Текст книги "Лабиринт"

Глава 10

Пеллетье мерил шагами комнату, ожидая прихода Алаис.

Стало прохладнее, но лоб у него блестел от пота, а лицо раскраснелось. Ему бы следовало спуститься в кухню, присмотреть за слугами, убедиться, что все готово. Но значительность этой минуты овладела им. Он стоял сейчас на перекрестке, откуда во все стороны расходились тропы, ведущие к неверному будущему. Все, чем была до сих пор его жизнь, все, чем она станет дальше, зависело от его решения.

«Что же она не идет?» Пеллетье стиснул письмо в кулаке. Так или иначе, он успел запомнить его от слова до слова.

Он отвернулся от окна, и что-то, блеснувшее в тенях и пыли под дверью, остановило его взгляд. Пеллетье нагнулся и поднял находку: тяжелую серебряную пряжку с медными вставками, достаточно большую, чтобы служить застежкой плаща или платья.

Кастелян нахмурился. У него такой не было.

Он поднес пряжку к свече, чтобы лучше видеть. Ничего особенного. На рынке такие продаются сотнями. Неплохого качества, но не слишком роскошная. Хозяин мог быть человеком состоятельным, однако не богач.

Она не могла пролежать здесь долго. Франсуа каждое утро прибирал комнату и наверняка заметил бы ее. Другие слуги в комнату не допускались, и дверь весь день была заперта.

Пеллетье огляделся, отыскивая следы вторжения. На душе у него было неспокойно. Кажется это или предметы на столе лежат чуточку не так, как он их оставил? И не ворошил ли кто-то постель? Сегодня его тревожила каждая мелочь.

– Paire?

Алаис говорила тихо, и все же ее голос заставил его подскочить. Пеллетье поспешно опустил пряжку в карман.

– Отец, – повторила она, – ты посылал за мной?

Пеллетье собрался:

– Да-да, посылал. Входи.

– Угодно что-нибудь еще, мессире? – спросил из-за двери Франсуа.

– Нет. Подожди снаружи, может быть, понадобишься.

Он дождался, пока закроется дверь, и поманил Алаис к столу. Налил ей вина и наполнил свой опустевший кубок, но садиться не стал.

– У тебя усталый вид.

– Устала немножко.

– Что говорят о совете, Алаис?

– Никто не знает, что и думать, мессире. Много чего говорят. Все молятся, чтобы дела оказались не так плохи, как выглядят. Всем известно, что завтра виконт почти без свиты отправляется в Монпелье, чтобы просить аудиенции у своего дяди, графа Тулузы.

Она помолчала.

– Это верно?

Он кивнул.

– Однако объявлено, что турнир состоится?

– И это верно. Виконт надеется закончить дело и вернуться домой в две недели. До конца июля точно.

– Ты думаешь, он добьется успеха?

Пеллетье не отвечал, продолжая расхаживать взад-вперед, и его беспокойство передалось дочери.

Для храбрости она хлебнула вина.

– Гильом тоже в свите?

– Разве он тебе не сказал? – вскинулся отец.

– Я не виделась с ним с тех пор, как собрался совет, – призналась она.

– Где же он, во имя святой веры? – поразился Пеллетье.

– Пожалуйста, скажи, да или нет?

– Гильом дю Мас избран, хотя, признаюсь, против моего желания. Виконт отличает его.

– Не без причины, paire, – тихо заметила она. – Он искусный шевалье.

Пеллетье наклонился, чтобы долить вина в ее кубок.

– Алаис, ты ему доверяешь?

Вопрос застал ее врасплох, однако она не промедлила с ответом:

– Разве жена не должна доверять мужу?

– Да-да. Я не ждал другого ответа, – отмахнулся он. – Но… он не расспрашивал, что случилось сегодня утром на реке?

– Ты велел никому не рассказывать, – напомнила она, – и я повиновалась.

– А я не сомневался, что ты сдержишь слово, – однако я спрашивал не о том. Разве Гильом не спросил тебя, где ты была?

– Когда он мог спросить? – упрямо ответила она. – Я же сказала, что не виделась с ним.

Пеллетье снова прошел к окну.

– Тебя пугает приближение войны? – спросил он, не оборачиваясь к дочери.

Алаис подивилась неожиданной перемене темы, но ответила опять без запинки:

– Мысль о войне пугает, мессире. Но ведь до этого не дойдет, верно?

– Да, может, и обойдется.

Он оперся рукой о край окна, затерявшись в собственных мыслях и, по-видимому, забыв о ее присутствии.

– Я знаю, что мои расспросы удивляют тебя, но у меня есть причина спрашивать. Загляни поглубже в свое сердце. Тщательно взвесь ответ и скажи правду. Ты доверяешь мужу? Веришь, что он станет защищать тебя, что будет тебе верен?

Алаис понимала, что главное так и осталось невысказанным, но все равно не решалась ответить. Она не хотела предавать Гильома, но и солгать отцу не могла.

– Я знаю, что ты им недоволен, мессире, – ровным голосом проговорила она. – Хотя не знаю, чем он мог вызвать…

– Ты прекрасно знаешь, чем я недоволен, – нетерпеливо перебил Пеллетье. – Я тебе достаточно часто объяснял. Однако мое личное мнение о Гильоме дю Масе так и не определилось. Можно не любить человека, однако признавать его достоинства. Прошу тебя, Алаис, ответь на вопрос. От твоего ответа зависит очень многое.

Вспомнился спящий Гильом. Глаза, темные и влекущие, как магнитный камень; губы, целующие ее запястье. Вспомнилось так ярко, что закружилась голова.

– Я не могу ответить, – наконец решилась она.

– Ах так, – выдохнул Пеллетье. – Хорошо, хорошо. Я понимаю…

– Со всем уважением, paire, но ничего ты не понимаешь, – вспыхнула Алаис. – Я ничего не говорила.

Он повернулся к дочери:

– Ты сказала Гильому, что я за тобой послал?

– Я же сказала, что с ним не виделась, и… и нехорошо тебе так допрашивать меня. Заставлять меня делать выбор между верностью ему и тебе. – Алаис начала вставать. – Так что, мессире, если ты больше не нуждаешься в моем присутствии в такой поздний час, я прошу о позволении удалиться.

Пеллетье понял, что пора разрядить ситуацию:

– Сядь, сядь. Вижу, что обидел. Прости. У меня не было такого намерения.

Он протянул дочери руку. Чуть помедлив, Алаис приняла ее.

– Я не собирался говорить загадками. Дело в том, что я сам не могу решиться. Сегодня вечером я получил очень важное сообщение, Алаис, и последние несколько часов пытался решить, что делать, взвешивал разные возможности. Я уже думал, что избрал единственный путь, когда посылал за тобой, и тем не менее продолжал сомневаться.

Алаис встретила его взгляд:

– И что же теперь?

– Теперь мне ясно, что делать. Да, я думаю, что вижу единственный путь.

Кровь отлила у Алаис от щек.

– Значит, война все-таки будет, – сказала она неожиданно мягко.

– Да, думаю, это неизбежно. Судя по всему, ничего хорошего ждать не приходится. Ничего не поделаешь, мы попали в водоворот, с которым нашими силами не совладать, сколько бы мы ни старались убедить себя в обратном. – Он помолчал. – Но и это еще не главное, Алаис. И если в Монпелье дело обернется плохо, то, возможно, у меня уже не будет возможности… рассказать тебе.

– Что может быть важнее угрозы войны?

– Я не могу сказать больше, пока ты не дашь слова, что сказанное сегодня здесь останется между нами.

– Потому ты и спрашивал про Гильома?

– Отчасти поэтому, – признал он, – но не только. Но сперва я должен поверить, что сказанное останется в этих четырех стенах.

– Я обещаю, – твердо сказала Алаис.

Пеллетье еще раз вздохнул, но в голосе его послышалось облегчение. Жребий брошен, он сделал выбор. Осталось справиться с последствиями, каковы бы они ни были.

– Эта история, – заговорил он, – началась в древней стране Египет несколько тысячелетий назад. Это – история Грааля.

Пеллетье продолжал рассказ, пока не выгорело масло в светильнике.

Двор под окном затих: шумный люд давно разошелся по постелям. Алаис изнемогала от усталости. Пальцы ее побелели, а под глазами пролегли лиловые тени, похожие на синяки.

И Пеллетье тоже постарел и осунулся за время рассказа.

– Отвечая на твой вопрос, – закончил он, – делать тебе пока ничего не надо, а возможно, и никогда не придется. Если завтра мы получим согласие на наше прошение, у меня будет время и случай самому вывезти книгу, как мне и следовало.

– А если нет, paire? Если с тобой что-нибудь случится?

Алаис осеклась, испугавшись собственных слов.

– Все еще может обернуться к лучшему, – отозвался Пеллетье, но голос его казался безжизненным.

– А если нет? – настаивала дочь, не давая себя успокоить. – Что, если ты не вернешься? Что мне тогда делать?

Он на мгновение задержал ее взгляд. Затем опустил руку в кошель и достал крошечный сверток светлой ткани:

– Если со мной что-нибудь случится, ты получишь вот такой знак. – Он через стол подтолкнул сверток к дочери. – Открой.

Алаис послушно развернула материю, откидывая слой за слоем, пока не открылся маленький диск, выточенный из светлого камня, с выбитыми на нем буквами. Алаис поднесла диск к свету и прочитала вслух:

– NS?

– Означает Noublesso de los Seres.

– Что это?

– Это мерель, тайный знак, который легко скрыть между большим и указательным пальцем. У него есть и другое, более важное назначение, но этого тебе пока знать не надо. Довольно того, что ты можешь довериться человеку, доставившему его.

Алаис кивнула.

– Теперь переверни.

На оборотной стороне диска был вырезан узор лабиринта – такой же, как на дощечке, попавшейся утром под руку Алаис.

У нее перехватило дыхание.

– Я уже видела такой.

Пеллетье стащил с большого пальца кольцо и протянул ей.

– Резьба на внутренней стороне, – подтвердил он. – Такие носят все стражи.

– Нет, видела здесь, в шато. Я сегодня ходила на рынок за сыром и взяла из комнаты дощечку, чтоб донести. На ней такой же узор, вырезан на обратной стороне.

– Невозможно! Наверное, не такой.

– Ручаюсь, что такой же.

– Откуда у тебя эта дощечка? – требовательно спросил кастелян. – Вспомни, Алаис. Тебе ее кто-то дал? Подарил?

Алаис замотала головой.

– Не помню, не помню, – в отчаянии повторяла она. – Я весь день старалась вспомнить и не могла. Самое удивительное, мне сразу показалось, будто я и раньше видела где-то этот узор, хотя дощечка мне незнакома.

– Где она теперь?

– Оставила у себя на столе, – ответила она. – А что, ты думаешь, это важно?

– Значит, кто угодно мог ее увидеть, – досадливо поморщился Пеллетье.

– Наверно, – неуверенно отозвалась Алаис. – Гильом или кто-нибудь из слуг… Не знаю.

Она опустила взгляд на кольцо, и кусочки головоломки вдруг сложились у нее в голове.

– Ты думал, тот человек в реке был Симеон? – медленно спросила она. – Он тоже хранитель, страж книг?

Пеллетье кивнул:

– Не было никаких причин подумать о нем, но я был так уверен…

– А остальные хранители? Ты их знаешь?

Он перегнулся через стол и сжал ее пальцы поверх мереля:

– Довольно вопросов, Алаис. Береги это. Спрячь хорошенько. И дощечку с лабиринтом убери подальше от чужих глаз. Когда вернемся, я с этим разберусь.

Алаис встала из-за стола.

– Что это за дощечка?

Пеллетье улыбнулся ее настойчивости:

– Я сам еще не понимаю, filha.

– Но раз она здесь, значит еще кто-то в шато знает о существовании книг?

– Знать никто не может, – твердо возразил он. – Если бы я думал иначе, обязательно сказал бы тебе. Даю слово.

Слова были тверды, и голос звучал уверенно, но выражение глаз выдавало его.

– А что, если…

– Basta, – перебил он, вскинув ладонь. – Хватит.

Алаис спряталась в его просторных объятиях. От близости знакомого плеча на глаза навернулись слезы.

– Все будет хорошо, – заверил ее отец. – Наберись храбрости. И делай только то, о чем я просил, не более. – Отец поцеловал ее в макушку. – А теперь прощай до рассвета.

Алаис кивнула, не доверяя своему голосу.

– Ben, ben. А теперь поспеши. И да хранит тебя Бог.

Алаис пробежала темными коридорами и, задержав дыхание, выскочила на темный двор. В каждой тени ей мерещились духи и демоны. В голове шумело. Старый знакомый мир вдруг показался зеркальным отражением прежнего – узнаваемым и в то же время перевернутым. Сверточек, спрятанный за корсаж, казалось, прожигал кожу.

За дверью ее встретила прохлада. Замок спал, лишь в нескольких окнах еще светились огоньки. Взрыв смеха со стороны сторожевого поста заставил ее подскочить. На минуту показалось, что в верхнем окне мелькнуло чье-то лицо. Но закружившаяся над головой летучая мышь отвлекла ее взгляд, а когда она взглянула снова, в окне было темно и пусто.

Алаис ускорила шаг. Слова отца кружились в голове, а с ними вопросы – заданные и незаданные. Еще несколько шагов, и по спине у нее побежали мурашки. Алаис оглянулась:

– Кто здесь?

Никто не отзывался. Она окликнула снова. В темноте затаилось зло, она ощущала его, чувствовала его запах. Уже в полной уверенности, что за ней следят, Алаис почти бежала. Она слышала шаркающие шаги за спиной и тяжелое дыхание.

– Кто здесь? – снова вскрикнула она.

Внезапно широкая потная ладонь, пропахшая пивом, зажала ей рот. Сильный удар по голове сбил девушку с ног.

Казалось, она падала целую вечность. Потом чьи-то руки принялись шарить по телу, как крысы по кладовке, и вскоре нашли то, что искали.

– Aqui es. Вот оно.

Это было последнее, что услышала Алаис до того, как тьма сомкнулась над ней.

Глава 11

Пик Де-Соларак, горы Сабарте, Юго-Западная Франция

Понедельник, 4 июля 2005 года

– Элис! Элис, ты меня слышишь?

Она моргнула и открыла глаза.

Вокруг стояла сырая прохлада, как в неотапливаемой церкви. Она лежала навзничь на холодном жестком камне.

«Где я, черт возьми?» Локтями и икрами Элис ощущала рытвины влажной земли. Она поерзала. Острые камешки наждаком царапали кожу.

Нет, это не церковь. Проблесками возвращались воспоминания. Темный пыльный пещерный ход, каменный зал… А что дальше? Все виделось смутным, размытым по краям. Элис попробовала поднять голову. Ошибка. В основании черепа взорвалась боль. Тошнота поднялась к горлу, как вода в дырявой лодке.

– Элис, ты меня слышишь?

Кто-то говорил с ней. Знакомый, встревоженный, испуганный голос.

– Элис, проснись!

Она снова приподняла голову. На этот раз оказалось легче. Медленно, осторожно она привстала.

– Господи, – с облегчением пробормотала Шелаг.

Элис чувствовала поддерживающие ее руки. Ей помогли сесть. Все было темно и мрачно, только светился огонек фонарика. Двух фонариков. Прищурившись, Элис разглядела за спиной Шелаг Стивена, одного из старших членов группы. В темноте блеснула проволочная оправа его очков.

– Элис, скажи что-нибудь. Ты меня слышишь? – твердила Шелаг.

«Не уверена. Может, и слышу».

Элис хотела заговорить, но губы онемели и не слушались. Тогда она попробовала кивнуть. От этого усилия сильней закружилась голова. Чтобы не потерять сознания, она пригнула голову к коленям.

Поддерживая с двух сторон, Шелаг и Стивен усадили ее на каменные ступени. Элис сидела, сложив руки на коленях, а перед глазами мелькали и гасли картины воспоминаний. Как испорченная кинопленка.

Шелаг что-то говорила, присев перед ней на корточки, но слов Элис не разбирала. Звук долетал до нее искаженным, будто магнитофонную запись пустили не на той скорости. Нахлынула новая волна тошноты, вызванная воспоминанием о стуке, с которым откатился из-под ноги череп. А вот ее рука тянется к кольцу, вот Элис сознает, что растревожила нечто, дремавшее в недрах горы, нечто зловещее.

А потом пустота.

Как она замерзла! Голые руки и ноги все в мурашках. А ведь она не так уж долго пробыла без сознания. Не больше нескольких минут. В отключившемся мозгу что-то продолжало отсчитывать время. Однако времени хватило, чтобы соскользнуть из этого мира в другой.

Элис вздрогнула. Еще одно воспоминание. Снова тот же знакомый сон. Сперва ощущение легкости и покоя, все светло и ясно. Потом долгое, долгое падение сквозь пустоту небес, потом метнувшаяся навстречу земля. Ни сотрясения, ни удара, только зеленые башни деревьев, вырастающие над ней. А потом огонь, стена желтых, багровых, рыжих языков пламени.

Элис крепко обхватила плечи голыми руками. Почему вернулся старый кошмар? Он повторялся все детские годы, вечно один и тот же обрывающийся в пустоту сон. В комнате напротив спокойно спали ничего не подозревающие родители, а Элис ночь за ночью сидела в темноте, крепко обхватив руками коленки, в одиночку сражаясь с демонами.

Но ведь уже много лет такого не бывало. На долгие годы они оставили ее в покое.

– Может, попробуешь встать? – спрашивала между тем Шелаг.

«Это ничего не значит. Если только все не начнется сначала».

– Элис, – уже резче повторила Шелаг, в голосе прорвалось раздражение. – Ты не сможешь встать? Надо доставить тебя в лагерь. Кто-то должен тобой заняться.

– Кажется, могу, – наконец отозвалась она, не узнавая своего голоса. – Что-то с головой неладно…

– Ты сможешь, Элис. Ну, постарайся.

Элис опустила взгляд на свои распухшие покрасневшие запястья.

«Дрянь!»

Она не могла, не хотела вспоминать.

– Я плохо помню, что случилось. Это… – она подняла руку, – это еще снаружи было.

Шелаг обняла Элис за плечи, поддерживая ее:

– Ну как?

Собравшись с силами, та позволила им со Стивеном поставить себя на ноги. Покачнулась, но быстро восстановила равновесие. В голове прояснилось, и к онемевшим рукам и ногам начала поступать кровь. Элис осторожно согнула и разогнула пальцы, ощутив, как натянулась сбитая на костяшках кожа.

– Все будет в порядке, только дайте минутку отдышаться.

– Какая муха тебя укусила, что ты полезла сюда в одиночку?

– Я… – Элис сбилась, не зная, чем оправдаться. Вечно она нарушает правила и наживает неприятности. – Ты посмотри, что там внизу! Там, в пещере.

Шелаг проследила ее взгляд и направила в ту сторону луч фонаря. Свет скользнул по потолку и стенам пещеры.

– Нет, не там, – поправила Элис. – Ниже.

Шелаг опустила фонарь.

– Перед алтарем.

– Алтарь?..

Мощный белый луч прожектором прорезал чернильную темноту. На долю секунды черная тень алтаря очертаниями греческой буквы «пи» наложилась на чертеж лабиринта. Но Шелаг уже сдвинула луч, образ исчез, а пятно света легло на могилу. Из темноты выдвинулись светлые кости.

И атмосфера мгновенно переменилась. Шелаг резко выдохнула. Машинально переставляя ноги, приблизилась к могиле на шаг, два, три. Она явно забыла о существовании Элис.

Стивен шагнул было за ней.

– Нет, – приказала Шелаг. – Останься там.

– Я только…

– Вернее, сходи скорей за доктором Брайлингом. Расскажешь, что мы нашли. Сейчас же! – прикрикнула она, видя, что он не двинулся с места.

Стивен молча сунул фонарик в руку Элис и скрылся в туннеле. Она слышала хруст его ботинок по гравию, все слабее и слабее, пока темнота не поглотила звук.

– Не надо было так на него кричать, – начала Элис.

Шелаг перебила ее:

– Ты что-нибудь трогала?

– Вообще-то, нет, только…

– Что «только»? – Снова та же враждебность.

– В могиле лежало несколько вещиц, – продолжала Элис. – Давай покажу.

– Нет! – выкрикнула Шелаг и повторила уже спокойнее: – Не надо. Ни к чему здесь топтаться.

Элис могла бы заметить, что думать об этом теперь поздновато, но воздержалась. Ей не так уж хотелось снова приближаться к скелетам. Слепые глазницы и сломанные кости слишком ясно отпечатались в мозгу.

Шелаг остановилась над неглубокой могилой, с каким-то вызовом провела лучом фонаря по телам, с ног до головы и обратно, словно обыскивая их. Это выглядело почти кощунством. Тускло блеснул клинок ножа, когда Шелаг присела над скелетами, повернувшись к Элис спиной.

– Говоришь, ничего не трогала? – резко спросила она, бросив через плечо сердитый взгляд. – А как сюда попал твой пинцет?

Элис вспыхнула:

– Ты же сама не дала мне договорить! Я как раз собиралась сказать, что подняла колечко – пинцетом, я хотела сказать, – и выронила его, когда услышала ваши шаги в туннеле.

– Кольцо? – повторила Шелаг.

– Может, оно откатилось в сторону?

– Во всяком случае, я его не вижу, – отозвалась подруга, неожиданно выпрямившись во весь рост. Она шагнула обратно к Элис. – Уйдем отсюда. Надо показать тебя врачу.

Элис ошеломленно уставилась на нее. Чужое лицо, совсем не похожее на лицо ее доброй подружки. Сердитое, жесткое, осуждающее.

– Разве ты не хочешь…

– Господи, Элис, – перебила Шелаг, схватив ее за плечо, – ты уже натворила достаточно дел. Уходим!

После бархатной темноты пещеры снаружи показалось очень светло. Солнце полыхнуло в лицо Элис, взорвавшись, как фейерверк в черном ноябрьском небе.

Она прикрыла лицо ладонями. Никак не удавалось определиться во времени и пространстве. Казалось, на время, которое она провела под землей, мир прекратил существование, и сейчас все вокруг представлялось знакомым и в то же время изменившимся.

«Или я просто смотрю на все другими глазами?»

Видневшиеся вдали пики Пиренеев потеряли отчетливость. Деревья, небо, даже сами горы стали словно бы менее вещественными, менее настоящими. Чудилось: коснись чего-то, и оно распадется под рукой, как старые декорации для съемок, а за ними откроется настоящий мир.

Шелаг не пыталась ей помочь. Она уже шагала вниз, прижимая к уху мобильный телефон, и ничуть не беспокоилась, как справится ее подруга. Элис заторопилась за ней.

– Шелаг, погоди немного. Подожди! – Она тронула подругу за плечо. – Извини, пожалуйста. Я знаю, что не надо было лезть туда самой. Просто не подумала.

Шелаг словно не слышала. Даже не обернулась, только защелкнула чехольчик телефона.

– Да подожди же! Мне за тобой не угнаться.

– Ладно. – Шелаг резко развернулась к ней лицом. – Вот, я остановилась.

– Да что с тобой?

– Что со мной? А чего, хотелось бы знать, ты ждешь? Чтобы я сказала, что все хорошо? Мне что, еще тебя утешать после твоих фокусов?

– Нет, но…

– Видишь ли, ничего хорошего тут нет. Просто невероятной, жуткой дурью было лезть туда одной. Ты создаешь помехи ходу раскопок и бог знает что еще. Какого черта?

Элис вскинула руки.

– Ладно-ладно, виновата. И прошу прощения, – повторила она, не сумев подобрать других слов, чтобы выразить свое раскаяние.

– Ты хоть понимаешь, в какое положение меня поставила? Я за тебя ручалась. Я уговорила Брайлинга допустить тебя на раскоп. А теперь ты вздумала поиграть в Индиану Джонса, и из-за твоих игр полиция может приостановить работы или вообще закрыть раскопки. И я буду виновата перед Брайлингом. Сколько я добивалась сюда попасть, получить это место. Сколько времени потратила…

Махнув рукой, Шелаг взъерошила пальцами короткие выгоревшие волосы.

«Несправедливо».

– Слушай, притормози малость. – Элис понимала, что Шелаг вправе сердиться, но уж это было чересчур. – Ты несправедлива. Признаю, лезть в пещеру было глупо – не подумала, каюсь, – но и ты перебираешь через край. И ведь я не нарочно. А потом, зачем бы Брайлингу вызывать полицию? Я ничего не трогала. Никто не пострадал.

Она попыталась удержать Шелаг за руку, но та с такой силой выдернула ладонь, что Элис пошатнулась.

– Брайлингу придется сообщить властям, – вызверилась на нее Шелаг, – потому что, как ты должна знать, если слушала хоть слово из того, что я говорила, – нам, несмотря на сопротивление полиции, разрешили вести здесь раскопки с условием, что при находке любых человеческих останков мы немедленно уведомим органы юстиции.

У Элис душа ушла в пятки.

– Я думала, это только для протокола. Никто вроде бы не принимал этого всерьез, все шуточки были.

– Вижу, что ты этого всерьез не приняла, – огрызнулась Шелаг. – А вот остальные приняли – будучи профессионалами и уважая свою работу.

«Да что же это такое?»

– С чего бы полиции интересоваться археологическими раскопками?

Шелаг взорвалась:

– Боже мой, Элис, до тебя так и не дошло? Даже теперь? Кому какое дело «с чего»? Главное, что заинтересовались. И не тебе решать, какие правила принимать всерьез, а о каких забывать.

– Я и не говорила…

– Почему ты всегда все делаешь наперекор? Всегда уверена, что лучше знаешь, что правила не для тебя, что ты из ряда вон…

Теперь и Элис сорвалась на крик:

– Вот это уж нечестно. Ничего такого, и ты это прекрасно знаешь. Я просто не подумала…

– В том-то все и дело. Никогда ни о чем не думаешь, кроме как о себе. Как бы получить, чего хочется!

– Да ты с ума сошла, Шелаг. Как будто я нарочно вам все испортила! Ты бы себя послушала! – Элис глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки. – Слушай, я скажу Брайлингу, что во всем виновата, хотя… понимаешь, я не стала бы рыться там без разрешения, если бы…

– Если бы что?

– Звучит глупо, но меня туда будто тянуло. Не знаю, как объяснить, но я чувствовала. Дежавю. Как будто я уже бывала здесь прежде.

– Думаешь, это оправдание? – язвительно усмехнулась Шелаг. – Слушай, дай мне от тебя отдохнуть. Ты чувствовала, надо же! Как трогательно!

Элис покачала головой:

– Не только в этом дело.

– А какого беса ты вообще полезла туда наверх? Сама по себе? Вот оно самое и есть! Лишь бы наперекор правилам.

– Нет, – уже спокойнее возразила Элис. – Было совсем не так. Моего напарника сегодня не было, а я заметила что-то под валуном и решила: ведь сегодня у меня последний день, хорошо бы что-нибудь найти.

Она поняла, что опять говорит не то, но поправляться было поздно, и Элис беспомощно закончила:

– Я хотела только убедиться, что стоит вас звать. Я не собиралась…

– Ты хочешь сказать, что, ко всему прочему, ты и вправду что-то нашла? И не потрудилась никому показать находку?

– Я…

Шелаг протянула к ней руку ладонью вверх:

– Давай сюда.

Минуту Элис смотрела подруге в глаза, потом залезла в карман брезентовых шортов, вытащила свернутый платок и молча, боясь расплакаться, протянула Шелаг.

Та неторопливо развернула белую тряпицу, открыв брошку. Элис невольно потянулась к ней:

– Красивая, правда? Смотри, медная оправа еще блестит, вот и вот. – Она помолчала. – Я думаю, может, она принадлежала кому-то из тех, в пещере?

Шелаг взглянула на подружку. Настроение у нее снова переменилось. Злость как рукой сняло.

– Ты не соображаешь, что делаешь, Элис. Совершенно не соображаешь. – Она свернула платок. – Я отнесу ее вниз.

– Я бы…

– Перестань, Элис. Не хочу я сейчас с тобой разговаривать. Что бы ты ни сказала, только хуже делаешь.

«Из-за чего, черт побери, такой шум?»

Элис остолбенело уставилась в спину Шелаг. Ссора возникла из ничего – слишком бурная даже для Шелаг, которая склонна была взрываться по пустякам и так же быстро остывать.

Элис присела на первый попавшийся камень, опустила на колени гудящие руки. Все у нее ныло, она чувствовала себя совершенно опустошенной и к тому же обиженной.

Известно, раскопки ведутся частным образом, а не от какого-нибудь института или университета, и потому здесь менее строгие ограничения, чем в обычных экспедициях. Именно поэтому многие рвались сюда попасть, и конкуренция за место была бешеной. Шелаг работала в Мас-д’Азиль, в нескольких километрах к северо-западу от Фуа, и там впервые прослышала о раскопках в горах Сабарте. Она рассказывала, как бомбардировала доктора Брайлинга письмами, электронными сообщениями и рекомендациями, пока, полтора года назад, не выжала из него согласия. Только сейчас Элис задумалась, отчего подруга проявила подобную настойчивость.

Она бросила взгляд вниз. Шелаг далеко обогнала ее и почти скрылась из виду – ее тонкая худощавая фигурка затерялась в сухих зарослях на склоне. Теперь ее уже не догонишь. А не очень-то и хотелось!

Элис вздохнула. Опять ничего не добилась. Как всегда. Все хочется сделать самой. Она всегда упрямо старалась справляться сама, не желала ни от кого зависеть. Вот только сейчас Элис сомневалась, что сумеет хотя бы добраться без посторонней помощи до лагеря. Слишком уж жарит солнце, слишком ослабели ноги. И порез на руке снова кровоточит, еще сильней, чем раньше.

Элис обвела взглядом сожженные солнцем горы Сабарте, хранившие все тот же неподвластный времени вид. На миг ее охватило ощущение счастья. Потом подступило другое чувство – словно бы покалывание в затылке. Предвкушение? Ожидание? Узнавание.

«Все кончается здесь».

У Элис перехватило дыхание, часто забилось сердце.

«Все кончается здесь, где и началось».

Голову вдруг наполнили обрывочные звуки, шепотки. Будто эхо, долетевшее из прошлого. И снова возникли слова, прочитанные недавно на каменной ступени. «Pas a pas». Они без конца повторялись в памяти, как обрывок детского стишка.

Не может такого быть. Глупости!

Потрясенная, Элис оперлась руками о колени и заставила себя встать. Надо возвращаться в лагерь. Перегрев, обезвоживание… надо уйти с солнцепека и попить воды.

Тщательно выбирая дорогу, она принялась спускаться. Каждый камень или ухаб отдавался болью в ногах. Элис торопилась уйти от шепчущего камня, от живущих в нем призраков. Не понимая, что с ней происходит, она думала только о бегстве.

Она шла все быстрей и быстрей, в конце концов почти побежала, спотыкаясь и оступаясь на острых обломках кремня. Но слова застряли в памяти и повторялись громко и ясно, подобно мантре.

«Шаг за шагом мы проходим свой путь. Шаг за шагом…»