Текст книги "Скандальная наследница"

Глава 5

– Ларисса, ты спятила, – произнес Джек ледяным тоном и велел себе отойти от нее, но не смог отодвинуться ни на дюйм. – У меня уже было все, что ты мне предлагаешь. Ты ставишь себя в неловкое положение.

Впрочем, это Ларисса Уитни, и ему не следует забывать, что она никогда не смущается. Что она на это не способна.

В ответ на его слова она лишь самодовольно ухмыльнулась и прислонилась к подлокотнику дивана. Ее глаза блестели как два аквамарина.

Он не мог отвести от нее глаз. Она само совершенство. Исходящий от нее аромат ванили усиливал сексуальное желание. Ему хотелось притянуть ее к себе и поочередно ласкать губами ее соски, пока она не выгнется дугой в его объятиях. Погрузиться в нее, заставить ее кричать в экстазе его имя.

Но как бы сильно он ее ни желал, он не может себе все это позволить.

– Я нисколько не смущена, – мягко ответила она. – Разве ты не этого хотел? Разве ты не хотел, чтобы я сама к тебе пришла и умоляла тебя мной овладеть? – Ее красивые губы искривились, и внутри у него что-то болезненно сжалось. – Или, может, тебе не нравится, что я обнажена только наполовину? – Ее рука потянулась к молнии на джинсах.

– Остановись! – бросил Джек, прежде чем успел сообразить, что происходит.

Ее глаза сузились, и он понял, что она злится.

– Я не понимаю, – отрезала она. – Как я смогу завлечь тебя в свою ловушку, если буду одета?

В воздухе повисло напряжение. Почувствовав странную неловкость, Джек стиснул зубы.

– Чего ты хочешь, Ларисса? – спросил он, нарушив затянувшееся молчание.

– Я думала, что ты уже знаешь. Ты ведь с таким удовольствием излагал мне мои намерения. Ты же у нас теперь такой правильный. Как бы мне, грешной, не ослепнуть от сияния твоего нимба. – Выпрямившись, она оказалась еще ближе к нему, и ситуация обострилась. – Видишь, Джек, я пришла и предлагаю себя тебе, как ты и предсказывал. – Она наклонила голову набок. – Но если я шлюха, кто в таком случае ты?

– Ты сказала, что я не могу тобой обладать, – напомнил Джек, едва удерживаясь от того, чтобы не прикоснуться к ней. – Сейчас ты стоишь передо мной полуобнаженная и предлагаешь мне себя. Как это понимать?

– Ты считаешь меня шлюхой, – отрывисто бросила Ларисса, – однако ты первый меня поцеловал. Ты не смог удержаться от соблазна. Наконец, это я от тебя ушла пять лет назад.

– С твоей стороны неблагоразумно мне об этом напоминать, – мягко произнес он. – Это не самое мое любимое воспоминание о тебе.

Он тоже может притворяться. Может вести себя так, будто его просто злит ее присутствие в его убежище. Что он испытывал бы то же самое, будь на ее месте какая-то другая светская львица.

– Разве не в этом вся причина? – спросила она, сурово глядя на него. – Разве не поэтому ты так хочешь меня унизить? Ведь у меня хватило смелости уйти от великого Джека Эндикотта-Саттона. У меня, грязной бесстыжей шлюхи.

Ему было неприятно, что она произнесла эти слова. Что она верила им. Что она думала, будто они выражают его мнение о ней. У него возникло странное желание защитить ее от них, словно от ударов. Он хотел заставить ее взять их назад. Он не знал причину этого желания и не собирался ее искать. Боялся, что ответ может ему не понравиться.

– Я никогда не считал тебя шлюхой, – начал он.

– Неужели? – Ее глаза сверкали от гнева, который действовал на него как афродизиак.

– Ларисса, – Джек сжал руки в кулаки, чтобы не накрыть ладонями ее маленькую упругую грудь, – оденься.

– Когда я снималась для обложек журналов, на мне было надето меньше, чем сейчас, – фыркнула Ларисса и так соблазнительно качнула бедрами, что у него пересохло во рту. – Когда это ты стал таким ханжой?

«Когда ты появилась на моем острове, – мрачно подумал он. – Когда ты вернулась в мою жизнь. Мне все равно, зачем ты сюда приехала. Я просто…»

Он не позволил себе закончить эту мысль.

Наклонившись, он поднял ее водолазку и протянул ей. Его рука слегка задела ее плечо. Она резко вдохнула. Они уставились друг на друга, и напряжение между ними стало невыносимым.

– Надень чертову водолазку, иначе я сам тебя одену, – сказал Джек. – Все закончится не так, как ты этого хочешь. Я тебе это обещаю.

Ларисса вгляделась в его лицо, и ее губы сжались в твердую линию.

– Уверяю тебя, ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – сказала она, выхватила у него водолазку и надела ее так же демонстративно, как и сняла.

Затем она снова посмотрела на него. На этот раз ее взгляд был затуманенным, и Джек поспешно напомнил себе, что она коварная хищница, которая хочет вовлечь его в свою игру. Он не собирался ей подчиняться, но она выглядела такой усталой и беззащитной, что его сердце болезненно сжалось.

– Что с тобой произошло? – тихо спросил Джек.

Он не собирался задавать ей этот вопрос. Он позвал ее сюда для того, чтобы отомстить ей, унизить ее. Показать ей, что ее уловки больше на него не действуют. Только когда он снова ее увидел и почувствовал влечение к ней, все это отошло на второй план.

Ларисса улыбнулась. Это не была притворная улыбка легкомысленной кокетки. Ее глаза оставались серьезными.

– Ты уже знаешь, что со мной произошло, – мягко ответила она. – Весь мир знает. Эта история до сих пор раз в одну-две недели появляется в газетах. Моя боль – отличный источник для развлечений.

– Тео. – По какой-то причине Джеку было неприятно произносить имя ее бывшего жениха. – Ты была с ним в течение долгого времени. – Целых пять лет. – Должно быть, его уход был для тебя очень болезненным.

– Не в том смысле, в каком ты думаешь. – Издав невеселый смешок, она отвернулась. – Он нашел девушку, похожую на меня, но только внешне. Неудивительно, что она подошла ему лучше, чем я. На самом деле я ни в чем его не виню. Я не могу сказать, что вообще когда-либо его ценила.

Джеку не понравилось, как она это сказала. Она выглядела беззащитной, почти сломленной. Ему следовало торжествовать, но вместо этого он почему-то переживал за нее.

– Возможно, это он тебя не ценил, – сказал Джек.

Непонятно, кого он больше удивил этими словами – ее или самого себя.

Ларисса улыбнулась, но глаза ее остались грустными. Она небрежно пожала плечом:

– Если это правда, то виновата во всем я одна.

Она замолчала на мгновение. Взгляд Джека скользнул по ее лицу с аристократическими скулами и пухлыми губами, и к сексуальному желанию добавилось более глубокое чувство. Ее аквамариновые глаза смотрели на него так, словно она ждала, что он тоже причинит ей боль. Ему было неприятно осознавать, что она считала его чудовищем.

– Думаю, мне лучше уйти, – хрипло произнесла она после долгой паузы. – Не каждая женщина может похвастать тем, что разделась для Джека Эндикотта-Саттона в его убежище на острове. Мне придется добавить это в список моих самых…

– Останься, – сказал Джек. – На ужин, – пояснил он с очаровательной улыбкой. – Я обещал тебя накормить, не так ли?

Ларисса рассмеялась:

– Разве я могу отказаться?

То же самое она сказала ему пять лет назад, когда он, охваченный желанием, которого никогда прежде не испытывал, предложил ей уйти с приема вместе с ним. Джек не помнил, кто устроил тот прием и был ли он одним из благотворительных мероприятий, посещать которые было его обязанностью. Он помнил только, как обнимал Лариссу, как целовал ее. Помнил гладкость ее кожи, жар ее губ, огонь желания, разлившийся по всему его телу. Прикасаться к Лариссе было все равно что нырять в жерло вулкана. Ему нравилась острота ощущений.

Они были знакомы много лет. Он не тратил время на чтение желтой прессы, но не мог не признать, что Ларисса Уитни была секс-символом своего поколения. Каждое ее слово и каждый поступок, каждый наряд и каждая прическа обсуждались и копировались поклонницами. Джек удивился, когда обнаружил, что Ларисса так умна и забавна.

Она заставляла его смеяться, когда они танцевали на крыше и весь Манхэттен лежал у их ног. Его мать умерла незадолго до этого, и он глубоко переживал эту утрату. Ларисса помогла ему справиться с душевным оцепенением. Она стала для него ярким маяком во тьме отчаяния.

– Пойдем со мной, – сказал он ей тогда.

Джек не помнил, было это приказом или мольбой. Он помнил только, как потом на крыше ее глаза цвета морской волны заблестели подобно драгоценным камням, как ее руки обвили его шею, как ее упругая маленькая грудь прижалась к его груди, и они медленно закачались в танце. Она опутала его своими чарами, и окружающий мир превратился в лабиринт из световых полос у нее за спиной. Она весело смеялась, словно в эти волшебные минуты все, включая его, приводило ее в восторг. Она не спрашивала его, куда он хочет пойти и что делать. Она не играла с ним. По крайней мере, тогда он думал, что не играла.

– Разве я могу тебе отказать? – прошептала она ему на ухо, и, когда ее губы коснулись его губ, его словно поразило электрическим током.

Если Ларисса все это и помнила, в выражении ее лица ничто на это не указывало. Оно было непроницаемым. Сегодня ему несколько раз показалось, что в глубине ее глаз промелькнули тени грусти и сожаления. Скорее всего, он просто выдавал желаемое за действительное.

Возможно, он еще больший идиот, чем думал до сих пор.

Проследовав вместе с ней на кухню, расположенную в задней части дома, он открыл холодильник и принялся доставать оттуда продукты.

– Ты готовишь?

Услышав в ее голосе нотки смеха, он повернулся и посмотрел на нее. Она стояла у массивного деревянного стола и водила пальцем по резьбе. Ее взгляд ничего не выражал.

– Я дорожу своим уединением, – ответил Джек. – Поэтому у меня нет никакого персонала и за покупками я езжу сам. Впрочем, здесь все равно нет магазинов, которые доставляют еду на дом. Короче говоря, я все делаю сам, но это вовсе не значит, что я одичал.

– Нью-йоркский бомонд был бы шокирован, если бы узнал, что ты так утруждаешься, – произнесла она с кокетливой улыбкой, направляясь к нему.

– Все зависит от того, кто что считает тягостным, – ответил он, роясь в одном из верхних шкафчиков. – Думать о чем-то кроме вечеринок и магазинов. Иметь другую цель, помимо разбазаривания родительского состояния. Разве это так сложно?

– Ты же знаешь, что да, – сказала Ларисса, снова рассмеявшись.

Она подошла ближе к Джеку, и у него возникло странное чувство, будто их связывает не только сексуальное желание. Будто ее место в этом доме рядом с ним.

При виде пасты, сосисок, помидоров, базилика, сыра и чеснока, которые он выложил на стойку, Ларисса наморщила нос. Затем их взгляды встретились, и у него появилось такое ощущение, будто ее посетила та же странная фантазия, что и его.

Разумеется, он понимал, что все это глупости. Что их с Лариссой всегда связывал только секс, который он в самый трудный период своей жизни принял за нечто более глубокое. Наверное, все дело в том, что она находится здесь, в «Скеттери-пайнз». В доме, куда он не пускал никого из другого мира. Именно это заставляет его думать о вещах, о которых ему не следует думать.

– Я нарежу чеснок, – предложила она, и его странное чувство усилилось.

– Не уверен, что хочу, чтобы ты рядом со мной размахивала ножом, – пошутил Джек.

Ларисса улыбнулась. Это была не пустая улыбка, которую она изображала на публике, а теплая, искренняя. Белоснежные зубы слегка обнажились, на щеке появилась ямочка.

Он только что увидел настоящую Лариссу.

Его сердце учащенно забилось, и тогда он понял, что ему не следовало приглашать сюда эту женщину. В баре ему нужно было сделать вид, будто он ее не заметил. Он всегда дает слабину, когда дело касается Лариссы Уитни.

Это было похоже на сон.

Порубив чеснок и базилик, Ларисса принялась резать сочные помидоры. В чугунной сковороде на плите шипело оливковое масло. Кухня была наполнена теплом и светом.

Ловко смешав ингредиенты в кастрюле, Джек вылил ее содержимое на горячую пасту. Ларисса взяла из сушилки две тарелки и отнесла на стол, словно делала это здесь уже много раз. Словно они уже много раз вместе ели на этой кухне.

До нее вдруг дошло, что она никогда раньше не была в такой домашней обстановке с мужчиной. Ей показалось, что пол у нее под ногами зашатался.

– Очевидно, что ты не в первый раз режешь овощи, – небрежно заметил Джек, и у нее возникло подозрение, что он пытается ее разгадать. Или, может, он просто ищет подтверждение негативного мнения о ней? Второе в ее случае более вероятно. Но сейчас, находясь на этой уютной кухне, наполненной ароматами чеснока и базилика, вместе с мужчиной, который выглядит как мужчина ее мечты, ей не хотелось думать о таких вещах.

Если бы только можно было взять эти чудесные минуты и законсервировать их, чтобы потом доставать и заново наслаждаться ими.

– Я уже очень давно ничего не готовила, – произнесла Ларисса и тут же замолчала.

Зачем она это сказала? Чтобы он назвал ее бедной богатой девочкой или еще как-нибудь? Конечно, она это заслужила, но сейчас ей не хотелось копаться в себе.

Но Джек просто посмотрел на нее своими выразительными темными глазами. Наверное, тоже не хотел портить себе вечер.

– В доме моей матери во Франции была экономка, – сказала она, сев на тяжелый деревянный стул напротив него и постелив себе на колени грубую льняную салфетку. – Ее звали Хилар, и она была очень властной. Не экономка, а настоящий тиран.

Ларисса обвела взглядом кухню. Рабочие поверхности и стойка из керамики в ярких желтых и синих тонах напомнили ей о Провансе с его лазурным небом. На мгновение она словно перенеслась в шато по другую сторону Атлантики, окруженное платанами и лавандовыми полями. Ей показалось, что она слышит ворчание Хилар, которая учит дерзкую избалованную девчонку выполнять разную работу по дому. Это были одни из ее самых любимых воспоминаний, но она никому об этом не рассказывала, зная, что ее не поймут.

Джек продолжал на нее смотреть, поигрывая бокалом. Его задумчивость пугала ее.

– Она считала, что каждая женщина должна уметь готовить, – добавила Ларисса, небрежно пожав плечами, словно все это ничего для нее не значило. Словно она не проводила бесконечные часы на кухне, портя продукты и превращая в хаос владения Хилар. Француженка не стеснялась в выражениях, но она была единственным человеком, который не только указывал Лариссе на ее ошибки, но и учил ее их исправлять.

Позже, когда она покидала шато, ее привело в замешательство щемящее чувство, охватившее ее при этом, и она долго туда не возвращалась. К тому времени, когда она, устав от прогулок на яхтах в Сен-Тропе и тусовок в Каннах, наведалась в шато, Хилар там уже не работала. Тогда Ларисса острее всего ощутила, как пуста и бессмысленна ее жизнь.

К ее глазам неожиданно подступили слезы.

Джек улыбнулся и взял вилку.

– Моя мать считала точно так же, – осторожно произнес он, словно тоже испугался домашней атмосферы, которую они создали вместе. – Она говорила, что ее сын должен сам уметь себя обслуживать. – Он опустил глаза, и его улыбка стала задумчивой. – Она была Эндикотт до мозга костей, как и мой дед. Неумеренность Саттонов ей претила.

– А как насчет тебя? – спросила Ларисса. – Ты находишься где-то посередине между пуританами Эндикоттами и расточительными Саттонами, не так ли?

Она помнила Джека беспечным плейбоем, который ездил на безумно дорогих автомобилях и тратил огромные деньги на незабываемые вечеринки. Он был таким же, как и остальные молодые люди из их окружения. Их «друзья».

Съев немного пасты, она довольно вздохнула. Ей давно уже не было так хорошо.

Он очаровательно улыбнулся. Ее пульс снова участился, и ей пришлось отвести взгляд.

– Люди вынуждены меняться, – произнес Джек странным тоном. Когда Ларисса посмотрела на него, его лицо было непроницаемым. – Разве у них есть выбор?

– Большинство людей никогда не меняется, – возразила она. – Они не хотят ничего менять ни в самих себе, ни в своей жизни.

– Тогда они не серьезнее, чем дети, – пренебрежительно сказал Джек. – Взрослый человек должен нести ответственность за самого себя. Должен делать то, чего от него ждут. Если для этого ему необходимо измениться, он должен приложить все усилия. Это называется взрослением. Это его долг.

– Только очень необычный человек может проснуться однажды утром и ни с того ни с сего решить изменить свою жизнь. – Ларисса осторожно подбирала слова, но все равно не смогла оградить себя от охвативших ее неприятных чувств. – Я подозреваю, что всем переменам в человеке предшествует какое-то потрясение. Зачем рисковать просто так? Это слишком болезненно. – Она задумчиво прожевала еще немного пасты. – И, разумеется, никто не поддерживает эти перемены в тебе. Все, кто тебя окружают, лезут из кожи вон, чтобы удержать тебя в рамках, в которые они тебя поместили. Они боятся того, что произойдет, если ты от них освободишься. Никто не меняется, если этого можно избежать.

Какое-то время Джек пристально изучал ее, затем перевел разговор на другую тему, и напряжение исчезло. Он рассказал ей об острове, о том, как мальчишкой проводил здесь летние каникулы. До конца ужина они говорили о разных безобидных вещах. Затем Ларисса взяла со стола грязные тарелки и отнесла их в раковину. Повернувшись, она обнаружила, что Джек стоит у нее за спиной. Подавшись вперед, он оперся руками о края мойки по обе стороны от нее.

Ларисса знала, что должна что-то сделать. Попытаться оттолкнуть его или, на худой конец, закричать. Вместо этого она продолжала неподвижно стоять и смотреть на него, пока кровь в ее жилах превращалась в расплавленный огонь.

– Ты изменилась, Ларисса? – мягко спросил он. Его губы улыбались, но глаза оставались серьезными. – Не это ли ты пытаешься мне сказать?

Все ее страхи и опасения тут же вернулись. Как она могла забыть о том, какую большую опасность для нее представляет этот мужчина? Наверное, все дело в домашней атмосфере, которая пробудила воспоминания о счастливых днях, проведенных в Провансе.

– Я не утверждаю, что я изменилась, – ответила она с притворным спокойствием, наклонив голову набок. – Ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-нибудь, сделав подобное высокопарное заявление, не доказал вскоре после этого, что он совсем не изменился?

– Нет, – ответил Джек, глядя на ее губы. – Но не каждый заходит так далеко, как ты, правда?

Какая-то ее часть хотела возненавидеть его за эти жестокие слова. Она в очередной раз спросила себя, как можно было опустить защитные барьеры и позволить ему причинить ей боль. Она ожидала от него лучшего, и это было ошибкой. Неужели она никогда не научится быть с ним осторожной?

– Конечно нет, – ответила Ларисса. – Я воплощение испорченности. Спасибо, что напомнил.

Почему она чувствует себя так, словно ее защитные барьеры разрушены? Неужели оказалось достаточно всего одного ужина с Джеком, чтобы она потеряла голову? Ведь нельзя даже сказать, что он был к ней добр. Он просто не осыпал ее оскорблениями, поскольку она его гостья. Неужели она настолько слаба?

Это так, раз она позволила Джеку внушить ей ложное чувство безопасности и пробудить в ней определенные воспоминания и чувства. Раз под их воздействием поверила в глупые фантазии.

Разве не от этого она убежала пять лет назад? Разве она уже тогда не знала, какую опасность представляет для нее этот мужчина? Разве не тот безумный уик-энд с Джеком подтолкнул ее к помолвке с Тео, к которому она не испытывала никаких чувств?

– Почему я хочу верить всему тому, что ты сейчас говоришь, Ларисса? – Его шепот был похож на нежное прикосновение, от которого по ее телу разлилась сладкая истома. Он придвинулся ближе, и она почувствовала его каждой клеточкой своего тела. – И если ты такая, какой я тебя считаю, почему ты не защищаешься?

Ларисса издала смешок.

– Никогда не защищайся и не оправдывайся, – произнесла она с наигранной беспечностью. – Если я не ошибаюсь, это сказал кто-то из великих.

– Если ты не можешь защищаться, тогда объясни мне, что с тобой происходит. Мы здесь одни. Никто, кроме меня, ничего не узнает.

Какая-то ее часть хотела все ему рассказать. Но зачем? Неужели она думает, что это как-то ей поможет? Скорее всего, он просто над ней посмеется. Она знала, что на этот раз должна спасти себя от него любой ценой.

– Ларисса… – Его пальцы легли ей на щеки, затем зарылись ей в волосы.

Каждая клеточка ее тела гудела от напряжения. Она боялась этого человека. В то же время рядом с ним она чувствовала себя более живой и энергичной, чем с кем-либо другим. Так было всегда.

– Если ты живешь сложной жизнью, – ответила она, встретившись с ним взглядом, – найдутся люди, которые будут тебя ненавидеть, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы это изменить. – Ей казалось, что она вот-вот утонет в его темных глазах. – Ты можешь только двигаться вперед и стараться причинять меньше вреда. Меньше зла.

– Меньше вреда? – спросил он, прижав ладонь к ее затылку. – Меньше зла? Что это такое для человека вроде тебя?

Ларисса не смогла сделать то, что ей говорил здравый смысл. Не смогла оттолкнуть его и уйти. Она всегда была слабой, не способной устоять перед соблазном. А Джек Саттон был самым большим соблазном, даже когда причинял ей боль. Она так устала от самокопания, от осознания того, что она сделала со своей жизнью.

Встав на цыпочки, Ларисса придвинулась ближе к нему и накрыла его губы своими.