Текст книги "Год девственников"

7

В четверг в половине седьмого утра Аннетта почувствовала себя нехорошо. Острая боль внизу живота – и на мгновение ей показалось, что она теряет сознание. Аннетта медленно подтянулась к краю кровати и посмотрела на часы. Дэниел и Джо обычно не заходят к ней до семи часов, а сиделка приезжает не раньше восьми. Аннетта встала с постели, посмотрела на Дона, спящего под воздействием таблеток, и осторожно прошла мимо его кровати к двери, ведущей в гостиную. Едва она добралась до дивана, как боль накатила опять. Аннетта согнулась, схватившись за живот. Взглянула на кнопки звонков на стене и, сделав усилие, дотянулась до одной из них. Уже через минуту она услышала, как кто-то бежит по коридору. Джо был тут как тут:

– Что случилось?

– Джо…

– Что, дорогая? Не волнуйся, не волнуйся. – Джо повел ее обратно к дивану, сел рядом и обнял ее. – Тебе больно?

– Мне… Кажется, началось, Джо. Хорошо бы вызвать врача.

– Ты уверена?

– Ужасная боль. – Аннетта судорожно вздохнула.

Джо тут же встал и подошел к телефону, стоявшему на боковом столике.

– Уже едут, – произнес он, вернувшись к ней. – Долго ждать не придется. Ложись.

– Я не могу, Джо. О, дорогой мой, – Аннетта застонала.

– Ну, полно, полно, – Джо крепко прижал ее к себе. – Ничего страшного. Пока отдохни, а я позвоню отцу. Он принесет тебе горячего питья, это может помочь.

Джо протянул свободную руку, нажал на другую кнопку, и через минуту в комнату вбежал Дэниел. На мгновение замер, оценивая ситуацию. Затем подошел к Аннетте и спросил:

– Началось?

– Папа… папа, но ведь еще слишком рано!..

– Знаю, дорогая, но ничего страшного. Такое часто случается. Вот увидишь, все будет в полном порядке… Что с врачом?

– Я позвонил ему, он уже в пути.

– О Боже! – Лицо Аннетты скривилось в муке. Она скрючилась так, что мужчинам пришлось поддерживать ее.

– Какого же черта он не торопится? – пробормотал Дэниел.

– Он спал, я разбудил его. Ему нужно одеться.

– Сюда езды пять минут на машине.

– Послушай, иди разбуди Мэгги. Только осторожно. Не нужно, чтобы Дон знал об этом. По крайней мере, пока.

Мэгги и доктор вошли в комнату почти одновременно. Аннетта лежала на кровати, грудь ее вздымалась. Она схватила доктора за руку и простонала:

– Пожалуйста, сделайте что-нибудь.

– Мы все сделаем, дорогая, не беспокойся. Как часто наступают схватки?

– Кажется, что все время… все время… Доктор повернулся, оглядел комнату и бросился к телефону.

– „Скорая" примчится с минуты на минуту, – сказал он, вернувшись.

– „Скорая"? – Аннетта попыталась сесть.

– Да, она самая. И лежи спокойно, сейчас поедешь в больницу.

– Я… я думала…

– Что бы ты там ни думала, теперь будешь размышлять в больнице. Сейчас твое место там. Ты и не заметишь, как все пройдет. Нечего волноваться. – Врач повернулся к остальным: – Я бы на вашем месте оделся. Одному из вас надо поехать с ней.

Джо сказал Дэниелу:

– Оставайся здесь и присматривай за Доном. С ней поеду я.

Удивительно, но Дэниел, не раздумывая, согласился:

– Ладно, парень, хорошо.

И оба поспешили каждый в свою комнату, чтобы одеться, так как оба дела не терпели отлагательства.

До приезда „скорой" у Аннетты случились три еще более болезненные схватки. Но когда мужчины переложили ее на носилки, она повернулась к ним, говоря:

– Я… я могу идти сама. И… я хочу повидать мужа.

Врач и Дэниел помогли ей подняться на ноги и повели в сторону спальни. К счастью, суета и суматоха не разбудили Дона. Аннетта наклонилась над ним и поцеловала в щеку. Но когда Дон пошевелился во сне и пробормотал что-то, доктор быстро отвел Аннетту от кровати. В коридоре он сказал:

– Ты уже достаточно ходила. Ложись на носилки и забудь обо всем, кроме того, что тебе предстоит родить прекрасного малыша. Я буду рядом и зайду к тебе попозже. Я уже связался с доктором Уолтерсом, он будет ждать тебя.

Снова начались схватки, и Аннетта застонала. Санитары остановились, и она, тяжело дыша, перевела взгляд на Джо:

– Ты поедешь со мной, Джо?

– Поеду. Не бойся, я поеду с тобой.

Прошло два часа. Джо выпил уже четыре чашки чая и как минимум раз шесть объяснил трем будущим отцам в комнате ожидания, что он сам не отец, а всего лишь брат мужа. Один молодой парень спросил его:

– А где же сам виновник торжества? Убежал?

– Нет, он просто спит, – добродушно ответил Джо.

На это после минутного замешательства парень сказал:

– Что вы говорите! Пьяный?

– Нет, не пьяный, – грустно произнес Джо. – Хотелось бы, чтобы он всего лишь напился. Нет, он попал в аварию.

– Да что вы? – В голосе собеседника чувствовалось смущение. – Вот несчастье-то. Но я просто хотел узнать… – И когда Джо кивнул: „Конечно", парень показал пальцем в конец коридора, где прохаживался один из будущих отцов, и прошептал: – Вот этот захотел поприсутствовать на представлении. Представляете себе? Ему бы мой жизненный опыт, так он рад был бы держаться подальше. Ох, и бывают же люди!

Джо рассмеялся, но мысли его в это время были заняты совсем другим. Он то умолял Бога, то требовал у него, чтобы с Аннеттой все прошло благополучно. Если пришлось бы выбирать между ней и ребенком, то пусть бы осталась она… Ребенок любой ценой – какой бред! Тут церковь не права, он прямо скажет об этом отцу Рэмшоу, как только его увидит. Да хоть бы и отцу Коди! Он бросит это им в лицо! Если ради спасения ребенка пожертвуют жизнью Аннетты, то единственный луч надежды для него погаснет.

Внутри Джо шла постоянная борьба, чувства скрывались под внешней оболочкой невозмутимости. По мере того как рос живот Аннетты, росла и его зависть к Дону. Хотя Джо и знал, что у Дона уже больше никогда не будет детей, он все равно ревновал к нему. Он все время напоминал себе, что этого могло бы и не быть. Если бы он, Джо, был сильным и решительным и в открытую заявил о своей любви к Аннетте, отец не начал бы строить собственные планы по спасению Дона, Дон не оказался бы прикован к постели, а его приемная мать не находилась бы сейчас в психиатрической лечебнице.

– Мистер Кулсон? – Медсестра похлопала его по руке. – Все в порядке, мистер Кулсон, не волнуйтесь, все хорошо.

– Что с ней?

– Все хорошо, говорю вам. Она сейчас спит. Нам пришлось сделать кесарево сечение. У вас маленькая девочка… Я имею в виду, – она улыбнулась, – маленькая племянница.

– Девочка?

– Ну, – сестра снова улыбнулась, – раз племянница – значит, девочка. Тут вариантов нет.

Джо испустил глубокий вздох, в котором чувствовались облегчение и благодарность. Этого было достаточно, чтобы целый ряд голов повернулся к нему. Когда Джо вслед за сестрой вышел из комнаты, один из ожидающих сказал другому:

– Забавный парень. Называет себя деверем, а волнуется больше, чем я.

Деверь в это время смотрел сквозь стекло туда, куда показывала ему медсестра. На детской кроватке лежало что-то, Джо не мог точно разобрать – что. Он видел лишь маленькое сморщенное личико, напоминавшее старушечье.

– Она красавица, – заметила сестра. – Маленькая, весит немногим больше шести фунтов, но такая красавица!

Джо улыбнулся в ответ и спросил:

– Можно ее повидать? Я имею в виду миссис Кулсон.

– Сейчас не имеет смысла, еще какое-то время она будет спать. На вашем месте я поехала бы домой, рассказала бы отцу новости, а затем приняла бы ванну и хорошенько позавтракала. К этому времени она уже придет в себя.

– Спасибо вам, сестра. Так я и сделаю. Но, как вы думаете, смогу я переговорить с доктором до того, как…

Улыбнувшись, она прервала его:

– И на это у вас будет больше шансов, когда вы вернетесь. Дело в том, что доктор сейчас занят, достает еще одного… из глубин.

Джо тоже улыбнулся, еще раз поблагодарил сестру и зашагал прочь.

„Из глубин", – сказала она. Была ли она католичкой?

Из глубин я кричал тебе:

Услышь мой голос, Господи!

Пусть ухо Твое внемлет моей мольбе!

Впоследствии много раз Джо произносил эти слова и все время недоумевал, почему он повторяет именно их, ведь его всегда мучили сомнения, слышит ли кто-нибудь его голос. Но одно он знал точно: если бы сегодня утром с Аннеттой что-нибудь случилось, он понял бы, что в течение стольких лет он, подобно миллионам других людей, разговаривал лишь сам с собой. И никогда больше он бы не произнес: „Я верую, укрепи мою веру, Господи!" Никогда.

Но Аннетта выжила.

Джо вышел в холодное утро, несколько раз вдохнул морозный воздух. Посмотрел наверх. Небо было высокое, голубое, но такое холодное, словно на дворе разгар зимы.

Поскольку сюда он приехал в машине „скорой", домой ему пришлось добираться на автобусе. Он сел на тот, который довозил его почти до самого дома. Автобус был полон людей, и все обсуждали внезапное наступление холодов. Все, кроме одного пассажира – женщины, сидящей рядом с ним. Она повернулась к Джо и низким голосом заговорила:

– Вовсе и не внезапное. Уже третье утро такое. Я еще на прошлой неделе обещала, что выпадет снег. И он выпадет. Конец марта – не конец марта, а вот увидите. Ну да мне сейчас выходить. – Джо подвинул колени, пропуская ее, и женщина попрощалась: – Покедова.

Джо ответил так же: „Покедова", – и подумал, как много теряешь, разъезжая на машине. Не только проносишься через всю сельскую местность, ничего толком не видя, кроме дороги, но и пропускаешь множество людей. „Покедова", – сказала она. Такого он не слышал уже давным-давно. Ребята и девушки в его конторе обычно говорили: „Счастливо", „Скоро увидимся", в крайнем случае – „Пока!"… Джо сидел и смотрел в окно. А ведь эта женщина могла оказаться его матерью. Он оглянулся. Любая из этих женщин могла быть его матерью. Но нет – все они, похоже, принадлежали к рабочему классу, а его мать… Кем была она? Стоп! Сколько же можно! Пора прекратить обманывать самого себя, ведь этому не будет конца и края. Как только он найдет мать, он захочет отыскать и отца. Во всяком случае, был только один выход, чтобы прекратить изводить себя: приехать домой и спросить.

Подростком Джо думал, что, когда он вырастет, вопросов станет меньше. Но не тут-то было. Они все прибавлялись и прибавлялись. А что, если он и вправду найдет ее и сильно разочаруется? Так стоит ли рисковать? Он был отвергнут собственной матерью, отвергла его и приемная. В каком-то смысле его отвергла и Аннетта. Стоит ли рисковать, чтобы еще раз оказаться отвергнутым или разочарованным? Внутри себя Джо чувствовал страшную пустоту. Нужен был кто-то, чтобы заполнить ее. И независимо от того, как скоро освободится место после смерти Дона, Джо никак не мог представить на этом месте себя. Пусть даже Дон этого хочет. Это будет непорядочно. Так или иначе, для Аннетты он всегда оставался всего лишь братом…

Лучше бы он вообще не садился в этот автобус. Нет, на самом деле не лучше – ведь он любил находиться среди людей. Но тут крылось противоречие. Почему же тогда он попросил, чтобы его комнаты располагались в коттедже, отдельно от всей семьи? А вот почему: просто он хотел скрыться как можно дальше, забыть, что Аннетта отвергла его. И еще – чтобы не видеть, как отец разбивается в лепешку, чтобы загладить свою вину, которая, если разобраться, была не меньшей.

А как насчет Джессики? Джессика Боубент или Ирен Шилтон? Что можно сказать о них? Нет, только не Ирен. Итак, остается Джессика или, еще лучше, Мэри Картер. Да, лучше Мэри…

Мэгги ждала его на пороге. За ней стоял Дэниел, а за ним Пэгги и Лили.

– Ну?!

– Все замечательно. Родилась малютка. Дэниел закрыл глаза и громко вздохнул. Но тут же набросился на Джо с криком:

– Какого же черта ты не позвонил? Мы сидим как на иголках!

К его удивлению, Джо огрызнулся:

– У вас здесь тоже есть телефон. Мог бы и сам позвонить в больницу.

– Ладно, дружище, успокойся. – Дэниел похлопал сына по плечу. – Я понимаю, что ты, должно быть, переволновался там. Откровенно говоря, я боялся звонить. Ну пошли, поешь что-нибудь.

– Сейчас, минутку. Я хочу зайти к Дону.

– Конечно, конечно. Он места себя не находит. Никак не мог поверить, что Аннетта уехала, а он даже не проснулся.

Джо быстрым шагом подошел к комнате Дона, остановился, взял себя в руки и только после этого распахнул дверь, крича:

– Где тут наш папа?

Сиделка мигом оторвалась от кровати.

– Как, все кончилось?

– Да, все уже позади. – Джо стоял и смотрел на брата. Но Дон молчал. – Ну скажи же что-нибудь! – закричал ему Джо.

– Как… как она? С ней все хорошо? – голос Дона был слабым.

– С ней все просто отлично! Она в полном порядке! – Джо не знал, правда это или нет, но сейчас надо было делать вид, что вокруг все прекрасно. – У тебя теперь есть дочь.

– Девочка?

Ответ был коротким и ясным, голос Джо звучал громко:

– Раз дочь – значит, девочка. Во всяком случае, так мне сказала медсестра.

Дон откинул голову на подушку и прикусил верхнюю губу, а сиделка тем временем спрашивала:

– Сколько же она весит? И все ли с ней в порядке? Я имею в виду, не больна ли она или еще что?

– Конечно, с ней все в порядке, – так же громко отвечал Джо. – Сколько малышка весит, не знаю. Хотя, нет, знаю: кажется, сестра сказала, что больше шести фунтов. Я был изумлен. Говорю вам, комната битком набита мужчинами, которые прохаживались там, ожидая новостей о своем отцовстве… – Тут Джо понизил голос и почти прошептал: – Не надо, дружище, не надо. – Он смотрел на Дона. Глаза того были закрыты, по щекам текли слезы. – Я принес тебе прекрасную весть. Взбодрись!

– Ну почему это мужчина не может поплакать от радости? Вот так и он. – Сиделка вытерла лицо Дона, словно он был ребенком. – А теперь нам нужно отметить это событие, всем нам нужно. Как насчет этого?

Она хитро взглянула на Джо, и он, поймав ее настроение, ответил:

– Да, отличная мысль.

С этими словами Джо торопливо вышел из комнаты. Он был удивлен тому, что Дэниел не пошел с ним к Дону. Проходя через столовую, он заметил отца, спускавшегося по лестнице, и прямо спросил:

– В чем дело? Почему ты не пошел к Дону? Дэниел провел рукой по волосам и сказал:

– Я… я почему-то не могу смотреть ему в глаза. Мне кажется, что я не выдержу. Но сейчас я иду туда.

– Я принесу нам чего-нибудь выпить.

– Это мысль, – улыбнулся Дэниел. – Мы всех позовем. Я крикну Стивена. Он наверху с Пэгги. – Джо уже собирался идти, но Дэниел остановил его: – Одну минутку. Можно тебя кое о чем попросить?

– Ты мог бы и не спрашивать. А что такое?

– Не мог бы ты вместо меня поехать на свадьбу Фло в субботу? То есть в пятницу вечером. Сделаешь это вместо меня?

– Конечно, какие пустяки. Но я думал, ты сам хотел поехать туда.

Дэниел какую-то секунду смотрел в сторону, затем сказал:

– Да, я хотел бы быть там. Но у меня странное чувство. Я не хочу оставлять Дона, ему все хуже и хуже. А ты как думаешь?

Джо ответил не сразу.

– Жизнь в нем угасает, но я бы не сказал, что так уж быстро, – проговорил он. – Какое-то время он еще может продержаться. И рождение ребенка даст ему стимул.

– Я не думаю, что дело в стимулах. Но, возможно, здесь ты прав. И все равно: мне кажется, что лучше всегда быть под рукой, понимаешь?

– Конечно. Да и я там не задержусь. Приеду, как только закончится свадьба. Буду здесь уже в субботу вечером. Кстати, я думаю, нам надо позвонить Фло и рассказать ей о ребенке.

– Да, точно. Но пусть это сделает сам Дон. Мы принесем удлинитель из другой комнаты.

– Это мысль. Иди скажи Дону, а я пока принесу выпить и позову остальных.

Через десять минут все уже стояли вокруг кровати Дона: Мэгги, Лили, Пэгги, сиделка, Дэниел, Джо и Стивен. У каждого в руке было по бокалу, кроме Джо. Тот только что набрал номер Фло и ждал ответа.

– Она должна быть где-то в офисе. – Тут подбородок его дернулся: – Могу я поговорить с миссис Джексон?

– Миссис Джексон у телефона. А кто это?

– Как, вы еще не догадались? Это ваш тайный поклонник Джозеф Кулсон.

– Джо, Джо! Что-то случилось?

– Нет, нет, просто один джентльмен хочет с тобой поговорить.

Он передал трубку Дону, и тот, приподнявшись на постели, сказал:

– Привет, Фло!

– Да это же Дон!

– Конечно! А ты думала кто? И знаешь, тебе следует говорить со мной поуважительнее, ведь я отец дочери!

– О Боже! Аннетта родила! С ней все хорошо? А с ребенком?

– Не все сразу, подруга. – Дон произнес последнее слово голосом Харви, вызвав смех у всех стоявших вокруг. – Да, с ней все в порядке. У нас родилась малышка.

– Замечательно! С какой радостью я приехала бы сейчас, Дон, но я смогу это сделать только на следующей неделе.

– Фло…

– Да, милый?

– Мы назовем ее Фло. – Дон посмотрел на удивленные лица вокруг, кивнул и сказал в трубку: – Да, мы с Аннеттой решили, что, если родится мальчик, назовем его Харви, ну а если девочка – Фло. Не Флоренс, а просто Фло.

На линии воцарилась тишина. Затем Фло проговорила:

– Как чудесно! Я просто горжусь. Подумать только, вы назвали бы мальчика Харви. Как жаль, что моего Харви сейчас нет здесь. Он только что ушел в суд и вернется за полночь. Ты знаешь, в субботу мы собираемся пожениться.

– Знаю и надеюсь, что вы всегда будете счастливы. Так оно и будет. Он замечательный человек, твой Харви. – Дыхание Дона затруднилось. – Я передаю трубку Джо, – сказал он и резко откинулся на подушки.

Теперь с Фло говорил Джо:

– Ну разве это не прекрасная новость?

– Еще бы! Но как Аннетта себя чувствует? Джо помолчал, прежде чем ответить:

– Прекрасно. Я только что из больницы. Собираюсь что-нибудь перекусить, а завтра по пути на работу загляну к ней снова.

– Передавай ей привет, хорошо? И поблагодари ее и Дона. Дальнейшие новости я услышу завтра вечером, когда приедет Дэниел.

Джо не стал говорить, что вместо отца приедет он, а лишь сказал:

– Они все здесь, Фло. Все с бокалами в руках, произносят тосты в честь маленькой Фло. До свидания, дорогая!

– До свидания, Джо.

Джо положил трубку, затем поднял бокал, повернулся к тяжело дышащему Дону и вместе со всеми произнес:

– За маленькую Фло! – И добавил: – За ее родителей!

Едва все успели выпить, как сестра Прингл взяла инициативу в свои руки и живо заговорила:

– Ну а теперь мы все займемся своими делами. Поэтому я буду вам очень признательна, мистер Кулсон, если вы позволите мне вернуться к моим делам и немного мне поможете. А вы двое можете идти завтракать.

Джо понимал, почему она спешит, ведь Дону было трудно дышать. Поэтому, взяв Стивена, он быстро вышел из комнаты. Стивен не возражал. Он вообще был очень спокоен все эти дни. Он часами оставался в комнате больного и вел себя очень скромно в присутствии сиделки. Он просто сидел в углу, смотрел на Дона и улыбался, когда глаза их встречались. Но как только сиделка выходила за порог, Стивен быстро подбегал к краю кровати и держал руку Дона столько, сколько тот ему позволял, и, что удивительно, совсем не болтал при этом.

Сиделка попросила Дэниела поднять Дона и подержать, пока она принесет еще подушек. Дэниел держал своего сына, наблюдал за его вздымающейся грудью и страдал вместе с ним. Он все чаще обвинял себя в том, что это из-за него сын так тяжело умирает. Вопрос был вот в чем: действительно ли он хотел освободить Дона от матери или же просто ставил целью взять верх в их родительской войне с Уинифред.

Через несколько минут, проглотив две таблетки и запив их густой коричневой жидкостью, Дон почувствовал себя лучше. Он открыл глаза, посмотрел на отца и сказал со слабой улыбкой:

– Я прервал наш праздник?

– Ничего страшного. Боль ушла?

– Да, почти. Разве наука не прекрасна? – Дон глубоко и медленно вздохнул. – Мне не следует шутить с этим. Часто я лежу здесь и думаю, что же было до того, как появились все эти таблетки и лекарства. Знаешь, папа, – он посмотрел на отца, – в жизни есть такое, чего в больших количествах никто не может вынести. В том числе и счастье. Да, вот уж точно! Ребенок – как же это замечательно… Как ты думаешь, когда они вернутся домой?

– Не знаю, сынок. Я хочу заехать к ним вместе с Джо, по пути на его работу. Но долго я не задержусь. Я поспешу домой и привезу тебе новости от них обеих.

Дон уперся подбородком в грудь и посмотрел вдоль кровати туда, где его бесполезные ноги образовывали под одеялом желоб. На секунду ему показалось, что его носки – это вершины двух гор, а провал в одеяле – это ущелье. Не первый раз уже его рассудок играл с ним в такие игры. Недавно Дон обратил внимание на муху, ползущую по потолку. Это была первая муха, которую он видел в этом году, и ему стало интересно, откуда она взялась. Он с горечью подумал, что даже у этой мухи больше возможностей передвигаться, чем у него. У него был разум, способный осознать это, но двигаться он не мог. В тот раз таблетки не дали желаемого эффекта, они действовали медленно, потому что сиделка не налила ему коричневой жидкости, а принимать эту жидкость было необходимо, чем бы она ни являлась. Дон никогда раньше этим не интересовался, но в тот день он поразился чуду существования мухи, или муравья, или комара, ведь и в этих недолговечных созданиях работал сложный пищеварительный тракт, способный впитывать в себя и очищаться. Дон никогда ни о чем подобном раньше не задумывался. Мысль о том, как удивительно устроены даже самые крошечные организмы, каким-то странным образом на мгновение приблизила его к Богу, и Дон попросил Его снять боль. И, удивительно, боль ушла. Или, может быть, он просто заснул. Казалось, он не отвечал за свои мысли в эти дни. Иногда он не мог удержаться и начинал высказывать их вслух. Вот и сейчас он проговорил:

– Они, должно быть, приняли Джо за отца, папа.

– Нет, нет! Он сказал им, кто он.

– Не так. Он говорил, что все они прохаживались вместе взад-вперед, все эти ожидающие отцы. Джо ничего не сказал им, и они подумали, что он и есть отец. – Дон повернулся к Дэниелу и посмотрел ему в глаза. – А может, это правда. Разве нет, папа?

– Вздор, вздор! Что ты себе вбил в голову? Только ты один был в жизни Аннетты, только ты. С Джо они были, как брат и сестра, именно так. Так что не глупи! Во всяком случае, сейчас тебе нужно немного отдохнуть. Я уступаю место сиделке, а уж она-то возьмет тебя в ежовые рукавицы.

Почему люди говорят такие глупости? Дэниел махнул сыну рукой и добавил:

– Я еще загляну перед тем, как поехать в больницу. Может, ты захочешь написать Аннетте записку?

– Да, я напишу… Так я и сделаю… Двадцатью минутами позже, когда Дэниел уже собирался выходить, к нему подбежала Мэгги.

– Я тут подумала, раз Фло не приедет в субботу навестить Уинифред, тебе стоило бы дать знать об этом в больницу. Уинифред, вероятно, будет ждать прихода Фло – единственной посетительницы, которой она рада.

– Да, да, нужно позвонить туда. – Дэниел кивнул. – Можешь это сделать? Мне сейчас нужно идти, а после больницы я вернусь, и весь оставшийся день у меня свободен.

– Хорошо, я позвоню. – Мэгги открыла ему дверь и воскликнула: – Ну и ну! Начинается снегопад, и это в такое-то время… Береги себя.

Дэниел улыбнулся ей:

– Только ради тебя.

Они обменялись долгими взглядами, и Дэниел вышел. Закрыв за ним дверь, Мэгги взяла телефон, набрала номер лечебницы и попросила позвать сестру-хозяйку, объяснив, что ей нужно поговорить насчет одной пациентки, миссис Кулсон. На это ей ответили, что сестра-хозяйка на собрании, но что рядом с телефоном находится сестра Претт из палаты миссис Кулсон. Мэгги согласилась поговорить с ней.

– Я просто хотела предупредить вас, – обратилась Мэгги к сестре Претт, – что миссис Джексон не приедет повидать миссис Кулсон в эту субботу. Дело в том, что у нее в этот день свадьба.

– Очень хорошо. Я передам миссис Кулсон. Ей будет интересно узнать об этом.

– И еще. Не могли бы вы осторожно сказать ей о том, что она теперь бабушка? Ее невестка родила сегодня утром малышку.

– Да это же чудесно! – воскликнул голос на другом конце провода. – Конечно, я передам ей. Как вы меня и предупредили, осторожно. До свидания.

– До свидания.

С минуту Мэгги молча смотрела на телефон. Не было ли в словах медсестры иронии, когда она повторила ее „осторожно"? Но нет, скорее всего, нет. Сестра говорила очень вежливо.

Мэгги снова отправилась на кухню. Тяжелая же выдалась неделя! Казалось, события наслаиваются одно на другое. Жаль, что Фло и Харви скоро уедут из страны, ей их будет очень не хватать. Они прибавили света в этом доме, хотя ножа Харви вовсе не была светлой. Занятная мысль. Хотелось, чтобы произошло что-нибудь, что внесло бы свет и в ее жизнь. Тогда ей будет так легко подниматься вечерами по этой лестнице, к нему. А может, разрешать ему спускаться в ее комнату…

Да, она думала так и знала, что ждать больше не может. Ее беспокоило то, что им в конце концов придется сойтись в этом доме. Она не понимала, почему это так ее беспокоит, ведь с самого первого дня, стоило ей прийти сюда ухаживать за Стивеном, она невзлюбила Уинифред. Временами та вела себя, как настоящая стерва. И Мэгги часто приходилось прикусывать язык, чтобы не высказать этой женщине все, что она о ней думает, и в первую очередь, что она выскочка. Так почему же Мэгги так сопротивлялась Дэниелу? Может, в ней говорила совесть?

С годами Мэгги немного устала от этого слова. Дом, в котором она жила, был католическим – за исключением Мэгги. И казалось, что иметь совесть – это привилегия католиков. Но Мэгги знала, что у нее чувство совести было острее, чем у любого из членов этого семейства. Хотя у Дэниела тоже болела совесть, но на то были особые причины. Мэгги никогда не могла винить Дэниела за что-то, что он сделал или мог бы сделать. Она любила его так долго и так безнадежно, что сейчас их воссоединение должно было бы приводить ее в восторг, но почему-то она не чувствовала радости. Все проходило слишком скрытно, и она не могла даже допустить мысли о том, что это станет известно еще кому-то. Но когда-нибудь это все равно произойдет. Да, произойдет… когда-нибудь.

Дэниел снова сидел рядом с Доном. Дэниел был в халате. И Стивен – тоже. Стивен лежал на соседней кровати, читая комиксы, и поминутно отрывался от своего чтения, чтобы улыбнуться отцу и брату.

Дэниел улыбался в ответ и вполголоса говорил Дону:

– Удивительные перемены произошли в этом малом за последние несколько месяцев. Ты заметил?

– Да, да. Он выглядит поумневшим.

– Это все из-за его чувств к тебе и… – Дэниел не стал продолжать: „и из-за того, что он наконец-то освободился от матери". Стивену это освобождение было нужно не меньше, чем Дону. Но одному свобода помогла, а вот другому… Дэниел оборвал свои мысли. – Знаешь, ты сегодня отлично выглядишь.

– Я и чувствую себя отлично, папа. Я даже могу глубоко вздохнуть. – Дон засмеялся и продемонстрировал это. Но улыбка быстро исчезла с его лица, и он тихо заговорил: – Знаешь, бывали дни, когда мне не хотелось просыпаться вовсе. Но когда я узнал вчерашние и сегодняшние новости, что с Аннеттой все в порядке, что она уже может сидеть, смеется и щебечет, как птичка, все чудесным образом переменилось. За весь день у меня не было ни одного приступа. И я принял только одну порцию таблеток, а вот этого вообще не пил. – Он показал пальцем на боковой столик, где стоял стакан, наполненный коричневой микстурой. – Если так пойдет и дальше, я наконец смогу засыпать естественным образом. А то от снотворного у меня по утрам так болит голова. Папа, когда я чувствую себя, как сегодня, я задаюсь вопросом: а может, человек способен управлять своей болью? Ведь с тех пор, как я услышал о ребенке и Аннетте, я чувствую себя совсем по-другому. Если боль начнется опять, я не стану прибегать к помощи таблеток. Если я выдержу так один день, то смогу обходиться без них и в другие.

– На твоем месте, дружок, я бы принимал таблетки. По мере того как ты становишься крепче, боль будет уменьшаться.

Дон посмотрел на отца и повторил:

– Становишься крепче… Папа, мы ведь обманываем друг друга. Сегодня был лишь проблеск. А завтра утром, как всегда, эти умные мысли о том, что можно усилием воли управлять болью, исчезнут.

– Не говори так. Чудеса случаются.

– Папа! – Дон нетерпеливо повел плечами. – Ради Бога, не надо этих благочестивых слов. Единственное чудо, которое может со мной случиться, это то, что я продержусь еще столько, что увижу, как мой ребенок ползает вокруг меня на кровати. Ну, ну, не расстраивайся! Только с тобой и с Джо я могу говорить откровенно. Кстати, почему ты отправил его вместо себя? Ты же так хотел сам увидеть свадьбу Фло.

– Не знаю. Множество причин. Я хотел быть рядом с тобой и с моей внучкой, – Дэниел состроил веселую рожицу. – И я знал, что, как только я доеду туда, мне тут же захочется рвануть обратно. Что касается Джо, то он любит путешествовать.

– Тут дело даже не в том, что Джо любит, а в том, что он делает для других. Нам повезло, что у нас есть Джо. Ты сам знаешь.

– Да, знаю.

– И Мэгги.

Дэниел почувствовал на себе пристальный взгляд сына. „Нет, нет", – подумал он и чуть было не пробормотал „Боже мой!", когда услышал следующие слова Дона:

– Она хорошая женщина, эта Мэгги. Но я не понимаю, что удерживало ее здесь все эти годы. А ты, папа?

На мгновение Дэниел почувствовал, что вопрос поставил его в тупик, но затем он нашелся:

– Ну, у нее нет своей семьи. Она считает нас своей семьей.

Ему снова пришлось выдержать пронизывающий взгляд сына. Дон медленно отвернулся от него и сказал:

– Знаешь, что я сейчас буду делать? Буду читать, пока не засну, как этот здоровенный олух вон там. – Он показал большим пальцем в сторону Стивена, и тот закричал:

– Хочешь какой-нибудь из моих комиксов, Дон?

– Нет, не хочу я твоих комиксов. Оторви-ка от кровати свой ленивый зад и принеси мне книжку с того стола, третью в стопке.

– В голубой обложке, Дон?

– Да, эту. Давай ее сюда.

Стивен положил книгу на постель. Дэниел наклонился, посмотрел на ее название, затем на Дона и произнес:

– „Диалоги" Платона? Углубляешься в дебри философии? Для чего ты это читаешь? Хотя от этой штуки тебе точно захочется спать.

– Тебе стоит прочесть ее, папа. Я читал Платона, когда заканчивал школу, и ничего тогда не понял, кроме того, что там содержится много правды. Теперь я понимаю. Это история человека, готовящегося к смерти.

– Мальчик мой, ради Бога…

Дэниел вскочил на ноги, но Дон движением руки остановил его.

– Нет, папа, тут не то. Она совсем не мрачная.

– Не то? Но почему ты читаешь именно эту книгу?

– Она лежала наверху среди моих книг, и я постоянно заглядывал в нее, потому что там очень много говорится о человеческой природе. И недавно я попросил Аннетту принести ее сюда. Я чувствовал, что в этой книге есть что-то важное для меня. И я нашел это: размышления о том, как умереть достойно.

– Боже Всемогущий! Мальчик мой…

– Не воспринимай это так, папа. Неужели ты хочешь, чтобы я лежал тут и корчился в ожидании своего конца? Ты должен сам прочесть эту книгу, ты многому научишься. Хотя бы перестанешь бояться людей. Я всегда боялся людей, с самого детства. Любой из них был лучше, умнее, выше, глубже меня… Особенно Стивен. Я любил Стивена, но временами и ненавидел его. Эта книга о человеке некрасивом, не производящем на окружающих благоприятного впечатления, но тем не менее завоевавшем величайшее уважение даже среди врагов. Страх – не противоположность любви или уважению, он просто вызывается завистью к этим качествам. Отец, не смотри так. Сегодня я счастливее, чем когда-либо, поверь мне.