Текст книги "Где ты, мой незнакомец?"

Окончательно овладев собой, Эштон поднял голову. Буквально в двух шагах от него стояло большое зеркало, в котором, словно дивное видение, отражалась, сияя красотой, его возлюбленная. Почти догоревшая свеча бросала золотистый свет на ее восхитительное тело, а она, отделенная от него лишь тонкой поверхностью зеркала, мирно покоилась в своем уютном гнездышке, не подозревая ни о страшной борьбе, которая только что разыгралась в двух шагах от нее, ни о страстях, которые в этот миг терзали его измученную душу. Бешеный гнев забурлил в Эштоне. Он уже занес было кулак, чтобы одним ударом разбить вдребезги проклятое зеркало, разрушить ту преграду, что отделяла его от любимой, но вовремя опомнился. Что за глупость, горько вздохнул он. Ведь преграда, разделявшая их, вовсе не здесь, а это всего лишь отражение.

Мало-помалу разум одержал верх. Эштон всегда был волевым человеком и не позволял бушевавшим в душе страстям управлять им, как бы сильно они ни терзали его. Умиротворенный и спокойный, он низко склонился над постелью и осторожно коснулся нежных, чуть приоткрытых во сне губ. Может быть, тому виной разгоряченное воображение, но на мгновение ему показалось, что ее губы чуть заметно шевельнулись, отвечая на его поцелуй. Он отодвинулся и внимательно посмотрел на нее. Изящные брови нахмурились в недовольной гримасе, и с губ Лирин слетело какое-то невнятное слово.

Внезапная тоска овладела им, и он на цыпочках покинул комнату. Что за мука знать, что ему еще не раз придется уходить отсюда, крадучись, словно вор, чувствуя ненасытную щемящую тоску! Только время может стать его союзником. Время и терпение. Но он не знал, насколько ему хватит этого терпения.

* * *

Начинался новый день. Лучи утреннего солнца украдкой проскользнули между приспущенными портьерами в спальню Лирин, нежно коснулись ее лица, мягко освобождая девушку из объятий Морфея. Ей показалось, что силы вновь вернулись к ней. Она чувствовала себя свежей и хорошо отдохнувшей. Начинался новый день, и сияющее свежестью утро вселяло новые надежды.

Лирин вдруг стало легко и весело, но почему – она и сама не знала. Откуда-то из глубины ее существа поднималась мощная волна уверенности, что все будет хорошо и память вернется к ней. Она не понимала, откуда это взялось, но все ее существо с радостью откликнулось на призыв, наполняясь новой силой и волей к жизни. Лирин потянулась, словно пробуя свое тело. Чем раньше она преодолеет свою беспомощность, тем скорее наступит день, когда она вновь станет хозяйкой своей судьбы. Для начала ей необходима ванна – горячая вода поможет прогнать боль из мышц. Но вот как отнесутся к этой просьбе, тем более в незнакомом доме, она не знала. Впрочем, этот чудак, Эштон Уингейт, до сих пор уверяет всех, что она его жена. Может быть, стоит этим воспользоваться? Тогда никто не удивится ее просьбе.

Поднявшись с кровати, она некоторое время постояла, чувствуя неприятную дрожь в ногах, потом осторожно двинулась к камину. Огонь уже почти потух, и в комнате было довольно свежо. Рядом с камином в деревянном ящике лежала груда поленьев. Девушка бросила взгляд на тлеющие угли и оглянулась, чтобы взять каминные щипцы. Как только она взяла их в руки, словно яркая вспышка молнии сверкнула в ее голове. Перед глазами отчетливо встало видение: чья-то рука высоко занесла над головой точно такие же щипцы. Видение возникло и мгновенно исчезло. Чувствуя дрожь в коленях, Лирин с трудом добралась до кресла и тяжело опустилась в него, прижав ледяные пальцы к вискам. Что с ней происходит? Холодный, липкий страх вновь поселился в ее сердце.

Лирин выпрямилась, стараясь взять себя в руки. Разгоревшееся пламя весело облизывало сухие поленья, и она присела на корточки перед камином, чтобы живительное тепло развеяло ее мрачные переживания. Вдруг в дверь негромко постучали, и в комнату вплыла Уиллабелл. Она уже сделала несколько шагов к кровати и вдруг замерла, не веря собственным глазам, – кровать была пуста. На лице негритянки появилось озадаченное выражение, она повела глазами по сторонам, но тут вдруг из-за ее спины послышалось деликатное покашливание Лирин. Уиллабелл повернулась к ней своим внушительным корпусом.

– Прошу прощения, миз Лирин, а мне и невдомек, что вы уже встали, – радостно прокудахтала толстуха.

– Да, мне сегодня получше.

Уиллабелл восторженно всплеснула руками:

– Ох, вот хозяин-то обрадуется! Он чуть с ума не сошел от беспокойства, все места себе не находит, бедняжка! Ждет, когда вы поправитесь. – Она расправила смятую простыню на постели. – Прикажете принести что-нибудь покушать, миз?

Лирин смущенно улыбнулась.

– Вы так добры, но было бы гораздо лучше… Если, конечно, вас не затруднит, я бы хотела принять горячую ванну… настоящую ванну, в которой можно полежать…

На пухлом лице негритянки засияла улыбка.

– Да, госпожа, как скажете! – Схватив перекинутый через спинку кресла теплый бархатный халат, она подала его Лирин. – Вы пока посидите. Я сбегаю вниз и распоряжусь, чтобы принесли все, что надо.

Негритянка вернулась не одна, а в сопровождении целой процессии слуг. Одни несли перевязанные яркими лентами коробки, другие тащили ведра с водой, от которой поднимался пар, последний сгибался под тяжестью ванны. Ее наполнили водой, и слуги вышли из комнаты. Уиллабелл приготовила чистые полотенца и поставила на небольшой столик большие и маленькие флаконы с цветочными эссенциями и фарфоровую склянку с ароматным мылом.

Лирин понюхала флакончики, благоухавшие запахами цветов, и наконец остановила свой выбор на одном из них. Она вылила в ванну несколько капель, и комната наполнилась ароматом жасмина. Лирин опустила пальцы в горячую воду и с наслаждением закрыла глаза, вдыхая нежный запах. Потом подняла волосы с плеч и свернула их на затылке в огромный узел, чтобы они не намокли. Вдруг какая-то мысль пришла ей в голову, и, взглянув на коробки, Лирин с любопытством спросила:

– А это что такое?

– Сдается мне, госпожа, что это все от модистки. Масса Эштон позаботился купить вам новые наряды. То есть заказал-то он их несколько дней назад, но привезли все только вчера. Вы купайтесь, миз. Я вам сию минуту все покажу.

Дородная негритянка заботливо помогла Лирин раздеться, стараясь не смотреть на ее обнаженное тело. Хоть экономке довелось видеть и раньше ее ссадины и синяки, зрелище оставалось довольно жутким.

– О Господи, деточка, можно подумать, вы не только с лошади упали, но и побывали под колесами экипажа!

Лирин опустилась в ароматную воду, и из груди ее вырвался вздох удовольствия, когда горячая вода поднялась к плечам и согрела измученное тело.

– У меня такое чувство, что так оно и было.

Негритянка весело хихикнула:

– Я бы принесла вам мазь, которой наши конюхи пользуют лошадей, да уж больно она воняет, хоть из дому беги! А тут еще все ваши красивые платья, что хозяин накупил, – ведь они насквозь пропахнут этой гадостью! Упаси Боже! Ну да не печальтесь: я сегодня сделаю вам другой компресс на спину. Полежите с ним ночь и будете как новенькая. А запах у него малость поприятнее.

Пока Лирин, забыв о своих невзгодах, нежилась в ванне, Уиллабелл кинулась распаковывать коробки из модного магазина. Она вытащила одну за другой несколько изящнейших женских сорочек, потом жесткий корсет на косточках, несколько пар тончайших шелковых чулок и украшенные кружевом нижние юбки. Из коробок побольше вслед за ними появились несколько восхитительных платьев. Уиллабелл развесила их на спинках стульев и с восхищением обнаружила, что к каждому платью была прислана пара туфелек в тон. Нетерпеливо ожидая, пока Лирин покончит с купанием, негритянка разложила на постели отделанную тончайшими кружевами ночную рубашку, потом перекинула через руку пушистое полотенце и подошла к ванне.

– Неужели мистер Уингейт все это выбирал сам? – робко спросила Лирин, пока Уиллабелл осторожно обтирала ее полотенцем.

– Сам, госпожа. И, по-моему, он неплохо с этим справился, как вам кажется?

– Да. Похоже, ему не составит никакого труда одеть любую женщину.

Уловив в голосе хозяйки саркастические нотки, Уиллабелл неодобрительно посмотрела на Лирин:

– Неужто вам что-то не понравилось?

– Да не в этом дело. Платья чудесные. Как они могут не понравиться?! Сразу чувствуется человек со вкусом. – Накинув рубашку на голову, Лирин пыталась натянуть ее на себя. – Просто я хотела сказать, что для вашего хозяина нет тайн, когда речь идет о женском туалете.

Уиллабелл спрятала лукавую улыбку. Так вот из-за чего хозяйка волнуется! Ну, все понятно, впрочем, это дело обычное, особенно когда речь идет о таком красавчике, как их хозяин. Жена всегда волнуется, коли муж слишком хорошо разбирается в женских тряпках!

– Вы, госпожа, зря себе душу терзаете из-за массы Эштона. Я отродясь не видела, чтобы мужчина так сходил с ума по собственной жене! Одна мысль о том, что он потерял вас навсегда, чуть не свела его в могилу, уж вы мне поверьте!

Лирин потуже затянула на талии прелестный пеньюар и с любопытством спросила:

– А вы тоже уверены, что я его жена?

– Так ведь сам масса так говорит! А мне этого достаточно! А уж если вы сомневаетесь, госпожа, так посмотрите еще раз на тот портрет. Ну и сами убедитесь – чисто в зеркало смотритесь!

– Похоже, мисс Марельда думает по-другому. Скажите, она и в самом деле была обручена с Эштоном, перед тем как он поехал в Новый Орлеан и там вдруг женился?

– Чушь какая! – негодующе фыркнула толстуха, выкатив глаза. – Миз Марельде нравилось думать, что у них с массой Эштоном вроде как все решено. Только все это она придумала себе в утешение. Эта чертовка вцепилась в него, как репей. Говорю вам, она положила на него глаз, еще когда он мальчишкой был, а она приезжала к нам в дом с папенькой! Ее родители умерли лет пять-шесть назад, а девчонке остался громадный дом в городе. С тех пор она прямо с ума сошла, из кожи вон лезла, чтобы женить на себе массу Эштона! Оно и понятно, мужчина он видный, вот она и крутится здесь все время. Совсем стыд потеряла. Уж помяните мое слово, хоть он и признал вас за свою жену, теперь эту нахалку из дома за уши не вытащить. И как только от нее избавиться – ума не приложу!

– А может быть, мистеру Эштону самому не хочется, чтобы она уезжала? В конце концов, она же красавица.

– Голову даю на отсечение, что когда-нибудь эта красавица доиграется, – сквозь зубы прошипела Уиллабелл. – Вот посмотрите, в один прекрасный день масса выставит ее за дверь!

– Как вы думаете, может, мне стоит пока побыть у себя в комнате? – задумчиво произнесла Лирин. – Похоже, мисс Марельда меня не переваривает.

Негритянка ухмыльнулась во весь рот:

– Да вы не волнуйтесь об этом, миз! Сдается мне, вам же будет лучше, если вы не станете прятаться в комнате, как пугливая мышка. Иначе эта нахалка и впрямь вобьет себе в голову, что окрутила массу Эштона! Она и так всю неделю охотилась за ним, как кошка за мышонком.

– Вы хотите сказать, что я должна помешать ей? А может, тоже принять участие в охоте? – воскликнула Лирин. – Да ведь я едва знаю господина Уингейта!

– Ах, деточка, послушайтесь умного совета – не торопитесь отвергнуть его! Ну где вы найдете другого такого, чтобы так сходил с ума от любви к вам?! Конечно, он мужчина, кто спорит, так ведь и вы женщина, и прехорошенькая. Только не забудьте, что и Марельда тоже.

Лирин уже открыла было рот, чтобы резко возразить, но передумала. С какой стати ей спорить с Уиллабелл? Не хватало еще доказывать, что ей и в голову не придет бегать за незнакомым человеком. К тому же у нее и без того было о чем беспокоиться. Как только она прекратит сопротивление и согласится считать его мужем, перед ней немедленно встанет более серьезная проблема. Ведь тогда ей неминуемо придется лечь с ним в постель, а у нее не было ни малейшего желания очертя голову кидаться в непонятную авантюру, которая могла кончиться бог знает чем. Нет, нельзя терять голову! Придется уповать на то, что все проблемы решатся сами собой, как только к ней вернется память.

Тем не менее тот, кто так уверенно назвал ее своей женой, не мог не вызвать у нее жгучего интереса. Глупо было отрицать, что он дьявольски привлекателен и умеет держать себя с достоинством. Это стало еще более очевидным, когда он первый раз пришел к ней в спальню. Как и положено хорошо воспитанному человеку, он ждал за дверью, пока Уиллабелл не доложила о нем, и только потом появился на пороге. На следующий день Лирин заметила, что при появлении Эштона ее сердце начало биться чаще, а щеки залил предательский румянец – словом, все это свидетельствовало о том, что этот человек ей небезразличен.

Уиллабелл между тем широко распахнула дверь, предоставляя Эштону возможность полюбоваться плодами их трудов. Его нетерпеливый взгляд пробежался по комнате и остановился на тоненькой фигурке Лирин. Она стояла у окна, и утреннее солнце щедро заливало ее своим светом. Длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам и спине, будто роскошный плащ, отливали чистым золотом. Эштон восхищенно взглянул на нее, и слабая улыбка показалась у него на губах.

– Я должна поблагодарить вас за щедрость, – пробормотала Лирин. – Ваши подарки просто прелестны. Это очень благородно с вашей стороны – позаботиться обо мне.

– Вы позволите мне войти? – спросил он.

– Ах да, конечно, – застенчиво прошептала она, все еще не переставая удивляться, что он спрашивает у нее разрешения.

Уиллабелл протиснулась мимо Эштона к выходу и, перед тем как плотно прикрыть за собой дверь, торжественно объявила:

– Пойду принесу вам чего-нибудь попить, масса.

Эштон сделал несколько шагов, не в силах отвести глаз от жены. Его тянуло к ней, как замерзшего – к теплу очага, голодающего – к накрытому столу. Он пожирал голодными глазами ее нежную красоту, кровь его бешено бурлила в жилах, но холодок страха при мысли о том, что он может совершить роковую ошибку, немного охладил пыл Эштона. Шутка ли сказать – очнуться в один прекрасный день в совершенно незнакомом для тебя мире, где все лица вокруг кажутся чужими, и, что самое страшное, ты даже не можешь сказать, кто ты, потому что и сам этого не знаешь, не знаешь ничего, что было с тобой раньше!

– Позвольте сказать вам, сударыня, что вы еще никогда не были так прекрасны, как сегодня.

– Даже с этими синяками и ссадинами? – недоверчиво спросила она.

– Бог с ними. Я так долго был лишен счастья видеть вас, что сейчас даже не замечаю их. – Его пальцы нежно коснулись ее щеки. – А кроме того, они уже едва заметны. Вы и оглянуться не успеете, как от них не останется и следа. – Склонив голову, он окунул лицо в густую массу отливающих золотом волос и закрыл глаза, с наслаждением вдыхая их знакомый аромат и чувствуя, как в груди поднимается теплая волна воспоминаний, застилая разум и заставляя забыть о доводах рассудка.

Его близость тоже взволновала Лирин. Каждая клеточка ее тела чувствовала исходивший от Эштона жар. Горячее дыхание защекотало ей ухо, она украдкой бросила взгляд туда, где распахнувшаяся рубашка приоткрыла сильную шею и выпуклые мышцы заросшей густыми волосами груди. Он склонился к ней, и она затрепетала, испуганно отпрянув в сторону. Ее рука невольно протянулась вперед, как бы защищаясь. Пальцы коснулись твердого, как гранит, тела, и словно электрический разряд пробежал между ними. Голова у нее закружилась, сердце бешено застучало. Чувствуя, как горячая краска заливает лицо, она сделала шаг назад и сжала виски, словно от сильной боли.

– Мне очень понравилось все, что вы купили для меня, – едва проговорила Лирин, с тревогой глядя ему в глаза. Она старалась держаться от Эштона на безопасном расстоянии, решив, что так будет лучше. – Я все думаю, а где же та одежда, что я носила раньше? Здесь нет ни одного платья, по крайней мере я не нашла ни одного.

– Не обращайте внимания, – небрежно отозвался он. – Все это мелочи. В конце концов несколько новых платьев меня не разорят, можете быть спокойны. А когда вы окрепнете достаточно, чтобы выйти из дому, мы вместе подумаем над тем, как пополнить ваш гардероб.

Лирин почувствовала, что ее охватывает паника.

– Разве вы не боитесь, что я просто ловкая мошенница, которая охотится за вашим состоянием? Тем более что до сих пор остаются некоторые сомнения, на самом ли деле я ваша жена.

Эштон негромко рассмеялся.

– Вот как? И кто же в этом сомневается, позвольте узнать?

Лирин слегка пожала плечами.

– Кое-кто считает, что вас просто обвели вокруг пальца.

– Похоже, к вам заходила Марельда? – спросил он и, заметив робкий кивок, взял ее за подбородок и заставил встретиться с ним взглядом. – Марельда ни разу не видела вас до недавнего времени, и она будет последней, кто согласится признать, что вы моя жена.

– Хотелось бы мне так же твердо верить в это, как вы. – Отвернувшись от него, Лирин потерла руками виски и с досадой тряхнула головой. – Ведь я чувствую, что память моя не умерла навсегда, порой мне кажется, что еще немного – и я все вспомню! Но словно что-то мешает мне сделать это, какой-то невидимый барьер. – Она тяжело вздохнула. – Ведь я сама себя не знаю!

Шагнув к ней, Эштон негромко произнес:

– Кое-что я могу рассказать, если хотите. Но мы с вами так мало были вместе, что, боюсь, вряд ли вам это поможет.

Она обернулась и с мольбой посмотрела на него:

– Все равно, пожалуйста, расскажите мне все, что знаете!

Эштон увидел ее измученное тревогой и неуверенностью лицо, и на душе его потеплело. Протянув руку, он нежно коснулся кончиками пальцев щеки Лирин и не торопясь начал по порядку:

– Вы родились двадцать три года назад в Новом Орлеане. Ваше имя – Лирин Эдана Сомертон. Ваша мать, Дейдра Кэссиди, была по происхождению ирландка, отец – англичанин. У вас есть сестра, Ленора Элизабет Сомертон, она тоже родилась в Новом Орлеане.

– А кто из нас старше – она или я?

Эштон запнулся, потом взглянул на нее и виновато улыбнулся:

– Извини, любимая. Я был так влюблен в тебя, что даже не удосужился спросить об этом.

Эти слова и то, как они были сказаны, заставили ее снова вспыхнуть от смущения. Чуть слышным шепотом она пролепетала:

– Продолжайте.

Эштон подошел к окну и, отдернув шторы, выглянул наружу.

– Когда скончалась ваша матушка, она оставила вам с сестрой дом на побережье, в Билокси. Вам также принадлежит особняк в Новом Орлеане – он достался вам по наследству от деда. Завещание было составлено, еще когда вы жили у него в доме. Хотя он и умер в полной уверенности, что вы утонули, тем не менее мистер Кэссиди почему-то не счел нужным изменить завещание. – Опустив тяжелую шелковую штору, Эштон повернулся к ней и заложил руки за спину. – Так что можете убедиться сами, сударыня, у вас есть собственность, и немалая, а если учесть, что ваш отец – весьма богатый английский коммерсант, то вам нет никакой необходимости охотиться за моими деньгами. – Он слегка усмехнулся. – По правде говоря, вы сами довольно лакомый кусочек для любого охотника за приданым. Уж будь я на мели, поверьте, я бы своего не упустил!

Она радостно встрепенулась, охотно откликнувшись на эту шутку:

– Как прикажете вас понимать, сэр? Неужели это и есть причина вашего настойчивого желания, чтобы я признала вас своим мужем? – Увидев, что Эштон весело улыбается, она еще больше расхрабрилась: – Держу пари, сударь, что вы по натуре повеса.

– Мадам? – Его брови изумленно поползли вверх.

Она кивнула в сторону постели, которая была завалена платьями, рубашками и чулками.

– Похоже, вы знаете, как одеть даму… – Она кокетливо опустила глаза. – Вернее, как ее раздеть!

Эштон шутливо поднял руки вверх:

– Помилуйте, мадам, без вас я жил, словно святой отшельник!

– Х-м, – пробормотала Лирин, бросив на него недоверчивый взгляд. – Кто бы мог подумать!

– Не волнуйся, любовь моя, – прошептал Эштон, и в глазах его загорелся огонек страсти. – Клянусь, я и думать забыл о других. В памяти моей жил лишь твой образ!

– Мой образ? В самом деле? – В голосе ее послышались саркастические нотки. – И как же долго он там жил, позвольте узнать? Неделю? Месяц? Или, может быть, целый год?

Эштон радостно рассмеялся. При мысли о том, что перед ним прежняя живая и остроумная Лирин, на душе у него стало легче. Он лукаво подмигнул ей:

– Если бы не ваши синяки да шишки, радость моя, уж поверьте, я бы не упустил случая доказать вам на деле, как я скучал без вас.

Ее улыбка вдруг увяла.

– Похоже, вам не впервой очаровывать женщин, сэр, пользуясь их слабостью. Я могу только уповать на то, что не стану игрушкой в непонятной игре, которую вы затеяли за моей спиной.

Почувствовав, что она и в самом деле боится, Эштон мигом перестал улыбаться и удивленно нахмурился:

– Чего вам страшиться, Лирин?

Она тяжело вздохнула и отвернулась. Прошло немало времени, прежде чем Лирин снова взглянула на него.

– Я боюсь, что вы ошибаетесь, что я вовсе не ваша жена и что, если я соглашусь считать вас своим мужем, не исключено, что когда-нибудь я горько пожалею об этом. К тому же может оказаться уже слишком поздно. Вдруг у меня появится ребенок? А если я полюблю вас, что тогда будет? Что это принесет мне, кроме боли и страданий?..

Эштон шагнул к ней и замер, в душе его бушевал пожар. Он едва сдержался, чтобы не стиснуть ее в объятиях.

– Я люблю вас, Лирин. Поверьте, у меня и в мыслях нет шутить с вами. Когда-то я просил вас стать моей женой, потому что просто не мыслил себе жизни без вас. И если небесам будет угодно благословить нашу любовь и у нас родится ребенок, он унаследует и мое имя, и мое состояние. Клянусь вам в этом.

Несмотря на то что Лирин благоразумно старалась держаться от него подальше, она чувствовала, как постепенно попадает во власть его мужских чар. Казалось, стоило только протянуть руку, чтобы обрести покой и защиту, которые он предлагал ей. Она уже готова была поддаться искушению и принять этот дар.

– Так странно привыкать к мысли, что у тебя есть муж, когда ничего не знаешь даже о самой себе!

– Я все понимаю, милая. Да и были мы вместе так недолго, что не успели до конца узнать друг друга. – Эштон взял руку Лирин и задумчиво посмотрел на ее изящные пальцы. На среднем пальце поблескивало тоненькое золотое колечко. – Взгляните на это кольцо. Вы его узнаете? Мы поженились так быстро, что у меня хватило времени купить вам только самое простое колечко.

Она почувствовала, как он ласкает ее взглядом, и попыталась взглянуть в его глаза.

– Может быть, мы и в самом деле муж и жена, Эштон, и это просто нелепый страх не дает мне согласиться с вами.

– Не терзай себя, любимая, – шепнул он. – Я уверен, очень скоро память вернется к тебе и ты сама узнаешь правду.

– Скорей бы.

– Я тоже не могу дождаться этого, родная. Я тоже.