Текст книги "Тень Камбера"

Глава двадцать первая

Сипа моя иссохла как черепок

Псалмы 22:16

Конал не ожидал, что это будет настолько мучительно. Булавка, которой он проткнул руку между костей, обожгла его, подобно расплавленному металлу. У него перехватило дыхание от боли, он согнулся пополам, словно получил удар в солнечное сплетение. Он не мог ни вдохнуть, ни тем более вскрикнуть.

И тем не менее, он ощущал что-то еще, помимо боли – хотя его сознание и было слегка затуманено зельями. И это была сила, уже принадлежавшая ему.

Через жжение, сконцентрировавшееся у него в руке, Конал чувствовал ее, как жужжание пойманного в ловушку насекомого, бьющего крыльями, в попытках освободиться. Вначале она только слегка отвлекала, затем стала раздражать, поскольку он никак не мог на ней сосредоточиться. Принц стиснул зубы от боли, а здоровой рукой еще крепче сжал гладкую холодную брошь, словно пытаясь, надавив на нее посильнее, поймать на острие нечто еще, находившееся у него в руках, и проткнуть так же, как брошь проткнула руку.

Второе зелье, попавшее ему в организм, тоже возымело действие. Конал почувствовал, как новое снадобье усиливает первое, но они оба были ему известны со времен общения с Тирцелем – и принц знал: он может справиться с их действием. Они не вынудят его выдать себя, а только помогут и закрепят те знания и способности, что все настойчивее требовали выхода изнутри.

Нечто поднималось подобно волне у него в сознании, не то чтобы угрожающе – хотя и нельзя сказать, что он чувствовал себя комфортно. Сила была там – огромная и могучая – и этот новый и непривычный вид власти предназначался ему и только ему. Этой силе не сможет противостоять никакой другой живой человек. Брошь жгла его руку, словно сам металл разогревался, но он знал: это просто реакция плоти. Сила была чем-то иным, непонятным и неведомым, но в то же время известной и теперь полностью контролируемой. Конал чувствовал, что с каждым ударом сердца она начинает пульсировать все сильнее, заполняя пустоты, принося новые знания бытия и придавая новую форму старому, только наполовину понимаемому знанию, четко фокусируя его, так что даже разрозненный материал, полученный им от Тирцеля, становился теперь доступен во всей полноте.

Конал наслаждался ею. Он в экстазе плыл на волне знания и позволил себе соединиться с ним – хотя и не ослабил давления на брошь, чтобы боль в руке задержала его в своем теле. Принц испытывал искушение полностью сдаться силе, свернувшейся в нем кольцом, но вовремя забеспокоился: ведь если он слишком сильно откроется, его защиты могут упасть, и посторонние прочитают скрытое у него в сознании и узнают, что он не тот, кем кажется.

Поэтому Конал на всякий случай согнулся еще ниже над своими сжатыми руками. Его дыхание все еще оставалось неровным, как реакция на жар, сконцентрировавшийся в левой руке, и он направил свой разум на поглощение всего, что было принесено на разные уровни сознания и все еще поднималось на поверхность.

Не все это оказалось приятно. Был короткий щекотливый момент, когда призраки содеянного им поднялись и угрожали ему – вначале лицо Тирцеля, застывшее от ужаса и непонимания, когда наставник летел спиной вперед вниз по лестнице, забравшей его жизнь; затем отец, бессмысленно поднимающий руки, защищаясь от гнева Конала, разбуженного чувством вины и усиленного запрещенной магией. Он видел, как эта сила окутала еще живого отца смертью и оставила только медленно умирающую оболочку.

Последнее чуть не заставило Конала расплакаться, потому что он самом деле не желал причинить зло собственному отцу. Все это случилось само по себе, и он до сих пор не был уверен, как и почему. Дрожа, он попытался вернуть равновесие, но новые зарождающиеся в нем силы, бурлящие внутри, еще не успокоились.

Любой из троих помощников, стоявших на коленях вокруг него, понял бы, что случилось потом, но не сам Конал. Когда он изгнал обвиняющее лицо отца из своих воспоминаний, медленно начало возникать другое. И оно ему тоже мало нравилось.

Третьим после Тирцеля и Нигеля появилось бледное круглое лицо, обрамленное седыми волосами, с чувственными губами, сурово поджатыми в раздумье и сосредоточении. Выделялись серые глаза, такие же, как у Халдейнов, за которыми, казалось, ничего нет. Капюшон темно-серого цвета слегка спал с головы. Глаза поймали взгляд Конала и не отпускали, и он чувствовал, что они вытягивают его душу из тела.

Он всхлипнул и еще сильнее сжался в комок, когда руки потянулись к нему.

Но затем Конал стал откуда-то черпать силу, чтобы сопротивляться этим рукам, он смог установить барьер из пурпурного света между собой и другой сущностью, наконец уйдя от всяческого контакта.

Это было нелегко, но все-таки удалось ему.

Какое-то время после этого он отдыхал, постепенно обретая равновесие, и наконец нормализовалось даже его дыхание – когда он сумел подчинить себе боль в руке при помощи энергии, хозяином которой он стал. Память Тирцеля тоже, казалось, стала стабильной, а все полученные знания сделались полностью доступны.

Он несколько минут потратил на то, чтобы проверить и убедиться в этом, сознавая, что зелья, попавшие в его тело, достигли максимального эффекта, а он, несмотря на это, все еще может использовать свою волю. Затем он сделал глубокий вдох и медленно выпрямился, сев на пятки и придерживая то, что теперь казалось просто брошью у него в руке.

– Конал? – услышал он едва различимый шепот Моргана.

Хотя он и пытался держаться, Конал издал неприятный резкий звук от новой боли, остро почувствовав булавку у себя в руке. Но к нему уже пододвинулся Дункан, Морган отводил его здоровую правую руку, а Дункан развел пальцы левой, чтобы вынуть острие. Хотя она и была гладко отполирована, булавка с трудом выходила из руки. Конал не скрывал боли, поскольку до него дошло: он, возможно, реагирует не совсем адекватно на то, что, предположительно, должно было случиться. Его отец рассказывал, как потерял сознание даже после того, как ему передали лишь часть могущества, и у Конала создалось впечатление, что Келсон тоже отключался на какое-то время, когда принимал силу Халдейнов. Может, Коналу стоит притвориться, что он потерял сознание.

Но перед ним на коленях стоял Арилан и с большим интересом наблюдал за ним, очевидно, весьма довольный его реакцией. А Дункан, хотя и промывал раны на руке Конала чем-то ужасно жгучим, вскоре снял боль, используя свои целительские способности. И в результате исчезли и оба разреза, сверху и снизу, и все неприятные ощущения. Судя по реакции Дункана, в поведении Конала не было ничего необычного. Конал в удивлении посмотрел на руку после того, как ее выпустил Дункан: там не осталось даже капли крови, свидетельствующей об испытании, хотя кровь еще оставалась на булавке броши, которую держал Морган.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Морган, всматриваясь в серые глаза принца.

Проявляя осторожность, Конал покачал головой, притворяясь, будто с трудом соображает и еще не вполне пришел в себя.

– В порядке, наверное. Но…

Он сглотнул и опять покачал головой. Он, в самом деле, не мог выразить словами случившееся с ним, даже если бы и посмел – с тем, что давило ему на совесть. И ему не хотелось упоминать то незнакомое лицо, которое увидел.

– Я очень устал, – прошептал он, инстинктивно зная, что это будет самый безопасный ответ.

– Удивительно, что ты не потерял сознание, – тихо сказал Арилан, вытирая остатки миро с груди и макушки Конала. – На самом деле, как мне кажется, ты вообще не лишался чувств, не так ли?

Конал сразу же решил, что слегка приукрашенная правда безопаснее прямой лжи.

– Ну.., мне кажется, все-таки я словно куда-то уплывал, – прошептал он. – Все было так.., словно я уходил от действительности, потом возвращался и снова уходил. И я почти ничего не помню.

– Ну, это обычно, – заметил Дункан. – Мне кажется, Келсон так и не смог рассказать нам о пережитом, хотя и отметил, что, как ему показалось, он видел своего отца.

Арилан хмыкнул.

– Этого навряд ли следовало ожидать в данном случае, раз Нигель еще жив. Однако, определенно, что-то случилось. Конал, как насчет пробы своих новых сил? Может, что-нибудь продемонстрируешь, раз ты в неплохой форме?

Коналу стало не по себе, когда он прикидывал, что бы такое безобидное сделать. Ему следовало выбрать действие, которое не покажется слишком уж необычным спустя лишь несколько минут после обретения силы, в исполнении совершенно неподготовленного человека. Затем, притворяясь, будто изо всех сил концентрируется, он вытянул вперед правую руку и сложил ее чашечкой, призывая магический огонь. Конал изобразил благоговение, когда огонь появился, поблескивая малиновым светом у него в руке, но Арилан только улыбнулся, затем улыбнулся Дункан, а Морган только медленно кивнул.

– Магический огонь, – сказал Арилан. – Да, это начало. – Он бросил взгляд на двух других Дерини. – Вам потребуется моя помощь, чтобы тут все убрать, или я могу отвести Конала в его покои?

– Мы справимся, – ответил Дункан, когда Морган медленно поднялся на ноги с мечом Халдейнов.

Позднее, когда они уже сняли все заговоры, а Арилан ушел с Коналом и Морган с Дунканом собрали все предметы, использовавшиеся в ритуале этой ночью, Морган тяжело вздохнул, а затем опустился на пол, прислонившись спиной к боковине кровати Нигеля и беспокойно потирая рукоять убранного в ножны меча.

– Наверное.., мы должны принять, что Келсон мертв, – прошептал он, когда Дункан присел рядом. – Мне не хотелось верить в это раньше, но…

Его голос резко оборвался, он склонил голову, прикрыв лицо рукой от горя, сдерживаемого столько дней.

Но теперь случившееся нельзя было отрицать. Он предавался скорби еще несколько мгновений, стараясь найти успокоение в объятиях Дункана, а также в нежных прикосновениях сознания друга, которое посылало умиротворяющие импульсы, хотя горе Дункана было не меньше его собственного, ведь тот потерял не только короля, а еще и сына. Но, странно, отчаяние и горе довольно быстро прошли, постепенно сменяясь растущей убежденностью: они каким-то образом должны подтвердить для себя самих, что Келсон и Дугал на самом деле мертвы.

469 – Ты имеешь в виду: отправиться туда, где произошел несчастный случай и искать тела? – спросил Дункан вслух, когда они оба вновь смогли говорить.

Морган натянуто кивнул.

– Мы должны это сделать, Дункан. Пока сами не увидим доказательства и не удостоверимся, что Келсон с Дугалом потеряны навсегда, от нас будет мало проку. Я даже не уверен, большую ли роль мы сыграли в том, что сегодня происходило здесь.

– Любопытно, что ты об этом говоришь, – заметил Дункан, тоже отметивший про себя странность только что законченной процедуры. – Я сам как раз думал, как сегодняшняя ночь отличалась от того, что я ожидал. Какая-то странная пустота, словно мы просто автоматически производили нужные действия. Определенно, ничего общего с ритуалом Келсона.

– Согласен, последовательность была изменена в сравнении с тем, что нам доводилось видеть раньше, – сказал Морган, расстроенный гораздо глубже, чем ему хотелось признаться. – Одно это могло сделать процедуру иной. И, не исключено, что все остальное воспринималось по-другому, поскольку у нас не было Глаза Цыгана – хотя я определенно должен сказать, что конечный результат получился успешным. Что-то определенно произошло, когда он проколол руку брошью – хотя я согласен с тобой: ощущения очень отличались от тех, которые я испытал, когда руку прокалывал Келсон.

Дункан вздохнул и сел рядом с Морганом, точно также прислонившись к боковой боковине кровати, затем провел рукой по лицу, на несколько секунд погрузившись в собственные мысли, а затем покачал головой.

– Мы гоняемся за призраками, Аларик, – прошептал он, – и к сожалению источник этих призраков, скорее всего – наше глубокое горе, а не что-либо по-настоящему странное, происшедшее здесь сегодня ночью – хотя и магию Халдейнов нельзя считать не странной по стандартам Дерини, как мне кажется.

– Да, ты прав.

– Что приводит нас к еще одному интересному вопросу, – продолжал Дункан. – Конал – только Халдейн. Джехана не является его матерью – а это даст гораздо более слабое воплощение силы, чем мы привыкли видеть в Келсоне.

– Если только в Халдейнах уже не было крови Дерини до Джеханы, – заметил Морган. – В прошлом-то была, хотя я сказал бы, что к сегодняшнему дню ее здорово разбавили, – он вздохнул. – Но ты прав. Конал не будет таким королем, какими были Келсон или Брион. Жаль. Это грустный факт сам по себе.

Он медленно встал на колени, повернулся и посмотрел на Нигеля, теперь освобожденного от регалий Халдейнов. Он казался еще бледнее на крахмально-белых простынях, чем когда был одет в пурпурные одежды Халдейнов.

– И как жаль, что Нигелю никогда не суждено править, – продолжал он, с грустью опуская руку на одну из неподвижных рук Нигеля. – Боже, из него получился бы великолепный король. Он – не Келсон, тут я согласен с тобой, но во многом у него есть лучшие качества Бриона – без его слабостей.

Бедный дорогой Нигель. Он не хотел бы умереть так, как ему приходится. Почему он не мог умереть мгновенно, достойной смертью в битве?

Дункан отвернулся, стараясь взять себя в руки.

– Едва ли стоит рассуждать об этом, Аларик. Станет только хуже, ты сам знаешь это.

– Знаю.

Вздохнув, Морган поднялся на ноги и положил убранный в ножны меч Халдейнов на подставку в головах кровати.

– Дункан, давай отправимся в путь сегодня ночью? – сказал он, поворачиваясь к кузену. – Я понимаю, глупо предполагать, что они по прошествии стольких дней еще могут быть живы, но даже если мы обнаружим истлевшие разбитые тела, или утопленников, по крайней мере, мы будем знать.

Дункан не встречался взглядом с Морганом, когда также поднялся со склоненной головой, теребя в руках кончик одеяла, которым укрывал Нигеля.

– Ты, в самом деле, считаешь, что мы должны отправляться так скоро? А что если мы понадобимся Коналу?

– Зачем мы ему? – возразил Морган. – Мы никогда ему не требовались раньше. А если ему понадобится кто-то из Дерини, здесь остается Арилан.

Мы можем с ним регулярно связываться, если это тебя успокоит. Кроме того, теперь Конал – старший Халдейн, обладающий всем потенциалом, и король во всех смыслах, кроме титула. И не уверен, что мне хочется здесь присутствовать, когда вот это дело завершится, – он грустно посмотрел на Нигеля. – Я сказал все свои «прощай», пока мы ждали появления Конала.

Дункан медленно кивнул.

– Наверное, я говорил тебе, что Кьярд, Дхасс и несколько других людей Дугала остались в лагере, чтобы продолжить поиски. Мы можем добраться в Балорет через Портал, а оттуда, как мне говорили, до аббатства святого Беренда и этой площадки в горах примерно два дня пути – при условии сносной погоды и быстрой смены лошадей.

– Значит, поедем? – уточнил Морган.

– Думаю, да.

– Сегодня ночью?

– Нет, утром. Навряд ли мы можем уехать, ни с кем не попрощавшись.

– А если Конал не позволит нам?

Дункан хмыкнул.

– Ты что, считаешь, он хочет, чтобы мы тут болтались? Он так же хочет, чтобы мы уехали, как мы сами хотим уехать. Теперь он получил силу, Аларик. Он будет королем. Старые порядки меняются – и мы с тобой, к сожалению, не являемся частью нового.

Пока они сидели в комнате, вернулся Арилан, и они сообщили ему о своем решении. Епископ выслушал его с грустью, но понял причины, побуждающие их, а также с готовностью согласился установить часы, когда следует выходить на связь, чтобы Морган с Дунканом оставались в курсе происходящего в столице.

– Однако вы не правы насчет того, что не нужны Коналу, – заметил Арилан. – Ну, прямо сейчас, когда он только что стал старшим в роду и обеспокоен ухудшением состояния отца, он еще менее приятен в общении, чем обычно. Но я очень надеюсь, что он изменится к лучшему. Вы знаете, он ведь женится, а как мне говорили, хорошая женщина многое может сделать, чтобы сгладить острые углы.

– Он что? – переспросил Морган.

– Ну, не надо так удивляться, – заметил Арилан. – Посмотри, что с тобой сделал брак.

– Но…

– Радуйся, что он уже думает о продолжении династии, – заявил Арилан, расправляя плечи и изображая возмущенного епископа. – Насколько я понял, Кардиель сделает объявление о предстоящем бракосочетании в понедельник, после того, как Конал объявит о своем решении королевскому совету. Я бы, конечно, ничего не сказал вам до этих объявлений, но раз вы уезжаете…

Дункан только недоверчиво качал головой.

– А на ком он женится? На той деревенской девушке, которая от него беременна?

– Боже праведный, нет, – ответил Арилан. – Его избранница – настоящая принцесса, да еще и Дерини. Уверен, вы одобрите его выбор. Он женится на Росане из Нур-Халлая.

– На Росане?! – резко вдохнул воздух Морган.

– Но она ведь давала обет! – воскликнул Дункан.

Арилан пожал плечами.

– Если верить Томасу Кардиелю, то обет с нее снят. Она обратилась с официальной просьбой.

Кстати, она ведь в любом случае давала только временные клятвы. Вначале, какое-то время тому назад, она обсудила вопрос с духовником, а потом написала письмо архиепископу. Конал очень хочет законного наследника, и бракосочетание состоится даже до окончания Великого Поста – тихая церемония, отдавая должное трагедиям последнего месяца. Если не ошибаюсь, через неделю.

Пораженный Морган качал головой.

– Я и понятия не имел. Я всегда считал, что на нее положил глаз Келсон – и предполагал, ему будет нелегко ее добиться. Никогда не забуду, как она поразила его при первой встрече, – Морган грустно улыбнулся, вспоминая. – Он спрашивал меня, не насиловал ли я когда-нибудь женщин.

– Что? – спросил Арилан. – Боже праведный, ты хочешь сказать, что он…

– Нет, конечно! Нет! – ответил Морган. – Насколько мне известно, Келсон до сих пор девственник.

Или был девственником, – добавил он запнувшись.

– Но что тогда произошло между ним и Росаной? – спросил Арилан.

Морган вздохнул, заставляя себя сосредоточиться только на ответе на вопрос.

– Он искал человека, изнасиловавшего принцессу Джаннивер. Он хотел подключиться к сознанию Джаннивер и посмотреть, что она помнит из нападения, чтобы убедиться, не сумеет ли он опознать насильника. Но Росана не хотела и слышать об этом: ведь он же – мужчина. Она сама подключилась к сознанию Джаннивер и передала информацию Келсону – только она также передала ему и ощущения того, что чувствует женщина при таких обстоятельствах. Наверное, это было полезно ему узнать, но, возможно, он получил и более негативное впечатление, чем я думал. Интересно, знает ли об этом Риченда.

Арилан пожал плечами.

– Конечно, я не могу тебе ответить. Однако я рад узнать, что между нею и Келсоном ничего не было. Не хотелось бы заниматься вопросами кровного родства и тому подобного. Она будет идеальной королевой для Гвиннеда. А Коналу в самом деле требуется законный наследник, не менее, чем требовался Келсону.

– Ну, если этого хочет Росана, – тихо сказал Дункан. – И, по крайней мере, в Гвиннеде все равно будет королева Дерини, что, естественно, к лучшему.

Как ты думаешь, Конал не оскорбится, если мы не будем присутствовать на бракосочетании?

– Не думаю, – ответил Арилан. – При сложившихся обстоятельствах это будет очень скромная церемония. И, вероятно, Коналу пойдет на пользу побыть без надзора с вашей стороны в течение нескольких недель, пока он ищет свой путь. Я не хотел вас оскорбить.

– И не оскорбил, – сухо ответил Морган, давая ментальный сигнал Дункану, что пришла пора идти. – Нам определенно пойдет на пользу отъезд. Кроме того, раз и навсегда нужно разобраться. Сомневаюсь, что в королевстве может случиться нечто такое, с чем не справятся Эван и Сэйр. Пожалуйста, передай наши извинения Коналу и его матери за такой скорый отъезд, но, насколько я понимаю, безопаснее всего пользоваться Порталом в Валорете рано утром, а нам бы не хотелось откладывать отъезд до следующей ночи.

– Разумная предосторожность, – согласился Арилан.

– Еще один вопрос, – сказал Морган перед тем, как уйти.

– Да?

– Что обо всем случившемся подумает Камберианский Совет?

– О женитьбе Конала на Росане? – улыбнулся Арилан. – Предполагаю, они будут в восторге. Ее родители хорошо нам известны и всегда сочувствовали нашим целям. Из нее получится прекрасная и послушная королева.

– Да уж, послушная! – пробормотал Дункан себе под нос, когда они уже отошли от покоев Нигеля и направлялись в комнаты Дугала, чтобы переодеться. – Еще какая послушная!

***

А тем временем тот, кто собирался сделать Росану своей королевой, продолжал тяжелым шагом следовать по кажущемуся бесконечным тоннелю, проходящему глубоко под землей и спускающемуся все глубже. За ним внимательно наблюдал и помогал с постоянно возрастающим беспокойством не менее усталый Дугал.

Его пациент поправлялся. Память Келсона возвращалась с каждым днем, так что теперь он вспомнил уже большую часть случившегося до самого падения, но он все равно очень быстро уставал, и при малейшем перенапряжении его мучили головные боли. Магическими силами он мог пользоваться лишь изредка, да и то малой их частью. Время от времени он делал попытки установить ментальную связь с Дугалом, усиливая возможности самого Дугала, пытавшегося послать сигнал за пределы каменной темницы, чтобы вступить в контакт с миром за ее пределами. Однако малейшее напряжение ментальных сил вызывало у короля головную боль. Единственной способностью Дерини, работающей надежно, оставалась способность опускать защиты, чтобы Дугал мог временно блокировать боль, помогая заснуть.

И он спал на каждом привале, глубоко и без сновидений. По крайней мере, это позволяло ему двигаться после пробуждения. Но ни один из них не мог толком набраться сил, питаясь исключительно рыбой и водой, поскольку ничего больше пещера предложить не могла. А затем наконец они оказались в таком месте, где вода еще глубже уходила вниз, под землю, а пещера уводила в другую сторону. Перед друзьями простиралось глубокое озеро, дна которого Дугал не мог почувствовать, сколько бы усилий ни прилагал.

После этих попыток, от которых он страшно устал, Дугал решил, что им следует поспать у озера, и они так и сделали, прикорнув рядом с жалким костерком, прижавшись друг к другу в поисках тепла.

Хвороста попадалось все меньше и меньше по мере того, как они проникали все глубже в недра земли.

Проснувшись, Дугал поймал еще рыбы и приготовил ее на костре. Пока они ели, он попытался обрисовать ситуацию так, как понимал ее.

– Мы добрались до конца реки, Кел, – сказал Дугал. – Я попытался проверить озеро мысленными импульсами и понял: река уходит очень глубоко и нет ничего, чтобы подсказать нам, где она вновь выходит на поверхность. Может, вообще, никогда не выходит. В любом случае, не похоже, что река нам сулит избавление. Если только мы не выберем смерть…

Келсон содрогнулся и плотнее закутался в плащ.

Теперь он гораздо больше мерз, чем раньше, до несчастного случая, и здорово похудел, что не нравилось Дугалу. Келсон снова надел свою одежду, предпочтя ее рясе брата Гелрика, после того как восстановил немного сил, но одежда висела на нем, как и на Дугале. За прошедшие дни у короля отросла негустая, но шелковистая бородка, которую он отвлеченно почесывал, пока они сидели у огня.

– Я хочу найти выход – но не этот, – сказал Келсон. – Если бы мы собирались умереть в воде, можно было сделать это в самом начале. А как давно это было!

– Я так и думал, что ты это скажешь, – заметил Дугал, нанизывая на палочку еще одну рыбину, чтобы поджарить. – В таком случае у нас только один путь: идти по пещере и надеяться, что мы найдем выход, прежде чем закончится рыба и вода. Я поймал пару рыбин про запас, мы сейчас их поджарим и возьмем с собой, но запасы воды, которые мы можем взять, ограничены: у нас только одна фляга. И ее не хватит надолго после того, как мы уйдем от реки.

Келсон пожал плечами.

– Так что у нас выбор не такой уж и большой, – заметил он. – Или бесконечно сидеть здесь, где есть рыба и вода, но не набираясь сил и не приближаясь к месту, где есть выход на свет – или все же рискнуть. – Он потер переносицу. – Но ведь какой-то выход на поверхность должен быть.., где-то. Воздух-то тут всегда свежий. А даже если его и нет, мы можем сказать себе, что, по крайней мере, попытались.

Дугал кивнул с серьезным видом.

– Хотелось бы мне, чтобы ты был достаточно силен, чтобы установить контакт с внешним миром, хотя бы один раз. Не верю, что отец и Аларик нас не ищут. Конечно, после прошествия стольких дней, наверное, все считают нас мертвыми.

Через минуту Келсон спросил:

– А как ты думаешь, Дугал, сколько времени мы уже провели здесь? Несколько недель? Месяц?

Но Дугал, в самом деле, не знал. И больше они об этом не говорили – после того, как поджарили последнюю рыбину и упаковали ее, вдосталь напились воды и взяли в руки столько хвороста, сколько могли унести.

К тому времени, как они достаточно далеко отошли от реки, и ее грохот превратился в тихий шепот – приятная тишина после стольких дней на берегу – характер пещеры очень быстро изменился. Вначале они шли по следовавшим один за другим влажным коридорам с неровными стенами, соединяющим большие помещения, подобно бусам на нити, причем расположенным неравномерно. Некоторые были абсолютно непримечательны, пусты и не имели никаких отличительных черт, другие же напоминали сказочные залы – так гротескно там расположились камни, с вкраплениями минералов. Постепенно им стало трудно продвигаться вперед: приходилось выбирать дорогу в пещерах, напоминающих соборы. заполненных сталактитами и сталагмитами, свисавшими с потолка и выросшими на полу. Иногда в этих пещерах попадались лужи со стоячей водой, но она отдавала неприятным запахом, была полна солей, и от нее сводило живот. Вскоре они поняли: ее не стоит даже пытаться брать в рот.

Спустя несколько часов им пришлось полагаться только на магический огонь Дугала: хвороста для обычных факелов больше не осталось. И без того истощенный, Дугал тратил на его создание последние силы, а Келсон ничем не мог помочь ему, ибо сам едва держался на ногах. Они несколько раз останавливались, чтобы вздремнуть, на протяжении нескольких следующих «дней», каждый раз съедая понемногу рыбы и выпивая по глотку воды из своих скудных запасов. Теперь они не могли даже развести костер, чтобы согреться во время сна.

В результате спали они плохо и хуже восстанавливали силы, чем раньше. По прикидкам Дугала, они ушли от озера примерно три дня назад. Их надежды рухнули, когда пещера внезапно просто закончилась.

Из горла Дугала вырвалось отчаянное рыдание, когда он завершил круг по последнему залу и сел, прислонившись спиной к камню.

– Выхода нет? – спросил Келсон, остававшийся на пороге коридора, из которого они пришли.

Дугал испустил стон, полный отчаяния, качая головой, и спрятал лицо в ладонях. Магический огонь затух, и Дугал плакал в полной темноте. Пораженный, Келсон медленно сделал несколько шагов, пока не дотронулся рукой до дальней стены. Затем он тоже опустился на пол, приложив щеку и обе ладони к камню, и просто несколько минут концентрировался на дыхании, неспособный на большее. Он молился, чтобы получить отсрочку от очевидного смертного приговора.

Возврата не было. О, конечно, они могли повернуть, но с теми запасами, которые у них остались, они не доберутся до озера. А если и доберутся, там их ждет просто более медленная смерть.

Но, склоняя колена в кромешной тьме, сам на грани отчаяния, Келсон вдруг стал осознавать то, чего не заметил раньше. Камни под его пальцами имели какую-то регулярность – гладкая, горизонтальная линия, которая, как он выяснил, проведя руками чуть дальше, повторялась другими параллельными линиями. Имелись и перпендикулярные, идущие так же ровно. Это был искусственный рисунок, как будто…

Кирпичи? Боже праведный, неужели эта стена сделана человеком?

– Дугал! – прошептал Келсон, с трудом веря в находку. – Дугал, тут стена!

– Я знаю, – долетел лишенный каких-либо эмоций ответ друга.

– Нет, я имел в виду, что она сделана человеком.

Кирпичи или что-то в этом роде. Кто-то ее построил.

Потрогай, Дугал! Ты почувствуешь линии соединения. Давай, создай свой огонь и посмотри!

Дугал пошевелился в темноте, очевидно пытаясь так же, как и Келсон, обследовать стену, затем резко вдохнул воздух.

– Боже, ты прав! – воскликнул он, и его магический огонь тут же замерцал, а сам Дугал стал судорожно ощупывать стены вокруг. – Кирпичи и известковый раствор. Келсон, мы отсюда выберемся! Если кто-то это построил, значит, они строили с другой стороны. Нам просто нужно найти способ разбить эту стену.

Но сделать проход оказалось гораздо сложнее, чем они понадеялись, потому что у них не было никакого инструмента, кроме единственного кинжала и голых рук. Известковый раствор, соединяющий кирпичи, можно было расковырять, но это оказался медленный, трудоемкий процесс. Лезвие тут же затупилось, его теперь больше нельзя будет использовать ни для какой цели. Они также сломали все ногти.

Но, по крайней мере, появилась надежда.

Потребовалось несколько часов, чтобы вынуть первый кирпич. За ним находился второй, на некотором расстоянии. Еще несколько часов ушло на то, чтобы вынуть несколько кирпичей из первого ряда, чтобы открылась вторая стена кладки. Они работали гораздо дольше, чем обычно шли до привала, хотя у Келсона уже слипались глаза от усталости.

Однако в конце концов им удалось вытолкнуть один кирпич из второго ряда кладки, и они порадовались, что стена оказалась лишь двойной. Он упал с другой стороны с глухим звуком. Пальцы Дугала отделили еще немного известкового раствора, когда он просовывал руку внутрь.

– С другой стороны что-то гладкое, – сказал он, пытаясь ощупать стену – Может, штукатурка.

– Ты что-нибудь видишь? – уточнил Келсон.

Но когда они оба припали глазами к открывшемуся проему, за ним оказалась только темнота. И даже когда Дугалу удалось направить в проем магический огонь, чтобы осветить другую сторону, они все равно ничего не увидели. Но прорыв был сделан, да и само существование стены доказывало: до них в этих местах появлялись другие люди, которые ее построили, а, значит, за ней лежит выход.

Это возродило новую надежду. Они немного отдохнули, съели остатки рыбы, а потом сделали по небольшому глотку из почти опустевшей фляги. После этого Келсон немного поспал, а Дугал продолжил вытаскивать кирпичи, хотя оба понимали: потребуется по меньшей мере целый день, чтобы сделать отверстие, достаточно большое, чтобы в него можно было пробраться.

***

Неподалеку от лагеря, разбитого на каменной площадке над аббатством святого Беренда, Морган с Дунканом стояли вместе с Кьярдом О'Руаном, глядя на летящий вниз водопад и на то, как брызги отбрасываемой в разные стороны воды расцвечиваются, подобно радуге, яркими солнечными лучами.