Текст книги "Красота и ужас. Правдивая история итальянского Возрождения"

Видения – дело нестабильное, но Савонарола был убежден, что близится Суд Божий. По мере усиления опасности французского вторжения он стал видеть в Карле VIII мстителя, способного провести реформу Церкви. Он постоянно критиковал увлечение правителей Италии и священнослужителей трудами античных мыслителей в ущерб Библии. Его учение было далеко от разумного сочетания пророков и сивилл, изображенных в апартаментах Борджиа и в Перудже. Когда французская армия вошла в город, Савонарола радостно приветствовал Карла. Вторжение было ему на руку. Он несколько раз встречался с французским королем. То, что Карл не стал разграблять Флоренцию, лишний раз подтвердило справедливость пророчеств Савонаролы о короле. (Дипломат и мемуарист Филипп де Коммин позже указывал, что несколько предсказаний Савонаролы сбылись, в том числе и предсказанная им смерть короля и его сына[145]145
  Commynes 1906, vol. 2, 287.


[Закрыть].)

Поддержка Карла позволила Флоренции изгнать Медичи. Тем пришлось бежать из родного города. И тогда Савонарола установил во Флоренции практически теократический режим. Была принята новая конституция, в которой правителем города объявлялся Христос и создавался новый Большой совет (на сей раз он состоял из трех тысяч членов, тогда как раньше их было всего триста). Савонарола не стремился к официальной власти – в точности как Медичи, он не имел никакой должности. Но новая конституция не нравилась классу чиновников, которые предпочли бы более узкую, но по-прежнему республиканскую форму правления. Богатейших флорентийцев возмутили установленные Савонаролой налоги на роскошь. Суровая теология проповедника отвращала не только значительную часть флорентийского общества, но и Борджиа.

Хотя папа Александр VI не стал мешать продвижению Карла VIII к Неаполю, политические приоритеты французского короля были ему чужды. Город-государство Флоренция и его доминионы были одной из пяти главных сил Италии. В союзе с Францией Флоренция (с точки зрения папы) могла нанести существенный ущерб интересам папства и лично семейства Борджиа. То есть папой двигали не только религиозные мотивы. А тем временем Савонарола критиковал папство все более жестко. Но после возвращения Карла во Францию в 1495 году он потерял военного союзника. 21 июля 1495 года Савонарола получил приказ явиться в Рим и разъяснить папе свои «божественные откровения». Савонарола отказался, сославшись на «слабость телесную», в частности на «лихорадку и дизентерию», а также на происки врагов, которые «яростно гневаются и затаили беспричинную злобу на меня; они же часто замышляют мою погибель»[146]146
  Savonarola 2006, 261, 262–263.


[Закрыть]. Эти отговорки не впечатлили папу, и тот в сентябре запретил Савонароле проповедовать и лишил Сан-Марко дарованной ранее независимости. В следующем месяце, получив ответ Савонаролы, папа вернул монастырю его права, но запрет на проповеди остался в силе.

В октябре 1495 года Савонарола запрет нарушил и произнес яростную проповедь против Пьеро де Медичи и других врагов республики (хотя сам он называл свое выступление «беседой», а не проповедью)[147]147
  Weinstein, 174–176.


[Закрыть]. В феврале 1496 года Савонарола перешел к открытому неповиновению папским приказам (явно при поддержке властей Флоренции). В Великий пост 1496 года в своих проповедях он постоянно критиковал папство, из-за чего Сан-Марко вновь лишился независимости. А тем временем Савонарола и его сторонники организовали «костры тщеславия», на которых горели игральные карты, украшения и книги античных поэтов. Говорили, что Боттичелли, который был ярым сторонником проповедника, сжег на таком костре свои картины, хотя, судя по книге Вазари, все было не так драматично: художник просто прекратил работать[148]148
  Vasari 1991, 228.


[Закрыть]. В городе воцарилась тяжелая атмосфера. Члены братств вламывались в дома, пресекали азартные игры, конфисковывали кости и карты. Броско одетых женщин жестоко запугивали. Но, хотя флорентийцы и были увлечены риторикой морального обновления, подобная суровость в повседневной жизни порождала обиды – и привлекала внимание папы. В мае 1497 года недовольство граждан достигло кульминации. Результаты выборов в Синьорию (главный орган управления) оказались неблагоприятными. Савонарола разразился очередными пламенными проповедями. В конце концов его отлучили от Церкви.

Александр VI был гораздо более тонким и интересным политиком, чем принято считать. К вызову, брошенному Савонаролой, он отнесся очень серьезно, не ограничившись одним лишь отлучением проповедника от Церкви. Папа создал комиссию по реформам из шести кардиналов. При активном участии самого папы комиссия работала всю вторую половину 1497 года[149]149
  Chambers 1996, 302, 309. См. также Mallett, 143–144.


[Закрыть]. Однако курия упорно сопротивлялась реформам, которые могли ограничить доходы кардиналов и чиновников. Комиссии пришлось нелегко. Савонарола же игнорировал папские указы. Реформы по Флоренции продолжались. Их влияние стало заметным в материальной культуре города: в ноябре 1497 года из алтаря флорентийского собора вынесли распятие, заменив его простым деревянным табернаклем, содержащим хлеб и вино, символизирующие в христианстве (и в католическом ритуале) плоть и кровь Христа[150]150
  Nagel, 404.


[Закрыть]. 11 февраля 1498 года Савонарола, презрев свое отлучение, возобновил проповеди в соборе.

Он надеялся заручиться поддержкой европейских правителей и создать Совет, противостоящий папе. Всеобщие соборы – международные собрания богословов и высшего священства, на которых обсуждались вопросы доктрины и реформ, – были отменены Пием II, и теперь все решения в Церкви принимал папа[151]151
  С буллой Execrabilis.


[Закрыть]. Поступок Савонаролы был очень рискованным, но мог увенчаться успехом, если ему удалось заручиться поддержкой Карла VIII[152]152
  Mullett, 30 – здесь говорится, что Савонарола обратился к Совету; Dall’Aglio 2010, 61 – а здесь утверждается, что он лишь собирался сделать это и, возможно, составлял письма к императору и королям Франции и Испании.


[Закрыть]. Но авторитет проповедника во Флоренции стал ослабевать. Францисканцы, давние соперники доминиканцев, призвали провести испытание огнем: представители обеих сторон должны были пройти через огонь, чтобы подтвердить или опровергнуть доктрину Савонаролы. Испытание было назначено на 7 апреля, но затем отменено. Савонарола обвинил в этом францисканцев. Разъяренные сторонники обеих сторон вышли на улицы. Начались бунты, грабежи. В столкновениях многие были ранены и погибли. Городские власти приказали Савонароле покинуть Флоренцию. Когда тот не подчинился, его арестовали[153]153
  Weinstein, 267–276.


[Закрыть]. Распятие вернули в алтарь. После пыток Савонарола признался, что был ложным пророком, движимым личным честолюбием и стремлением к мирской славе[154]154
  Dall’Aglio 2010, 65–66.


[Закрыть]. Действительно ли его убедили признать вину, или документы были сфальсифицированы, точно неизвестно. Но признание свою роль сыграло: гражданские власти запретили культ, сформировавшийся вокруг проповедника. Савонарола и двое его сподвижников были приговорены к смерти и сожжены на площади 23 мая 1498 года.

Какие бы дискуссии об умеренных реформах ни велись при папском дворе, любые изменения структур Церкви неизбежно наталкивались на чьи-то корыстные интересы. Папа не собирался терпеть радикальной теократии у себя под носом. Страстные проповеди Савонаролы в конце концов оттолкнули от него флорентийцев. Риторика – это одно, политика – совсем другое. После казни Савонаролы город вернулся к более традиционной форме республиканского правления. Медичи оставались в изгнании, но хотя бы художники смогли вернуться.

Глава V. Искусство войны

Пока войны терзали Апеннинский полуостров, многие художники и архитекторы превратились в военных инженеров. Теперь они занимались не только своим основным делом, но еще и проектировали укрепления и создавали оружие. Хотя многие проекты Леонардо да Винчи (парашют, бронированные машины и планеры) оставались чистой фантастикой, другие были вполне практическими. В конце XV века он поселился в Милане, и борьба за власть в городе разворачивалась у него на глазах. В апреле 1498 года умер Карл VIII. Новым королем стал кузен Карла Людовик XIII. У него имелись давние виды на Милан – через бабушку по отцовской линии. И он решил отвоевать город у Лодовико Сфорца, в чем и преуспел в следующем году. (Лодовико, который наверняка проклинал тот час, когда ему пришла в голову идея обратиться за помощью к французам, в 1500 году сумел вернуть себе Милан, но удача быстро от него отвернулась: собственные швейцарские наемники его предали, и следующие восемь лет он провел во французском плену. Лодовико умер в 1508 году.) Увидев, что Лодовико «потерял свое государство, личное имущество и свободу и ни одно из его предприятий не было завершено»[155]155
  Sannazzaro, 42, translation from Welch, 267.


[Закрыть], Леонардо бежал в Венецию. Здесь он стал работать военным архитектором и инженером. Он проектировал укрепления, призванные защитить регион Фриули от возможного вторжения турок. Но в Венеции он пробыл недолго и вернулся во Флоренцию, где снова занялся живописью. Агенты маркизы Мантуанской Изабеллы д’Эсте, сообщали ей о жизни Леонардо – Изабелла хотела заказать ему свой портрет. Но и во Флоренции Леонардо не удалось избежать втягивания в городскую политику. Там он оказался в обществе Чезаре Борджиа и флорентийского дипломата Никколо Макиавелли.

В бытность свою секретарем комитета, получившего название «Совета десяти», Макиавелли исполнял самые разные военные и дипломатические роли, хотя послом так никогда и не стал[156]156
  Black 2013, 49. Дополнительная информация о Макиавелли см. Najemy 2010.


[Закрыть]. В июле 1499 года флорентийцы отправили его ко двору Катерины Риарио Сфорца. Катерина была регентом города Имола и соседнего Форли. Оба города лежали на важном стратегическом пути из Болоньи в адриатические порты Пезаро и Анкона. Макиавелли должен был провести переговоры относительно роли сына Катерины, Оттавиано, на флорентийской военной службе. (Положение Катерины лишний раз показывает, какую важную роль играли женщины в Итальянских войнах.) Через три года, в июне 1502-го, Макиавелли прибыл в Урбино на встречу с Чезаре Борджиа, чьи войска были замешаны в бунте в Ареццо (этот город находился под юрисдикцией Флоренции). Герцогство Урбино находилось в холмах, недалеко от Адриатического побережья в северной части региона Марке. К западу находились флорентийские земли, с юга – Папская область. Правящая семья Монтефельтро расположилась в красивом герцогском дворце. Урбино был одним из центров ренессансной культуры и просвещения. В архитектуре Урбино часто встречается мотив подвязки – в 1474 году прежний правитель, герцог Федерико да Монтефельтро, знаменитый кондотьер, получил орден Подвязки от английского короля Эдуарда IV[157]157
  Clough 1967.


[Закрыть]. Чезаре захватил город, использовав элемент неожиданности. Макиавелли так описывал свои впечатления в письме флорентийскому правительству:

«Этот государь прекрасен, величествен и столь воинственен, что всякое великое начинание для него пустяк. Он не унимается, если жаждет славы или новых завоеваний, равно как не знает ни усталости, ни страха. Люди узнают о его прибытии уже после того, как он прибыл. Солдаты любят его, и он собрал лучших в Италии, благодаря чему грозен и не ведает поражений, а также, следует добавить, снискал неизменную благосклонность Фортуны»[158]158
  Machiavelli 1968–1982, vol. 1, 267–268. Translation from Mallett, 175.


[Закрыть].

Возможно, что во время пребывания в Урбино Макиавелли и флорентийский посол, которого он сопровождал, предложили Борджиа услуги Леонардо[159]159
  Strathern, 107–8.


[Закрыть]. Чезаре намеревался создать собственное государство в Романье и опирался на поддержку французов. Намерения его увенчались успехом: он захватил в заложницы Катерину Риарио Сфорца, регента Форли, и 25 февраля 1500 года триумфально вошел в Рим. В том же году был убит его зять Альфонсо. Чезаре же продолжал военную кампанию в Романье, и на сей раз его поддерживал Большой совет Венеции: убийство не сказалось на его репутации – важно было сохранение военных союзов. Надо сказать, что Чезаре не чтил рыцарских обычаев войны, в чем убедился попавший в его руки правитель Фаэнцы, Асторре Манфреди: в июне 1502 года его тело обнаружили в Тибре – точно так же, как пятью годами раньше там же нашли тело Хуана Борджиа. Но к этому времени Чезаре уже был герцогом Романьи и мог позволить себе многое – в том числе и принять на работу лучшего военного архитектора Италии.

О Леонардо часто пишут, что он не любил войны. Но его слова, что война – это «жестокое безумие», следует воспринимать в контексте: они прозвучали в «Трактате о живописи», где он рассуждает об исторических картинах. Леонардо писал, что в батальных сценах (подобных той, над которой он работал во Флоренции) всегда «много укорочений и искажений фигур среди множества разъяренных участников, одержимых жестоким безумием»[160]160
  Leonardo 1877, 62.


[Закрыть]. Конечно, это не общее наблюдение за современным ведением войны, но конкретные указания живописцам относительно того, как должны выглядеть солдаты в бою. 18 августа 1502 года Чезаре Борджиа назначил Леонардо «архитектором и главным инженером». Среди работ Леонардо в этом качестве был план Имолы – беспрецедентно точно составленный вид города с высоты птичьего полета[161]161
  Kemp 2006b, 219–221.


[Закрыть]. (Для сравнения скажем, что вид Венеции, написанный Барбари парой лет раньше, изображал город под углом[162]162
  https://www.bl.uk/collection-items/view-of-venice.


[Закрыть].) Леонардо сделал и набросок портрета самого Борджиа – на нем бородатый военачальник выглядит довольно мрачно.

В октябре 1502 года Макиавелли начал долгую миссию при Борджиа. По-видимому, он должен был встречаться с Леонардо в Имоле. Имола – красивый крепостной городок на равнине. С крепостных башен открывается вид на многие мили вокруг. Сам же замок – невысокий, квадратный, окруженный рвом, с аккуратным двойным подвесным мостом – обеспечивал правителям города вполне комфортную жизнь. Макиавелли стал свидетелем того, как Чезаре безжалостно подавил заговор среди своих людей, и описал эти события. Офицеры Чезаре опасались, что командующий сосредоточил в своих руках слишком большую власть. Им казалось, что, если Чезаре сумеет захватить Болонью, он снова выступит против них. Флорентийцы, у которых были свои претензии к заговорщикам, предложили Борджиа помощь. 26 декабря Макиавелли писал из Чезены (небольшой город близ Адриатического побережья на дороге, идущей с юга на восток через Болонью) об убийстве дона Рамиро де Лорка. Некогда этот испанский капитан пользовался полным доверием Чезаре, но за участие в заговоре был брошен в тюрьму.

«Этим утром тело мессера Римирро было обнаружено разрубленным пополам на площади, где он и остается. И все люди могли видеть его. Никто не знает точно причин его смерти, известно лишь, что это удовлетворило государя, кто показал, что он может возвышать и низвергать людей по своему усмотрению соответственно их деяниям»[163]163
  Machiavelli 1989, vol. 1, 142.


[Закрыть].

А тем временем Борджиа покинул Чезену и направился в Фано. Ему удалось обмануть заговорщиков, возглавляемых семействами Вителли и Орсини. Те ждали его в Синигалии, в тринадцати милях южнее. Макиавелли довольно сухо описывает драматические события. Позже он рассказал о произошедшем более литературно. Борджиа отдал солдатам приказ напасть на заговорщиков. «Когда подошла ночь, – писал он, – и кончилось волнение, герцог [Борджиа] решил, что настало удобное время убить Вителлоццо и Оливеротто, приказал отвести их обоих в указанное место и велел их удавить»[164]164
  Machiavelli 1989, vol. 1, 169.


[Закрыть]. В письме от 8 января Макиавелли так пишет о Борджиа: «Герцог Валентино проявляет неслыханную фортуну, смелость и сверхчеловеческую уверенность, что может исполнить все свои желания»[165]165
  Machiavelli 1989, vol. 1, 142.


[Закрыть].

Постоянные войны и вторжения повергли Италию в хаос. Папа Александр VI пытался заключить союз с Венецией, чтобы сдержать экспансию Испании и Франции. Венецианскому послу он говорил: «Хотя мы испанцы по рождению и временно заключали союз с Францией, но мы истинные итальянцы, и с Италией связана наша фортуна»[166]166
  Giustinian, vol. 1, 150; translation from Mallett, 181.


[Закрыть]. Впрочем, в Итальянских войнах фортуна была весьма переменчива, и очень скоро папа предпочел заключить союз с Испанией. Колоссальные военные успехи Чезаре позволили ему заручиться французской поддержкой в Романье, и конфликт с Неаполем разгорелся с новой силой. В Неаполе испанцы чуть было не разбили французов. Среди назначенных папой девяти новых кардиналов пятеро были испанцами, и общее число испанских кардиналов достигло шестнадцати (более четверти Коллегии). Испанские кардиналы могли стать влиятельной силой в будущих папских выборах.

Но судьба оказалась жестока к Борджиа. 12 августа 1503 года Александр и Чезаре слегли с лихорадкой. Пошли слухи об отравлении. Говорили, что папа отравился случайно, желая отравить своих гостей[167]167
  Guicciardini 1969, 165–166; Giovio 2013, 167.


[Закрыть]. Александр умер через шесть дней. Сын его находился в тяжелом состоянии. 16 сентября собрался конклав, на котором папой был избран компромиссный кандидат, тяжело больной кардинал Пикколомини. Он принял имя Пия III. Пий позволил бы Чезаре сохранить свои территории в Романье, но новый папа прожил лишь до 18 октября. Новый конклав выдвинул единственного кандидата, Джулиано делла Ровере. Чезаре согласился поддержать его в обмен на обещание сохранить за ним прежние должности в Папской области. 1 ноября Джулиано стал папой Юлием II. Очень скоро стало ясно, что держать свое слово новый папа не собирается.

Чезаре стал жертвой сделки между испанскими монархами Фердинандом и Изабеллой и Юлием II. Несмотря на то что Александр всегда благоволил своей родине и способствовал увеличению количества испанских кардиналов, Фердинанд и Изабелла отказались поддержать Чезаре в борьбе с папой. Когда пала последняя крепость Борджиа в Романье, испанский правитель Неаполя (к этому времени Неаполь был окончательно отвоеван у французов) отправил плененного Чезаре в Испанию. В 1506 году Чезаре бежал и укрылся у своего шурина, короля Наварры, и стал командующим его армией. В 1507 году он погиб в сражении. Если в карьере Чезаре и было что-то хорошее, то это годы правления Романьей, где он был весьма популярен (хотя это мнение разделяли не все). С другой стороны, его дурная слава подтверждалась не только жестокой расправой над сторонниками, осмелившимися перейти ему дорогу, но и грязными слухами о его сексуальной жизни. Достаточно вспомнить пресловутый «Каштановый банкет» в Ватикане в канун Дня всех святых в 1501 году: тогда обнаженные куртизанки собирали с пола каштаны.

Лишившись покровительства Чезаре, Леонардо стал искать другие варианты. В феврале 1503 года он отправил свои предложения султану Баязиду II. Среди прочего он предлагал построить мост через бухту Золотой Рог, отделяющую Константинополь от Перы, где жили иностранные купцы[168]168
  Strathern, 226–231.


[Закрыть]. Несмотря на все религиозные конфликты с турками в Италии, Османская империя оставалась важным торговым партнером. Хотя в бытность свою в Венеции Леонардо строил крепостные укрепления для войны с турками, но работа есть работа. И не только наемники порой меняли хозяев. Впрочем, план этот так и не осуществился. Милан находился в руках французов. И тогда Леонардо решил вновь обратиться к властям Флоренции. Во Флоренции дел у него было немало. В 1503–1505 годах он осуществил ряд проектов на реке Арно, изучая возможность сделать ее судоходной, чтобы соединить Флоренцию с морем. В 1504 году он участвовал в проекте отведения Арно от осажденной Пизы[169]169
  Kemp 2006b, 223.


[Закрыть]. Инженерные и художественные таланты Леонардо в годы войны были весьма востребованы. Неудивительно, что в «Книге придворного» (о которой мы еще будем говорить) Бальдассаре Кастильоне писал:

«…[искусство живописи] не только весьма благородно и почетно само по себе, но и очень полезно, особенно на войне, для того чтобы изображать страны, местности, реки, мосты, замки, крепости и подобные вещи, каковые без этого, даже если бы хорошо запечатлелись в памяти – что, однако, очень нелегко, – было бы невозможно показать другим»[170]170
  Castiglione, 97.


[Закрыть].

Это был период активных споров и экспериментов в области совершенствования крепостных укреплений с учетом появления новой артиллерии – во время французского вторжения 1494 года ущерб от артиллерийского обстрела оказался колоссальным. (Не следует преувеличивать значения артиллерии: в немалой степени поражениям способствовали отсутствие припасов и поддержки союзников; но новые технологии тоже играли немаловажную роль.)[171]171
  Ágoston 2013, 129–130, citing Pepper 1995; см. также Pepper 2006.


[Закрыть] Некоторые решения были поразительно простыми: например, траншеи за городскими стенами, чтобы ворвавшимся сквозь бреши войскам противника пришлось преодолевать дополнительное препятствие. Кроме того, артиллерия была не только у нападавших, но и у оборонявшихся. Из-за этого осадные войска не могли приблизиться к стенам (по крайней мере, без окопов). Взять город с помощью одной лишь артиллерии удавалось редко, хотя порой множество брешей в крепостных стенах тому способствовали. Чаще всего защитники города сдавались из-за голода. Их же противники в большей степени полагались на подкопы и заложенные под стены пороховые заряды. И все же укрепления постоянно совершенствовались, и в начале XVI века появился совершенно новый их тип, trace italienne. В 1515 году в Италии появились крепости нового типа – по углам крепостей возводили башни-бастионы, с которых можно было вести огонь по противнику, и рвы по обе стороны стен. Рвы позволяли строить толстые, но относительно низкие стены (раньше крепостные стены были высокими и тонкими – идеальная цель для артиллерийского огня). Рвы и огонь с бастионов защищали стены от прямого штурма[172]172
  Chase, 64–65. Lynn, 172–174. См. также Pepper and Adams.


[Закрыть]. Новый вид укреплений надежно защищал небольшие города-государства от вражеских атак[173]173
  Arnold, 222.


[Закрыть].

После падения Савонаролы в 1498 году Флоренция вернулась к более умеренной форме республиканского правления. Радикальные идеи Савонаролы были отвергнуты, Пьеро Содерини стал пожизненным гонфалоньером. В буквальном смысле термин «гонфалоньер» означает «знаменосец» или «вождь». Флоренция пошла по пути Венеции, где дожи также избирались пожизненно. Как все правительства того периода, флорентийская Синьория видела в искусстве средство прославления достижений города. В 1503–1504 годах Синьония заказала Леонардо, а затем Микеланджело парные фрески для Зала пятисот в Палаццо Веккьо. Художникам предстояло изобразить сражения при Кашине и Ангиари XIV и XV веков. Битва при Ангиари (она досталась Леонардо) произошла в 1440 году. Флоренция в ней противостояла Милану. Флорентийцы одержали победу и стали доминирующей силой в центральной Италии. При Кашине Флоренция победила Пизу в 1364 году. Фреска Микеланджело в точности соответствует «Истории флорентийского народа» Леонардо Бруни. Этот выдающийся мыслитель-гуманист в XV веке был государственным секретарем Флоренции[174]174
  Hirst, vol. 1, 59.


[Закрыть]. Ни одна из этих фресок не сохранилась, хотя долгое время реставраторы полагали, что их фрагменты (а возможно, и не только фрагменты) сохранились под фресками, написанными поверх во время реконструкции дворца в середине XVI века. Но оба художника в процессе работы делали подготовительные рисунки (картоны), которые позже не раз копировались. Рубенс сделал копию части «Битвы при Ангиари» Леонардо, а Аристотеле дель Сангалло скопировал картон «Кашины» Микеланджело. Известный художник, ювелир и писатель Бенвенуто Челлини видел эти работы собственными глазами:

«Удивительный Леонардо да Винчи взял для выбора изобразить конный бой со взятием знамен, столь божественно сделанных, как только можно вообразить. Микеланджело Буонарроти изобразил на своем множество пехотинцев, которые, так как дело было летом, начали купаться в Арно; и в эту минуту он изображает, что бьют тревогу и эти нагие пехотинцы бегут к оружию. И с такими прекрасными телодвижениями, что никогда ни у древних, ни у других современных не видано произведения, которое достигало бы такой высокой точки; а как я уже сказал, и тот, что у великого Леонардо, был прекрасен и удивителен. Стояли эти два картона – один во дворце Медичи, другой в папском зале. Пока они были целы, они были школой всему свету»[175]175
  Cellini, 18.


[Закрыть].

История двух фресок подчеркивает значимость соперничества в эпоху Ренессанса, конкуренции художников за заказы – и соперничества между заказчиками за известных художников[176]176
  Goffen.


[Закрыть]. Если сегодня мы ценим эти работы исключительно за художественную ценность, то для правительства города они были в первую очередь напоминанием о завоеваниях и военных победах. Фрески должны были вдохновлять граждан, которые собирались в зале совета для принятия важных решений. В тот период Флоренция все еще пыталась вернуть себе портовый город Пиза, который откололся во время французского нашествия 1494 года. Кампания продолжалась, и фреска Леонардо должна была напоминать флорентийцам о героизме сражений, а работа Микеланджело – о том, что умного солдата нельзя застать врасплох[177]177
  Rubinstein, 74–75.


[Закрыть].

Микеланджело (1475–1564), как и Леонардо, родился в Тоскане и вырос во Флоренции. В возрасте тринадцати лет он стал учеником Доменико Гирландайо. Микеланджело в довольно юном возрасте заручился поддержкой Медичи. Еще подростком он создал первые барельефы «Мадонна у лестницы» и «Битва кентавров». Большую часть правления Савонаролы Микеланджело жил вдали от Флоренции. Самое знаменитое его творение того периода – Пьета – ныне находящаяся в соборе Святого Петра. Эту скульптуру он создал по заказу французского кардинала. Она изображает мертвого Христа на коленях Богоматери. Натуралистичность скульптуры просто поразительна. Во Флоренцию Микеланджело вернулся после падения Савонаролы – по заказу правительства Пьеро Содерини он создал самую знаменитую свою скульптуру, статую Давида, – символ борьбы Флоренции против тирании. Политическая динамика городской жизни всегда отражалась на художественных заказах: во время второго флорентийского периода жизни Леонардо написал «Мадонну с младенцем и святой Анной». Как ни удивительно, но эта теплая, человечная композиция имела и политический смысл. В середине XIV века флорентийцы восстали против тирании герцога Афинского – в день святой Анны. Даже сугубо религиозные работы, как эта картина, написанная для церкви ордена слуг Пресвятой Девы Марии, могли иметь гражданское значение. Леонардо делал также наброски к «Геркулесу» и Salvator Mundi (Спасителю Мира) – обе картины вполне соответствовали символизму республики: одна была торжеством силы, а вторая явно намекала на изгнание в 1494 году Медичи, что произошло в день Святого Спасителя[178]178
  Kemp 2006b, 217.


[Закрыть].

Во Флоренции Леонардо трудится над самой знаменитой своей работой, портретом Моны Лизы, женщины с улыбкой, по словам Вазари, «столь приятной, что кажется, будто бы созерцаешь скорее божественное, нежели человеческое существо; самый же портрет почитается произведением необычайным, ибо и сама жизнь не могла бы быть иной»[179]179
  Vasari 1991, 294.


[Закрыть]. Лиза Герардини была женой жестокого и весьма процветающего торговца шелком Франческо дель Джокондо. Она родилась в 1479 году в старинной аристократической семье. Для Франческо, который был старше ее на четырнадцать лет, она стала второй женой. Подобная разница в возрасте была довольно обычной для богатых семей – браки в этой среде заключались из соображений материальных, а не романтических. В качестве приданого Лиза принесла мужу поместье Сан-Сильвестро в Кьянти. Почему Леонардо решил написать портрет Лизы, неизвестно. Он отвергал предложения гораздо более богатых и знаменитых. Впрочем, вполне возможно, что этот заказ оказался самым привлекательным в финансовом отношении.

Споры о личности Моны Лизы связаны с утверждением, что женщина на портрете была написана «по поручению умершего Великолепного Джулиано де Медичи» (сына Лоренцо Великолепного). Но последние исследования показывают, что, находясь при французском дворе, где Леонардо переработал картину, превратив ее из обычного портрета в более философское, абстрактное произведение, он предпочитал упоминать имя более влиятельного покровителя, чем малоизвестного флорентийского купца, которому захотелось иметь портрет жены[180]180
  Kemp and Pallanti, 108–109.


[Закрыть].

Как многие флорентийские торговцы, Франческо имел широкие связи за пределами Италии. У его семейства были деловые интересы в Лиссабоне, они занимались торговлей сахаром в португальской колонии на Мадейре (этот остров расположен в нескольких сотнях миль от побережья Марокко). Брат Лизы поселился в кастильской колонии на Канарских островах. Венецианец Альвизе Кадамосто, который побывал на западноафриканском побережье в 1455 году, описывал производство пшеницы, вина, сахара и леса на Мадейре (в португальском языке madeira означает «дерево»). До отъезда в Африку Кадамосто получил в Португалии образцы сахара с Мадейры, а также вещество, называемое «кровь дракона», смолу драконова дерева, которую в те времена использовали в медицинских целях. Кадамосто довольно хладнокровно описывал, как первые португальские поселенцы выжигали леса на острове. Огонь пылал с такой яростью, что им пришлось два дня и две ночи провести на кораблях в море, чтобы спастись от пламени. Так поселенцы расчищали земли для сельского хозяйства. По словам Кадамосто, Мадейра была «сплошным огромным садом, и все пожинали золотые плоды»[181]181
  Voyages of Cadamosto, 4, 8–10.


[Закрыть].

За золотые плоды приходилось платить не только природой, но и людьми. Скорее всего, Франческо дель Джокондо был работорговцем. В 1480–1490-е годы он привез во Флоренцию для крещения нескольких рабов. Один из них, двенадцатилетний мальчик, получивший имя Джованбатиста, прибыл из Португалии. Трех женщин, Силлу, Грацию и Катерину, в документах называют «маврами», по-видимому, речь идет об уроженках Северной или Экваториальной Африки. Еще одна женщина, Кумба, происходила из Западной Африки[182]182
  Kemp and Pallanti, 35.


[Закрыть]. Портрет кисти самого знаменитого художника Флоренции мог способствовать укреплению репутации мецената, но мрачная история богатства Франческо показывает знаменитую улыбку Моны Лизы в новом и не столь радужном свете. Искусство позднего Ренессанса было связано не только с войной, но и с колониализмом. Это явление повлияло не только на мир культуры, но и на все итальянское общество.