Текст книги "Сара Дейн"
Автор книги: Кэтрин Гэскин
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)
Говоря это, она повернулась к окну. Лицо ее выглядело измученным. На него вернулось выражение неподвижного отчаяния. Джереми смотрел на нее и прекрасно сознавал, что не в состоянии пробудить в ней интерес к жизни, расшевелить ее. Она была холодна как лед и неподвижна. Он бесшумно перешел к изножью кровати. Теперь она была ему хорошо видна, и он заметил, что она прижимает к себе белую деревянную лошадку с оборванной красной уздечкой. Она так же прижимала ее накануне вечером и ни за что не рассталась с лошадкой.
– Сара, – произнес он нежно.
Ресницы ее дрогнули, но она не ответила.
– Сара, ты же еще не видела свою малышку, свою дочь.
Она пошевелилась, чтобы взглянуть на него.
– Дочь? Но я потеряла Себастьяна. Он ведь тоже еще малыш. Смотри, Джереми, он взял с собой игрушку, когда ушел, – вот насколько он еще дитя. – И она погладила пальцами шершавый бок лошадки.
Внезапно она провела рукой по глазам.
– Джереми! – вскрикнула она. – Подойди… Подойди сюда скорее!
Он подошел к кровати сбоку и наклонился над ней. Ее пальцы нащупали его руку и судорожно сжали ее.
Он упал возле нее на колени.
– Сара!.. – выдохнул он.
– Я не поверила, когда ты появился, – сказала она почти шепотом. – Я помню, как я думала, что ты мне очень нужен, но что ты за много миль от нас.
Его губы коснулись ее пальцев, сжимающих его руку.
– Я пришел, когда узнал, что вода поднимается, – пробормотал он. – Я слышал, что Луи в Сиднее, и подумал, что тебе может понадобиться помощь.
Он прижался щекой к их переплетенным рукам, и они оба молчали. Он слышал ее тихое дыхание у самого своего уха. Его привело в ужас то, как холодна ее рука, он притянул ее к себе и попытался согреть. Глаза ее были закрыты, и он испытал панический страх, подумав, что она потеряла сознание. Но она вдруг широко их раскрыла и посмотрела прямо на него.
– Я так рада, что ты приехал, – сказала она слабым голосом. – Не думаю, что Себастьян может быть жив. Но твое присутствие помогает мне это перенести. Побудь немного в Кинтайре. Мне так одиноко среди всех этих людей. Ты ведь побудешь, правда, Джереми?
Он наклонился и тихо поцеловал ее в губы.
– Я не оставлю тебя, Сара, – сказал он.
III
Малышке Генриетте, исполнилось три дня, когда Джереми наконец решил, что ему пора покинуть Кинтайр и возвратиться на свою ферму. Он беспокоился о своем скоте, который, хоть и содержался в наскоро сколоченных загонах на высоком месте, все же нуждался в его заботе. И его сильно тревожила мысль, что при таком высоком уровне воды его кладовые могут сильно пострадать. Когда вода спадет, у всех будет уйма дел: уборка обломков, расчистка завалов, захоронение трупов животных, перевод застоявшегося скота на пастбища. Но всему Хоксбери предстоит проделать огромную работу, чтобы уничтожить последствия бедствия, и каждому следует заняться своей собственностью. Ему неловко было уезжать и оставлять все на Майкла Сэлливана. Этот молодой учитель из Корка, подумал Джереми, неплохой парень, но ему проще справиться с учебником истории, чем с последствиями наводнения. Он надеялся, что Тригг и Джексон приложат все усилия; и впервые за эти три дня он пожалел, что они ждут возвращения не Эндрю Маклея, а Луи де Бурже.
Себастьяна не нашли. Поиски продолжались, но уже без особого старания, потому что была потеряна всякая надежда, что он может быть жив. Сара тосковала по своему малышу, но, казалось, наконец стала находить утешение в Генриетте. Она лежала в своей белоснежной постели, малышка спала рядом, и казалось, ей совершенно безразлично, что происходит за пределами ее комнаты. Она ела мало, говорила мало, только постоянно спрашивала о Себастьяне.
Дэвид и Дункан были грустны и подавлены, Элизабет отчаянно требовала ото всех ответа на вопрос, где Себастьян и почему его не могут найти. Но после трех дней поисков даже Элизабет замолчала.
К концу третьего дня вода настолько спала, что Джереми смог отправиться на свою ферму верхом. Он приготовился уезжать и, стоя на ступеньках лестницы, отдавал последние распоряжения Триггу, когда услышал всадников на дороге внизу. Он следил, как они скачут вверх по склону – Луи де Бурже и врач Вентворт.
Тригг принял уздечки взмыленных лошадей, и Джереми направился к прибывшим с приветствием.
Он пристально посмотрел на Луи: сорочка того была грязна, рюши повисли, сапоги были забрызганы грязью многодневного пути, сюртук, казалось, неоднократно промокал. Джереми сделал вывод, что наводнение застало его в каком-то месте на берегу реки, и ему, как каждому мужчине в этой ситуации, пришлось помогать перегонять скот на более высокие места. Он выглядел усталым и встревоженным. К этому времени он, должно быть, уже знал о рождении дочери и исчезновении Себастьяна: приблизительно полчаса назад Джексон отправился на одной из подвод, груженной детьми и припасами, а также одеждой. Их перевозили к Тэлботам – ближайшим соседям, избежавшим наводнения. Предложение разместить их пришло сразу после известия о положении дел в Кинтайре. Если Луи не узнал о случившемся раньше, он, конечно, услышал все от Джексона по дороге.
У Джереми было несколько мгновений, чтобы подумать, как его примет Луи. Он не разговаривал с ним и вообще только раз видел его мельком на улице в Сиднее с самого возвращения Луи из Англии. Не было никакой возможности узнать, что рассказала Сара мужу об их последней встрече или как она объяснила ему отказ Джереми управлять тремя фермами Маклеев. Луи, веселый и очаровательный, но с темпераментом и идеями французского аристократа, может рассматривать его пребывание здесь, как великую наглость. Он может пройти мимо, даже не взглянув на него, и войти в дом без единого слова.
Но Луи направился к нему, протягивая руку. Он был небрит и выглядел таким же измученным, как все они в эту последнюю неделю.
– Я вздохнул с облегчением, когда Джексон сказал мне, что вы здесь, Хоган, – сказал он. – Моей жене с вами было несомненно спокойнее.
Джереми тепло пожал ему руку.
– Мне ничего пока не удалось добиться. Себастьян все еще…
Луи перебил его:
– У меня есть известия о Себастьяне – мне сообщили сегодня утром.
– Что же? – нетерпеливо спросил Джереми.
– Нашли его тело – примерно шесть миль вниз по течению. Оно застряло в ветвях дерева на ферме Саттонов: его нашли, когда вода спала. Они его, конечно, узнали, и Марк Саттон передал его капитану Пирсу, который послал за мной нарочного. Я велел Джексону отправляться к Сатгонам, когда он отвезет детей. Я сказал, что приеду туда, когда повидаюсь с женой.
Они твердо взглянули друг на друга: они имели одинаковое отношение к Себастьяну. Он был сыном Эндрю Маклея и, как они оба подозревали, самым любимым ребенком Сары. Будучи младшим, он был ближе Луи, чем его братья; Элизабет очень полюбила его. Джереми догадывался, что если бы родился сын, смерть Себастьяна не так сильно потрясла бы Луи. Несмотря на деловитый тон, в его голосе слышалась растерянность, и Джереми впервые почувствовал симпатию к Луи.
– Не мог бы я… – Он неловко переминался с ноги на ногу, не зная, как далеко он может зайти на правах старого друга Маклеев. Он внимательно посмотрел в глаза Луи. – Я бы сразу мог поехать к Саттонам, если хотите.
Глаза Луи потеплели.
– Вы очень добры, но у вас же собственная ферма, а там сейчас столько дел… – Он закончил, приподняв плечи: – Никому из нас не удалось избежать потерь.
Джереми сразу же стушевался. Затем все же сказал:
– Я знал всех детей Маклеев с самого их рождения. Я был бы благодарен, если бы вы мне позволили…
Луи кивнул.
– Разумеется. Поезжайте, я вас догоню, как только смогу. – И добавил едва слышно: – Себастьяна домой должны принести его друзья.
К этому времени Вентворт отстегнул свои седельные сумки. Тригг все еще держал лошадей, а Энни и Бесс вышли на веранду. Обе женщины выжидательно смотрели на Луи, как бы зная, что есть новости. Он взглянул на них: на этот раз его не встречали радостные лица, хотя ему и предстояло впервые увидеть свою дочь.
– А теперь, Хоган, – сказал он, – мне предстоит сказать жене, что Себастьяна нашли.
Его взгляд медленно обвел веранду и остановился на окнах спальни. У него был испуганный вид. Энни и Бесс молча расступились, давая ему дорогу.
Глава ПЯТАЯ
I
Сентябрьским утром 1806 года экипаж де Бурже долго стоял перед открытой дверью правительственной резиденции. Эдварде восседал на козлах, щурясь от яркого солнца, время от времени поднимая голову и вдыхая свежий острый запах диких цветов, который уже неделю потихоньку, ненавязчиво доносился до города, объявляя о приходе весны. Старик с наслаждением вытянул ноги, радуясь тому, что яркое солнце хоть ненадолго облегчит его ревматизм, но все же испытывая какое-то неясное раздражение от того, что видел вокруг. Он тосковал по английской весне, по неожиданному появлению зеленых листочков на деревьях и живых изгородях после долгой зимы. Он про себя считал, что в этом краю вечнозеленых растений вообще не бывает весны.
Глаза его оживились, когда он решил, что сможет поболтать с человеком, который медленно вышел из-за угла дома с ведром и метлой. Кучер довольно неловко сполз с козел, мягко взялся за уздечку ближайшей к нему лошади и застыл в ожидании. Он и этот вновь прибывший Саймон Брэнд уже распили не один кувшин эля в таверне Кастелло, пока вокруг обсуждались новости из резиденции; но они довольно давно не виделись, и Эдварде жаждал последних известий.
– Доброго утра тебе, друг Саймон!
– Доброго, Том! Неплохой у нас денек сегодня.
– Это уж точно, Саймон.
Брэнд бегло оглядел экипаж, подметив и новую краску, и богатую новую обивку внутри.
– У француза дела с губернатором? – спросил он как бы между прочим.
Эдварде отрицательно покачал головой.
– Я с хозяйкой. – Он подмигнул и умехнулся. – К его превосходительству только при всем параде, потому и заказан лучший хозяйский экипаж.
Брэнд сплюнул в аккуратно подстриженные кусты, обрамлявшие подъезд.
– Знаешь… скажу я тебе, что роскошная карета не заставит «Щедрого Блая» думать о ней лучше: не любит он богачей в этой колонии, потому что знает, как эти деньги добыты – через ром. Скажу я тебе, Том, что поднимет он бучу в наших местах, прежде чем уйдет с поста. Честный он человек, Том, но резкий… Слушай, что я тебе скажу…
Он подошел поближе, достал кисет и предложил Эдвардсу табакерку, в то же время осторожно поглядывая на окна губернаторского кабинета. Потом, наклонившись друг к другу, эти двое начали тихую беседу.
Последние полтора месяца имя нового губернатора Нового Южного Уэльса не сходило с уст большинства его граждан. Когда Кинг попросил освободить его от должности, Министерство по делам колоний назначило еще одного бывшего моряка – капитана Уильяма Блая, чье имя шестнадцать лет назад прогремело в морских кругах и за их пределами из-за истории с восстанием на «Щедром даре». С тех пор его называли «Щедрый Блай». Его имя символизировало подвиг отваги и искусство мореплавания, равного которому дотоле не было в морских анналах. Вместе с восемнадцатью другими членами экипажа «Дара» он проплыл почти четыре тысячи миль в открытой лодке и проделал это плавание за какие-то сорок с небольшим дней через малоисследованные моря, которых не было на морских картах. Блай был смелым, справедливым и осмотрительным капитаном, но он был человеком жестким и лишенным воображения, что неизбежно толкнуло на бунт и неповиновение матросов, которые провели полгода в тихоокеанской идиллии в Отахейте и которых затем заставили покинуть своих туземных наложниц и плыть с Блаем и его грузом из плодов хлебного дерева в Вест-Индию. Но он благополучно доставил свою лодку в Тимор и теперь стал известен миру не только как превосходный мореплаватель, но и благодаря бунту под предводительством Флетчера Кристиана.
Позже он был, к несчастью, снова вовлечен в подавление бунта в Норе, и рассказы о его жестокости разошлись повсюду. Он блестяще сражался под командованием Дункана при Кампердауне и Нельсона – под Копенгагеном. Он доказал свою отвагу, изобретательность, способности моряка… но легенда о его жестокости по отношению к матросам «Дара» никак не хотела умирать. Он оказался жертвой собственной страсти к совершенству: несмотря на то, что он был так же требователен к себе, как и к другим, его воспринимали как человека без юмора и высокомерного. Люди не принимали в расчет целостности его натуры, не учитывали его нежного отношения к собственной семье. Шестнадцать лет спустя о нем все еще судили по тому злополучному походу на «Щедром даре». Этот призрак повсюду следовал за ним. Маленькая колония Нового Южного Уэльса с опаской ждала его прибытия: если только характер «Щедрого Блая» не смягчился, он вряд ли ограничится жалкими протестами со стороны тех, кто игнорирует указы правительственной резиденции.
– Для него весь мир – как палуба собственного корабля, – рассказывал Брэнд. – Он на ногах с самого рассвета, всеми командует, распоряжается. И как только на минутку расслабишься, думая, что он сидит за столом в кабинете, он тут как тут и вопрошает, почему дорожка не метена. – Он на миг задумался и неторопливо закончил: – Но сдается мне, что, несмотря ни на что, он мне по душе…
Потом взор его снова обратился к экипажу. Он проговорил задумчиво:
– А что за дело, как ты думаешь, у мадам де Бурже к старине Блаю? Она ведь редко появляется на людях последнее время…
Эдварде строго взглянул на своего приятеля.
– Сдается мне, что какое бы ни было у хозяйки дело к губернатору, Саймон, – это ее дело. Но ты прав, что она не выезжает теперь. Полгода прошло с тех пор, как наш малыш Себастьян утонул во время разлива Хоксбери, но она, кажется, и на минуту о том забыть не может. Бедняга: не успела снять траур по мистеру Маклею, как снова надела его по младшему хозяину. Нигде она не бывает, разве что по делу в лавке или на ферме. Мне сдается, что и месье де Бурже это не нравится. Говорят, они иногда ссорятся из-за того, что она так себя изводит. Хозяин-то не таков, чтобы ему нравилось, как она половину своего внимания отдает кому-то другому. Но ему нужно было это знать, когда женился. Она не из тех, кто меняется в угоду мужчине, каким бы он ни был. Выражение лица Саймона было ободряющим, и кучер набрал в грудь воздуха, чтобы продолжить рассуждения на тему семьи де Бурже.
Из почтения к полу посетительницы, губернатор не предложил Саре жестом руки сесть на стул по другую сторону стола, а вместо этого указал на высокий стул с подлокотниками, стоявший перед камином. Она села, слегка расправила платье и предоставила ему достаточно времени, чтобы принять, очевидно, привычную для него позу – спиной к камину.
Подняв голову, она обнаружила, что «Щедрый Блай» смотрит на нее, причем его острый взгляд выражает несомненный интерес. В его черных волосах мелькает седина, фигура его погрузнела с наступлением преклонного возраста. Но в нем как-то не ощущается той помпезности, которую могло придать ему положение. В несколько высокомерной складке его рта Сара узнала что-то от своего характера. Она напомнила себе, что этому человеку потребовалась не только отвага, но и властность, и высокомерие, чтобы перевезти восемнадцать человек в открытой лодке через четыре тысячи миль по морю.
Они обменялись положенными любезностями, когда Сара только вошла в комнату, и теперь Блай переминался с ноги на ногу, ожидая, когда она объявит о цели своего визита. Он приступил к исполнению обязанностей всего несколько недель назад, но подробности истории Сары де Бурже были ему уже известны. Он внимательно рассматривал ее, желая выяснить, только ли беспощадное тщеславие обеспечило ей нынешнее положение в колонии. О ней говорили, что она превосходная мать, а Блай, сам отец шестерых дочерей, питал уважение к женщинам, которые добросовестно выполняли свои материнские обязанности. Она была для него загадкой, так как не подпадала ни под одну из категорий колониального общества. Ему было известно, что на первых порах ее первый муж достаточно активно участвовал в торговле ромом, но покончил с этим примерно в то время, когда колонию возглавил Кинг. Она сама была из помилованных, однако вышла замуж за человека, который, как было известно, никаких дел с помилованными не имел, – за француза, джентльмена, который занимался фермерством просто от нечего делать, и руки его не были замараны никакой торговлей вообще. Это было загадкой, которая занимала Блая: союз деловой женщины и элегантного дилетанта.
Он отметил ее черное платье и отсутствие украшений, вспомнив, что Кинг рассказал ему о гибели одного из ее детей во время наводнения полгода назад. Он не мог вспомнить, чтобы видел ее на каком-либо из приемов, на которых сам присутствовал, разве только во время того утреннего визита, когда они с мужем принесли ему официальные приветствия по приезде. Руки ее были сложены на коленях: инстинкт подсказывал ему, что у женщины такого типа они должны лежать спокойно, но у нее они все время нервно двигались.
Он наконец вынужден был заговорить, понимая, что молчание между ними не может больше длиться.
– Могу ли я оказать вам какую-нибудь услугу, мадам? Какое-то дело…
Это заявление было глупым, он это понимал: оно открывало ей путь к прямому изложению просьбы. Чем больше денег у подобных людей, тем, кажется, больших привилегий они ждут от правительства. Он приехал в страну не для того, чтобы угождать подобным мадам де Бурже, а чтобы ограничить их власть.
Она ответила ему твердо:
– Я не прошу у вас ничего, ваше превосходительство, кроме того, чтобы это осталось между нами.
– Осталось между нами, мадам? Но я не понимаю…
Он нахмурился, подозревая, о чем она скажет дальше. Никто не приходит в правительственную резиденцию, чтобы ни о чем не просить, а эта женщина совершенно не похожа на пустую болтушку. Судьба предшественников научила его опасаться всего непонятного в этой колонии. Если француз надумал послать свою жену, чтобы разжалобить его этим трауром и что-то из него выудить, то оба они ошибаются! Он выпрямился во весь свой не слишком командирский рост и подождал, когда его посетительница продолжит.
– Я пришла к вам насчет зерна, которое я сохранила с самого урожая на своих фермах – Тунгабби и Касл Хилл.
– Так что же?
В голосе Блая появились строгие нотки, которые, он надеялся, будут достаточно красноречивы. Он предчувствовал, о чем она будет говорить, и решил, что оценивает ее трезво. Ей известно, как и всем в колонии, как не хватает зерна из-за наводнения на Хоксбери. Пытаясь помочь положению, губернатор Кинг направил корабли в Индию за провиантом, но пока ни один из них еще не возвратился в Порт-Джексон. За истекший срок запасы зерна катастрофически уменьшились, и впервые за много лет вернулись времена голода и распределения продовольствия. По мере опустошения складов цены на зерно со стороны тех, кто его имел, увеличивались. Блай посмотрел на Сару, и рот его скривился. Так вот чего она хочет: она предлагает большие запасы зерна, которые у нее имеются, по его сведениям, за более высокую цену, чем запрошена другими фермерами. Она подождала, пока фермеры Хоксбери не ощутят всерьез хватку настоящего голода, пока никакой губернатор, кроме разве совершенно бессердечного, не сможет уже оставаться глухим к их отчаянию, прежде чем выбросить свой товар на рынок. К тому же еще у нее хватает наглости просить не выдавать ее тайну! Он ощутил приступ ярости от такого хладнокровного цинизма. И она, эта женщина, спокойно сидит перед ним и готова торговаться за доход, который получит от наводнения, унесшего жизнь ее собственного ребенка.
– К счастью, урожай был очень высок в этом году на фермах.
Он холодно прервал ее:
– Смею вам напомнить, мадам, что вы должны были бы. обратиться к интенданту со своим предложением зерна. И осмелюсь вам напомнить, что он не смеет давать цены выше тех, что я назначил.
Сара резко вскочила на ноги, на щеках вспыхнул румянец.
– Вы ошибаетесь, ваше превосходительство, я пришла отдать зерно, а не продавать его.
Он пристально посмотрел на нее. Тихое тиканье каминных часов вдруг стало оглушительно громким в последовавшей тишине.
– Отдать его, мадам? – произнес он медленно.
– Отдать его, ваше превосходительство, – повторила она. Лицо ее все еще горело, но она говорила ровным голосом: – Я недавно вернулась со своей фермы на Хоксбери… и я видела собственными глазами это отчаянное положение: большинству семей не по карману цена муки, а их собственные урожаи погибли. Дети… – Здесь она остановилась, не пытаясь живописать подробности.
Он кивнул. Он сжал за спиной руки, и взгляд, который он обратил на нее, был задумчивым и одновременно вопрошающим.
– Можете мне не рассказывать, мадам, – произнес он тихо.
Он зашагал по ковру перед камином, потом снова обратился к ней, раскинув руки в жесте, исполненном тревоги и огорчения.
– Я только что сам вернулся из поездки по Хоксбери и видел собственными глазами нужду мелких фермеров. Судьба детей растопила бы самое холодное сердце. Но, – добавил он, – в колонии есть люди, которые слишком хорошо знают, что наличие сердца не способствует развитию их деловых интересов.
Он передернул плечами, как бы пытаясь избавиться от этой мысли. Затем спросил ее напрямик:
– Почему вы это делаете? Зачем вы отдаете зерно, когда другие с каждым днем заламывают цену все выше?
Она облизнула губы.
– Мне кажется, я уже объяснила, ваше превосходительство. То отчаяние…
Он фыркнул.
– Моя дорогая леди, возможно, я еще очень недолго пробыл в колонии, но мне уже хорошо известны истории жизни самых видных ее граждан – ваша, вашего покойного мужа. Не обижайтесь, если я рискну утверждать, что ваши прошлые деловые предприятия не вяжутся с этим предложением.
Сара нахмурилась и, казалось, с усилием справлялась со своим голосом.
– Ваше превосходительство, позвольте мне напомнить вам, что мои прежние деловые предприятия не имеют отношения к тому факту, что мой младший сын утонул в том самом потоке, который повинен в нынешней беде. Приняв решение об этом предложении, я впервые действую не как деловая женщина. Именно поэтому я прошу вашего молчания. Мне совершенно не нужно, чтобы об этом сплетничали по всей колонии – я предпочитаю, чтобы на меня и дальше смотрели как на деловую женщину.
Он слегка поклонился.
– Разумеется, мадам. Я отдам соответствующие распоряжения…
– В таком случае, – сказала она, – я сообщу вам все необходимые детали и скажу, когда зерно смогут доставить. Может быть, вы все это передадите интендантству…
Блай посмотрел на нее в упор. На него произвели сильное впечатление ее простота и достоинство; более того, он был поражен ее выдержкой – тем, как она умела сдерживать себя в том случае, когда другая женщина расплакалась бы. Даже «Щедрому Блаю» она показалась женщиной потрясающей, и где-то в глубине души у него теплилось не только облегчение, оттого что это зерно на какое-то время заткнет дыру, но и удивительно приятное ощущение, что там, где он ожидал найти врага, он нашел друга. Вот перед ним человек, подумал он, из того круга, который контролирует торговлю, но который, по крайней мере, не действует непосредственно против него. Он знал, что она может себе позволить сделать такой жест, но все же тот факт, что она его сделала, был драгоценным бальзамом для его души.
Пока он обдумывал этот ее поступок, она отошла от него на несколько шагов и, казалось, готова была уйти. Он поднял руку, жестом останавливая ее.
– Пожалуйста, сядьте снова, мадам. Я бы хотел очень многое обсудить с вами…
Но она уже присела в глубоком реверансе.
– Если ваше превосходительство позволит… в другой раз.
Она поднялась, повернулась и поспешила к дверям. Она исчезла, не успел он пройти и нескольких шагов. Только тогда он понял, что она мало чем отличается от других женщин: когда она делала реверанс, он заметил слезы в ее глазах.
II
На следующий день после визита Сары к губернатору весенняя погода вдруг сделалась дождливой. В классной комнате в Гленбарре Сара удобно вытянула ноги на маленькой скамеечке перед огнем и повернула пяльцы, чтобы уловить свет, падавший из окна. Дункан сидел за маленьким столиком возле нее, язык его был слегка высунут: он старательно пытался соорудить карточный домик. Время от времени он раздраженно вздыхал, если какая-нибудь карта падала и все сооружение рушилось. Дэвид сидел напротив нее с книгой.
Сара достала новую нитку из рабочей корзинки и взглянула на Элизабет, которая смотрела на работу через ее плечо.
Дверь классной комнаты отворилась, и вошел Луи. Дэвид поднял голову от книги и улыбнулся, Дункан издал тихий стон, потому что домик обрушился из-за сквозняка.
Луи изобразил на лице трагическую гримасу:
– Обещаю постараться построить его снова, Дункан.
Он наклонился, поцеловал руку Сары и подставил щеку Элизабет. Он шутливо дернул дочь за один из локонов.
– Я надеюсь, что ты внимательна на уроках рукоделия, – сказал он. – Я пообещал твоему деду, что ты овладеешь всеми женскими премудростями.
Сара кивнула в сторону Элизабет.
– Она делает очень хорошие успехи, Луи. На днях я слышала, как Энни сказала, что у нее пальцы ловкие, как у обезьянки. Не сомневаюсь, что это был комплимент…
Но она не договорила и вопросительно подняла бровь, когда он снова нагнулся и вручил ей запечатанный конверт, который достал из кармана. Она взяла его и повернула, чтобы прочесть надпись.
– Что это? – озадаченно спросила она.
Он передернул плечами.
– Открой, любовь моя. Когда я поднимался наверх, посыльный прибыл с этим из правительственной резиденции. Письма от губернатора никогда не стоит игнорировать, а если их направляет такой нетерпеливый человек, как Блай, они несомненно требуют незамедлительного внимания.
Сара быстро пробежала глазами написанное.
«Спешу уведомить вас о получении информации в отношении зерна, которое вы предлагаете…»
За этим следовали дополнительные подробности о том, как им распорядиться и как Саре нужно его доставить. Деловая часть была краткой, и дальше тон письма изменился. Она стала читать медленнее.
«…Те фермерские семьи, которые воспользуются Вашим даром, мадам, так и не смогут узнать о Вашем щедром жесте и никогда не смогут получить возможность выразить Вам свою благодарность. Меня чрезвычайно трогает их настоящее бедственное положение, и я один изо всей колонии могу, очевидно, отблагодарить Вас. Посему я надеюсь, что Вы примете жалуемый Вам надел земли, который расположен рядом с усадьбой Вашего мужа на реке Непеан и примыкает к Государственным пастбищам. Эта земля жалуется Вам и Вашим детям…»
Слезы застилали Саре глаза, когда она попыталась дочитать письмо до конца. Блай писал, что ему известен ее интерес и достигнутые ею успехи в разведении мериносов, и он понимает, что эта местность как раз подходит для пастбища. Это было прямой ссылкой на тот факт, что Джон Макартур, к крайнему негодованию губернатора, выбрал для себя надел в пять тысяч акров непосредственно на государственных пастбищах. В кратких, довольно сухих фразах сквозил дух доброжелательства и человечности. Сара прониклась теплым чувством к этому вспыльчивому прагматичному человеку, который был настолько тронут печальной участью поселенцев Хоксбери, что счел необходимым, совершенно не стремясь завоевать публичное одобрение, сделать этот великодушный жест – отблагодарить ее за то, что она облегчила участь пострадавших, хоть немного помогла ему накормить этих людей. Более тонкий человек сумел бы найти менее очевидный способ продемонстрировать свою благодарность или подождал бы несколько месяцев, прежде чем выйти со своим предложением. Но Блай был моряком и не отличался особым тактом. Этот надел был крупнейшим, если не считать того, который Министерство по делам колоний пожаловало Макартуру, насколько ей помнилось. Та легенда, которая сделала из «Щедрого Блая» тирана, способного вызвать восстание, была явно надуманна, но, возможно, мелким поселенцам так и не доведется узнать об этом.
Сара разгладила бумаги и передала их Луи.
– Губернатор Блай оказался более чем щедрым, – промолвила она.
Выражение его лица, по мере того как он читал письмо, становилось мягким и задумчивым. Затем он взглянул на нее с легкой улыбкой на губах.
– Это заслуженный дар, любовь моя, – сказал он, сложив письмо и возвращая его.
Дункан слез со стула, обошел стол и встал сбоку от Луи.
– Губернатор Блай придет к нам, мама?
– Вряд ли, дорогой. Он чрезвычайно занят.
Дункан разочарованно надул губы.
– Очень жаль. А я хотел, чтобы он рассказал про бунт.
Сара покачала головой.
– Думаю, лучше его об этом не спрашивать, Дункан. Может быть, ему об этом совсем не хочется говорить.
Дэвид отложил книгу.
– Лучше всего рассказ о путешествии из Отахейта. Об этом он бы нам рассказал, правда, мама? Лейтенант Флиндерс сказал, что это самое замечательное плавание, которое ему известно.
Голубые глаза Дэвида были исполнены мечтательности: перед ними был мальчик, влюбленный в ореол, окружавший приключения.
– Мама, ты знаешь, что лейтенант Флиндерс когда-то плавал с капитаном Блаем? Это было, конечно, уже после бунта.
Сара вздохнула.
– Бедняга… Бунт никогда не будет забыт, мне кажется. Он всплывает каждый раз, как упоминается его имя.
Элизабет повернулась к отцу и потянула его за рукав.
– Расскажи мне снова про бунт, папа! Мне нравится то, как…
– Нет! – крикнул Дункан. – Расскажи нам про путешествие на лодке! Я хочу еще про это послушать! – Он уселся на скамеечку рядом с Элизабет, поерзав, чтобы освободить себе место.
Луи рассмеялся, глядя на их поднятые мордашки.
– Вам следует, справедливости ради, помнить, что губернатор сделал в жизни и многое другое, а не только пережил мятеж и долгое путешествие по морю. Он плавал с капитаном Куком и был вторым по значению после Нельсона при Кампердауне. После сражения Нельсон пригласил его на борт «Элефанта», чтобы поблагодарить.
Пока они говорили, Сара, кивнув Луи, встала и тихо вышла из комнаты. Его ровный монотонный голос сопровождал ее всю дорогу вниз по лестнице. Беннет, проходя через вестибюль, увидел, как она идет в свой кабинет. Струи дождя все еще бились в окна, небо потемнело от туч. В кабинете огонь не был разведен, хотя дрова были подготовлены. Она немного вздрогнула от прохлады, царившей здесь, потом зажгла свечу на столе.
Расправив письмо Блая, она перечла его. Здесь, в этом клочке бумаги, было право на землю, ради которой Эндрю планировал поездку в Лондон. Это то, о чем он мечтал – пастбища на этой плодородной земле. Как изумил бы его этот парадокс в виде подобного дара от Блая, который известен как защитник интересов мелких фермеров и который вдруг добровольно увеличивал владения одного из крупных землевладельцев, потому что его сердце тронуто. Она снова задумалась над гуманностью этого человека из легенды о «Щедром даре».
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.