Текст книги "Где ты, мой незнакомец?"

Кэтлин Вудивисс
Где ты, мой незнакомец?

Пролог

Спокойствие реки, в сиянии луны казавшейся серебряной лентой, было нарушено ровным гудением мощного двигателя корабля – огромного плавучего дворца, который показался из-за излучины реки и выплыл на ее середину. Многочисленные фонари заливали ослепительным сиянием палубу. В рулевой рубке горел только один фонарь, освещая фигуру рулевого. Рядом с ним стоял капитан. Прекрасно зная фарватер, он предупреждал рулевого о мелях. Выполняя его команду, рулевой мягко обогнул песчаную отмель и двинулся вверх по реке.

Эштон Уингейт, хозяин судна, прислонившись к иллюминатору рубки, улыбался чему-то, прижимая к себе молодую женщину. Она прильнула к его широкой, мускулистой груди, полная наивной и счастливой гордости за мужа – ведь этот великолепный корабль под названием «Речная колдунья» принадлежал ему!

Вынув трубку изо рта, капитан оглянулся на них.

– А «Речная колдунья» ведет себя весьма неплохо для первого раза, сэр, – хрипловато буркнул он, не скрывая гордости. – Чуть тяжеловата в управлении, зато легка на ходу!

– Не спорю, капитан. – Эштон, о чем-то задумавшись, похлопал жену по руке. – Не спорю.

Капитан пыхнул трубкой.

– Давление в котлах отличное. Держу пари, вы даже не слышите, как работают клапаны! Боже ты мой, даже против течения мы делали не меньше восьми узлов, а ведь течение там не приведи Господь! К тому же, если вы заметили, в нынешнем году уровень воды выше, чем обычно.

Склонившись к плечу рулевого, он указал своей трубкой в сторону неясного темнеющего силуэта далеко впереди, там, где река делала крутой поворот:

– Держись поближе к берегу, парень, когда будешь поворачивать. А иначе не миновать беды.

Должно быть, Уингейт не расслышал, что сказал капитан. Склонившись к жене, он не мог оторваться от ее смеющихся светло-зеленых глаз. Руки его теснее сжали ее плечи, а она в ответ нежно коснулась его широкой груди. Под плотной тканью угадывалось сильное, горячее тело. Эштон с трудом заставил себя отвести от нее взгляд.

– Ладно, капитан, не хочу вам мешать. Если я понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.

– Спокойной ночи, сэр, – капитан приложил руку к фуражке и посмотрел на женщину, – мэм.

Выбравшись из тесной рубки, молодая пара направилась по узкому проходу к лестнице и спустилась на нижнюю палубу. Тесно прижавшись друг к другу, они, затаив дыхание, любовались романтической картиной: залитая лунным светом река, похожая на сверкающую серебряную ленту, и чуть заметный пенистый след их корабля.

– Замечательный корабль, Эштон, – прошептала женщина.

– Это ты замечательная, радость моя, – шепнул он в ответ, и его теплое дыхание коснулась ее уха.

Уютно устроившись в надежном кольце рук мужа, она подняла к нему лицо и нежно погладила твердый, решительный подбородок.

– До сих пор не могу поверить, что мы женаты. А ведь кажется, только вчера я поклялась, что останусь навеки девственницей.

Похоже, это его позабавило.

– Неужто только вчера?

Ее мягкий смех показался ему музыкой. Женщина пожала плечами.

– Ну, прошел месяц, а может, и больше. – Обвив его шею руками, она прижалась к нему еще теснее. – Ты всегда так быстро завоевываешь женщин?

– Только тогда, когда сам попадаю в их сети! – Неожиданно Эштон бросил на нее озадаченный взгляд, и она заметила, как взлетели вверх его брови. – Ты жалеешь, верно, что мы не получили благословения твоего отца?

– Нет! – спокойно возразила она и, в свою очередь, поинтересовалась: – А ты? Ты не жалеешь, что расстался со своей холостяцкой жизнью?

– Лирин, любимая, – прошептал Эштон, накрывая своими губами ее рот, – я и не жил по-настоящему до того, как познакомился с тобой.

Откуда-то снизу донесся тихий хлопок, и это заставило Эштона насторожиться. Он поднял голову и замер, прислушиваясь. Звук повторился, и за ним последовал оглушительный грохот. Ужасный треск рушившихся деревянных переборок оглушил молодых людей. Из котлов вырвалось огромное облако белого пара, лопасти колес вздрогнули раз, другой и замерли. То, что еще минуту назад было изящным судном, превратилось в неуправляемую махину, которую волны мчали к берегу. Откуда-то снизу донеслись испуганные вопли. Капитан, чтобы дать сигнал тревоги, схватился за веревку колокола. Его звон поплыл по реке, взывая к тем, кто еще мог услышать его.

Между тем неясный темный силуэт, оказавшийся вблизи плотом, бесшумно приблизился к «Речной колдунье» и с силой врезался в борт корабля. Острые крюки впились в борт раненой «Речной колдуньи».

– Пираты! – раздался отчаянный крик Эштона.

Почти сразу же прогремел выстрел и мимо его уха пролетела пуля. Закрыв собой жену, он выкрикнул несколько приказаний матросам. А в это время на нижнюю палубу корабля лавиной хлынули пираты. Послышались один за другим выстрелы. Пассажиры и матросы, осознав смертельную опасность, которая грозила со всех сторон, в поисках оружия хватали все, что было под рукой.

Палубы корабля превратились в ад: по ним сновали пираты, отовсюду неслись вопли ужаса и яростные ругательства, слышалось лязганье стали.

Эштон сорвал с плеч плащ и укрыл им жену, чтобы ее светлое платье не могло стать мишенью для пули. Согнувшись, они проскользнули к лестнице. Вокруг них свистели пули, и Эштон, прижав жену к стене, закрыл ее собой. За спиной раздались шаги, и Эштон обернулся как раз вовремя, чтобы отразить удар кинжала, который занес над их головами залитый кровью разбойник. Подавив испуганный крик, Лирин отступила, прижавшись к перилам, а мощный удар отбросил Эштона назад. Завязался ожесточенный бой.

Тем временем капитан и рулевой отчаянно пытались хоть как-то удержать на плаву неповоротливое судно. Вдруг оно задело что-то, скорее всего ту самую отмель, что они только что миновали, и резко накренилось на один борт. Пенящаяся стена воды захлестнула его. Еще один толчок, потом страшный треск – и корабль отбросило в обратную сторону, да с такой силой, что никто не смог удержаться на ногах. Рулевой упал ничком, кровь заливала ему лицо, а капитан, стоя на коленях, ошеломленно тряс головой, пытаясь прийти в себя.

От внезапного и страшного удара корабля Лирин выбросило за борт. Во мраке раздался ее отчаянный вопль и оборвался, заглушенный громким всплеском воды. От этого звука Эштон чуть было не лишился рассудка, безумный страх за жену придал ему силы. Отшвырнув противника в сторону, он вскочил на ноги и с яростью впечатал тяжелый башмак в ненавистное лицо. Пират бессильно распростерся на палубе, а Эштон кинулся к поручням. «Лирин!» – слетело с его губ, а взгляд в отчаянной надежде лихорадочно блуждал по гладкой поверхности реки. Вдруг в волнах мелькнуло белое платье Лирин – ей на мгновение удалось всплыть на поверхность. Эштон вцепился в поручни, готовый броситься за борт, но в эту минуту что-то тяжелое обрушилось на него, и он стал медленно опускаться на палубу.

– Лирин! – вспыхнуло у него в мозгу. О Боже! Он должен спасти ее! Должен! В ней была вся его жизнь… Уже теряя сознание, он заметил склонившееся над ним злобно ухмыляющееся лицо, почти до самых глаз заросшее густой, курчавой бородой. Пират уже занес обагренное кровью лезвие ножа, но в этот момент раздался выстрел, и рука пирата опустилась. Кинжал выскользнул из безжизненных пальцев. В ту же минуту сознание покинуло Эштона, и он так и не узнал, что стало с его противником.

Несмотря на хрупкость, Лирин отчаянно боролась за жизнь. В ее угасающем сознании толчками билась одна и та же мысль – не для того она нашла свое счастье, чтобы потерять его, а вместе с ним и саму жизнь. Она изо всех сил старалась удержаться на поверхности, но юбки, будто камень, тянули ее на дно. Но она сопротивлялась до той самой минуты, пока не услышала выстрела и не увидела безжизненно распростершееся на палубе тело мужа, а над ним разбойника с ножом в руках. Ужас охватил душу Лирин. Бурлящий поток, завладев тяжелыми юбками, потянул ее вниз. Холодные воды во второй раз сомкнулись над ее головой, но на этот раз Лирин уже не пыталась бороться. Тело ее ослабело, и она погрузилась в зловещий мрак вечной ночи.

Глава 1

9 марта 1833 года, Миссисипи.

Весь день дул сильный ветер и землю хлестали тугие струи дождя, но как только спустилась ночь, ураган стих, как по волшебству, и наступила благословенная тишина. Даже воздух, казалось, застыл в дремотной неподвижности. Бледная луна робко выглядывала из-за облаков, и ее серебристые лучи освещали ветхий кирпичный дом, утопавший в густой листве старых деревьев. Это была лечебница для душевнобольных, со всех сторон окруженная высокой железной оградой.

Вдруг тишину нарушил пронзительный визг ржавых петель калитки, дрогнула и закачалась ветка, и из-за угла дома выскользнула чья-то темная фигура. Она, крадучись, пересекла двор и притаилась у крыльца. Затянутые в перчатки руки осторожно вынули тяжелую решетку в фасаде дома, раздался чуть слышный скрежет, вспыхнул крохотный огонек, и три фитиля, зловеще извиваясь и шипя, поползли к забитым порохом желобам, по которым уже было так легко добраться до пропитанной маслом пакли и сухих веток. Фитили становились все короче, и, заслышав их угрожающий свист, бесчисленные пичужки, крохотные зверьки и другие мелкие твари, будто почуяв надвигающуюся опасность, покинули гнезда и уютные норки и с испуганным писком растворились в темноте.

Таинственный незнакомец бесшумно пересек двор и выбрался за ограду дома, где под покровом темноты была надежно укрыта его лошадь. Вскочив в седло, незнакомец пустил коня неторопливой рысью, выбирая мягкую почву, чтобы животное ненароком не задело подковой о камень. Отъехав достаточно далеко и уже не опасаясь шума, всадник отпустил поводья и дал шпоры коню. Животное рванулось вперед, и через мгновение конь и всадник растворились в ночи.

Лишь только смолк стук копыт, огромные языки пламени взметнулись к самому небу. Туман озарился бледно-янтарными отблесками. Огонь весело прыгнул на пропитанное маслом тряпье и кучу хвороста и через несколько мгновений полыхал весь дом. Было жарко, как в аду, то и дело лопались стекла, рассыпаясь во все стороны огненными брызгами, а в образовавшиеся проемы, ревя, будто дикий зверь, ринулось пламя.

Протяжные стоны, доносившиеся со второго этажа, сменились отчаянными воплями ужаса и криками безумной ярости. Люди изнутри барабанили в запертые двери.

С черного хода выбежал старший санитар. В темноте был слышен его голос, дававший распоряжения остальным служителям. Те возились с тугими затворами дверей, из-за которых доносились душераздирающие крики и безумный вой обреченных на гибель людей, заглушавшие рев бушующего пламени. Через несколько мгновений из горящего дома толпой хлынули насмерть перепуганные, обезумевшие люди. Они были полуодеты: пожар застал их врасплох – одни успели натянуть штаны, другие – рубашку, прежде чем выскочить из комнаты, а некоторые просто завернулись в одеяла. Оказавшись наконец в безопасности, они, будто перепуганные насмерть дети, жались друг к другу, не в силах понять, что за несчастье стряслось с ними. Снова и снова неустрашимые санитары бросали вызов бушевавшему в доме огню, кидаясь на помощь тем несчастным, которые все еще не могли выбраться наружу. Вдруг у обезумевших людей вырвался горестный вопль: взметнулось пламя и в доме с оглушительным грохотом стали рушиться балки. Никто даже не заметил, как в этот момент открылась железная калитка и несколько странных теней выскользнули из нее, растворяясь в темноте ночи.

Багрово-алый сноп искр высоко поднимался в ночное небо, оставляя после себя огромные клубы сизого дыма. Огонь ревел, заглушая стук копыт высокого жеребца, неожиданно появившегося в свете пожара. Всадник резко натянул поводья, и животное замерло как вкопанное. Под надвинутым на самые брови капюшоном вдруг сверкнули глаза, освещенные пламенем пожара: всадник внимательно вглядывался в бродивших по двору растерянных людей, словно ища кого-то, затем резко повернулся, натянул поводья и вонзил в бока животного шпоры, посылая его в галоп. Через мгновение лошадь скрылась в густых зарослях, словно подгоняемая безумным страхом.

Налетевший порыв ветра сорвал с головы всадника плотный капюшон плаща, открыв гриву густых, вьющихся волос. Колючие ветки путались в шелковых прядях и цеплялись за капюшон, мешая девушке. Не обращая на них ни малейшего внимания, она продолжала скакать, то и дело оглядываясь назад, будто опасаясь чего-то. Шорох, который издал олень, испуганно пробиравшийся в зарослях, перепугал ее до смерти. Сдавленно вскрикнув, девушка пришпорила коня и ринулась вперед, не разбирая дороги.

Постепенно деревья стали реже. Впереди расстилалась широкая прогалина, над ней низко плыл туман, казавшийся серебряным в ярком свете луны. Всадница облегченно вздохнула, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце. Впереди, насколько хватало глаз, тянулась долина, по которой лошадь могла скакать галопом. Девушка ударила по влажным бокам своего коня, и тот рванулся вперед. Грохот его копыт эхом отозвался в глубокой низине, где плавал густой туман.

Вдруг девушка насторожилась: до ее слуха донесся топот встречных лошадей, а через минуту она увидела мчавшийся прямо на нее экипаж. Леденящий ужас сковал бедняжку, ей казалось, что над ней всей своей массой нависла тяжелая коляска, она чувствовала жаркое дыхание храпящих коней и видела их безумные глаза. Кучер-негр в последнюю минуту почти повис на поводьях, но было уже слишком поздно. Отчаянный крик вырвался из горла всадницы, его заглушил тупой звук удара. Девушка рухнула на землю, и сознание покинуло ее.

Резкий толчок вырвал Эштона Уингейта из объятий сна, и он чуть было не выпал из коляски. Эштон уже открыл рот, чтобы осведомиться у чернокожего кучера, что случилось, но в эту минуту коляска развернулась и он увидел огромного жеребца, лежащего на земле и бешено бьющего копытами в воздухе. В стороне виднелась неподвижная фигура, закутанная в темный плащ. Прежде чем кучер успел остановить лошадей, Эштон уже выскочил из коляски, на ходу стаскивая с себя плащ. Ноги его разъезжались на скользкой дороге. Осторожно обойдя отчаянно бившегося коня, он направился к тому месту, где лежал всадник. Белесый туман сомкнулся над ним. Эштон шел, не разбирая дороги, проклиная хлюпающую грязь, которая тут же заполнила его башмаки. Несчастная – Эштон успел заметить, что это была девушка, – лежала на дне канавы, которая когда-то была руслом реки. Лицо девушки было закрыто густой массой мокрых волос. Эштон судорожно сжал тонкое запястье ее руки, но так и не смог почувствовать биение пульса, и только приложив похолодевшие пальцы к смутно белевшему в темноте горлу, он наконец нащупал его: девушка была жива, по крайней мере пока.

Эштон оглянулся: его кучер боязливо переминался с ноги на ногу, нервно теребя в руках свою любимую касторовую шляпу.

– Не волнуйся, Гирам. Она дышит, – успокоил старика Эштон. В этот момент жалобно застонала упавшая лошадь и забила копытами, мучительно пытаясь подняться. Эштон покачал головой и подозвал кучера, кивнув в сторону искалеченного животного. – Послушай, Гирам, отыщи мой пистолет да избавь несчастное животное от страданий.

– Слушаюсь, сэр! – Хотя поручение вряд ли можно было бы назвать приятным, старик бросился выполнять его. Он был рад хоть чем-то оказаться полезным молодому хозяину.

Эштон вновь склонился над девушкой. Она все еще была без сознания и неподвижно лежала на земле в мокром плаще. Расстегнув скользкие шелковые пуговицы, Эштон откинул его. Брови его удивленно поползли вверх: перед ним была не хрупкая девочка-подросток, как он решил вначале, а юная женщина. Ночная рубашка тончайшего полотна с изящной вышивкой практически не скрывала ее тела, достаточно привлекательного, чтобы мысли Эштона немедленно потекли в известном направлении.

Тишину ночи внезапно нарушил выстрел, и Эштон от неожиданности вздрогнул. Эхо его, сопровождаемое мучительным ржанием умирающей лошади, растаяло вдали. Несмотря на туман, в ярком свете луны были отчетливо видны сгорбленные плечи Гирама. Эштон давно догадывался, что старый слуга любит лошадей, но сейчас на жалость не было времени.

– Гирам, иди ко мне! Придется взять ее с собой!

– Слушаю, сэр.

Он помог хозяину выбраться на дорогу, мигом распахнул дверцы экипажа, пропуская Эштона с его ношей, и незаметно возвел глаза к небу, благодаря провидение, что все обошлось. В последнее десятилетие смерть то и дело посещала несчастное семейство Уингейтов, став там привычной гостьей, – сначала во время бури, которая разрушила их дом в Каролине, погибли родители Эштона. Не прошло и трех лет, как она вновь объявилась в образе шайки речных пиратов, которые уничтожили его новый корабль и погубили молодую жену. Гирам ничуть не сомневался, что, будь их воля, они ни за какие сокровища не рискнули бы вновь встретиться с тем, кто вот уже много лет внушал всем благоговейный страх, – с Черным мстителем.

– Подожди, я устроюсь поудобнее, – пробормотал Эштон, стараясь закутать женщину в свой плащ.

– А как она, жива, масса? – встревоженно спросил Гирам, то и дело поворачиваясь на своем сиденье, чтобы разглядеть, что происходит у него за спиной.

– Не знаю, – рассеянно ответил Эштон, устроив девушку так, чтобы голова ее прижималась к его плечу и тряская дорога не повредила ей еще больше. Хрупкое, изящное тело безвольно приникло к нему, и голова Эштона закружилась от нежного запаха жасмина. Сердце сжалось от острой боли: слишком много воспоминаний всколыхнул в его душе этот запах, но он решительно отогнал их прочь. К прошлому нет возврата, и он не позволит напрасным мучениям вновь терзать ему душу.

Эштон осторожно коснулся пальцами ее щеки, отбросив в сторону мокрые, слипшиеся пряди волос. Они так облепили ее лицо, что Уингейт с трудом отделил несколько локонов и заправил их ей за ухо. Слабый свет упал на бледное, измученное лицо, и Эштон резко отшатнулся, сдавленно вскрикнув. Голова у него закружилась: то, что предстало перед его глазами, было похоже на бред.

– Лирин, – чуть слышно прохрипел он, и вновь, как всегда, безумное чувство вины и острая боль завладели всем его существом.

На него лавиной обрушились воспоминания о том бесконечно счастливом времени в Новом Орлеане, когда он только что познакомился с прелестным юным созданием, а потом и безумно влюбился. Эштон так никогда и не смог смириться с мыслью о ее гибели. И вдруг ему пришло в голову: а не могло ли это быть ошибкой и Лирин спаслась – ведь это ее он сейчас прижимал к груди. В любом случае эта юная девушка была так поразительно похожа на его жену, что Эштону стало не по себе.

Гирам забеспокоился: хозяин то краснел, то бледнел.

– Что стряслось, масса? Вы будто привидение увидели!

– Вроде того, – непослушными губами пролепетал Эштон. Он почувствовал, как в душе слабо зашевелилась робкая надежда, смешавшись с радостью и страхом. Если бы только это оказалась Лирин! Вдруг ему пришло в голову, что они теряют драгоценное время, и Эштон резко окликнул кучера: – Поехали, Гирам! Пошевеливайся и не жалей лошадей! Торопись!

Негр спорить не стал, захлопнул дверцы и торопливо потянулся за кнутом. В следующий момент, нарушив тишину, раздался его крик, сопровождаемый резким щелканьем кнута:

– Йо-хо! А ну пошли!

Великолепные лошади охотно взяли с места. Ночью резко похолодало, и от их горячих спин валил пар, но Гирам безжалостно гнал их вперед, то и дело взмахивая кнутом, не потрудившись придержать бешеную скачку, даже когда колесо попало в глубокую выбоину и экипаж резко накренился. Эштон чуть не слетел с сиденья, но так и не выпустил из рук бесценную ношу. Он низко склонился над ней, едва не теряя сознания от огромной радости, захлестнувшей его существо, и, прикрыв глаза, творил безмолвную молитву: «Господи милосердный, пусть это будет моя Лирин! Не дай ей умереть еще раз, Господи!»

Тусклый мерцающий свет фонаря придал ее бледной коже оттенок свежего меда. Эти нежные черты, которые он уже и не надеялся увидеть вновь, всколыхнули в его душе давно забытые чувства. Он чуть коснулся высокого выпуклого лба, который так страстно целовал когда-то, и руки его задрожали, а лицо исказилось в болезненной гримасе. Все в нем мучительно напряглось. То его окрыляла безумная надежда, что его возлюбленная Лирин каким-то немыслимым образом вернулась к нему, то он впадал в отчаяние при мысли, что она может умереть у него на руках. Какая жестокая ирония судьбы, если он, вернув себе жену, вновь потеряет ее во второй раз. Нет, со страхом подумал он, это невозможно. Такого он не сможет перенести.

Эштон попытался привести в порядок свои мысли, которые бешеным вихрем кружились в голове. Неужели его ввели в заблуждение горькие воспоминания о потерянной любви? Или он просто сходит с ума? Может быть, память сыграла с ним злую шутку и он принял за любимую жену какую-то незнакомку? Неужто это всего лишь безнадежная мечта и чуда не произойдет? Ведь, в сущности, он знал Лирин чуть больше месяца, когда они предстали перед алтарем. Приятели из Нового Орлеана тогда подняли его на смех – да он и впрямь был болен, болен от любви к этой девушке, которую едва знал. А потом на него обрушилась трагедия, и на его глазах любимая утонула. С того самого рокового дня уже минуло три года. И вот она снова с ним или какая-то другая женщина, поразительно похожая на его Лирин. Конечно, он не мог не понимать, что все это весьма странно, но предпочел закрыть на это глаза, зная, что второй раз не перенесет потерю жены.

Его пальцы осторожно скользнули по ее холодной щеке. Он дотронулся до виска и затаил дыхание, ловя слабое биение пульса. Эштон облегченно вздохнул, но сердце все еще продолжало колотиться в груди, как сумасшедшее.

Раздался крик Гирама, возвещавший о приближении к дому. Эштон прищурился, вглядываясь в слабое мерцание фонарей, которые обрисовывали в темноте силуэт большого особняка, скрытого от посторонних глаз огромными кронами старых дубов. Вокруг расстилалась зеленая лужайка, а на ней красовался Бель-Шен, величественный, словно средневековый замок, оба его крыла утопали в листве деревьев. Когда экипаж подъехал к дому, Эштон удивленно огляделся: вся аллея была заполнена колясками, а кое-где привязанные к деревьям верховые лошади мирно щипали траву. По всей вероятности, бабушка не смогла устоять перед искушением и решила устроить праздник в честь его возвращения. Он с любовью взглянул на свою драгоценную ношу. Старая леди вряд ли смогла предвидеть такой оборот событий. После скоропалительной женитьбы Эштона Аманда Уингейт относилась весьма неодобрительно к отъездам внука, но такого она и вообразить бы не смогла! Конечно, его мало волнует, что это событие даст свежую пищу сплетникам! Но с чувствами Аманды он должен считаться, ведь она его бабушка!

Гирам привстал, а привязанные к деревьям лошади зафыркали и заволновались, когда колеса экипажа прогрохотали рядом. Коляска остановилась у входа на веранду. Чернокожий кучер резво спрыгнул на землю и распахнул дверцу. Бережно завернув в плащ свое сокровище, Эштон прижал голову девушки к груди, чтобы защитить ее от резкого ночного ветра. И опять ее прикосновение и аромат ее тела, такой знакомый, пробудили дремавшие в его груди чувства. Да, судьба подарила им мало времени, но ни за какие блага в мире он не согласился бы расстаться с этими воспоминаниями.

– Пошли за доктором Пейджем, и быстро! – крикнул Эштон кучеру, поднимаясь по ступенькам с девушкой на руках.

– Слушаю, сэр! – мгновенно отозвался Гирам. – Пошлю-ка я Лэтема, не успеете глазом моргнуть – он уж вернется!

Эштон широкими шагами направился к двери. Нажав на ручку, он обнаружил, что дверь не заперта, и распахнул ее настежь, чуть не столкнувшись на пороге с дворецким. Тот, услышав грохот колес экипажа, поспешил открыть дверь и за свое усердие чуть было не поплатился. Остолбенев на пороге с широко открытым ртом, старик только хлопал глазами вслед Эштону, когда тот стремительно пробежал мимо него, не говоря ни слова. Такого нарушения приличий он и вообразить себе не мог.

– Масса Эш… – Старик чуть не поперхнулся и вынужден был откашляться, прежде чем продолжить: – Масса Эштон, мы счастливы видеть вас снова…

Но тут черный шерстяной плащ слегка распахнулся и показалась шелковистая прядь рыжевато-каштановых волос. Заранее приготовленная по случаю возвращения Эштона торжественная речь оборвалась на полуслове, и старик замер на месте.

Но замешательство дворецкого не шло ни в какое сравнение с тем, что испытала в эту самую минуту появившаяся на верху лестницы Аманда Уингейт. С ней были сестра и кое-кто из гостей, и все они озадаченно уставились на поднимавшегося Эштона. Рыжеватая прядь не ускользнула от острых глаз Аманды, и старушка решительно преградила путь внуку.

– Боже милостивый, Эштон! – Она прижала трясущиеся руки к груди. – Неужто ты снова женился?! И не нашел ничего лучше, как вновь обрушить это известие нам на голову?!

Конечно, лучше всего было бы незамедлительно отнести девушку наверх, но и бабушку он не мог оставить без объяснений.

– Ну что вы, гранмер, ничего подобного! – растерянно пробормотал Эштон, обращаясь к старушке. – Я вам все объясню чуть позже!

– Аманда! – Тетушка Дженнифер тронула сестру за локоть. – Может быть, сейчас не стоит обсуждать новую выходку Эштона? Мы ведь не одни!

Аманда замолчала, но лицо у нее было испуганное и расстроенное. Заметив неподвижность девушки, старушка предположила, что та, вероятно, спит. И конечно, ей пришло в голову только одно предположение – внук скорее всего несет невесту к себе. От нее не укрылась спешка, с которой он старался побыстрее добраться до своей комнаты, перепрыгивая через две ступеньки. Аманда уже готова была посторониться, чтобы дать ему дорогу, как вдруг плащ немного распахнулся, и она увидела милое бледное личико. «Очаровательна!» – заметила она про себя, ничуть не удивляясь, что Эштон выбрал себе красавицу жену. Но тут плащ приоткрылся еще больше, и старушка обнаружила, что руки и ноги незнакомки почти обнажены. Поэтому свою мысль она закончила весьма сухо: «Но, Господи помилуй, что за манера одеваться!»

Аманда украдкой огляделась: не заметил ли еще кто-нибудь это зрелище, и недовольно нахмурилась, убедившись, что несколько почтенных матрон рядом с ней замерли, полуоткрыв рты от негодования и жадного любопытства. То тут, то там в толпе гостей раздавался шепот, и Аманда даже расслышала слова «девушка» и «в одной рубашке».

– Гранмер, уверяю вас, это совсем не то, что вы подумали, – пробормотал Эштон, видя, что бабушка пришла в ужас.

– Господи, дай мне сил вынести это! – простонала Аманда.

Тетя Дженнифер, как всегда, пришла на помощь сестре.

– Аманда, вспомни, как отец всегда учил нас сохранять мужество перед лицом опасности.

Один из гостей вышел вперед и игриво заметил:

– Ну, ты и проказник, Эштон! Дай же взглянуть, что за невесту ты привез на этот раз. Я всегда говорил, что давно пора забыть ту старую историю, а что может быть лучше для этого, как не новая женушка!

Толпа гостей заволновалась. Какая-то дама спешила к месту событий, возбужденно восклицая:

– Что здесь происходит? Дайте пройти!

Мужество тетушки Дженнифер покинуло ее. Она закатила глаза к небу и жалобно простонала:

– Завтра об этом заговорят все!

Высокая, изящная брюнетка решительно преградила дорогу Эштону. Взгляд темных глаз Марельды Руссе остановился на рыжевато-каштановых растрепанных волосах незнакомой девушки, затем она перевела его на мокрые брюки Эштона. Зрачки ее расширились, и на лице застыло выражение ужаса. Она судорожно всхлипнула, но тут же попыталась овладеть собой.

– Эштон, что все это значит? Глядя на тебя, можно подумать, что ты выудил эту девицу из грязного болота! Неужели тебе и в самом деле пришло в голову снова жениться?!

От этого потока вопросов Эштон слегка растерялся, но он не собирался оправдываться перед толпой любопытных.

– Марельда, к сожалению, во всем виноваты я и мой кучер. Мы чуть было не задавили ее. Бедняжка вылетела из седла.

– Она скакала на лошади в ночной рубашке?! В такое время? – вскрикнула Марельда. – Эштон, неужели ты думаешь, что мы поверим в это?!

Эштон с силой стиснул зубы так, что на скулах заходили желваки.

– У меня нет времени убеждать тебя, Марельда, – процедил он. – Девушка серьезно ранена. Дай мне пройти.

Марельда уже открыла было рот, чтобы возразить, но промолчала и посторонилась, сообразив, что Эштон вот-вот взорвется от ярости. Она уже достаточно хорошо его знала и предпочла не осложнять ситуацию.

Вспыхнув от смущения при мысли, что позволила себе на глазах у гостей дать волю эмоциям, Аманда взяла себя в руки и спокойно проговорила:

– Розовая комната в восточном крыле свободна, Эштон. Я сейчас распоряжусь, чтобы ее подготовили.

Старушка подозвала молоденькую негритянку, которая с любопытством наблюдала за развитием событий, свесившись с балюстрады:

– Луэлла Мэй, где ты? Живо, девочка, приведи в порядок комнату!

– Слушаюсь, миз Аманда! – Девушка сорвалась с места и выпорхнула за дверь.

Оставив позади взволнованно перешептывавшуюся толпу гостей, Эштон быстро зашагал по винтовой лестнице, которая вела на второй этаж. Три года назад он мечтал о том, как поднимется по этой самой лестнице с юной новобрачной на руках и внесет ее в свою спальню. И вот так и случилось – он поднимается наверх, держа на руках женщину, может быть, Лирин. Ему достаточно было бы задать ей всего один вопрос, чтобы убедиться в том, что это его жена. Тогда бы кончилось наконец это нестерпимое одиночество, эти ужасные ночи, которые он проводил без сна.

Эштон вошел в комнату в ту самую минуту, когда молоденькая Луэлла Мэй готовила постель. Прежде чем выйти, девушка быстро скользнула худенькой рукой по белоснежным простыням, приготовленным для больной.

– Не переживайте так, масса Эштон! – сочувственно прошептала она. – Мама скоро придет, а уж лучше нее никто не сможет помочь леди, вот увидите! Она хоть и не доктор, да справляется не хуже Пейджа!

Не обращая ни малейшего внимания на болтовню девушки, Эштон опустил свою ношу на постель. Подойдя к маленькому столику у кровати, он смочил губку в тазу с теплой водой и принялся осторожно смывать грязь с бледного лица девушки. Покончив с этим, Эштон поднес лампу и стал пристально рассматривать девушку, страшась того, что может увидеть. Его взгляд отметил прямой, изящный носик, мягкую линию бескровных губ. Огромный синяк темнел над бровью, но, если не считать этого, нежная матовая кожа была безукоризненна. Тонкие темные брови изгибались изящной аркой над густыми шелковистыми ресницами, и он прерывисто вздохнул, глядя на нее. Если это и в самом деле его жена, ее глаза должны быть светло-зелеными, словно молодая травка на лугу после весенней грозы. В густые спутавшиеся волосы набились сломанные веточки, сухие листья и комки грязи, но даже сейчас их рыжевато-золотистый оттенок поражал своей красотой. Перед ним была женщина, чей образ до сих пор благоговейно хранился в его памяти. Несомненно, это его жена!