Текст книги "Красный, белый и королевский синий"

– Ты не считаешь, что я перегнул палку?

– Не-а. Хотя… я отчасти согласна с отцом. Мама может быть такой… ну, ты знаешь… мамой.

– Именно поэтому она сейчас здесь.

– Ты никогда не думал, что в этом вся проблема?

Алекс пожимает плечами.

– Я считаю, что она отличная мать.

– Ага, для тебя, – отвечает Джун. – Я никого не обвиняю – просто наблюдение. Степень ее заботы зависит от того, что тебе нужно от нее. Или что ты можешь для нее сделать.

– Я имею в виду, что могу ее понять, – уклоняется Алекс. – Порой отъезд отца из-за места в Калифорнии кажется очень отстойным.

– Да, но чем это отличается от всего того, что сделала мама? Все дело в политике. Я говорю о том, что… в его словах есть смысл. Она давит на нас, лишая того, что должна давать нам обычная мать.

Алекс открывает рот, чтобы ответить, но телефон Джун внезапно начинает вибрировать в кармане ее халата.

– О. Хмм, – произносит она, уставившись на экран.

– Что?

– Ничего. – Она открывает сообщение. – Поздравление с Рождеством. От Эвана.

– Эван… твой бывший, Эван, из Калифорнии? Вы до сих пор общаетесь?

Джун прикусывает губу. Когда она начинает писать ответное сообщение, ее взгляд становится потерянным.

– Да, иногда.

– Круто, – говорит Алекс. – Мне он всегда нравился.

– Да, мне тоже, – мягко произносит Джун, заблокировав телефон, и бросает его на кровать, затем моргает несколько раз, словно чтобы перезагрузиться. – Так что ответила Нора?

– Ммм?

– По телефону? – уточняет Джун. – Я поняла, что это она, ведь ты никогда ни с кем не обсуждаешь это дерьмо.

– О, – смущается Алекс, ощутив необъяснимый предательский жар, растекающийся по задней поверхности шеи. – О, эм, нет. Вообще-то, это прозвучит странно, но я разговаривал с Генри.

Брови Джун взлетают, и Алекс инстинктивно осматривает комнату в поисках укрытия.

– Серьезно?

– Слушай, я все понимаю, но каким-то странным образом у нас оказалось много общего, и, как мне кажется, у нас схожий эмоциональный багаж и неврозы. Почему-то я подумал, что он сможет меня понять.

– О господи, Алекс, – произносит Джун, наклоняясь к нему, чтобы утянуть в объятия, – у тебя появился друг!

– У меня и так были друзья! Отцепись!

– У тебя появился друг! – Джун ерошит ему волосы. – Я так горжусь тобой!

– Я убью тебя. Прекрати, – говорит он, высвобождаясь из ее хватки и приземляясь на пол. – Он мне не друг. Это тот, с кем мне нравится спорить, и это единственный раз, когда я решил обсудить с ним какие-то реальные вещи.

– Это называется «друг», Алекс.

Рот Алекса открывается, и, остановив себя от ответа, он молча указывает на дверь.

– Уходи, Джун! Иди спать!

– Нет. Расскажи мне все о своем новом лучшем королевском друге. Какой же ты сноб, оказывается. Кто бы мог подумать? – спрашивает она, уставившись на Алекса через край кровати. – Боже, все это так напоминает романтические комедии, в которых девушка просит мужчину сопровождать ее на свадьбе и притвориться ее парнем, а потом они влюбляются друг в друга по-настоящему!

– Все совсем не так.

Персонал едва закончил уборку рождественских елей, когда все начинается.

Привести в порядок танцпол, утвердить меню, выбрать фильтры в «Снэпчате». Алекс проводит все 26 декабря, забившись с Джун в офис секретаря, ведающего вопросами гостей, пересматривая отказы от претензий, которые должны были подписать все гости после того, как в прошлом году дочь одной из «Настоящих домохозяек»[23]23
  Американское телешоу о жизни богатых домохозяек.


[Закрыть] свалилась с лестницы. Алекс до сих пор остается под впечатлением от того, как ей удалось не пролить свою «маргариту».

Настало время очередной легендарной полномасштабной сумасшедшей новогодней вечеринки Трио Белого дома!

На самом деле она называется «Новогодний молодежный вечер», или, как назвал его один из телеведущих вечернего шоу, – «Ужин молодежных обозревателей». Каждый год Алекс, Джун и Нора заполняют танцевальный зал на втором этаже тремя сотнями людей, среди которых всегда есть: друзья, малознакомые знаменитости, объекты былых интрижек, потенциальные политические партнеры и прочие достойные внимания молодые люди до тридцати. Проходя официально под эгидой фонда пожертвований, она собирает столько денег на благотворительность и оказывает такое положительное влияние на всю репутацию Первой Семьи, что даже Эллен одобряет подобное мероприятие.

– Эм, прошу прощения, – произносит Алекс, сидя за столом в зале для конференций, запустив одну руку в образцы с конфетти и пытаясь выбрать между цветами с металлическим отливом и приглушенными синими и золотыми оттенками. Он смотрит на копию утвержденного списка гостей. Джун и Нора набивают рты образцами тортов. – Кто внес имя Генри?

С полным ртом шоколадного торта Нора отвечает:

– Не я.

– Джун?

– Слушай, ты должен был пригласить его сам! – говорит Джун, подтверждая его догадки. – Ведь здорово, что у тебя есть друзья помимо нас. Иногда, когда ты чувствуешь себя одиноким, ты начинаешь вести себя как сумасшедший. Помнишь, как в прошлом году мы с Норой на неделю уехали из страны, а ты чуть не сделал себе тату?

– Думаю, нам стоило позволить сделать ему тату на заднице.

– Я не собирался делать тату на заднице, – горячо возражает Алекс. – Да вы и сами были не прочь!

– Ты знаешь, я люблю безумие, – невозмутимо отвечает Нора.

– У меня есть друзья помимо вас, – говорит Алекс.

– Кто, Алекс? – спрашивает Джун. – Серьезно, кто?

– Люди! – отвечает он, переходя в оборону. – Ребята с учебы! Лиам!

– Я тебя умоляю. Все мы знаем, что ты не разговаривал с Лиамом целый год, – говорит Джун. – Тебе нужны друзья. И я знаю, что тебе нравится Генри.

– Заткнись, – отзывается Алекс. Сунув палец под воротник, он обнаруживает, что вспотел. Неужели нужно врубать отопление на полную катушку каждый раз, когда на улице выпадает снег?

– Это интересно, – замечает Нора.

– Вовсе нет, – шипит Алекс. – Ладно, он может прийти. Но если он ни с кем тут не знаком, я не стану нянчиться с ним весь вечер.

– Я написала «плюс один» в его приглашении, – говорит Джун.

– Кого же он приведет с собой? – тут же спрашивает Алекс. Невольно. Непреднамеренно. – Просто интересно.

– Пеза, – отвечает она, бросив на него странный взгляд, который Алекс не смог разобрать и решил все списать на запутанный характер и странности Джун. Она всегда действует загадочным образом, организовывает и управляет вещами, которые он не может понять до тех пор, пока все кусочки не складываются воедино.

Так Генри все-таки собирается приехать, делает вывод Алекс, проверив «Инстаграм» в день вечеринки и увидев пост с фотографией Пеза и Генри в частном самолете. Волосы Пеза в честь события покрашены в бледно-розовый, а позади него Генри в мягкой серой толстовке улыбается, закинув ноги на выступ иллюминатора.

Впервые он выглядит хорошо отдохнувшим.

Штаты, мы уже в пути! #молодежныйвечер2019, – гласит надпись под фото в «Инстаграме» Пеза.

Алекс, сам того не желая, улыбается и отправляет Генри сообщение.

ВНИМАНИЕ: буду сегодня вечером в бархатном бордовом костюме. Прошу, даже не пытайся отвлечь от меня внимание – ничего не выйдет. а мне будет стыдно за тебя.

Принц отвечает несколько секунд спустя.

Даже и не думал.

Начиная с этого момента время словно летит. Будучи загнанным стилистом в гримерку, Алекс наблюдает, как девушки превращаются в те версии себя, в виде которых они обычно предстают перед камерами. Короткие вьющиеся волосы Норы зачесаны набок и заколоты серебряной заколкой, подходящей к строгим геометрическим линиям на корсете черного платья. Струящееся платье Джун иссиня-черных оттенков идеально сочетается с темно-синими и золотыми цветами подобранного ей макияжа.

Около восьми начинают прибывать гости, алкоголь льется рекой, и для начала Алекс заказывает себе стакан виски. Играет живая музыка – поп-группа, которая своим присутствием оказывает Джун личную услугу. Звучит всем известная American Girl, и, схватив руку Джун, Алекс кружит ее на танцполе.

Первыми прибывшими, как правило, всегда бывают политики, посещающие подобное мероприятие в первый раз: небольшая группка стажеров Белого дома, устроитель мероприятий из Центра американского прогресса, дочь впервые избранного сенатора со своей девушкой, одетой в стиле панк-рок, которую Алекс мысленно отметил, чтобы позже представиться лично. Затем идет волна приглашенных с политическим умыслом – их имена утверждает пресс-служба Белого дома. Последними – не опоздав, а задержавшись, – прибывают поп-звезды всевозможных рангов, актеры сериалов и дети важных знаменитостей.

Алекс только успевает задуматься, когда же явится Генри, когда Джун появляется возле него, закричав:

– Он приехал!

В глаза Алексу попадает яркая вспышка света, которой оказывается курткой-бомбером Пеза из сверкающего шелка с настолько тщательно проработанным пестрым цветным узором, что Алексу приходится прищуриться. Отведя глаза в сторону, Алекс ощущает, что цвета слегка меркнут. Это их первая с Генри встреча с тех выходных в Лондоне спустя сотни сообщений, шуток для своих и полуночных телефонных звонков. Это больше похоже на знакомство с новым человеком. Он знает о Генри гораздо больше, понимает его лучше и может сполна оценить столь редкую искреннюю улыбку на этом знаменитом красивом лице.

В голове Алекса возникает когнитивный диссонанс – Генри настоящий и Генри в прошлом. Наверное, поэтому его посещает это беспокойное и жгучее чувство где-то под ложечкой. Виски наверняка тоже сыграл в этом свою роль.

На Генри простой темно-синий костюм, к которому тот подобрал узкий галстук яркого горчичного цвета. Заметив Алекса, он растягивает рот в улыбке еще шире и дергает Пеза за рукав.

– Отличный галстук, – замечает Алекс, когда Генри подходит достаточно близко, чтобы его услышать.

– Подумал, что меня могут выпроводить, надень я что-то более унылое, – отвечает Генри, и его голос кажется Алексу совсем другим, нежели он помнил. Словно дорогой бархат – роскошный, приятный и текучий.

– Кто же это с вами? – спрашивает Джун, возникая рядом с Алексом и прерывая его ход мысли.

– Ах, да, вы ведь официально не знакомы, верно? – спрашивает Генри. – Джун, Алекс, это мой лучший друг, Перси Оконьо.

– Можно просто Пез, – весело отзывается Пез, протягивая Алексу руку, несколько ногтей на пальцах которой покрашены синим лаком. Когда он протягивает ладонь Джун, его глаза загораются ярче, а улыбка растягивается еще шире. – Прошу извинить меня, если перегибаю палку, но вы – самая потрясающая девушка, которую мне доводилось видеть в своей жизни, и мне хотелось бы угостить вас самым дорогим напитком, который только есть на этом мероприятии, если вы позволите.

– Ого, – произносит Алекс.

– Вы просто очаровательны, – отвечает Джун, снисходительно улыбнувшись.

– А вы – богиня.

Алекс смотрит, как Пез яркой вспышкой света уже закружил Джун в пируэте, исчезая в толпе людей.

Улыбка Генри становится робкой и сдержанной, и Алекс, наконец, понимает смысл их дружбы. Генри не любит внимание, а Пез вполне органично поглощает все, что удается отражать принцу.

– Этот парень умолял меня познакомить его с твоей сестрой с самой свадьбы, – говорит Генри.

– Серьезно?

– Вполне вероятно, что мы помогли ему сэкономить огромные деньги. Он едва не вложился в воздушную рекламу.

Алекс запрокидывает голову и смеется. Генри смотрит на него, продолжая ухмыляться. Джун и Нора все же были правы. Несмотря на все, ему очень нравится этот человек.

– Ладно, пойдем, – говорит Алекс. – Я уже успел залить в себя два бокала виски. Тебе нужно наверстать упущенное.

Почти все разговоры стихают, когда Алекс и Генри проходят по залу под удивленные взгляды танцующих. Алекс пытается представить себе картину: принц и сын президента США, два первых сердцееда уважаемых государств, плечом к плечу направляются к бару. Жить в такой богатой и недосягаемой для многих фантазии одновременно пугает и завораживает. Многие люди это видят, но никто не знает о Великом Индюшачьем Бедствии. О нем знают лишь Алекс и Генри.

Опустошив стаканы, они оказываются поглощены толпой. Алекс удивляется тому, насколько приятно ему в присутствии Генри. Его даже перестает беспокоить постоянная необходимость задирать голову вверх, чтобы взглянуть на принца. Он представляет Генри некоторым стажерам из Белого дома, рассмеявшись, когда они неуверенно запинаются и смущаются. Лицо Генри приобретает приятный нейтральный оттенок – выражение, которое Алекс ошибочно считает безразличием, но сейчас может определить истинное его значение – тщательно скрытое изумление.

Начинаются танцы и бесконечное общение, затем Джун заводит речь об иммиграционном фонде, на чей счет должны были перечислить сегодняшние пожертвования. Алексу едва удается ускользнуть от агрессивного приглашения потанцевать от девчушки из нового фильма про «Человека-паука», скользнув в случайно образовавшийся «паровозик», а Генри, судя по всему, отлично проводит время за болтовней с Джун у бара. Алекс наблюдает за ними со стороны, с интересом размышляя, о чем эти двое могут разговаривать, когда Джун, рассмеявшись, чуть не падает со стула. Затем толпа снова поглощает его.

Спустя некоторое время группа берет передышку, и пульт занимает диджей с миксом из хип-хопа 2000-х – все хиты раннего детства и юношества Алекса. Именно тогда Генри, похожий на одинокую лодку, выброшенную в бушующее море, обнаруживает его в толпе.

– Ты не танцуешь? – спрашивает Алекс, наблюдая за тем, как Генри пытается разобраться, что делать с руками.

Это выглядит очень мило. А Алекс с удивлением осознает, что пьян.

– Танцую, – отвечает Генри. – Просто занятия по бальным танцам к такому меня не готовили.

– Ну же, все дело в бедрах. Тебе нужно расслабиться. – Алекс подходит ближе и опускает руки на бедра Генри. Под его прикосновением Генри мгновенно напрягается. – Я говорил совсем о другом.

– Алекс, я не…

– Вот, – говорит Алекс, двигая бедрами, – смотри на меня.

Отхлебнув большой глоток шампанского, Генри отвечает:

– Я смотрю.

Песня стихает, и начинается новое бум-бум-бум-бум…

– Тихо! – восклицает Алекс, не давая Генри договорить. – Заткнись! – Генри тупо смотрит в его сторону; Алекс поднимает руки в воздух. Люди вокруг начинают кричать, узнавая трек Get Low Лил Джона.

– Ты что, никогда не был на нелепых школьных тусовках, где кучка подростков терлась друг о друга под эту песню?

Генри держится за свой бокал шампанского, как за спасательный круг.

– Думаю, ты должен понимать, что нет.

Алекс машет рукой, выдергивая Нору из ближайшего сборища людей, в котором та флиртует с девицей из «Человека-паука».

– Нора! Нора! Генри никогда не видел, как малолетки трутся друг о друга под этот трек!

– Что?!

– Прошу, скажи мне, что никто не станет тереться об меня, – молит Генри.

– О боже, Генри! – восклицает Алекс, хватая принца за лацкан пиджака, – Ты должен потанцевать! Просто должен. Ты обязан пережить опыт, формирующий любого американца!

Нора хватает Алекса, оттаскивая его от Генри. Закружив его и опустив руки ему на талию, она начинает развязно тереться об Алекса. Алекс восторженно орет, а Нора смеется, когда толпа вокруг начинает прыгать. Генри просто смотрит на них разинув рот.

– Я не ослышался или в песне действительно поется про потные яйца?

Алекс веселится от души – рядом танцует Нора, пот стекает по одной из его бровей, со всех сторон напирают разгоряченные тела. Где-то под боком продюсер подкастов и парень из «Очень странных дел» зажигают под Kid ’n Play, по другую сторону – Пез сгибается в три погибели, касаясь пальцев ног, как поется в песне. Лицо Генри выражает лишь шок и недоумение, и это уморительно. Схватив с подноса рюмку, Алекс выпивает ее, ощутив странную искру где-то внутри, когда замечает на себе взгляд Генри. Надув губы, Алекс трясет перед ним задом, и с выражением крайнего недовольства на лице Генри все же начинает покачивать головой в такт музыке.

– Зажигай, чувак! – кричит Алекс, и Генри, вопреки желанию, смеется и даже немного качает бедрами.

– Я думала, ты не собирался нянчиться с ним весь вечер, – шепчет Джун ему в ухо, оказавшись рядом.

– Я думал, у тебя не было времени на парней, – отвечает ей Алекс, многозначительно кивнув на Пеза, танцующего неподалеку. Джун подмигивает брату и исчезает.

С того момента и до самой полуночи гремит музыка – целая серия популярных треков, – вокруг взрываются вспышки света и конфетти. Разве они заказывали конфетти? Напитки льются рекой – Генри хлещет шампанское Moёt & Chandon прямо из горла. Алексу нравится наблюдать за принцем, за тем, как уверенно тот обхватывает бутылку, как его губы сжимают горлышко. Готовность Генри танцевать оказывается прямо пропорциональна близости к нему рук Алекса, а под кожей у Алекса бурлят и разливаются кровь и сила.

В 11:59 с затуманенными от алкоголя глазами, обнявшись, все собираются на обратный отсчет. Нора кричит: «Три, два, один!» – прямо Алексу в ухо, обвивает рукой его шею и, дождавшись одобрения, небрежно целует его сквозь смех.

Они проделывают этот трюк каждый год – оба вечно одинокие, ужасно пьяные, – заставляя всех завидовать и сгорать от любопытства. Губы Норы теплые, а на вкус ужасные – словно персиковая водка. Она прикусывает губу Алекса и взъерошивает его волосы.

Когда он открывает глаза, то замечает на себе взгляд Генри. На лице у него застыло непроницаемое выражение.

Алекс чувствует, как улыбка расползается по его лицу, а Генри тем временем отворачивается и, сделав огромный глоток из своей бутылки шампанского, исчезает в толпе.

После этого Алекс теряет чувство времени, потому что очень-очень пьян, музыка очень-очень громкая, а вокруг очень-очень много рук, несущих его сквозь этот беспорядочный клубок из танцующих тел и подносящих ему все больше напитков. Мимо него, верхом на спине сексуального молодого полузащитника из Национальной футбольной лиги, проезжает Нора.

Вокруг царит оглушительное безумие, и это прекрасно. Алекс любит подобные вечеринки, их искру и то, как шипят на языке пузырьки шампанского, а конфетти пристают к подошвам туфель. Это напоминание о том, что, несмотря на стресс и то, как тяжко ему порой сидеть взаперти, Алекс всегда может исчезнуть в этом море людей, что мир может быть теплым и радушным, наполняя стены этого огромного старого дома чем-то ярким и заразительно живым.

Но где-то в глубине души, несмотря на пьянящее чувство и громкую музыку, Алекс не может не заметить, что Генри исчез.

Он проверяет все туалеты, буфет, тихие закутки танцевального зала, но принца нигде нет. Алекс пытается расспросить Пеза, крича тому на ухо имя Генри, но Пез лишь улыбается, пожав плечами, и стаскивает бейсболку с проходящего мимо паренька из яхт-клуба.

Алекс… не беспокоится о Генри. Он взволнован. В нем проснулось любопытство. Ему нравится смотреть, как все, что он вытворяет, отражается на лице принца. Он продолжает поиски, пока не спотыкается на ровном месте возле одного из окон в коридоре. Поднявшись на ноги, он выглядывает в окно, выходящее в сад.

Там, под заснеженным деревом, выдыхая маленькие облачка пара, стоит высокая, стройная, широкоплечая фигура, которой может быть только Генри.

Нисколько не раздумывая, Алекс выходит в открытую галерею, и, в ту же секунду, как за ним закрывается дверь, музыка стихает. Остаются лишь он и Генри в саду. Словно пьянчуга, пытаясь сосредоточить затуманенный взгляд на одной цели, он направляется вниз по ступенькам к заснеженному газону.

Генри стоит в тишине, сунув руки в карманы и любуясь небом. Он почти кажется трезвым, если бы не шатался, кренясь немного влево. Чертово английское благородство – даже под изрядной дозой шампанского. Алексу безумно хочется ткнуть его королевское лицо в ближайший кустарник.

Он перепрыгивает через скамью, и звук привлекает внимание Генри. Когда он поворачивается, лунный свет падает на его лицо, выражение которого смягчается в полутонах.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он, продираясь сквозь кусты, чтобы встать рядом с принцем.

Генри смотрит на него. При ближайшем рассмотрении его глаза слегка косят, остановившись где-то между ним самим и носом Алекса. Не так уж благородно.

– Ищу Орион, – отвечает Генри.

Алекс издает смешок, взглянув в небо. Ничего, кроме густых зимних облаков.

– Должно быть, тебе реально скучно с простыми людьми, если ты ушел сюда, чтобы таращиться на тучи.

– Мне не скучно, – бормочет Генри. – А что ты здесь делаешь? Разве золотой мальчик Америки не должен развлекать ревущую от восторга толпу?

– Сказал гребаный Прекрасный Принц, – отвечает Алекс, ухмыльнувшись.

Генри поднимает свое совсем не подобающее принцу лицо в небо.

– Сурово.

Костяшки его пальцев соприкасаются с ладонью Алекса, вызвав короткий прилив тепла в этой холодной ночи. Пьяно хлопая глазами, Алекс смотрит на профиль принца, следуя вдоль плавной линии его носа к аккуратной впадинке в центре нижней губы, тронутой сиянием лунного света. Ночь морозная, и Алекс в одном лишь пиджаке, но в его душе разливается тепло от алкоголя и чего-то отчаянного, чему мозг пока лишь силится дать определение. В саду воцаряется тишина, которую нарушает лишь шум в ушах от бешено бьющегося сердца.

– Ты так и не ответил на мой вопрос, – отмечает Алекс.

Генри стонет, потерев рукой лицо.

– Ты не отстанешь, верно? – Он отводит голову назад, та тихо стукается о ствол дерева. – Иногда все это просто… чересчур.

Алекс продолжает на него смотреть. Порой что-то в губах Генри выражает дружелюбие, но иногда, как, например, сейчас, уголки его рта поджимаются, отражая закрытость.

Алекс почти подсознательно сдвигается с места и опирается спиной о дерево, соприкасаясь плечом с принцем и замечая, как уголок рта Генри дергается. Все это – большие сборища, высасывающие из него энергию, – для Алекса не в новинку. Он не знает, как чувствует себя в таких ситуациях Генри, но мозг, пропитанный текилой, подсказывает ему, что, если бы Генри взял на себя лишь то, что ему под силу, а Алекс – все остальное, это бы весьма помогло. Возможно, он мог бы «впитать» все, что для него чересчур, через то место, где их плечи соприкасаются вместе.

Мышца на лице Генри дергается, и что-то мягкое, похожее на улыбку, появляется на его губах.

– Ты никогда не задумывался, – спрашивает он медленно, – каково это – быть никому не известным в мире человеком?

Алекс хмурится.

– О чем ты?

– Просто, знаешь, – говорит Генри. – Если бы твоя мама не была президентом, а ты был бы обычным парнем с обычной жизнью, – каково это? Чем бы ты занялся вместо всего этого?

– А, – отвечает Алекс, задумавшись. Он вытягивает руку вперед, щелкнув запястьем. – Что ж, я однозначно стал бы моделью. Мое фото дважды печатали на обложке Teen Vogue. Такая генетика не должна пропадать. – Генри вновь закатывает глаза. – А что насчет тебя?

Принц печально качает головой.

– Я бы стал писателем.

Алекс тихо смеется. Он считал, что знал все о Генри, но каждый раз тому удается его удивить.

– Разве это запрещено?

– Едва ли это достойное занятие для наследника престола – строчить стихи о перипетиях жизни двадцатилетки, – сухо отвечает Генри. – Кроме того, по традиции наша семья строит свою карьеру в военном деле, поэтому о писательстве не может быть и речи.

Генри прикусывает губу, ждет секунду, затем продолжает:

– И, наверное, я бы чаще ходил на свидания.

Алекс вновь не удерживается от смеха.

– Точно, ведь принцу так сложно найти себе пару.

Генри бросает взгляд на Алекса.

– Ты удивишься, но да.

– Почему? Сомневаюсь, что у тебя мало вариантов.

Генри продолжает смотреть на Алекса, задержав взгляд еще на пару секунд.

– Те варианты, которые мне по душе… – говорит он, словно вытаскивая из себя слова. – Это, можно сказать, совсем не варианты.

Алекс моргает.

– Что?

– Я имею в виду, что… есть люди… которые мне интересны, – говорит Генри, поворачиваясь к Алексу, намеренно ставя ударения на словах, словно вкладывая какой-то смысл, – но я не могу принуждать их. По крайней мере, не в моем положении.

Они что, слишком пьяны, чтобы перестать понимать друг друга по-английски? Алекс задумывается, знает ли Генри испанский.

– Не понимаю, что ты несешь, – говорит Алекс.

– Неужели?

– Нет.

– Совсем не понимаешь?

– Совсем-совсем не понимаю.

Лицо Генри искажается от печали, а его глаза взмывают вверх, словно прося помощи у высших сил.

– Господи, иногда ты такой тупица, – говорит он, а затем кладет обе ладони на его лицо и целует Алекса.

Алекс застывает, ощущая прикосновение губ Генри и шерстяных манжет пальто, покалывающих лицо. Мир вокруг останавливается, а всплывающее в сознании уравнение из подростковой вражды, свадебных тортов и полуночных сообщений его мозг, как ни силится, понять не может. Однако… к удивлению Алекса, он был не против. Совсем не против.

В панике он начинает мысленно составлять списки. Первое – у Генри мягкие губы… затем провал.

Алекс пробует ответить на поцелуй и тут же оказывается вознагражден тем, как рот Генри скользит и открывается навстречу его губам. Его язык касается языка Алекса, и это… бесподобно. Это совсем не похоже на поцелуй Норы – да вообще ни на один поцелуй за всю его жизнь. Он такой же твердый и всеобъемлющий, как земля под ногами, охватывает каждую частичку его тела и выбивает весь воздух из легких. Одной рукой Генри зарывается в его волосы, схватив их у самой макушки, и Алекс невольно издает звук, нарушающий безмолвную тишину, а затем…

Неожиданно Генри отпускает его так резко, что Алекс пошатывается, отступив назад. Пробормотав вполголоса череду проклятий и извинений, Генри с безумным взглядом разворачивается и беглым шагом хрустит по снегу прочь. Прежде чем Алекс успеваеь что-то сказать или сделать, принц уже исчезает за углом.

– О, – слабо выдыхает Алекс, касаясь пальцами губ.

Затем.

– Черт.