер, пряча телефон в карман.

– Как идут дела, детки?

– Думаю, мы почти закончили, – отвечает Иден.

Лестер кивает мне.

– Хочешь, покажу тут все? Могу провести тур по комнате охраны.

Я встаю.

– Спасибо, звучит отлично.

Мне нужно изучить комплекс, в котором работает Иден, если я собираюсь постоянно находиться тут и поддерживать ее, хотя моя основная задача – быть ее тенью, когда она выходит отсюда: в дороге, в поездках из города в город, из отеля в отель. К тому же я обещал наведаться к маме, и мне надо убить еще два часа, так что я вполне могу провести их с пользой.

– Дай знать, если что-то понадобится, – говорю я Иден. – Если нет, увидимся в день игры.

Она кивает, помахав нам рукой.

– Развлекайтесь, мальчики.

Мы оставляем Иден склонившейся над ноутом с этой чертовой кофейной кружкой.

Затем мы с Лестером используем все эти два часа, дабы познакомить меня со зданием и действующими в настоящий момент системами безопасности. Здесь работает самая современная система, и я чувствую гораздо больше оптимизма, чем следовало бы.

Ведь если жизнь меня чему-то и научила, так это тому, что все, что может пойти не так, обязательно пойдет.

* * *

– Есть хочешь? – спрашивает мама, открывая холодильник и заглядывая внутрь.

Не знаю, что она надеется там найти, потому что ее не было тут шесть недель. Наверняка все, что было у нее в холодильнике до того, как она уехала на реабилитацию, уже протухло.

С другой стороны, может, это просто привычка всех мам – спрашивать ребенка, поел ли он. И по правде говоря, я голоден. Я пришел сюда прямо со встречи с Иден и Лестером и еще не обедал, но она не обязана кормить меня. Мама едва помнит, что сама должна есть, и последнее, чего я хочу – это давить на нее. Она всегда была хрупкой, зыбкой субстанцией.

– Я в порядке. Спасибо.

Мама кивает и позволяет дверце холодильника захлопнуться. Уходя с кухни, она проводит рукой по чистой столешнице, напевая себе под нос. Несколько дней назад, когда услышал, что ее выписывают, я прислал сюда уборщицу, чтобы маме не пришлось возвращаться в пыльную квартиру.

– Все хорошо? Ты нормально себя чувствуешь? – спрашиваю я, садясь в кресло в углу гостиной.

– Чувствую себя прекрасно, – отмахивается она. – Ты и твой брат – как две наседки.

Она тихонько хихикает, но я не понимаю ее юмора, ведь, само собой, мы с братом беспокоимся о ней. Она почти двадцать лет сидела на обезболивающих. И я надеюсь, на этот раз ей, черт возьми, действительно удастся завязать, но кто может ручаться? Я научился ожидать ударов под дых. Неделю она держится просто отлично, а потом я прихожу и нахожу ее под дозой.

– Я просто зашел убедиться, что у тебя все хорошо. Что ты снова в норме, – говорю я, аккуратно сглаживая острые углы.

Мама смотрит с раздражением.

– Я сказала, все нормально.

– Да знаю я. Хотел сказать тебе, что уеду на пару дней. Потом будут еще разъезды, чаще. Я получил новую работу.

Обернувшись ко мне, она улыбается.

– Да? Как хорошо, детка. Охрана какого-нибудь крупного управляющего или знаменитости на этот раз?

Я киваю.

– Что-то вроде того. Ты помнишь Иден Винн?

В ее взгляде вспыхивает узнавание. Я сделал ошибку, сказав однажды, что у меня что-то было с дочерью губернатора.

Выражение лица мамы становится жестче.

– Я думала, ты давным-давно усвоил этот урок. Ты никогда не будешь соответствовать такой девушке, как она.

Раздраженно вздохнув, я встаю.

– Это просто работа, мам.

– Хорошо. Потому что тебе не пойдут на пользу мечты о подобных девушках. Я видела, чем все кончилось в прошлый раз.

Она ни хрена не знает о том, как все было в прошлый раз. Но, опять же, возможно, она более проницательна, чем я думаю. Может, мама знает, что моя отчужденность и замкнутость имеют гораздо большее отношения к отказу Иден, чем я показываю.

– Я знаю, мам, не волнуйся. Мне пора. Береги себя, – бросаю я, отдавая ей несколько банкнот.

Она сжимает деньги в ладони, глядя на меня с благодарностью.

– Я всегда осторожна, разве нет?

В ответ я вскидываю бровь. Это спорное утверждение. Но последнее, что мне нужно – еще один спор с мамой.

– Скоро увидимся.

Она лишь кивает в ответ.

Глава 9
Иден

Странно работать за столом темного красного дерева, громоздким и маскулинным, когда-то принадлежавшим дедушке. Он, конечно, прекрасно смотрится в офисе, но мне едва ли подходит. Интересно, сколько еще я буду чувствовать себя самозванкой.

Я рассеянно листаю книгу, лежащую на краю письменного стола. Это фотоальбом, наполненный впечатляющими черно-белыми пейзажами со всего мира. Я понятия не имею, кто его купил и зачем он тут. Просто стандартная часть стандартного офиса, который я еще не сделала своим.

Фото в середине альбома заставляет меня задуматься – на нем изображено извержение вулкана. Небо выглядит спокойным, но все вокруг разлетается вдребезги, деревья повалены, лежат без веток и листьев.

Проводя кончиком пальца по глянцевой картинке, я чувствую себя как дома. В моей жизни все тоже выглядит вполне нормальным. Но внутри я ощущаю себя сбитой с толку, растерянной и обезумевшей. Может быть, все правы, и мне нужно продать команду и уйти с достоинством, пока не стало слишком поздно. Но какая-то упрямая, эгоистичная часть меня не позволяет сделать этого.

Некоторые дни можно вынести, лишь зарядившись плейлистами и двойными порциями эспрессо. Такие дни начинаются с нанесения консилера под глаза, а заканчиваются тем, что в изнеможении падаешь на кровать после какого-то вихря хаоса двенадцати-четырнадцати часов, расположившегося между двумя этими моментами.

В последнее время я уже называю такие дни нормальными, и они кажутся легким летним ветерком по сравнению с тем торнадо, что я пережила на прошлой неделе.

Вот почему где-то между посещением утренней тренировки команды и моей пятой за неделю встречей со спонсором франшизы, я посылаю Гретхен сигнал о помощи, настаивая на том, чтобы мы провели немного времени за столь необходимыми девичьими занятиями.

Два часа спустя она записывает нас на маникюр и педикюр в мой любимый салон, и теперь, после того как от души насладилась массажными функциями педикюрного кресла, я начинаю чувствовать себя обновленной женщиной.

Пока мутная вода по спирали стекает в слив ванночки для ног, Дэвид, мой любимый мастер по маникюру, надевает на мои только что отшелушенные ступни мягкие розовые шлепки и указывает мне на маникюрную станцию. Гретхен уже устроилась на своем месте и ждет заказанную процедуру с горячим полотенцем. Я подхожу присоединиться к ней, по пути выбрасывая в мусорное ведро стаканчик из-под только что допитого кофе.

– Тебе стоит прекратить пить кофе так поздно днем, девочка, – говорит она, когда я опускаюсь в кресло рядом с ней. Она бы и пальцем мне погрозила, если бы ее руки не были обернуты горячим, пахнущим эвкалиптом полотенцем. Хоть я и не стремлюсь к роскошным процедурам, но один этот аромат успокаивает нервы.

– Обещаю прекратить, как только закончится сезон. Не собираюсь вскакивать по ночам из-за кошмаров, в которых дедушка посылает шайбу мне прямо в голову.

Прежде чем она успевает приступить к психоанализу этого кошмара, Дэвид прерывает ее, встряхивая передо мной флакончик с лаком цвета «дерзкий изумруд». Идеальное попадание в фирменный зеленый «Бостонских титанов».

– Это твой цвет, верно?

Я киваю и кладу запястья на махровое полотенце. Обычно я придерживаюсь бледно-розовых и телесных тонов, но если и есть повод покрасить ногти в цвета «Титанов», так это первая игра сезона, которая состоится менее чем через двадцать четыре часа.

Однако для ног я выбрала свой любимый оттенок розового. От старых привычек трудно избавиться.

Пока Дэвид принимается за работу, придавая моим ногтям идеальную миндалевидную форму, Гретхен пододвигает свое кресло на пару дюймов ближе, разворачивая плечи так, чтобы склониться и посплетничать о всяком.

– Итак, это правда, что в этом году для команды обеспечены дополнительные меры безопасности? Я прочитала всю статью, но некоторые фанаты считают, будто это просто слухи.

Я стараюсь не вздрогнуть, чтобы не помешать Дэвиду.

– С каких пор ты читаешь хоккейные блоги?

– С тех пор, как моя лучшая подруга стала владелицей хоккейной команды, – отвечает она. – И особенно с тех пор, как вышеозначенная подруга стала объектом каких-то безумных протестов.

Внутри все сжимается при упоминании этого недоразумения. С того времени, как меня объявили владелицей, все немного поутихло, но я пока недостаточно оптимистична, чтобы верить, будто фанаты на моей стороне.

– Есть предположение, что завтра перед игрой состоится еще один протест под ареной.

Гретхен хмурится, в ее глубоких карих глазах зарождается беспокойство.

– Господи, мне так жаль. Кто бы мог подумать, что хоккейные фанаты могут быть такими придурками.

– И сексистами, – раздраженно дополняю я. – Иногда мне кажется, что этот город был бы счастлив видеть на моем месте золотистого ретривера, лишь бы тот был кобелем.

– Я, например, считаю, что с работой ты справляешься гораздо лучше, чем золотистый ретривер, – говорит она.

Не такой уж большой комплимент, но он заставляет меня рассмеяться, что в последнее время случается нечасто.

– Ну, я рада, что в моем фан-клубе есть по крайней мере один член. Может, если завтра мы выиграем, их станет два или три.

Улыбка Гретхен увядает, ее голос понижается до напряженного шепота.

– А что, если проиграете?

Я прерывисто вздыхаю, сосредоточившись на крошечной кисточке для ногтей, которой орудует Дэвид, словно какой-то Микеланджело от мира маникюра. Нужно признать, я игнорировала саму возможность проигрыша.

– Тогда я, возможно, буду рада, что менеджер нанял дополнительную охрану. Лично я считаю, что протестующие лают, но не кусаются, но…

– Но сейчас нельзя быть слишком осторожной, – заканчивает Гретхен мою мысль, а затем переводит разговор в более позитивное русло. – Хотя, ручаюсь, дополнительная охрана помогает тебе чувствовать себя лучше. Так ведь?

Сердце бешено подпрыгивает в грудной клетке. В последнее время у меня возникает много чувств в отношении нашей службы безопасности, и очень немногие из них касаются моей безопасности. Фактически, сто процентов этих чувств связаны с неким высоким мужчиной с дымчатыми глазами, который, кажется, совершенно не профессионально занимает едва ли не все закоулки моего сознания.

– Ну, я испытываю самые разные чувства. Вообще, я хотела спросить тебя об одном из охранников. Ты случайно не помнишь Холта Росси?

Подруга молчит, и мой взгляд возвращается к ней как раз вовремя, чтобы увидеть, как она морщит нос.

– Имя звучит знакомо, но что-то не могу припомнить.

– Он окончил Саттон в том же году, что и мы. Настоящий здоровяк, типа одиночка?

Существует целый арсенал других, более лестных прилагательных, которые я могла бы использовать, дабы описать его. Высокий. Широкоплечий. Таинственный. Целуется лучше, чем позволено мужчине. Нужно ли добавлять что-то еще?

После еще одной короткой паузы во взгляде Гретхен вспыхивает огонек узнавания.

– О, точно, Росси. Это не он участвовал в разгоне той драки студенческого братства в ночь, когда ты пыталась переспать с… тем-кого-нельзя-называть?

– Ты можешь называть Алекса по имени, Грет, – мягко отвечаю я. – Он бывший, а не злой волшебник.

Она пожимает плечами.

– Знаю. Просто считаю, что он не заслуживает упоминания. И так занимал слишком много места в наших беседах за последние шесть лет. – Подруга слегка улыбается мне.

Должна признать, так и есть. Но не думаю, что Гретхен понимает – работа в непосредственной близости от Алекса это пытка особого порядка.

Если бы только я не знала, каким взвинченным он становится после игры, возможно, у меня не чесались бы руки погладить его по плечам. Если бы я могла забыть, как он бывает суров к себе после проигрыша, меня бы не волновало то, как ему, должно быть, больно.

Но я больше не обязана заботиться об Алексе. Он принял решение. Порвал со мной, потому что хотел быть один, и его желание исполнилось. Так почему же он не кажется умиротворенным? Даже не знаю. Но утешать его больше не входит в мои обязанности. Теперь у него для этого есть другие женщины. И, судя по некоторым разговорам в раздевалке, которые я подслушала, он во всю ими пользуется.

– В общем, возвращаясь к Холту, – говорит Гретхен, играя бровями. – Он тебя вспомнил со времен Саттона или что?

Я киваю, привычно прикусывая нижнюю губу. Я никогда не рассказывала Гретхен о той ночи с Холтом. Тогда это казалось недостаточно важным, чтобы делиться. В конце концов, всего лишь одна ночь. Интрижка. Случайность. Когда я выскользнула из его постели и нацарапала на клочке бумаги прощание, на этом все кончилось. Он жил в прошлом, где, как я считала, и должен был остаться.

И до сих пор так оно и было.

– Да, он, хм… он меня вспомнил. И я, конечно, тоже его вспомнила. – Я не могу скрыть нервную неуверенность в своем голосе, и Гретхен сразу же улавливает это. Она прищуривается с дьявольским блеском в глазах.

– Что такое? – спрашивает она низким, подозрительным шепотом. – Между вами что-то было?

Что-то? Черт возьми, между нами было почти все, и все это случилось в одну бурную ночь.

Раньше мне казалось, что Холт – это одноразовый случай. Ошибка с моей стороны. Мне было стыдно думать о ночи с ним. Я пришла на ту вечеринку с твердым намерением привлечь внимание весельчака-хоккеиста, а вместо этого связалась с суровым одиночкой. Потом мне стало стыдно, а Холт в этой истории стал антигероем.

Теперь я взрослый человек, и знаю – не стоит стыдиться того, что я сделала в ту ночь. Изрядная доза гормонов и невовремя разгоревшееся желание отправили меня к Холту в постель. Он очень привлекателен, в некотором роде выглядит как задумчивый изгой.

– Мы на самом деле, эм… однажды переспали, – бормочу я, пытаясь сделать этот разговор в общественном месте настолько приватным, насколько возможно.

К сожалению, Гретхен не понимает намека на то, какой тон я предпочла бы, пока мы обсуждаем эту тему. Ее челюсть падает, а затем она издает нечто среднее между вздохом и визгом.

– Срань господня. Не может быть. На арене?

– О, боже, нет, – отвечаю я громким шепотом. – Тогда, в колледже.

– О. – Она надолго затихает, затем сжимает губы, подавляя улыбку. – Мне бы хотелось, чтобы это случилось на арене. По крайней мере так я бы знала, что ты предпринимаешь какие-то шаги после сама знаешь кого.

– Извини, что разочаровала, – отвечаю я со смехом.

– Но погоди, когда в колледже? Поверить не могу, что я не знала. Это было до нашего знакомства?

Я качаю головой.

– На самом деле это случилось той ночью, про которую ты вспомнила. Ночь в доме братства. Я пошла искать Алекса, и там меня нашел Холт. А потом… – Жар заливает щеки. – А потом мы прятались в его комнате, пили и разговаривали, и….

Я не заканчиваю предложение. Дэвид опускает взгляд, сосредоточившись на моем маникюре. Я уверена, что он слышал вещи и похуже, но все же. Пока Дэвид уходит за горячими полотенцами для меня, я рассказываю Гретхен о подробностях той ночи, начиная с глотков виски из его фляжки и заканчивая наспех написанной запиской утром.

Закончив, я делаю глубокий вдох. Запах ацетона и абрикосового скраба служат мне небольшим утешением, пока я жду ее реакции. Но вместо ожидаемых «Вау» или «Поверить не могу, что никогда не знала этого» она вскидывает брови, побуждая меня продолжать.

– А потом… – Подруга настаивает на большем, глаза широко распахнуты, губы растянулись в коварной улыбочке.

– А потом, несколько месяцев спустя, я начала встречаться с Алексом, – со вздохом отвечаю я. – И ты точно знаешь, чем закончилась эта история.

На лице Гретхен мелькает разочарование, затем сменяется легкой улыбкой.

– А шесть лет спустя ваша хоккейная команда случайно нанимает его частную охранную фирму.

– Ага. Сумасшедшее совпадение, правда?

– Я так не думаю. – Тон у нее непринужденный. – По-моему, это знак.

У меня вырывается смешок, но прежде, чем я успеваю сказать ей, как это нелепо, Гретхен переключает внимание на свою маникюршу, которая опускает взгляд и с удвоенной силой начинает полировать ногти Гретхен. К тому моменту, как они заканчивают обсуждать желаемую форму, у моей подруги уже другие темы на уме.

– Итак, что насчет сама-знаешь-кого?

Я хмурюсь в искреннем замешательстве.

– А я знаю кого?

Ее глаза закатываются так, что на мгновение я опасаюсь, не останутся ли они такими навсегда.

– Знаешь. Алекса. Ты думаешь, у тебя с ним все кончено?

– Кончено, – твердо отвечаю я. – Ясно и просто. Во всяком случае, он помог мне понять, чего я не хочу. Никаких хоккеистов, никаких самоуверенных придурков.

– Ха. – Ее губы приподнимаются в ухмылке. – Итак, тогда кто-то вроде, ну не знаю… Холта Росси?

– Ты что, нанюхалась лака для ногтей? – поддразниваю я. – То, что случилось между нами, очень далеко в прошлом.

– Колледж не бог весть какое прошлое, Иден. – Она щелкает языком, самодовольная улыбка растягивает ее губы. – И ты серьезно считаешь, будто это всего лишь счастливое совпадение, что через шесть месяцев после вашего разрыва в твоей жизни появляется старый знакомый с первого курса?

– Да, я так считаю.

Я отвечаю резко, не могу позволить этому стать допустимой темой для обсуждения. Особенно, когда мы с Холтом уже забрели на запрещенную территорию, обсуждая то, что в данный момент мы оба весьма одиноки.

Естественно, я только об этом и думаю. Черт, я даже рассказала ему о своем дурацком свидании, устроенном дедушкой Питом. Зачем я это сделала? Чтобы Холт знал, что я открыта для свиданий? Боже. Хорошо, Лестер не оставил нас наедине слишком надолго. Я могла позволить химии между нами унести нас слишком далеко.

– Все готово.

Дэвид закрывает флакончик с золотым лаком, который не знаю даже как появился, и склоняется к моим ногтям, каждый из которых выкрашен в зеленый с крохотной золотинкой на кончиках. Идеальный штрих, доступный лишь тому, кто делает твой маникюр каждую неделю уже шесть месяцев. Флуоресцентный свет отражается от крохотных золотых искр и выглядит почти гипнотически.

Может, я смогу загипнотизировать саму себя. Ты не будешь думать о Холте Росси в таком ключе. Ты не будешь думать о Холте Росси в таком…

Боже, мне действительно нужно сменить тему.

– Так ты пойдешь со мной на завтрашнюю игру, да?

Гретхен мрачнеет, вся ее озорная энергия свахи испаряется в мгновение она. Запомнить на будущее: всегда можно поднять тему спорта, когда нужно переключить Гретхен.

– Мне и правда нужно смотреть игру? – угрюмо спрашивает она.

– Да ладно, хочешь сказать, тебе все еще безразличен хоккей? Даже после того, как ты начала следить за блогами?

– Мне не безразлична ты, – поясняет она. – Но мне плевать на толпу потных парней, дерущихся за шайбу, которой даже не видно большую часть игры.

– Они не виноваты, что тебе нужно обновить рецепт на контактные линзы, – напоминаю я ей. – Может быть, тогда тебе не было бы так трудно следить за шайбой.

– Я тебе говорила, что близорука, – упрямо отвечает она. – Так что пока ты будешь предоставлять мне лакомые кусочки на расстоянии вытянутой руки, все будет в порядке.

Я смеюсь, доставая из бумажника кредитку.

– Главное, не подходи близко к Холту, окей? Не хочу, чтобы ты обсуждала с ним то, что он, очевидно, является неким знаком свыше.

Гретхен поднимает руки с выкрашенными в розовый ногтями.

– Обещаю стараться изо всех сил.

Я пристально смотрю на нее.

– Это не похоже на обещание не разговаривать с ним.

Она пожимает плечами.

– Я сказала то, что сказала.

* * *

– Леди и джентльмены, давайте поприветствуем «Бостонских титанов»!

Глядя на арену из представительского люкса, я чувствую себя королевой, осматривающей свои владения. Места до отказа забиты фанатами, их бурные аплодисменты вызывают выброс адреналина в кровь.

Это была напряженная неделя, но сегодня вечером я не чувствую ничего, кроме гордости. Каждый приносивший головную боль день, до позднего вечера проведенный в офисе, вел к этому моменту – первой игре сезона.

И я готова к тому, что мои ребята докажут, на что способны.

Когда команда, шаркая ногами, спускается по желобу и выходит на лед, море одетых в хоккейные джерси зрителей вскакивают на ноги и начинают размахивать кулаками. Радостные возгласы эхом разносятся по всему стадиону. Мгновение спустя на лед выходят наши соперники.

Да начнутся игры.

Гретхен рядом со мной опускает локти на стеклянную перегородку, с решительностью во взгляде наблюдая, как разогреваются команды.

– Напомни, кто из них наши?

– Зеленые.

Она хмурится, прищуриваясь.

– Но они все зеленые.

Подавив смех, я ободряюще похлопываю ее по плечу.

– «Денверская лавина» сине-зеленая, Грет. Не мучай себя. Хочешь, сходи к буфету.

Она оживляется при упоминании закусок, да так, что ее энтузиазм от вбрасывания шайбы кажется почти искренним. Однако, как только нападающий «Лавины» берет шайбу под свой контроль, она убегает к буфету, возвращаясь лишь через несколько минут с тарелкой, полной блинчиков с начинкой и куриных крылышек.

– Хочешь?

Я качаю головой.

– Нет, спасибо. Я не очень голодна.

На самом деле мой желудок готов сожрать сам себя, но нервы держали меня в тисках целый день, и я ничего не могла протолкнуть в себя. Ну, если не считать двух чашек латте с овсяным молоком, которые я выпила, чтобы взбодриться.

Может, Гретхен и права насчет моего пристрастия к кофеину, но об этом мы поговорим в другой раз. Сейчас мой взгляд прикован ко льду, внимание отвлекается лишь на мгновение, когда я замечаю широкоплечего начальника охраны, стоящего на одну секцию ниже моей ложи.

В животе зарождается трепет.

Холт выглядит чертовски привлекательно в поло «Бостонских титанов», пусть даже оттенок драгоценного камня несколько противоречит его личности. Его обычный наряд – черную рубашку и слаксы – дополняют задумчивые серые глаза и темная щетина на угловатом подбородке, однако, в зеленом он нравится мне не меньше. Или, может, мне импонирует мысль о том, как этот наряд сочетается с моими ногтями.

Тревожная мысль.

Я отвожу от него взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как «Лавина» открывает счет, а через несколько минут забивает и вторую шайбу. Дерьмо.

Все, что я знала об Алексе, похоже, можно выбросить в окно. Раньше ему нравились острые ощущения скорости на льду, прилив адреналина с каждым ударом, но сейчас он выглядит усталым. Изношенным. Полностью завязавшим с этим спортом.

Это странно, поскольку он должен быть на пике игры. Он один, именно так, как всегда и желал, недавно подписал выгодный контракт с «Rush Sports», одним из крупнейших канадских брендов спортивных товаров. И не то чтобы я разнюхивала, но время от времени я вижу его фото в хоккейных блогах под руку с разными женщинами. Блондинка в серебристом платье, которую он в прошлом месяце взял с собой на вручение премии «ESPN», а еще пышногрудая рыженькая, с которой его сфотографировали выходящим из ночного клуба неделю спустя.

Я с гордостью могу сообщить, что эти наблюдения никак не повлияли на мое эмоциональное состояние. После нашего расставания я выплакала все горькие слезы, съела все мороженое, выпила столько водки с содовой, что едва ли когда-либо смогу вновь наслаждаться ею. И теперь Алекс Браун вычеркнут из моей системы. Я оплакала крах наших отношений, и отныне мое сердце чувствует себя спокойно, то есть закрыто для чувств. Единственное, на чем я хочу сейчас сосредоточиться– это моя карьера.