Текст книги "Мэгги по книжке"

Глава 6

В номере Мэгги была просторная гостиная, где стояли два огромных белых дивана, а между ними – большой кофейный столик неправильной формы, но при этом оставалось достаточно места. И сейчас Мэгги вышагивала по комнате. Практически металась.

– За ней следят. Кто-то хочет, чтобы она сошла с ума, сломалась или просто уехала из города. Это очевидно, – Мэгги повторяла это не в первый раз с того момента, как они все вместе вернулись в номер. – Кому-то она очень не нравится.

– Кому-то, кроме тебя, дорогая? – спросил Сен-Жюст. Он старался не язвить, честно старался, но Мэгги начинала действовать ему на нервы. А виконт и без того пребывал в расстроенных чувствах из-за одной нахальной дамы – та не просто обняла его и поцеловала, а облапила и обслюнявила.

– Алекс, мне кажется, она права, – произнесла Вирджиния, которая прилегла на диван. Она достала из портфеля вязальный крючок, пряжу и теперь творила нечто под названием «бабушкины квадратики», которые, по ее словам, соединятся и станут одеялом. Квадраты были исключительно белые и голубые, ибо, как поведала Вирджиния, доктор обещал, что на этот раз родится мальчик, и муж потребовал, чтобы в детских вещах не было ничего розового.

Стерлинг сидел напротив и беспокойно поглядывал на нее, словно боялся, что она родит в любой момент, а ему хотелось бы избежать этого зрелища. Бедняга. Разъяснения Вирджинии по поводу какого-то «ультразвука» и особенно того, что доктор назвал «стебельком», привели его в полное недоумение, и ему оставалось только таращить глаза.

– Я уверена, что права, Вирджиния, – продолжала Мэгги. – Сначала ковбой, теперь мыши. Я хотела пригласить Веру к нам, но эта Банни Уилкинсон набросилась на нее и уволокла в свой номер.

– Который находится на другом этаже, – напомнил Сен-Жюст, выразительно посмотрев на двойные двери номера, под которые Мэгги затолкала плотно скрученные большие махровые полотенца. – Как ты думаешь, мыши умеют пользоваться лифтом?

– Конечно, умеют, – пробурчала Мэгги от рояля, перед которым она наконец-то (к счастью!) села. – Это как в цирке. Самая большая становится на пол, поднимает лапки, другая вспрыгивает ей на плечи. И так далее, пока верхняя мышь не дотянется до кнопки. Верхняя – дамочка в розовой балетной пачке и с бантиком на голове. Они будут приезжать по ночам всю неделю в пятом лифте на девятый и одиннадцатый этаж. Ну, теперь доволен?

– Прежде всего, я несказанно счастлив, что ты присела, – Сен-Жюст сжал зубами незажженную сигару. – Я просто хотел отвлечь тебя легкой беседой, дорогая. Ты же ринулась в бой и перешла все границы приличного.

Мари-Луиза, которая сидела на полу, скрестив ноги, хихикнула. Она сменила платье на короткие шорты, топ и, сверкая голым животом, совершала налет на мини-бар. Она уже проглотила «Сникерс», «Кит-Кат», два «Спрайта» и подбиралась к чему-то под названием «Макадамские орехи», на что Мэгги произнесла обвинительную речь на тему «Знаешь, сколько это стоит?»

– Давай вернемся к теме, – попросила Мэгги, одним пальцем подбирая на рояле «Собачий вальс». Сен-Жюст подошел и закрыл крышку, едва не прищемив ей пальцы. – Осторожно! Мог бы просто сказать, что не хочешь, чтобы я играла. Я даже покурить не могу, пока тут Вирджиния. Мне нужно чем-то себя занять.

– Я чувствую, как публика погружается в размышления.

– Иди ты к черту, Алекс, – Мэгги встала. – Я сейчас вернусь. Не могу думать, пока не выкурю сигарету.

Сен-Жюст смотрел, как она взяла сумочку, протопала на балкон и закрыла за собой дверь. Достала сигареты и зажигалку и через секунду уже запрокинула голову и в экстазе прикрыла глаза, выпуская тонкую струйку дыма. Расслабила плечи, улыбнулась и затянулась снова. Он готов был держать пари, что в ее мозгу уже забурлили мысли насчет ковбоя, мышей и, возможно, следующей книги о Сен-Жюсте.

Байрон и Шелли, например, курили опиум. Многие выпивали, не зная меры. Мэгги же призывала никотиновых богов, чтобы пробудить воображение, оживить музу. К тому же она просто любила курить. Сен-Жюсту пока не удалось понять, каким образом доктор Боб надеется избавить Мэгги от этой дурной привычки, которая давала ей эмоциональную поддержку и одновременно доставляла удовольствие. Тем не менее он знал, что должен помочь ей расстаться с месье Никотином, но не представлял, как это сделать. Разве что запереть ее в темной комнате с обитыми войлоком стенами как минимум на месяц.

Мэгги перегнулась через перила, отставив назад левую ногу, потом затушила окурок и вернулась в гостиную.

– Там стоят три белых грузовика с большими пластиковыми мешками в кузове. Интересно, нас переселят с этого этажа, пока будут избавляться от мышей?

– Избавляться? – Стерлинг встрепенулся. – Ты хочешь сказать, что их убьют? Разве их не поймают, чтобы отвезти в какое-нибудь хорошее… приятное… в общем, куда-нибудь. Скажем, на ферму?

Мэгги и Сен-Жюст обменялись понимающими взглядами.

– Конечно, Стерлинг, – быстро нашлась Мэгги. – Они расставят везде маленькие клетки с сыром, поймают мышей и увезут за город, – она снова посмотрела на Сен-Жюста. – На мышиную ферму.

– Это хорошо, – с облегчением сказал Стерлинг. – А то я подумал… Мне совсем не хочется участвовать в убийстве.

Мэгги и Сен-Жюст опять переглянулись. Иногда, подумал виконт, смотреть на нее – все равно что в зеркало. В такие минуты он впадал в задумчивость.

Но, несмотря на это, Сен-Жюст заговорил первым:

– Стерлинг, а каким образом ты можешь участвовать в убийстве? Ты ничего не хочешь нам объяснить?

Стерлинг потупился, затем взглянул на Вирджинию, вероятно, в надежде, что хотя бы эта женщина, готовая вот-вот подарить миру новую жизнь, поймет его чувства к маленьким беззащитным созданиям.

– Я… Я недавно заходил в свою спальню, чтобы… не важно зачем, – он вздохнул. – И увидел его.

– Кого – его? – Мэгги оглядела пол и быстро села на диван с Вирджинией, поджав ноги.

– Я еще не дал ему имя, – Стерлинг сунул руку в карман жилета и достал крошечного белого мышонка с черными глазками-бусинами и подрагивающим розовым носом. – Он таскал сыр и фрукты с тарелки, которую прислала нам Верни, – он поднес мышонка к лицу. – Ты ведь любишь виноград, правда? Я назову тебя Генри.

Сен-Жюст видел, что Вирджиния улыбнулась Стерлингу, а возможно, и Генри. Мэгги молча смотрела на мышь. Мари-Луиза сходила в спальню Стерлинга и Сен-Жюста, принесла три светло-зеленые виноградины и протянула их Генри.

– Так, – Мэгги спустила ноги с дивана и встала. – Мы переезжаем. Алекс, позвони администратору и потребуй другой номер. Можешь ругаться, возмущаться, но главное – поскорее. Я пошла собирать вещи.

– Мэгги, – окликнул ее Стерлинг, когда она устремилась в свою спальню. – Ты сердишься?

Она остановилась и обернулась.

– Нет, я не сержусь. Это ведь не ты запустил мышей в номер Веры, правда?

– Нет, – ответил он удивленно. – Можно он будет жить у меня?

– Где, Стерлинг? Через пять дней мы возвращаемся домой, помнишь? Там Наполеон и Веллингтон. Они коты. А это – мышь. Не хочешь сразу пожелать им приятного аппетита?

– А если я поселю его в клетке? Тем более что мы скоро переезжаем в квартиру миссис Голдблюм. Генри может пожить у нее, – он умоляюще посмотрел на Сен-Жюста.

– Я совсем не против Генри, – вздохнула Мэгги. – Но если ты найдешь еще одну мышь, мы отдадим их джентльменам из службы дезинфекции. Мыши плодятся, как кролики.

– Хорошо, – Стерлинг посадил Генри обратно в карман. – Спасибо, Мэгги.

– А моя Розмари держит хомячков, – произнесла Вирджиния, хотя ее почти никто не слушал. – Очень милые зверьки, если только не тебе приходится чистить клетку.

Сен-Жюст улыбнулся ей – что можно ответить на такое заявление? – и снял трубку с телефона.

Через час они переехали этажом выше и увидели, как в номер напротив заходит Венера.

– Вера, подожди. Заходи ко мне, поговорим. Я беспокоюсь о тебе, – окликнула ее Мэгги.

– Беспокоишься обо мне? В самом деле?

На голос Мэгги из-за двери выглянула Банни Уилкинсон.

– Весьма сожалею, – она улыбнулась. – Но мисс Симмонс не дает сейчас автографов, у нее был трудный вечер. Но вы сможете подписать у нее книгу завтра, во второй половине дня.

Венера посмотрела на Мэгги, подняла бровь и ухмыльнулась. Злобно.

– Да, дорогая. Я с удовольствием подпишу тебе книгу. Может, мою последнюю? Она вышла неделю назад, возможно, ты еще не успела купить ее.

– Я уже давно не покупаю твои книги, Вера. На них можно прекрасно экономить, стоит прочитать одну, и ты уже знаешь, что будет в других.

– Вы, собственно, кто? – Банни Уилкинсон заслонила собой Венеру. – И что вы делаете на этом этаже? Я позвоню охране, чтобы вас вышвырнули из отеля.

– Вот вы где! Вы не забыли оставить дорожку из хлебных крошек, чтобы маленькие мышки могли найти вас? Мэгги? Венера? – Берни остановилась как вкопанная. Судя по всему, ей очень хотелось сбежать. – О черт, Венера. Какой идиот поселил вас на расстоянии плевка?

– Привет, Берни, я тоже рада тебя видеть, – Мэгги даже не обернулась. Она не сводила гневного взгляда со своей роковой соседки. – Я как раз хотела рассказать Вере, что кто-то явно хочет, чтобы она уехала. Из отеля, а может, и не только. А потом подумала – ну и черт с ней.

Она развернулась спиной к Венере и негодующей Банни.

– Заходи, – Мэгги улыбнулась Берни. – Я заказала твой любимый скотч.

– Заказала? – фыркнула Венера. – Я привезла его с собой, Берни, как раз для тебя. Двенадцатилетней выдержки. Прошу присоединиться к нам. У меня был такой ужасный день.

Сен-Жюст с любопытством наблюдал, как Берни посмотрела на Венеру, на Мэгги, потом перевела взгляд на свои туфли. Царю Соломону, и тому было легче.

– Я… думаю, мне действительно стоит посмотреть, как устроилась Венера, ладно, Мэгги?

– Конечно, – слово просвистело в воздухе и грохнулось на пол, как здоровенная глыба льда. – Увидимся. Пошли, мальчики.

Сен-Жюст подождал, пока Стерлинг, Вирджиния и Мари-Луиза войдут в номер следом за Мэгги, затем обернулся к дамам, все еще стоявшим в холле.

– Леди, – он поклонился. – Как сказал мистер Эмерсон: «Единственный способ иметь друга – научиться самому быть другом». Приятного вам вечера. Или вы все же хотите присоединиться к нам, Берни? И вы, мисс Симмонс?

– Как вы можете разговаривать с нами в таком тоне?! – Банни почти кричала, выпятив бюст, словно голубь-дутыш.

– Мадам, вы очень испугаетесь и удивитесь, узнав, сколь много я могу, – томно протянул Сен-Жюст, глядя сверху вниз на эту несносную женщину.

Банни отступила на два шага, отчасти проникшись уважением, отчасти восхищенная столь безупречным джентльменом… хотя так решил Сен-Жюст. Возможно, эта особа была бесчувственной, как кирпич.

– Что скажешь, Венера? – спросила Берни. – Может, сейчас самое время зарыть топор войны?

– В ее черепушке? С удовольствием, – проворчала Венера и пожала плечами. – Ладно, ладно. Мэгги, может, в чем-то и права, – она хихикнула. – Скажи ей, пусть наденет шляпу, тогда никто и не заметит.

– Венера, я понимаю, что у тебя был тяжелый день, но не передергивай, ладно?

– Кто передергивает, я? – Венера сложила руки на пышной груди. – Я еще и не начинала. Банни, хочешь познакомиться с Бернис Толанд-Джеймс, издателем «КнигТоланда»? – прощебетала она, повернулась к своему редактору и взяла ее за руки (так священник готовится произнести: «Сегодня мы собрались здесь, чтобы соединить…»). – Берни, познакомься, это Банни Уилкинсон, председатель нашей чудесной конференции. Она рассказала мне, что написала великолепную семейную сагу, которую надеется опубликовать. Дело происходит в Ирландии, да, Банни? Расскажи Берни о своем романе.

– Да-да, конечно, – начала Банни, улыбаясь Берни. – Книга называется «Пламенеющий цветок Шеннона». Дело, естественно, происходит в Шенноне. Героиню зовут Шеннон, ее ребенком обменяли на цыганского мальчика, поскольку ее отцу нужен был наследник, и вот они росли, и однажды ночью он увидел, как она танцует в лунном свете, обнаженная, ведь так всегда делают цыгане, и он берет ее силой, причем несколько раз, а потом глубоко сожалеет, что изнасиловал эту прекрасную сладкую девственницу, и…

– Венера, даже ради тебя – нет, – отрезала Берни и крутанулась на каблуках. – Алекс, помоги мне проползти по осколкам стекла, чтобы извиниться перед Мэгги. Спокойной ночи, дамы.

Мэгги подняла голову от чемоданов, которые распаковывала, а точнее, вываливала их содержимое на кровать.

– Что случилось с Верой?

– Нет, я не убила ее, если ты на это надеялась, – Берни аккуратно, чтобы не расплескать свеженалитый стакан скотча, присела на край огромной двуспальной кровати. – Прости, солнышко. Она просто властная самовлюбленная сука! Почему я все время об этом забываю?

– Возможно, потому, что в твоей голове пляшут мысли о выгоде, – Мэгги оставила чемоданы и села рядом с Берни. – Зря я сорвалась. Венера тоже твой автор, и ей сегодня досталось. Дважды. Так что, наверное, тебе стоило с ней побыть.

– Это ни к чему, – ответила Берни, потягивая скотч. – Вполне достаточно этой идиотки Банни, и там еще одна, некая Марта. Она принесла вазу с фруктами.

– Марта Коловски? – Вирджиния, переваливаясь, вошла в комнату и отмахнулась, когда Мэгги предложила ей сесть. – Спасибо, дорогая, но я сейчас ухожу. Если сяду, то уже не встану. К тому же мне пора спать. Но Марта – это, скорее всего, Марта Коловски. Раз там Банни, значит, и Марта при ней, подлизывается и прислуживает. Жалкое зрелище.

– Жалкое? Почему?

– Не знаю, – Вирджиния потерла поясницу. – Какой сегодня длинный день. Да, насчет жалкого зрелища. Банни и Марта из нашего филиала ГиТЛЭРа, в Колорадо, так что я знаю, о чем говорю. Банни – председатель конференции, Марта – ее ассистент. Банни – председатель филиала, Марта – ее заместитель. Банни все эти годы возглавляет конкурс «Гарриет», и Марта всегда при ней. Два года назад Банни организовала рекламный сбор автографов, но именно Марта была… В общем, можно продолжать до бесконечности, но это скучно, а мне опять нужно в туалет. Скажу только, что серая мышка Марта делает всю работу, пока Ее Величество Банни собирает награды, аплодисменты и так далее. Вот это и есть жалкое зрелище. Понимаете? Грустно все это.

– А мне какое до этого дело? – поморщилась Берни. – Сегодня Венера наступила мне на хвост, и я цапнула ее не на шутку, неважно, бестселлеры у нее там или нет.

– А ее последняя книга уже попала в список? – поинтересовалась Мэгги, сгребая в охапку нижнее белье из ближайшего чемодана и запихивая в шкаф.

– Я только что об этом узнала. Заняла третье место. В мягкой обложке. Венера никогда не издавалась в мягкой обложке, так что это хороший результат. Но я ей не сказала.

Мэгги кинула белье в ящик и обернулась.

– Ты не рассказала ей?

– Нет. Она пыталась изобразить из себя крутую, напустила на меня эту сучку Банни с ее дерьмовой рукописью.

– И она до сих пор жива? – ухмыльнулась Мэгги. – Бог мой, мы дружим столько лет, и я бы никогда не стала так тебя использовать.

– Слушай, Мэгги, – встряла Вирджиния, поднимая руку. – Если ты когда-нибудь все же рискнешь, не забудь про меня.

– Это кто такая? – спросила Берни, указывая большим пальцем на Вирджинию – в основном на ее живот.

– Господи, извините. Я вас не представила. Берни, это Вирджиния, моя подруга-писательница из Колорадо. Вирджиния, это Берни, мой издатель.

– Я вас знаю, – Берни улыбнулась Вирджинии. – Она рассказывала о вас недели две назад. Я такого не забываю, особенно учитывая, что вы уговорили ее приехать на конференцию. Я уже несколько лет пыталась это сделать, но напрасно. Как вам это удалось?

Мэгги прикусила губу, чтобы не проговориться, что Вирджиния не имеет к этому никакого отношения и приехать ее заставил Алекс. Но тут Вирджиния ответила:

– Да нет, вряд ли это моя заслуга. Но я очень рада, что она здесь.

– Так что вот, – Берни поднялась. – Вирджиния, присылайте свою рукопись.

– Берни, ты серьезно? – переспросила Мэгги, сомневаясь, что правильно расслышала.

– Я не шучу. Присылайте, Вирджиния. Вы об этом не просили, так что я решила быть великодушной. Я умею быть великодушной, и ты это знаешь, Мэгги, так что перестань таращиться на меня. Между прочим, я только что отказала Венере и Банни. Так что согласиться теперь – это даже забавно. Простите, мне нужно пополнить стакан, – крикнула она в сторону гостиной и направилась туда, пройдя мимо Вирджинии.

– Мэгги… – Вирджиния окаменела от ужаса. – И что мне теперь делать? Рукопись не готова. Я не могу ее отправить. Она же совсем сырая. И ребенок скоро появится, и я буду носиться, выпучив глаза, и кормить каждые два часа, и на следующий год маленькая Нэнси не пойдет даже в ясли. К тому же твой издатель пугает меня до чертиков! Она такая… такая вся нью-йоркская. Ну почему такое всегда случается со мной?

Мэгги обняла подругу.

– Не накручивай себя, Вирджиния. Мне кажется, в твоем положении нельзя так волноваться. Смотри, ведь ее предложение остается в силе. Дай мне рукопись – ту, с чайником, – я пройдусь по ней вечерком, все помечу и верну тебе утром. Пожертвуй конференцией, прогуляй все семинары, засядь в номере с ноутбуком и доведи книгу до ума, ладно? Я знаю, что у тебя в портфеле ноутбук. Как только ты все сделаешь, мы распечатаем текст. У тебя есть пять дней, Вирджиния. Есть готовые герои, готовый сюжет и замечательный чайник. Сейчас тебе нужно все это расширить, выписать широкими мазками, убрать скучные подробности. У тебя все получится.

– У меня получится. Все получится, – кивая, повторила Вирджиния. – Ой, мне срочно нужно в туалет.

Утром Сен-Жюст вышел из номера вместе с Мэгги и увидел, как из номера напротив появляется Венера. Эта женщина обладала своеобразной, леденящей привлекательностью, но сегодня выглядела не лучшим образом. Не изможденная, конечно, но и не сверкает, как новенький пенни. Ясно, что мыши или отказ Верни привели ее в мрачное расположение духа.

– Кажется, она в ярости. Ничего не говори, – шепнул он в спину Мэгги.

– Я и не собиралась, – шепнула Мэгги в ответ. – Доброе утро, Вера. Как спалось?

– Плохо, если хочешь знать, – Венера повесила сумочку на плечо. – Банни посидела со мной немного, но ей позвонили снизу, потому что прибыли цветы.

– Не для тебя? Вот досада! – съязвила Мэгги, и Сен-Жюст пихнул ее локтем.

– Как раз для меня. Дюжина увядших красных роз. И не только мне. Там было шесть засохших букетов для лучших авторов. Ты не входишь в их число, естественно.

– Сюжет усложняется, число героев растет, – спокойно произнес Сен-Жюст, и Мэгги отступила на шаг, чтобы впечатать каблук ему в ногу.

– Ты поплатишься за это, дорогая, – сказал он мягко и вышел вперед, чтобы заново представиться Венере, которая казалась совершенно невосприимчивой к его обаянию. Хотя эта женщина была настолько поглощена собой, что искала в других лишь собственное прекрасное отражение. – Не собираетесь ли вы или кто-то еще покинуть конференцию, мадам?

– Покинуть? Вы с ума сошли? Я главный докладчик. Я ждала этого долгие годы. Никуда я не уеду. Это просто глупые розыгрыши. А может, и рекламные трюки. Между прочим, это моя организация. Я член правления. Я люблю ГиТЛЭР. И не покину ее в час нужды.

– Ой, перестань, я только что позавтракала, – пробурчала Мэгги, прислоняясь к стене.

– Ты в своем репертуаре, Мэгги, – с упреком заявила Венера. – Ты такая неблагодарная! А ведь начинала в ГиТЛЭРе, помнишь?

– Ты права, – согласилась Магги. – Я начинала здесь. И я член правления. Но при чем тут «Лицо с обложки»? Конкурс костюмов? В ГиТЛЭРе совсем чокнулись?

– Чокнулись, когда выяснили, что многие из наших членов не потянут пятидневную конференцию в Нью-Йорке, это слишком дорого. И Роза помогала больше всех, нашла солидных спонсоров для конкурса, вложилась в рекламную кампанию и даже устроила так, что некоторые авторы будут оплачивать питание. Я, например, спонсирую завтрашний ланч. Экземпляр моей новой книги будет лежать на каждом стуле. Роза – просто гений, Мэгги. Почему бы ГиТЛЭРу не позволить ей вписать свои страницы в общую историю? Мы ведь рассчитываем даже заработать на этой конференции. В самом Нью-Йорке.

– Ладно, – сказала Мэгги уже спокойнее. – Я поняла. Но как же чистота намерений, совместная работа, новые друзья, обучение…

Венера громко фыркнула и рассмеялась:

– Тебе же это никогда не нравилось, Мэгги. Ты вечно пряталась за моей спиной, помнишь? Мы в основном сидели в баре, валялись на кровати и трепались, вместо того чтобы ходить на семинары. Ты просто бесишься, что твою последнюю книжку о Сен-Жюсте не приняли на конкурс.

Мэгги, которая начала было «уходить в себя», что всегда пробуждало в Сен-Жюсте инстинктивное желание защитить ее, подняла голову и сказала:

– Откуда ты узнала? Ведь конкурс был закрытый.

– Ах, верно. Ну… В общем… – Венера сделала шаг назад и посмотрела на часы. – Дорогая, уже так поздно! Мне пора…

– Вера, признавайся. Как ты узнала, что книгу не приняли?

– Одна моя подруга была в жюри конкурса, – ответила та, нервно пожимая плечами.

– В самом деле? – Мэгги шагнула вперед. – И она рассказала, что я участвую? И, может, даже спросила, что ей сделать по этому поводу?

Венера закатила глаза.

– Знаешь, я была в жюри несколько лет. Естественно, когда она спросила, то… Ой, мне действительно пора бежать! Мы с Розой договорились встретиться внизу, на фотосессии Джанкарло. Он был на моей первой обложке, в «Тудэй», помнишь? Пока!

Сен-Жюст поймал Мэгги за руку, не давая ей ринуться за Венерой.

– Потерянного не воротишь, Мэгги. И тебя это совершенно не волнует, верно?

Она вырвалась, сделала несколько шагов к лифту, потом вернулась и схватилась за голову.

– Почему, Алекс, почему она такая? Я не понимаю. Мы были подругами.

– Я думал, ты понимаешь, дорогая. Венера перестала в тебе нуждаться, когда начала восхождение к славе. Она оставила тебя внизу и была уверена, что там ты и пребудешь. А теперь не может простить, что ты посмела подняться на собственный пьедестал, даже выше, чем она. В этом все дело.

Мэгги потрясла головой.

– Не понимаю. Я так радовалась, когда она подписала тот крупный контракт. Я послала ей цветы, и, поверь мне, от всей души. И больше она со мной не общалась. А тут вдруг подстроила так, что мою книгу не взяли на конкурс, – она посмотрела на Сен-Жюста. – А что ты стоишь, Алекс? Ты ведь говорил, что хочешь встретиться с теми, кто не считает тебя романтическим героем. Теперь ты знаешь, кто это. Давай скорее, лифт еще не приехал, она наверняка там. Давай, ату ее!

– Нет, – Сен-Жюст взял ее руку и положил себе на сгиб локтя. Они медленно двинулись по коридору. – Теперь я знаю, почему меня отвергли. И дело не в том, что я не романтичен, а в том, что ты ошиблась, выбирая друзей. Самое приятное здесь то, что всю ответственность я могу опять возложить на тебя. А теперь пойдем посмотрим, где проходит конкурс «Лицо с обложки».

– Я тебя ненавижу, Алекс, – с чувством произнесла Мэгги.

– Сомневаюсь, – ответил он, поглаживая ее руку. – И это, дорогая, благословение и проклятие нашего с тобой существования.