Текст книги "Топ-модель"

Глава 19

Вой сирены был настолько громким и пронзительным, что гулким эхом отдавался в голове, вызывая нестерпимо острую боль. Как она ненавидела ее в эту минуту! Ей хотелось убежать, скрыться от этого невыносимого звука, но это было невозможно, так как не было сил даже пошевелиться. Кто-то крепко сжимал ее руку, и она вдруг отчетливо ощутила на себе пальцы этого человека – теплые и слегка загрубевшие. Человек что-то говорил ей, и до ее сознания доходил его мягкий, ласковый и вместе с тем настойчивый голос. Иногда ей казалось, что он никогда не остановится и будет продолжать говорить до тех пор, пока не умолкнет этот невыносимый вой сирены. Она хотела обратиться к нему с просьбой хоть немного помолчать, но необходимые для этого слова так и не смогли окончательно сформироваться в ее затуманенном сознании. Сперва она вообще не понимала, что он говорит, но потом, после многократных повторений, до нее все же стал доходить смысл той единственной фразы, которая заставила ее обратить на него внимание и прислушаться к его голосу:

– Вы знаете, кто вы?

Она открыла глаза, а точнее, только левый глаз, так как правый напрочь отказался подчиняться ее воле. Было довольно странно, что он не двигался, но тем не менее это было так. Этот человек склонился прямо над ее лицом, и она не могла не заметить, что он был молод, с узенькой полоской редких усов над верхней губой, с необыкновенно голубыми глазами и большими ушами. В ее голове промелькнула мысль, что он, видимо, ирландец, но в ту же секунду она со всей отчетливостью осознала, что совершенно не может дышать.

Ощутив нехватку воздуха, она сделала глубокий вдох и застонала от резкой боли, пронзившей все ее тело. Воздуха не было. Одна только боль.

– Все нормально. Я знаю, что вам больно. Дышите как можно более ровно и спокойно. Никаких глубоких вдохов. Нет, нет, только без паники! Все будет хорошо. Дыхание должно быть ровным, спокойным и поверхностным. Вот так, хорошо. Думаю, что у вас повреждено легкое. Именно поэтому у вас на лице кислородная маска. Дышите ровно и спокойно. Хорошо? А теперь скажите: вы помните, кто вы?

Даже самое легкое дыхание давалось ей с большим трудом. Она сфокусировала зрение на маске, которая плотно прикрывала ее рот и нос, но от этого боль стала еще сильнее. Все ее попытки облегчить дыхание не привели к желаемому результату. Боль была настолько невыносимой, что, казалось, вот-вот сведет ее с ума. А он тем временем продолжал задавать ей все тот же глупый вопрос насчет того, кто она такая. Что за дурацкий вопрос! Она – это она, и она здесь и совершенно не понимает, что происходит и что с ней случилось. Не понимает ничего, кроме того, что ее душит нестерпимая боль и нечем дышать.

– Вы помните свое имя? Пожалуйста, скажите, как вас зовут? Кто вы? Вы помните, кто вы?

– Да, – слабо шепнула она, желая, чтобы он поскорее замолчал. – Меня зовут Линдсей. – Господи, каждое слово вызывало такую боль, что хотелось орать во всю глотку, но для этого не было абсолютно никаких сил. Вместо этого она что-то шептала, но ее слабый голос тонул в невыносимом приступе страха и боли.

– Дышите спокойно и ровно, – с прежней уверенностью продолжал наставлять ее склонившийся над ней мужчина. – Ничего не делайте и не шевелитесь. Просто дышите. Это единственное, что вам нужно делать. Дышите ровно и спокойно, без напряжения. Вы понимаете меня? Кислородная маска на вашем лице должна помочь вам. Только не пытайтесь сорвать ее, хорошо? Она облегчит вам дыхание. Нам кажется, что у вас повреждено легкое и именно из-за этого вам так тяжело и больно дышать. Постарайтесь не шевелиться и не терять сознание. Попробуйте сосредоточиться на нашем разговоре.

Господи, какая нечеловеческая боль! В какое-то мгновение она задержала дыхание, надеясь, что это хоть как-то поможет избавиться от сумасшедшей боли, но это, к сожалению, ничего не дало. А он снова начал приставать к ней с глупыми вопросами. Ну почему он повторяет одно и то же? Может быть, он думает, что она совсем глупа?

– Я знаю, что вам очень больно, но вам нужно все время находиться в сознании. Мы скоро приедем в больницу, где вас уже ждут. Не волнуйтесь и всеми силами избегайте глубоких вдохов. Я очень рад, что познакомился с вами, Линдсей. Меня зовут Джин. Лежите спокойно. До больницы осталось совсем немного. Мы скоро приедем. Нет, не надо шевелиться…

– Что случилось? – с огромным трудом выдавила она из-под кислородной маски, что делало ее голос каким-то очень далеким и совершенно чужим.

– Там произошел какой-то взрыв, и вас поранило падающими обломками.

– Я умру… Повреждение легкого?

– О нет, нет, ничего подобного не произойдет. Вы будете в полном порядке. Обещаю вам.

– Тэйлор. Пожалуйста, позвоните Тэйлору.

– Да, я непременно сделаю это. Обещаю вам. Нет, не двигайтесь. Я прикрепил к вашей руке внутривенную иглу, и очень не хотелось бы, чтобы вы ее сорвали неосторожным движением. Дышите спокойно и не шевелитесь.

– Там было так много криков.

– Да, все были очень напуганы, но больше, к счастью, никто не пострадал. Вы стояли рядом с этим макетом, когда там произошел взрыв. Скажите мне еще раз, пожалуйста, как вас зовут?

– Я находилась там, потому что я – Иден.

Он нахмурился, но она этого не видела, так как повернула голову набок, чтобы он не видел ее перекошенное от нестерпимой боли лицо. А боль усиливалась с каждой минутой, лишая возможности думать. Даже представить себе трудно, что любой вдох может быть столь чудовищно болезненным, парализующим все ее тело, каждую клеточку. Она закрыла глаза и сосредоточилась только на одной-единственной мысли – не потерять сознание.

– Как она там, Джин?

– Все нормально. По крайней мере, я надеюсь на это. Боже мой, у нее жуткая боль, но, к счастью, она пока еще не потеряла сознания. – Он отвернулся от водителя и снова склонился над ней. – Я очень сожалею, Идеи, но мы не можем дать вам сейчас ничего обезболивающего. Прежде вас должны осмотреть травматологи. Держитесь. Соберите все свои силы и держитесь до последнего. Сожмите мои пальцы и думайте о них. Если вам будет очень больно, сдавливайте их изо всех сил. Мы уже почти приехали. Потерпите немного. – Джин подумал о Тэйлоре. Матерь Божья, если это ее муж, то он будет в шоке, когда увидит свою жену. А ведь она модель. Он посмотрел на правую часть ее лица, пытаясь определить степень полученного повреждения, но это оказалось делом нелегким, так как все лицо было покрыто кровью. Он невольно сжал ее руку. Джину О'Мэллори очень хотелось, чтобы с ней все было в порядке, и сейчас он думал только об этом.

Над ней склонились шесть человек – трое мужчин и три женщины. Они срезали с нее одежду, оживленно переговаривались между собой и все время ощупывали ее тело. Линдсей чувствовала на себе их руки и почти сразу же выделила для себя чью-то ладонь, которая была самой ласковой и мягкой. Эта рука нежно поглаживала ее руку, попутно повторяя мягким голосом: «Все будет хорошо, Линдсей, все будет в порядке. Сейчас ты с нами, и мы позаботимся о том, чтобы все было хорошо. Ты понимаешь меня, Линдсей? Все будет в полном порядке».

– Она та самая модная супермодель, которую зовут Иден, – послышался рядом другой голос. – Это все хорошо, Элси, но сперва нужно позвонить доктору Перри. Скажи ему, что он должен приехать как можно быстрее.

– Джин уже сообщил ему обо всем из машины «скорой помощи», – ответила Элси. – Перри уже выехал.

Линдсей ощутила, как по коже пробежал холодок. Где-то краешком сознания она понимала, что лежит на столе совершенно голая, как когда-то очень давно в Париже, но боль была настолько сильной, что она просто не обращала на это внимания. Даже малейшая попытка сделать глубокий вдох вызывала такую адскую боль, что хотелось на стенку лезть. Она даже не представляла, что боль может быть такой невыносимой. Но кто-то по-прежнему нежно гладил ее по руке, и это помогало ей немного отвлечься.

Над ее окровавленным лицом склонился какой-то мужчина.

– Линдсей? – обратился он к ней. – Хорошо, послушайте меня. У вас, к сожалению, серьезно повреждены легкие. Так случилось, что сломанное ребро вонзилось в легкое острым концом, и это, естественно, не дает вам нормально дышать. Поэтому нам придется сделать небольшой надрез вот здесь, между ребрами, да-да, именно здесь, и ввести туда небольшую трубочку. А потом мы подсоединим ее к легким, и вам сразу же станет легче дышать. Не волнуйтесь, это совсем не больно. На это уйдет лишь несколько минут, и вы снова сможете нормально дышать. Договорились? Вы понимаете меня?

Пальцы незнакомой женщины слегка вздрогнули и застыли на ее руке.

– Да, я все поняла.

– Отлично. В таком случае, ребята, давайте начинать. Через пять минут Линдсей действительно смогла дышать, не испытывая при этом адской боли. Ей стало намного легче, причем настолько, что она даже попыталась улыбнуться человеку, который снова наклонился над ней.

– Лучше?

– Да, намного.

– Ну и чудненько. А теперь скажу вам самое главное. У вас сломаны два ребра. Мы, конечно, оставим их, но вам придется потерпеть. Какое-то время они будут мешать вам и немного болеть. Сейчас мы введем вам внутривенно немного морфина, чтобы облегчить боль. Сейчас больше болит?

Ей показалось странным, что боль почти не чувствовалась.

– А что с моим лицом?

– Ваше лицо… А вот и доктор Перри. Мы передаем вас в его чуткие руки.

Нежные пальцы на ее руке внезапно замерли, и Линдсей охватило легкое чувство паники.

– Где эти пальцы?

– О чем она говорит? – удивленно спросил кто-то.

– Что происходит?

– Ах да, она имеет в виду Дебру! Деб, пойди, пожалуйста, сюда!

Пальцы снова прикоснулись к ее руке, доставляя приятное чувство спокойствия. Теперь все нормально. Она с удовольствием прислушивалась к мягкому голосу этой милой женщины.

Доктор Перри подошел к ней и представился. По его словам, он был специалистом в области пластической хирургии лица и неоднократно устранял самые безнадежные повреждения. Он также сказал, что ей сделают компьютерную томографию и поточнее определят, в чем, собственно, дело. Ей, дескать, не стоит волноваться, а если будет немного больно, то она должна громко петь песню и не думать о боли.

Линдсей была уже готова петь во всю глотку, но оказалось, что боль была несравнимо меньше той, которую она испытывала совсем недавно. Во время этого осмотра она не произнесла ни слова.

Время тянулось очень медленно. Дебра не оставляла ее ни на секунду.

– Тэйлор, – тихо шепнула ей Линдсей, – он мой жених. Не могли бы вы позвонить ему?

– Да, непременно, но только после того, как вас отвезут в операционную, – пообещала та. – Я обязательно позвоню ему. Дайте мне его телефон.

Вскоре у ее изголовья снова появился доктор Перри.

– Вам крупно повезло, мисс Фокс. Ваша правая щека повреждена не очень сильно, и скорее всего там останется мало шрамов, а может быть, и вообще их не будет. Однако от сильного удара ваши косточки вот здесь, здесь и здесь полностью раздроблены. – Он показал пальцем на отдельные места на своем лице. – Стало быть, нам нужно без промедления сделать операцию и подправить их. Полагаю, что недели через три вы будете выглядеть как новая монетка.

– Я смогу наблюдать за операцией?

– Не думаю, что вам следует это делать.

Линдсей глубоко задумалась, а потом подняла руку, но Дебра была начеку и снова прижала ее к столу.

– Нет, Линдсей, – твердо сказала она, наклоняясь над ней, – не надо шевелиться. Просто лежите тихо и не волнуйтесь. Все будет хорошо.

– Вам придется подтвердить свое согласие на операцию в письменной форме, мисс Фокс, – снова донесся голос доктора Перри.

Линдсей не стала упираться, подписала необходимую бумагу, и через пятнадцать минут ее повезли на хирургической каталке в операционную. Боли она не чувствовала, в голове был какой-то плотный туман, а от прежнего страха не осталось и следа.

Взрыв произошел в половине первого, а в половине шестого она уже была на операционном столе.

Демос стоял в больничном коридоре, прислонившись к стене неподалеку от двери ее палаты, и дожидался, когда закончится операция. Через некоторое время ее вывезли из операционной с полностью забинтованным лицом. Медсестра уже успела сообщить ему, что доктор Перри является одним из самых лучших в стране специалистов в области пластической хирургии и что нет абсолютно никаких оснований для беспокойства. Она также пересказала ему слова доктора о том, что кости ее лица расположены идеально для того, чтобы водворить их на прежнее место. Правда, Демоса подобные разговоры мало утешали. Он никак не мог понять, почему пластическую операцию на ее лице нужно делать прямо сейчас.

Медсестра набралась терпения и самым подробнейшим образом объяснила ему, что если операцию не провести сейчас, то непременно произойдет отек лица, а это значит, что операцию можно будет делать только через неделю, не раньше. Естественно, Линдсей согласилась на немедленное вмешательство, чтобы не ждать так долго.

– Но как она могла согласиться на это? – недоумевал Демос.

– Мистер Демос, – назидательным тоном проворчала сестра, – она была в сознании, когда подписывала бумагу. Доктор Перри провел срочное сканирование ее лица и головы и предложил незамедлительно провести операцию. Полагаю, у вас еще будет возможность поговорить с ним лично, мистер Демос. Но могу сказать вам откровенно, что пострадавшая будет находиться в операционной примерно до семи часов, а потом ей потребуется не меньше часа, чтобы прийти в себя. Почему бы вам, мистер Демос, не поужинать тем временем?

Демос позвал Глена, и они оба направились в кафетерий больницы, где молча жевали сандвичи с поджаренным мясом, уставившись друг на друга.

– Я никогда не забуду этот проклятый телефонный звонок, – удрученно выдавил из себя Глен, скрывая дрожь в руках. – Буду помнить его до гробовой доски.

Они получили сообщение о случившемся примерно без десяти час. Позвонил какой-то человек из рекламного агентства и истеричным голосом рассказал о взрыве. Они тут же бросились в больницу, но так и не успели повидать Линдсей. Им сказали, что до операции не положено общаться с пациентами. При этом медицинский персонал всячески уверял их, что она ни в чем не нуждается и что все будет нормально. А потом они попросили Демоса заполнить на нее все необходимые бумаги для оформления медицинской страховки. После этого Демос вспомнил про Тэйлора и подумал, что должен сообщить ему о случившемся. А уж он пусть звонит ее семье, Сидни и всем остальным. В конце I концов, он ее жених и пусть берет на себя эту не очень-то приятную миссию. Отыскав в холле больницы телефон-автомат, он стал по памяти набирать номер Тэйлора, но потом запутался и повернулся к Глену:

– Глен, попробуй ты. У меня не получается.

Тот решительно набрал номер и стал дожидаться ответа.

– Алло, это Тэйлор, – послышался в трубке голос после второго звонка.

– Тэйлор, это Глен.

– Да, Глен, что стряслось?

– Тэйлор, ради всего святого, приезжай быстрее сюда!

– Что случилось, черт возьми! Где Демос? Что происходит? Глен не выдержал и почти швырнул трубку Демосу.

– Тэйлор, это Винни. У нас тут произошел несчастный случай, и Идеи серьезно пострадала. Давай быстрее сюда! И не мешкай! Я ничего не знаю. Поторопись!

Демос повесил трубку и понуро опустил голову.

– Кто-нибудь здесь знает Линдсей или Иден? – послышался позади них чей-то голос.

– Да, мы знаем, – быстро отреагировал Глен.

– Я был с ней в машине «скорой помощи», – сказал молодой человек. – Она попросила меня позвонить какому-то Тэйлору, но я не помню его номер телефона. Пытался выяснить у врачей, но его никто здесь не знает. Вам известно, кто он такой?

– Да, известно, – подтвердил Демос. – Я только что звонил ему и все рассказал.

– Ее лицо… – растерянно пробормотал молодой парень. – Она очень красивая женщина. Интересно, она будет жить? Что они говорят? Что с ее легкими?

– Да, с ней все должно быть нормально, – неуверенно протянул Демос, моля Бога, чтобы все действительно было так, как он говорит.

Минут через двадцать в приемный покой больницы сломя голову влетел Тэйлор. Он был бледен и с таким выражением ужаса на лице, что и представить себе невозможно.

– Мы пока еще ничего не знаем, – быстро сообщил ему Глен. – Они там возятся с ее поврежденными легкими, как нам сообщили недавно, но дело даже не в этом. Главное, что ее лицо…

– Ее лицо… – эхом отозвался Тэйлор. – Черт возьми, а что могло случиться с ее лицом?

– Ее изрядно помяло.

– Господи Иисусе! – выкрикнул Тэйлор, не находя в себе сил двинуться с места. Затем он внезапно опомнился: – Где она сейчас? С кем я могу поговорить? – Не дождавшись от них ответа, он стремительно направился к медсестре.

Старшая медсестра Энн Холлис была крупной женщиной примерно шестидесяти лет с таким налетом важности, которому мог бы позавидовать даже четырехзвездочный генерал. Она издалека увидела быстро шагающего к ней человека, заметила, что он чем-то крайне напуган и вообще находится в жутком трансе. Ей показалось, что сейчас произойдет нечто ужасное – дикий крик, истерические вопли, бесконтрольный взрыв гнева или что-нибудь в этом роде, но, к ее удивлению, его голос был спокойным и поразительно ровным.

– Я был бы очень признателен вам… – Тэйлор замялся и посмотрел на прикрепленную к ее груди табличку с именем, – миссис Холлис. Ее зовут Линдсей, но, возможно, она назвала себя Иден. Мне сообщили, что произошел несчастный случай и что она сейчас в вашей больнице. Я ее жених. Пожалуйста, скажите мне, ради Бога, в каком она состоянии. Знаете, очень трудно пребывать в неведении.

Энн Холлис отнеслась к его просьбе с пониманием.

– Я скажу вам всю правду, но прежде вам нужно успокоиться. С ней сейчас работает целая бригада травматологов, причем самых лучших в нашем городе. Подождите здесь, а я выясню все подробности и сообщу вам. Договорились?

Тэйлор молча кивнул, а она тут же отправилась в операционное отделение. Он стоял как вкопанный, и через пару минут к нему подошли Демос и Глен. Все трое напряженно молчали, поджидая сестру.

Энн Холлис успокаивающе похлопала Тэйлора по руке.

– У нее два сломанных ребра и повреждено левое легкое. Сейчас хирург пытается восстановить его работоспособность.

– Как это делается?

– Между двумя ребрами делают небольшой разрез и вводят туда тонкую трубочку, которая потом подсоединяется к аппарату искусственного дыхания. Это поможет ей ровно и свободно дышать. Конечно, у нее масса ран и кровоподтеков, но ничего страшного. И еще у нее сильно повреждено лицо. – С этими словами она снова притронулась к его руке, пытаясь хоть немного успокоить. – Не могу сказать вам сейчас ничего определенного, так как доктор Перри еще не сделал окончательного вывода. Он сказал, что нужно провести компьютерное сканирование и только потом выяснится, что нужно делать и какие могут быть последствия. У меня такое чувство, что доктора не будут тянуть с операцией, так как она модель и должна сохранить прежний облик. Думаю, что операцию по восстановлению лица проведут в самое ближайшее время. Может быть, уже сегодня вечером.

Тэйлор ничего не сказал и только крепко сжал пальцы, чтобы обуздать предательскую дрожь в руках. Медсестра Холлис снова успокаивающе похлопала его по руке.

– Как только мне удастся выяснить новые подробности, я непременно сообщу вам. Пожалуйста, успокойтесь и немного посидите. Я знаю, что вам сейчас нелегко, но все же надо держать себя в руках и сохранять спокойствие. Самое главное, что она будет жить. А ее лицо непременно заживет. Доктор Перри является лучшим хирургом в городе и сделает все от него зависящее, чтобы восстановить ее прежний вид. Ведь она та самая модель Иден?

– Да.

– Я много раз видела ее фотографии в модных журналах. Она необыкновенно красива и останется такой, поверьте мне.

– Благодарю вас. Она действительно красива, но не только. Она гораздо больше… Она…

Ей в этот момент очень хотелось пожать его руку, но она сдержала себя.

– Я все понимаю, мистер Тэйлор. Сообщу вам, как только узнаю что-нибудь новое. – Медсестра внимательно посмотрела на него и поняла, что этот человек держится из последних сил. Как неприятно наблюдать за человеком, который испытывает такую боль! Она знала по опыту, что иногда бывает легче орать на всех, проклинать докторов на чем свет стоит и ненавидеть свою судьбу. Но этот человек, кажется, умеет держать себя в руках и контролировать свои чувства.

Энн Холлис сочувственно улыбнулась и снова похлопала его по руке. Эта бедняжка была преуспевающей моделью, но, судя по всему, на этом ее карьеру можно считать оконченной. О нет, нет, неужели все так плохо? Конечно, если ей повезет, то все будет нормально. Она уже видела ее лицо. Это было ужасно. Медсестры еще не успели очистить его от спекшейся крови и комков грязи, которые вместе с осколками костей и мокрыми волосами покрывали обе стороны лица. Да, трудно оставаться красивой после такого удара.

Она молча наблюдала за Тэйлором, который нехотя повернулся и пошел в приемный покой в молчаливом сопровождении двоих мужчин.

Свет был настолько ярким, что Линдсей испытала невольное желание швырнуть в него камнем. От него сильно болели глаза и кружилась голова. Почему они включили его? Ведь она не просила их об этом. Почему никто не может вырубить этот проклятый свет? Так больно, что не хочется открывать глаза. Да и видеть никого не хочется. Не хочется ничего и никого видеть и ничего делать. Так бы и лежать здесь, погруженной в приятную теплоту и в обволакивающем полумраке. Черт возьми, если бы не этот проклятый свет, то все было бы терпимо. Какое-то чутье подсказывало ей, что если она откроет глаза, то горько пожалеет об этом.

А свет все еще горел и, казалось, стал еще более ярким. А на его фоне слышался чей-то голос, женский голос, требовательный и слегка хрипловатый.

– Линдсей, Линдсей, – настойчиво твердил этот мерзкий голос, – просыпайся, тебе нужно прийти в себя. Ну давай же, просыпайся, ты ведь можешь это сделать. Просыпайся.

– Нет, – тихо сказала она, но даже одно это маленькое слово далось ей с большим трудом. Во рту все пересохло, а горло было сковано какой-то невыразимой болью.

– Одну минутку. Сейчас я просуну тебе в рот трубочку, и ты немного выпьешь воды. Тебе это сейчас просто необходимо.

Откуда эта женщина все знает? Кто она такая? Линдсей втянула в себя несколько капель спасительной жидкости и почувствовала некоторое облегчение. При этом несколько капель пролились на шею и потекли вниз. Все было хорошо до тех пор, пока она не проглотила воду. Все ее тело пронзила острая, практически невыносимая боль, от которой она мгновенно съежилась в комок и задрожала.

– О, Боже мой!

– Я знаю, что тебе очень больно, и через некоторое время дам тебе болеутоляющее средство. Но только после того, как ты избавишься от действия анестезии. Мне нужно посмотреть, как работают твои мозги. – В голосе этой женщины можно было без труда уловить веселые нотки. – Пожалуйста, Линдсей, открой глаза.

– Свет. Очень больно глазам.

В ту же секунду свет погас, и Линдсей открыла глаза. Комната была окутана полумраком. Над ней склонилась женщина в белом халате. Но она была не одна. В комнате находилось еще несколько человек, и она могла слышать их приглушенные голоса. Не видеть, а именно слышать. Она даже слышала их дыхание и легкие вздохи.

– Вот так, хорошо. А теперь скажи, что ты видишь.

– Вас. Вижу вас. Вы одеты в белое и очень симпатичны.

– Благодарю. Но только не пугайся. Тебя уже вывезли из операционной и поместили в специальную восстановительную палату. Ты прекрасно выдержала операцию. Все прошло нормально. Доктор Перри зайдет к тебе утром, чтобы лично убедиться в благополучном исходе. Он сказал, что ты снова будешь прекрасно выглядеть. А сейчас ты напоминаешь банан в кожуре. Твоя голова полностью забинтована, и из-за этого ты не можешь широко открыть рот. Не волнуйся, бинты нужны исключительно для того, чтобы обеспечить неподвижность лицевых костей и мышц. Ты понимаешь меня? Хорошо. А теперь я хочу посмотреть, как ты умеешь считать. Сколько на моей руке пальцев? Четыре? Превосходно. А сейчас? Отлично, Линдсей. Очень хорошо.

– У меня болят ребра.

– Знаю. Они будут болеть еще довольно долго, но болеутоляющее средство поможет тебе выдержать этот период восстановления. Через минуту сюда придет доктор Шэнтел, чтобы поговорить с тобой. Полежи немного, а потом мы дадим тебе еще немного болеутоляющих таблеток.

– Тэйлор. Где Тэйлор? – Как трудно говорить! Только сейчас она обратила внимание на сковывающие ее голову и лицо бинты. Голова была сжата, как железными обручами, а любая попытка открыть рот вызывала нестерпимую резкую боль.

– Он здесь. Я всеми силами пыталась удержать его в коридоре, но он пригрозил переломать все мои кости, если я не впущу его в палату. – При этом сестра низко наклонилась к ней и прошептала: – Могу откровенно признаться, что он настоящий красавец. Если у него есть брат, то я была бы очень рада познакомиться с ним.

В этот момент медсестра отошла в сторону, а Линдсей почувствовала, что кто-то взял ее за руку. Пальцы были крепкими и необыкновенно нежными. Это могли быть только пальцы Тэйлора. Странно, что он гладит ее по руке точь-в-точь как это раньше делала Дебра. Интересно, сказала ли она ему об этом или он сам догадался, что ей нужен непосредственный человеческий контакт?

Его лицо находилось прямо над ней, а выражение было настолько серьезным, что она даже немного испугалась. Правда, голос его оставался по-прежнему мягким и совершенно спокойным.

– Привет, дорогая. С тобой все будет в порядке, не волнуйся. Боже правый, надеюсь, ты больше не будешь пугать меня до смерти подобными случаями! А вот и твой доктор. Я буду здесь, рядом с тобой. Все будет хорошо.

Доктор Шэнтел, женщина, которая была не меньше ростом, чем сама Линдсей, и такая же загорелая после отпуска, проведенного на Мауи, подошла к кровати и мило улыбнулась.

– Оставайтесь рядом, мистер Тэйлор, и держите ее за руку. Похоже, что вы воздействуете на нее самым успокаивающим образом. А ей это сейчас крайне необходимо, пока она не выйдет из состояния анестезии. – Затем доктор назвала себя и снова улыбнулась. – Вам очень повезло, дорогая. Все будет нормально. Я буду следить за всеми вашими ранами, кроме, разумеется, лица – это область доктора Перри. А теперь послушайте меня внимательно. Ваши ребра не забинтованы. Они быстрее заживают, если их не сковывать бинтами. Мы наложили швы на несколько глубоких ран на плечах, на груди и на шее. Ничего страшного, могу вас сразу успокоить. Полагаю, там не останется даже шрамов. Сейчас все нормально, но вам придется побыть у нас какое-то время. Думаю, что не очень долго. Вы должны хорошо отдохнуть, ни в коем случае не вертите головой. Понятно? Голова должна быть неподвижной. – Доктор Шэнтел внимательно осмотрела бинты вокруг ее головы и на лице. – С вашим лицом все будет в полном порядке. Да и из наркоза вы вышли просто прекрасно. Сейчас вам введут обезболивающее, а потом вы сможете хорошенько отоспаться.

– Тэйлор?

– Да, дорогая, я здесь. Сейчас тебе сделают укол. Нет, нет, я не ухожу от тебя.

Медсестра ловким движением сделала внутривенный укол, а он в это время продолжал нежно гладить пальцы ее руки, причем делал это именно так, как советовала ему медсестра Дебра. На его лице блуждала улыбка, но на самом деле ему хотелось плакать.

– Вы ее жених, я полагаю? – сочувственно спросила сестра. – Да.

– Вот что я вам скажу. Вы должны остаться здесь. Я поговорю с персоналом медсестер, что на четвертом этаже. Думаю, они не станут возражать против того, чтобы вы остались здесь на всю ночь. Во всяком случае, я не вижу никаких причин для их отказа. Мы поставим сюда дополнительную кровать, и вы сможете находиться рядом с ней. У мисс Фокс есть кто-нибудь из родных или близких, кому вы должны позвонить?

Тэйлор молча уставился на нее. «Мисс Фокс. Линдсей Фокс», – повторил он про себя.

– Фокс, – произнес он громко через секунду. – Ее зовут Линдсей Фокс. Очень красивое сочетание имени и фамилии.

Медсестра удивленно вытаращила на него глаза.

– Вам не стоит беспокоиться по поводу медицинской страховки. Мистер Демос уже предоставил нам всю необходимую информацию на этот счет.

И только в девять часов вечера, когда все уже ушли и он остался один с Линдсей в ее палате, он наконец-то все вспомнил. Рядом тихо жужжал аппарат искусственного дыхания, и больше не было никаких звуков, кроме, пожалуй, его собственного дыхания. Он все вспомнил. Эти воспоминания нахлынули на него неожиданно и поразили его своей внезапной ясностью и даже жестокостью. По его телу пробежала мелкая дрожь.

Линдсей Фокс.

Та самая молоденькая девушка, которая находилась в палате экстренной помощи больницы Святой Екатерины в Париже в апреле 1983 года, та самая, которую так жестоко изнасиловал муж ее сестры, какой-то негодяй, итальянский князь. Она лежала в той палате и все время кричала. Кричала и отчаянно сражалась с докторами, которых воспринимала прежде всего как мужчин, а не как врачей. Он прекрасно помнил, о чем они переговаривались между собой, что говорили ей и что при этом делали. Тэйлор был так поражен этим открытием, что даже вздрогнул и сокрушенно покачал головой. Это уже переходило всякие пределы. Эта молоденькая девушка уже давно выросла, превратилась в красивую женщину и вот сейчас лежит здесь, рядом с ним, в этой больничной палате, а он любит ее и собирается жениться на ней.

Линдсей Фокс. Господи, это невозможно понять и принять! Ведь вероятность подобного совпадения настолько ничтожна, что в это просто трудно поверить. И вместе с тем в его душе зародилось чувство, что это роковое стечение обстоятельств является не чем иным, как знаменательным поворотом судьбы. Тэйлор снова покачал головой. Неужели теперь фортуна повернется к ним спиной? Линдсей Фокс. Неудивительно, что она решила изменить имя, когда стала моделью. И тем более неудивительно, что отказалась сообщить ему свое настоящее имя, когда он просил ее об этом. Да, она говорила тогда, что не желает, чтобы он ненавидел ее. Теперь все ясно. Она просто хотела обезопасить себя, защитить от прошлого. Сперва защитить себя от всех посторонних, а потом и от него. Когда же она сама скажет ему об этом? Когда она наконец станет полностью и безоговорочно доверять ему?

Господи Иисусе! Он только сейчас вспомнил о Сидни ди Контини, сестре Линдсей. Ведь это же ее муж изнасиловал ее тогда в Париже, а она, эта смазливая сучка, которую он впервые увидел лишь несколько дней назад, стреляла в него.

Тэйлор посмотрел на Линдсей и, убедившись в том, что она крепко спит, позвонил Иноку. Он говорил очень тихо и рассказал тому все, что произошло за этот день.