Текст книги "Отказать королю"

Глава 14

Мы должны были оставаться в Лэнгли до десятого сентября, а сэр Лайонел, к моей великой радости, уехал уже пятого. После того омерзительного разговора во дворе я виделась с ним только на людях, и хотя мне удавалось избегать тесного общения с этим человеком, я не могла не вспоминать его слова, и они не давали мне покоя.

Я знала, когда именно сэр Лайонел отбудет к месту службы, и, спрятавшись в нише окна на втором этаже, следила за ним, пока он выезжал со двора. Когда его фигура наконец-то скрылась за воротами, я чуть не разрыдалась от облегчения. Напряжение последних дней было столь велико, что я замерла, прижавшись лбом к резной оконной раме, и закрыла глаза.

– Довольно гнусный тип, не правда ли? – раздался голос позади меня.

Я повернулась так быстро, что чуть не упала с подоконника. Рядом со мной стояла смуглая и темноволосая фрейлина королевы. Поняла ли она, что я жду не дождусь, чтобы сэр Лайонел наконец убрался отсюда? Судя по выражению ее лица, это было вполне возможно. На губах ее играла легкая улыбка, словно она наслаждалась моим замешательством.

К тому времени я уже знала ее имя – мисс Анна Болейн, дочь Томаса Болейна[61]61
  Томас Болейн, граф Уилтшир (1477 (?) – 1539) – английский дипломат и государственный деятель эпохи Тюдоров. Несмотря на скромное происхождение (отец – богатый торговец тканями), был женат на Элизабет Говард, сестре герцога Норфолка. Достиг больших успехов на дипломатическом поприще, не в последнюю очередь благодаря тому, что в совершенстве владел французским и латынью.


[Закрыть], виконта Рочфорда. При дворе ходили слухи, что лорд Рочфорд получил титул благодаря своей старшей дочери Мэри, жене Уильяма Кэри. До последнего года Мэри Кэри была любовницей короля.

– Сэр Лайонел Даггет вряд ли сможет снискать много милостей при дворе, несмотря на то что держит свой кошелек открытым, – проговорила Анна. – Все очень удивились, когда ему удалось пристроить свою подопечную в свиту принцессы.

При этих словах она беспардонно осматривала меня с головы до ног, как будто бы пытаясь найти те скрытые качества, которые позволили мне быть принятой на службу принцессе Марии.

Оскорбленная в лучших чувствах, я решилась на дерзкий ответ:

– Думаю, богатая наследница всегда придется к любому двору.

Анна рассмеялась. При звуках этого грудного, хрипловатого смеха у меня отчего-то мурашки пробежали по коже. Много позже, когда я уже кое-что повидала на своем веку, я поняла, что звуки эти также оказывают сильное, но несколько иное влияние на джентльменов, удостоившихся чести их услышать.

– А ты храбрая, – заявила Анна. – Я таких люблю. Слабакам никогда ничего не достается, даже их законного наследства.

Я не знала, как ей ответить, и потому промолчала. Внимательно поглядев на меня еще немного, она отвернулась. По-видимому, ей нужно было возвращаться в покои королевы.

– Подождите! – воскликнула я. – Что еще я должна знать о сэре Лайонеле?

– А тебе правда хочется услышать об этом?

У меня вновь появилось чувство, что Анна забавляется моей горячностью.

– Вовсе нет, но мне кажется, что я должна быть готовой к худшему. – С этими словами я со всех ног припустила за удаляющейся фрейлиной королевы, пока в нос мне не ударил слишком сильный аромат ее духов.

Я узнала запах – так сладко пахнут соцветия таволги, называемой еще невестиным корнем, ибо этими мелкими белыми цветами чаще всего посыпают молодых на свадьбах. Странный выбор аромата – слишком простой, слишком приторный и слишком привязчивый для элегантной и не похожей на других мисс Анны…

Анна замедлила шаг, и мы двинулись дальше бок о бок. Времени поговорить наедине у нас почти не оставалось – очень скоро мы вновь должны были оказаться среди придворных.

– История сэра Лайонела хорошо известна в кругу дам, приближенных к королеве, – начала Анна. – В свое время по этому поводу даже разразился скандал. Впрочем, с тех пор минуло семь лет. Короче говоря, сэр Лайонел Даггет похитил богатую наследницу и силой вынудил ее выйти за него замуж.

Я с трудом подавила крик удивления и ужаса.

– Брак не аннулировали, потому что в суде невеста, без сомнения, до смерти запуганная своим супругом, заявила, что она счастлива и довольна. Однако король прямо выразил свое неудовольствие, и сэру Лайонелу пришлось изрядно раскошелиться – заплатить большой штраф.

– Как же такому человеку разрешили приобрести право опеки надо мною? – от гнева я заговорила гораздо громче, чем собиралась.

Ближайший йомен, стоявший на страже, бросил в нашу сторону подозрительный взгляд.

Анна вновь рассмеялась своим необычным волнующим смехом:

– Он заплатил чистоганом, и денежки эти прямиком отправились в королевские сундуки. Твой опекун выложил круглую сумму и за свою новую должность в Корнуолле, но если ему так хочется получить место при дворе, то ему придется раскошелиться еще больше. Король его недолюбливает.

Последние слова Анны прозвучали в моих ушах сладчайшей музыкой. Я простилась с фрейлиной королевы с легким сердцем и с благодарностью за то, что она открыла мне глаза на подлинное лицо человека, управляющего моим наследством. В этот момент я поклялась, что не буду помогать сэру Лайонелу в его попытках продвинуться при дворе. Если он попытается выдать меня замуж за какого-нибудь недостойного жениха, как он грозился сделать, я обращусь напрямую к королю и попрошу его величество о защите.

Глава 15

Первого октября в Амптхилле, что в Бедфордшире, принцесса со всей своей свитой отделилась от королевского двора и вернулась в Хартлбери. Вновь мы оказались на зиму запертыми в Уэльской Марке, и с холодами жизнь наша вошла в привычное скучное русло.

Так получилось, что я стала при дворе чем-то вроде домашнего менестреля женского пола и развлекала принцессу и ее фрейлин старыми и новыми преданиями. Правда, теперь, когда старшие придворные дамы находились на достаточном удалении или были заняты, мы откладывали вышивание и играли в карты. К февралю, когда принцесса Уэльская вновь должна была присоединиться к королю и королеве в Виндзорском замке, я выиграла несколько довольно ценных предметов у ее высочества и множество мелких вещичек у моих подруг.

Двор принцессы насчитывал к тому моменту свыше трехсот человек, и не все они последовали за нею в Виндзор. Леди Кэтрин оставила службу и поселилась в Суонси со своим мужем, сэром Мэтью Крэддоком, который построил там новый дом. Переговоры о будущем Анны Рид успешно завершились, и она смогла соединиться узами брака с сэром Джайлзом Гревилем. Она оставила службу, как и ее супруг, который сменил должность гофмейстера на какой-то высокий пост в правительстве Южного Уэльса.

– Не понимаю, почему я не могу остаться при дворе, – пожаловалась Анна, когда ее сундуки и ларцы загружали на повозку, а ее саму уже ждала карета, чтобы увести к супругу. В другой части двора стоял ряд почти таких же повозок, готовых принять имущество принцессы Марии, а также ее оставшихся придворных дам и девиц.

– Ты скоро будешь слишком занята, – рассмеялась Сесилия. – Помяни мое слово, к весне ты уже вовсю начнешь готовиться к пополнению в вашем семействе.

Сама Сесилия была на седьмом небе от счастья – она обручилась с сэром Рисом Мэнселом и собиралась пойти с ним к алтарю уже в этом году. Мы все ломали головы над вопросом: кто заменит Анну и Сесилию в рядах фрейлин принцессы?

Почти сразу же после нашего приезда в Виндзор мы получили частичный ответ на наш вопрос. Никто не заменил выбывших!

Сокращение свиты принцессы было крайне необходимо, коль скоро Мария собиралась остаться при дворе отца. Виндзорский замок был буквально переполнен приближенными короля и королевы, когда мы прибыли туда. А когда в марте мы переехали в Ричмондский дворец, стало и того хуже. Большинство уэльских слуг Марии были отправлены по домам. Им было сказано, что их в любой момент могут призвать обратно на службу, если принцесса вернется на земли Уэльской Марки, но я сильно сомневалась, что это произойдет в ближайшем будущем.

Гораздо вероятнее была поездка во Францию – начались переговоры о браке Марии с французским принцем.

Первый раз Марию посватали за дофина. Но затем помолвка была расторгнута, и Мария обручилась со своим двоюродным братом – Карлом V, императором Священной Римской Империи. Он правил Нидерландами, немецкими городами-государствами, Восточной Бургундией, Савойей и большей частью Северной Италии… во всяком случае, пытался это делать. Франция предъявляла претензии на некоторые из этих земель. Когда Карл расторг свою помолвку с принцессой Марией, король Генрих вновь пожелал заполучить в союзники французского короля Франциска I. А поскольку брак всегда считался лучшим способом скрепить договор, в Англию была послана французская делегация, чтобы оценить достоинства будущей невесты.

На День святого Георгия[62]62
  23 апреля.


[Закрыть] мы были уже в Гринвиче, где принцесса приняла виконта де Тюренна[63]63
  Франсуа де Ла Тур д’Овернь, виконт Тюренн (1497–1532) – представитель одного из знатнейших домов Франции, приближенный Франциска I.


[Закрыть] и других французских сановников в собственном парадном зале королевской резиденции, сидя на троне под балдахином. Ей уже исполнилось одиннадцать лет, и она приветствовала посла с истинно королевским достоинством сначала на латыни, а затем и на французском языке. После официальной церемонии она также сыграла ему на клавикордах.

Я стояла за троном принцессы и внимательно наблюдала за виконтом де Тюренном. Он улыбался, кивал головой, но в глазах его притаилось беспокойство. Когда аудиенция подходила к концу, я украдкой выскользнула из зала. Никто не заметил этого, так как полы парадного зала Гринвичского дворца были покрыты свежими тростниковыми циновками, скрывавшими стук каблуков. Я пробралась в смежный покой, через который французская делегация должна была выходить после приема у принцессы, и спряталась в нишу за гобеленом, изображавшим какую-то сцену из Троянской войны. До меня в моем укрытии доносились обрывки разговоров, которыми обменивались французы. Я легко понимала их язык, ибо обучалась ему вместе с принцессой. Как только посольство во всем составе проследовало далее, я вышла из-за гобелена и побежала к принцессе, чтобы передать ей то, что удалось подслушать.

Мария, заметившая мой уход, догадалась, куда и зачем я уходила.

– Что они сказали? – нетерпеливо спросила она, стоило мне вновь появиться в ее свите.

Было бы бессмысленно отрицать, что я шпионила за французами, и на один краткий миг я решила солгать, отвечая принцессе на ее вопрос, и сказать, что не услышала ничего важного. Принцесса Мария была девочкой умной, но очень наивной. И в мои обязанности входило защищать ее от грубости жизни и сохранять ее невинность. Но в то же время неправда мне претила, а ее высочество не раз заявляла, что она предпочитает горькую правду незнанию. И я решила, что не будет ничего дурного, если я предупрежу ее о настроениях французов:

– Господин виконт считает, что ваше высочество еще недостаточно созрели, чтобы сейчас выходить замуж. По его мнению, до вашей свадьбы должно пройти не менее трех лет.

Принцесса поморщилась и критическим взглядом оглядела свою маленькую фигурку. Хотя Мария отличалась отменным здоровьем, но была хрупкой, с тонкими ручками и ножками. Что касается меня, то я была даже рада, что ее высочество, скорее всего, пока останется в Англии. Рано или поздно ей придется отправиться за море к своему супругу, и большинство ее английских дам и фрейлин останутся здесь. И тогда меня отправят обратно к сэру Лайонелу.

Переговоры шли в течение всей следующей недели, но до покоев принцессы почти не доходило никаких сведений о них, словно бы судьба Марии не зависела от их исхода. Мы даже толком не знали, за кого именно ее сватают, хотя самым вероятным женихом считался второй сын Франциска I Генрих – или, на французский манер, – Анри, герцог Орлеанский.

– Если ее высочество выйдет за герцога Орлеанского, – прошептала мне Мария Витторио как-то ночью, когда мы уже лежали в постели, – то, как считает мой отец, Анри, возможно, будет управлять Англией на правах консорта.

Но на следующий день мы узнали, что король Генрих предложил свою дочь в мужья не кому-нибудь, а самому Франциску, который в ту пору вдовел. Мать Франциска, Луиза Савойская, напротив, настаивала на первоначальном замысле, то есть на свадьбе с ее внуком. Она предлагала провести церемонию в августе в Кале, после чего невеста могла бы вернуться в Англию и оставаться там до тех пор, пока не созреет для консумации брачного союза. Генриху этот замысел не нравился, но он хотел заручиться поддержкой Франции в противостоянии с Карлом V любой ценой. Посему в тексте союзного договора, который был в конце концов заключен, содержались весьма расплывчатые условия. Принцесса-де выйдет замуж за Франциска или его сына, когда настанет время…

Несмотря на эту неопределенность, переговоры были объявлены успешными и привели к подписанию в Гринвиче 5 мая 1527 года документа, носившего пышное название «Договор о вечном мире». Это событие было отмечено целой чередой празднеств, первым из которых стал рыцарский турнир. За ним последовал роскошный банкет, который король давал в новом, специально построенном для парадных трапез здании, примыкавшем к ристалищу и обрамлявшей его галерее. На другом конце этой галереи был спешно возведен зал для маскарадов. Сюда король и его гости перешли после обильного пиршества, дабы послушать хор королевской капеллы, а затем и посмотреть представление, все персонажи которого носили маски.

Трудно передать, какая суета царила тем вечером в спальне принцессы Марии. Настроение менялось постоянно: от лихорадочной веселости и предвкушения участия в празднике до паники, всегда сопутствующей последним приготовлениям. Придворные дамы и горничные щедро поливали ее высочество духами и осыпали засушенными лепестками цветов перед первым в ее жизни появлением на маскараде. К тому времени, когда она наконец-то была облачена в мантию и верхнее платье, расшитое золотом, от гула женских голосов и невыносимой духоты у меня закружилась голова.

Я распахнула окно. Покои принцессы в Гринвиче выходили в сад. В спальню ворвался свежий воздух, принеся с собой сладкий аромат весенних цветов и дух свежескошенной травы.

Ее высочество бросила на меня взгляд, исполненный благодарности, подняла руки и вдруг внезапно заволновалась:

– Рукава такие длинные, что касаются пола. Что, если я наступлю на них?

– Ничего страшного, вы справитесь, – уверила я принцессу.

– Сэр Генри Гилдфорд, распорядитель королевских увеселений, – человек осмотрительный, – вмешалась леди Солсбери, – он нанимает самых искусных мастеров для изготовления костюмов и декораций.

Мария Витторио отвлекла принцессу, чтобы та не беспокоилась понапрасну, начав собирать ее волосы под сетку из золотых нитей. Локонам ее высочества с помощью тончайшей пудры придали невероятный серебристый оттенок. Сесилия водрузила венок на голову принцессы, а Мэри Фицгерберт завершила прическу Марии крохотной бархатной шапочкой. Последним штрихом маскарадного наряда стала серебряная полумаска, удерживаемая кружевными лентами.

Я отступила, восхищаясь убранством принцессы. От драгоценностей, украшавших ее костюм и сверкавших в свете свечей, зарябило в глазах.

– Сейчас начнется представление, – предупредила Мэри Даннет.

Мы уже собрались проводить ее высочество в импровизированный «грот», декорации которого высились за занавесом, скрывавшим часть зала для маскарадов, когда в спальню вбежала Анна Болейн. Она была одета точно так же, как принцесса, но еще без маски. За ней еле поспевали две служанки, несшие маскарадный костюм в серебристых тонах.

– Прошу простить мое вторжение, ваше высочество, – задыхаясь, произнесла Анна, – но мисс Найт съела что-то такое, от чего ее теперь непрерывно тошнит, и не может сыграть свою роль. Король попросил заменить ее какой-нибудь из ваших фрейлин, ваше высочество.

Она обвела нас пятерых, сгрудившихся вокруг принцессы, внимательным взглядом своих черных глаз и остановилась на мне:

– Вот эта девушка подойдет. Та, которая выше всех ростом. Тебя зовут Томасина? Я правильно помню? Ты больше всех похожа фигурой на мисс Найт, и на тебя будет легче всего подогнать ее костюм.

– Одного сходства недостаточно, ведь я не знаю самого танца, – возразила я.

– Просто смотри, как будут танцевать другие, и повторяй за ними, – торопливо сказала Анна, вручая мне одну из двух серебряных масок, которые она держала в руках.

– Ты отлично танцуешь, Тэмсин, – подбодрила меня принцесса Мария, – и никто тебя не упрекнет, если пропустишь несколько па. Ты и так окажешь всем огромную услугу, заменив заболевшую участницу в последний момент.

Слова ее высочества придали мне храбрости, да и особого выбора у меня не оставалось. Служанки, которых привела с собой Анна, принялись за работу: меня раздели до сорочки, обернули вокруг талии кусок ткани, а затем отвернули его на бедра, чтобы придать юбкам пышность, надели незаконченное верхнее платье, закололи длиннющими булавками лишнюю материю мелкими складками спереди и большими – сзади, чтобы у платья появился шлейф. Потом они приметали кружево по краю глубокого выреза и туго затянули корсаж, что сразу же придало соблазнительность моим формам. Верхнее платье село как влитое, но я тотчас поняла, что принцесса была права – рукава у этого наряда были слишком длинные и мешали танцевальным движениям. Я обулась в серебряные туфельки, пока служанки торопливо убирали мои волосы под сетку. Когда на меня наконец надели венок и кокетливую маленькую шапочку, принцесса настояла, чтобы я посмотрелась в ее зеркало.

С несказанным удивлением и удовольствием взирала я на свое отражение. Передо мной стояла особа, выглядевшая гораздо старше моих пятнадцати лет, красиво одетая, победно улыбающаяся, уверенная в том, что справится со своей ролью в представлении.

Спустя короткое время мы – восемь девушек, одетых в одинаковые наряды, – укрылись за огромной деревянной стенкой, на которой был нарисован вход в грот, в то время как другая часть авансцены изображала эту пещеру внутри. Я вздрогнула при звуке фанфар, хотя и ожидала услышать рев труб. По этому сигналу раскрашенный занавес, скрывавший «пещеру» от взглядов зрителей, был отдернут.

Зрители – придворные, дипломаты, важные сановники – все как один замолчали в ожидании начала действия. Зазвучали флейты и тамбурины, принцесса вывела нас из пещеры, и мы начали спускаться по ступенькам ближе к зрителям. На второй ступеньке я засмотрелась на собравшихся в зале и чуть не упала. Они сидели с трех сторон на нескольких галереях, располагавшихся одна над другой и доходивших почти до потолка.

Потолок сам по себе был настоящим произведением искусства. На нем была нарисована земная твердь, окруженная со всех сторон морем. Изображение было выполнено с такой точностью, что напоминало огромную карту. Чуть ниже находился прозрачный занавес, расшитый знаками зодиака. Звезды, планеты и созвездия сверкали в свете сотен восковых свечей, стоявших в кованых подсвечниках и причудливых канделябрах. При виде этого великолепного зрелища у меня перехватило дыхание, и я чудом удержала равновесие и не нарушила наш строй.

С обеих сторон авансцены появились восемь джентльменов в масках, одетых венецианскими аристократами. Мы притворились, что никого не узнали, но нам сказали, что один из них – французский посол, а уж короля Генриха, даже в маскарадном костюме, не узнать было трудно.

Помимо роста, отец принцессы Марии выделялся статью и осанкой. И не мудрено: за что бы ни брался этот человек – будь то верховая езда, охота, стрельба, танцы, борьба, фехтование, – везде он первенствовал. К тому же его наряд по обыкновению был буквально усыпан драгоценными камнями. Хотя все «венецианцы» были одеты в камзолы красного бархата с шелковыми вставками и пуговицами из самоцветов, а на их плечах возлежали золотые цепи, только король позволил себе украсить камзол огромными бриллиантами чистейшей воды, а плечи у него были самые широкие. Рыжие кудри и смеющиеся серо-голубые глаза недвусмысленно подсказали мне, что это действительно наш повелитель. И хотя он был тогда уже немолод, его облик не мог не вызывать восхищения.

Все восемь «венецианцев», как и было задумано, присоединились к восьми девушкам на сцене. Теперь мы должны были начать наш танец перед придворными. В унисон с флейтами и тамбуринами зазвучали рожки и дудки. Полилась веселая мелодия. Меня взял за руку один из джентльменов, чье лицо покрывал сильный загар, свидетельствовавший о том, что мой партнер много времени проводил под солнцем. Я понятия не имела, кто это такой.

– Вы – не мисс Найт, – прошептал он.

– Она заболела, – прошептала я ему в ответ.

Он храбро попытался повести меня в сложном танце, и его попытка дорого ему стоила. Я очень волновалась, к тому же поверх тростниковых циновок пола был положен огромный кусок шелка, расшитый золотыми лилиями в честь французских гостей, поэтому я не один раз путалась в шагах и наконец пребольно наступила ему на ногу. В довершение всех неприятностей одна из булавок, которыми мой наряд был заколот на талии, впилась в руку моего несчастного кавалера так глубоко, что показалась кровь.

Когда танец закончился, мы сняли маски. Мы все искусно изобразили удивление оттого, что в наши ряды затесался сам король. Дамы присели в глубоком реверансе, мужчины поклонились.

– Сэр Николас Кэрью[64]64
  Сэр Николас Кэрью (1496–1539) – придворный и дипломат при дворе Генриха VIII. Друг детства и приближенный короля, занимал важнейшие государственные посты. Впоследствии казнен за участие в заговоре Эксетера.


[Закрыть] к вашим услугам! – воскликнул мой галантный партнер, украдкой заматывая кровоточащую ладонь носовым платком.

В смятении я представилась и принесла извинения за причиненную ему рану.

– Мисс Лодж из Хартлейка? – переспросил мой визави. – Ну, тогда вы прощены, моя дорогая. Светоч Хартлейка – один из лучших жеребцов, которого мне когда-либо приходилось видеть.

– Значит вы… вы теперь хозяин этого прекрасного скакуна, принадлежавшего раньше моему отцу?

– Не я, мисс, а сам король. Я всего лишь главный конюший его величества. А вороного он получил в подарок – наверное, от вашего опекуна.

Зычный смех короля вдруг заполнил собой зал и заставил всех присутствующих повернуться в его сторону. Король поздравил свою дочь с прекрасным выступлением в пантомиме, но не ограничился этим, а жестом отеческой любви, казавшимся нечаянным, но на самом деле отрепетированным гораздо лучше нашего танца, снял с принцессы покрывавшую ее волосы бархатную шапочку, притворившись, что желает рассмотреть венок, украшавший ее голову. С кажущейся неуклюжестью он задел сетку для волос, и щедро покрытые серебристой пудрой локоны Марии волной рассыпались по ее плечам. Этим движением король Англии еще раз напомнил французским послам о девственности своей дочери – и о ее богатстве.

Вообще, всякие символы, знаки и прочие проявления куртуазности были при дворе в большом ходу. Да, признаю́сь, пока мы путешествовали по замкам Уэльской Марки, я развлекала своих слушательниц выдуманными историями про отважных рыцарей и прекрасных дам, но здесь, при королевском дворе, его обитатели не просто слышали о мире фантазий – они жили в нем. Все джентльмены, и даже король, писали стихи и распевали песни в честь дам, которым они клялись в вечной любви. Эти дамы никогда не были их женами, как, впрочем, и любовницами, хотя пылкие поклонники объявляли себя их ничтожными слугами и верными рабами. По правилам куртуазности рыцарь возводил объект своего поклонения на пьедестал и беспрекословно выполнял все повеления избранницы. Он окружал ее восхищением и осыпал несчетными подарками, носил ее цвета и защищал ее честь на турнирах. А в ответ рассчитывал лишь на доброе слово или нежный взгляд, ибо такая любовь была единением сердец, но не тел. То была игра, но игра заразительная, и при дворе в нее играли на полном серьезе. Даже мы – юные фрейлины, служившие принцессе, – оказавшись при королевском дворе, начали изо всех сил осваивать искусство флирта, хотя и не имели достаточно возможностей, чтобы отточить свое мастерство.

Стояла теплая, напоенная весенними ароматами майская ночь. Официальная часть праздника завершилась в тот момент, когда мы сняли маски, но развлечения на этом не закончились. Король дал знак своим музыкантам играть павану[65]65
  Павана – торжественный медленный танец, распространенный в Европе в XVI веке. Название танца, по одной версии, происходит от итальянского названия города Падуя – Padova. По другой версии, это танец испанского происхождения (от лат. pavo – павлин), что указывает на его торжественный и церемонный характер.


[Закрыть]. Его величество обожал танцы.

Когда я повернулась к сэру Николасу, оказалось, что мой кавалер воспользовался возможностью и тихонько ретировался. Видит Бог, я его за это не винила, да и сама не хотела бы танцевать с ним еще. В то же время других джентльменов не отпугнула ни моя неловкость, ни скользкий шелк на полу. Перед тем как ответить на приглашение другого молодого человека, я успела вытащить злополучную булавку, дабы предотвратить дальнейшее кровопролитие.

Когда шелковое покрытие пола пообмялось, танцоры больше не оступались, и танцы затянулись далеко за полночь. Недостатка в кавалерах у меня не было. Некоторые из них были молоды и хороши собой, другие годились мне даже не в отцы, а в деды. Но я наслаждалась каждой фигурой каждого пассамеццо или сальтареллы[66]66
  Пасамеццо и сальтарелло – итальянские танцы, известные с XIV века.


[Закрыть], ибо наш обычный распорядок дня не предусматривал для принцессы и ее свиты участия в подобных увеселениях. Родители ее высочества предпочли оградить дочь от любого намека на фривольности и беспутство.

Когда пришло время последнего танца, король дал знак, чтобы французский посол повел в паване принцессу Марию. Королева уже давно удалилась, и его величество пригласил мисс Анну Болейн. В его выборе не было ничего предосудительного или нескромного, однако, двигаясь рядом в танце, я не могла не заметить самодовольного выражения на лице Анны.