Текст книги "Призраки прошлого. Структурная диссоциация и терапия последствий хронической психической травмы"

Уровни травматических воспоминаний и АЛ. Травматические воспоминания и, следовательно, содержащие их АЛ обычно проявляются последовательно, слой за слоем. После того, как достигнута интеграция одного уровня, на смену ему приходят воспоминания и, соответственно, АЛ другого уровня (Janet, 1889, 1894/1989d, 1898a; Kluft, 1988; Van der Hart & Op den Velde, 1995). Такая динамика весьма характерна для пациентов с историей хронического детского насилия и пренебрежения.

Уровневая структура обусловлена тем, что и воспоминания, и АЛ относятся к разным событиям. Связи между АЛ могут выстраиваться, например, в соответствии с хронологической последовательностью событий (см. ниже «Последовательная диссоциация»). Одна АЛ может сменять другую по мере того, как одно травматическое воспоминания сменяется другим. В терапии Леони, пациентки Жане, сначала появилось и было проработано принадлежащее одной из АЛ этой пациентки травматическое воспоминание о том, как ее изнасиловал отец, когда Леони было 8 лет. Лишь после этого проявилась другая АЛ, которая, испугавшись собственной фантазии, что она могла забеременеть от отца после изнасилования, предприняла попытку самоубийства и впоследствии хранила воспоминания об этом. Иногда АЛ могут иметь общие эмоциональные темы, такие как гнев, стыд или сексуальные чувства. Некоторая конкретная АЛ может выступать в роли связующего звена между травматическими воспоминаниями. Например, одна и та же АЛ может присутствовать в том или ином качестве при разных эпизодах сексуального насилия.

Наконец, связь может образоваться между АЛ, несущей в себе воспоминания об исходном травматическом переживании, и АЛ, содержащей самые гнетущие фантазии или даже галлюцинации, вызванные травматическим опытом. В терапии эти АЛ появляются поочередно (Janet, 1898a).

Наоми было три года, когда умерла ее маленькая сестра, что было травматично для всех членов семьи. Родители не могли утешить Наоми. Крайне жесткие религиозные установки подогревали в них всепоглощающую вину за смерть дочери, и они были неспособны создать для других своих детей атмосферу эмоциональной безопасности и должным образом заботиться о них. Наоми тоже чувствовала вину, и позднее у нее появилась фантазия, что это она виновата в смерти сестры. За это она обречена вечно гореть в аду, где ее будет терзать сам дьявол – в действительности, ее собственная АЛ. Позже, когда в ее жизни происходили ситуации утраты или разрыва отношений – смерть члена семьи или расстроенная помолвка, – она испытывала почти физическую боль как бы от ожога, ее одолевали ночные кошмары, в которых она горела в адском пламени.

В подобных случаях, когда в сознании пациента доминируют подобные мучительне переживания, мы, по-видимому, можем думать о диагнозе диссоциативного психоза (см. главу 6).

Диссоциативные части личности и дезадаптивные защитные тенденции

Диссоциативные части личности часто используют различные защитные тенденции к действию, так называемые механизмы психической защиты, которые могут варьировать в широком диапазоне от «нормальных» до примитивных и патологических. Эти внутренние психические защитные действия во многом удивительно схожи с защитным поведением, возникающим в ответ на угрозу физическому благополучию и целостности, которое свойственно всем млекопитающим, а именно: разные формы гипервозбуждения, замирания, бегства, борьбы и подчинения (состояния шока). К таким защитам относятся и проекция, и идентификация (с агрессором), которые обычно связаны с АЛ, использующими стратегии борьбы (гнева и враждебности), и отрицание нежелательного опыта, например, уязвимости. Расщепление, при котором одна диссоциативная часть считает кого-то из окружения «хорошим», а для другой АЛ тот же человек предстает исключительно в негативном свете, с этих позиций, может быть поставлено в соответствие попытке распознавания хищников (например, «плохая мать») и особей, которых стадо или стая принимает («хорошая мать»). Отрицание некоторыми АЛ может принимать крайнюю форму психического бегства, как, например, в том случае, когда АЛ взрослой замужней женщины отрицает наличие у себя вторичных половых признаков и опыта супружеской жизни.

Индивид, пострадавший от травмы, активирует дезадаптивные тенденции психических защит в попытке защититься от повторения травмы в контексте отношения с другими людьми, а также от повторного проживания дезорганизующего внутреннего опыта, когда иные навыки совладания недоступны. Однако эти тенденции оказываются не только неэффективными, но и приводят к осложнению проблем в межличностной сфере и только усиливают внутреннее смятение. Когда защитные тенденции становятся привычным образом реагирования, это приводит к стойким дезадаптивным изменениям во всей личности, при этом определенные защитные стратегии иногда принадлежат ВНЛ, но главным образом связаны с АЛ.

ВНЛ «использует» АЛ как защиту от определенных психических элементов, оставляя им эмоции, мысли, фантазии, желания, потребности, ощущения, которые являются для ВНЛ неприемлемыми или непереносимыми. Например, детским АЛ часто «делегируют» сильные эмоции грусти и одиночества, а также защитные реакции оцепенения, бегства или подчинение. ВНЛ может отрицать у себя потребности в зависимости, так как они принадлежат АЛ. Однако для удовлетворения этих потребностей АЛ располагает лишь ограниченным репертуаром средств, к которым относится «крик привязанности» и отчаянный поиск объекта привязанности (Steele, Van der Hart & Nijenhuis, 2001). Ненадежная привязанность побуждает их к использованию психологических стратегий совладания, которые могут со временем становиться ригидными и непроизвольными. АЛ, испытывающая сильную потребность в отношениях зависимости, может постоянно вторгаться и предпринимать настойчивые попытки доминирования в сознании, однако для ВНЛ проявления этой зависимости будут неприемлемыми, непонятными и вызовут чувство стыда. ВНЛ всеми возможными путями избегает внутреннего психического контакта с этими частями личности, а также их интеграции. Для этого ВНЛ, например, сдерживает доступ к системам действий, опосредующим АЛ, сужает поле сознания, обесценивает, питает ненависть к этим АЛ, вступает в борьбу с этими частями и избегает отношений привязанности (см. главу 10). При структурной диссоциации после хронической психической травмы в детском возрасте ВНЛ внутренне избегает АЛ, которые несут для ВНЛ мучительные переживания. Недостатком такой организации личности является неспособность к навыкам эффективной защиты и совладания, которые не всегда доступны в нужный момент, так как принадлежат разным частям личности, изолированным друг от друга.

Салли, пациентка со сложным ПТСР, иногда делала внезапные незапланированные телефонные звонки своему терапевту. В начале терапии, после того как происходило нечто подобное, она была озадачена, стыдилась своего поступка и не могла объяснить, что заставило ее позвонить терапевту. Постепенно стало ясно, что детской АЛ Салли срочно требовался контакт с терапевтом, тогда как сама Салли старалась избегать любого намека на потребность в терапевте.

Параллельная и последовательная диссоциация

Сразу несколько АЛ могут одновременно переживать один тот же момент травматического события, при этом, однако, отдельные аспекты травматического опыта распределены между разными АЛ. Например, в случае Салли одна из ее АЛ слышала только звуки, сопровождающие сексуальные действия отца по отношению к ней, тогда как другая АЛ переживала все аспекты этих ситуаций, за исключением звуков. Мы назвали это явление параллельной диссоциацией (Van der Hart, Steele, Boon & Brown, 1993). Разные АЛ могут также проживать эпизоды травмы последовательно. Так, две АЛ Салли переживали приближение отца, а третья – само изнасилование. Мы назвали это последовательной диссоциацией (Van der Hart et al., 1993). И при параллельной и при последовательной диссоциация могут формироваться патогенные ядра, о которых мы говорили выше. Так, одна часть личности в состоянии справиться только с определенными переживаниями и может быть совершенно беззащитной в отношении других. Следствием этого может стать как параллельная, так и последовательная диссоциация.

Одна АЛ Мэредит содержала в себе лишь физические ощущения, сопровождавшие акт фелляции, к которой ее принуждал отец. При этом у нее отсутствовали воспоминания о каких-либо эмоциях, сопровождавших эту ситуацию. Эта АЛ не осознавала также, кем именно был насильник. Зато другая АЛ полностью отдавала себе отчет в том, что насильником был ее отец, и переживала страшное одиночество, предательство и ужас. У Мэредит была и другая АЛ, которая была активной в моменты физического насилия, предшествовавшего сексуальному, и еще одна АЛ, не знавшая о физическом насилии, но содержавшая отдельные воспоминания о сексуальном насилии. АЛ, помнившая о сексуальном насилии, обвиняла во всем себя. Другие диссоциативные части личности Мэредит считали ее мерзкой и слабой, так как ничего не знали о том, как жестоко избивал ее отец для того, чтобы сломить сопротивление и добиться от нее покорности.

Параллельная и последовательная диссоциация, по-видимому, связаны с колебаниями психического уровня в ходе травматического переживания. Теоретически можно допустить, что появление вместо единственной нескольких АЛ, каждая из которых содержит разные аспекты травматического опыта, свидетельствует о резком снижении психического уровня жертвы во время травматического события. При хронической травматизации, видимо, появление новой АЛ происходит при снижении психического уровня тех диссоциативных частей, которые уже были сформированы к моменту образования новой.

Однако остается вопрос о том, что именно оказывается включенным в сферу той или иной диссоциативной части личности и как это связано с системами и тенденциями к действию, психическими защитными стратегиями и интрапсихическими функциями – когнитивными, эмоциями, ощущениями. Во время травматизации может происходить последовательная активация определенных тенденций к действию, таких как гипер-бдительность, оцепенение, бегство, борьба и подчинение. Диссоциация между разными тенденциями к действию может приводить к последовательной диссоциации и, соответственно, к появлению разных АЛ, каждая из которых будет содержать одну или несколько этих тенденций. Однако во время психотравмирующего события несколько потенциально конфликтующих тенденций могут быть активированы одновременно в определенный момент времени. Например, могут быть одновременно активированы тенденции борьбы, бегства и подчинения. Тогда одним из способов разрешения внутренней конфликтной ситуации является параллельная диссоциация, так что в ведение одной АЛ отводится тенденция к бегству, тогда как другой – активное физическое сопротивление. Однако во время травматического события некоторые из этих тенденций не могут быть проявлены вовне; их исполнение приходится подавлять или тормозить (например, в некоторых ситуациях жертва вынуждена отказаться от тенденции к бегству и проявить покорность, так как последнее дает больше шансов на выживание). Таким образом, вполне вероятно, что АЛ, фиксированные на определенных защитных действиях, свойственных всем млекопитающим, во время травматической ситуации могут вообще не участвовать в каком-либо поведении, их активность в этом случае остается на уровне условного, «виртуального» действия.

Типы параллельной диссоциации. Нойес и Клети отмечали, что «перед лицом смертельной угрозы восприятие человека меняется таким образом, что он начинает наблюдать происходящее с ним как бы со стороны, создавая таким образом дистанцию между собой и нависшей опасностью» (Noyes and Kletti, 1976, p. 108). Однако, добавим мы, такое дистанцирование не означает прекращения травматического переживания, потому что одна диссоциативная часть продолжает переживать травматическое событие, пока другая наблюдает со стороны. Вероятно, наиболее простой формой параллельной диссоциации при травматизации является разделение на АЛ, переживающую травматическое событие на сенсомоторном и аффективном уровнях, и наблюдающую часть личности, субъективно отдаляющуюся и смотрящую на происходящее с АЛ отстраненно, как бы издалека. Это хорошо известный феномен, ранее описанный как диссоциация между переживающей и наблюдающей частью Эго (Fromm, 1965)[7]7
  Следует различать диссоциативный феномен выхода из собственного тела («out-of-body experience») и разделение Эго на переживающую и наблюдающую части как один из важных аспектов внутренней динамики пациента (Гринсон Р. Р. Техника и практика психоанализа. М.: Когито-Центр, 2003. С. 65) в психоаналитическом процессе. Основной чертой феномена выхода из тела является весьма необычное переживание, когда индивид наблюдает за собой как бы со стороны как за посторонним человеком. Феномены выхода из собственного тела сопровождают некоторые медитативные практики, переживания особенно тяжелых психотравмирующих ситуаций, а также нередко являются частью клинической картины психотических расстройств. С точки зрения теории психоаналитического процесса, разделение Эго на наблюдающую и переживающую части является нормативным, ожидаемым и скорее интерсубъективным, чем интрапсихическим феноменом, связанным с психопатологией пациента. Американский психоаналитик Стерба подчеркивал, что разделение Эго на наблюдающую и переживающую части является необходимым условием для прогресса в психоанализе. Стерба полагал, что только те пациенты, которым удается такое разделение, в состоянии установить рабочие отношения с аналитиком через наблюдающую часть и анализировать в союзе с ним то, что происходит с переживающей частью Эго. Хотя в основе разделения Эго на переживающую и наблюдающую части, по-видимому, лежит диссоциативный процесс, все же разделение Эго в психоаналитическом процессе является самостоятельным явлением и в большинстве случаев не сопровождается столь необычными, с точки зрения обыденного опыта, явлениями, как феномены выхода из собственного тела. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. О подобном опыте часто можно услышать и от жертв детского сексуального насилия (Braun, 1990; Gelinas, 1983; Putnam, 1997), ветеранов войны (Cloete, 1972), людей, пострадавших в дорожно-транспортных происшествиях (Noyes, Hoenk, Kupperman & Slymen, 1977; Noyes & Kletti, 1977). Тот факт, что пострадавшие в автомобильной аварии также описывают опыт параллельной диссоциации, свидетельствует о том, что и при единичной травме может возникать базовая форма параллельной диссоциации, то есть очень простая и, по-видимому, скоропреходящая форма вторичной структурной диссоциации.

У Джойс, пациентки со сложным ПТСР, была легкая форма вторичной структурной диссоциации. В детстве Джойс подвергалась сексуальному насилию со стороны брата. Личность Джойс содержала три диссоциативных части. Одна из ее детских АЛ содержала травматический опыт сексуального насилия, другая АЛ «наблюдала, повиснув под потолком комнаты» за происходящим в то время, когда брат совершал насильственные действия в отношении Джойс. Третья диссоциативная часть ее личности, ВНЛ, отгородилась от травматического опыта почти непроницаемым барьером амнезии, что позволяло ей успешно справляться с повседневной жизнью.

Шварц приводит описание наблюдающей АЛ у жертвы хронического насилия (группового сексуального):

Когда они заставили меня танцевать перед теми мужчинами, я просто отошла на три шага назад, потом я увидела какую-то девочку, которая танцевала перед ними, а я смотрела на нее со стороны… это была не я, но я видела ее. Мне она не нравилась, не нравилось, что она делает. И хотя я знаю, что она это я, на самом деле, она – не я (Schwartz, 2000, p. 40).

В описаниях ВНЛ наблюдающая АЛ часто характеризуется как пассивная, у нее отсутствуют какие-либо чувства, она просто смотрит на происходящее во время психотравмирующей ситуации. Первый рассказ Маргарет, 32-лет-ней пациентки с диагнозом НДР (неуточненное диссоциативное расстройство, DDNOS) о пережитом ею в детстве насилии, был построен на впечатлениях диссоциированной части ее личности, наблюдавшей за тем, что происходило с Маргарет как бы со стороны:

«Я смотрела на происходящее, стоя у двери. Просто смотрела и не чувствовала ничего по отношению к этой девочке и к тому, что с ней делали». Это свидетельство нереализации наблюдающей АЛ. Безусловно, в таком развитии событий есть своя психологическая выгода для АЛ: так эта часть личности избегает осознания того, что насилие произошло с ней. Не исключено, что описание феномена «скрытого наблюдателя» в обычных состояниях сознания и под гипнозом, приведенное Хилгардом (Hilgard, 1977), можно считать прототипом наблюдающей АЛ. Хилгард пишет об отслеживающей функции мозга, которая легко диссоциирует и может развивать некоторую степень чувства я.

Некоторые АЛ легко спутать с наблюдающими АЛ, так как их активность опосредована защитными подсистемами гипербдительности. Сфера деятельности гипер-бдительной части далеко выходит за рамки просто наблюдения. Внимание гипер-бдительных АЛ концентрировано исключительно на внешнем окружении, они активно его сканируют в поиске сигналов опасности. Для аффективной сферы этих АЛ характерны тревога и страх. Однако гипербдительные части не наблюдают за другими частями личности, как это порой делает наблюдающая АЛ. Некоторые наблюдающие АЛ могут быть довольно сложными. Они могут быть склонны к интеллектуализации и блокировать свои эмоциональные переживания, однако порой они бывают весьма проницательными и обладают сильной интуицией. К тому же они имеют доступ не только к травматическим воспоминаниям. Иногда наблюдающие АЛ могут испытывать и некоторые чувства, однако их описания собственных чувств, как правило, скупы и умеренны. По мере интеграции личности эмоциональная жизнь этих частей становится богаче, а психологическая дистанция между ними и тем опытом субъекта, от которого они дистанцировались, сокращается. Между тем и до достижения интеграции наблюдающие АЛ в большей степени, чем другие части, способны к распознаванию и размышлениям о психических и поведенческих действиях других частей и взаимодействии между ними. Некоторые наблюдающие АЛ могут проявлять заботу в отношении других диссоциативных частей личности, например, наблюдающая АЛ может побуждать ВНЛ к сохранению безопасности и контейнировать АЛ с разрушительными тенденциями. Обычно активность наблюдающих АЛ направлена не вовне, а внутрь. Очень часто наблюдающие АЛ можно встретить у пациентов с диагнозом РДИ, однако эти АЛ могут присутствовать и у пациентов с другими диагнозами.

Когда Лизетт, 27-летняя пациентка с хронической детской травмой, была госпитализирована для прохождения хирургической операции, у нее вдруг проявилось острая дыхательная недостаточность[8]8
  Острая дыхательная недостаточность (острый респираторный дистресс-синдром, ОРДС) довольно часто встречается у больных как хирургических, так и терапевтических отделений. Пациент с ОРДС часто жалуется на затрудненное, мучительное дыхание (диспноэ), дискомфорт в грудной клетке, сухой кашель. При ОРДС больной часто возбужден, ажитирован, при прогрессировании нарушений газообмена заторможен, оглушен, возможно развитие комы. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. В то время как некоторые из диссоциативных частей ее личности пребывали в панике и боролись за каждый глоток воздуха, а медицинский персонал напряженно трудился над нормализацией ее состояния, на сцену вышла наблюдающая АЛ Лизетт. Эта часть личности «наблюдала сверху» за Лизетт и действиями медперсонала и позднее могла точно описать, что происходило в палате. В какой-то момент Лизетт и эта часть ее личности потеряли сознание. Непосредственно перед обмороком АЛ испытала сильный испуг при мысли, что может сейчас умереть. Когда Лизетт помогли прийти в себя, ее наблюдающая АЛ, очнувшись, подумала, что уже умерла и превратилась в призрак, покинув мертвое тело. Эта АЛ сформировала заботливое отношение к Лизетт, наблюдая за решительными и порой жесткими действиями врачей, пытавшихся вернуть Лизетт к жизни. Она мысленно обращалась к ним, наблюдая за всем происходящим из своей позиции вне тела Лизетт, стараясь донести до них, что они должны быть более осторожными и аккуратными, что перед ними страдающий человек. Впоследствии она продолжала проявлять заботу о Лизетт уже из внутренней позиции, убежденная в том, что остается невидимой потому, что она является призраком.

Здесь мы также видим пример трансовой логики, которая помешала прийти этой АЛ к верному заключению: если выжила Лизетт, то выжила и она. Трансовая логика представляет собой форму чрезвычайно конкретного мышления, сопровождающегося сильнейшим сужением внимания и поля сознания, а также игнорированием противоречий (Orne, 1959). Трансовое мышление также характеризуется дефицитом рефлексии и регрессией на дорефлексивный уровень.

Терапевтам не следует заблуждаться относительно этих АЛ. То, что они являются «наблюдающими», вовсе не означает, что они видят все и всегда. Эти части личности порой не помнят важных моментов травматического события, а их свидетельства о произошедшем могут быть неточными. Понимание потребностей и психологических процессов индивида может быть ошибочным, поэтому терапевт проявит мудрость, если оценит пользу, которую может дать терапевтическому процессу сотрудничество с этими частями личности пациента, однако при этом не станет чрезмерно полагаться на свидетельства и мнения «наблюдающих» АЛ.

В случаях более сложной параллельной диссоциации дополнительные АЛ одновременно переживают разные аспекты травматического события. При этом возможно, что некоторые из этих АЛ используют другие подсистемы защитных действий, свойственные всем млекопитающим.

В возрасте 5 лет Маргарет стала жертвой жестокого группового изнасилования, которое совершили ее братья-подростки в компании своих друзей. Это преступление было официально засвидетельствовано. В то время, когда происходило это травматическое событие, у Маргарет появилось несколько АЛ (параллельная диссоциация), которые разделили между собой это переживание. Одна АЛ испытывала гнев (борьба), другая была напугана и звала маму (крик привязанности), третья наблюдала, стоя в дверях, позже утверждая, что оставаться в теле в тот момент было для нее невыносимо (наблюдение и бегство), четвертая испытывала сильнейшую боль, пятая зажмуривала глаза, пытаясь перенестись в воображение в какое-то другое место. И еще одна АЛ оставалась неподвижной и безмолвной, несмотря на весь ужас, который она испытывала в тот момент (оцепенение). Поведение этой диссоциированной части также отражало определенный аспект травматической ситуации, а именно то, что один из мальчиков зажимал ей рот руками, чтобы она не кричала.

Типы последовательной диссоциации. При последовательной диссоциации несколько АЛ последовательно переживают разные эпизоды травматического события. Как говорилось выше, невыносимые аспекты травматического опыта, или патогенные ядра, могут становиться «переломными моментами», провоцирующими следующее диссоциативное разделение.

У Джона было несколько АЛ, которые появлялись одна за другой в те моменты, когда его дядя становился крайне жесток по отношению к нему. Первой выходила на сцену АЛ, демонстрировавшая поведение оцепенения. Она становилась настолько испуганной, что «растворялась», утрачивала свою психическую эффективность, уступая место следующей, гневной АЛ, которая кричала на дядю (борьба). Когда побои дяди становились настолько сильными, что Джон уже не мог выносить их, его гневная личность «исчезала», не в силах справиться с болью, и на смену ей приходила АЛ, которая блокировала свои чувства и физические страдания и просто дожидалась, когда закончится избиение (анестезия и подчинение). Когда дядя оставлял Джона в покое, на его бесчувственную АЛ наваливалась крайняя «усталость» и проявлялась другая АЛ, которая пряталась под крыльцом дома и засыпала (восстановление).

Феномен «быстрого переключения» (Putnam, 1989) часто встречается у жертв психической травмы с вторичной структурной диссоциацией. «Быстрое переключение» происходит при особенно пугающих и невыносимо болезненных событиях.

В случае Этти, детство которой прошло под знаком травмы, в том числе физического насилия, мы видим примеры «быстрого переключения» между разными АЛ, которое происходило, когда Этти испытывала невыносимую боль. Когда на определенном этапе терапии настал черед проработки травматических воспоминаний о пережитых Этти изуверствах, одна из диссоциативных частей ее личности рассказала, что для того, чтобы вытерпеть пытку, не проронив ни звука, – как того требовал от него истязатель – все АЛ, разделявшие это переживание, должны были почувствовать и увидеть лишь краткий кадр происходящего, а потом не видеть и не чувствовать ничего. Другими словами, быстрое переключение между АЛ было необходимо для того, чтобы как-то справиться с невыносимой болью: «А там, в голове все по очереди знают/видят/чувствуют что-то, малую толику, и сменяют друг друга все быстрее, быстрее и быстрее, чтобы каждому доставалось как можно меньше, хотя и этого было слишком много».

Сочетание параллельной и последовательной диссоциации. Чаще всего при вторичной (и третичной) диссоциации личности происходит сочетание параллельной и последовательной диссоциации, особенно в случаях хронического детского насилия. Множественные факторы, влияющие на склонность ребенка к диссоциативным состояниям и реакциям, также повышают вероятность диссоциации как в рамках травматического опыта, так и с течением времени при последующей травматизации. В случае последовательной диссоциации, описанной у Маргарет, также присутствовала и наблюдающая АЛ, которая видела все, что происходило во время психотравмирующей ситуации, тогда как другие АЛ при этом последовательно сменяли друг друга.

РЕЗЮМЕ

При хронической травматизации у индивида может произойти разделение личности на одну ВНЛ и несколько АЛ. Эти АЛ организованы сложнее, чем АЛ при первичной диссоциации личности, так как, помимо защитных действий физического характера, АЛ при вторичной диссоциации часто используют ригидные и дезадаптивные тенденции к действию внутреннего ментального плана. У ВНЛ также могут наблюдаться дезадаптивные психические защитные тенденции. Разные АЛ могут содержать патогенные ядра травматического опыта. О личностной организации индивидов, перенесших психическую травму, говорят как о вторичной структурной организации в том случае, когда в ментальном пространстве индивида появляются единственная ВНЛ и несколько АЛ как результат разделения между (суб)системами действий, относящихся к древним видовым защитным маневрам и паттернам привязанности, в том числе приближения и избегания.