Текст книги "Где ты, мой незнакомец?"

– Лирин! – трепетно выдохнул он. Как же долго это слово не слетало с его губ! А может, и сегодня он тешит себя напрасной надеждой, произнося его вот уж во второй раз?!

В комнату вплыла рослая, дородная негритянка. Внимательно оглядевшись и с первого взгляда оценив ситуацию, она приказала девушке, которая нерешительно топталась позади:

– Сбегай за ночной рубашкой, которую обещала отыскать миз Аманда! Да не забудь горячей воды. Сейчас мы вымоем бедняжку!

Луэлла Мэй упорхнула за дверь, а толстуха подошла к изголовью кровати и принялась придирчиво рассматривать синяк над бровью. Эштон замер в ожидании, кулаки его сжались так, что побелели костяшки пальцев.

– Ну, что скажешь, Уиллабелл? – не выдержал он. – Она поправится?

Экономка уловила тревогу в голосе хозяина, но не удостоила его ответом. Она, затаив дыхание, приподняла веко девушки и невесть чему усмехнулась.

– Да не суетитесь вы, масса. Бог милостив, девочка поправится! Оглянуться не успеете, она уже будет на ногах!

– Ты уверена? – спросил Эштон.

Уиллабелл укоризненно покачала украшенной белоснежным чепцом головой.

– Ах, масса, я ведь не доктор! Да вы лучше его спросите.

– Проклятие! – пробормотал Эштон и, с досадой отвернувшись от нее, принялся ходить по комнате из угла в угол.

Изумленная экономка вытаращила глаза. Должно быть, неспроста хозяин так переживает, подумала она.

– Мы можем что-то еще сделать до приезда доктора? – нетерпеливо спросил Эштон.

– Да, сэр, – важно кивнула негритянка. – Я выкупаю бедняжку и переодену ее в сухое. Да и вам не грех сделать то же самое, масса, – добавила она, бестрепетно встретив его взгляд, потому что говорила дело и молодой хозяин не мог не согласиться с ней.

Не найдя, что возразить, Эштон согласился. Перебросив мокрый плащ через плечо, он направился к двери, то и дело оглядываясь. Девушка продолжала неподвижно лежать на кровати, и холодная рука страха сжала его сердце.

– Позаботься о ней, Уиллабелл.

– Да помилуйте, масса, – всплеснула та руками. – И чего вы так волнуетесь, ума не приложу?!

Эштон прикрыл за собой дверь и медленно побрел по коридору. У верхней балюстрады он помедлил и, понурив голову, задумался над загадкой, что не давала ему покоя. Конечно, он понимал, что было бы безумием надеяться, что Лирин смогла доплыть до берега, упав с корабля в воду. Но даже если предположить, что ей это удалось, почему же она не дала ему знать о том, что осталась жива? «Речная колдунья» в ожидании, пока ее починят, так и сидела на мели, а он и его команда обшаривали дно реки и вверх, и вниз по течению, но так ничего и не нашли. Если она не утонула, почему же тогда за три долгих года ничем не обнаружила себя?

Так и не придумав подходящего объяснения, чтобы укрепить в душе надежду, он покрутил головой, чтобы хоть немного облегчить боль в шее. Пытаясь отогнать мучительные сомнения, он невольно вспомнил о недавнем прошлом. Разбогатев, Эштон выстроил себе дом и теперь впервые подумал о том, понравился бы он Лирин, полюбила бы она его или он показался бы ей убогим по сравнению с великолепием отцовского особняка в Англии? Его задумчивый взгляд медленно скользнул по плитам бледного мрамора, которым был выложен пол на первом этаже, и обвел стены, украшенные изящной росписью. Он словно впервые увидел то, на что смотрел годами. Высоко над прихотливо изогнутой балюстрадой с украшенного лепниной потолка свисала тяжелая хрустальная люстра. Яркий свет свечей дробился в граненых подвесках и рассыпался прихотливыми бликами вокруг. Ничто не напоминало о той далекой ночи, когда, воспользовавшись его отъездом, в дом вломился пьяный до чертиков головорез, один из речных бродяг, и, угрожая перепуганным слугам, стал громить все, что попадало под руку. Счастье, что Аманда была дома. Собравшись с духом, отважная старушка сунула ему под нос заряженное ружье и заставила убраться восвояси. Позже Эштон позаботился, чтобы нанятые специально для этого рабочие возвратили особняку его прежнее великолепие. А потом отыскал бродягу, который нанес ему такой ущерб, и заставил заплатить по счету. Но и это еще не все. Чтобы отомстить злодею, Эштон взял с собой одного из преданных ему слуг, и они преподали достойный урок этому мерзавцу и его приятелям, заставив их ограничить свои действия прибрежными кабаками и держаться подальше от таких людей, как Эштон Уингейт и его верный негр Джадд Барнум.

Наконец Эштон добрался до своей комнаты. Двигаясь, как заведенный, он скинул с себя мокрую и перепачканную одежду, умылся, побрился и переоделся в сухое платье, прежде чем вернуться в комнату, где оставил свою гостью. Но Уиллабелл закрыла дверь перед его носом, объяснив, что еще не закончила приводить в порядок девушку, и ему ничего не оставалось делать, кроме как спуститься вниз. В гостиной на него набросились сгоравшие от любопытства гости. Вопросы сыпались со всех сторон.

– Ну расскажите же нам о ней, Эштон!

– Кто она такая?

– Где ты ее нашел?

– Она здешняя?

– Что она здесь делала совсем одна, тем более в такой час?

– А это правда, что на ней не было ничего, кроме ночной рубашки?

Эштону пришлось поднять руку, призывая к порядку. Наступила относительная тишина, и он, усмехнувшись, произнес:

– Господа, прошу вас! Я же не гадалка. Понятия не имею, кто она, но, думаю, девушка не здешняя, и предполагаю, никто из вас ее не знает. Почему она вдруг оказалась глубокой ночью одна в лесу, тем более в ночной рубашке, остается загадкой. Правда, я слышал, что в тех местах был пожар. Может быть, она просто выскочила второпях из горящего дома. Единственное, в чем я уверен, это в том, что в жизни так не пугался, как в ту минуту, когда она выскочила прямо под колеса моего экипажа. Это случилось в лесу Мортона.

– А я слышал, Эштон, что она редкостная красавица. Везет же тебе, впрочем, как и всегда, – засмеялся один из гостей.

Везет! Острая боль пронзила его. Да как они могли даже думать об этом! Разве он не потерял свою любимую, а сейчас, возможно, нашел ее вновь, но при этом чуть не убил!

– Вот уж не уверен. Подождем, пока она поправится, – ответил Эштон.

– Правильно, – кивнул пожилой мужчина. – Если с ней и в самом деле что-то серьезное, тогда шум, который мы тут подняли, более чем неуместен.

Из противоположного угла комнаты на Эштона сузившимися от бешенства глазами смотрела Марельда. Красавица была вне себя от того, что он сразу не подошел к ней. Надо наказать его за такое невнимание, но как? Сделать вид, что она не замечает его? Но к сожалению, похоже, он и сам ее не замечает. Проклятие, будь это кто другой, она просто повернулась бы и ушла. Но Эштон дьявольски красив! Просто сердце замирает. Даже если бы на нем были лохмотья, а не превосходно сшитый костюм, который подчеркивал мужественную красоту поджарого, мускулистого тела, то и тогда от него невозможно было бы оторвать глаз! К тому же она дорожила теми отношениями, что установились между ними в последнее время. Может быть, стоит рискнуть и действовать напрямую? В конце концов, иногда это срабатывает.

После таких раздумий Марельда подошла к хозяину дома с такой решительностью, словно сорокапушечный фрегат, возглавляющий королевскую эскадру. Когда-то она провела немало времени перед зеркалом, упражняясь в искусстве строить глазки, и сейчас, положив свою изящную руку ему на рукав, была рада возможности продемонстрировать ему одно из своих достижений в этой области.

– Вас следовало бы отругать за столь возмутительное поведение нынче вечером, дорогой Эштон!

Тот с интересом заметил, как его собеседники при появлении Марельды поспешно ретировались. Похоже, они нисколько не сомневались, что за колкостями Марельды незамедлительно последует ссора влюбленных. Эштон был поражен тем, как ей ловко удалось уверить всех, что именно она стала его избранницей. Впрочем, признался он в душе, он тоже виноват, ведь в качестве вдовца немало поощрял и ее внимание к нему, и довольно частые приезды. Ничего удивительного, что это дало пищу любителям посудачить.

– Признаться, Марельда, я и сам сожалею, что вызвал такой переполох, – вздохнув, ответил Эштон.

Марельда слегка повернула головку, чтобы дать ему возможность полюбоваться ее профилем. Она прекрасно знала, как хороша собой: шелковистые черные как смоль кудри, темные миндалевидные глаза.

– Надеюсь, это не вы заставили крошку кинуться прямо под колеса вашего экипажа! Ведь вы именно так порой действуете на бедных женщин! – Неожиданно слабая надежда появилась у Марельды, и, стиснув его пальцы, она продолжила: – Послушайте, Эштон, а вдруг это и впрямь еще девочка? Она ведь такая маленькая?

Эштон с сомнением покачал головой:

– Да нет, Марельда, она не маленькая. Уверяю вас.

– Ну конечно, кому же знать, как не вам. – Голос ее зазвенел от обиды. – Ведь вы видели ее, можно сказать, нагишом. Да уж, похоже, этот ребенок отлично знал, как заставить вас посмотреть на нее!

Похоже, Марельда напрасно старалась: в ответ Эштон лишь подмигнул ей, и она с ужасом заметила лукавый блеск его глаз. Боже, да он просто смеется над ней! Однако ревность уже успела пустить крепкие корни в душе Марельды, и теперь избавиться от этого чувства ей будет не так-то легко. Наконец Эштон смилостивился и повернулся к ней, слегка пожав плечами:

– Вы же сами могли заметить, дорогая, что поверх ночной рубашки на ней был плащ!

– Ну, это почти что ничего!

– Как вам угодно, Марельда, – с легкой иронией поклонился Эштон. – Тем не менее, уверяю вас, это просто случайность.

– Да уж конечно, – презрительно фыркнула Марельда. – Бедняжке оставалось только убедиться, что это именно ваш экипаж, а уж потом кидаться под колеса.

– Надеюсь, доктор Пейдж скоро будет здесь и сможет разуверить вас относительно ее состояния.

За их спиной внезапно кто-то сдавленно фыркнул от смеха, и, обернувшись, они обнаружили, что имеют слушателя в лице мистера Хорэса Тича, коротенького толстячка, чьи водянистые глаза, казалось, то и дело утопали в слезах. Эту особенность он и продемонстрировал им, промямлив с довольным видом:

– Док не приедет!

Эштон терпеть не мог Хорэса Тича, который назойливо совал нос в чужие дела, словно считая их собственными. Аманда скрепя сердце приглашала его – ведь она была очень дружна с его сестрой, весьма достойной дамой, чей здравый смысл помог ей сохранить в целости семейное состояние и плантацию, несмотря на все усилия брата. Хорэс же не обладал ни практичностью, ни сметливостью расчетливого хозяина и, если бы не сестра, давно бы пустил по ветру то, что досталось им от родителей. К тому же в эту минуту Эштон предпочел бы увидеть кого угодно, только не его.

– Док отправился к Уилкинсам, – торжественно объявил Хорэс. – У них там опять пополнение в семействе, а поскольку в прошлый раз хозяйка изрядно намучилась, док Пейдж решил не рисковать. Да и то сказать, уж лучше бы ребенку и не родиться. Ведь ртов-то у них столько, что попробуй прокорми всех!

Эштон холодно улыбнулся.

– Жаль, что, когда вы должны были появиться на свет, у ваших родителей не появилась та же мысль! Тогда бы у нас в Натчезе дышалось легче!

Хорэс побагровел, редкие волосы на голове встали дыбом. В эту минуту он был поразительно похож на разъяренного дикобраза.

– Попридержите язык, Эштон! – рявкнул он. – Вспомните, часть хлопка, что вы перевозите, принадлежит мне!

У Эштона вырвался короткий, презрительный смешок.

– Я веду дела с вашей сестрой, Хорэс. Кстати, не забудьте, что я приношу ей больше прибыли, чем любой другой судовладелец. Но если ей придет в голову сменить партнера, я внакладе не останусь: в округе полным-полно других хлопковых плантаций.

– Даже и не думайте об этом, Эштон, – заявила Корисса Тич, подходя к ним. Там, где речь шла о делах, она действовала напролом. – Уж мне-то хорошо известно, где я получу больше всего за свой урожай. – И она бросила на побагровевшего брата уничтожающий взгляд.

Хорэс перехватил взгляд карих глаз хозяина дома и невольно съежился, безошибочно угадав в них откровенную насмешку. Клокоча от ярости, он ринулся к выходу, призывая все напасти на голову Эштона. Пожав плечами, Корисса вежливо распрощалась и последовала за братом, ни секунды не сомневаясь, что эта вспышка негодования, как обычно, закончится слезливой жалостью к самому себе. Она порой ломала голову, куда могут привести эти истерические припадки брата?

За спиной Эштона замер хорошо вышколенный, молчаливый слуга с подносом, на котором в ряд стояли высокие бокалы с шампанским. Эштон, кипя от возмущения, решил, что ледяное вино весьма кстати. Он протянул один из бокалов Марельде. Их бокалы чуть слышно звякнули, и сердце Марельды екнуло, когда она подняла глаза на это дьявольски притягательное лицо. Чеканный профиль, тонкие и выразительные черты, а кожа! Цвета светлой бронзы! И губы – то теплые и манящие, то твердо очерченные и решительные в минуты гнева. Даже если не обращать внимания на чарующий взгляд дымчатых зеленовато-карих глаз, опушенных густыми темными ресницами, то, считала Марельда, одни его скулы способны свести с ума любую женщину. Будто высеченные резцом искусного скульптора, в минуты гнева они каменели, превращая лицо Эштона в маску.

Мягко улыбнувшись, девушка осторожно коснулась его рук, которые незаметно для него сжались в кулаки.

– Как хорошо, что ты вернулся, милый. Я так скучала по тебе.

Темные, густые ресницы скрыли холодный блеск глаз, и Эштон рассеянно уставился в свой бокал. Мысли его были с Лирин. Ему потребовалось немало времени, чтобы ответить:

– Всегда хорошо возвращаться домой.

Марельда словно нечаянно коснулась его груди и почувствовала странное смущение, когда ее пальцы скользнули по литым буграм мышц под рубашкой.

– Я места себе не нахожу, Эштон, когда ты отправляешься в Новый Орлеан в одно из своих плаваний, – пробормотала она. – Ты возвращаешься оттуда сам на себя непохожий. Почему бы тебе не осесть дома и не заниматься плантациями, как все мы?

– Послушай, Марельда, Джадд – отличный управляющий, – коротко сказал Эштон. – Его не в чем упрекнуть, и я со спокойной душой оставляю на него плантацию, когда сам отправляюсь искать потенциальных клиентов.

– Похоже, ты доверяешь ему, как самому себе! Ты единственный плантатор в наших краях, у кого управляющий негр!

– Позволь напомнить тебе, дорогая, что моя плантация к тому же еще и самая процветающая в тех же самых краях! Джадд доказал, что на него можно положиться.

Но Марельда и не думала сдаваться.

– Прости, но мне кажется, что белый на его месте выжал бы куда больше из этих черномазых!

– Ты делаешь большую ошибку, Марельда. Джадд заставляет их трудиться от рассвета и до заката, но при этом кормит до отвала и дает возможность нормально отдохнуть, прежде чем они снова выйдут в поле. А если посмотреть, как идут дела в Бель-Шене, то тем более я не вижу никакой необходимости что-либо менять. А теперь, – Эштон отвесил ей изысканный поклон, – надеюсь, ты простишь меня. По-моему, Лэтем вернулся. Мне нужно поговорить с ним.

Марельда уже собралась было последовать за ним, но Эштон круто повернулся и торопливо отошел. Она вздохнула, глядя ему вслед. Порой она удивлялась, как одно его присутствие способно вдохнуть жизнь во все, что вокруг. Вот и сейчас – стоило ему уйти, и комната стала пустой и холодной.

Эштон вошел на кухню как раз в тот момент, когда туда вбежал чернокожий паренек, посланный за доктором. Тяжело дыша, он сообщил, что Пейдж сможет приехать не раньше утра, однако совсем по другой причине.

– Пожар в сумасшедшем доме, масса Эштон! – объяснил Лэтем. – Дотла сгорел, сам видел, когда ездил к ним за доктором!

– Сумасшедший дом?! – в ужасе выдохнула Аманда, которая как раз в эту минуту вошла вместе с сестрой. – О Боже, какой кошмар!

– Доктор велел передать, что кланяется и просит извинить, но ему срочно нужно перевязать раненых, так что он никак не может прийти, – объяснил Лэтем. – Говорят, кое-кто из психов совсем сгорел, но остальные, Бог даст, поправятся.

– Сгорели? – тревожно переспросил Эштон.

Лэтем пожал плечами.

– Ну, масса, вы же понимаете – психи они и есть психи. Кто сообразил выскочить, а кто так и остался в доме. Там еще не всех сосчитали.

– Ты сказал доктору, чтобы ехал к нам, как только закончит?

– Конечно, масса! – Лэтем расплылся в довольной ухмылке.

Эштон окликнул пожилую кухарку, которая хлопотала у плиты:

– Берта, поищи-ка что-нибудь вкусненькое для парня!

Кухарка хмыкнула и ткнула корявым пальцем в сторону стола, ломившегося от всякой снеди.

– Да тут, масса, хватит на десяток таких!

– Ну, что, Лэтем? – Эштон кивнул в сторону всей этой роскоши. – Давай приступай!

– Вот спасибо, масса! – с энтузиазмом откликнулся Лэтем. Такая награда явно пришлась ему по душе, и, подхватив тарелку, паренек двинулся в обход стола, то и дело замирая в восхищении, но при этом не забывая наполнять деликатесами свою тарелку.

Эштон задумался, глядя, как в камине весело горит огонь и потрескивают поленья. Новости, которые сообщил мальчуган, не на шутку встревожили его. К тому же они проливали некоторый свет на внезапное и загадочное появление Лирин. Лечебница для душевнобольных находилась практически по соседству с тем самым лесом, откуда сломя голову мчалась на своем коне девушка. И если она ехала к нему в Бель-Шен, а не бежала сломя голову из этого скорбного пристанища, то почему же на ней не было ничего, кроме ночной рубашки?

– Бедные, одинокие души! – тяжело вздохнула тетя Дженнифер, грустно покачав головой.

– Не забыть завтра же утром послать туда фургон с провизией и побольше одеял, – сообразила Аманда. – Может быть, и из наших гостей тоже кто-нибудь захочет помочь. Думаю, там много чего может понадобиться.

Вдруг тетушке Дженнифер внезапно пришла какая-то мысль, и она испуганно вздрогнула:

– Эштон, дорогой, а может, эта бедняжка, что ты привез, как раз оттуда и сбежала?

От изумления у Эштона даже челюсть отвисла, и он растерянно поморгал, не зная, что сказать. К счастью, на помощь ему пришла бабушка.

– Господи, Дженнифер, с чего ты взяла?!

– Ну, ведь были же разговоры, что она одета так, словно выскочила из горящего дома. Впрочем, что сейчас говорить, может, это просто совпадение. Бедная девочка сама все объяснит, как только придет в себя.

В сознании Эштона всплыла мысль о случайном стечении обстоятельств. Он твердил себе, что эти два события ничем не связаны, к тому же с чего бы это Лирин находиться в таком месте?! Даже сама вероятность этого показалась ему абсурдной.

Он вернулся в комнату для гостей и, осторожно приоткрыв дверь, замер на пороге, пока глаза его не привыкли к царившему в комнате полумраку. В камине горел огонь, слабо освещая спальню, а горевшая на столике у постели свеча бросала мягкие золотистые отблески на девушку, утопавшую в белоснежной постели. Тонкие черты ее лица казались застывшими, и сердце Эштона на мгновение сжалось от страха, а потом отчаянно заколотилось. К счастью, он заметил, как чуть заметно приподнялась ее грудь, и смог перевести дыхание.

Уиллабелл, кряхтя, привстала с кресла-качалки.

– А я все гадала, масса, когда вы заглянете!

– Как она? – спросил Эштон, подойдя к изголовью.

Негритянка присоединилась к нему.

– Пока что не пришла в себя, масса Эштон, но сдается мне, ей полегчало. Конечно, синяков да царапин у ней не счесть, да еще какой-то странный рубец на спине, будто кто ее плетью хлестнул. – Черная ладонь нежно коснулась бледных тонких пальчиков. – Мы с Луэллой Мэй вымыли ее красивые волосы и расчесали их, а потом искупали да переодели бедняжку в чистую сорочку. Теперь ей и тепло, и уютно.

– Мне надо остаться с ней наедине, – пробормотал он.

Уиллабелл вскинула на него удивленные глаза. Искаженное лицо Эштона не располагало к вопросам, но что-то заставило ее помедлить. Вспомнив, как мучился хозяин после утраты жены, она заволновалась. Не дай Бог, из-за этой незнакомой девушки все повторится вновь! Негритянка робко откашлялась.

– Заходила миз Аманда, она думает, что не совсем прилично для вас остаться наедине с этой девушкой!

– Мне бы хотелось поговорить с ней, – упрямо настаивал Эштон.

В его словах прозвучало такое напряжение, что негритянка не стала возражать.

– Ох, совсем забыла вам сказать, масса: миз Марельда останется у нас на ночь.

Эштон тяжело вздохнул, даже не пытаясь скрыть, насколько ему это неприятно. Бог с ней, одну ночь он как-нибудь переживет! Но ведь Марельда настырна и будет добиваться своего, пока он не сдастся!

– Кликните меня, коль я понадоблюсь, масса, – тихо прошептала служанка и бесшумно прикрыла за собой дверь.

Как только в коридоре стихло эхо ее тяжелых шагов, Эштон повернулся к постели. Глаза его с тоской скользнули по распростертому на ней беспомощному телу, и при виде этих мягко округленных форм он почувствовал, как в груди снова нарастает знакомая, щемящая боль одиночества. Девушка лежала на спине, рыжевато-каштановые волосы свободно разметались по подушке. Он робко коснулся ее, почувствовал бархатистую нежность кожи и зажмурился от наслаждения. У незнакомки были холеные длинные ногти, точь-в-точь как у Лирин. В памяти всплыло непрошеное воспоминание о том, как однажды вечером он проверял счета, сидя в их общей каюте на «Речной колдунье», а Лирин, склонившись над его плечом, шаловливо царапнула своими коготками его кожу. Явно поддразнивая его, она кокетливо прикусила ему мочку уха и тесно прижалась полуоткрытой грудью к его обнаженной спине. Что же удивляться, что после этого стройные колонки цифр поплыли у него перед глазами!

Мысли его унеслись далеко-далеко в прошлое, и он с радостью погрузился в воспоминания о кратком счастье с Лирин. Забыв обо всем, Эштон присел на край постели. Перед глазами его вновь встала та комната в отеле, залитая ярким солнцем, пробивающимся сквозь жалюзи и освещавшим смятые простыни на постели, где он и его молодая жена сплелись в любовном поединке. Ноздри его раздулись, будто он вновь почувствовал сладкий аромат жасмина, которым, казалось, была пропитана ее кожа. Восхитительная нагота точеных форм ее тела кружила голову и приводила в такое возбуждение, что он терял всякий контроль над собой, думая о том, что все это принадлежит ему и он может трогать, наслаждаться и обладать этой красотой. Судьба отпустила им короткий срок, чтобы сполна насладиться таким счастьем, и они упивались им. Если бы только эта неистовая и всепоглощающая любовь могла длиться вечно! Радость обладания была так безмерна, что в эти минуты сердце Эштона переполняло неземное счастье. До встречи с Лирин у него было немало женщин, но только с ней он познал подлинную страсть.

К реальности его вернул упавший на пол луч света из приоткрывшейся двери, которая вела в ярко освещенный коридор. Эштон недовольно оглянулся – на пороге стояла Марельда.

– Эштон, ты здесь? – тихо окликнула она и напряглась, увидев, как он отходит от кровати. – Ах, вот ты где! А я подумала, что ошиблась дверью. Здесь такой полумрак. – Она помедлила, давая ему время осмыслить ее слова. И, окинув недовольным взглядом беспомощную девушку, саркастически взглянула на Эштона: – Уверена, было бы приличнее, если бы ты не оставался с ней наедине, дорогой. О тебе могут подумать всякое.

– Тебе нет нужды беспокоиться, Марельда, – насмешливо отозвался он. – Мне бы и в голову не пришло воспользоваться беспомощным состоянием бедняжки.

Его усмешка больно задела Марельду.

– Право же, Эштон, не стоит давать пищу злым языкам. Если только кто-то проведает о том, что здесь происходит, тебе будут перемывать косточки до самого Виксбурга.

– А о чем они могут проведать? – Губы его искривились в недоброй усмешке. – О том, что я был наедине с женщиной, которая находилась без чувств и которая на самом деле моя… – Он едва успел прикусить язык. Еще не время говорить об этом, слишком много темных пятен в этой истории! Увы, было сказано вполне достаточно, чтобы Марельда насторожилась. Теперь она наверняка не даст ему покоя, пока не вытянет из него все до последнего слова.

– Твоя кто? – воскликнула Марельда. – Кто она тебе, эта шлюха? – При виде его окаменевшего лица она чуть не лопнула от злости. – Будь ты проклят, Эштон, говори же!

Быстро подойдя к двери, он плотно прикрыл ее, чтобы пронзительный голос Марельды не привлек чье-то внимание, потом повернулся к ней, и их взгляды скрестились.

– Присядь, Марельда, – спокойно сказал Эштон. – Уверен, тебе не слишком-то понравится то, что ты сейчас услышишь.

– Ну давай! – Она топнула ногой.

– Я почти уверен, что эта леди… – и он послал ей слабую, извиняющуюся улыбку, – моя жена!

Второй раз за нынешний вечер Марельда похолодела от ужаса, чуть не лишившись чувств.

– Твоя жена?! – От неожиданного потрясения она слегка покачнулась и ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть. – А мне-то казалось, ты поклялся не приводить в дом другую женщину.

– Я сдержал слово.

Она растерянно взглянула на него, совершенно сбитая с толку.

– Тогда я тебя не понимаю. О чем ты?

Он указал на беспомощное, распростертое на постели тело.

– Я хочу сказать, что это и есть моя жена. Моя первая жена – Лирин.

– Но кажется, ты говорил, что она утонула, – пролепетала вконец сбитая с толку Марельда.

– Я и сам в это верил. До тех пор, пока не увидел лицо этой женщины.

Марельда впилась в Эштона долгим, подозрительным взглядом, потом, овладев собой, подошла к кровати, взяла в руки свечу и склонилась над лежавшей в беспамятстве девушкой, чтобы рассмотреть ее хорошенько. При виде очаровательной соперницы глаза ее вспыхнули, щеки побледнели. Если бы не присутствие Эштона, уж она не постеснялась бы украсить это нежное личико парочкой синяков и царапин, пусть ненавистная красотка узнает, что такое мука и боль уязвленного сердца. Но может быть, это все-таки не она? Сообразив, что и сам Эштон не слишком-то уверен в своих словах, Марельда повернулась к нему:

– Скорее всего ты ошибся, Эштон. Ведь прошло уже три года с тех пор, как погибла твоя жена. Ты же сам рассказывал, как она упала за борт и ты не смог спасти ее, потому что тебя ранили. Неужели тебе не приходит в голову, что это простое совпадение и эта женщина всего лишь похожа на твою жену? Подумай сам – ну разве возможно, чтобы через три года Лирин вдруг объявилась в Натчезе, да еще при таких странных обстоятельствах?! Это невероятно! Кому-то просто понадобилось ввести тебя в заблуждение, заставив поверить, что Лирин жива. Я уверена, что это чей-то дьявольский план, и готова поклясться, что эта негодница, кто бы там она ни была, слышит все, о чем мы говорим! – Марельда презрительно взглянула на неподвижное тело. – Но тогда либо это талантливая актриса, либо ты все знал с самого начала!

– Марельда, – оборвал ее Эштон, – поверь мне, это Лирин.

– Нет! – Марельда взмахнула сжатыми в кулаки руками. – Просто эта проклятая шлюха хочет завладеть твоими деньгами!

– Марельда! – Глаза его потемнели. – Лирин не нуждается в моих деньгах. Она дочь богатого коммерсанта из Англии. Кроме того, у нее есть свои собственные владения в Новом Орлеане и Билокси, оставленные ей в наследство родственниками.

– О, Эштон, умоляю тебя, постарайся не терять голову! – взмолилась Марельда, уповая на то, что, сменив тактику, она сможет убедить его. Подойдя к нему вплотную, она уже подняла было руки, чтобы обнять его, но Эштон нетерпеливо оттолкнул ее. Сдавленное рыдание вырвалось из ее горла, и слезы заструились по щекам. – Я так же твердо уверена, что ты ошибаешься, как ты – в том, что это Лирин. Ответь мне, если это она, то почему она скрывалась все эти годы? Неужели так поступает любящая жена?

– Нет смысла обсуждать это, – остановил он ее. – Когда она придет в себя, я уверен, она все мне объяснит.

– Нет, и не надейся, Эштон. Держу пари, она вцепится в тебя мертвой хваткой, лишь бы заполучить и тебя, и твое состояние.

– Лирин я смог бы узнать даже с закрытыми глазами.

Марельда выпрямилась во весь рост с видом мученицы, готовой взойти на костер. Сейчас нет смысла продолжать с ним этот разговор. В комнате воцарилась глубокая тишина. Марельда, расправив плечи, направилась к двери. Ничего, пусть придет в себя! Дверь с шумом захлопнулась, так что эхо раскатилось по всему дому. Эштон будто видел своими глазами, как она грациозно поднимается по лестнице к своей спальне. Второй такой же удар дверью не преминет возвестить, что она добралась до места. Марельда не разочаровала его. Раздался повторный грохот, и вновь эхо пронеслось по особняку, но на этот раз вслед за ним последовал громкий топот ног в коридоре и целый хор взволнованных женских голосов. В следующий момент дверь распахнулась настежь и на пороге, пыхтя и задыхаясь, появились две пожилые леди. Он едва успел спрятать улыбку.

– Боже милостивый, Эштон! – с трудом выдохнула бабушка. – Что ты здесь делаешь?!

– Ну-ну, Аманда, потише, – попыталась успокоить ее тетя Дженнифер. – Ведь доктор Пейдж не появится раньше утра. Эштон решил проведать девушку! – Она бросила на внучатого племянника взгляд, ожидая его одобрения. – Ведь так, дорогой?

Но Аманду было не так-то просто успокоить.

– Придется мне взять с него слово, что он хотя бы на время прекратит свои плавания по реке, – ворчала она. – Стоит ему только отправиться в Новый Орлеан, и готово – непременно что-то случится!

– Гранмер, умоляю вас, успокойтесь! – проговорил Эштон, прижав к груди сухонькие, сморщенные ручки старой леди. – Мне надо поговорить с вами. Поверьте, это очень важно.

Старушка поглядела на него с подозрением:

– Вначале объясни, с чего это тебе вздумалось хлопать дверями на весь дом. А вот потом, если сумеешь убедить меня, что у тебя были для этого основания, так и быть, послушаю тебя.

Эштон весело ухмыльнулся и ласково обнял бабушку за худенькие плечи.

– А вы поверите, если я скажу, что дверью хлопнул вовсе не я, а Марельда?

– Марельда?! – Аманда была сбита с толку. – Но послушай, Эштон…

– Потому что я сказал ей, что эта девушка – Лирин.

– Лирин?! Твоя жена Лирин?! – не веря своим ушам, переспросила Аманда. – Но, Эштон, позволь, ведь она погибла!

– Она утонула, дорогой. – Тетушка Дженнифер осторожно коснулась его руки, ничуть не сомневаясь, что горе помутило его рассудок.

Старые леди, слишком потрясенные, чтобы спорить, повернулись и молча двинулись к кровати. Взяв в руки свечу, тетя Дженнифер склонилась над постелью так, что свет упал на лицо той, что так заинтриговала их.

– А она хорошенькая, – заметила тетушка Дженнифер.

– Редкостная красавица, – нетерпеливо поправила Аманда. Уж она-то не позволит ситуации выйти из-под контроля. Слишком долго Эштон предавался своему горю, и нет ничего удивительного, что, сам того не желая, он принял эту женщину за свою погибшую возлюбленную, тем более что они и в самом деле довольно похожи. Скорее всего бедный мальчик просто не может смириться с утратой, вот ему и мерещится всякое.