Текст книги "Где ты, мой незнакомец?"

Внезапно Хорэс истошно завопил, словно охваченный ужасом:

– Мы должны выполнить свой долг и позаботиться о том, чтобы все люди в нашем городе могли спокойно спать по ночам, а женщины и дети без страха выходить на улицу!

– Правильно! – раздался чей-то голос. – Кто знает, что ожидать от таких, как они?! Но кто поведет нас?

Уловив нотку сомнения и неуверенности, Хорэс почувствовал смутное беспокойство.

– Я поведу вас! – выкрикнул он и моментально сник. – То есть я объясню вам, как туда добраться. Или лучше нарисую. – Голос его упал чуть ли не до шепота. – Мне… То есть я хочу сказать, у меня даже нет лошади.

– Да возьмите мою, мистер! Нам нужен кто-то, кто бы повел нас!

Хорэс обескураженно уставился на свою руку, в которую кто-то чуть ли не насильно всунул поводья, но когда он обернулся, хозяина и след простыл. К другому концу поводьев была пристегнута костлявая кляча устрашающего вида, которая сейчас таращилась на него с таким же изумлением, как и он на нее. Казалось, какой-то шутник смеха ради собрал это кошмарное чудовище по частям: длинные, торчащие в разные стороны кости, обтянутые обвислой волосатой шкурой, образовали какого-то монстра самого устрашающего вида. Омерзительное животное водило злобными глазами по сторонам с выражением полной готовности сыграть гадкую шутку с любым, кто дерзнет взгромоздиться на ее костлявую спину. Вспомнив фиаско, которым закончилась его последняя попытка проехаться верхом, Хорэс почувствовал, как по спине у него побежали мурашки. В тот раз он поклялся страшной клятвой, если не останется калекой, никогда в жизни не садиться в седло.

– Я… не знаю, право, – слабо пробормотал он, поворачиваясь спиной, чтобы не видеть угрозы в глазах лошади, и попытался придать голосу хоть какую-то твердость. – В конце концов, кто знает, что за опасность поджидает нас там!

– Вот. – Внезапно, к своему изумлению, он увидел, что держит в руках немыслимо древнюю, ржавую винтовку с длинным стволом. – Слушай, приятель, ружьишко и пристреляно, и заряжено, так что ты поаккуратнее, понял?

Увы, к несчастью, огнестрельного оружия Хорэс боялся ничуть не меньше, чем лошади. В детстве отец доводил его чуть не до слез, твердя, что каждый настоящий мужчина должен уметь стрелять, и тщетно пытаясь научить сына держать в руках оружие. Дело кончилось тем, что однажды Тич-старший огорченно разглядывал простреленную в нескольких местах шляпу, а подоспевший доктор перевязывал ему руку. К счастью, после этого отец расстался с мыслью обучить сына военному ремеслу.

– Пошли! – воскликнул кто-то в толпе. – Пора разобраться с этим делом!

Внезапно все, кто еще минуту назад толпился вокруг него, оказались верхом, и Хорэсу ничего не оставалось, как последовать их примеру. Каким-то чудом взгромоздившись в седло, он удивленно воззрился на винтовку, которую все еще сжимал в руке. Сердце у него предательски затрепыхалось, и он украдкой осмотрелся, пытаясь отыскать свой экипаж. Ему бросился в глаза стоявший неподалеку усатый помощник шерифа, который лениво наблюдал за толпой, но то невозмутимое спокойствие, с которым этот достойный представитель закона жевал табак, убедило его, что на вмешательство властей не приходится рассчитывать. Не обнаружил он и экипажа. Судя по всему, мистер Тич попался, и отступать было поздно.

Кто-то сзади звонко шлепнул его лошадь по тощему заду, и под приветственные крики толпы процессия двинулась вперед. Хорэс и представить себе не мог, что эта жуткая костлявая кляча, на которой он сидел, способна развивать такую скорость. Он мешком подпрыгивал в седле с выражением полной покорности судьбе. Подумав, что не худо было бы заставить своего скакуна перейти на более спокойный аллюр, он натянул поводья, но чуть было не перелетел через голову лошади. Тогда он попробовал сжать коленями тощие бока, но это было ошибкой – лошадь явно не поняла его намерений и в ответ прибавила ходу. Хорэс в полном отчаянии вновь что было сил натянул поводья, но проклятая животина закусила удила. Увы, до Бель-Шена было не близко, и бедняга со страхом ожидал, что вот-вот галопом прискачет прямо в преисподнюю.

Тонкие, изящные пальчики легко опустились на клавиши, и старый клавесин, казалось, ожил. Сладкие звуки музыки, поплывшие из комнаты, привлекли внимание Эштона, когда он вернулся домой. Последнее время он занимался отправкой парохода, проверяя все до мельчайших деталей, и только после этого уехал, предоставив капитану и мистеру Логану заниматься размещением пассажиров.

Глубоко затянувшись ароматным дымком тонкой черной черуты, Эштон откинулся в кресле. Он наблюдал, как кольца дыма медленно плывут к потолку, и наслаждался легкой, беззаботной мелодией, которая наполнила дом. Эштон буквально купался в блаженстве. Не было на свете другой женщины, которая бы могла вызвать в его душе такую бурю чувств и вместе с тем принести такое успокоение его душе. Одно ее присутствие заставляло его трепетать от счастья. Увы, он прекрасно отдавал себе отчет, что во многом она по-прежнему остается для него загадкой. Ей еще предстояло рассказать ему о том, где она была все эти три долгих года.

Неожиданно блаженное оцепенение, в которое он погрузился, было бесцеремонно прервано громким и настойчивым стуком в дверь. Лирин перестала играть и с удивлением оглянулась, как будто забыв, что за пределами гостиной жизнь идет своим чередом. Эштон откликнулся на стук и с удивлением увидел на пороге одного из конюхов, смущенно переминавшегося с ноги на ногу и комкавшего в руках шляпу. Хикори редко появлялся в доме, и, прежде чем тот раскрыл рот, Эштон догадался, что только нечто необычное могло заставить его потревожить хозяина.

– Масса, – тяжело дыша, проговорил грум и ткнул пальцем в направлении Натчеза. – Масса, там целая толпа каких-то людей. Они все верхом и, кажется, затевают что-то недоброе. – Чернокожий конюх остановился, чтобы отдышаться, и снова заговорил: – Послушайте, масса, не иначе, как они сюда едут! А то куда же еще?

Эштон раздраженно ткнул горящим кончиком сигары в пепельницу и о чем-то думал, глядя, как она гаснет.

– Нам надо подготовиться и встретить этих мерзавцев как следует. Послушай, приятель, ты очень устал, пока бежал сюда, или силенки еще остались?

– Да что вы, масса Эштон, – широко ухмыльнулся Хикори и с готовностью закивал курчавой головой. – Я был на сеновале, когда увидел, что они едут сюда, и сразу же помчался к вам. Да вы вспомните, тут же не больше мили!

– Джадд занят чисткой ручья. – Эштон со свойственной ему решительностью принялся отдавать приказы. – Беги туда и скажи, что я прошу его вернуться и привести с собой как можно больше людей. Пусть берет всех, кто окажется под рукой. Передай ему, что дело может обернуться бедой.

Негр повернулся и быстро вышел, мягко притворив за собой дверь. Эштон подошел к Лирин, и та поднялась ему навстречу. Увидев, что брови жены тревожно хмурятся, он весело улыбнулся и взял ее руки.

– Не о чем беспокоиться, дорогая, – успокаивающе сказал он. – В городе полно бродяг и бездельников, которые, стоит им только хлебнуть лишку, готовы буянить где угодно. Впрочем, у нас есть средство утихомирить их, так что не стоит обращать внимания на подобные пустяки. Если хочешь сделать мне приятное, продолжай играть. Твоя игра для меня как бальзам на душу. Я только скажу пару слов Уиллабелл, а потом вернусь и устроюсь на крыльце. – Коснувшись быстрым поцелуем ее руки, он повернулся и вышел из комнаты. Лирин в задумчивости снова уселась за клавесин, но Эштона не было рядом, и восхитительное чувство, владевшее ею, быстро угасло. Муж ушел, и все очарование исчезло вместе с ним.

Группа всадников галопом подскакала к крыльцу, где их поджидал сам хозяин Бель-Шена. При виде его они как-то сникли, сбились в кучу, словно каждый старался спрятаться за спину другого, чтобы не попасться ему на глаза. В такой давке обычно хуже всех приходится тому, кто плохо держится в седле. А в данном случае таким, вне всякого сомнения, был Мамфорд Хорэс Тич. Этот доблестный воин, который привел за собой целое войско, так резко натянул поводья своей клячи, что она встала как вкопанная, а на лице Тича появился смертельный страх. Оглянувшись назад, он с изумлением обнаружил, что все его соратники отъехали на некоторое расстояние, предоставив ему самому объясняться с Эштоном Уингейтом. Поскольку все ждали, что он вот-вот приступит к переговорам, Хорэс откашлялся и, несмотря на свой страх, постарался выпрямиться во весь рост. При этом он с неудовольствием обнаружил, что смотрит прямо в глаза Эштону. При виде мужественного, опаленного солнцем лица Хорэс немного присмирел и опять откашлялся. Но как он ни старался, проклятый язык будто присох к гортани, и бедняга вместо связной речи испустил только неловкий писк.

Эштон Уингейт невозмутимо окинул взглядом горизонт, где солнце уже клонилось к закату, и радушно приветствовал своих гостей:

– Добрый день, мистер Тич! – Он кивнул в сторону остальных:– Джентльмены, рад встрече! – При этом он небрежно облокотился на перила, выразительным жестом опустив руку в карман сюртука. – Похоже, вы выбрали неплохой денек для прогулки верхом.

Хорэс Тич сделал еще одну попытку выпрямиться во весь рост в надежде, что это прибавит ему фут-полтора роста, но ничего у него не вышло, потому что проклятое ружье никак не желало спокойно лежать на коленях.

– Боюсь, сэр, что эти добрые люди вряд ли удовлетворятся пустыми любезностями.

Эштон вопросительно вздернул бровь:

– У меня такое чувство, мистер Тич, что вы стараетесь исправить мою ошибку. А по-моему, вам хотя бы для начала стоит объяснить мне, что вы делаете на моей земле!

Проклятая винтовка с каждой минутой, казалось, становилась все тяжелее, и Хорэсу пришлось незаметно переменить положение, прежде чем ответить:

– Именно это я и намерен сделать, сэр. Только заклинаю вас не принимать скоропалительных решений. Уверяю вас, на нашей стороне по меньшей мере половина населения Натчеза, а также графства Дэвис.

– В самом деле? – В голосе Эштона слышались нотки сомнения.

– Всем добрым людям, кто живет неподалеку, грозит смертельная опасность. – От напряжения Хорэса прошиб обильный пот, и он с удовольствием промокнул бы его, если бы нашел возможность хоть на мгновение освободить руку. – Как вам, должно быть, известно, сэр, когда сгорел сумасшедший дом, некоторым пациентам удалось скрыться. Из вполне надежных источников мне стало известно, что вы имеете к этому самое непосредственное отношение. – Заметив, как потемнели карие глаза Эштона, Хорэс, будто споткнувшись на полуслове, смолк, но, чувствуя нетерпение тех, кто стоял за его спиной, продолжил: – Сдается мне, вы приютили одного из бывших пациентов этого дома.

Выпалив все это, Хорэс затаил дыхание, ожидая, какова будет реакция Эштона. Если не считать легкого подрагивания желваков на щеках, в лице Уингейта не дрогнул ни один мускул. Решив, что Эштон либо не расслышал, либо попросту не понял, о ком идет речь, Хорэс добавил:

– Я имею в виду ту молодую женщину, которую вы привезли домой пару недель назад. Так вот, она вполне может быть беглянкой.

За спиной Хорэса прозвучал глухой ропот одобрения, но Эштон, все так же невозмутимо окинув взглядом горизонт, взглянул на часы.

Видя, что пока никакая опасность ему не грозит, Хорэс осмелел еще больше.

– И в самом деле, мистер Уингейт, понять не могу, что заставило вас идти на подобный риск. Как это можно – привезти домой душевнобольную?! Простите, но мы вынуждены настаивать, чтобы вы передали эту женщину в руки властей. – Наконец-то достойный мистер Тич почувствовал себя уверенно – теперь он не сомневался, что завладел вниманием Эштона Уингейта. Подняв глаза, он невольно съежился под жестким взглядом карих глаз.

Теперь, когда было все высказано, большинство спутников Тича заметно повеселели. За его спиной прозвучал одобрительный гул голосов, послышались хриплые выкрики:

– Правильно!

– Валяй, Тич, не робей!

– Давай-ка ее сюда!

Как ни странно, все это, казалось, не произвело на Эштона ни малейшего впечатления.

– Похоже вы, ребята, проделали немалый путь, а жара сегодня такая, что в глотке у вас наверняка пересохло, – он обратился ко всем. – Держу пари, вы устали, так почему бы вам не отдохнуть немного?

Повисло молчание. Незваные гости тихо переговаривались между собой. Наконец было решено, что этот Уингейт – вовсе не такое чудовище, каким его рисовали, и люди охотно спешились.

Эштон с подчеркнутым спокойствием обвел взглядом толпу и крикнул через плечо, чтобы принесли ведро воды из колодца, да похолоднее, и вдобавок бочонок рома. Отдав приказание, он молча ждал, пока оно не было в точности выполнено, а потом устроил настоящее представление, неторопливо, капля за каплей переливая густой темный напиток в ведро с водой. Все было тщательно продумано. Под напряженными взглядами обступивших его людей Эштон размешал содержимое длинным черпаком, потом зачерпнул немного и нарочито медленно отхлебнул, всем своим видом изобразив неземное наслаждение.

Притихшая толпа ловила каждое движение Эштона. В глотке у всех как-то разом пересохло, губы потрескались. Люди вытягивали головы, жадно вдыхая аромат рома. Убедившись, что добился всеобщего внимания, Эштон высоко поднял ковш и дал всем возможность полюбоваться, как восхитительный напиток стекает вниз с мелодичным журчанием, которое способно свести с ума.

– Уверен, что по дороге из города вы изрядно наглотались пыли, ребята. Держу пари, что не откажетесь пропустить глоток божественного напитка!

Послышались одобрительные выкрики, и толпа разгоряченных людей собралась у крыльца. Те, что посильнее, бесцеремонно отталкивали тщедушных, торопясь получить свою порцию. Эштон отступил в сторону и с насмешливой улыбкой наблюдал за происходящим.

– Неплохо, парни. Да и что может быть лучше холодного грога в такую жару?!

Все согласно закивали. Тич тем временем решил вновь вернуться к той причине, что привела их сюда.

– Мистер Уингейт! – окликнул он и почти сразу понял, что зря затеял весь этот разговор. – Вы намерены оставить эту женщину у себя или согласитесь передать ее нам, а мы уже сами отвезем ее к шерифу?

Его спутники вдруг тоже вспомнили о цели своего появления здесь, тем более что в ведре уже почти ничего не оставалось. Никогда раньше на долю Тича не выпадала такая честь – столько людей смотрели ему в рот. Он приосанился, сразу почувствовав собственную значительность, и, перекинув винтовку через руку, с важным видом окинул взором свое войско.

Если бы Эштон пребывал в более мирном настроении, то подобный спектакль не вызвал бы у него ничего, кроме добродушной усмешки. Сейчас же он с ледяным выражением на лице мог только смотреть на обращенное к нему потешное, покрытое пылью лицо. Внезапно он вспомнил, что звуки клавесина за его спиной давно стихли и возблагодарил в душе находчивость Уиллабелл, которая, по-видимому, догадалась увести Лирин из гостиной.

Хорэс откашлялся.

– Вы же понимаете, сэр, для чего мы здесь. Если вы будете настолько любезны, что пригласите эту девушку сюда, мы доставим ее к шерифу, а там уж он пускай решает, что с ней делать. А я, так и быть, прослежу, чтобы ваш поступок оставили без последствий.

На лице Эштона не дрогнул ни один мускул. Он по-прежнему не проронил ни слова, но у Тича глаза вдруг чуть не полезли на лоб: дверь широко распахнулась, и на пороге выросла гигантская фигура чернокожего управляющего Бель-Шена. Джадд Барнум шагнул вперед, в руках он держал дробовик, за пояс были заткнуты два пистолета, а на груди крест-накрест висел патронташ, битком набитый патронами. В полной тишине чернокожий гигант остановился на крыльце, широко расставив ноги. Порывшись в кармане сюртука, вытащил пригоршню маленьких зазубренных металлических дробинок и принялся набивать их в ружье. Оставив несколько дробинок на широченной ладони, Джадд лениво обвел взглядом застывшую в молчании толпу и перехватил растерянный взгляд стоявшего впереди коротышки. Кое-кто из непрошеных гостей хорошо представлял, что будет, если негру придет в голову сделать хоть один выстрел по толпе. Многие почувствовали, как волосы у них зашевелились и по спине пополз холодок. Вся эта затея, которая поначалу представлялась чем-то веселым, даже забавным, вроде воскресного пикника, сейчас не выглядела уже такой безобидной, и кое-кто задумался, а стоило ли вообще ввязываться в это дело и беспокоить хозяев Бель-Шена?!

– По-моему, джентльмены, вы делаете большую ошибку, – весьма доброжелательным тоном произнес Эштон.

Тич попытался что-то сказать, но у него пересохло в горле, на этот раз от испуга. Ему уже не раз приходилось слышать, что Эштон Уингейт не задумываясь может дать отпор кому угодно, но он никак не предполагал, что ему самому придется столкнуться с хозяином Бель-Шена. Чувствуя, что находится на волосок от смерти, Тич мгновенно утратил свою заносчивость и только молча хлопал глазами.

Ледяной взгляд вновь остановился на нем:

– Вы, мистер Тич, в первую очередь.

– Но почему?! – прохрипел Хорэс.

– Та леди, о которой вы сочли возможным упомянуть, не кто иная, как моя жена. По-моему, мистер Тич, вы знаете меня достаточно хорошо, и вам известно, что я никогда в жизни не допущу, чтобы моя собственность попала в руки кому-то еще, даже если у меня попробуют отнять ее силой. Так что же говорить о том, чем я дорожу больше всего на свете?!

– Но если это ваша хозяйка, сэр, так чего ж она раньше-то не показывалась? – немного осмелев, выкрикнул кто-то из толпы и тут же спрятался за спины соседей.

– Если шериф Доббс сочтет необходимым задать мне вопросы, я готов ответить на них. Но перед вами, джентльмены, я не обязан отчитываться.

– Но ведь шериф-то – ваш приятель! Старина Харви будет из кожи вон лезть, только бы ничем не обидеть вашу милость. Нет, парни, если мы хотим, чтобы все было по закону да по справедливости, надо бы самим обо всем позаботиться!

– Вот-вот! А вдруг именно она зарезала санитара лечебницы, что тогда? Кого она прикончит в следующий раз, может, кого-нибудь из нас?

– Точно! Либо отдавай свою девку, либо мы сами ее возьмем!

Разъяренная толпа двинулась вперед, но в эту минуту Джадд, все еще стоя на крыльце, вытащил из-за пояса пистолет. При виде наставленного на них дула люди, ворча, попятились.

– Эй, вы, невежи, как вам пришло в голову пачкать чистое крыльцо массы Эштона своими грязными сапожищами?! – произнес добродушно негр и широко осклабился, сверкая белоснежными зубами на черном лице. – Да и в дом вас никто не приглашал, так что уходите отсюда! Масса Эштон страсть как не любит, когда его выводят из себя. Что будет, коли он велит мне пульнуть в вас – сразу недосчитаетесь парочки-другой глупых голов! Крови будет – страх! Но ничего не попишешь, ведь он хозяин, и мне придется делать, что прикажут. Вам понятно, ребята?

– Похоже, ты сам чего-то не понимаешь, ниггер проклятый! Только попробуй убить белого – и тебя мигом вздернут, глазом моргнуть не успеешь! Подумай лучше о себе!

Джадд смерил смельчака невозмутимым взглядом, и его добродушная ухмылка стала еще шире.

– Да вам-то что проку, мистер, буду я болтаться в петле или нет? Ведь вас-то уже и на свете к тому времени не будет!

– Наглый, грязный черномазый! – прошипел чей-то злобный голос. – Кем он себя воображает – лордом, что ли?

– Да ладно, ребята! Чего испугались? Нас много, а их всего двое! – выкрикнул чей-то голос из толпы.

– А я слышал, как они вдвоем успокоили старину Сэла, – возразил кто-то более осторожный. – Так что советую хорошенько подумать, прежде чем лезть на рожон.

– Верно сказано, джентльмены, – согласился Эштон. – Не стоит горячиться и все будет хорошо.

– Вы хотите нас запугать, мистер Эштон?! – воскликнул пузатый мужчина. – Да мы сейчас вас в муку сотрем! И вашего черномазого вместе с вами!

Эштон, широко разведя руки в разные стороны, крикнул:

– Эй, ребята, покажитесь, пока эти дуралеи не наломали дров!

Из-за дома с двух сторон появились негры, которые образовали шеренгу лоснившихся на солнце мускулистых черных тел. Кое у кого в руках были только косы, топоры или вилы, но многие сжимали в руках пистолеты или другое огнестрельное оружие, способное нагнать ужас на любого человека. По белозубым ухмылкам было легко догадаться, что представившееся зрелище доставило чернокожим бездну удовольствия.

Эштон, как на параде, неторопливо прошелся перед шеренгой своих людей, а потом обернулся, вглядываясь в побледневшие, перепуганные лица городских искателей справедливости.

– Вы, ребята, знаете, я терпеть не могу, когда кто-то забирается в мои владения, чтобы поохотиться без спроса, украсть или разрушить что-нибудь, не принадлежащее ему. Говорят, со мной шутки плохи, и это действительно так: я готов жестоко расправиться с любым, кто осмелится нанести мне обиду. Вздернуть вас я не могу – пока что вы не нанесли мне никакого ущерба. Вас слишком много, чтобы сунуть в кутузку, да и вряд ли гостеприимство шерифа придется вам по душе. Конечно, следовало бы примерно наказать вас за то, что вы позволили себе явиться сюда, но, на ваше счастье, у меня много других дел. А вот долгая прогулка по свежему воздуху до самого Натчеза – именно то, что вам надо.

Он слегка улыбнулся и небрежно кивнул Джадду. Негр с ухмылкой спустился на ступеньку, поднял пистолет и ружье. Прогремел выстрел: в небо с грохотом и свистом взлетела туча мелких кусочков свинца. Примеру Джадда последовали и другие чернокожие. Выстрелы слились в чудовищную какофонию. Испуганные лошади встали на дыбы, и их пронзительное ржание слилось с воплями тех, в чьи тела впились посыпавшиеся осколки свинца. Поднялся страшный переполох.

Поводья выскользнули из рук Хорэса, и его лошадь, почувствовав вновь обретенную свободу, рванулась прочь куда глаза глядят. Остальные последовали за ней. И вот уже целый табун лошадей галопом несся по дороге, вздымая облако пыли. Не успел он исчезнуть из виду, как на дороге появился направлявшийся к дому небольшой отряд верховых. Во главе ехал сам шериф Доббс, среди сопровождавших его людей мелькнуло лицо человека, которого Эштон меньше всего хотел бы сейчас увидеть. Это был Питер Логан, старший санитар из лечебницы для душевнобольных. Его присутствие заставило Эштона невольно пожалеть, что он так затянул отправку парохода с несчастными пациентами этой лечебницы.

Харви Доббс привязал своего коня к перилам и остановился возле крыльца. Жуя сигару, он задумчиво разглядывал толпившуюся вокруг разношерстную публику и стройную шеренгу вооруженных как попало чернокожих. Он взглянул на белую от пыли дорогу, вытащил изо рта изжеванный окурок и брезгливо оглядел его, прежде чем выкинуть.

– Мне следовало бы знать, что вы и сами отлично управитесь. – Харви с усмешкой взглянул на Эштона, а потом кивком указал на одного из своих людей. – Старина Фосс слышал, что в городе пошли кое-какие разговоры, ну вот мы и решили подъехать на всякий случай.

Седовласый усатый помощник приподнял косматую бровь, презрительно оглядев с головы до ног бывшего предводителя безлошадного воинства и пустил длинную струю черной жижи жевательного табака прямо под ноги Тичу, заставив того испуганно шарахнуться в сторону.

– Эй вы, послушайте! – возмутился Хорэс и вытащил из кармана тонкий носовой платок, дабы стереть со своих щегольских ботинок мелкие капли отвратительной черной жижи. К сожалению, чтобы проделать это, ему пришлось на минуту выпустить из рук ствол винтовки. Проклятое оружие мигом упало на землю, а Тич, попытавшись ухватиться за скользкий ствол, нечаянно нажал на спусковой крючок. Из обоих стволов оглушительно прогремели выстрелы, пули с визгом врезались в землю, и сила отдачи отшвырнула беднягу, так что он упал прямо в лужицу табачной жижи, оставшуюся после плевка, которого он было удачно избежал.

На мгновение над толпой повисло молчание. Потом мрачные физиономии тех недоумков, что явились сюда вслед за Тичем, стали расплываться в улыбках, и наконец все покатились со смеху, причем пример тому подал сам шериф. Оглушительный хохот представителя закона помог им увидеть и комическую сторону этого происшествия. Но чем громче слышался смех, тем сильнее багровел Тич, щеки его на глазах покрылись безобразными пятнами. Сжав побелевшие губы в тоненькую полоску, он кое-как встал на четвереньки и, осторожно придерживая штанину, принял вертикальное положение.

Шериф Доббс провел рукой по губам, словно стирая улыбку. Он соскочил с лошади и кивнул Питеру Логану, чтобы тот последовал его примеру. Оправив мундир, он встал на крыльце перед Эштоном и поманил пальцем санитара, приглашая того следовать за ним.

– Мистер Логан любезно согласился приехать вместе со мной и уладить это недоразумение перед тем, как покинет наши места, так чтобы ни один человек, – и шериф оглянулся на Тича, мрачно сдвинув брови, – повторяю, ни один человек не смел совать свой нос в ваши владения, мистер Уингейт, и устраивать здесь беспорядки! Ему будет достаточно только увидеть эту девушку, чтобы положить конец глупым сплетням. – Харви обвел взглядом толпу, которая, затаив дыхание, прислушивалась к тому, что он говорит, и пояснил: – Мистер Логан служит в лечебнице, поэтому ему не составит никакого труда опознать девушку, если она действительно сбежала оттуда.

Эштон решительно обратился к шерифу:

– Моей жене всю неделю нездоровится. Мне бы не хотелось тревожить ее, понимаете?

Глаза Доббса полезли на лоб:

– Вашей жене?!

Эштон кивнул:

– Нет смысла сейчас объяснять все с самого начала, Харви, но это Лирин, можешь не сомневаться.

– А я думал… – начал Доббс, но тут же озадаченно нахмурился. – Ты уверен, Эштон?

– Да.

Одного-единственного слова оказалось достаточно, чтобы убедить достойного представителя закона, но были и другие, с которыми следовало считаться, и шериф проявил настойчивость:

– Для вашей же будущей безопасности, Эштон, вы должны разрешить мистеру Логану взглянуть на нее и покончить с этим прямо сейчас. Вы же знаете, совершено убийство, а этим недоумкам ничего не стоит ворваться в ваш дом, когда вас не будет.

– Я не позволю привести ее сюда, Харви!

За их спиной громко скрипнула дверь, заставив Эштона моментально обернуться. Его сердце бешено заколотилось при виде встревоженного лица Лирин. За ее спиной суетилась Уиллабелл, безуспешно пытаясь уговорить ее вернуться наверх.

– Мне нужно знать, что тут происходит! – упрямо проговорила Лирин, отталкивая негритянку.

Она вышла на крыльцо и остановилась, залитая ослепительными лучами солнца. У столпившихся вокруг захватило дыхание: девушка была ангельски хороша. Эштону подумалось, что еще никогда он не видел ее такой красивой. Пышная прическа и светло-голубое платье с высоким воротничком, украшенным кружевом, подчеркивали ее нежное изящество и красоту. Поразительная внешность девушки заставила толпу усомниться в правоте своего предводителя. Ведь с первого взгляда было ясно, что эта красавица ничуть не похожа на безумную кровожадную беглянку. Перед ними была просто бледная, перепуганная девушка.

Кое-кто из собравшихся, вдруг вспомнив о правилах вежливости, поспешно сдернул с головы запылившиеся шляпы, обнажив коротко стриженные волосы. Даже Тич был тронут и уже сделал было шаг вперед, чтобы принести свои извинения, но передумал, смутившись: Марельде это вряд ли бы понравилось.

Встав рядом с Эштоном, Лирин улыбнулась ему слабой, неуверенной улыбкой. Поколебавшись немного, она повернулась к шерифу, который был выше Эштона чуть ли не на голову.

– Вы хотели меня видеть, сэр? – мягко спросила она.

Шериф Доббс смущенно откашлялся и покосился в сторону Питера Логана, который топтался рядом и тоже не мог оторвать глаз от прекрасного лица Лирин. Потом, вздрогнув, вспомнил, для чего он здесь, неловко сорвал с головы мягкую шляпу и бросил взгляд на Эштона, потемневшее от гнева лицо которого быстро привело в чувство несчастного старика. Он придвинулся к шерифу и в ответ на его вопросительный взгляд чуть заметно покачал головой. Потом повернулся к хозяину Бель-Шена и еще раз качнул головой, уже более решительно.

Эштону казалось, что Питер Логан держался до того робко, что вряд ли вообще был способен опознать кого-нибудь. Тем не менее Уингейт вздохнул с облегчением. Несмотря на то что он с первой минуты отрицал даже самую возможность пребывания Лирин в лечебнице для душевнобольных, подспудно его точило подозрение, а не могла ли она попасть туда вследствие чьих-то злобных происков? Но с этой минуты ни один человек не возьмет на себя смелость усомниться в ее непричастности к этому делу, тем более что Питер Логан дал исчерпывающий ответ на этот вопрос. Теперь она вне подозрений. Эштон радостно улыбнулся и, обхватив Лирин за плечи, представил всем присутствующим.

– Это моя жена, Лирин. – Он с удивлением подметил, что его прямо-таки распирает от гордости. – Дорогая моя, а это шериф Харви Доббс, мой друг, и, – он указал на Питера, – мистер Логан, который в самое ближайшее время собирается отправиться в Мемфис на одном из наших пароходов.

– Если я правильно поняла, вы служите в лечебнице для душевнобольных? – спросила она, окинув всех троих любопытным взглядом.

– Да, мэм, точно так, – почтительно отозвался Питер Логан.

– Видите ли, я не могла не слышать того, что здесь говорилось. Судя по всему, теперь я под надежной защитой, и никто из этих людей не сможет причинить мне никакого вреда. – Ее взгляд остановился на вспыхнувшем лице Тича, и тот смущенно потупился, уставившись на носки своих ботинок, мечтая провалиться сквозь землю. Но его неловкость еще больше усилилась, когда девушка повернулась к шерифу и горячо произнесла: – Сэр, умоляю вас, позаботьтесь о тех несчастных, ни в чем не повинных людях, которых пожар лишил крова и которые так нуждаются в вашем участии!

– Да, мэм, – почтительно кивнул шериф. – Почту своим долгом сделать все возможное.

– А если в лечебнице и в самом деле произошло убийство, почему нельзя допустить, что его вполне мог совершить какой-то посторонний человек, не имеющий ни малейшего отношения к его обитателям? Ведь вы же не можете считать виновными этих несчастных, которые просто не в состоянии защитить себя?!

– Конечно, мэм, – возмутился шериф, как будто одна мысль о подобной несправедливости приводила его в негодование.

– Благодарю вас. Уверена, что вы не допустите несправедливости в отношении этих несчастных, и тогда я буду спать спокойно.

– Сделаю все от меня зависящее, чтобы не разочаровать вас, мэм, – на лице шерифа заиграла смущенная улыбка.

– Не сомневаюсь, шериф. – Она улыбнулась. – Но что делать с этими людьми? – Лирин кивком указала на толпу вокруг них и слегка нахмурилась. – Насколько я понимаю, они потеряли своих лошадей. Как они теперь вернутся в Натчез?! Это далеко?