Текст книги "Где ты, мой незнакомец?"

Раздался негромкий стук в дверь. Эштон невольно нахмурился и, оторвавшись от проверки счетов, с неудовольствием посмотрел на дверь. Почти в то же самое время за его спиной старые настенные часы хрипло пробили одиннадцать. Эштон потянулся и зашагал по кабинету, стараясь справиться с раздражением, которое накапливалось в нем постепенно, капля за каплей, и вот-вот готово было выплеснуться через край. После того как его заставили впустую прогуляться до конюшен и обратно, он готов был побиться об заклад, что за дверью его поджидает новая неприятность. Но то, что он увидел, распахнув дверь, превзошло все его самые смелые предположения. На пороге стояла Марельда, бесстыдно нацепив на себя тончайший, почти прозрачный пеньюар, который скорее обнажал, чем прикрывал соблазнительное тело. Это было нечто воздушное, вроде тончайшей паутины. Темные, роскошные волосы разметались по плечам, как хвост кометы, и стоило ей войти, как Эштон сморщился от сладкого, приторного запаха ее духов, который мгновенно заполнил комнату. Соблазнительно улыбаясь, она закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной, выставив напоказ маленькие груди. Крохотные пуговки сосков кокетливо напряглись, натянув тонкую ткань. В глазах ее Эштон прочел, что достаточно лишь сделать движение – и плод сам упадет к нему в руки. Взгляд ее манил, но, видя, что Эштон даже не шелохнулся, Марельда шагнула к нему неторопливо, слегка покачивая бедрами, однако с таким решительным видом, что Эштон счел за благо отступить, чтобы избежать невольного соприкосновения.

Темные брови Эштона сурово нахмурились. Он бросил на нее неодобрительный взгляд.

– По-моему, вы совершаете ошибку, Марельда.

– Нет, Эштон. – Влажные, алые губы раздвинулись в самой соблазнительной улыбке. Марельда подняла руки, и тончайший пеньюар бесшумно соскользнул с ее плеч и лег возле ног. – Послушай, я уже устала охотиться за тобой. Сначала ты бегал за всеми женщинами по очереди, теперь у меня на дороге стоит твоя жена. Мне это безумно надоело, поэтому я и пришла к тебе сама, чтобы предложить свою любовь. Ни одна другая женщина не будет с такой радостью выполнять все твои желания, даже самые неожиданные, потому что я знаю тебя гораздо лучше, чем все эти незнакомки, за которыми ты бегаешь. Все твои мимолетные увлечения пройдут, а я останусь. Когда-нибудь ты безумно устанешь от них, только я всегда буду рядом, я и моя любовь к тебе.

Он покачал головой, не веря своим ушам. Вот это настойчивость! Ай да Марельда! Он бы еще мог понять ее неугомонное желание заполучить его в мужья, если бы когда-нибудь ухаживал за ней, уверяя в страстной любви.

– Марельда, мне очень жаль. Я не тот человек, что вам нужен, и даже если бы это было так, все равно мне пришлось бы ответить вам отказом.

Не желая так легко отказываться от своего замысла, когда желанная добыча была уже близко, Марельда вкрадчиво промурлыкала, стараясь заглянуть ему в глаза:

– Ты ведь свободен, Эштон! Я сама пришла к тебе, чтобы сказать: возьми меня, я так хочу! Ты и сам знаешь, что любишь меня. Так зачем же отрицать это?

Эштон изумленно взглянул на нее, отказываясь понимать слова и поступки этой женщины. Выдавив из себя кривую улыбку, он как можно мягче сказал:

– Вы ошиблись, Марельда. Мне очень жаль, но вы и в самом деле ошиблись. Поймите же наконец, что я безумно влюблен в свою жену, – улыбка его исчезла, и он намеренно отчеканил, глядя ей прямо в глаза: – Я люблю Лирин.

Его слова наконец дошли до ее сознания, и Эштон поразился произошедшей в ней перемене. Соблазнительная улыбка превратилась в хищный оскал. В темных глазах загорелся опасный огонь. Она двинулась к нему, словно собираясь вцепиться в глаза скрюченными, похожими на когти пальцами.

– Тише, Марельда. Успокойтесь! – Эштон схватил ее за руки, но Марельда стала отбиваться, будто дикая кошка. – Успокойтесь, говорю! Вам же хуже будет!

Хриплый крик вырвался из груди Марельды. Оттолкнув Эштона, она подхватила с пола пеньюар и надела его, туго затянув пояс. На побелевшем от ярости и пережитого унижения лице багровели пятна румянца. Быстрым, резким движением откинув с лица растрепавшиеся волосы, она злобно бросила Эштону в лицо все, что о нем думала, не особенно заботясь о приличиях. Брови Эштона удивленно ползли вверх по мере того, как он узнавал все больше и больше подробностей о своем появлении на свет, о воспитании, данном ему родителями, и, наконец, о всех близких и далеких родственниках. Марельда постаралась ничего не упустить и не забыть ни единой детали, пока не добралась до событий последнего времени.

– Ты проклятый бродяга, речной пират! Сначала вводишь бедную девушку в соблазн, щеголяя в обтягивающих бриджах и расстегнутых до пупа рубахах, а когда она, готовая пожертвовать ради тебя всем: женским достоинством, невинностью, честью, – приходит к тебе, чтобы отдать свое нежное сердце в твои руки, ты отбрасываешь ее, словно огрызок яблока! А потом уходишь, будто ничего и не было. А мне что прикажешь делать?! У кого искать утешения – у другого?! – Уже взявшись за ручку двери, Марельда повернулась к нему, и он в последний раз увидел ее искаженное бешеной яростью лицо. – Мерзкий негодяй! Скотина! Ничтожество! Одно слово – мужчина! Все вы такие!

Выкрикнув последние оскорбления, она вылетела из комнаты и с грохотом захлопнула дверь. Через мгновение Эштон услышал, как так же оглушительно хлопнула дверь ее спальни.

Глава 5

На следующий день Марельда покинула Бель-Шен. Она наскоро попрощалась со старыми дамами, которые никак не могли прийти в себя от ее решения уехать как можно скорее. В коляску уже погрузили багаж, когда на крыльце появился Эштон. Марельда ограничилась высокомерным кивком, сделав вид, что не заметила протянутой на прощание руки, и с помощью лакея поднялась в экипаж. Как только он отъехал, Аманда и тетушка Дженнифер с любопытством уставились на Эштона, но по мимолетной улыбке, появившейся на его губах, почтенные леди так и не смогли догадаться, в чем все-таки дело.

Всю долгую дорогу, пока ее экипаж мчался в сторону Натчеза, Марельда не уставала осыпать проклятиями хозяина Бель-Шена, призывая преисподнюю разверзнуться и поглотить его вместе с драгоценной женушкой. Если в один прекрасный день до нее дойдет весть о смерти Лирин Уингейт, она непременно спляшет джигу на могиле проклятой шлюхи. Только по ее вине ей пришлось пережить подобное унижение. Ведь все ее усилия пошли прахом из-за того, что семейство Уингейтов попало под чары этой притворщицы! Боже, как это несправедливо! Будь проклята эта шлюха!

Воспоминания о вчерашнем вечере пробудили самые темные стороны ее души. Марельда не просто проклинала своих обидчиков, нет, теперь она вздымала их на дыбу и жгла раскаленными углями за все те муки, которые ей пришлось испытать по их вине. Особенное наслаждение она испытала, вообразив, как собственноручно пытает девчонку. А Эштон лишь ломает руки, не в силах ей помешать. При мысли о мести ее воображение разыгралось не на шутку. Но Марельда вскоре поняла, что все ее замыслы обречены на провал. Закон не будет на ее стороне. Она должна найти способ отомстить, не подвергая себя опасности.

Подпрыгивая на ухабах и колдобинах, экипаж въехал в Натчез и остановился у трактира. Перед самым его входом собралась группа мужчин, о чем-то оживленно болтавших. Марельда обвела их равнодушным взглядом и вдруг обнаружила приземистую, тучную фигуру Хорэса Тича. Невзрачный человечек, чрезвычайно напоминавший неуклюжую утку, подпрыгивал на коротеньких кривых ножках, стараясь протолкнуться поближе к собеседникам, но никто не обращал на него ни малейшего внимания. Марельда всегда относилась к Тичу с насмешливым презрением и не останавливалась перед тем, чтобы жестоко высмеять беднягу за его спиной. Впрочем, от нее не ускользнули полные обожания взгляды, которые он кидал на нее. А может быть, попробовать использовать этого простофилю как орудие мести – ведь он будет готов на все ради одной только ее улыбки?

Марельда приказала кучеру остановиться у обочины. Приоткрыв окошко, она помахала кружевным платочком.

– Мистер Тич! Эй! Мистер Тич!

Хорэс повертел головой, не видя, кто его зовет, и вдруг лицо его расплылось в блаженной улыбке. Извинившись перед собеседниками, он засеменил к экипажу своей утиной походкой.

– Моя дорогая мисс Руссе! – пропыхтел Тич, сияя от удовольствия. – Как я рад видеть вас!

Поистине театр понес невосполнимую утрату, лишившись великой актрисы в лице Марельды Руссе. Впрочем, даже если бы она и не была такой замечательной актрисой, Тич и тогда бы по своей наивности не заметил презрительную усмешку, блеснувшую в темных глазах.

– Вы все тот же галантный кавалер, мистер Тич! В вашем обществе я чувствую себя особенной! – проворковала Марельда.

– Но вы и есть особенная, мисс Руссе, – живо откликнулся Тич. – Другой такой на свете нет!

– Ах, мистер Тич! Вы всегда заставляете меня краснеть! От ваших комплиментов я, того гляди, потеряю голову!

Хорэс чуть не подпрыгнул от восторга:

– Да что вы, мисс Руссе! Я говорю искренне! Всем известно, что вы самая очаровательная дама во всем Натчезе! И, позвольте сказать, самая красивая!

Марельда заставила себя опустить глаза и слегка зарделась, притворяясь, что смущена донельзя.

– Боюсь, вы заставляете мое сердце биться слишком быстро, мистер Тич!

Хорэс горделиво выпятил круглый живот, стараясь не замечать жалобного треска, который издал щегольской клетчатый жилет, готовый в любую минуту лопнуть по швам. Ему никогда в жизни не доводилось еще вызывать краску на женском лице, если, конечно, не принимать в расчет краску гнева. А при мысли, что его мужское обаяние заставило колотиться сердце несравненной Марельды Руссе, он разом вырос в собственных глазах. Нежась в лучах блаженства, он через некоторое время с недоумением заметил, что улыбка на лице Марельды сменилась выражением беспокойства. К тому же его богиня нервно комкала в руках платок. Наконец Хорэс вспомнил, что ведь она для чего-то окликнула его, и осторожно осведомился:

– Э-э-э… могу ли я чем-нибудь быть полезен, мисс Руссе?

– Ах, мистер Тич, мне так неловко затруднять вас…

– Уверяю вас, мисс Руссе, для меня величайшее счастье – служить вам!

– Вы и вправду уверены, что вас это не затруднит?

– Как вам не совестно, мисс Руссе?! – с негодованием воскликнул он. – Просите о чем угодно, если это только в моих силах, то я…

Марельда с видимым усилием заставила себя заговорить, на ходу стараясь придумать что-нибудь поубедительнее:

– Прямо не знаю, кто может мне помочь в таком деле! Видите ли, на днях должен приехать мой дядя, а милый старичок привык по вечерам выпивать стаканчик горячего пунша в медицинских целях, вы меня понимаете?

– Ну разумеется, разумеется!

С преувеличенной манерностью Марельда продолжала нараспев самым сладким тоном, на который только была способна:

– Увы, я совсем забыла предупредить слуг, чтобы непременно купили пару бутылочек про запас. И вы представьте – дядя приезжает сегодня вечером! В доме нет мужчин, чтобы заняться такими делами, и я просто в растерянности. Бар пуст, и если я не предложу дядюшке выпить перед ужином, он может Бог знает что подумать о моем гостеприимстве. Ведь не могу же я сама идти в трактир, вы понимаете? Это, как бы сказать, мужская территория! А если послать кучера, кто же присмотрит за экипажем?

– Ах, позвольте мне позаботиться об этом, мисс Руссе! – Хорэс с восторженным видом заглотил приманку вместе с крючком.

– Вы сделаете это для меня, мистер Тич? Я так вам благодарна! – Марельда вытащила кошелек, и пара монеток со звоном упала на пол, когда она принялась неловко копаться в нем. – Минутку, сэр, вот деньги, пожалуйста.

Вне себя от счастья при мысли, что удостоился чести услужить такой прелестной женщине, мистер Тич поспешил запротестовать:

– Даже не хочу ничего слышать об этом, мисс Руссе! Позвольте оказать вам эту маленькую услугу. Это самое меньшее, что я могу для вас сделать.

Хорэс с готовностью заковылял к трактиру своей неуклюжей походкой – точь-в-точь утка, когда пробирается по замерзшей поверхности пруда. Чувствуя, как от невероятного счастья у него кружится голова, он вдруг подумал, что, если леди нужна одна бутылка, она наверняка не откажется от двух или трех.

Мысли вихрем закружились в голове Марельды, и в ее прекрасных, черных как ночь глазах появился хищный блеск. Крошечное наследство, которое она получила, не могло удовлетворить всех ее потребностей, а теперь ей вдруг пришла в голову неожиданная мысль. Подумав о том, какая бездна возможностей может открыться перед ней, Марельда чуть не захлопала в ладоши от радости. Семейство Тичей владело таким состоянием, которое вполне могло компенсировать любые недостатки этого коротышки, а ведь Хорэс к тому же был без ума от нее. И как он не похож на этого дьявола Эштона, с которым всегда было так трудно иметь дело! Погрузившись в сияющие перспективы, открывающиеся перед ней, Марельда не заметила, как пролетело время. Наконец дверь трактира распахнулась, и на пороге показался коротышка Тич с огромным бумажным пакетом в руках. Той же неуклюжей утиной походкой он заторопился к экипажу и, распахнув дверцу, с победоносным видом сложил свой дар у ног Марельды.

– Думаю, тут хватит недели на две, мисс Руссе. – Он приоткрыл пакет и показал ей четыре бутылки. – Ваш дядюшка будет доволен.

– О, конечно, мистер Тич, вы так добры! Я в неоплатном долгу перед вами. Не хотите ли составить мне компанию? С удовольствием подвезу вас.

– Поездка с вами – уже счастье для меня, мисс Руссе. Готов ехать с вами хоть на край света! – Обернувшись к чернокожему вознице, который в почтительном ожидании застыл на козлах, он величественно махнул рукой. – Мой экипаж последует за нами.

Тич, пыхтя, взобрался по ступеньками и устроился напротив Марельды, едва в силах поверить своему счастью. Девушка взмахнула платком, указывая на мужчин, все еще топтавшихся у входа в трактир:

– Надеюсь, я не помешала вашей беседе с приятелями? Вы, наверное, обсуждали что-нибудь важное!

– Да уж, мисс Руссе, вы угадали – мы обсуждали такое, что способно вселить страх в сердце кого угодно: мужчины, женщины или ребенка, словом, каждого в Натчезе. Конечно, если бы люди знали правду. Пришло время действовать.

– О Господи, мистер Тич, вы меня просто пугаете! – Марельда в притворном страхе захлопала ресницами. – О чем это вы, скажите на милость?

– Да все об этих сумасшедших, что сбежали из психушки!

Марельда удивилась уже совершенно искренне:

– Вы хотите сказать, что из лечебницы кто-то сбежал?

– Разве вы ничего не знаете?! – При мысли о том, что именно ему выпала честь рассказать ей об этом, Хорэс просто раздулся от гордости. – Там начался пожар, и психушка сгорела дотла. Несколько человек воспользовались этим и дали деру. Сейчас, в эту самую минуту, они, быть может, бродят где-то поблизости. Кто знает, какой кошмар ждет нас?!

– А когда это случилось?

– Да в тот самый вечер, когда мы с вами были в Бель-Шене, празднуя возвращение Эштона Уингейта.

Откинувшись назад, Марельда задумчиво уставилась на него, стараясь не выдать своего волнения. Эштон обронил в тот вечер фразу о том, что Лирин, должно быть, выскочила в одной сорочке из дома, где случился пожар. И вот оказывается, что как раз в этот день сгорела лечебница для душевнобольных. Случайность ли это или нечто большее? Марельда едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Может, это и есть тот самый безопасный способ мести, который так ей нужен? Сделав над собой усилие, Марельда с выражением самой искренней тревоги бросила взгляд на низенького, пузатого человечка.

– Послушайте, а не кажется ли вам, что та девица, которую Эштон привез домой, одна из тех, сбежавших?

От удивления глаза у Хорэса полезли на лоб. Эта мысль не приходила ему в голову.

– Э-э… может быть, вы и правы.

– Эштон утверждает, что она его жена, чудом оставшаяся в живых. Но кто поверит в подобную ерунду? – Марельда почти физически ощущала, как толстый коротышка буквально впитывает каждое ее слово. – Как это может быть, если всем известно, что Лирин Уингейт погибла еще три года назад?

– Но зачем Эштону говорить, что это его жена?

Марельда озадаченно нахмурилась, потом пожала плечами.

– Конечно, нехорошо говорить такое, но вы ведь и сами знаете, что Эштон не может устоять, если перед ним смазливая девица. Зная, что он собой представляет, нетрудно поверить в то, что он вполне способен воспользоваться и ее побегом из лечебницы, и тем, что бедняжка потеряла память. Подумайте сами, как это удобно для него! Прекрасная возможность – и он ее не упустил!

Хорэс задумчиво потер подбородок. Не исключено, что в словах Марельды кроется разгадка этой тайны. Но, с другой стороны, надо быть полным идиотом, чтобы связаться с Эштоном да еще обвинить его во лжи.

– Возможно, вы правы, – сказал он неуверенно. – В таком случае она нашла отличное убежище.

Марельда обреченно вздохнула: этот тупица не может понять, какую возможность дает им судьба!

– Что вы имеете в виду, говоря об убежище? – холодно спросила она.

– Никто не пойдет против Эштона, – коротко ответил Хорэс.

– Но ведь девчонка, вполне возможно, сбежала из сумасшедшего дома! – Вне себя от ярости при виде трусости Тича она бросила ему в лицо его же слова: – Мы все в опасности!

– Боюсь, что нам придется подождать, пока она не выкинет нечто такое, что позволит нам без всяких осложнений забрать ее из Бель-Шена.

– Что именно? – спросила Марельда, изо всех сил стараясь сдержать кипевшее в ней раздражение. – Убьет кого-нибудь?

– Или просто причинит кому-то вред, – невозмутимо ответил Тич.

По-видимому, требуется нечто сверхъестественное, чтобы побудить Хорэса и ему подобных восстать против всесильного Эштона Уингейта, подумала Марельда.

– Ну знаете! – воскликнула она. – Что касается меня, я теперь глаз не сомкну!

Марельда совсем забыла, что после двух бокалов пунша она засыпает как убитая. Даже если бы Миссисипи вдруг вышла из берегов и залила ее дом, она вряд ли проснулась бы.

– Я был бы счастлив защитить вас даже ценой собственной жизни, – галантно произнес Хорэс. – Если вам будет спокойнее, я готов проводить у вас каждый день или вечер, лишь бы вы чувствовали себя в безопасности.

– В самом деле, Хорэс?! – Одарив его нежной улыбкой, Марельда ласково накрыла своими пальцами его руку. – Вы настоящий друг!

Получив такое поощрение, Мамфорд Хорэс Тич дал волю своему влечению к Марельде. Едва дождавшись, пока минет неделя, в течение которой, по его предположению, она принимала у себя престарелого родственника, он появился на пороге ее дома. Служанка, оглядев Тича с головы до ног, впустила его с явным неудовольствием и скрепя сердце проводила в гостиную, где и оставила его одного, пробурчав под нос, что доложит своей хозяйке. Если верить огромным каминным часам, до полудня оставалось еще не менее двух часов. Хорэс, по всей вероятности, так горел желанием как можно скорее приступить к взятым на себя обязательствам защитника прелестной женщины, что даже не подумал о том, что в это время она скорее всего еще в постели. Чтобы помочь скоротать время, ему подали кофе на серебряном подносе; часы продолжали мирно тикать, отсчитывая секунды, а Тич с возраставшим нетерпением барабанил пальцами по фарфоровой чашечке. Когда Хорэс допивал уже вторую чашку ароматного черного кофе, в гостиную наконец вошла Марельда. Он был вознагражден за долгое ожидание – наброшенный как бы наспех пеньюар едва держался на ее плечах, а видневшаяся из-под него тончайшая сорочка оставляла грудь достаточно открытой. Кровь ударила Хорэсу в голову.

– Мои нижайшие извинения, прелестная леди! – пробормотал он, вскакивая на ноги и едва не опрокинув чашку с дымящейся жидкостью. – Кажется, я потревожил ваш сон?!

Марельда проплыла через комнату и налила себе чашечку кофе, добавив несколько ложек сахара и изрядную порцию сливок, и лишь тогда соизволила заметить, что ее гость побагровел, как свекла. Глаза, которые он был явно не в силах оторвать от ее чересчур низкого декольте, чуть не вылезали из орбит.

– Не беспокойтесь из-за этого, дорогой мистер Тич. Скажем так, я никого не ждала в такое время.

Она лениво повернула голову к часам на каминной полке, дав ему возможность как следует разглядеть ее профиль: Марельда считала, что он производит неизгладимое впечатление.

– Если бы я знала, что вы и в самом деле решили взять на себя заботу обо мне, то я бы постаралась лучше приготовиться к нашей встрече.

Само собой, это была неправда, но Марельда никогда не обращала внимания на подобные пустяки. Тем более что она не могла не заметить, как при одном взгляде на нее у забавного толстячка перехватывает дыхание.

– Прошу вас, – она грациозно повела рукой, указывая на диван, с которого он только что вскочил, – присаживайтесь и будьте как дома.

Марельда устроилась напротив него и небрежно оправила пеньюар, постаравшись при этом, чтобы на один краткий миг перед глазами ослепленного Хорэса мелькнула точеная ножка.

У бедняги и так уже голова шла кругом при виде прелестей Марельды, но это зрелище сразило его наповал. Хорэса словно ударили в солнечное сплетение. Он вытянул шею и мучительно завертел головой, пытаясь справиться с удушьем. Ему показалось, что галстук вдруг стал ужасно тесным.

– Я… как бы это сказать… я хочу сказать, если мы с вами теперь друзья, то, может быть, сможем обойтись без слова «мистер»? А то это звучит как-то ужасно сухо. Может быть… – Бедняга обильно потел, пытаясь облечь в слова столь дерзкое предложение, и почувствовал невероятное облегчение, когда убедился, что леди все поняла.

– Ну конечно, – она опять отпила из чашки и бросила на него исподлобья лукавый взгляд, – вы можете называть меня Марельдой, а я, – она наклонилась к нему и одарила самой соблазнительной улыбкой, которую только можно себе вообразить, – я буду называть вас Мамфорд!

Бедняге потребовалось собрать всю свою волю, чтобы оторвать взгляд от распахнувшегося пеньюара чаровницы и посмотреть ей в глаза. И при мысли о том, что придется огорчить такое прелестное создание, ему сделалось не по себе.

– Я… – Пот градом катился с него, и он рванул воротничок, явно нуждаясь в глотке свежего воздуха. – Мое второе имя Хорэс, и мне было бы…

– Но, дорогой мой, – ласково перебила его Марельда, – мне нравится имя Мамфорд или даже… – Хорэс съежился в ожидании того, что сейчас услышит. – Мамми!

– Я… как бы это сказать… Хорэс мне всегда нравилось гораздо больше. – При мысли о том, что дерзает противоречить своей богине, Хорэс совсем сник и пролепетал едва слышно: – Мать и Сисси всегда звали меня Мамми, а другие ребята…

Память о всех оскорблениях, которые в детстве выпали на его долю из-за этого несуразного имени, была так велика, что больно было даже думать об этом. Вертя в руках чашку и мучительно раздумывая, как бы сменить тему, он сидел, прямой, словно палка, не в силах отвести застывшего взгляда от пряжек на ботинках.

– Ну конечно, мой дорогой, – промурлыкала Марельда. Отставив в сторону чашку, она встала. – Как скажете.

Хорэс стремительно вскочил навстречу ей, стоило ей только приблизиться. От сильного аромата лавандовой воды у него все поплыло перед глазами.

– Теперь вы и сами могли убедиться, что мне никто не угрожает, – равнодушно заметила она, при этом словно бы невзначай рука ее скользнула вниз и коснулась полы пеньюара. Хорэс продолжал пожирать глазами каждую линию ее тела. – Ну а теперь время к полудню, и, значит, пора одеваться. Скоро завтрак. – При этом она подумала, что многое отдала бы, чтобы узнать, что происходит сейчас на кухне. Обычно Марельда не завтракала, разве что когда гостила в доме Уингейтов. При воспоминании о том, во сколько приходилось вставать, чтобы не пропустить завтрак, она содрогнулась. – Или у вас ко мне еще какое-то дело? Может быть, вам удалось выяснить что-нибудь об этой ужасной женщине, что живет у Уингейтов? – Подхватив его под руку, Марельда незаметно повлекла его к двери, как бы случайно прижавшись к нему всем телом. – Готова держать пари на что угодно, что она сбежала из психушки! Как же иначе объяснить, что она объявилась в лесу в тот самый вечер, когда случился пожар, да еще в одной ночной рубашке? Как странно, что никому не приходит в голову объяснить это Эштону! В конце концов, оставляя ее у себя дома, он смертельно рискует! Представьте только на минуту, что это именно она подожгла лечебницу, а теперь рассчитывает проделать нечто подобное и с Бель-Шеном?!

Хорэс Тич и сам не заметил, как оказался на улице. Он готов был поклясться, что попал сюда какой-то волшебной силой. Позднее он смутно припомнил соблазнительно изогнутые в улыбке губы, мелькнувшие перед ним за мгновение до того, как захлопнулась дверь, но воспоминание о восхитительной нежной плоти, так упруго прильнувшей на мгновение к его руке, затмило все остальное. Тич чуть не лопнул от гордости, сердце его колотилось как бешеное. Свежий воздух немного охладил его воспаленное воображение, и тут он заметил, что все еще держит в руке шляпу. Какое-то время он удивленно таращился на нее и наконец пришел к выводу, что шляпа его собственная. Надев ее на голову, он направился к центру города. За спиной его раздался скрип колес, что напомнило ему, что он приехал в экипаже. Забравшись в коляску, он принялся ломать голову, как бы сблизиться с Уингейтом, чтобы незаметно порасспросить его о таинственной девушке, причем сделать это так, чтобы не вывести из себя человека, чей крутой нрав был хорошо известен.

Мысли вихрем крутились у него в голове. Хорэс придумывал один за другим планы, которые сначала казались ему истинными шедеврами дипломатии, но стоило только воображению нарисовать картину расправы, которую вполне способен учинить Эштон Уингейт над его драгоценной персоной, как все они отвергались им же. Тем временем его экипаж поравнялся с небольшой группой людей, что-то оживленно обсуждавших на углу Мэйн-стрит. Одно-единственное слово мгновенно приковало его внимание: «психушка».

Хорэс подскочил на месте, как ужаленный, и забарабанил в потолок, давая знак кучеру остановиться. Сгорая от любопытства, он пробрался через густую толпу и навострил уши, ловя каждое слово. Какой-то человек, державший под уздцы взмыленную лошадь, едва не падал от усталости, выкладывая последние новости.

– …его отыскали в одной из задних комнат, и в спине у бедняги торчал нож с обугленной рукояткой. Как установил шериф, это был один из санитаров. Похоже, что сумасшедший дом и подожгли потому, что хотели скрыть следы убийства. Держу пари, что это дело рук одного из пациентов больницы. Он подстерег беднягу, убил его, украл ключи, подпалил дом, а сам исчез!

Глухой ропот пробежал по собравшейся толпе. Люди встревоженно переглядывались, и по мере того, как высказывались все более жуткие предположения относительно сбежавших больных, толпа постепенно приходила все в большее волнение. И тут Тича осенила гениальная идея – достаточно направить праведный гнев толпы в нужное русло, и ему самому не придется ничего делать. Он даже избежит встречи с Эштоном Уингейтом, ведь эти ребята смогут обойтись и без него!

Тич окинул собравшихся взглядом: большинство из тех, кто сейчас кричал и волновался вокруг него, принадлежали к числу тех бездельников, которые наполняли таверны в поисках случайного заработка. Среди них не было ни одного представителя состоятельных кругов местных жителей. Таким, как они, могло изрядно польстить присутствие среди них хорошо одетого джентльмена. Собираясь нанести визит даме своего сердца, Тич нарядился в один из своих лучших сюртуков, поэтому сейчас он то и дело ловил на себе завистливые взгляды этих нищих бездельников. Прекрасно сидевший серый фрак, элегантные брюки в едва заметную темно-фиолетовую полоску и жилет, украшенный вышивкой такого же цвета, – все это было безупречно, а если добавить к этому фиолетово-серебристый шелковый галстук, то при виде такого великолепия даже проклятый Эштон Уингейт умер бы от зависти.

Хорэс откашлялся, чтобы привлечь внимание толпившихся вокруг него людей. Какое-то шестое чувство подсказывало ему, что настал самый подходящий момент, чтобы высказать перед этой толпой свои подозрения.

– Эй, ребята, послушайте-ка меня. Надо что-то делать – нельзя же позволить этим безумцам шнырять по окрестностям Натчеза! Мы все в опасности, друзья мои! А какой позор, что нашим женщинам приходится каждый раз рисковать жизнью, выйдя из дома!

Низкий ропот глухих мужских голосов пробежал по толпе, согласно закивали головы, потом все стихло и люди вновь повернулись к Хорэсу, готовые слушать, что он скажет. Взволнованный и польщенный таким вниманием, коротышка смешно выпятил грудь и важно сунул большие пальцы в карманы жилета.

– Вы только подумайте, парни! – воскликнул оратор. – Ведь не только наши женщины в опасности. Я слышал от знающих людей, что один такой псих сильнее пятерых взрослых мужчин, вместе взятых! Да если он разъярится, то разорвет тебя на кусочки из-за пары медяков. – Хорэс замолчал, лихорадочно подыскивая магические слова, способные зажечь огонь праведного гнева в сердцах этих оборванцев. – Пора собраться всем вместе и отыскать этих ненормальных, пока они не натворили бед!

Над толпой воцарилось молчание – по-видимому, люди только сейчас поняли, что их призывают к каким-то действиям. Еще несколько любопытных присоединились к ним. Кувшин с каким-то напитком, призванным промочить эти луженые глотки, поплыл по кругу, переходя из рук в руки.

– Послушайте, ребята! Я знаю, вам сказали, что все сбежавшие из психушки – мужчины, но это неправда! Я точно знаю, что среди них была одна женщина. В ту самую ночь, когда сгорел сумасшедший дом, Эштон Уингейт, которого вы все знаете, привез домой раненую девушку. Что, по-вашему, она делала в лесу одна-одинешенька и всего в нескольких шагах от сумасшедшего дома?!

Он обвел взглядом толпу и с удовлетворением отметил, что многие согласно закивали. Послышался одобрительный гул.

– Нет нужды говорить вам, друзья мои, что подобное создание может устроить в доме, если вдруг Эштон уедет по делам! А каково придется двум старым леди?! Ведь полоумная способна на что угодно! Она и дом может поджечь!

Мысль о двух беспомощных старухах не особенно воодушевила толпу, может быть, потому, что жители отлично знали чернокожего великана – управляющего. К тому же и Эштон Уингейт давно отбил у всех охоту совать нос в его дела, и не только в его личные, но и в те, что касались его родных, его рабов и его собственности. Все прекрасно помнили, как он однажды вызвал шерифа, когда какая-то подвыпившая компания развлекалась охотой на енотов в его владениях – проведя несколько часов за решеткой, бедняги быстро протрезвели и были рады заплатить крупную сумму за убитую корову, которая с пьяных глаз показалась им енотом, и поскорее убраться восвояси. Ходили разные слухи, что этот чудак нанимает работников к себе на плантации, и там бок о бок работают и черные, и белые. А уж коли нанялся в Бель-Шен, так можешь быть уверен, хлеб там нелегкий и хозяин всех одинаково заставляет трудиться в поте лица. Словом, чтобы появиться во владениях Уингейтов, нужна была серьезная причина. А что может быть серьезнее подозрения в укрывательстве беглянки?! К тому же совсем недурно будет утереть нос этому наглецу Эштону, раз он сам не видит, что творится в его доме!