Текст книги "Вершина счастья"

Джереми низко склонился над вытянутой шеей Акробата, совершенно слившись с гнедым воедино. Пока Уитни пристально наблюдала за ним, радостное возбуждение нарастало в душе и какое-то необычайное тепло растекалось по всему телу. Напряженная и трепещущая, как натянутая струна, она не замечала никого вокруг. Ее взгляд не отрывался от фигуры Девлина, который понукал жеребца, заставляя его нестись вперед, пока тот не оказался шея в шею с вороным Трубочистом. Мередит не видела изумленного взора Галена, когда тот обернулся и увидел ее, ненадежно возвышающуюся на колесе кареты со светящимся лицом и глазами, прикованными к происходящему на треке.

Джереми ударил Акробата стеком по холке, и гнедой вырвался вперед. Внезапно он оказался на целую голову дальше Трубочиста. Они почти одновременно пронеслись через финишную черту, и Мередит с воплем восторга вскинула руки кверху, отшвырнув в сторону измятый платок. Она спрыгнула на землю, когда всадники натянули поводья, останавливая разгоряченных лошадей, и обняла Дэниэла, который улыбался от уха до уха.

Отчим развернулся к ней.

– Ох, Мередит, девочка моя… Я сделал это! Я знал, что этот ирландский дьявол сможет выиграть!

– Конечно, – колко заметила Уитни. – Ведь они с Акробатом – родственные души.

Харли расхохотался и снова обнял ее, а потом ему пришлось отпустить падчерицу, чтобы принять поздравления людей, столпившихся вокруг него.

Наездники рысцой возвращались к толпе, и несколько мужчин и мальчишек бросились навстречу им, возбужденно болтая о невиданной скорости состязаний и их эффектном завершении.

Мередит, совершенно не думая, что делает, понеслась по полю вместе с ними, торопясь к Девлину и негодуя на мешающие ей обременительные кринолины и корсет. Он привстал на стременах и помахал ей рукой. Его лицо раскраснелось от только что затраченных усилий и, конечно, победы. Игнорируя поздравления других, Джереми подъехал прямо к Мередит. Оказавшись рядом, он, вместо того, чтобы спешиться, наклонился и, обхватив ее одной рукой за талию, поднял вверх. Какое-то мгновение ноги Уитни болтались в воздухе, но затем Девлин твердо и решительно усадил ее в седло перед собой. Акробат прямо-таки выкатил глаза от этой неожиданной новой ноши, но был слишком утомлен, чтобы протестовать.

– О, Джереми, ты выиграл! – Глаза Мередит, сверкали от гордости за него.

Рука, поднявшая ее в седло, обвилась вокруг шеи и повернула лицом к Девлину. Его губы погрузились в мягкость рта Уитни. Тепло, скопившееся у нее в животе, теперь разлилось по всему телу. Мередит даже не вспомнила об остальных зрителях. Она обвила рукой крепкую шею Джереми и сама прижалась губами к его устам. Он был горячим, а рубашка – влажной. Ее ноздри наполнились острым запахом лошади и мужского пота. Смело, почти инстинктивно, выскользнул ее язычок, чтобы слизать крошечные капельки испарины на верхней губе Девлина. Это движение прервало поцелуй, но Джереми, похоже, нисколько не возражал. Из его горла неожиданно вырвался едва слышный сдавленный, почти животный, стон. Свободная рука скользнула под ее пышную накидку, прижимая ее к своему телу, и он поцеловал Мередит с еще большей страстью, пожирая языком сладость женского рта. Наконец Девлин оторвался от нее и прошептал:

– Ведьма! Что ты пытаешься сотворить со мной? – Его слова звучали очень сурово, но лицо освещалось улыбкой, а глаза сияли синевой. – Как я теперь смогу спешиться и предстать перед толпой с таким бугром в бриджах?

– О!

Мередит смущенно опустила глаза и сглотнула набежавшую слюну. Внезапно она осознала, как скандально вела себя перед всеми, кого только знала. Лицо вспыхнуло до самых корней волос. Джереми усмехнулся и издал какой-то необычайно теплый и сладострастный звук, от которого ее живот подвело от желания.

– О, нет… – простонала Уитни и спрятала покрасневшее лицо на груди Девлина.

Он внезапно обнаружил, что ему очень нравится ощущение прикосновения ее мягкой щеки и рта да и порхающих ресниц тоже, которые касались его обнаженной груди в распахнутом вороте рубашки.

Джереми нежно покусывал волосы Мередит.

– Не беспокойся. Обрученной паре все прощается.

– Как стыдно…

Голос Уитни звучал приглушенно, а движение губ на его коже, когда она говорила, создавало трепет в руках, удерживающих ее и Акробата. Губы Мередит ощутили, насколько просолилась кожа Девлина от пота, и вдруг ей неудержимо захотелось пробежаться языком по его груди. Понадобилось все самообладание Уитни, чтобы только не сделать этого. Что же с ней происходит?

– Ты можешь прятать свое личико весь остаток дня, – хрипло прошептал Джереми. – Я не возражаю. Тем более, сие очень приятно.

– Тише, – остановила она его, хотя чувствовала то же волнение внутри себя.

– Ты не в ответе перед ними. – Под прикрытием накидки он касался ее груди, а потом отыскал и погладил твердый бутон соска. – С этих пор ты несешь ответственность только передо мной… Разве не верх приличия исполнять желания своего мужа? А я желаю, чтобы ты продолжала начатое.

– Джереми, – пробормотала Уитни, испытывая головокружительное наслаждение от прикосновений его руки, – пожалуйста, нет. Ты не должен…

– Не думаю, что смогу дождаться нашей брачной ночи… – простонал он где-то у ее уха. – Я приду к тебе в спальню сегодня ночью.

– Нет! – в ужасе воскликнула Мередит. – Ты не должен… Не должен делать этого.

– Кто узнает, что мы опередили свадьбу на несколько дней?

– Бетси, – поспешно ответила она. – По простыням… которые…

Он сразу же понял, что Мередит имеет в виду.

– Ах да, моя дорогая, сладкая девственница… Или мне следует сказать, моя очень дорогая, очень сладкая девственница?

– Не говори ни того ни другого, а просто опусти меня на землю.

– Ладно, – неохотно протянул он и вздохнул, натягивая поводья.

Поцеловав Мередит еще раз, Девлин осторожно поставил ее на твердую почву, обхватив, словно железным обручем, рукой за талию. Уитни пониже надвинула шляпку, чтобы спрятать лицо, и поспешила через толпу мужчин и лошадей, игнорируя гиканье и свист, взорвавшиеся за спиной, когда все стали поддразнивать Девлина по поводу их поцелуев. Джереми принимал подтрунивания спокойно, слишком переполненный радостью и победой, чтобы обращать внимание на их болтовню.

Его влечение к Мередит превратилось в тупую сладостную боль в паху. Он знал, что обязательно дождется брачной ночи, дабы уберечь Уитни от сплетен слуг. Но потом… Потом… Девлин тяжело сглотнул и с трудом натянуто улыбнулся.

В отличие от Джереми, Мередит не могла вынести понимающих взглядов окружающих ее людей. Опустив голову, она почти побежала к своей карете и поспешно забралась в нее. Уитни встретила лучезарная улыбка Лидии, и она снова покраснела. Смущенная и несчастная, она забилась в уголок, пока Дэниэл расхаживал вокруг, принимая поздравления и купаясь в лучах славы своей лошади и наездника.

А Мередит в это время ругала себя за свой неосмотрительный поступок, уверенная, что больше никогда не сможет посмотреть в глаза всем соседям по колонии.

ГЛАВА 15

К счастью, Мередит не пришлось видеться с соседями до свадьбы, а в тот день она слишком нервничала, чтобы беспокоиться о том, что о ней думают. Да и с Джереми ей не так уж часто доводилось встречаться тет-а-тет.

Девлин принимал на себя все больше и больше обязанностей Дэниэла. Он встречался с капитанами и купцами для продажи остатков урожая, ездил по полям, присматривал за деятельностью управляющего и по-прежнему продолжал вести счета плантации, подолгу просиживая в кабинете и обсуждая вместе с Харли свою работу. Джереми радовался такой занятости – это давало возможность пореже видеться с Мередит. Ведь ему становилось все труднее сдержать свое слово и не заняться с ней любовью до свадьбы. Даже после изнурительнейшего дня Девлин не спал по ночам, размышляя об Уитни, лежащей в постели всего в нескольких шагах по коридору, и отчаянно желал пойти к ней.

Почему эта женщина так околдовала его? Он застонал и спрятал лицо в подушку. В его жизни бывали другие, куда более привлекательные подруги. Джереми знал шлюх, которые могли превратить мужчину в безвольную медузоподобную массу. И тем не менее, эта высокая невзрачная колониальная девчонка разжигала его кровь больше, чем любая из них. Возможно, так происходит потому, что он очень долго не встречался с женщинами. Но почему тогда не воспользовался предложением Лидии? Или не принял аванса той ненасытной красотки Опал Гамильтон? Это не может быть только из-за воздержания. Он просто хочет Мередит, мечтает о восхитительно длинных ногах и полной груди, спрятанной под невзрачными нарядами.

Девлин улыбнулся, подумав, как превратит ее колкую язвительность в мягкую любвиобильную нежность. Вспоминая о робких, неопытных прикосновениях Уитни в ночь вечеринки, он погрузился в головокружительный вихрь желания. Может быть, все дело в ее свежести и проблесках нежности привлекательной женщины под застенчивой строгостью? Или во всем виновато его желание повелевать никому неподвластной Мередит? А вдруг ему просто приятно общество Уитни: ее остроумные колкости и неожиданный чистый смех при их горячих словесных перепалках? Словом, Джереми не был уверен ни в одном из своих умозаключений. Известно только то, что каждую ночь он ворочается в постели, терзая себя образами обнаженной Мередит, пылающей и извивающейся от страсти в его объятиях.

«Это ненадолго», – напомнил себе Девлин. Он страстно желал в своей жизни и других женщин, возбужденно-взволнованно добиваясь своей цели. Но когда достигал желаемого, их красота становилась знакомой и скучной. Даже уловки и искусство прославленных шлюх вскоре приедалось. И тогда Джереми переходил на более зеленые пастбища, как, он сильно верил в это, случилось и в сей раз. Лишь только он всласть насытится величавым телом Мередит я научит ее доставлять ему удовольствие, лишь только она признается, что любит, его интерес, без всякого сомнения, померкнет. После этого Девлин начнет искать щедрости других женщин.

Работа тоже потеряет свою привлекательность. В данный момент колониальная жизнь не кажется ему скучной. Управление фермой – это ново, это вызов, так же, как и сама Мередит. Конечно, приятно освободиться от тяжелого труда в конюшне, но постепенно и это приестся ему, лишь только померкнет искра радости от того, что он стал принадлежать к элите, к земельной знати. Все в жизни пресыщает его рано или поздно. Даже карты или выпивка, или самые утонченные женщины. Девлин знал, что его нынешнее состояние долго не продлится, и он должен приготовиться к этому. Что произойдет, когда однажды, оглянувшись вокруг и заметив, что Мередит больше не привлекает его или что колонисты – жуткие зануды, а землевладение – один лишь тяжелый, изнурительный труд и ничего больше? Что он тогда сделает, привязанный к «Мшистой заводи»? Земля, хотя и оставленная Уитни, будет находиться в полном его распоряжении – муж имеет полную власть над собственностью своей жены. Джереми знал, что может продать плантацию, забрать деньги и уплыть в Лондон, вернуться к своим старым излюбленным местечкам и занятиям. Когда бы такая мысль ни приходила ему в голову, он почему-то испытывал горькую необъяснимую тревогу. Неужели вся жизнь – не более чем сплошные кутежи и швыряние денег на ветер? Девлин вспомнил ту нежность, с которой Мередит промывала и бинтовала его раны. Он не хотел причинить ей боль. А ведь если Уитни полюбит, то будет страдать, когда он покинет ее. Чем она сможет заняться в случае продажи «Мшистой заводи»? Без собственности и без мужа Мередит будет оставлена на милость родственников. Джереми прекрасно понимал, насколько это немилосердно. Будучи замужем, она не сможет найти нового супруга, а женщина, оставшаяся в одиночестве, не ведет достойную жизнь. В принципе, Мередит могла бы стать гувернанткой или зарабатывать шитьем, но его сердце больно сжималось от подобной мысли. Или, быть может, взять ее с собой? Но будет ли это лучше и добрее? В Лондоне Мередит окажется в роли рыбы, выброшенной на берег; ее станут презирать искушенные светские львицы, она начнет тосковать по людям, которых знала, и по земле, которую любила.

Впервые в жизни Джереми задумался о последствиях своих беззаботных и бездумных поступков, боли, которую мог причинить кому-то другому, и осознал, каким подлецом станет, если поступит таким образом. И все же он помнил себя как эгоистичного легкомысленного любителя развлечений и почти не надеялся на собственное здравомыслие. Кстати, в свое время дядя не раз напоминал ему об этом, произнося одну и ту же фразу: «Когда ты пресытишься, то думаешь только о себе».

Такой своеобразный, столь нехарактерный для него самоанализ поднял Джереми из постели и привел к окну. Странная горечь щемила его душу, и он задумался. «Могу ли я быть лучше, измениться?» – снова и снова спрашивал себя Девлин. Впервые в жизни, вместо того, чтобы принять, как должное, свое капризное беззаботное поведение, он вдруг почувствовал отвращение к себе. Наверное, Мередит все-таки будет лучше выйти за своего ручного кузена. Мысль о том, чтобы отказаться от Уитни, всколыхнула его сознание. Нет! Он не позволит ей прозябать с такой тряпкой! Кроме ему совсем не хочется упускать шанс получить свободу, богатство и доступ к постели Мередит. Нет, Девлин научится жить с тем, что получит. Он уже пробовал поступать так в прошлой жизни, а месяцы рабства смягчили его нрав – вот и все.

Мередит, не догадываясь о желании, бурлящем в душе Джереми, и о том, каких усилий стоило ему держаться в стороне от нее, знала лишь, что крайне редко видится с ним.

Она шила, пока не начинало жечь глаза и сводить пальцы судорогой. Юбка свадебного платы имела ярды и ярды вышитой каймы, а с жестким корсажем дочти невозможно было справиться. Кроме этого, ей приходилось проверять качество уборки дома и подготовку к свадебному пиршеству, которое намечали провести еще грандиознее, чем вечеринку.

Хотя ее руки постоянно занимались каким-либо делом, работа, тем не менее, не занимала мысли, которые снова и снова возвращались к Джереми. Уитни была уверена, что он намеренно избегает ее. Должно быть, Девлин решил – в день скачек на него нашло временное затмение. Он не пришел к ней в комнату в ту ночь, как грозился при поцелуе (хотя, чопорно напомнила себе Мередит, она совсем этого не хотела). Джереми больше не поддразнивал и не целовал ее, даже не бросал многозначительных взглядов при случайных встречах. Если когда-то у него и существовало к ней некоторое влечение, то теперь оно, должно быть, умерло, исчезло безо всякого следа.

Мередит взглянула на Лидию, занимавшуюся шитьем рядом, и сказала себе: «Как глупо думать, что Джереми хочет меня, если у него в распоряжении такая восхитительная женщина, как миссис Чандлер».

С холодной рассудительностью взглянув на события прошлых дней, Уитни тут же решила: поцелуи Девлина после скачек являлись лишь плодами радостного возбуждения от выигрыша. Даже ее тогда охватило торжество победы. А что же говорить о мужчине, который первым пришел к финишу? Когда она рванулась к нему, словно последняя потаскушка, Джереми просто воспользовался подвернувшейся возможностью. С любой другой женщиной он вел бы себя точно так же. Ему хотелось дать выход своему всплеску эмоций.

Существовало вполне подходящее объяснение и для других случаев, когда Девлин проявлял страсть к .ней. До помолвки он, без сомнения, пытался завлечь ее, чтобы Уитни помогла бежать. Вполне возможно, Джереми даже строил планы и о женитьбе, как и предложил Дэниэл. А в ночь вечеринки он боялся, что она откажется от обручения, и своими авансами старался убедить ее не делать ничего подобного. Джереми просто не мог желать по-настоящему! Даже сама мысль об этом абсурдна и смешна.

День за днем Мередит трудилась до изнеможения. Мысль о замужестве и брачной ночи пугало ее просто потому, что она слишком мало знала об этом. Уитни уже не надеялась выйти замуж, кроме разве что за Галена, а такой союз не заключал бы в себе ничего неожиданного или пугающего. Но Джереми может сделать что-то ужасное, как только она окажется в его власти. А может, ей унизиться, поддавшись искушению его поцелуев, словно и прежде? Кроме всего прочего, ей не давала покоя интрижка Девлина, возможно, продолжавшаяся до сих пор, которая может опозорить ее перед всей округой; но как выведать об этом у Лидии, Мередит не знала. Впрочем, он в состоянии завести шашни еще и с Опал Гамильтон. Эта куколка так бегает за ним, что он, конечно, не преминет воспользоваться такой возможностью.

Словом, ко дню свадьбы Мередит просто онемела от страха, двигаясь, словно зомби, пока облачалась в парадное платье, специально пошитое к этой церемонии. Бетси помогала ей управляться с кринолином и многочисленными подъюбниками. Все одеяние Уитни смотрелось великолепно: от кружева и шелка нижнего белья до пышных складок нижних юбок и жесткого парчового платья оно сияло новизной и изяществом.

Парча была цвета слоновой кости, как и подъюбник с прелестными кружевными оборками. Вставку для корсажа расшили золотыми нитками, а кружево светлых тонов струилось из манжет и оборками лежало вдоль квадратного выреза. Золотистые атласные бантики схватывали юбку сзади, из-под которой кокетливо выглядывали изящные парчовые туфельки. Лидия настояла на том, чтобы самой соорудить прическу Мередит. Она уложила ее волосы каскадом локонов, переплетя их с флердоранжем.

– Ты делаешь меня похожей на Цереру, – запротестовала Уитни.

– А что плохого в том, чтобы выглядеть как богиня? – тут же возразила Чандлер.

– Мне это не идет.

– Чепуха. Мне виднее… Ты мила и действительно похожа на невесту. Если, конечно, немного пощипать щечки, чтобы они чуть-чуть порозовели, а то ты бледная, словно покойник. – Внезапно хорошее настроение Лидии исчезло,

и Мередит поняла, что, произнеся слово «покойник», та подумала о Дэниэле. Волна печали на мгновение затопила даже страх Уитни. Харли с каждым днем становилось все хуже и хуже. Он так похудел и осунулся, что стал почти не похож на прежнего грубоватого бодрячка. Обе женщины понимали: Дэниэл цепляется за жизнь, чтобы увидеть Мередит замужем. Они боялись, что после свадьбы он станет угасать еще стремительнее.

Харли ждал падчерицу на верхней площадке лестницы. Хотя он заметно похудел и кожа на лице обвисла, весь его облик излучал гордость, придавая ему обманчиво-здоровый вид. Дэниэл сунул руку Мередит в изгиб своего локтя и лучезарно улыбнулся.

– Ты прелестна, моя дорогая. Разумеется, вы тоже, мисс Уитни, – добавил он, обращаясь к Алтее, которая вышла вместе со своей подругой из ее комнаты. .

Алтея сегодня исполняла роль подружки невесты, и на ней было красивое светло-зеленое платье из бархата. Лидия поколебалась, испытывая неуверенность перед обычной сдержанностью мисс Уитни, когда делала прическу Мередит, но потом все-таки решилась и предложила ей уложить и ее волосы. К удивлению миссис Чандлер, та с восторгом согласилась. Лидия собрала светлые льняные волосы Алтеи в замысловатое сооружение из локонов и завитков, переплетенных с зеленой лентой. И хотя прическа получилась очаровательной и модной, она все равно подчеркивала индивидуальность ее обладательницы.

Теперь Чандлер, ослепительно улыбнувшись собравшимся на лестничной площадке, проплыла мимо, шелестя ярко-зеленым атласом наряда. Из чистой вежливости Мередит пригласила ее быть одной из сопровождающих, хотя и страшилась красоты Лидии, которая смотрелась особенно ярко рядом с ней, но та торопливо отказалась. Предложение согрело ее сердце, но она прекрасно понимала, что появление на людях в такой день шокировало бы всю округу. Кроме того, Чандлер очень хотела, чтобы свадьба Мередит прошла без сучка и задоринки.

Они спустились по лестнице – Алтея впереди – и вошли в бальную залу. Это было единственное достаточно большое помещение, чтобы вместить всех их многочисленных гостей. Мисс Уитни грациозно проплыла вдоль прохода, образованного расступившимися людьми, туда, где их ожидал приглашенный англиканский священник. Мередит, зная, что не может надеяться на собственное изящество, пыталась, по крайней мере, двигаться с достоинством. Шаг Дэниэла замедлился, и она прекрасно понимала, как тяжело ему идти, преодолевая такое расстояние. Он ненавязчиво опирался на ее руку.

Мередит взглянула вперед, где стоял Джереми, выглядевший просто великолепно в своем светло-коричневом бархатном камзоле, бриджах цвета слоновой кости и красиво расшитом жилете. Кружево жабо струилось поверх рубашки, приколотое брошью с одной-единственной жемчужиной. Мередит вручила ему это украшение как свадебный подарок, а он подарил ей изящное серебряное колечко, оказавшееся столь маленьким, что годилось только на мизинец. Его украшала замысловатая резьба, в центре которой лежал темно-синий сапфир. «Это, конечно, красивое кольцо, – неожиданно подумала она, – но оно почти ничего не значит, поскольку его купил, скорее всего, Дэниэл».

Когда они подошли к священнику, Харли передал ее руку Джереми, лицо которого вдруг стало необычайно серьезным, а взгляд – твердым. Он посмотрел на Мередит, мгновенно отметив легкую дрожь рук и бледность кожи.

Началась служба. Она тянулась почти бесконечно, и она обнаружила, что опирается на руку Девлина, чтобы тверже стоять на ногах, начавших почему-то подгибаться. Священник говорил о долге и обязанностях брака, о благословении детьми и утешении в старости. Когда подошло время произносить слова клятвы, Джереми выговорил их спокойно и серьезно. Мередит же чуть слышно бормотала, даже позабыв в одном месте, что нужно сказать. Дрожь усилилась, и Девлин накрыл ее руку своей теплой спокойной ладонью. Как ни странно, – ведь она боялась именно брака с ним – но этот жест немного успокоил Мередит.

Блейн Рэндалл стоял рядом с ними в качестве друга жениха. После проигрыша на скачках он предложил Джереми свою дружбу и не проявлял ни предубежденности, ни мстительности. Мастерство Девлина в верховой езде оказалось более чем достаточной рекомендацией, чтобы его приняли в дружеский круг Рэндалла. Мередит заметила, как Блейн обменялся взглядом с Алтеей, что подтвердило все ее прежние догадки относительно их отношений. Совершенно ясно, парочка представляла себя на их месте.

Когда служба наконец закончилась, Джереми шагнул к проходу, увлекая за собой Мередит. Вместе с Дэниэлом и их сопровождающими они быстро сформировали своеобразную парадную линию для приглашения и приветствия гостей, которые начали переходить из бальной залы в столовую, где длинный стол уже ломился от яств. Далей просто превзошла саму себя, готовя для этого свадебного пиршества. Гостей сразу же поразило изобилие мяса и блюд из него, включая ветчину, жаркое, гусей, фазанов и кушанья из оленины. Довершали сей ряд мясные пироги самых всевозможных форм и размеров. Радовали глаз и возбуждали аппетит батат, картофель и кукуруза, бисквит и свежевыпеченные буханки хлеба. Все это великолепие венчали сахарные конфеты и пироги, начиненные крыжовником, вишней, пироги с начинкой из смеси миндаля, изюма и сахара, пироги с бататом, считавшиеся одним из фирменных блюд Далей.

Когда они закончили приветствовать гостей, Джереми заботливо усадил свою молодую жену в высокое кресло в гостиной и принес ей тарелку, полную различных закусок. Мередит с ужасом посмотрела на блюдо. Она сомневались, что сможет проглотить хоть кусочек, а от созерцания этой горы кушаний ей стало почти плохо.

– Я не смогу столько съесть, – запротестовала она слабым голосом.

– И не надо. Я постараюсь закончить за тебя. Сегодня у меня прямо-таки волчий аппетит.

Мерцание его глаз придавало двойное значение его, казалось бы, безобидным словам. Мередит отвела взгляд и подумала: «Действительно ли он подразумевает это или все дело в моем буйном воображении?»

Джереми протянул бокал.

– Вот, выпей для начала глоток бренди.

– О, нет. Только не это. Этот напиток слишком крепок для меня.

– Но оно поможет тебе не упасть в обморок.

– Я никогда не делаю таких глупостей.

– Значит, сегодня такое может случиться в первый раз, потому что ты бледна, как смерть.

– Покорно благодарю.

Он поморщился и качнул бокалом.

– Все-таки… выпей.

Мередит сжала губы. Если она и дальше станет отказываться, Джереми уж точно устроит сцену. Уитни взяла бокал и чопорно отхлебнула глоток. Тепло моментально растеклось по жилам. Она и не осознавала, насколько замерзла. Тарелка с едой показалась теперь не такой непривлекательной, и Мередит робко взяла первый попавшийся кусочек. Джереми беззаботно болтал, словно присутствовал на обычном обеде. Она дивилась его спокойствию. Они же совсем недавно дали друг другу клятвы верности на всю жизнь. Значит ли это хоть что-нибудь для него?

Мередит, даже не заметив, съела почти половину содержимого блюда, а Девлин подчистил остальное. После этого он усмехнулся и заметил:

– Утром я слишком сильно волновался, чтобы нормально поесть. – Он сдержался и не добавил, что последние недели у него пропал аппетит из-за желания, прямо-таки сжигавшего его.

– В самом деле? – удивилась она. – А мне казалось, ты вполне спокоен.

– Просто я хороший актер. Видишь ли, мне приходилось выживать в обществе… – отозвался Девлин и положил последний кусок вишневого пирога в рот. – Восхитительно. Это, должно быть, лучшее изобретение колонии.

Мередит наблюдала, как он поднял кружку с пивом и выпил напиток большими глотками. Кадык заходил вверх-вниз. Она никогда раньше не замечала этого. Но, с другой стороны, ей не было знакомо и очертание его челюсти и шеи, кожа на которой казалась намного нежнее, чем на руках и лице, и более ранима. «Он великан, – мелькнуло в ее голове. – И человек огромного аппетита…» Мередит представила руку, державшую сейчас пивную кружку, на своей груди, большой рот, втягивающий ее сосок, и непроизвольно вздрогнула. «Он опасный, сильный, ненасытный…» Джереми поставил бокал и повернулся к ней. Их взгляды встретились, и его глаза отразили ее мысли, полыхающие в глубине сознания синим огнем. Он поднес руку Мередит к губам и поцеловал ладонь. Уста Девлина показались обжигающими. Они заключали в себе все богатство обещаний, которые она ощущала, но не понимала. Мередит с трепетом убрала руку.

– Кажется, сейчас начнутся танцы.

– Ага, значит, мы должны идти. – Джереми с готовностью поднялся и помог ей встать с кресла. – Нам нужно открывать их.

Мередит не подумала об этом раньше. Ее ноги сразу же стали ватными. По обычаю, жених с невестой танцуют первый танец одни, а все остальные только смотрят на них. Она станет центром внимания. Все увидят ее неуклюжесть, будут говорить, как тяжеловесна и неповоротлива молодая жена. Как бы ей хотелось избежать этого, но ничего нельзя изменить: Девлин держал слишком крепко, и кроме того, она не могла выставить себя еще большей дурой, убежав с круга. Он повел Мередит на середину залы.

Зазвучал менуэт. Джереми уверенно вел ее через все па, шепча указания перед особо трудными движениями и фигурами. Мередит удалось завершить танец, не опозорившись перед гостями, и она благодарно улыбнулась ему.

– Спасибо.

– Не стоит. Я только жалею, что у меня не хватило времени дать тебе несколько уроков, как обещал.

К ним присоединились другие пары. Девлин передал ее отчиму, а сам кружился с Лидией. Мередит внимательно наблюдала за красивой парой и отчетливо ощущала боль ревности. Они намного больше подходили друг к другу, чем она к Джереми. На следующий танец ее пригласил Блейн на правах друга жениха, затем – Девлин, с которым пришлось отплясывать лихого «сэра Роджера де Коверли». Он убеждал Мередит потанцевать еще, но она взмолилась о пощаде, сославшись на усталость. На самом же деле ей хотелось убежать от назойливой толпы и подавляющего присутствия Джереми.

Покинув бальную залу, Мередит прошла в пустую гостиную и встала у окна, уставившись в него невидящим взором. Немного погодя послышался звук шагов по твердому полу. Обернувшись, она увидела кузена, стоящего в дверях.

– Гален!

Мередит обрадовалась, что он сумел найти ее, но все еще чувствовала себя неловко в его обществе. Она не разговаривала с ним со дня объявления о помолвке.

– Кузина Мередит… – произнес мистер Уитни, угрюмо кивнул и прошел в комнату. – Я пришел предложить вам мои поздравления… – Он помолчал. – Если это действительно то, что требуется в данный момент.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты действительно этого хочешь?

– Да, конечно. Иначе зачем бы я так делала.

– Не знаю… Возможно, Харли принудил тебя… Хотя… зачем ему желать видеть тебя замужем за простолюдином – выше моего понимания.

– Джереми – не простолюдин, – инстинктивно возразила Мередит. – Он намного родовитее любого из нас. Его дядя – пэр королевства.

Гален в притворном изумлении вскинул брови.

– Разумеется. Вполне обычное дело среди лондонской знати отправлять своих родственников в колонии, чтобы они поработали наемными слугами.

– Это правда! Ты бы все понял, если бы побеседовал с ним. Он, без сомнений, получил воспитание истинного джентльмена, а его манеры изысканнее, чем у любого из здешних дворян.

– Умный мошенник вполне способен подражать тем, кто выше него.

– Он незаконный сын Джереми Уэксхэма, брата лорда Уэксхэма.

– Мередит, ради Бога, тебе нет нужды пытаться обелить его передо мной. Меня совершенно не интересует генеалогическое древо этого… человека. Будь он хоть сам принц Уэльский – мне все равно. А вот твое счастье меня сильно беспокоит. Он вульгарный грубиян, посягающий…

– Гален! Не забывай! Девлин – теперь мой муж.

– Да, да, извини… Я понимаю, что ты чувствуешь определенный долг защищать его… Хотя, – можешь быть уверена – он никогда не станет проявлять такой же преданности по отношению к тебе.

Слезы начали жечь глаза. Сам того не понимая, Гален задел ее за живое.

– Ты не понимаешь…

– Да, я не понимаю! – рявкнул он с нехарактерной для него эмоциональностью. – Почему ты согласилась выйти за него? Я считал тебя последней из всех людей, кто мог бы прельститься смазливым лицом или горой мускулов. Это вульгарная, низменная реакция, типичная для женщин, подобных Опал Гамильтон. В Девлине нет ничего, что могло бы доставить удовольствие ни твоему уму, ни твоей душе. Зачем ты вышла за него?

Мередит ощутила необъяснимое болезненное чувство, услышав его слова. Галена, похоже, больше ужасал ее грубый социальный просчет, чем то, что другой мужчина увел ее у него. Она напомнила себе – эта новость оказалась тяжелым ударом для кузена. Они вместе выросли, и вдруг он обнаружил, что более или менее уже отрезан от ее жизни. Казалось само собой разумеющимся: Мередит и Гален когда-нибудь поженятся. И хотя он никогда не говорил о помолвке, наверняка чувствовал себя преданным. Окажись она на его месте, ей пришлось бы переживать нечто подобное. Представив глубину переживаний Галена, Мередит смягчилась.